Текст книги "Яномамо. Вверх по Ориноко"

Хильберто раскопал кладку игуаны, и утром у нас был отличный завтрак

Это обстоятельство многое объясняет. Если яномамо так страшатся разглядеть на фото злого духа, значит, они верят, что часть их души может остаться на бумаге. Возможно, это одна из причин, почему яномамо запрещают себя фотографировать.

Однако соблазны цивилизации слишком велики, и за небольшой подарок поддавшиеся на уговоры индейцы могут позволить себя запечатлеть. Но следующий с нами пачобекитери неприклонен и весьма суров, ложась спать на скамью бонго, он закрывает лицо куском мешковины, чтобы мы не могли тайком сфотографировать его спящим и украсть душу – не доверяет нам.

Копченое мясо

Бананы, припасенные для предстоящего праздника

Мужчина укушиветитери

Хижина укушиветитери напоминает стог сена

Наконечники стрел укушиветитери

Украшения из шкуры обезьяны и перьев

Сегодня вооруженные стычки между различными группами яномамо в районе ответственности Энрике достаточно редки. Последний конфликт произошел два—три года назад. Тогда примирять враждующие стороны собрался большой совет, на котором авторитетные лидеры яномамо, в том числе Энрике, убеждали противоборствующие стороны прекратить бессмысленное кровопролитие.

Достигаем общины епропотери. На деревенской площади мальчишки тренируются в стрельбе из лука. Они уверенно и ловко натягивают тетиву своих детских луков и выпускают в воздух длинные стрелы без наконечников, сделанные из тростника.

«Пришли в деревню епропотери. Шаман этой деревни – брат Энрике. Поселение состоит из шести тростниковых хижин, стоящих по кругу. Стены хижин обмазаны глиной. У некоторых женщин не только раскрашены лица, но и имеются украшения в виде цветов, вставленных в проколотые мочки ушей. Дети ходят голыми, мужчины носят шорты». (Из полевого дневника Гитиса Юодпусиса.)

Поселение готовится к церемонии погребения умерших соплеменников. В одной из хижин сосредоточены внушительные запасы спелых бананов, в другой над костром коптится целая гора мяса обезьян-ревунов, птиц, небольших оленей, лежат объемные стопки маниоковых лепешек касабе. Проведение скорбного ритуала намечено на послезавтра.

Для этого в лесу откопают кости семерых похороненных ранее человек, долгое время пролежавшие в земле и освободившиеся от плоти, их принесут в поселение, сожгут и истолкут в деревянном корыте. Затем пепел смешают с кашицей из бананов, и родственники умерших выпьют ее.

В марте—июле 1800 г. немецкий натуралист Александр фон Гумбольдт совершил путешествие по Ориноко. Большое эмоциональное впечатление на него произвел вид копченых обезьян: «Праздник урожая Juvias, то есть плодов Bertholletia excelsa Humb. et Bonpl., отмечался танцами и самым диким беспробудным пьянством. Хижина, где в течение нескольких дней собирались индейцы, представляла весьма странное зрелище. В ней не было ни стола, ни скамьи; зато были симметрично выстроены и прислонены к стене почерневшие от дыма большие жареные обезьяны Marimondes (Ateles Belzebuth) и бородатые обезьяны, которых называют капуцинами и которых не следует смешивать с Machi или Sai (Simia Capucina Buffon). Способ жарения этих животных усиливает неприятное впечатление, производимое ими на цивилизованного человека. Из очень твердого дерева делают маленькую решетку и устанавливают ее на высоте одного фута от земли. Обезьяну, с которой предварительно снимают шкуру, сгибают пополам, и она как бы сидит. Обычно ее усаживают так, чтобы она опиралась на свои тощие длинные руки; иногда руки скрещивают на спине животного. Привязав ее к решетке, внизу зажигают очень яркий огонь. Окутанная дымом и пламенем обезьяна одновременно жарится и чернеет. При виде того, как индейцы пожирают руку или ногу жареной обезьяны, трудно удержаться от мысли, что обыкновение есть животных, по своему физическому строению столь близких к человеку, в какой-то степени содействовало уменьшению среди дикарей ужаса перед людоедством. Жареные обезьяны, в особенности те, у которых голова круглая, имеют отвратительное сходство с ребенком; поэтому европейцы. вынужденные питаться четверорукими, предпочитают отрезать голову и руки и подавать к столу лишь остальную часть туловища». (Гумбольдт А. фон. «Второе открытие Америки». М., 2012. С. 396—397.)

Энрике предлагает нам остаться у епропотери, говорит, что задержимся ненадолго. Я сомневаюсь, что все действо состоится в указанные им сроки, и настаиваю на том, чтобы двигаться дальше. Наша основная цель – шабоно пачобекитери на Путако. Энрике не противится такому решению, и мы отправляемся в путь.

На очередную ночевку останавливаемся в небольшой, с населением чуть более сорока человек, но уютной общине укушиветитери. Четыре просторные прямоугольные хижины, напоминающие стога сена, построенные полностью из природных материалов, с двускатными крышами, переходящими в стены, спускающиеся до земли, приютились на обрывистом берегу Окамо, образовав крохотную внутреннюю площадь. Приветливые укушиветитери ходят по большей части в набедренных повязках, с колоритными украшениями, их тела и лица раскрашены красной растительной краской оното.

Кости съеденных животных и перья птицы паухиль (Mitu tomentosum)

Во всех деревнях яномамо, которые мы проходим в эти дни, много луков и стрел. У одного из мужчин укушиветитери я обнаруживаю нехарактерные для традиционной материальной культуры яномамо предметы – копье и острогу, оснащенные металлическими частями – наконечником и трезубцем. Примечательно не столько наличие металлических деталей, а само присутствие подобных артефактов у укушиветитери. Раньше ни копье, ни острога не входили в арсенал яномамо. Мы фиксируем очевидные заимствования из чужой культуры.

Несмотря на то, что всю ночь напролет пел шаман, принявший эпену, мне удается хорошо выспаться в одной из хижин гостеприимных хозяев яномамо. Утром, захватив с собой свои длинные луки и стрелы, к нам в лодку садятся двое мужчин укушиветитери, также решивших навестить пачобекитери.

Шкура оцелота (Leopardus pardalis) в хижине укушиветитери

Вскоре на Окамо встречаем каноэ, битком набитое людьми и их скарбом: какими-то тюками, связками бананов, луками и стрелами. Оно медленно дрейфует вниз по течению – у яномамо нет бензина для подвесного мотора, бесполезным грузом лежащего на дне их лодки. Мы делимся с ними топливом из наших запасов.

Встреча на реке

Без бензина мотор бесполезная вещь

Девушка маветитери

Женские набедренные повязки

На следующем участке реки замечаем несколько довольно примитивных каноэ, выдолбленных из целого ствола дерева, плохо обработанных, имеющих несовершенную форму с грубо выделанными бортами и днищем, с тупыми стесанными под прямым углом носом и кормой.

Уже совсем рядом от устья Путако, в живописном месте с видом на горную гряду Серра-Мавети сгруппировались, образовав просторную внутреннюю площадь, хижины, похожие на стога сена, и открытые навесы общины маветитери. Местный народ приветлив. Многие жители деревни ходят в набедренных повязках, у мужчин ее роль выполняет кусок красной хлопчатобумажной материи, у женщин – короткий передник, состоящий из многочисленных толстых хлопковых нитей. Под крышей одного из навесов собрались мужчины маветитери. Они угощают нас сладким напитком из бананов, чашку с которым пускают по кругу.

За время движения по Окамо моя этнографическая коллекция пополнилась несколькими предметами. Все они достались мне по обмену за разноцветный бисер, рыболовные принадлежности и зажигалку. У маветитери я приобрел мужские украшения для рук – парури хесикаки, как их называют яномамо, сделанные из шкурки птицы паухиль (Pauxi rubra), на которой сохранились ее черные перья, у укушиветитери – мужские ушные вставки, изготовленные из тростника, красных ниток, белого бисера и тонких алюминиевых пластин, вырезанных в форме полумесяца.

Порог на Путако

Пачобекитери

Наконец-то Путако! В ее устье располагается небольшая деревня яномамо, но мы проходим ее без остановки.

Путако в ширину не более двадцати метров. Лодка экспедиции монотонно следует ее многочисленным изгибам, иногда река так резко разворачивается, что, следуя ее течению, мы идем в противоположном направлении – кажется, наш путь никогда не кончится. Дальнейшее движение бонго преграждает ревущий поток. Вместе с яномамо перетаскиваем через скользкие камни каноэ, выдолбленное из целого ствола дерева, – мы тянули его за большой лодкой из Ла-Эсмеральды. Дальше вверх по Путако экспедиция пойдет на нем, а бонго останется у порога под присмотром Хильберто и Андрэса, они будут дожидаться нашего возвращения из шабоно пачобекитери.

Сергей Солодухин (слева) и Гитис Юодпусис

Шабоно пачобекитери

Внутренняя площадь шабоно

За порогом нам встречается еще одна деревня яномамо. Энрике говорит, что всего каких-то пять лет назад она представляла собой шабоно. На берег реки выходят люди как в трусах и футболках, так и в набедренных повязках.

Долго идем по Путако, все порядком устали и замерзли – сказывается близость гор Серра-Парима. Начинает смеркаться, на небе восходит полная луна, освещающая нам путь, и зажигаются звезды.

За очередным изгибом реки возникают силуэты голых людей – пачобекитери. Услышав в ночи шум мотора, они выбежали на берег Путако встречать нас с факелами.

Пачобекитери помогают выгрузить вещи из каноэ, и при свете наших карманных фонариков мы все вместе вступаем под полог джунглей, погруженных в кромешную темноту. Продираемся по узкой еле заметной тропе, поскальзываясь и спотыкаясь о корни и свисающие лианы, по ее сторонам валяются головешки факелов яномамо.

Неожиданно перед нами вырастает стена шабоно. Мы ныряем в узкий низкий проход и оказываемся в центре грандиозного круглого сооружения, чьи крупные очертания просматриваются в полуночном свете. Высоко в небе висит луна и блистают звезды, своим тусклым приглушенным светом освещающие внутреннюю площадь общинного жилища. Фантастическое зрелище! Со всех сторон под нависающей крышей мерцают огоньки семейных очагов. Несколько женщин выстраиваются в определенном порядке: впереди – взрослая, за ней – три совсем маленькие девочки, далее – три девушки-подростка, замыкают колонну женщины с детьми на руках. Эта процессия, ритмично пританцовывая, начинает движение, делая несколько шагов вперед, один назад. Женщины громко поют, они несколько раз обходят шабоно по внутреннему периметру – сцена, оставившая в моей памяти яркое неизгладимое впечатление. Мы достигли своей цели! Мы стоим посреди шабоно!

Энрике объясняет смысл происходящего действа – это начало пятидневного цикла праздника, посвященного созреванию бананов.

Вход в шабоно

Шабоно построено полностью из растительных материалов

Крыша шабоно

Семейные отсеки отгорожены от посторонних глаз листьями пальмы

Молодой индеец подходит ко мне и спрашивает мое имя, интересуется, все ли прошло благополучно в дороге, не было ли проблем на Окамо. Он спрашивает об этом просто так, от чистого сердца. Я говорю, что все сложилось отлично, а их шабоно – замечательное. Довольный ответом парень отходит в сторону. Нам в дар приносят сладкие бананы.

Нас представляют капитано – мужчине средних лет, одетому лишь в набедренную повязку из красной хлопчатобумажной материи. Мы выкладываем на землю подарки: ножи и мачете – индейцы радуются им как дети. Однако давно наступила ночь, и практически ничего не видно, вместе с Энрике решаем отложить раздачу подарков хозяевам жилища до утра. Энрике помогает нам найти свое место в деревне, и мы развешиваем свои гамаки под крышей шабоно.

Все входы в шабоно плотно закрываются, ночью никто не выходит за пределы родного жилья во мрак дикого леса из-за боязни встретить врагов или диких зверей. Поэтому естественную нужду в темное время суток разрешено справлять на внутренней площади деревни. Для меня удивительно, но пачобекитери не спят, возможно, их взбудоражило наше неожиданное появление. Обычно в отдаленных деревнях индейцы Амазонии и Оринокии ложатся спать с заходом солнца. Из своего гамака я еще долго наблюдаю, как пачобекитери сидят у своих костров и общаются друг с другом.

У порога остался Аксель, для него не хватило места в маленьком каноэ. Его также нужно забрать. Чтобы вернуться к порогу, нужен бензин, но ни у нас, ни у яномамо его больше нет. Энрике решает дрейфовать на каноэ ночью вниз по течению Путако. Утром на бонго он пополнит запасы топлива и уже на моторе вернется в шабоно вместе с Акселем. Дрейф по Путако капитано планирует совместить с ночной охотой на кайманов. Заинтересовавшись этой информацией, Миша и Гитис вскоре отправляются вместе с Энрике и еще несколькими яномамо в обратный путь. Я и Сергей остаемся в деревне.

Ночь пролетела быстро. Проснувшись, я не обнаружил в деревне ни ушедших ночью людей, ни капитано шабоно. Вокруг ходят яномамо, жаждущие получить подарки. Их желание выдают вожделенные взгляды, направленные на наш багаж. Правильнее всего дождаться капитано и вместе с ним организовать раздачу приготовленных для пачобекитери подарков. Надо ждать. В таком случае у меня есть время осмотреться.

Жилище пачобекитери сами яномамо не считают крупным. В диаметре оно около восьмидесяти метров, и здесь проживает немногим более семидесяти человек. Нижняя часть строения представляет собой полутораметровую стену, построенную из жердей, обмазанных глиной, смыкающуюся по кругу, от верхнего края которой ввысь под углом устремлен навес, устланный плотно подогнанными пальмовыми листьями, наклоненный к центру поселения. В нескольких местах в стене проделаны узкие низкие проходы. Массивную крышу поддерживают высокие столбы, к ним крепятся дополнительные поперечные опоры, усиливающие конструкцию. Между столбами устроены горизонтальные настилы, располагающиеся по большей части над семейными очагами, используемые для хранения гроздей зеленых бананов, дозревающих в тепле костров, а также всевозможного скарба.

Брат капитано помогает раздавать подарки

Подаренные свинцовые грузила удобно хранить в отверстии в мочке уха

Автор книги с женщиной яномамо общины пачобекитери

Красный бисер и алюминиевая тарелка – удачное приобретение, делающее жизнь немного краше

Бисер лучше завернуть в лист пальмы

Типичный наряд женщины пачобекитери

Корзина пачобекитери

Корыто для чичи

Пачобекитери демонстрирует стрельбу из лука

Перед тем как разделать каймана, с него снимают чешуйки

Мясо делят поровну между всеми членами общины

Мать пачобекитери с детьми

Мальчик и девочка пачобекитери

Дети и животные находятся в постоянном контакте

На случай дождя, который в этих краях всегда может превратиться в поток, смывающий все на своем пути, местные яномамо прорыли целую систему водоотвода. Шабоно пачобекитери стоит на склоне пологого холма. В верхней его точке, под стеной коммунального жилища выкопана неглубокая канавка, обеспечивающая сток воды в центр внутренней площади поселения, откуда она направляется к нижнему уровню шабоно, к подножию холма, и далее в ручей, впадающий в Путако. В этом ручье с холодной и кристально чистой водой приятно искупаться в полуденный зной.

У каждой семьи в шабоно есть отдельный сектор, разграниченный легкой деревянной перегородкой или широкими листьями бананов, прислоненными или наброшенными на поперечные балки конструкции, защищающими семейство от жгучего солнца, косых струй дождя и посторонних взглядов.

Шло время, но никто из ушедших ночью не появлялся, не было и капитано шабоно. Пачобекитери, которым накануне были обещаны подарки, так до сих пор ничего от нас не получили. Они подходили к нам с недовольным видом, ощупывали наши рюкзаки и вещи. Ситуация явно накалялась. Но просто так начать раздавать подарки нельзя, случится суматоха, все захотят заиметь как можно больше лучших вещей, обязательно кто-то окажется обделенным и обиженным, произойдет драка. Что делать? Ждать больше нельзя. Я отправляюсь к брату капитано. Тот томно развалился в своем гамаке и всем своим видом демонстрирует, что ему больше ничего не надо.

– Выручай, шори («друг» – язык яномамо), помоги вручить подарки.

– Но я не капитано, я только его брат, – пытается парировать он, явно не желая становится активным участником обременительного и мало прогнозируемого действа.

Через несколько долгих секунд уговоров, видя, что народ заметно нервничает, мужчина все-таки решается взять на себя роль распределителя подарков. Вместе с братом капитано я распаковываю наш багаж. Вокруг нас моментально образовывается толпа.

Пачобекитери хотят подарков, много подарков! Мы дарим им мачете, ножи, рыболовные принадлежности, разноцветный бисер, мыло, парафиновые свечи. Им все мало. Это какой-то ажиотаж! Но брат капитано достойно справляется с возложенной на него миссией. Пачобекитери его слушают. Он поочередно, поштучно выдает каждой семье, каждому ее члену рыболовный крючок, кусок мыла, нож или мачете. Ситуация под его контролем и меняется для нас в лучшую сторону. Жители шабоно вновь становятся добрыми и приветливыми, индейцы называют нас шори. Помимо подарков многие просят у меня таблетки, жалуясь на головную боль.

Однако Сергей замечает, что в суматохе у него исчез маленький рюкзак с его личными экспедиционными вещами. Недолго думая, я говорю об этом брату капитано. Народ не верит нашему заявлению, все возмущены допущением, что кто-то из местных мог совершить кражу. Мы настаиваем на своем. Тогда брат капитано проводит какие-то разъяснительные беседы с окружающими людьми. И, о чудо, вскоре из потаенных мест шабоно яномамо извлекают рюкзак Сергея. Его приносит мама маленькой девочки, которая не удержалась от соблазна и украла диковинную вещь пришельца. Сама девочка не в состоянии вернуть рюкзак, она в страхе прячется за спину мамы, не зная, как отреагируют белые. Как мы можем реагировать? Я перевожу все в шутку, мы и так отстояли нашу позицию и вернули свое. Это уже победа. Сергей проверяет содержимое рюкзака.

– Андрей, здесь нет электрического фонарика, – растерянно заявляет он.

– Ну, извини, фонарик ты уже вряд ли увидишь, – улыбаюсь я ему в ответ.

Наконец в шабоно появляется Энрике и другие люди, ушедшие ночью. С собой они принесли крупного каймана. Сегодня у деревни будет много мяса.

Михаил Резяпкин (слева)

Вот как описывал события прошедшей ночи Миша Резяпкин:

«Вождь растолкал нас, и мы стали собираться. Надели рубашки с длинным рукавом и брюки. Спустились к реке. Там в лодке-долбленке ждали индейцы. Была светлая лунная ночь, мы бесшумно шли на веслах вниз по течению. Джунгли вокруг тут и там вспыхивали светлячками, как и тысячу лет назад, – с тех пор ничего не изменилось в праздничной иллюминации – сегодня мы как раз отмечаем Старый Новый год! Довольно долго плыли без видимого результата, освещая прибрежные кусты фонариками. Оказывается, мы ищем красные глаза – это глаза крокодила. Вдруг охотники что-то увидели. Раздался всплеск – крокодил прыгнул с берега в воду. Сразу же за всплеском – выстрел. Бьют почти в упор, под лодку. Пуля настигает его в воде. Тут же достают трепыхающегося полутораметрового монстра и бросают на дно лодки. Один удар мачете по загривку – и конвульсии заканчиваются. Следующего крокодила взяли без выстрела – вошли в небольшую протоку, увидели глаза. Вождь босиком в засученных брюках осторожно вышел из лодки и подкрался к зеленому зверю, держа в руке мачете. Резкий короткий удар – как палкой лягушку – и еще один крокодил готов. В момент удара что-то плюхнулось прямо в лодку. Я подумал – неужели кусок мяса? Бросился грудью на это – оказалась рыба, с перепугу запрыгнула в лодку. Я схватил ее и придушил. Вот так, возвращаемся и с мясом, и с рыбой. Перед самым рассветом подошли к порогам, у которых оставалась наша большая лодка с Акселем на борту. Скоротали время на большом валуне, растянувшись на нем и немного согревшись. Как только взошло солнце, подошли к нашим». (Из полевого дневника Михаила Резяпкина.)

Жители шабоно никуда не спешат, ни на охоту, ни на плантацию. У всех семей есть немного бананов и мясо каймана. Пачобекитери ловко и быстро, а главное поровну разделили его тушу между всеми членами общины. В нашем обеденном меню также мясо рептилии, на мой вкус отдаленно напоминающее куриное, которое Аксель мастерски приготовил вместе с рисом.

Яномамо охотно едят бананы – сырыми, просто очистив от кожуры, но чаще запеченными до золотистой корочки на углях костра. Пачобекитери лежат в своих гамаках, размеренно покачиваясь, какого-либо движения не наблюдается. Возможно, сказывается обилие пищи и полуденный зной.

Церемония принятия эпены…

У одного из опорных столбов шабоно лежит длинное корыто, выдолбленное из ствола пальмы, предназначенное для приготовления банановой каши. Между его стенок установлены распорки, удерживающие форму.

Во второй половине дня мужчины решили принять эпену. Желающих участвовать в церемонии оказалось около пятнадцати человек. Почти все они надели красные набедренные повязки, одни из них раскрасили свои лица красной и фиолетовой растительной краской, другие прихорошились, вставив в мочки ушей серьги из перьев. Мужчины сели на узкие деревянные дощечки на краю внутренней площади поселения. Капитано шабоно, он же шаман, каждому из них поочередно вдул в нос через полую тростниковую трубку эпену. В скором времени все участники церемонии, принявшие священный галлюциноген, достигли изменного состояния сознания. Последним свою порцию эпены получил шаман. Он запел с нарастающей тональностью священные речитативы, быстро вошел в транс и стал гиперактивным: без устали бегал несколько часов перед собравшимися, импульсивно жестикулируя, приседал и подпрыгивал, принимал различные позы. Все это время другие участники церемонии сидели на своих местах и вели между собой степенные разговоры. Периодически шаман приближался к одному из мужчин, обращался к нему, тот отвечал, и между ними происходил непродолжительный громкий диалог, после которого ведущий ритуала переключался на другого оппонента или вновь удалялся в сторону.

Через некоторое время в центре шабоно появился гость – молодой мужчина яномамо из соседнего селения. Его изнеможденный вид и бледно-желтая кожа выдавали в нем тяжелобольного. Непонятный недуг мучал и забирал силы у страдальца, он с трудом передвигал ноги, визитера поддерживала жена, которая довела мужа до места собрания мужчин и помогла ему сесть на корточки. Как объясняют яномамо, этот человек пришел специально к местному шаману в надежде избавиться от недуга. Видимо, духовный лидер пачобекитери пользовался авторитетом в округе. Шаман переключился на больного. Он продолжил петь и, не предложив пациенту эпены, принялся обтирать его тело руками. Примерно в течение получаса врачеватель то приседал рядом со страждущим, то вскакивал, отбегая от него, широко размахивая руками, затем вновь приближался к нему, повторяя все действия заново. Больному, естественно, не становилось лучше. Дождавшись завершения шаманских процедур, пришедший мужчина с трудом поднялся на ноги и медленно удалился в один из семейных отсеков шабоно, по-прежнему грузно опираясь на плечо своей жены.

…это система коммуникации у яномамо, сакральное мужское пространство,

…в котором можно не только общаться, но и спокойно сидеть и слушать других

На церемонию эпены приводят даже маленьких сыновей

Шаман то уделял внимание больному,

проводя руками по его телу,

то вступал в диалоги с сидящими мужчинами

Среди пачобекитери присутствуют два взгляда на жизнь, на традиционную культуру. С одной стороны, традиционалисты, мужчины и женщины – прежде всего люди старшего и среднего поколений, но также значительная часть молодежи – и их пока большинство. Они ходят полуобнаженными, в красных набедренных повязках, ярких украшениях, раскрашивают растительной краской лица и тела. У многих мужчин общины под набедренной повязкой на поясе хлопковый шнур, к которому притянута крайняя плоть пениса. Женщины обнажены по пояс, вокруг бедер они обертывают кусок хлопчатобумажной материи.

С другой стороны, несколько молодых людей, воспитанников католической миссии Санта-Мария-де-лос-гуаякас, сознательно не принимающих участия в традиционных церемониях, одетых в футболки и шорты. Их головы забиты какой-то миссионерской пропагандой. Святые отцы внушили им, что фото– и видеосъемка, осуществляемая белыми, – зло, причиняемое народу яномамо. Нельзя принимать от чужаков в подарок бисер и рыболовные принадлежности, а следует брать с них за это деньги, поскольку, создавая фильмы и печатая книги, они зарабатывают большие деньги, а яномамо ничего не достается. Вероятно, отчасти благодаря и таким миссионерским проповедям запечатлеть местных яномамо удается с большим трудом. Некоторые пачобекитери категорически запрещают себя снимать. Не помогает даже посредничество Энрике.

Я анализирую ситуацию, помня об антропологической этике и взаимоотношении антрополога и субъекта его исследования. Но нет, здесь другое. В подобных миссионерских речах я вижу лишь желание служителей церкви скорее и основательнее втянуть аборигенов в товарно-денежные отношения, чтобы получить таким образом больший контроль над своими подопечными. Тем более миссионеры, конечно же, не рассказали яномамо, что создать, подготовить, напечатать и продать книгу требует существенных усилий и затрат.

На вчерашней церемонии принятия эпены пачобекитери также пытались испросить у духов, будет ли им способствовать удача на грядущей охоте. Рано утром все мужчины, за исключением пяти—шести человек, ушли в лес на промысел. Не знаю, есть ли в этом какая-то связь, но на охоту отправились лишь традиционалисты, взяв с собой луки и стрелы. Молодежь, приверженцы нового образа жизни, остались в шабоно, или их просто не позвали на ответственное мероприятие.