Текст книги "Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови"

Но Радомир, не тратя времени на сожаления о пропаже, поспешно спрятался за кустами. И вовремя – на площадь выбежал отряд воинов в доспехах и с мечами – вероятно, те, что вышли к конюшням заранее. С ними был и сам эдил. Вот нагнулся, что-то спросил у зеленщика, у мальчишек, у торговцев жареной рыбой – все разом показали на базилику. Эдил махнул воинам – туда.

Обождав, пока они скроются из виду, Родион выбрался из кустов. Ловите, ловите. Барабан вам через плечо, попутного ветра в широкую спину.

Не прошло и часа, как Радомир и Хильда уже плыли по реке в нанятой у дальней пристани лодке. Ближе к вечеру, сойдя на излучине, выбрались на дорогу Аврелиана и пристали к обозу матушки Женевьевы, чему эта славная женщина, кстати, очень обрадовалась – не далее как вчера она зазывала Хильду в гости.

– Ой, молодцы, молодцы! И как это вы так быстро собрались?

– Да нам недолго собираться, вас гораздо дольше ждали.

– Это стража городская виновата – каждый воз на выезде проверили. В городе переполох – ловят кого-то.

– Любопытно – кого бы?

Глава 22

Май – июнь 451 года. Лютеция

Перстень Аттилы

На левом берегу спокойной реки Секваны, недалеко от белого амфитеатра арены Лютеции и городских терм, среди вилл под красными черепичными крышами располагался храм. В этот день в нем звонили колокола, жарко горели свечи, сквозь разноцветные витражи пробивалось сверкающее летнее солнце; священник в расшитых золотом одеждах размахивал кадилом, сладковато курился ладан, и даже Христос, казалось, с улыбкой взирал с распятия. Отец Альсиной, добрый пастырь и близкий друг матушки Женевьевы, уже прочел Евангелие и проповедь, а теперь, взглянув на посаженных отцов, подошел к стоявшим пред аналоем жениху и невесте.

– Согласен ли ты, Родион, сын Даниила, взять перед лицом Господа нашего Иисуса Христа в жены нареченную деву Хильду, дщерь Алагерна?

– Согласен.

– Нареченная дева Хильда, дшерь…

– Согласна.

– Благословляю вас обоих, благословляю ваш перстень… Муж да передаст его жене…

Ах, как сладко пел детский хор! Будто ангелы в раю.

Переполненный волнением Родион никак не мог до конца осознать происходящее. Они с Хильдой женятся, над ними совершается таинство брака! Это Хильда все устроила по своему желанию: покаялась перед матушкой Женевьевой за жизнь во грехе, и та устроила это венчание.

Когда новобрачные вышли наружу, солнце так и ударило им в глаза! Малознакомые и вовсе незнакомые люди вокруг искренне радовались, вот кто-то вдруг закричал:

– Счастья молодым, счастья!

– Да благословит вас Господь!

– Ах, какие они красивые оба. Славная, славная пара.

И вдруг все стихло: замер смех, оборвалась музыка, даже солненчные лучи, казалось, приглушили свой блеск. Раздался стук копыт, и на вершине холма появился израненный всадник. Он был так обессилен, что рухнул с коня – едва успели подхватить.

– Гунны! – тяжело дыша, произнес воин. – Их неисчислимые полчища, они будут здесь очень скоро. И никто не спасется, никто!

Люди растерянно озирались, не веря страшному известию. Гунны? Что это такое, откуда?

– Господиии-и!! – раздался вопль где-то в толпе. – Спаси нас и помилуй!

– Спаси-и-и-и…

– Спасти нас может только чудо, – перекрикивая плач, твердо произнесла матушка Женевьтева. – Молитесь и готовьтесь защищать город, насколько сможете. Я же… Я отправлюсь навстречу нашествию и попытаюсь его отвести.

– Как, матушка, как?

– Чудом, дети мои. Только святым чудом. Дайте мне коня… быстрее!

– Матушка! – Поцеловав в щеку жену, Радомир подбежал к женщине. – Я поеду с тобой!

– Это опасно!

– Я знаю. И все же позволь.

– Что ж, хорошо. Ты славный юноша. Простись со своей женой!

– Жди, я скоро вернусь, – молодой человек повернулся к Хильде. – И вот что: одолжи-ка мне ненадолго это твое кольцо с изумрудом.

Передовой конный отряд, состоявший из чистокровных гуннов, взлетел от реки на холм, поросший реденьким лиственным лесом. Там, на вершине, всадников спокойно ожидали двое – Радомир и матушка Женевьева.

Раскосые конники мигом окружили их, заулюлюкали, нагоняя страх:

– Хунну! Хунну! Аттила!

– Слава великому Аттиле! – крикнул молодой человек и, сняв золотой перстень с изумрудом, спросил: – Кто тут у вас за старшего?

Командир отряда, хорошенько рассмотрев перстень, с изумлением взглянул на юношу:

– Кто ты?

– Человек Варимберта херцога.

– Что-то про такого слышал, – задумался гунн. – Но не помню… Хочешь поехать с нами, достопочтенный господин?

– Вам следует сразу же повернуть на юг, обойдя Лютецию.

– Говорят, это зажиточный город, к тому же он плохо укреплен.

– Это нищий и убогий городишко, в котором совершенно нечего взять, и не стоит тратить на него время. Города на юге гораздо больше и богаче.

– Ну, коли таков приказ, – воин покрутил головой. – А кто эта женщина?

– Ее зовут матушка Женевьева, и она хотела бы переговорить с тобой. Так, матушка? – Радомир обернулся.

– О, да, – отважная женщина спокойно кивнула. – Сей славный воин понимает латынь?

– Едва ли. Он и готской-то едва знает.

– Тогда переведи ему: там за излучиной – три барки серебра. Они могут взять их, если не тронут город.

– Они и так не тронут.

– Я знаю, Господь защитит нас. Но все же… чтоб им было не так обидно…

– Что, что такое? – озаботился гунн, разобрав, как видно, знакомое слово. – О каком серебре она говорит?

– Она дарит вам три барки серебра, – неохотно пояснил Радомир. – Они стоят за излучиной реки.

– Дарит? – Воин в искреннем восхищении хлопнул себя по ляжкам. – Вот поистине славная и достойная женщина! Что она хочет в обмен? Убить ее врага?

– О, нет. Всего лишь не трогайте ее дом… там, в Лютеции.

– Этот город и вправду такой нищий, как ты говоришь? Что-то его жители не похожи на бедняков!

– Это серебро собрано со всего города, больше не осталось. Берите, вам ведь его предлагают добровольно. Я тоже поеду с вами.

– Но если она обманула, то…

– Я сам лично видел барки.

– Тогда едем!

– Да. Прощай, матушка! Присмотрите за Хильдой. А я скоро вернусь, обещаю!

– Прощай, славный юноша, да благословит тебя Бог. И спасибо, что заступился за город, – матушка Женевьева вдруг улыбнулась и осенила себя крестным знамением. – Хотя главный заступник Лютеции вовсе не я и не ты, есть кое-кто повыше.

Славная женщина не обманула: барки, полные серебра, покачивались у самого берега на якорях, а вокруг не было ни одного человека.

– И в самом деле, там полно серебра, – доложил высланный на разведку гунн.

– Тогда вперед! – Его командир усмехнулся, потеребил вислые усы и махнул рукой. – И да помогут боги столь славной и честной женщине во всех ее делах.

– До главных сил далеко? – спросил Радомир по пути к реке.

– День пути. Мои парни вырвались немного вперед.

– А не знаешь ли ты, уважаемый, лучника по имени Миусс?

– Миусс? Конечно, знаю. Отважный юноша, хочу сказать.

– Где он сейчас?

– Где-то здесь, впереди – разведывает переправу.

– Здесь?! Он тут поблизости?

Это было похоже на чудо. Впрочем, нет: просто херцог Варимберт выполнил свое обещание не забыть про Миусса, а где еще быть столь отважному парню, как не в передовом разъезде?

И тем же вечером они наконец встретились.

– Я знаю, ты просил за меня, друг! – Обрадованный Миусс все пытался упасть на колени. – Теперь ты мой брат!

– Ты давно мой брат! Кстати, а как там остальные наши – Истр с Тужиром?

– В первом отряде, – улыбнулся парнишка. – Они едут рядом с самим повелителем.

– А готы? Ты помнишь Эрмольда, которого…

– Этого подлого пса? – Тонкие губы юного гунна исказила зловещая ухмылка. – Если я бы его встретил…

– Так ты его не видал?

– Среди готов его нет. Но я слышал, как Варимберт херцог просил нашего сотника встретить его на Аврелианской дороге, ближе к большой южной реке.

– Так-так, – озадаченно закивал Родион. – Значит, это именно ваш отряд должен был его встретить?

– Его и франка по имени Вальдинг Оглобля.

– Слушай, а ты откуда все это знаешь?

– Я умею слушать, – Миусс пожал плечами. – И знаю латынь куда лучше своего сотника.

– Я всегда знал, что ты – настоящий индеец, Миусс! – Радомир засмеялся.

– Вот только вашу антскую речь еще не одолел. Не понял, что ты сейчас сказал. Я настоящий… кто?

Итак, предатель Эрмольд еще не успел вернуться к гуннам. Если он в самом деле собирается возвращаться, что не факт. Едва ли эдил упустит случай внедрить теперь уже своего агента во вражеский стан, но вряд ли Эрмольду сильно хочется назад. А предавший однажды, как известно, предаст снова. Вот и гадай, как он поступит. Остается надеяться на Бога… да и самому не плошать.

Но на протяжении всего пути до Аврелианума они так и не встретили ни Эрмольда, ни Вальдинга, и через пару недель, дождавшись главных сил, участвовали в осаде города. Но продолжалось это недолго – пришла неожиданная весть о выступлении Теодориха, престарелого короля вестготов, войска которого шли на соединение с легионами Аэция на Каталаунские поля, что лежат ниже по Луаре.

Глава 23

Июнь 451 года. Галлия, Каталаунские поля

Битва

– Они там, там, я их видел! – подбежав к ярко пылавшим кострам, выкрикнул Тужир. – Там, в долине!

– Кто – там? – схватив копье, переспросил Истр. – Кого ты видел?

– Наших, из отряда гепидов. Я слышал, как они кричали, – юноша озадаченно тряхнул кудрями. – И еще там были франки. Кажется, они друг друга преследовали.

– Что ты несешь?

– Кто кого преследовал, я что-то не понял? – Из шатра на шум выглянул Хлотарь. Старый сигамбр, как всегда, был полностью готов к битве, будто так и спал – в кольчуге, с мечом и секирой. – А ну, парень, докладывай все подробно!

– Так я и говорю, – Тужир шмыгнул носом. – Я с дерева наблюдал, пока еще не стемнело. Смотрю – всадники, всадники, всадники… Пеших тоже полно! Я скорее с дерева, а то еще подстрелят! В траве спрятался – гепиды прошли, назад, к нашим главным силам!

– Ты с ними разговаривал?

– Да. Только не очень-то охотно они рассказывали. Говорят, с франками столкнулись, которые Аэцию служат. Мне Витланк рассказал, ну тот, который в нашем отряде когда-то был, он говорит, это были франки, он своих узнал.

– И что?

– Они вроде сами не поняли, чей верх остался, но много наших полегло…

– Да, толку от тебя мало, парень! Беги, перехвати кого-нибудь там, у лесочка, кто лучше знает, что к чему.

– Ага! – Тужир с готовностью кивнул. – Сейчас, я быстро, я мигом.

– Подожди, один не ходи! – Закинув седые косы за спину, ветеран обернулся. – Радомир, Истр, Фротвей, с ним сбегайте. Только побыстрей.

Парни быстро собрались, однако бежать никуда не пришлось – подчиненные Аттиле гепиды вышли к лагерю сами. Многие были ранены, кого-то товарищи несли на руках; тут же, у костров, занялись перевязкой.

– Франки Аэция! Рипуарии, мы встретились с ними нос к носу, – пояснил раненный в руку Витланк.

– Кто же победил?

– Честно? Не знаю. Но погибших с обеих сторон множество.

– Надо немедленно доложить! Похоже, начинается! – Старый сигамбр крепче сжал рукоять секиры. – Эх, есть ли что слаще для души, чем предчувствие великой битвы? Фротвей, Хильдегавд, проводите этих славных воинов к херцогу. Радомир, бери своих парней и быстро вон туда. – Он показал на смутно синевший в сумерках холм. – Бегите, пока еще не совсем стемнело. Разузнайте обстановку, да смотрите, осторожнее.

– Мы не боимся смерти! – Тужир выпятил грудь.

– Мне плевать, чего вы боитесь, но от ваших трупов мне толку не будет! – рявкнул Хлотарь. – Мне нужны живые разведчики, поэтому берегите свои задницы, ясно?

– Все ясно, командир, – вытащив и снова вложив в ножны свой меч, заверил Рад. – Узнаем и вернемся.

– Да хранит вас Святая Дева и древние боги.

Они прошли рощицей, проползли по оврагу, прокрались по руслу почти пересохшего ручья, потом поднялись на склон холма и сразу же услыхали гул множества голосов и конское ржание.

– Это они! – обернувшись, шепнул Радомир. – Дальше не пойдем, отсюда посмотрим.

– И много мы отсюда увидим?

– Хотя бы просто послушаем… Тсс!

В ставку главных сил друзья вернулись на рассвете, под прикрытием утреннего тумана – усталые, мокрые, но живые. А могли бы и не уцелеть, потому что если бы вчера пошли чуть дальше, то оказались бы прямо посреди лагеря имперских франков.

– Там не только франки, но еще и бургунды, саксы, рипуарии, брионы, сарматы, – обстоятельно докладывал Радомир, чертя на земле план острой веткой. – Здесь, слева – везиготы. А римляне – на склоне холма, справа, если с нашей стороны смотреть.

Сам великий Аттила внимательно слушал, в задумчивости покусывая травинку, а вокруг стояли его приближенные: вождь гепидов Ардарих – надменного вида мужчина в узорчатом плаще, остготские конунги, в том числе Валамир, покровитель Эрмольда. Судя по тому, что Валамир слушал внимательно, но невозмутимо, предатель еще не объявился и Родиона не опорочил – Бог пока берег, видать, матушка Женевьева и Хильда молились усердно.

– Аэций слева от нас, – выступив вперед, пояснил Варимберт. – Командует легионами, состоящими почти только из германцев, и это самая боеспособная часть войска. Впрочем, вестготов Теодориха, что стоят справа, тоже не стоит недооценивать. Вождь их уже стар, но отважен. В центре остается наиболее слабая часть римского войска – аланы Сангибана и с ним часть франков, уже порядком потрепанных вчера ночью гепидами.

– Хорошо, – выслушав, кивнул Аттила. – Силы у нас примерно равные и особого преимущества ни у кого нет. Боги не дают мне особо хороших предзнаменований… – он бросил взгляд на бараньи внутренности, выложенные на большие серебряные блюда, – и потому придется призвать на помощь силы тьмы.

«О чем это он?» – с беспокойством подумал Родион. Уж больно зловеще прозвучали эти слова повелителя гуннов.

Видимо, ожидая вестей и колеблясь в принятии решения, Аттила слишком затянул с началом битвы – день был уже в разгаре, позволяя разглядеть толпы вооруженных людей и колышащиеся на ветру знамена. Но вождь все еще ждал. Чего?

Лишь в третьем часу дня Аттила, на белом коне выехав вперед, послал своих верных гуннов атаковать занятый римлянами холм.

Ударили барабаны и литавры, гнусаво запели трубы, вокруг поднялась буря криков, свиста, боевых кличей, устрашающего воя. Могучей лавиной гуннская конница ринулась с холма. Позади шла варварская пехота, в том числе и отряд Хлотаря.

– Хунну! Хунну! – слышалось со всех сторон так, что давило уши.

– Хунну! Аттила! Аой!

Тучей промчались всадники – синее июньское небо заслонили стрелы.

– Хунну! Хунну! Аой!

Кто были эти люди, что мчались сейчас навстречу смерти? Гунны, готы, словене, сигамбры, гепиды, аланы, герулы – всех не перечислить, и точно такие же варвары противостояли им в войске римлян, порой другие ветви тех же самых племен.

Радомиру, по большому счету, было все равно, кто победит в битве, да и в войске Аттилы он мало кого знал, кроме Истра, Тужира да Миусса. Ему нужно было лишь уйти отсюда живым вместе с назваными братьями, забрать Хильду и вернуться домой. И все же общее чувство захватило и его. Он словно мчался с горы на мотоцикле с неисправными тормозами – ветер в лицо, и не остановиться, не повернуть назад. И безумная, отчаянная радость, когда нечего терять и остается лишь упиваться свободой падения. Бояться за свою жизнь стало некогда – битва захватила его, словно арканом, увлекла, закружила. Огромная вооруженная толпа, называемая здесь войском, сейчас решала и думала за него, и он слился с ней, разделяя ее ярость и жажду убивать.

– Аттила! Аттила! Аой!

Склон холма круче забирал вверх, уже приходилось карабкаться, и стало трудно сохранять строй, чего не уставал требовать Хлотарь.

– Держитесь вместе, чувствуйте локоть друга!

Радомир чувствовал Истр и Тужира по сторонам от себя. Но теперь это были не испуганные словенские подростки из глухого селения, а настоящие юные воины в галльских кольчугах, захваченных еще при осаде Аврелианума, в сверкающих на солнце шлемах, с короткими метательными копьями-ангонами и круглыми синими щитами.

О, как славно было ощущать себя частью несокрушимой волны силы! Идти вот так, сомкнув щиты, чувствуя рядом плечо товарища и брата.

– Аттила! Аой!

Унесшиеся вперед конники уже вступили в бой – с вершины холма слышались крики, звон оружия и ржание лошадей.

– Там аланы и рипуарии! – на ходу подбадривал своих Хлотарь. – Гунны втянут их в битву, а мы добьем. Слава, слава великому Аттиле!

– Аой!

Покачивались над щитами наконечники копий, мерно гремели шаги – когорта Хлотаря шла в бой, уверенная в победе.

А враги уже были совсем рядом – выскочили из-за рощицы, вспенив копытами коней неширокий ручей, завыли, закричали, устремясь в бой.

Отряд старого сигамбра встретил их, ощетинившись копями, словно еж. Вот враги приблизились на нужное расстояние; трубным звуком рога был подан сигнал, и ангоны взвились в воздух, чтобы тут же обрушиться на вражеских воинов и лошадей.

– Мечи и секиры – к бою! – командовал ветеран. – Сомкнуть щиты! Вперед!

Воины уверенно двинулись на врагов. Конница римлян тут же попыталась атаковать с флангов, однако была остановлена тучею стрел. Остальные сражались пешими, и вот уже две лавины сошлись, лицом к лицу, щитом к щиту.

– Аэций, виват!

– Виват, цезарь!

– Аттила, аой!

У римлян сигнал к броску копий подавал особый человек – примипил. Вот он метнул пилум, а вслед за ним и остальные. Один из пилумов впился в щит Радомира, враз потяжелевший.

– Бросай! – закричал Хлотарь. – Брось свой щит, парень, и бейся!

Оба строя развалились, и каждый теперь сражался сам за себя.

В-вух! – пролетела над головой секира.

Радомир пригнулся и тут же нанес удар, лезвие его скрамасакса встретилось с тяжелым клинком спаты.

Удар! Звон! Искры!

Доставшийся ему противник тоже успел потерять щит, но носил чешуйчатый римский доспех и шлем с перьями. Судя по лицу – опытный воин, с таким будет непросто. Вот снова выпад – молниеносный, как бросок ядовитой змеи! Радомир отскочил влево, ударил по вражескому мечу и тут же, переводя натиск в иную плоскость, выпадом поразил легионера в ногу выше колена. Короткие штаны франка окрасились кровью, лицо покраснело, превратившись в свирепую рожу.

Выкрикнув какие-то проклятья, германец снова ринулся в бой, словно не замечая полученной раны. Двигался он стремительно и наносил удары один за другим.

«Давай, давай!» – усмехался про себя Родион, уверенно отражая натиск. Чем больше соперник двигается, тем быстрее истечет кровью, и останется только его добить. Можно уклониться влево, заодно помочь Истру – немного отвлечь его противника на себя. Теперь вправо, ближе к Тужиру. Хорошо парень бьется, молодец! Ну, что, господин римлянин? Пока не вымотался? Еще побегаем? Как угодно…

Враг уже тяжело дышал, орудуя спатой из последних сил. Лицо его блестело от пота, а кровь все текла по ноге.

Радомир нарочно открылся, подставил плечо, но враг был слишком опытен, чтобы так глупо попасться. Сделал шаг назад, пропустил бросившегося в выпаде юношу и вот тогда-то стремительно нанес удар, вложив в него все остатки сил.

Лишь в последний момент Радомир успел уклониться. Острый клинок разорвал кольчугу у плеча, да там и застрял. Кость не была задета, но плечо пронзила адская боль. Все поплыло перед глазами, кони и люди превратились в колышущиеся тени.

Стоять! Держаться!

Закусив губу, Радомир подался назад, и вражеский клинок со скрипом освободился. Проворно сделав шаг вперед, юноша быстро ударил снизу, метя в шею. Кровь из перерубленной артерии обдала его теплым душем, но теперь Родиона не мутило от запаха крови – привык. Наоборот – теперь этот запах рождал восторг и ликование, ибо был запахом победы! Недаром старый сигамбр утверждал, что нет ничего слаще крови поверженного врага! Кстати, а где сам-то Хлотарь?

– Аттила! Аттила! Аой!

– Вива, цезарь!

– Римляне! – вдруг раздался откуда-то слева голос Хлотаря. А вон он и сам, возле куста, машет окровавленной секирой; весь забрызган кровью, но, похоже, не ранен. – «Черепаха» слева! Берегись!

– И справа «черепаха»! – указывая мечом, тут же закричал Тужир. – И там римляне!

Посланные на подмогу отборные когорты Аэция двигались молча, как на параде, лишь легионеры мерно печатали шаг да копья покачивались в такт. И от этой тишины было особенно жутко – она пугала сильнее, чем варварский визг и вой. Впереди сплошной стеной краснели прямоугольные щиты – скутумы, такие же щиты прикрывали когорту с боков и даже сверху. Это и была знаменитая римская «черепаха», несокрушимый боевой строй, живой танк. От нее не уйти – настигнет и раздавит, будто каток! Сразу две, слева и справа – совсем беда, зажмут и разотрут в пыль! Бежать? И стыдно, и бесполезно – на холме вновь показалась конница.

– Принимаем бой! – Хлотарь вмиг оценил ситуацию. – Сделаем что сможем, а потом погибнем с честью! Всем построиться! Быстрей, быстрее – толпу когорта сомнет и не заметит. Что такое, Радомир?

– Левую когорту можно достать сзади.

– Они не дадут себя обойти!

– Река, – молодой человек взмахнул длинной римской спатой, которую взял у побежденного римлянина.

– Река? – Старый сигамбр сразу все понял. – Истр, Тужир, Хлодион и ты… и ты… и вы четверо… Все за Радомиром! Он теперь ваш командир.

– За мной! – воскликнул юноша. – Во-он к тем кусточкам, видите?

– Да, вождь!

Вот он и стал вождем. Но радоваться повышению было некогда, и Родион движением спаты послал подчиненных вперед:

– Быстрее, парни. В реку! Камышины в рот, затаимся под водой, пропустим когорту мимо.

– Ясно!

Молодые воины быстро исполнили указание: срезали по стеблю тростника и затаились в воде. Последний раз взглянув на приближающуюся «черепаху», Радомир и сам вошел в речку – та была едва по пояс, но чтобы спрятаться, глубины хватало. Вода оказалась не такой холодной, как он ожидал, и Радомир удивился было, но заметил, что у струй красноватый оттенок. Воду нагрела пролитая кровь…

Выйдя из-за рощи, когорта двинулась вдоль ручья, все ускоряя шаг. Земля задрожала. Родион мысленно отсчитывал секунды: один, два… пять. Пора!

Толкнув под водой Истра, молодой человек выскочил и бросился вслед только что прошедшей когорте. Вслед за ним мчались прочие воины, даже обгоняя командира:

– Аттила! Аттила! Аой!

Они ударили с тыла, и строй когорты распался. Воины Хлотаря тоже не сидели без дела, и снова завязалась битва. Воды реки вскипели от крови.

– Вива, цезарь!

– Аттила, аой!

И снова кругом враги, ни малейшей передышки: только звон мечей, стоны раненых, отупляющие крики и кровь, кровь, кровь…

Бам-м!

На помощь римлянам подоспели вестготы престарелого короля Теодориха – в гуще боя словно из-под земли возникли вдруг здоровенные парни с круглыми щитами. Верзила с огромной палицей с размаху поразил Хлотаря – сколь ни проворен был старый сигамбр, но не успел увернуться.

– Тужир, Истр… Стрелы!

Раломир привычно взял на себя командование, насколько это было возможно сейчас: битва вновь превратилась в беспорядочную свалку, и непонятно уже было, где свой, где чужой, а крики и стоны слились в один тупой гул.

Поскользнувшись на чьих-то кишках, Радомир упал на траву, но тут же вскочил, чтобы встретить бегущего навстречу врага с секирой – тот так и наскочил на клинок, и даже, казалось, не успел понять, что убит. Просто округлил глаза в немом удивлении и осел наземь.

– Аттила, аой! Аттила-а-а…

Бам-м!

Что-то тяжелое ударило по шлему – камень из пращи или палица, и снова все закачалось, поплыло перед глазами. А солнце, палящее июньское солнце, вдруг сделалось тоскливым и черным.

Радомир рухнул в траву недалеко от реки и уже был не в силах подняться.

А битва продолжалась до самой темноты. Вот в чем заключался хитрый замысел Аттилы, вот какие «силы тьмы» он призывал на помощь! Все оказалось просто: он затянул с началом битвы, чтобы, если удача отвернется, наступление ночи спасло от разгрома. Одному из вождей римской коалиции, престарелому вестготскому королю Теодориху, повезло гораздо меньше – старик свалился с коня и был затоптан. Но этого, к счастью для себя, не заметили его подданные и еще некоторое время сражались, не зная, что уже остались без вождя. Они даже попытались ворваться в окруженный повозками гуннский лагерь, но не достигли успеха, и Торисмунд, старший сын Теодориха, раненный в голову, увел их обратно.

Расчет Аттилы оправдался – Аэций, заблудившись в темноте, едва отыскал дорогу в собственный лагерь и о продолжении битвы не помышлял. Он даже удержал Торисмунда, который к тому времени отыскал тело отца и рвался отомстить гуннам. Возможно, у него и получилось бы, но Аэций справедливо рассудил, что такая победа слишком усилит позиции вестготов и вместо Аттилы с его гуннами Рим наживет не менее сильного и опасного врага. Сам того не желая, этой ночью он выступил тайным союзником гуннов и уберег их от полного разгрома. Так всегда в политике: тот и друг, кто тебе выгоден.

– …Вы почему карабин не почистили, товарищ сержант?

– Да я чистил…

– Почему ремень ниже пупа висит?

– Ну, товарищ капитан…

– Отставить! Три наряда вне очереди! Не слышу?!

– Есть три наряда.

– Так… Теперь проверим, как вы знаете устав. Права и обязанности часового, быстро!

– Часовому запрещается – пить, курить, разговаривать, отправлять естественные надобности, передавать кому-либо или принимать от кого-либо какие-либо предметы, спать…

Господи… господи… что же это за ерунда-то? Голоса иных реальностей сталкивались где-то в сознаии, эхо гулко разлеталось над сменяющими друг друга эпохами…

– Я же говорил – он жив! Слышишь, бредит?

– Да, и сердце бьется.

– А голова-то вся в крови!

– А шлем-то как смят!

– Хорошо, вовсе не сбили. А то бы вся голова всмятку…

Застонав, Радомир приоткрыл глаза. В черном небе равнодушно сияли звезды, вокруг стояла тишина, почти мертвая, лишь где-то далеко тоскливо выл одинокий волк.

Рядом шептались и суетились тени.

– Кто здесь? – Родион вздрогнул.

– О! Очнулся, брате! Жив!

– Истр?! Слава богу! О-о-о… Башка прямо раскалывается.

– Да тебе ее и впрямь чуть не раскололи! Ты лежи, не дергайся, мы тебя сейчас… на лошадь… Миусс, давай, подводи коня.

– Миусс здесь?

– Без него бы я тебя не нашел.

– А Тужир… Что с ним?

– Ранен. Не очень сильно, но крови потерял много. Миусс, давай, помоги… оп-па.

Молодой человек вновь потерял сознание, а очнулся уже в лагере, в кибитке.

– С пробуждением, брате! – улыбнулся лежащий рядом Тужир.

– А что, уже утро? – невнятно пробормотал Радомир, плохо понимая, что с ним, и почти ничего не в силах вспомнить. Черт, что же так плохо-то?

– Утро, утро… новой жизни. Вон котелок стоит, это Миусс для тебя отвар какой-то приготовил. Пей, легче станет.

Отвар и правда помог, боль в голове несколько унялась. Сейчас бы на солнышко…

– Эй, эй, куда ты, брате?

Выбравшись из кибитки, Родион наткнулся на кучу трупов. Сюда собрали тела самых знатных воинов, кого сумели найти, чтобы с с честью похоронить. Скользнув взглядом по мертвым лицам, Радомир вздрогнул и не поверил своим глазам. С краю лежал Эрмольд со стрелой в груди и устремленным в небеса застывшим взглядом.

– Он опоздал к сражению, – усмехнулся незаметно подошедший Варимберт. Голова херцога была перевязана окровавленной тряпицей. – О чем-то хотел доложить, но не успел – его сразили стрелою, уже тут, в лагере.

– В лагере? Кто – вестготы Торисмунда?

– Нет. Люди говорят, что его застрелила валькирия, явившаяся на облачном коне прямо с неба. Видно, Эрмольд был не так угоден богам, как все думали.

– Валькирия?

– Да. Я ее не видел и не знаю, верить ли, но в войске говорят.

– Но кто победил?

– Решения Вотана на этот счет валькирия нам не поведала, – Варимберт покачал головой. – Мы потеряли много людей, но и Аэций не меньше. Если ему угодно считать, что победа осталась за ним – пусть. Скоро мы восстановим силы и соберемся в новый поход. Нам снова понадобятся воины. Не хочешь ли ты навестить родные леса и болота?

– Навестить… болота?

– Дорога туда длинная и трудная, но теперь я тебе доверяю. Тебе и всем твоим людям, вы доказали вашу преданность на деле.

– И ты хочешь послать нас… за новыми воинами! – наконец сообразил Радомир. – Да, конечно. Как прикажешь, херцог.

– Умному – достаточно! – херцог рассмеялся. – А я сразу понял, что ты толковый парень!