Текст книги "На заре бодибилдинга. Юджин Сэндоу и его система"

Глава четвертая
На пути к мировой славе. Триумфальные выступления в США и Канаде. Юджин Сэндоу – новый идеал американской мужественности (1893–1896)

…Иногда человеку очень важно просто оказаться в нужное время и в нужном месте. Юджину Сэндоу это в полной мере удалось. В июне 1893 года он сошел на берег в гавани Нью-Йорка вместе со своим близким другом – Мартинусом Сивекингом. Они сняли апартаменты в одном из престижных районов города, где несколько месяцев жили вместе. Потом долгое время Мартинус сопровождал Сэндоу в поездках по Соединенным Штатам. Было немало сплетен и разговоров об их гомосексуальной связи. Но ни один из серьезных биографов Сэндоу это не подтверждает. Но и не опровергает. Тайны личной жизни великого атлета навсегда ушли вместе с ним. Через год Сэндоу женится, Сивекинг через пять лет – тоже. У обоих в браке будут дети. Жизненные пути их вскоре разойдутся навсегда. В книге 1894 года Мерсера Адама и в большинстве изданий «Силы и как сделаться сильным» Сэндоу пишет о своем компаньоне с большой теплотой:

«Старый друг и известный пианист Мартинус Сивекинг, с которым я познакомился много лет назад в Бельгии и Голландии, сопровождал меня в Новый мир. Сивекинг был блестящим пианистом, но очень слабым и изнеженным. Он не обладал силой и выносливостью, и ему было трудно заниматься в течение долгого времени.

„Если бы у меня хватило сил, – сказал он, – я думаю, я мог бы стать чуть ли не величайшим пианистом в мире“.

Я предложил, чтобы он приехал в качестве моего гостя в Америку, гарантируя, что через девять месяцев, под моим личным наблюдением и обучением, он станет настолько сильным, что лучшие друзья с трудом узнают его.

Согласившись приехать, он со мной путешествовал по Америке. Результатом моей системы и тренировки стало то, что его сила чудесным образом выросла. В течение года из слабого он стал самым сильным из моих учеников и самым развитым любителем, каких я никогда ранее не встречал. Портрет, напечатанный на предыдущей странице, будет говорить сам за себя, когда вы вспомните, что за год до того, как он начал тренировки, у него была стройная, изящная фигура, узкая грудь, покатые плечи…» (Юджин Сэндоу, «Сила и как сделаться сильным», издание 1901 года).

Репортер New York World (20 июня 1893 г.) так описал их совместный быт:

«Сейчас Сэндоу живет на Тридцать восьмой Западной улице, дом 210. С ним живет друг, мистер Мартинус Сивекинг, очень способный пианист. Г-н Сивекинг – голландец. Его музыкальные композиции уже привлекли к себе внимание в Лондоне, и он необычайно блестящий артист. Он и Сэндоу – закадычные друзья. Он думает, что Сэндоу – действительно настоящий Геркулес и что никогда не было человека, который мог бы сравниться с ним. Сэндоу считает, что г-н Сивекинг – величайший пианист в мире и что он собирается стать великим. Приятно видеть их вместе. Г-н Сивекинг, очень серьезный музыкант, занимается от семи до восьми часов в день на большом трехногом пианино. Он действительно настроен серьезно. Он тренируется в очень жаркую погоду, раздетый до пояса. Пока он играет, Сэндоу сидит рядом с ним на стуле, слушает музыку и тренирует мышцы. Он любит музыку, и Сивекинг любит смотреть, как работают мускулы Сэндоу. Оба получают удовольствие, и ни один из них не теряет времени». Этот короткий репортаж зачастую трактуется как доказательство очевидной гомосексуальной связи двух мужчин. Только почему-то самому репортеру это совсем не очевидно. Странно, что двое мужчин совершенно спокойно позволяют посетить свое жилище, откровенно рассказывают о том, как проводят время… Им, видимо, совершенно нечего скрывать, придумывать какие-то объяснения для окружающих. Складывается такое ощущение, что какие-то сложные подтексты и возможные опасные трактовки их поведения молодым людям даже не приходят в голову. Это может быть гей-пара. А могут быть просто близкие друзья, которым удобно вместе жить, общаться, путешествовать. Они были оба свободны, и Сэндоу, плохо знавшему английский, не хотелось находиться в незнакомой стране одному. И подобный дружеский союз был и выгоден, и интересен обоим. Такая трактовка, на мой взгляд, тоже имеет полное право на существование. Очевидно, что большинство читателей Конан Дойля не воспринимают Шерлока Холмса и доктора Ватсона как гомосексуальную пару. А ведь они жили в одной квартире, были неженаты, вместе путешествовали…

Рис. 25. Мартинус Сивекинг. Раскрашенное фото из книги Юджина Сэндоу «Сила и как сделаться сильным», издания 1897 и 1901 года

Мартинус Сивекинг прожил долгую и насыщенную жизнь. Стал одним из лучших пианистов своего поколения и успешным композитором. Написал несколько мелодий для шоу своего друга, в том числе и известный «Марш гладиаторов».

Но вернемся к главному герою и попытаемся понять, в эпицентре какой экономической, социальной, культуральной ситуации он оказался. Дадим слово Аарону Вуду:

«Этот период экономических потрясений известен как „Паника 1893 года“. Она „усилила широко распространенное чувство недомогания“. Образ жизни викторианского денди на северо-востоке страны рухнул вместе с экономикой США. Финансовый комфорт больше не был никому гарантирован, и мужчины неожиданно столкнулись со страхом не обеспечить свои семьи. Перед лицом рецессии многие люди бросили борьбу, смирились с неудачей на рабочем месте и возглавили создание новой социальной общности неудачников. Для многих из этих лишенных гражданских прав людей образ денди стал непрактичным стандартом. Паника 1893 года также затронула мужчин, живущих в сельских районах Соединенных Штатов.

Поскольку депрессия привела к сокращению продаж и производства промышленных товаров, а также к сокращению расширения железных дорог, многие мужчины-работники столкнулись с кризисом, который поставил под угрозу их идеал самостоятельной мужественности… Этот кризис в сочетании с многочисленными социальными и политическими изменениями, попавшими в плавильный котел американской жизни 1890-х годов, открыл путь для мужской революции. Это открытие стало основой удачи для стронгмена Юджина Сэндоу, и значительная часть его успеха будет обусловлена тем самым „гендерным недугом“, вызванным паникой 1893 года» (Performing Masculine Perfection: Eugen Sandow’s American Male Ideal by Aaron Wood, B. S., May 2017).

Именно в это время, в июне 1893 года, когда Нью-Йорк плавился от жары, Сэндоу по решению своего менеджера Генри Эбби начал выступления в театре «Сад на крыше казино». Это был довольно популярный театр, где можно было увидеть и музыкальное ревю, и эстраду, и пантомиму.

Менеджер театра Рудольф Аронсон задержал дебют Сэндоу на четыре дня. На то были свои причины. В театре шел мюзикл «Адонис», главную роль исполнил звезда пантомимы Генри Дикси. Это был стройный, элегантный молодой человек, доведший до совершенства мастерство владения собственным телом и мимикой. Он сознательно и внешне, и в повседневной жизни культивировал образ денди.

Рис. 26. Жан Луи Барро в роли мима Батиста в фильме Марселя Карне «Дети райка», 1945 год

Увы, как мы знаем, дендизм стремительно сходил со сцены. Внешне он был очень изящен, но атлетичным назвать его было трудно. Сам мюзикл был незатейливым – некая пародия на миф о Пигмалионе и Галатее. Генри Дикси изображал ожившую статую Адониса, ставшую объектом вожделения четырех женщин. Представление о том, как выглядели подобные спектакли, мы можем получить из великого фильма Марселя Карне «Дети райка» (1945 г.). Пусть действие картины происходит во Франции тридцатых годов девятнадцатого века, но образ мима Батиста, гениально сыгранного Жаном Луи Барро, сразу всплывает в памяти при виде фотографии Генри Дикси.

В конце представления Дикси замирал в эффектной позе, опять превращаясь в мраморную статую. Занавес медленно опускался, раздавался гром аплодисментов, и зрители ждали, когда он поднимется вновь и артисты выйдут на поклоны. Но поздним вечером 12 июня 1893 года все произошло по-другому. Генри Дикси застыл, превращаясь в мраморного Адониса. Занавес опустился. Аарон Вуд пишет об этом так: «Когда занавес снова поднялся, зрители впервые увидели на сцене Юджина Сэндоу. Он точно повторил последнюю позу Дикси. Резкий контраст в телосложении заставил одного нью-йоркского журналиста написать: „Нью-Йорк воспринимал Дикси как довольно хорошо сложенного молодого человека. Однако, когда нью-йоркские зрители увидели Сэндоу после Дикси, стало понятно, каким ничтожеством, каким тощим существом кажется обычный хорошо сложенный молодой джентльмен рядом с совершенным мужчиной“».

Рис. 27. Генри Дикси в роли Адониса. Финальная сцена спектакля. Фотография Наполеона Сарони. Собрание театрального искусства Центра гуманитарных исследований имени Гарри Рэнсома

Газета также предположила, что «одного взгляда на Сэндоу достаточно, чтобы средний юноша испытал полное отвращение к себе и заставил его отказаться от своей ночной привычки стоять в пижаме со стаканом в руке и раздувать грудь от гордости. Сэндоу глубоко вздохнул и по обе стороны от груди поднялись пять больших мышц. Выглядело это так, будто пять ребер с каждой стороны проходили сквозь кожу. На самом деле ребер не было видно. Была замечена мышца, лежащая над каждым ребром, которая у обычного человека совершенно не развита. Каждая из этих мышц была в два раза больше, чем большой палец человека, и пять с каждой стороны выделялись так отчетливо, как если бы по обе стороны от груди спортсмена поместили огромную руку».

Во время своего первого выхода на американский рынок Сэндоу был признан человеком, установившим новый стандарт для мужчин в Соединенных Штатах. Как только Нью-Йорк увидел Сэндоу, стронгмен стал больше, чем просто хорошо сложенный шоумен; он также стал представлять новый идеал того, кем могут стать люди. Зрители рассматривали тело Сэндоу как влечение и вызов, образец силы и объект желания, вдохновения, упрека и соблазнения. Просто выйдя на сцену и продемонстрировав свое тело, Сэндоу «бросил вызов американским мужчинам и вызвал новый интерес к совершенствованию мужского тела. Благодаря своему нью-йоркскому дебюту Юджин Сэндоу привлек национальное внимание как представитель нового идеала мужской мускулатуры. По мере того как продвигалась его американская карьера, росло и его влияние на восприятие мужественности американцами» (Аарон Вуд). Тем не менее поначалу дела у Сэндоу шли не очень хорошо. Генри Дикси ревновал и плел интриги, город в жару был полупуст… Несмотря на хорошие отзывы в прессе, это было совсем не то, на что рассчитывал атлет, избалованный успехом в Англии.

В один из душных июньских вечеров произошла еще одна встреча, ставшая для Сэндоу поистине судьбоносной. Не менее важной, чем знакомство за семь лет до этого Профессором Аттилой. Представление посетил молодой, в будущем ставший знаменитым, продюсер Флоренц Зигфельд-младший.

Джош Бак, известный историк спорта, дает описание этого знакомства: «Летом 1893 года Зигфельд нашел способ спасти провалившееся предприятие своего отца на Всемирной выставке в Чикаго. Флоренц Зигфельд-старший, руководитель музыкальных мероприятий выставки, обнаружил, что труппа театра „Трокадеро“ находится в тяжелом положении.

Зная о растущем интересе публики к водевилю, Зигфельд-младший поехал в Нью-Йорк и направился в театр „Казино“, известный своими разнообразными шоу. Вот как он сам вспоминает об этом: „Главной достопримечательностью казино был музыкальный фарс „Адонис“ с Генри Дикси в главной роли. Финальная сцена представляла собой картину, в которой „тонкий и изящный Дикси“ принимал классическую позу во время опускания занавеса. Занавес немедленно открылся, и я увидел настоящего Адониса: Юджина Сэндоу. Затем представление продолжилось тем, что Сэндоу принял различные другие позы, чтобы продемонстрировать свои мускулы, и закончился его фирменным трюком: три лошади шагали по доске, лежащей на его животе, в то время как он был в позе Гробницы Геркулеса.

После последнего занавеса, когда Сэндоу ушел в свою гримерку, я зашел к нему и предложил контракт“.

Независимо от того, правдива эта история или нет, Зигфельд подписал Сэндоу в качестве хедлайнера театра „Трокадеро“.

Поскольку менеджеры Сэндоу были разочарованы скудными доходами от выступлений атлета, они с радостью согласились передать его Зигфельду. Имея мало денег для контракта, Зигфельд убедил Сэндоу согласиться на десять процентов от продажи билетов, а не на одну тысячу долларов в месяц, как он хотел» («Sandow: No folly with Ziegfield’s first glorification», Josh Buck, University of Maryland. Iron Game History, May 1998).

Есть немалая вероятность, что Зигфельд слышал о Сэндоу ранее. О нем уже достаточно много писали в американской прессе, особенно после победы над Сэмпсоном четыре года назад. Так что Зигфельд мог ехать в Нью-Йорк совершенно целенаправленно, чтобы подписать с Сэндоу контракт.

Впрочем, стоит сказать несколько слов и о Флоренце Зигфельде-младшем, ставшем впоследствии знаменитым продюсером, славе и успеху которого во многом способствовала встреча с Юджином Сэндоу. Он родился в Чикаго в 1867 году в семье основателя элитного частного Чикагского музыкального колледжа. Вкусов отца он не разделял. Считался неисправимым вруном и фантазером – потом эти свойства своей личности он направит в мирное русло, став одним из самых выдающихся и креативных продюсеров в шоу-бизнесе. За вранье и непослушание был наказан – сослан на ферму. Он вернулся, чтобы помочь своему отцу в колледже, но его гораздо больше интересовали бальные танцы и выступления, чем дальнейшее совершенствование музыкальных вкусов учеников своего отца. Но в двадцать пять лет ему пришлось выручать отца уже всерьез. Зигфельд-старший, совершенно неожиданно для всех, открыл чикагский ночной клуб под названием «Trocadero», надеясь заработать на Всемирной выставке. Всемирная выставка была задумана в честь четырехсотлетия открытия Америки Христофором Колумбом в 1492 году. Официальная церемония открытия состоялась в 1892 году, но прошел год, прежде чем за деньги была допущена публика. Выставка набрала силу и стала крупнейшим предприятием подобного рода. Она занимала шестьсот акров земли, продолжалась шесть месяцев и приняла более 27 миллионов посетителей. Акцент во всем был сделан на экзотику. Сорок шесть разных стран были представлены стендами или павильонами, были сотни неофициальных рекламных щитов, освещенных миллионами новых электрических лампочек Томаса Эдисона. Многотысячные толпы приходили поглазеть на недавно открывшиеся в городе электрогенераторы, превращавшие ночь в день.

Наверно, все же стоит рассказать и другую, еще менее героическую версию знакомства Зигфельда и Сэндоу. Ее приводит в своей интересной книге «Сильнейшие люди на Земле. Когда атлеты заправляли шоу бизнесом» стронгмен и историк спорта Грэм Кент (Graeme Kent, «The Strongest Men on Earth: When the Muscle Men Ruled Show Business», 2012):

«Несмотря на толпу, г-н Зигфельд-старший вскоре понял, что его предприятие оказалось на мели и поспешно передал управление обанкротившимся клубом сыну. Тот быстро ответил на вызов. Путешествуя по Европе, он выбирал интересные номера и привозил их в Чикаго. Но даже с этими новыми программами он вскоре решил, что его клубу нужен харизматичный хедлайнер, чтобы привлечь толпу, желательно тот, который будет работать за небольшую оплату. Однажды ночью молодой импресарио увидел выступление Сэндоу в полупустом зале в Нью-Йорке, куда сам приехал просить ссуду для управления обанкротившимся клубом. Зигфельд не был особенно впечатлен выступлениями силача в тяжелой атлетике, но он заметил, что, как только Юджин Сэндоу начал демонстрацию мускулов, внимание женщин в зале было приковано к нему. Кроме того, он рвал цепи и разрывал колоды карт – вот идеальное мужское тело для эксплуатации! Сразу приступив к делу, шоумен подписал Сэндоу и выкупил его контракт у промоутера, который привез его в США. Разочарованный неудачей своего артиста, Генри С. Эбби, не торгуясь, отпустил Юджина. Зигфельд не мог позволить себе платить заработную плату, требуемую пруссаком, поэтому он предложил ему 10 % от всех продаж билетов, заверив его, что эта сумма намного превысит любую стабильную заработную плату, которую мог иметь в виду Сэндоу. Вскоре оказалось, что он прав».

«Чтобы представить Сэндоу своей чикагской публике, Зигфельд-младший вложил последние деньги в рекламу в Чикаго. Он „оклеил город плакатами с полураздетым накаченным мужчиной и разместил довольно зловещую рекламу в местных театральных изданиях, чтобы подразнить публику“. Зигфельд также создал „сильно романтизированный“ вариант биографии Сэндоу, чтобы привлечь внимание средств массовой информации» (Back, «Sandow»). В прессе Сэндоу называли «феноменом века», «сильнейшим человеком в мире», «идеальным человеком», «современным Геркулесом» и т. д. Был даже такой эпитет «новый Колосс Родосский», при том что рост Сэндоу составлял 5 футов 8 дюймов (172,7 см).

Рекламные ходы сработали. Но и деньги на рекламу были потрачены огромные – пять тысяч долларов (более ста тридцати тысяч долларов на сегодняшний день)! Первого августа 1893 года премьера шоу Юджина Сэндоу состоялась в «Городе ветров» в театре «Трокадеро». Несмотря на жару и духоту, зал был переполнен. Успех превзошел все ожидания.

Шоу началось с серии выступлений акробатов, танцоров и певцов, прежде чем, наконец, Юджин Сэндоу вышел на сцену. Выход атлета сопровождался оригинальной музыкой его друга Мартинуса Сивекинга. Затем «занавес был поднят, и Сэндоу начал свое выступление с демонстрации мышц. Позы, тяжелая атлетика, трюки со штангой и впечатляющий подъем одной рукой завершили его номер. Было ясно, что Сэндоу привел в восторг всю аудиторию, даже сонных нуворишей-патрициев» (Чепмен, «Сэндоу великолепный…»).

Рис. 28, а, б. Рекламные плакаты выступлений Юджина Сэндоу в варьете «Трокадеро» на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 году

Но был еще один момент, который с полным правом можно назвать революционным, – сценический наряд Сэндоу. Если раньше он выступал в тонком розовом трико, обтягивающем все тело, и синей жилетке, то теперь вся его одежда состояла из узких белых шелковых плавок. Это вызвало и оцепенение, и шок, и восторг, и негодование у некоторой части публики, но гром аплодисментов в конце развеял все сомнения. Конечно, это была небывалая по тем временам маркетинговая стратегия – эксплуатация большой сексуальной привлекательности Сэндоу. Его снимки во множестве появляются в местных газетах, но только со спины. Есть и несколько фронтальных кадров, но в области гениталий фотографии затенялись, чтобы не было обвинений в порнографии и не были видны «непристойные выпуклости».

Вообще, как стало понятно и в дальнейшем, изменение традиционного мужского сценического наряда – это сильнейший шок для зрителей и очень эффективный пиар-ход, резко повышающий популярность исполнителя. Шестьдесят шесть лет спустя, в 1959 году великий танцор Рудольф Нуреев сделает похожий ход и тоже в итоге останется в выигрыше.

Наряды классических танцовщиков в те времена были весьма целомудренными: мужчины надевали плотные трусы, трико, а поверх – смешные коротенькие штанишки. От них-то и решил отказаться Рудольф. Станцевав первый и второй акты в «Жизели», он вознамерился выйти на сцену в невероятном по тем временам виде: белом трико поверх специального бандажа, прикрывающего причинные места.

Как пишет биограф артиста Елена Обоймина, антракт продлился целый час, во время которого Нуреева призывали одуматься и надеть штаны. Но тот был непреклонен: «Мне не нужны эти „абажурчики“, они режут линию ног», – возмущался он.

Когда занавес открылся, зал, потрясенный бесстыдством танцора, впал в оцепенение. Зрители решили, что Нуреев забыл надеть штаны. Однако акция Рудольфа имела успех и стала отличным пиар-ходом. На его выступления в сексуальном костюме народ ломился, пресса замечательно приняла скандал, а коллеги ворчали, почему им тоже нельзя выходить на сцену в таком виде.

Зигфельд и Сэндоу в первые дни триумфа находились в состоянии эйфории и буквально фонтанировали идеями. Были напечатаны тысячи фотографий Сэндоу, одетым лишь в фиговый листок. В прессе развернулась целая дискуссия по поводу того, как крепится фиговый листок к телу атлета. Биограф Сэндоу Дэвид Чепмен пишет, что было два способа – чаще всего листок крепился на тонкой проволоке, опоясывающей талию, а иногда просто приклеивался в области паха. Атлет находился в те годы в самом расцвете сил, на пике физической формы. Этан Мордден, биограф Флоренца Зигфельда-младшего, описывает Сэндоу как «красивого, с вьющимися светлыми волосами и вздернутыми светлыми усами, с тонкой талией, торсом, расширяющимся вверх, с сильно выраженными мышцами живота, классически широкими плечами, с невероятно белой кожей, без волос, но с небольшими прядями на месте греха. Итак, Сэндоу был мощным, но изысканным и прекрасным».

Зигфельд предложил еще один маркетинговый ход, обращенный в первую очередь к женской аудитории. Чтобы еще больше укрепить статус Сэндоу как секс-символа, Зигфельд вышел на сцену «Трокадеро» после первого появления Сэндоу и объявил, что «каждому, кто желает пожертвовать триста долларов на благотворительность, будет предоставлено личное интервью в раздевалке Сэндоу. Две выдающиеся женщины, миссис Поттер Палмер и миссис Джордж Пуллман, приняли вызов. „Поскольку Зигфельд планировал, что дамы пойдут за кулисы, он, вероятно, также планировал, что журналисты будут ждать снаружи раздевалки, чтобы они могли описать опыт дам и напечатать каждое слово“» (Buck, «Sandow»). Зигфельд показал себя и отличным знатоком человеческой психологии – под благородным предлогом благотворительности у женщин появилась прекрасная возможность законным и приличным путем удовлетворить свое любопытство. Естественно, что примеру миссис Палмер и Пуллман последовали и другие богатые и известные женщины города.

Рис. 29. Юджин Сэндоу на пике физической формы. Фото Бенджамина Фалька, Нью-Йорк, 1894 год

Конечно, план Зигфельда сработал, и к следующему утру газеты писали: «Вы были никем, на самом деле никем… если только вы не почувствовали мускулы Сэндоу». Эми Лесли, драматический критик газеты «Чикаго Таймс», написала, что после того, как миссис Поттер прибыла за кулисы и погладила грудь Сэндоу, она заявила, что «взволнована до мозга костей». Сама Лесли, как сообщается, была ошеломлена после того, как Сэндоу «выбросил массу рельефных мускулов под белую гладкую кожу своей груди своего рода механическим способом».

«Еще одна история в „Национальном полицейском вестнике“ от 27 января 1894 года сообщала, что после того, как Сэндоу взял руку одной женщины и провел ею по своим мышцам на выставке в Нью-Йорке, она вскрикнула и упала в обморок. Она вернулась в сознание только с помощью нюхательной соли. Эти частные выставки стали частью послепродажной работы Сэндоу и были важным аспектом его маркетинговой стратегии» (Branding Iron: Eugen Sandow’s «Modem» Marketing Strategies, 1887–1925, Dominic G. Morais + Department of Kinesiology and Health Education University o f Texas at Austin, Summer 2013).

В своей книге 1999 года «Девушка Зигфельда» Линда Мизеевски подчеркивает изобретательность этого плана, в котором «подача, специально предназначенная для противоположного пола, предлагала небольшую интимность в вызывающей закулисной обстановке, но под эгидой семейного развлекательного шоу. Контакт женщины с удивительным мужским телом незнакомца, потенциально вульгарной или опасной ситуацией, был организован как тур, безопасный и публичный». Одним хитрым ходом Зигфельд поднял Сэндоу на совершенно другой уровень – из атлета с впечатляющим, даже уникальным по тем временам телосложением Сэндоу стал обязательным для ознакомления эталоном мужественности. «Зигфельд продал Сэндоу через сексуальную привлекательность, работая с ним над созданием сенсационной парадигмы мужского совершенства» (Buck, «Sandow»).

Демонстрации телосложения Сэндоу стали проходить и на закрытых приемах в аристократических домах города. Он вошел в моду, стал «гвоздем сезона». Началась «Сэндоумания».

Рис. 30. «Женщины боготворят Сэндоу. Стронгмен демонстрирует свою форму на закрытых приемах миловидным созданиям» («Полицейская газета», Нью-Йорк, 27 января 1894 года)

«Согласно большинству сообщений, эта деятельность никоим образом не ограничивалась только женщинами, а Сэндоу приглашал и даже поощрял оба пола испытывать тактильные ощущения от своего тела. „Он взял руки некоторых из своих слушателей и провел ими по своей коже, по мышцам груди и другим частям тела“, – вспоминал один молодой почитатель атлета. В результате молодой человек так описал это ощущение от брюшного пресса Сэндоу – как будто „водишь рукой по гофрированному железу“. „Неважно, сколько он может поднять, – заключил New York World, – и сможет ли он вообще что-нибудь поднять; на его выступления приходили просто посмотреть… а потом пощупать“» («Virilizing and Valorizing Homoeroticism: Eugen Sandow’s Queering of Body Cultures Before and After the Wilde Trials» Fae Brauer. Journal Visual Culture in Britain Volume 18, 2017 – Issue 1).

Удивительно, на первый взгляд, что эталон гетеросексуальной мужественности и секс-символ эпохи самим сексом интересовался мало. Можно даже предположить, что он был асексуалом. Дэвид Уоллер пишет: «Возможно, это было из-за преувеличенного желания сохранить респектабельность своей публичной репутации, которая в то время считала приемлемым для мужчины сосредоточиться на интересе к науке и активно не интересоваться женщинами? Или это была навязчивая идея человека, настолько одержимого своей собственной красотой, что он не мог быть заинтересован в других?» Другие ученые, такие как Джим Элледж и Дэвид Чепмен, размышляя над этим вопросом, считали, что незаинтересованность стронгмена могла быть вызвана его возможной гомосексуальностью. Лично мне кажется, что Дэвид Уоллер ближе к истине. У людей, одержимых идеями самосовершенствования, в том числе и физического, такая зацикленность на себе не является исключением. Вот что пишет известный историк спорта В. В. Лавров о другом великом атлете, «короле гирь» Петре Федотовиче Крылове, обладателе феноменальной по объему и рельефу мускулатуре:

«Атлету, быстро снискавшему своим талантом всеобщее признание, нужно было подумать об устройстве личной жизни: заметно сдавшие старики родители каждый день твердили, что пора, дескать, им внуков нянькать. Сынуля не возражал. Опытная сваха познакомила Петра Федотовича с красивой барышней из зажиточной купеческой семьи. Но ни этот, ни другие по свидетельству биографа „романы“ не были удачными. Он обладал яркой внешностью, был славен и богат, много читал, много видел, интересно умел рассказывать, но беда его заключалась в том, что гири, гантели, штанги и двойные нельсоны заслонили от него всю остальную жизнь. С кем бы и о чем бы он ни беседовал, разговор тут же съезжал на богатырские темы. Он все время только показывал мускулы и спрашивал своих поклонниц: „Сколько вы выжимаете!“ Барышни тут же скисали, свадьба разлаживалась. Когда он впервые побывал в цирке Владимира Дурова, то и тут не удержался:

– Хороший артист Дуров, – сказал Крылов своим спутникам, – но в общем ничего не стоит, так как моей штанги поднять не может.

По признанию атлета, он думал о трюках и „бульдогах“ (так на профессиональном языке называли тяжелую гантель весом более 40 фунтов) даже во время концерта Федора Шаляпина и посещения Третьяковской галереи. Можно иронически улыбаться, но такая преданность любимому делу не может не восхищать» (Лавров В. В. «Истоки богатырства». Шапошников Ю. В. «Секреты атлетизма. Сборник». Иллюстрации художника М. Петрова. Москва, Издательство «Молодая гвардия», 1989).

Как бы то ни было, Зигфельду необходимо было создавать образ мачо, покорителя женских сердец. Он стал распространять в прессе слухи о его многочисленных романах. Роман с известной актрисой мюзиклов, красавицей Лилиан Рассел, был гениальным пиар-ходом. Они часто встречались, были «звездами» Всемирной выставки в Чикаго… Этого хватило, чтобы на несколько месяцев раздуть пламя слухов и еще больше подогреть женский интерес. Репортеры писали о них много и подробно. Строили даже предположения, где и когда состоится свадьба… Прошло более ста лет, а придуманная и блестяще реализованная Зигфельдом маркетинговая стратегия так же популярна и успешна, как и в те далекие годы. Позже Лилиан Рассел подтверждала мимолетный роман с Сэндоу. Личность атлета оставила ее довольно равнодушной. Она пишет о нем как об искреннем, открытом, но в чем-то очень наивном и простодушном человеке. Так или иначе, статьи о романе Сэндоу и Лилиан Рассел укрепили его в статусе нового мужского идеала и сексуальной иконы. Умные и оригинальные рекламные ходы Зигфельда сработали, так как спектакли Сэндоу в Театре «Трокадеро» стали одним из самых больших событий Чикагской всемирной выставки 1893 года. Плюс финансовый успех был бесспорен – выступления Сэндоу в «Трокадеро» принесли тридцать тысяч долларов за шесть недель. В итоге он получил в два раза больше, чем первоначально просил.

Рис. 31. Сэндоу демонстрирует мускулатуру на приватной вечеринке. Рисунок середины 1890-х годов

Вот еще замечательный пример изобретательности Зигфельда в вопросах пиара и последовательного построения имиджа своего протеже:

«Позже Зигфельд договорился с Эми Лесли, драматическим критиком газеты Chicago Daily News, взять интервью у Сэндоу в соседнем парке. Момент произошедших событий был настолько хорошо спланирован, что трудно поверить, что Зигфельд также не управлял этим ходом событий. Следуя указаниям Зигфельда, Сэндоу, прогуливаясь по парку во время интервью, сорвал цветок ириса и объяснил, что он напомнил ему о его молодости в Германии. Пока Лесли размышляла о сентиментальности и чувствительности силача, появился разгневанный охранник и попытался задержать атлета за то, что тот сорвал цветок. По словам Джона Берка, охранник кричал, „что Сэндоу нарушил закон… Охранник неосмотрительно схватил Сэндоу за локоть“. Сэндоу, однако, „просто поднял охранника и держал его на расстоянии вытянутой руки, рассматривая его, как если бы он был любопытным представителем парковой фауны“.

Он отпустил стража порядка только тогда, когда мисс Лесли стала буквально умолять его сделать это» (Aaron Buck, «Sandow…»).

После этого случая впечатлительная журналистка написала о «мягком гиганте, который одинаково хорошо смотрится и со штангами на арене, и в элегантном костюме с цветком в руке». А охранник тихонько положил в карман честно заработанные пять долларов.