Текст книги "Кольцо зла"

– Модельер? – сеньор Мануэль пожал плечами. – А что это такое?

– Ну, этот, как его… Кутюрье!

– Тоже не знаю. Непонятно как-то ты говоришь, дон Хуан!

– Да не знаю, как и сказать, – признался Раничев. – О! Портной – вот кто мне нужен!

– Ах, портняжка! – выкрест расхохотался. – Так бы и говорил. Сейчас пойду, спрошу у жены…

– Да вот еще что, – вспомнил Иван. – Где бы можно побыстрее продать мою саблю?

– Саблю? – хозяин постоялого двора оживился. – Добрая вещь! И ты хочешь ее продать?

– Собираюсь… Видишь ли, я не очень люблю сабли, хотел бы приобрести и латы, и меч, ну эт сеттера…

– Я сам ее у тебя куплю! – веско произнес сеньор Мануэль. – Дам сотню эскудо – это много, но, клянусь, твоя сабля этого стоит!

– Еще бы, – Раничев усмехнулся. – Ведь ею когда-то владел сам Тамерлан.

– Тамерлан? – неподдельно изумился мориск. – Железный Хромец, Потрясатель Вселенной?

Качая головой, он ушел, оставив Ивана в тени деревьев. Вернулся уже со списком – полным списком всех портных Толедо!

– Постой, постой, – замахал руками Иван. – Кто из них самый лучший? У кого больше шьет знать? Ну, кого твоя жена хвалит?

– Да многих, – Мануэль усмехнулся. – Тебя кто больше интересует, тот, кто обшивает солидных людей или бездельную молодежь и женщин?

– Конечно, тот, кто шьет молодым!

– Н-да-а, – мориск осуждающе покачал головой. – А ведь по твоему виду не скажешь… Ну, да ладно, твое право. Есть один такой портняжка, из тех, что якшается с молодой знатью… только он, знаешь ли того… этого…

– Чего «этого»? – не понял Иван.

– Ну, – сеньор Мануэль замялся. – Люди говорят, он иногда предлагает себя вместо женщины.

– Экое дело, – засмеялся Раничев. – У нас почти все кутюрье такие и что? Давай, говори имя и адрес.

– Песето Лопес его зовут, – поведал мориск. – Еще кличут – Песето Душка. Он хороший портной. Кстати, бывший студент. Учился в Саламанке, пока не выгнали.

– О, так он знает латынь! Отлично, отлично.

Знаменитый толедский портной Песето Лопес жил на узкой улочке сразу за холмом Алькасара, и жил на вполне широкую ногу. Высокий забор скрывал просторный двор с садом – большая роскошь в Толедо – и трехэтажный дом с большими, прикрытыми белыми ставнями, окнами. В доме было полно молодых слуг, по виду – больших плутов, один из которых и проводил Ивана к хозяину.

Портняжка – молодой черноволосый и чернобровый парень дет двадцати пяти, одетый в желтый мавританский халат и шальвары – принял посетителя со всей любезностью, правда, несколько удивился, когда Раничев заговорил на латыни.

– Почтеннейший сеньор забыл кастильское наречие?

– Я из Каталонии. К тому же хочу попрактиковаться в языке ученых и мудрецов.

– Ах, сколь прекрасны ваши намеренья, любезный сеньор…

– Хуан… – представился наконец Иван. – Дон Хуан Рани… Рамирес.

– Рамирес! – портняжка жеманно вскинул брови. – Простите, не из тех ли вы Рамиресов, чей родственник был недавно повешен, как выяснилось, по ошибке?

– Нет, не из тех, – буркнул Раничев. – Того, что повесили, звали Ванька-разбойник, а я – Жорж… тьфу… Хуан. Ну что, болтать будем или перейдем к делу?

– Какой вы высокий! – Душка Песето томно прикрыл глаза.

– Э, э, – строго посмотрел на него Иван. – Тебя, говорят, хвалят, как хорошего портного.

– Хвалят, – скромно признался молодой человек. – И думаю, что не зря. Хотите заказать что-нибудь? – Песето быстро оглядел одежду Ранчиева и скорбно покачал головой. – Да-а, извините, конечно, благороднейший дон, но ходите вы черт знает в чем!

– Ты говорили, что нужно!

– Ну, – портной оглядел Ивана, словно начинающий новую картину художник холст. – Во-первых, нижняя рубаха… Пошьем ее их желтого блестящего шелка, будет очень эффектно смотреться в вырезе камзола из благородной темно-синей замши. Желтым же сделаем и тапперт, только не шелковый, а из доброго английского сукна.

– Что сделаем желтым?

– Тапперт, такая накидка поверх камзола, молодежь предпочитает короткую, но можно сделать и подлиннее…

– Вот-вот, – кивнул Раничев. – Лучше уж подлиннее.

– Рукава к тапперту мы тоже пришьем, один – красный, другой – зеленый, с прорезями.

– А нельзя какого-нибудь одного цвета, – робко попросил Иван. – Вот хоть того же желтенького.

– Нельзя одного цвета, – жестко возразил портной. – Так только в дальних деревнях носят, да и то – одни сиволапые крестьяне. А вы же все-таки дворянин! Рыцарь! Ну что – будем шить?

– Что, прямо сейчас? – удивился Иван.

– А чего зря время терять?

Надо признать, шил Лопес с помощниками качественно и быстро – уже к полудню костюм был, в общем, готов, остались лишь последние штрихи, чем и занялся портной, ловко пришивая узкие рукава к камзолу.

– Эй, эй, сеньор Лопес! – озаботился вдруг Раничев. – А как же я буду снимать камзол? В рукава-то ведь не пролезут руки?

Портняжка пожал плечами:

– Так скажете слугам – они вам рукава и отпорят. А утром опять пришьют – делов-то!

– Не, так не пойдет, – Иван возмущенно замахал руками. – Давай перешивай, я так не согласен! Ишь ты, удумал – каждый раз пришивать да отпарывать!

– Шире нельзя, не носит так никто… Если хотите, могу на ремешках сделать.

– Черт с тобой, давай.

Наконец вроде бы все было сделано, даже башмаки подобрали – красные, с длинными острыми носами, загибавшимися кверху, словно концы лыж.

– Шестьдесят эскудо, – скромно назвал цену портной.

– Сколько-сколько?! – Иван чуть не подавился слюной. – Это откуда ж такие цены? За конспирацию, что ли?

– Ткани дорогие, любезнейший дон, – Песето Лопес меланхолично пожал плечами. – К тому же рассчитывайте потратить еще двадцать монет. Пятнадцать – на золотую цепь-жазеран, и пять – на бритье бороды и завивку.

– Сволочи, – уходя от цирюльника, бурчал себе под нос Раничев. – И кто только придумал эту чертову моду?

Появление Ивана на постоялом дворе произвело фурор. Ну, положим, Мануэль и его слуги не очень-то удивились – каждый день видали подобных франтов – а вот что касаемо Захария с Аникеем… Пока они не признали в зашедшем щеголе хозяина, смотрели так себе, просто подозрительно-жалостливо, но когда узнали… Их челюсти отвисли к столу одновременно и так же одновременно вылезли на лоб глаза.

– Ну чего вылупились? – подбоченясь, довольно промолвил Иван. – Жакет мой не нравится? Между прочим, с перламутровыми пуговицами! Ладно, как поедите, давайте ко мне, получите инструкции на завтра.

– Чего получим? – после ухода Раничева тихо спросил Аникей.

– Не знаю, – так же тихо ответил Захарий. – Лишь бы не плетей токмо.

– Да не за что нам вроде плетей…

– Тю! У хорошего хозяина завсегда найдется за что. Ну пошли, что ли?

На следующий день, ближе к вечеру, Иван, разодетый в новый костюм, беспечно фланировал на площади возле церкви Санта-Мария-ла-Бланка, искоса поглядывая на выходивших с вечерней молитвы дам в жутко приталенных платьях, с тюрбанами и пелеринами на головах. Завидев наконец одну из них – красивую черноглазую блондинку лет двадцати-двадцати пяти в платье и пелерине зеленого шелка, Раничев поправил на голове небольшую замшевую шапочку с фазаньим пером и, не торопясь, но и не отставая, направился следом за нею. Окруженная толпой приживалок блондинка что-то весело рассказывала, смеялась, как вдруг… вылетевший из-за угла грязный чернявый мальчишка в мавританских шальварах и короткой, надетой на голое тело жилетке, ловко сорвал с груди женщины изящную золотую цепочку и, развернувшись, со всех ног бросился прочь.

– Ловите его, ловите! – заголосили в собравшейся вокруг блондинки толпе. – Держи вора!

– Вон он, туда побежал, гад!

Раничев, едва не разорвав узкие красно-желтые панталоны, храбро бросился наперерез ворюге, тот обернулся, вытащив нож… Иван налетел на него коршуном, но тут же упал навзничь, прямо блондинке под ноги. Упал и картинно раскинул в стороны руки. Ворюга тем временем убежал…

– Это ваша вещь, прекрасная незнакомка? – закусив губу якобы от боли, Раничев протянул девушке отобранную от супостата цепочку.

– О, не знаю, как и благодарить…

Иван закатил глаза.

– Он ранен, ранен, – закричал кто-то. – Какой храбрый и знатный сеньор!

– Несите его в госпиталь Святого Яго, – подумав, распорядилась блондинка, и, наклонившись к Ивану, чуть слышно шепнула: – Завтра с утра я навещу вас, мой друг.

Завтра… Раничев поморщился. Хотелось бы сегодня… хотя, понятно – дома, вероятно, дожидается муж. Но госпиталь… На фиг он нужен?!

– Прошу, доставьте меня на постоялый двор, – Иван назвал адрес и бросил на блондинку полный обворожительной нежности взгляд.

Она пришла, пришла уже утром, едва рассвело. Ведомая слугою, поднялась в покои Ивана.

– О друг мой! Я так переживала!

– Я тоже…

– Как странно вы говорите, дон…

– Дон Хуан Рамирес, – Раничев, привстав, поклонился. – Я каталонец.

– Ого, – удивилась дама. – Оказывается, я знаю каталонский!

– Это латынь, – не сдержал улыбки Иван. – Вы так прекрасны… Позвольте узнать имя?

– Амалия… А про вас не скажешь, что провинциал. Вы так прекрасно одеты, сразу видно, что настоящий гранд. Любая дама сочла бы за честь…

Раничев вдруг обнял левой рукой гостью за талию и крепко поцеловал в губы.

– Ваши слуги умеют держать языки за зубами? – шепотом осведомилась женщина.

– Обычно я отрезаю слишком болтливые языки.

– О дон Хуан… Расстегните мне платье…

Иван с видимым удовольствием исполнил требуемое, освободив гостью от верхней части одежды. Белое, тщательно оберегаемое от загара, тело, узкая талия, восхитительно упругая грудь, бедра… Сорвав юбку, Ранчиев отбросил ее в сторону и впился губами в грудь гости.

– О донья Амалия, – прошептал он.

– О дон…

Глава 7
Лето 1405 г. Ла-Манча. Игрок

Сосед! От гнева холодея,

Услышал странный я рассказ:

Здесь будто бы, вблизи от нас,

Видали этого злодея.

Лопе де Вега

«Раба своего возлюбленного»

…Хуан!

Потом они встречались еще не раз, Иван форсировал события, лишь бы вызнать хоть что-нибудь о доне Руи Клавихо, и старания его – не столь уж и неприятные – однажды были вознаграждены.

– Клавихо? – переспросила Амалия, когда речь зашла о кастильской знати. – О, это истинный кабальеро – богат, умен, знатен.

– Да, – Раничев улыбнулся. – Редкое сочетание качеств. Обычно у всех людей бывают и другие. Я, к примеру, тщеславен и люблю женщин…

– О, мой дон!

Иван, обняв, крепко поцеловал женщину в губы и продолжил с прежним упорством:

– Ты – слишком красива, кто любит деньги, кто – чужих жен, а кто-то – ничем не оправданный риск. Думаю, и сеньор Клавихо вовсе не исключение, а?

– Ну да, – вздохнула Амалия. – Есть у него один порок – любит играть в кости.

– О, хорошее дело!

– Чего ж хорошего? Недавно проиграл все платья жены да еще и повозку!

– Ай-ай-ай! – Иван сокрушенно покачал головой. – Нельзя же до такой степени быть рабом привычки. Он что, у себя дома играет?

Амалия фыркнула:

– Нет, конечно. Есть у нас один притон на улице Оружейников… А что ты спрашиваешь? Неужели хочешь сходить?

– А почему бы и нет? – засмеялся Раничев. – Впрочем, я не слишком-то увлекаюсь и никогда не проигрываю больше трех эскудо.

– Бог дал тебе разум! Помолись в благодарность в церкви Сант-Яго!

– Все время молюсь, – Иван от души, по-православному, перекрестился.

– Что это ты крестишься наоборот? – удивилась Амалия. Все ж таки она была приметливой и вовсе не глупой женщиной, да глупая и не смогла бы столь успешно обманывать мужа, знатного и богатого дона Педро Луиса Марию да Силва Родригеса.

– А, – Раничев замялся было, но тут же выкрутился. – А у нас в Каталонии все так крестятся.

– Вот! – поджала губы сеньора да Силва. – Я всегда догадывалась, что все каталонцы немного еретики. Мой дражайший супруг, дон Педро да Силва Родригес, рассказывал как-то… Впрочем, ладно. Давай-ка выпьем за моего мужа!

– За дона Педро? – Иван засмеялся. – Конечно, давай! Я смотрю, ты вовсе не собираешься его бросать.

– Что я – дура? – Амалия подняла бокал с душистым нектаром Валенсии. – Мой супруг – надежда и опора и мне, и моим детям. А то, что я иногда позволяю себе немного расслабиться… Грех, конечно. Но я ведь его регулярно замаливаю и постоянно жертвую крупные суммы на строительство собора, заложенного благочестивейшим королем Фернандо!

– Да, ты умная женщина, – согласился Иван. – И красивая. Так где, говоришь, находится игорный клуб… тьфу… притон?

– На улице Оружейников… Только посторонних туда не пускают. Хотя… – донья прищурила глаза. – Тебя, скорее всего, пустят – уж слишком ты стал известен в придворных кругах после того случая с цепочкой.

– Вот как? – Раничев был неприятно поражен. Известности ему не очень-то хотелось. Впрочем, в данном случае она, кажется, могла сослужить добрую службу.

– А дон Руи? – наливая в бокалы вино, как бы между прочим спросил Иван. – Он часто бывает там?

– Часто, – без задней мысли кивнула Амалия, тем самым обнаруживая недурное знакомство с личной жизнью такого скрытного господина, как сеньор Клавихо. – Сегодня тоже собрался… – донья вздохнула. – Чувствую, не подарит он мне жемчужное ожерелье, как обещал…

* * *

После полудня Иван, разодетый, как истинный щеголь, небрежно повесив на руку плащ, фланировал по улице Оружейников, исподволь поглядывая по сторонам. Игровой клуб – так про себя он называл притон – принадлежал некоему Родриго Хименесу, человеку знатного, но обедневшего рода, некогда давшего Кастилии немало знаменитых воинов и ученых, в том числе – и одного епископа. Наверное, этот сеньор Хименес был неглупым человеком, поскольку использовал все, чтобы вернуть роду былое богатство. Раничев так и представил – вот, открываются широкие двери притона, а за ними – зал игровых автоматов, бильярдная, букмекерская контора, тотализатор, рулетка – в общем, все вместилище порока, столь полюбившегося в последнее время нищему российскому населению. Иван иногда задавался мыслью – почему? Почему играют и школьники, и работяги, и пенсионеры, и даже лица, относящие себя к интеллигенции? В любой самой поганой деревухе, где нет ни водопровода, ни канализации – и то посреди главной площади гордо возвышаются «столбики» одноруких бандитов, в любое время дня и ночи облепленных толпой желающих сорвать куш. В глазах у них уже рябит от этих дурацких ягодок, карт и прочего – и все равно играют, бросая в жадные рты «бандюг» последние пенсионные пятаки. А иногда – довольно редко – вдруг раздается вожделенный звон жетонов, и счастливчик, истекая слюной и провожаемый завистливыми взглядами, задрав штаны, вприпрыжку бежит за выигрышем, чтобы когда-нибудь – очень, очень скоро – проиграться в пух и прах, а потом кричать что-то типа – «пусть государство компенсирует обманутых вкладчиков МММ»! Во как! Может, государству еще и картежников компенсировать? За счет честных налогоплательщиков, а чего, денег в стране много, можно весь стабилизационный фонд пустить на компенсации, или, того лучше, поделить, раздербанить, дать каждому малую долю – пой, веселись, рванина! А видишь, вот тут, рядом, игровой столбик?! Ну, куда же ты смотришь? Неужели в сторону кредитного банка? А хочешь взять кредит под сорок процентов или прикупить акции общества гигантских растений? Тоже хорошее, азартное, дело, давай, рискуй, пробуй! Или все ж таки сходи к автомату, поиграй… А потом, спустив все деньги, сиди у разбитого корыта да вымаливай у государства новые подачки, которые ты, дурачина, тут же проиграешь снова. Замкнутый круг. Страшный, раскручиваемый все тем же государством, главная идеология которого – игра! Почему один непроходимо богат, а другой беден, как церковная мышь? Да потому что богатому – повезло! Играй, и повезет тебе, ты тоже станешь богатым, а на «поле чудес» в стране дураков заколосятся сверкающие золотые сольдо. Вот уж, поистине, общество равных возможностей, только играй. И голосуй, не умом, а тем, чем предлагают… Голосуй, а то проиграешь! Старушек да безмозглых мальцов только жалко, а остальных… Иван никак не мог понять – а как же им не стыдно пользоваться выигрышем? Одно дело, если эти деньги ты заработал, и за это, безусловно, можешь себя уважать – а тут? Откуда деньжата? Выиграл. Так, выпали случайные цифры, повезло. Повезло? А что, сам не способен заработать и рваной сотни? Дурак, лентяй, пьяница? Что ж, радуйся, живи на халяву. Только помни – любая халява когда-нибудь кончится.

Ага! В притон игорного разврата наконец потянулась публика. Вот верхом на вороном коне подъехал молодой кабальеро, одетый примерно так же, как и Иван, следом за ним вылез из раззолоченного портшеза какой-то важный старик в черном плаще, за ним – знатная дама в бархатной полумаске, за нею – еще…

Раничев решил больше не ждать и смело взялся за бронзовый молоточек, подвешенный к двери на изящной тонкой цепочке. И не украдут же, идолы! Наверное, все же следят слуги…

Постучал, дверь и открылась.

– Что угодно сеньору? – увидав блестящий наряд посетителя, изогнулся в угодливом поклоне слуга.

– В гости к дону Хименесу, – с усмешкой ответил Иван.

– Как прикажете доложить?

– Дон Хуан Рамирес из Барселоны.

– А! Мы все наслышаны о вашей смелости, дон. Прошу! – слуга посторонился, и Раничев вошел в просторный, отделанный мрамором, зал, освещаемый трепетным светом дорогих восковых свечей. Почти сразу от входа начиналась лестница, ведущая на второй этаж, куда Иван и проследовал, сбросив на руки слуге плащ.

Наверху оказалась целая анфилада комнат, оставленных в мавританском стиле – ковры, низкие диванчики, шелковые портьеры. С серебряными подносами в руках бесшумно сновали слуги, гости же, как заметил Иван, столпились в последней комнате, вернее сказать – в небольшой зале. Собравшиеся сидели на низеньких диванчиках, а кто и прямо на ворсистом ковре, в стаканчиках стучались кости.

– Пять! – с придыханием воскликнул кто-то. – Четыре…. Девять. Девять!

Вновь стукнули костяшки.

– Три! – пополз разочарованный шепот.

Нервно дернулся метательный стакан…

– Шесть! Шесть! Ничья… Метайте еще! Эй, слуга, а ну-ка принеси вина.

Странные люди, усмехнулся Иван. Если сами не могут справиться со своими страстями, так шли бы в церковь – там точно помогут.

– Ваш бросок, дон Руи!

Ага! Раничев вытянул шею, рассмотрев наконец того, кого так давно искал. Дон Руи де Гонсалес Клавихо – высокий и вальяжный господин с небольшой черной бородкой, одетый в черный с серебром камзол и узкие бархатные штаны-шоссы, как раз метнул кости… и, кажется, удачно…

Слуга дона с поклоном сгреб выигрыш – целую кучу эскудо. Сеньор Клавихо встал и, кивком поблагодарив участников игры, отошел в угол, где у накрытого стола негромко переговаривались сделавшие перерыв игроки. Да, дон Руи играл, как истинный аристократ – не торопясь, со вкусом, и, похоже, был не из тех, кто в погоне за призрачной удачей проигрывает последние деньги. А вот и перстень! Раничев непроизвольно вздрогнул, увидев, как, отразив свет свечей, вспыхнул зеленым пламенем изумруд в золотой оправе – точно такой же, какой был и у Ивана. Подарок Тимура.

Иван тоже отошел к столу и задумчиво пригубил вина. Ну, вот он, сеньор Гонсалес Клавихо, а вот и перстень у него на пальце, осталось только изъять. Как? Притаиться на выходе за углом, метнуться стремительной тенью… Н-да, маловато шансов скрыться в незнакомом городе, слуги камергера ведь не станут стоять, да и сам дон может оказаться ловок, этакий «Speedy Gonzales» – «Быстрый Гонсалес» – как назывался известный в конце пятидесятых рок-н-ролл в исполнении, кажется, Пэта Буна. Нет, можно, конечно, и на банальный гоп-стоп пойти, ежели не придумается ничего лучшего – но и это вроде бы нехитрое дело требует определенной подготовки. Значит, не сегодня, значит, потом. Жаль, но, похоже, ничего не поделаешь. Однако не стоит пока уходить, посмотрим. Может, удастся поближе познакомиться с доном?

Иван от нечего делать стал присматриваться к игрокам, внимание его привлек один молодой человек, юноша лет шестнадцати – тоненький, ловкий и приятный с виду брюнет, чем-то похожий на Аникея, только с этакой аристократической бледностью – одетый в короткую суконную куртку-котту и разноцветные – левый красный, правый синий – чулки. Парень почти все время выигрывал! А если и проигрывал – то мало. И – как отметил Иван – никогда не играл больше трех раз подряд в одной и той же компании. Отдыхая, лишь пригублял вино и, учтиво поддерживая светскую беседу, явно бросал взгляды на компании игроков, просчитывая, к которой лучше примкнуть. Черные глаза парня явно не были подернуты гнусной пеленою азарта. Иван бы спросил, кто это, если бы не был предупрежден Амалией – подобные вопросы здесь считались бестактностью. Ага, вот юнец вновь начал играть… И снова выиграл, кто бы сомневался! Между прочим, шестой раз подряд – разумеется, в разных компаниях. По теории вероятностей, вряд ли такое могло быть. Тут одно из двух – либо парню жутко везло, либо… Либо тут другое: тонкий расчет, знание психологии, тренированная ловкость рук. Шулер! Раничев усмехнулся. Ну точно шулер! Ишь, как посматривает. Словно щука среди карасей. Ага, вот опять отошел…

Раничев вдруг усмехнулся и быстро направился к юноше.

– Отойдем на пару слов, – шепнул он, надеясь, что молодой человек понимает латынь. Впрочем, кастильское наречие отличалось не столь уж и многим.

Парень дернулся – явно дернулся! – оглянулся испуганно, правда, сразу же справился с собой, взглянул надменно:

– Зачем?

– Отойдем, – с угрозой повторил Иван. – Иначе это будет твое последнее посещение дома благородного дона Хименеса. А ведь освободил от излишка денег далеко не всех его гостей.

– Что?!

– Тихо… – Раничев незаметно наступил юнцу на руку. – Скандал тебе не будет на руку. Идем?

Пожав плечами, молодой шулер вышел в смежную комнату и остановился у портьеры.

– Я приезжий, – не дожидаясь вопросов, тихо сказал Иван. – И мне нужно от тебя только одно.

– Что же?

– Знаешь дона Клавихо?

Шулер кивнул.

– Сыграй с ним. Постарайся развести на перстень, тот, что с зеленым камнем.

– Это будет непросто.

– Я же сказал – постарайся. Перстень потом передашь мне. Сделаешь – и больше никогда меня не увидишь.

– Хорошо, – юнец кивнул и неспешно направился к игрокам. Остановил по пути усатого слугу с подносом, взял бокал вина. Молодец, умеет держать удар, не нервничает. Ага, вот подходит к Клавихо… о чем-то заговорил… Дон кивнул, видимо, согласился… Сели играть!

Бросок! Бросок! Бросок! – Пять-девять четыре – не самый плохой результат.

Теперь метнул юнец – проиграл два очка. Ясно – завлекает.

Снова полетели кости – ага! На этот раз молодой шулер выиграл. И еще раз выиграл. И еще… А вот распаленный Клавихо небрежно бросает на кон перстень! Тот самый… тускло сверкнул изумруд…

– Господин не хочет вина? – подойдя, поклонился усатый слуга.

– Что? Ах да… пожалуй…

Раничев взял бокал, машинально отпил…

Стены вдруг сделались круглыми, все вокруг расплылось, зашаталось, камзол сдавил грудь. Стало трудно дышать. Совсем как когда-то Константин Кинчев воскликнув: «Воздуха!», Иван, закатив глаза, повалился на покрытый коврами пол.

Он очнулся на постоялом дворе, у себя в покоях. Вокруг в испуге суетились Аникей с Захарием, увидев, что хозяин пришел в себя, обрадовались, заулыбались. Захарий поднес к губам Ивана бокал:

– Испей-ко, господине.

– А что это? – Раничев хотел было повернуть голову, да не смог – ужас, как жутко болела, прямо раскалывалась.

– Боярыня Амалия принесла, сказала, чтоб потчевали.

Ах, вот оно что! Выпив – ну и гадость же! – Иван прикрыл глаза, вспомнил. Игорный притон Хименеса, шулер юнец, Клавихо, перстень… Усатый слуга с бокалом. Да-да, усатый! И с ним же о чем-то говорил шулер. А парень оказался не промах! О Боже! Раничев застонал. Ну и дурак, дурачинище – ведь сам же все и испортил. Зачем надо было подбивать этого шулера? Побыстрей захотелось? Вот теперь получай – «побыстрей»! Где теперь искать перстень? Впрочем, паниковать нечего. Накосячил – надобно исправлять. Как там говорил сын турецко-подданного? Не нужно хлестать себя ушами по щекам? Примерно так. Хлестать не нужно – думать нужно, соображать. Где перстень, в принципе, ясно – у шулера. А вот где шулер – другой вопрос. Ну да ничего, чай, не иголка, отыскать можно. Ох, и сволочуга же! Ладно, переговорить с Амалией, может, она чего знает?

Амалия кое-что знала. Сначала, как водится, посетовала – ах, ах, как же вот так вот внезапно вдруг стало плохо? Ну бывает, особенно в подобных заведениях, одно слово – азарт. Вот и ударил в голову. Усатый слуга? Не знаю, есть ли такой у Хименеса. Да при чем тут слуга? Хорошо, спрошу… да-да, и о юноше – тоже.

Усатый, конечно же, исчез, во избежание лишних расспросов – «бедняга Санчес уехал в Астурию навестить больную мать», как сказали слуги. Юный шулер – сеньор Мигуэль Ариста, впрочем, вряд ли это было его настоящее имя – тоже как в воду канул и пропустил уже несколько игр, а ведь дон Клавихо так надеялся отыграть свой перстень.

– Зря надеялся, – засмеялся Иван. – Парень-то – шулер.

– Шулер? – Амалия закусила губу. – Знаешь, я почему-то таки предполагала, слишком уж он часто выигрывал. Зато какой красавчик?! Душка!

– Дон Клавихо может помочь отыскать его?

– Отыскать? – донья вскинула глаза и понятливо засмеялась. – А, так он и тебя обыграл? Говорила ведь – не ходи. Ладно, подумаем, что тут можно сделать.

К счастью, думала сеньора да Силва недолго и, как оказалось, обошлась без помощи Клавихо.

– Слушай внимательно, Хуан, – подставив для поцелуя щеку, она уселась в резное кресло, недавно притащенное в покои Раничева по указанию сердобольного сеньора Мануэля ад-Каради. – Мой муж, дон Педро, занимается поставками сукна, арбалетных стрел, щитов и прочей амуниции, много чего знает о военных действиях.

– Ну-ну-ну?

– Так вот, только лишь вчера он вернулся с гор Сьерра-Невада. Один из вассалов короля, граф Ортега, собрал там свое войско.

– Понятно, – кивнул Иван. – Хотят совершить лихой рейд в Гранаду?

– Ну да, – подтвердила Амалия. – Показать, что в сердце каждого кастильца еще священная ненависть к маврам, а заодно пограбить, если получится. Должно получиться, войска у графа много, есть и наемники. Обещают аж до Малаги дойти.

– Флаг им в руки, – Раничев ухмыльнулся. – Не понимаю только, к чему ты мне все это рассказываешь?

– А ты не перебивай, – обиделась донья. – Слушай. Мой дражайший супруг сказал, что графские войска уже сделали успешную вылазку, до последней нитки ограбив несколько мавританских селений.

– Рад за них!

– Но, как и следовало ожидать, быстро потеряли все свои богатства, даже не спускаясь с гор.

– Каким же образом?

– Да как всегда! Маркитанты, веселые девицы, игроки…

– Игроки?!

– Да-да, их там довольно много. И среди них – особо удачливый молодой юноша, красивый белокожий брюнет, представляющийся всем португальцем.

– Он! – Иван пристукнул кулаком по столу. – Тот самый.

– Теперь он твой тезка – Жоан. Так его и зовут – Жоан Португалец. Налей-ка мне вина… Вот, достаточно… – Амалия поднесла бокал к губам и лукаво взглянула на Раничева. – Что-то мне грудь давит… Ну-ка, освободи платье.

Она повернулась спиной, и Иван быстро развязал ремешки, погладил, поцеловал обнаженную спину, ибо точно знал, чего сейчас хочет женщина…

* * *

Крутые склоны гор Сьерра-Невада покрыты колючим кустарником, а чуть ниже – лесами. Сосна, местами дуб и почти повсюду желтоватый дрок с розмарином. Сухо кругом, солнце палит немилосердно, трава пожухла, даже одинокой овцы не увидишь. В лесу – где попрохладней – на пологом склоне были разбиты шатры: несколько богатых, с вышитыми шелком гербами, большая часть – простые, грубого полотна, попадались и шалаши из сосновых веток, и просто открытые лежбища, вовсе не спасающие от солнца.

Славное воинство графа Ортеги, развесив на солнце щиты и знамена, в ожидании вечерних развлечений предавалось послеобеденной сиесте. Шатер рыцаря Иоанна из далекой Полонии – именно так Раничев представился графу, справедливо рассудив, что среди всего воинского сброда вполне могут оказаться и каталонцы и даже французы с англичанами, не говоря уже о немцах. А так – поляк и поляк – кому какое дело? Главное, чтбы человек был достойный – хороший рубака и компанейский товарищ, с которым незазорно выпить бочку-другую вина, недавно захваченного у мавров в лихом набеге. Уж там-то Иван проявил себя – несся впереди всех верхом на белом коне, купленном на последние деньги, размахивал мечом, орал что-то несусветное. Уж слава богу, теперь он не обязан был выглядеть куртуазным модником, а потому камзол с несусветно широкими плечами и узкими рукавами был сразу же по пути продан, а золотая цепь – обменена на малость поржавленную кольчугу и погнутый панцирь, денег хватило еще и на несуразно уродливый – зато считавшийся вполне надежным – шлем с забралом, называемый бацинет, и еще на пару кожаных панцирей и шлемов-барбютов – вогнутых, без забрал – для Захария и Аникея. Так что и те выглядели, как заправские оруженосцы, бежали за хозяином рядом, потрясая пиками, а на привалах Аникей старательно протирал тряпочкой треугольный хозяйский щит с наскоро придуманным гербом – серебряной чашей на лазоревом поле – который за небольшую мзду намалевал богописец из Калатравы. В стычке рыцарь Иоанн – ту же переделанный всеми в Хуана, так что не пришлось и приноравливаться к относительно «новому» имени – действовал очень активно и даже практически в одиночку захватил целый обоз – правда, всего из трех телег, да и те оказались пустыми, но разве ж в том было дело? Продав возы и лошадей перекупщикам-маркитантам, Раничев, как и полагалось, закатил пир на весь лагерь, чем сразу же вызвал к себе должное уважение и дружбу всех кабальерос. Вот, после вчерашней пьянки Иван и отдыхал теперь в шатре, сшитом из отбитого у мавров сукна рукодельцем Захарием. Вчера так и не удалось кинуть кости – не до того было, а вот сегодня Раничев очень надеялся увидеть, наконец, «Португальца Жоана».

Ближе к вечеру, когда нижний край солнца уже коснулся гор, и длинная тень пика Муласен упала на рыцарский лагерь, народ наконец-таки зашевелился. Кто-то громко требовал вина, где-то в шатрах визжали непотребные девки, по всей поляне деловито забегали слуги, накрывая длинный, сколоченный из грубых досок стол.

– Эй, парень, – двое кабальерос из Астурии – гуляки и пройдохи – задержали за рукав Аникея. – Что, твой господин, доблестный рыцарь Чаши, уже проснулся?

Аникей, не очень-то понимая вопрос, лишь покачал головой.

– Передай ему, что его друзья – дон Луис из Мадрида и дон Ромеро Ламанчский – жаждут увидеть такого храброго кабальеро за столом, полным вина и пищи.

– Вот здорово! – закричал из шатра Иван. – А игры там будут? А веселые девки?

– Будут и игры, и девки, – по-латыни отозвался дон Луис. – Вставай же скорей, славный дон Хуан, солнце уже садится, так выпьем же первую чашу!