Электронная библиотека » Андрей Посняков » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 14:00


Автор книги: Андрей Посняков


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Никакой ливень молодому ученому не мешал, Павел вообще любил работать в дождь – как-то лучше дело спорилось и никуда не тянуло.

Вот и сейчас, подключая аппаратуру, Ремезов что-то весело насвистывал, напевал, предчувствуя очередную удачу. Все получится, и много чего удастся узнать, тем более что все эти «домашние» опыты – всего лишь начало. И еще одно обнадеживало – с каждым разом Павел приближался к своей эпохе: тот мальчик, комсомолец – конец пятидесятых, а суицидный француз на площади Данфер Рошро – это уже семидесятые. Так можно дойти и до восьмидесятых, девяностых, и… до того самого момента. До аварии. Предупредить Полину… хоть как-то предупредить, лишь бы хватило времени. Девушка останется жива – по всем законам квантовой физики возникнет параллельная реальность, одна из многих… в которой он, Павел Петрович Ремезов, будет по-настоящему счастлив! Может такое случиться? Сложно сказать, но… почему нет?

Усевшись в рабочее кресло, молодой человек надел на голову сетку антенны и улыбнулся сам себе:

– Ну, что? Поехали, что ли? Поехали…

Щелчок… Вспышка… И свет померк… Померк, чтобы вспыхнуть вновь – но уже в другой, чужой жизни.


– О! Машины его нету, – поправив баскетку, толстомордый Виталик остановился в грязи у нужного дома.

– А что, у профессора машина была? – недоуменно переспросил напарник. – Что-то я в прошлый раз не заметил.

Виталий усмехнулся:

– Если б ты, Леха, что-то вообще замечал – цены б тебе не было. Короче, ладно, не обижайся, пошли.

– А куда тут идти-то?

– Да вон, по тропинке, к калитке.

– Так темно же, не видно.

– Не видно ему, – Виталик уже, похоже, жалел, что выбрал себе столь незадачливого компаньона.

Леха, конечно, дуб дубом, однако, с другой стороны, зато на первые роли не лезет и во всем соглашается, разве что поворчит иногда или брякнет какую-нибудь глупость. Вот, как сейчас: ишь ты, не видно ему! Так и другим тоже не видно. Кстати, у будки трансформаторной, вообще-то фонарь горит, качается – нет-нет, да и попадет и сюда лучик… Оп!

– Уау!!!

– Ты чего, Леха, дергаешься?

– Змея! – судя по голосу, напарник был близок к истерике. – Вон там, вон! Черная такая, блестящая.

– Да где?.. О, боже – это ж просто кабель! – Виталик засмеялся тихонько, дребезжащим, как ржавый железный лист, смехом. – Ну, ты даешь, Леха!

– Дак это… обознался. С кем не бывает?

– Ладно… пошли в дом уже… Ого! Гляди-ка, и дверь на замок не заперта! Хозяин забыл, что ли?

– Кто ж в деревне запирает?

– А вот это ты верно сказал. Кстати, кабелек этот тоже прибрать надобно – хороший кабель, сгодится.

– Ага.

Войдя в «залу», воришки с ходу сунули в большую, прихваченную с собой сумку лежавший на столе ноутбук и озадаченно остановились перед телевизором – брать не брать?

– Возьмем, – подумав, решительно махнул рукой Виталий. – Не так уж он много и весит – до машины дотащим.

– У профессора еще второй этаж есть, – к месту напомнил напарник.

– Мансарда называется. Молодец, Леха! Сейчас туда и заглянем.

Тут оба разом вздрогнули – сильный порыв ветра распахнул форточку, бросил в лица воров холодные брызги…


Грязные холодныя брызги летели из-под копыт вороного коня, и, если б не это, нестись вот так, по узкой лесной дорожке было бы даже здорово, да и сейчас Павел почти физически ощущал переполнявшую душу реципиента радость… и еще – какую-то озабоченность. Да и радость – не только от скачки, еще и от предчувствия некоего события, вполне долгожданного, которое вот-вот должно было случиться.

Звенела кольчуга…

Черт! Вот тебе и восьмидесятые годы! Это ж надо так ошибиться… Интересно, сколько еще тут вот так скакать? Минут двадцать? Или даже уже полчаса, час? Нет… час – это уж слишком смело, о том пока и не мечтать.

Больно хлестнула по лицу ветка… не успел пригнуться, да. На скаку думать нельзя – нужно вперед да по сторонам посматривать, не то не ровен час… Ах, как все же здорово! И ветер в лицо, и даже эти брызги – судя по росшим в изобилии камышам, дорожка-то шла краем болота. А в глаза бил рассвет, и на вершинах высоких сосен уже вспыхнуло солнце! Красиво как… сосны эти, а вон, впереди – березовая рощица, липы.

Павел хлестнул коня камчой… хлестнул умело, и словно бы между делом, как будто в автомобиле с четвертой на пятую передачу переключился.

Снова звякнула кольчуга… Интересно – он сейчас кто? Древнерусский витязь? Или, наоборот, какой-нибудь Субэдей?

Черт! Снова хлестнула ветка – едва не в глаз…


Близко – совсем-совсем рядом – громыхнул гром.

– Гроза, – оборачиваясь, тихо промолвил Виталик. – Зуб даю – сейчас свет отключат. Вот кабелек-то и приберем, да и в трансформаторную заглянем.

– Заглянем, да, – охотно поддакнул Леха. – Везет нам с тобой сегодня.

– Тихо ты, не сглазь! – неожиданно рассердился напарник. – Ох и крутая же лесенка… Как бы назад кубарем не полететь.

– Так не пьяные ж!

– Это верно.

– Ой… смотри-ка, кажись – свет! – скрипнув ступенькой, Леха вдруг насторожился, указывая рукой веред, на чуть приоткрытую дверь. – Тусклый… Свечка, что ли.

– Сам ты свечка – комп!

Воришка тут же замедлил шаг и даже опасливо попятился вниз:

– Так профессор не уехал! Бежим.

– Стой ты! Был бы хозяин дома, давно б выглянул, посмотреть, кто там скрипит, – резонно возразил Виталий.

– Так, может, спит?

– Может… А может, и нету его. А комп сам собою включился, я слышал – такое бывает.

– Или – выключить забыл.

– Или. Поглядим. Если что, убежать всегда успеем.

– Ой, Виталя.

Виталий уже не слушал, осторожно распахнул ведущую в мансарду дверь, прислушался, всмотрелся, чувствуя за спиной громкое сопенье напарника.

– Вот он!

– Тихо, не дергайся. Спит!

Хозяин дома сидел в глубоком кресле, напротив включенного компьютера и еще какой-то слабо жужжащей аппаратуры, сидел с закрытыми глазами, никак не реагируя на окружающее.

– Слышь, Виталик, что это за хрень у него на башке?

– Я почем знаю? Тсс! Уходим.

– А, может, свяжем его, хоть тем же кабелем? Вон тут сколько всего: толкнуть – нам с тобой бабла на год хватит!

Виталик удивленно обернулся – честно говоря, подобного предложения от своего трусоватого напарника он никак не ожидал. Вот ведь что жадность с людьми делает! Всякую осторожность теряют. Хотя… Леха прав – что тут опасного-то? Профессор – видно сразу – в отрубе полном. Опился, либо обкурился. Почему б и не…

– Вяжем! – кивнув, Виталик потянул с пола кабель.

Что-то негромко треснуло, посыпались синие искры, а над самой крышею вновь грянул гром.


– Вон они, за болотиной! – обернулся вырвавшийся вперед воин, совсем молодой парень, без кольчуги, но при коротком копье и с засунутым за пояс шестопером. – Ждут, господине!

– Ждут, так поедем, – с ходу отозвался Павел… или кто-то сказал эти слова за него?

И, не дожидаясь ответа – он тут был за главного – погнал коня на широкую гать. Знал наверняка – тут и телеги проедут, не то что один конь.

Посмотрел вперед, на бородатого дородного мужика, дожидавшегося на том краю болота, снова ударил коня камчою и, вдруг услыхав какой-то подозрительный свист, скосил глаза, увидев, как скачущий чуть позади воин – тот самый молодой парень – словно подкошенный слетел с коня в воду!

– Засада! – заорал было другой всадник… но тут же захлебнулся собственной кровью – черная стрела угодила ему в горло, и точно такая же стрела ударила Павлу в грудь. В кольчугу.

– Плохие у тебя стрелы, боярин, – усмехнулся Ремезов, выхватив висевший на поясе рог. – Не каленые – на лису, на белку. Нешто меня таким можно взять? Ин, ладно – хорошо, кольчужицу прихватил и людей. А ну-ко!

Приложив рог к губам, Павел затрубил – резкий утробный звук поплыл над болотом… и в тот самый миг вражья стрела вонзилась ему в шею, слева… словно змея чикнула!

Сразу ощутив слабость, Ремезов выпустил из руки поводья… пошатнулся… и вылетел из седла в трясину. Заржав, повалился следом пораженный стрелами конь.

Все тело ожгла холодная вязкая жижа, кольчуга потянула ко дну, все глубже, глубже… да еще кровоточила, торчала в шее стрела. Мало того, что-то вдруг вспыхнуло перед глазами… даже не перед глазами – в голове будто взорвалось что-то, этакий маленький ядерный взрыв, после которого… после которого ничего уже больше не было – ни ощущений, ни мыслей, а только пустота, чернота и смерть.

Глава 3
Загоновый шляхтич

Когда Павел пришел в себя, с него как раз снимали кольчугу – стаскивали со всей осторожностью и все же зацепили рану на шее. А ведь, похоже, стрела только лишь чиркнула, правда, зацепила сильно, рана все еще кровила, жгла.

– Ой, боярич-батюшка, очнулся! – со звоном бросив кольчугу, радостно воскликнул невысокого росточка мужик в кожаном панцире с густо нашитыми сверху блестящими металлическими бляшками.

Борода у мужика оказалась светлой, реденькой, серые глаза смотрели на раненого почтительно и как-то даже умильно. Кто такой этот мужичок, кто такие все столпившиеся вокруг вооруженные люди, Павел мог сейчас лишь только догадываться, да с большей или меньшей уверенностью предполагать. Раз его называли бояричем, значит это – его люди, дружина или как там у бояр она называлась. Интересно, в какой эпохе очутился молодой человек? Судя по всему – в русском средневековье: ну, да – вон и мечи, и кольчуги, и щиты червленые, и сверкающие островерхие шлемы. Шлемы, правда, не у всех, да и кольчуги – редко. Зато – копья, луки со стрелами.

Значит, средневековье, точнее… впрочем, а к чему точнее-то? Ремезов слабо улыбнулся – сколько он уже здесь? Минут двадцать – уж точно, значит, скоро уже и назад – вряд ли его сознание продержится в сем бренном теле более получаса – никаких физико-технических возможностей для этого не хватит.

– Батюшка-боярич, давай-ко мы тебя на воз, – засуетился мужичок в панцире, обернулся, махнув рукой остальным. – А ну, демоны, поможите.

«Демоны» – молодые парни – тут же засуетились, побросали орудие, подвели под уздцы запряженного в телегу коня, осторожно положили раненого на мягкое сено.

Ох, башка-то болела – куда там похмелью! – Павел даже не выдержал, застонал.

– Как, господине? – снова озаботился мужичок.

Ремезов махнул рукой и устало спросил:

– А ты, вообще, кто?

– Я-то? Михайло-рядович, тиун твой. Неужто так сильно ударился, батюшка, что всю память отшибло?

– Ничего, вспомню.

Павел улыбнулся: ну, конечно же, вспомнит, мало того – скрупулезно проанализирует все, буквально каждую мелочь. Только вот не сейчас, а потом, дома… Минут через десять или вообще завтра.

– Ну, поехали, поехали, что встали-то? То Телятникова Онфимки людишки были, тьфу! – шагая рядом с мерно покачивающейся на кочках телегою, деловито доложил тиун. – Те, что стрелки – наши-то востроглазые их опознали, да вот только догнать не удалось – убегли. А Онфимко-то сам потом небось скажет, что и знать их не знал, дескать, и вовсе они не его, а так, из лесу кто-то выскочил – тати! – самого едва не живота не лишили.

Странно говорил рядович: слова вроде и русские, да все на старинный лад – кружевами. Павел через пень колоду все понимал, с трудом – и это тоже казалось странным, особенно после того вечера в доме на Данфер Рошро, где Ремезов свободно воспринимал французский. Кстати, он и сейчас его помнил, хоть и не учил никогда… И даже мог спокойно порассуждать – на французском же – на темы творчества Франсуа Мориака, которого раньше и знать не знал… вернее – это Павел Ремезов знаменитого французского писателя Мориака знать не знал, а вот некий студент-филолог Марсель – так даже очень. И еще в голове временами вспыхивали какие-то статьи, термины – «демократический централизм», «Шаг вперед – два шага назад», «Анти-Дюринг» какой-то… Вероятно – наследие того самого мальчика-комсомольца. Интересно как – и требует очень вдумчивого исследования. Парижский студент, школьник-комсомолец из конца пятидесятых годов – от каждого что-то осталось и теперь лезло, забивая мозги. От каждого… а вот от этого молодого боярича – нет! Вообще ничегошеньки не пробивалось. Кто он был такой, что вокруг за люди – оставалось только лишь строить предположения и догадки. Ну да ладно – недолго уж и осталось, может быть, даже минута, две…

И три уже прошло, и десять, и полчаса, когда телега наконец-то подъехала к высокому, однако во многих местах покосившемуся частоколу, останавливаясь напротив наглухо закрытых ворот, над которыми высилась небольшая башенка, похожая на вышку для часового, только несколько ниже. Башенка, в отличие от солидных ворот, особого впечатления не производила, и казалось, что вот-вот рухнет вместе с часовым – совсем молодым парнишкою, при виде появившейся у ворот процессии кубарем скатившегося вниз. Слышно было, как заскрипели засовы… Потом, после небольшой заминки, ворота, наконец, распахнулись, явив устало-туманному взору путешественника во времени неприглядный двор с какими-то угрюмыми разномастными строениями из серых бревен – банька, что ли? Сараи, конюшня… Ой, а навозом-то как несет, батюшки! Ядреный… ядерный такой запах.

Павел поспешно зажал пальцами нос. И в этот момент из сарая донесся вдруг чей-то истошный крик.

– Это кто еще? – повернув голову, недовольно спросил «боярич».

– Дак Демьянко-холоп, кому же еще-то? – устало напомнил тиун. – Ты ж сам, господине, велел с него семь шкур содрать, чтоб впредь не умничал. Вот и Окулко-кат и дерет. Все по твоей воле.

– Иди ты! – Павел приподнялся на телеге. – И давно его лупят?

– Да вроде недавно начали, только что.

И снова крик. Истошный, полудетский:

– Ай-ай, не надо-о-о-о! Ай! Не буду больше никогда, не буду-у-у… Богородицей-матушкою клянусь… Ай! У-у-у-у…

Крик перешел в вопли, а они – в жалобный протяжный стон, видать, подвергнутому экзекуции парнишке и впрямь было очень больно.

– А ну, хватит! – распорядился Ремезов. – Ишь, распустились тут… без меня. Хватит, я кому сказал!

– Понял тебе, господине. Посейчас сбегаю, распоряжусь.

Низко поклонившись, тиун Михайло бросился к сараю, где тут же стихли все вопли.

– Ну, вот, – Павел широко улыбнулся, искоса поглядывая на беспрестанно кланявшихся девок и женщин, при виде своего господина поспешно бросивших все дела и посматривающих на молодого «боярича» с явным страхом. Разные были девки – и вполне на личико симпатичные, и, мягко говоря, не очень, но одеты все были одинаково – в какие-то бесформенно серые рубища, опоясанные… А бог знает, чем они там подпоясаны.

– Ну, ладно, ладно, хватит вам, – смутился Павел. – Делом своим займитесь.

Сказал – и такое впечатление – будто кнутом щелкнул. Кланявшихся девок словно ветром сдуло – кто к сараям бросился, кто в дом, кто на конюшню. Всем дело нашлось – а как же!

– Господине, Демьянку-то умника, в горницу его привести… или в сарае оставить?

– Демьянку? – не сразу понял Ремезов. – Какого еще Демьянку?

– Ну, что в сарае-то…

– А-а-а! Ну, пусть в горницу. Посмотрим, что за умник?

Павел в любую секунду ожидал возвращения, казалось, осталось лишь только закрыть глаза и открыть их уже в мансарде, в лаборатории…

Молодой человек даже головой покачал, смежил веки… Нет! Никуда его сознание не перемещалось… Час уже, никак не меньше! Целый астрономический час. Несомненно, это был, конечно, крупный успех, однако вот чувствовалось в новой «шкуре» как-то не очень уютно. Тогда уж лучше в «комсомольце» бы долго так «посидеть»… особенно с той девушкой… А тут – тут как-то совсем уж убого да грустно. И жили же людишки раньше – ужас какой-то и мрак.

– Велишь ли в горницу кваску, господине? – помогая раненому подняться по крыльцу, залебезил тиун. – Или, может, обед подавать?

– Пока, думаю, и кваском обойдусь.

Ремезов и в самом деле не хотел есть, а вот выпил бы чего-нибудь с удовольствием – в горле-то после всех перипетий пересохло до ужаса.

– Пива-то нет у вас?

– Прикажешь, господин – сварим! – Михайло-тиун обернулся на крыльце. – Эй, девки! Пиво варити готовьтеся, солод-ячмень самый лучший берите.

Павел тоже застыл на высоких ступеньках, с любопытством озирая вотчинный двор, огражденный покосившимся частоколом. Двор как двор, правда, на редкость запущенный и убогий: все кругом серое, приземистое, народ в рванье бродит, свиньи – и те вон какие-то поджарые, тощие, не свиньи – собаки охотничьи. Да-а, бедноватый колхоз, говорить нечего.

Господский дом, куда сейчас и поднимался Павел, тоже не производил особенно благоприятного впечатления, больше напоминая не жилище именитого вотчинника, а заброшенный сельский клуб в дальней забытой богом деревне. Какой-то неуютный, сложенный по-простому, без всякой выдумки и затейливого деревянного узорочья. Оконца маленькие, словно бойницы, да и никаких труб над крышею не наблюдалось, похоже, печка-то топилась по черному. Точнее сказать – печки, домишко-то казался довольно просторным – в две избы, с пристроенными меж ними сенями, куда и вело крыльцо. Ну, клуб он и есть клуб, наверно, немцы пленные строили… Тьфу ты! Какие, к черту, немцы?!

– Отдохнути желаешь, господине? – забежав вперед, тиун самолично распахнул перед своим господином двери.

– Желаю, – входя в просторную горницу, усмехнулся Павел. – Квасу только не забудь.

– Обедати, господине, когда прикажешь?

– Как проголодаюсь, так и прикажу.

Поклонившись, тиун вышел, тщательно затворив за собой дверь. Горница неожиданно оказалась светлой, да и не горница это была, а светлица – летнее не отапливаемое помещение с большими – относительно большими – окнами, затянутыми… бычьим пузырем, что ли? Ремезов подошел поближе, потрогал свинцовый переплет… Слюда, однако, до стекла местный боярич еще финансово не дорос, и вряд ли когда-нибудь дорастет – не того калибра вотчинник, судя по двору – из тех, что в Польше прозывали «загоновой» (самой-самой бедной) шляхтой. Здесь же таких землевладельцев именовали просто «вольными слугами» или – уж совсем нищих – «слугами под дворскими». Низшее феодальное сословие, несущее службу за землю – предтеча будущих помещиков. И этот вот молодой товарищ, в чьем теле сейчас оказался Павел, тоже из таких – русский «загоновый шляхтич».

Ремезов, хоть и был технарем, все же работал на стыке наук, и кое-какие исторические сочинения почитывал, хотя историком, естественно, себя вовсе не считал. Так, кое-что знал, помнил… Рядович Михайла – этот вот работал на феодала по договору – «ряду», в данном случае исполняя обязанности старшего по усадьбе – тиуна, или, говоря на французский манер – мажордома. Кроме рядовичей, на усадьбе еще имелись закупы – люди, отрабатывавшие долг, а также еще и обельные холопы, и челядь – по своему статусу похожие на домашних рабов, точнее, челядь – те домашние, а холопы работали в поле, потому у остальных зависимых крестьян – смердов – отработок на хозяйской запашке (барщины) по сути и не было (хватало и холопов), только оброк да повинности – ремонт дорог, строительство частокола, извоз и все такое прочее.

Немного постояв у окна, молодой человек прилег на широкое ложе, накрытое мягкой медвежьей шкурой, и задумчиво посмотрел на поддерживающие крышу стропила, пахнущие смолою, чистые – ведь печки в светлице не полагалось.

Пол был настелен солидный, из толстых досок, и тоже чистый – добела выскобленный, кроме ложа, у дальней стены стояла основательная лавка, а близ длинного, ничем не покрытого стола – небольшие скамейки. В углу, на железном поставце – светец для лучины, а под ним – кадушка с водою. От пожара.

Да-а-а… даже на свечках экономил, то же еще – «боярич»! Вот уж действительно – загоновый.

Однако, а который сейчас час? Судя по солнышку, три, а то и четыре… Господи! Вот это да, вот это эксперимент… затянулся, жаль только, что в сей неуютной эпохе Ремезову было как-то не особенно интересно. Что тут делать-то? Скорей бы назад, в мансарду! Да, по всем канонам, уже давно было бы пора… и все же до сих пор Павел оставался в чужом теле. Почему так? А поди, пойми… Ничего, потом разберемся.

В дверь поскреблись, осторожно так постучались.

– Войдите, не заперто! – крикнул с ложа Павел. – Да входите же, говорю.

Переступив через порог, первым, поклонившись, вошел тиун Михайло, за которым показались еще двое парней, тащивших какую-то широкую скамью, словно тут скамеек мало было. За парнями, низко поклонившись, вошел коренастый и широкоплечий детина с черной бородищей до пояса и большим кнутом в руках, уже за ним дюжие слуги ввели совсем юного парнишку, светловолосого, худенького, с бледным лицом, в рваной, окровавленной местами, рубахе.

– Прям сейчас пытать зачнем, господине? – еще раз поклонившись, деловито осведомился бородач.

Как его называл тиун? Окулко-кат, кажется… То еще прозвище… даже не прозвище – профессия!

Не успел Павел и слова сказать, как с паренька сорвали рубаху, разложив несчастного на специально принесенной скамье…

– Эй, эй! – вскочив, замахал руками Ремезов. – А ну-ка, пошли все прочь! Прочь, я сказал! И скамейку эту поганую забирайте.

– Так, господине, мне его так и пытати? – ничуть не удивившись, деловито осведомился Окулко-кат. – Только начал, два удара едва успел, а ты наказывал – дюжину. Али больше уже?

– Прочь, сказал! – Павел остервенело притопнул ногою. – Достали уже, садисты чертовы! Квасу бы лучше принесли.

– А квасок уже девки тащат, – кланяясь, ласково улыбнулся тиун. – Умника-то забрать…

– Нет! Здесь оставьте.

– Ага, господине… и кнут.

– Да подавились бы вы кнутами своими! – рассвирепел Ремезов, которого уже по-настоящему раздражала вся эта нелепая ситуация. – Непонятно сказано? Во-он!

Все наконец-то вышли… кроме испуганно моргавшего парнишки… этого, как его… Демьянки Умника.

– А ты что встал? Садись вон, на скамейку, – сверкнул глазами молодой человек. – Что-то квас не несут…

– Несут, господине, – осмелился подать голос мальчишка. – Девки-то в дверь давно стучатся.

– Стучатся? – Павел удивленно приподнял левую бровь. – Чего ж я не слышу-то? Впрочем, слышу – словно мыши скребут.

– Они, господин, громче и не смеют.

– Кто не смеет, мыши или девки? А, черт с ними со всеми! Да где ж там мой квас?

Отрок проворно распахнул дверь, и в светлицу тотчас же ввалились две замарашки-девчонки – одна несла в руках большой кувшин, по всей видимости – с квасом, другая – большой поднос с пирогами.

– Заодно и поедим, – увидав пироги, пошутил Ремезов. – А то когда еще у них тут обед.

Девушки, поклонившись в пояс, ушли, и Павел поманил пальцем парнишку:

– Садись вон, на скамейку, в ногах правды нет. Да рубаху-то надень, за столом все-таки. Ну, чего ждешь-то? Садись, кому сказано? Пироги бери, наливай квас… Да не стесняйся ты, парень! Как тебя…

– Демьянко Умник, – качнув головою, отрок опустил глаза.

Белобрысый, худой, смуглый… или, скорее – грязный – он чем-то напоминал… беспризорника из кинофильма «Путевка в жизнь». Напоминал, да… причем Ремезов точно помнил, что никогда такой фильм не смотрел! Как не читал и повесть Франсуа Мориака «Мартышка», персонажа которой почему-то напоминал Демьян.

А, ладно… после во всем разберемся, дома.

– Ты почему Умник-то? – хлебнув квасу, осведомился молодой человек.

Парнишка, поспешно вскочив, принялся кланяться, и Павлу пришлось прикрикнуть:

– Хватит! Хватит, я сказал! Садись и – сидя – рассказывай.

– Так, господине… ты, верно, ведаешь.

– Ведаю! – Ремезов раздраженно пристукнул ладонью по столу, от чего его юный собеседник дернулся, словно бы получив удар по лбу. – Но от тебя все хочу услышать. Говори!

– Язм, господине, крылья сладил… думал полететь, яко птица, – опустив голову, прошептал подросток.

– Крылья? – Павел едва не поперхнулся квасом. – Из чего ж ты их сладил?

– Прутья ивовые лыком обвязал да обтянул кожей.

– А кожу откуда взял?

Демьянко опустил голову еще ниже и замолк.

– Ну? – нетерпеливо спросил Ремезов. – Украл – так и скажи, значит, за кражу тебя сейчас и били, а вовсе не за то, что полетать вздумал!

– Не украл, господине, – по щекам парнишки потекли слезы. – Просто взял… хотел вернуть, как полетаю. Крылья бы разобрал и…

– Ну, ладно, ладно, – молодой человек устыдился собственного поведения, ишь ты, учинил тут допрос. В конце концов, какое ему дело-то – украл тут кто-то что-то или не украл.

– Так полетал?

– Немножко, – смущенно кивнул собеседник. – С горки разбежался, подпрыгнул… аршинов пять пролетел, а потом – в крапиву.

– В крапиву, – передразнил Павел. – Аршинов пять и без крыльев пролететь можно… особенно когда пьяный, в овраг да кубарем.

– А кожу я бы Никите-кожемяке вернул, ты, господине, не думай! Просто не успел – увидали все, налетели…

– Налетели… Родители-то твои кто?

– Так ить, господине – в мор еще сгинули, летось с десяток назад. Меня бабка Филимона, царствие ей небесное, взращивала.

– Ладно, иди покуда, – подумав, «боярич» махнул рукой. – Да! Тиуна ко мне покличь!

Поспешно вскочив на ноги, Демьянко поклонился и выбежал прочь.

Михайло-рядович явился в тот же миг – скорее всего, под дверью, собака, подслушивал. Впрочем, черт с ним…

– Вот что, Михаил, – глядя в окно, задумчиво произнес Ремезов. – Ты паренька этого, Демьяна, не трогай – такой тебе будет мой наказ. И кату скажи!

Тиун поклонился:

– Уразумел, батюшко. Обедать желаешь ли?

– Обедать? – Павел снова посмотрел в окно, на садящееся за дальним лесом солнце. – Пожалуй, уже пора и ужинать.

– Как велишь.

– А честно говоря, что-то не хочется. Квасу с пирогами попил – вроде и сыт. Хотя… – поправив на шее повязку, молодой человек задумчиво забарабанил пальцами по заменявшей стекло слюде. – Хотя чего-нибудь вели принести, может, проголодаюсь еще… Так, чуть-чуть… И все! И чтоб больше сегодня меня не беспокоили. Устал!

– Уразумел, господине, – приложив руку к сердцу, рядович снова поклонился и вышел.

– Да! – крикнул ему вслед Павел. – Зеркало какое-нибудь принеси.

– Принесу, батюшко!

Ремезов криво усмехнулся – тоже, нашел еще «батюшку» – и вновь завалился на ложе, – а ведь действительно устал, да и весь этот морок, по правде сказать, уже начинал действовать на нервы – слишком уж много стало прошлого, слишком! Сколько он уже здесь? Часа четыре, не меньше, а то и пять-шесть. Успех, конечно, но… Когда же уже все это кончится?! Сколько можно-то? И ладно бы какая-нибудь приличная эпоха – скажем, те же пятидесятые – семидесятые – но вот это дикое средневековье… Бр-р! Даже и не скажешь наверняка, какой на дворе век! Такая вот гнусная, забытая богом дыра могла быть и в тысяча шестьсот… и в просто в тысяча каком-нибудь там году! Кольчуги… да, они и в семнадцатом веке еще бытовали, а слюдяные окошки… в средние века точно – были. И народ одет… вернее раздет – рвань, рубище, босиком все, кроме тиуна… А у того-то что на ногах? Сапоги? А черт его… не обратил внимания. Да и одет рядович получше – рубаха до колен – длинная, с узорочьем, поверх… кафтан, что ли… или это армяком называется? Нет, пожалуй, просто глухой плащ с вырезами.

В дверь негромко постучали.

– Не заперто!

Снова вошел тиун:

– Зеркало ты, господине, просил.

– Поставь вон, на лавку.

Исполнив указанье, рядович поклонился, ушел.

А Ремезов с любопытством подскочил к зеркалу – медной… нет, скорей – бронзовой, начищенной до блеска, пластине. Полюбовался собой, благо свет заходящего солнца как раз через оконце и падал… Было на что посмотреть, Павел даже вздрогнул, будто вдруг собственную фотографию увидел. Из далекой юности. С листа отполированной бронзы, чуть прищурившись, смотрел молодой человек, юноша лет шестнадцати – двадцати, точнее судить было сложно. Ну, вылитый Павел! Этакий хиппи – длинные темные волосы до самых плеч были стянуты тонким кожаным ремешком, просторная, с вышивкой, рубаха подпоясана тоненьким наборным поясом… на ногах – Ремезов, кстати, только сейчас обратил внимание – нет, не лапти, а что-то вроде – кожаная плетенка… кажется, это называлось – постолы или поршни.

Полюбовавшись собой – сходство было удивительное! – Ремезов потрогал окровавленную тряпицу на шее. Унялась кровушка-то… Скользнула по шее стрела, а ведь еще б немного – и в горло. И что тогда? Вернулось бы сознание обратно в мансарду, или… Да нет, не вернулось бы – теоретически это было давно уже доказано, а вот на практике проверять как-то не очень хотелось. И тогда, с тем французским студентом… Но там иначе все было – похоже, что сознание Марселя просто-напросто вытеснило Павла, еще до самоубийства. Ну, еще бы – Ремезову-то с чего с балкона вниз головой бросаться?

А вот этот местный товарищ – «боярич», мелкий феодал – что-то пока никак о себе не заявил. Так ведь и тот комсомолец – тоже. Может, тут все дело в интеллектуальном развитии? Почему бы и нет? Проверять, проверять надо, экспериментировать. Эх, скорее бы домой!

Домой… А. что, если… Если сейчас сесть, посчитать, прикинуть…

Павел почувствовал, как его охватил страх! Посчитать, конечно, можно было – даже и в уме, формулы и графики молодой человек хорошо помнил… Но вот приступать к этому делу не хотел – тривиально боялся. А вдруг… А вдруг это все – навсегда?! И тогда напрасно он ждет возвращения, не будет его, и резонанс не наступит уже никогда. Никогда! Страшно представить… И, конечно, надобно бы сделать расчеты… Не сейчас, потом. Утром. Ведь, может быть, ночью он уснет, а проснется уже в мансарде!

Да-да, такое вполне может случиться, и даже – скорее всего. Значит – спать, спать, спать!

Скрипнула дверь:

– Я покушать принесла, господине.

Голос был девичий, певучий, и Ремезов поспешно отвернулся от зеркала, рассматривая возникшую на пороге женщину в длинном, высоко подпоясанном, без рукавов, платье из плотной синей ткани, надетом поверх белой рубахи. Высокая, стройная, с приятным лицом. Судя по легкой повязке на голове, вовсе не закрывающей заплетенные в толстую косу волосы, это все же была девушка, а не замужняя женщина, и явно не из простых крестьянок – на ногах что-то вроде лаптей, только плетенных не из лыка, а из каких-то разноцветных веревочек – на улицу в таких не выйдешь, обувка чисто домашняя. На висках поблескивали подвески – какие, с ходу и не определишь, но точно – не золотые и не серебряные, а браслетики на руках – так и вообще стеклянные, желтенькие.

Поклонившись, девушка поставила на стол большое медное блюдо с яствами, судя по запаху – с дичью да с рыбой.

– Пиво сварили уже, господине. Дойдет – принесу. А пока вот – бражица ягодная.

Ремезов улыбнулся:

– Ну, наливай бражицы… Да и сама присядь.

– Ой, господине… уж присяду.

Девчонка не ломалась, не выпендривалась, разлив брагу по глиняным кружкам, уселась за стол на скамеечку, напротив Павла.

Правда, молодой человек и слова сказать не успел, как гостья… нет, скорей – служанка – вскочила. Всплеснула руками:

– Светец-то забыла зажечь. Посейчас принесу, инда скоро и темень.

И правда, солнышко, похоже, зашло уже, и в светелке резко стемнело, так что вставленная в светец лучина – лучина! – пришлась весьма кстати. Хорошо горела, можно даже сказать – ярко, почти ничуть не хуже свечки, да и коптила лишь самую малость.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации