Текст книги "Кольцо зла"

Глава 6
Лето 1405 г. Андалузия – Ла Манча. Дон Хуан Рамирес

Я – Альдемаро из Лерина:

Алькальд почтенный – мой отец,

Высокой чести образец,

Хоть замок наш – одна руина.

Лопе де Вега

«Учитель танцев»

…mendax in omnibus – солгавший в одном, лжет во всем.

До андалузского порта Кадис, вот уже более полутора веков пребывающего в состава кастильского королевства, путешественники добрались относительно быстро – на фелюке местного скупщика рыбы, бывшего по торговым делам в Генуе. Честно признаться, Кадис не произвел особого впечатления – какие-то грязные убогие домишки, узкие улочки, единственное, что привлекало взгляд, это многочисленные католические храмы, выстроенные с непостижимым изяществом и любовью. Католическая церковь являлась одной из вдохновительниц Реконкисты – отвоевания испанских земель от арабов – мавров, как их здесь называли, а потому пользовалась огромным влиянием. Ну улицах Кадиса частенько попадались монахи самых различных орденов – как местных (Сант-Яго), так и широко известных – доминиканцев, францисканцев, кармелитов. Кроме монахов обращали на себя внимание многочисленные вооруженные люди, в большинстве своем плохо одетые, зато такие гордые, что дальше ехать некуда. У расположенных в порту таверн то и дело вспыхивали ссоры, как правило, по какому-нибудь пустяковому поводу, нередко заканчивающиеся серьезными ранениями, а то и смертью. Кабальерос – так называли местных дворян, людей меча, посвятивших войне всю свою жизнь. Реконкиста при короле Генрихе – как и при его отце – проходила ни шатко ни валко, так, больше по инерции или для показухи. Мавры давно уже потеряли большую часть когда-то захваченных ими земель, теперь у них оставалась только лишь Гранада – благоухающий эмират на самом юге Испании. Периодически на границе происходили стычки – именно стычки, военными действиями лихие налеты слабо организованных банд кабальерос назвать было нельзя при всем желании – заканчивавшиеся вничью, впрочем, у короля Генриха Кастильского и без того хватало хлопот: Кастилия, названная так от большого количества хорошо укрепленных замков – кастельянос – вовсе не была единой: Астурия, Леон, Андалузия – всяк хотел натянуть одеяло на себя и требовал налоговых льгот, монарху приходилось лавировать как между местной знатью – грандами – так и между притязаниями кортесов – органов местного и городского самоуправления, постепенно распространявших свои властные усилия на всю страну. Кроме того, приходилось учитывать интересы могущественной корпорации дворян-овцеводов в Андалузии и Эстремадуре, эрмандады – военные союзы городов, богатые и влиятельные духовно-рыцарские ордена – Алькантара, Калатрава, Сант-Яго, и прочее, прочее, прочее… Особую опасность для государства представляла мелкая дворянская вольница – кабальерос, идальго – эти люди родились в мечом в руках и, кроме как воевать, ничего делать не умели и не хотели, а потому – ежели не было никаких стычек с маврами – с превеликим удовольствием принимали участие в мятежах и междоусобицах либо разбойничали в горах Сьерра-Морена и прочих. Все это Раничев хорошо себе представлял и учитывал, планируя маршрут до Толедо. Древняя кастильская столица располагалась на плоскогорье Месета, отделенного от долин Андалузии цепью скалистых массивов Сьерра-Морены. Дороги, немногочисленные и узкие, вились между горных кряжей, где таились многочисленные разбойные шайки. Пускаться в такой путь в одиночку было бы настоящим безумием, а безумцем Иван пока себя не считал.

Владелец фелюки, рыботорговец Хуан, посоветовал путникам добраться до протекавшей неподалеку реки Гвадалквивир, нанять лодку и подняться на ней вверх по течению до Кордовы, а уж там искать попутный купеческий караван, идущий в Ла-Манчу, то есть – в Толедо. По здравому размышлению, Раничев именно так и решил поступить.

Купив лошадей, путешественники – Иван и Захарий с Аникеем – довольно быстро достигли широкого устья Гвадалквивира у городка Сант-Лукар, в котором с выгодой продали коней. Спустившись к реке, так же легко наняли лодку, объясняясь не столько латынью, сколько мимикой и жестами.

– Кордова! Кордова! – улыбаясь, кивал Иван, подкидывая на ладони несколько дирхемов. Необычный вид монеты здесь никого не удивлял – различных денег в стране обреталось множество: каждый крупный феодал или город чеканили свои монеты. Что же касается дирхемов, то их серебряный блеск был заметен издалека, да и арабская вязь в здешних местах давно никого не удивляла.

Вместе с лодочником – улыбчивым плотным мужичком с черной курчавой бородкой и хитроватым взглядом – путники отыскали менялу – старика-еврея в высокой желтой шапке, который, ловко кинув ордынские монеты на весы, что-то сказал лодочнику. Тот кивнул и, обернувшись к Ивану, два раза махнул растопыренными ладонями.

– Ясно, – отсчитав десять дирхемов, Раничев вложил их в ладонь лодочнику – звали его Мигелем – и пояснил, как мог, что остальное он получит в Кордове.

Спрятав монеты в объемистый черный жилет, накинутый поверх белой рубахи, Мигель сдвинул на затылок широкополую шляпу, ухмыльнулся и призывно махнул рукой – пошли, мол.

Лодка Мигеля оказалось вполне добротной и крепкой – кроме двух пар весел, имелась и мачта с парусом, который лодочник вскоре и поднял, пользуясь попутным ветром. Сам Мигель сидел на корме, за веслами же расположился круглолицый веселый мальчишка, очень похожий на лодочника, видимо – сын. По обеим сторонам реки расстилалась долины, лишь на горизонте виднелись далекие синие горы. Оливковые рощи сменялись дубравами и желтыми зарослями дрока, на заливных лугах паслись овцы, кое-где попадались рисовые поля – наследие изгнанных мавров, среди апельсиновых деревьев виднелись симпатичные деревеньки с беленными известью домиками, покрытыми красными черепичными крышами. В каждой деревне обязательно была церковь с высокой колокольней, частенько переделанной из мавританского минарета. Было жарко, но вдоль реки дул легкий ветерок, Захарий и Аникей спали, Раничев же с удовольствием любовался проплывавшими мимо красотами и размышлял о том, как отыскать сеньора Клавихо. Спрашивать об этом у лодочника было пустым делом – откуда простой мужик мог знать пути знатного гранда? Двор короля Энрико – Генриха – находился в Толедо, значит, там и нужно было расспрашивать, уж наверняка в столице немало людей хорошо знало латынь. Правда, до Толедо еще нужно было добраться, и в этом плане Ивана тревожили не столько разбойники Сьерра-Морены, сколько приближающееся со страшной силой безденежье. До Толедо оставшегося серебра должно было вполне хватить, но ведь предстоял еще и обратный путь! Раничев вздохнул, но, по здравому размышлению, решил пока не придавать этому обстоятельству особого значения, а решать проблемы по мере их поступления. Пока деньги были, а прежде, чем думать о возвращении домой, нужно было отыскать перстень.

На ночь встали у берега и, наскоро перекусив овечьим сыром с вином и лепешками, тут же, в лодке, улеглись спать. Совсем рядом слышался плеск рыбы, а где-то на берегу, в невидимой отсюда деревне, долго пели песни.

Утром продолжили путь еще до восхода – уже развиднелось и не стоило дожидаться жары. По пути все чаще попадались лодки и даже целые суда, чувствовалось, что впереди какой-то большой город, и тем не менее Иван вздрогнул, увидев, как из-за излучины реки показались высокие каменные стены и зубчатые башни, а затем разглядел и дома, и церкви, и разноцветную, собравшуюся на пристани, толпу.

– Севилья! – с гордостью произнес лодочник и, отчаянно жестикулируя, добавил еще несколько фраз, из которых Раничев понял одно – от Севильи до Кордовы река малосудоходна, крупные суда там не ходят, только маленькие лодки.

В Севилье долго не задержались – хотя при других обстоятельствах Иван с большим удовольствием побродил бы по улицам столь прекрасного города, но сейчас следовало спешить, ведь в период осенних штормов вернуться домой будет весьма затруднительно. Прикупив на пристани кувшин вина и жареную курицу с лепешками и сыром, путники вновь уселись в лодку и поплыли дальше. Парило. Течение реки постепенно становилось сильнее, пришлось навалиться на весла – гребли по очереди: сначала Мигель с сыном, потом Захарий с Аникеем. Раничев, естественно, не греб, хоть и не прочь был развеяться, однако честь прежде всего – как бы он выглядел перед слугами с веслами в руках, словно бы не боярин, а простой мужик? Да и одет Иван был, как кабальеро – добротные сапоги, синий, с позолотою, плащ поверх прикупленной в Кадисе короткой кожаной куртки – колета, на поясе – тяжелая сабля в красных сафьяновых ножнах. Конечно, в целях конспирации лучше было бы заменить саблю на узкий меч, но уж больно жалко было Ивану расставаться с этим надежным и мощным оружием. Да и как-никак подарок Тимура. Ну, дай бог, не пригодится.

Кордова, куда путники прибыли на исходе дня, представляла собой типично арабский город – Раничев в свое время немало повидал таких в Магрибе – на первый взгляд, мало подвергшийся влиянию католической цивилизации. Апельсиновые сады, акведуки, великолепные дворцы с узорчатыми арками, даже колокольни церквей больше напоминали минареты, Иван даже вздрогнул, услыхав колокольный звон, а не громкие призывы муэдзина.

Лодочник проводил их до постоялого двора и, получив кроме положенных десяти еще пять дирхемов бонуса, простился с путниками вполне довольный. Иван же, отправив Захария с Аникеем в только что снятые покои на втором этаже, попытался переговорить с хозяином – горбоносым, угрюмого вида дылдой, оказавшимся, однако, весьма вежливым и предупредительным. Услыхав о Толедо, он улыбчиво закивал и, подняв вверх указательный палец – подожди, мол, отошел в залу, где за многочисленными столиками ужинали постояльцы – купцы, паломники и какие-то небритые личности при мечах и в шляпах – кабальерос.

– Толедо! – кабатчик, жестом позвав за собой, подвел Раничева к одному из столиков, за которым сидели два важных господина в длинных, отороченных лисьим мехом, кафтанах с золотыми пуговицами. Вообще они выделялись своим видом – оба чрезвычайно смуглые, аккуратные…

– Что надо от нас этому разбойнику, уважаемый Али? – тихо спросил напарника тот, что сидел слева, и Раничев вдруг обнаружил, что прекрасно понял фразу. Еще бы не понять, ведь говорили-то купцы по-арабски!

Мориски – вот кто они такие! Крещены мавры… Впрочем, судя по звезде Давида на пуговицах «левого» собеседника, тот был крещеным евреем – марраном – некрещеных здесь сейчас просто не могло быть, ну разве что в Гранаде.

– Я не разбойник, а всего лишь путешественник, – дождавшись, когда хозяин постоялого двора отошел, по-арабски же произнес присевший к столу Иван.

Торговцы переглянулись.

– Ты знаешь наш язык? – удивленно спросил Али.

– Немного, – Раничев скромно потупил взор. – Я из далекой Кафы, путешествую в поисках учености…

– О, это надо было делать раньше, много раньше! – начал было Али, но вдруг осекся, заметив брошенный с соседнего столика пристальный взгляд.

Раничев незаметно оглянулся, достаточно быстро, чтобы заметить тут же отвернувшего лицо молодого парня с длинной спутанной шевелюрой, одетого в засаленный колет и узкие грязные штаны. Помятый плащ его – такое впечатление, что рваный – небрежно висел на спинке грубо сколоченного стула, на поясе болтался кинжал.

– Похоже, тот парень не так-то прост, – понизив голос, с усмешкой произнес Раничев. – Иначе с чего бы ему так прислушиваться?

– А может быть, он просто нас ненавидит? – вскинул умные глаза Али. – Хотя именно мы во многом способствуем процветанию кастильского государства… впрочем, что таким, как он, до государства? Махать мечом – вот их призвание, а для этого много ума не надо. Кабатчик сказал, тебе нужно в Толедо?

– Да, и как можно быстрее.

– Хорошо, я возьму тебя со своим караваном, – мориск кивнул. – Меня зовут Али ибн Хосрой, а это мой друг и компаньон, Шлемза бен Хасид…

– Хуан, Хуан, уважаемый Али, – делано возмутился марран. – Именно так меня назвали в крещении.

– Ну, тогда и я не Али, а Энрике, как и наш благочестивый король. – Али перевел взгляд на Раничева. – Мы отправляемся завтра с утра, почтеннейший… э-э…

– Иван.

– Ибан… Вернее, Хуан. Смотри-ка, бен Хасид, он твой тезка! У тебя найдется, чем заплатить, Хуан?

– Обижаете. Сколько?

– Это смотря чем ты будешь расплачиваться.

– Вот! – Иван бросил на стол дирхем.

– Ого! – компаньоны переглянулись. – Никак это дирхем Тохтамыша?!

– Вы и его знаете?! – в свою очередь удивился Раничев.

– Мы, молодой человек, знаем почти все монеты мира, – наставительно заметил бен Хасид. – Ведь это наша профессия!

– В общем, завтра, – подвел итог Али… вернее, Энрике. – Выйдем рано, поэтому советую выспаться. У тебя и твоих слуг найдутся мулы, или наймете у Шле… у Хуана?

– Наймем, – Иван вздохнул. – Куда нам деваться?

Ему все не давал покоя тот самый неопрятный лохматый парень, слишком уж тихо сидел этот полунищий идальго за своим столиком и явно прислушивался. Вполне вероятно, он знал арабский, для испанца – не такая уж редкость. Наверное, планировал нападение на караван с такими же, как и сам, подонками-кабальерос?! Иначе зачем подслушивал, сидел в одиночестве, шел бы вон к тем набравшимся до свинского состояния идальго, что орали сейчас во всю глотку какие-то разухабистые песни, мало похожие на церковные гимны.

Поднявшись в покои, узенькие и тесные – экономил, – Иван осторожно переступил через спящих на полу Аникея с Захарием и, не раздеваясь, улегся на жесткую деревянную кровать. Кто-то сильно кусил его в шею. Раничев брезгливо поднялся. Клопы! Ну вот только их и не хватало для полного счастья! Мерзость какая. Сон пропал напрочь. Иван чувствовал, что просто не может заснуть, а проклятые мелкие твари уже атаковали его со всех сторон.

– Ах, вы ж… – грязно выругавшись, Раничев, стараясь не разбудить спящих слуг, спустился во двор… Какая-то тень метнулась от лестницы прочь. Тот самый, лохматый! Недаром он подслушивал разговор, видно, решил поживиться сразу. Ведь эта лестница вела именно в каморку Ивана, больше некуда. Значит, можно было по ней неслышно подняться да прихватить все, что попадется под руку… а то и убить постояльцев.

Раничев быстро поднялся обратно и, прихватив с собой все серебро, снова направился к лестнице. На пороге оглянулся – не разбудил ли кого? Нет, и Аникей, и Захарий спали. Аникей смешно прижимал к щеке котомку, с которой почему-то старался никогда не расставаться. Может быть, потому, что она напоминал отроку о далеком доме?

Спустившись во двор, Иван уселся на нижнюю ступеньку лестницы… эх, закурить бы! Так бы сейчас с удовольствием посмолил сигаретку. Годами уже не курил, и не хотелось, а вот сейчас поди ж ты…

Раничев потряс головой. Вот черт – так курить хочется, что прямо бы и выпил! А что? Неплохая идея! Хозяин, поди, не спит еще, а и спит, так разбудить можно, чай он, Иван Раничев, не какой-нибудь там купец, а боярин, гранд – по-здешнему, не зря ведь на поясе сабля!

Хозяин не спал – сидел за столом и деловито подсчитывал выручку. Вокруг, вдоль стен, почтительно стояли слуги. Увидев вошедшего Ивана, кабатчик недовольно поднял глаза и тут же натянул на грубое лицо улыбку.

– Вино, вино, – улыбнулся Иван. – Уно литро. И можно дринкнуть прямо из батла.

Неизвестно, понял ли владелец постоялого двора, что такое «уно литро» и «батл», однако слово «вино» оказалось вполне интернациональным и тут же возымело свое волшебное действие. Кабатчик кивнул слуге, и тот, на секунду исчезнув за очагом, вынырнул с плетеной корзинкой и приличных размеров кувшином, с поклоном протянув все принесенное Раничеву.

– Вот спасибо, любезный! – заплатив, Иван сунул кувшин под мышку и, прихватив корзинку, вышел… едва не столкнувшись с лохматым! Тот, как видно, не ожидал встречи, вздрогнул, но, быстро совладав с собой, вежливо посторонился, пропуская Раничева. А когда Иван оглянулся, лохматого уже простыл и след. Странно… Ну да черт с ним, мало ли у кого какие дела ночью бывают? Даже если и вор – так у них в каморке все равно воровать нечего, денежки-то – вот они! Иван, усмехаясь, погладил спрятанный за пазухой мешок.

Уселся на ступеньку, довольный – в черном небе ласково мигали звезды, и молодой, едва народившийся, серп месяца отразился в наполненном до краев бокале.

– Эх, хорошо в стране кастильской жить! – опростав кружку, Раничев довольно ухмыльнулся.

В корзинке оказались сыр и оливки. Здорово!

Иван просидел так до утра, а когда забрезжило и проснувшиеся погонщики принялись запрягать в возы мулов, поднялся к себе – будить Аникея с Захарием. Оба проснулись быстро – с распухшими от укусов клопов лицами. Захарий весело потянулся, а Аникей вдруг издал жуткий отчаянный крик, такой, что Иван аж вздрогнул и хотел было отвесить парню хорошую затрещину, чтобы не орал, как потерпевший:

– Ты чего, скаженный?

– Котомка, – треснутым голосом прошептал Аникей. Блестящие карие глаза его быстро наполнились слезами.

– Э! – Раничев все же треснул отрока по шее. – А ну хватит реветь, чудо! Подумаешь, котомку украли, что там такого было-то? Дырка в кармане да вошь на аркане?

– Котомка? – переспросил вошедший Захарий. – А это не твоя ль под лестницей валяется?

Аникей стрелой вылетел прочь.

Пожав плечами, Иван с Захарием прихватили пожитки и вышли следом. Аникей сидел на нижней ступеньке лестницы и, не стесняясь, плакал. Возле ног его валялась развязанная котомка.

Иван едва сдержался, чтобы не пнуть парня ногой. Просто нагнулся, ухватил за шиворот:

– Хватит реветь! Едем.

Узкая дорога тянулась меж отрогами гор Сьерра-Морена. Казалось, вокруг были одни скалы – фиолетовые, красные, черные, даже какие-то ржавые, они скребли низкое небо своими острыми когтями. Кое-где, в расщелинах, росли бледно-зеленые кусты и кривые сосны. Там, у пересохшего русла ручья, и сделали первый привал. Караван кордовского торговца Энрике (Али) ибн Хосроя далеко не впервые проделывал этот нелегкий путь из Андалузии в Ла-Манчу. Знали, где остановиться, где придержать не в меру горячих коней, а где и, наоборот, побыстрей миновать опасные места, как, к примеру, узкий скальный коридор между высоченными скалами, к которому подошли почти сразу же после привала.

– Ущелье Деспеньяперрос, – оглянувшись, тихо пояснил купец.

Иван запрокинул голову – на вершинах гор лежали хмурые облака. Скалы сжимали дорогу, как рыцарь сжимает рукоять меча, как лодочник держит весло, как хватающийся за слегу утопающий в предательской болотной жиже. Страшное было место, нехорошее, глухое. На вершинах скал глухо клекотали орлы.

Раничев оглянулся на караван – два десятка повозок, вооруженные возчики – молодые сильные парни, кроме них еще и охрана – дюжие молодцы в кирасах с кольчугами, в шлемах, с мечами и короткими пиками – нет, не совладать с этакой силой какой-нибудь мелкой банде, а крупная тут просто-напросто не уместится. Хотя… Интересно, а где литовские люди? И есть ли они вообще? Да, вполне могли идти по пятам, или, добравшись чуть раньше, встретить в Кадисе… Или в Кордове. А тот, лохматый, не литовец ли? Очень может быть – иначе с чего бы ему рыться в вещах скромных путников? Что он там искал? Верительные грамоты или подарки королю Энрике? Эх, захватить бы этого лохматого да потолковать как следует!

Впереди, над дальним отрогом, кружили птицы. С чего бы это они так разорались? Ибн Хосроя, похоже, это тоже заинтересовало. Остановив караван, он пошептался с начальником охраны и обернулся к подъехавшему Ивану.

– Может быть, впереди нас ждет засада, – тихо сказал купец. – Скажи своим людям – пусть будут готовы к бою.

– Скажу, – Раничев кивнул и, немного подумав, добавил: – На месте разбойников я бы попробовал просто закидать нас камнями. В данной ситуации это дешево, надежно и практично. Среди охраны найдутся лучники?

– Вряд ли, – Али с сомнением покачал седой головой. – Хотя, в обозе есть несколько арбалетов, но зачем? В кого ты собрался стрелять – в птиц?

– В тех, кто будет сбрасывать камни, – усмехнулся Иван. – Видишь во-он тот карниз, – он показал рукой на почти отвесную скалу. – Если заранее закрепиться на нем, то…

– Понял тебя, – мгновенно сообразил мориск. – Я предупрежу охрану.

Умелых арбалетчиков, впрочем, нашлось немного, и Раничев сам не без удовольствия взял самострел – тяжелый, с резным прикладом и тугим металлическим луком, он заряжался с помощью так называемого английского ворота, цеплявшегося к поясу стрелка. Три человека – Иван плюс двое стражников, укрывшись от возможных соглядатаев за возами, одновременно уперлись ногами в специальные стремена в передней части арбалетов – натянули тетивы, зарядили.

– Стреляем залпом, – закинув арбалет за плечо, Раничев посмотрел на подошедшего купца. Тот перевел, и воины кивнули, во всем подчиняясь Ивану, в котором давно уже признали самого настоящего идальго, а то и гранда, скрывающегося под скромной личиной странствующего рыцаря.

– Больше нет арбалетов? – Иван задержал направившегося было прочь мориска.

– Есть еще два – я взял на продажу пять. Но что толку? – невесело улыбнулся купец. – Или больше никто не умеет пользоваться.

– Мы зарядим их и возьмем с собой, – пояснил Раничев. – Боюсь, в суматохе некогда будет возиться с воротами.

Зарядив оставшиеся арбалеты, воины двинулись вслед за Иваном. Поднимались трудно, очень трудно – скала-то была отвесной, хорошо хоть каким-то чудом на ней росли жесткие кусты, и арбалетчики хватались за их ветки. Раничев пару раз чуть не сорвался с непривычки, хорошо, поддержал один из воинов. Поблагодарив кивком, Иван ступил ногой на карниз и, сделав несколько шагов, укрылся за кривой, росшей на самой вершине, сосною, куда тут же последовали и оставшиеся арбалетчики.

Иван посмотрел вниз – в узком ущелье неспешно двигались возы. Али ибн Хосрой не торопился, давая возможность команде Раничева хорошенько подготовиться к бою.

Один из воинов вдруг тронул «идальго» за рукав. Иван обернулся и быстро наклонил голову, прячась за раскидистой веткой – как он и предполагал, на скалу поднимались человек пять оборванцев с копьями в руках и короткими кинжалами за поясами. Добравшись до соседней скалы, разбойники подтащили к краю ущелья камни и выжидательно застыли. Теперь, чтобы вызвать лавину, достаточно было просто спихнуть несколько валунов. К скале медленно подъехала первая повозка.

– Пора, – кивнул Иван и, подняв арбалет к плечу, пальцем показал цель. Те тоже выбрали каждый своего, прицелились.

– Давай! – крикнул Иван, и три арбалетных стрелы – болта, сорвавшись с ложей с безудержной силой, насквозь пронзили трех человек, остальным же предсмертная песнь пропелась лишь немногим позже.

– Заряжаем, – подал пример Иван.

И вовремя! Повозки и люди внизу быстрым ходом выбирались из ущелья, чего, понятно, никак не могли допустить разбойники, выславшие на скалу еще нескольких человек, двое их которых стали добычей арбалетчиков, остальные предпочли в страхе бежать.

Бандиты так и не решились на нападение, отошли в надежде на более легкую добычу. Видать, и вправду это была какая-нибудь небольшая шайка из беглых преступников и крестьян. Дождавшись, когда последняя повозка миновала ущелье, Раничев осторожно выбрался из-за сосны и, озираясь, подошел к убитым. Сильные мускулистые тела, обветренные, покрытые шрамами лица. Иван не испытывал враждебности к павшим разбойникам, в конце концов, каждый выбирает свой хлеб, также не испытывал он и угрызений совести – по той же причине.

Один из воинов, с любопытством осмотрев убитых, с возгласом удивления кивнул на камни, предназначенные для того, чтобы посеять в ущелье черные смена смерти. Раничев поначалу не понял, но потом врубился – серые, подтащенные к краю пропасти, валуны резко контрастировали по цвету с красноватой выветрившейся скалой. Ясно – камни специально притащили заранее, ведь других-то не было! Что ж, не пригодились сейчас, сгодятся потом. Иван пнул один из валунов носком сапога и, обернувшись, азартно подмигнул воинам. Те переглянулись и со смехом бросились помогать «идальго»…

Раз, два, три.

Подпрыгивая, с грохотом полетели в пропасть камни…

– Вот так-то! – Раничев удовлетворенно потер руки. – Ничего не поделаешь, господа разбойнички, уж теперь придется вам потрудиться снова.

Толедо произвел на Ивана какое-то двойственное впечатление. С одной стороны – великолепный город с прекраснейшими храмами и крепостным башнями, населенный веселыми и приветливыми людьми, а с другой – кривые и узкие – едва протиснуться – улицы, теснимые стенами и местами просто вырубленные в скалах. Улицы-лестницы, улицы-щели, извилистые, словно ядовитые змеи, они, казалось, давили душу. Над этими улочками, над стенами дворцов и замков, над церквями и колокольнями из красного кирпича неумолимо возвышался мавританский дворец Алькасар, своим изящно-восточным обликом словно бы насмехаясь над чувствами поборников Реконкисты.

По совету ибн Хосроя, сильно благоволившего к Ивану после стычки в ущелье Деспеньяперрос, путники остановились на постоялом дворе Мануэля ад-Каради – тоже выкреста-мориска. Уютный, с узорчатыми галереями, постоялый двор ничем не отличался от тех, какие Раничев когда-то видел в Магрибе – тенистые пальмы, выложенный камнями пруд, изящная отделка стен.

Получив со значительной скидкой просторную и вполне прохладную комнату, Иван выкупался в пруду и с наслаждением растянулся на ложе. Захария с Аникеем, изрядно хлебнув с дороги вина, давно уже спали внизу, в специальной зале для слуг. Успокаивающе журчал фонтан, легкий ветерок приносил в распахнутое окно запахи миндаля и апельсина, где-то совсем рядом, в саду, пел соловей. Казалось бы – спи-отдыхай, чего еще надо? Однако Раничеву ничуть не спалось, все думалось. Ну наконец он добрался до цели. И что? Как найти Клавихо? Проникнуть во дворец? Или в дом гранда, больше напоминавший крепость? О том, где именно проживает доблестный кастильский рыцарь, камергер его величества короля Энрике Руи де Гонсалес Клавихо, Иван, конечно же, узнал от хозяина постоялого двора почти сразу по приезду и даже не поленился, сбегал в сопровождении хозяйского слуги. Шикарный замок у церкви Санта-Мария-ла-Бланка, что в переводе значило – Белая церковь Святой Марии, или попросту – Белая церковь. Бывшая синагога, она вовсе не была белой, скорее серой или темно-бежевой, однако, как говорили, многочисленные внутренние арки храма были сложены из белого кирпича. Вот потому и «белая».

Постоял Иван напротив входа, заценил и мощные стены, и стражников, да несолоно хлебавши поплелся обратно на постоялый двор. Тут с нахрапа ничего нельзя было сделать, тут требовалось сильно подумать. Что Раничев сейчас и делал, лежа на стильной, с мягким матрасом, кушетке.

Чтобы что-то предпринимать против Клавихо, нужно было для начала выяснить, кто он такой? Все его привычки, что любит, чего не любит, с кем охотно общается, а кого терпеть не может – в общем, следовало выяснить все. И как можно скорее – ну не до зимы же здесь торчать!

Вообще, как рассказал хозяин, Мануэль ад-Каради, дон Руи Клавихо был человеком весьма строгих правил – ревностный католик, честен, храбр, неподкупен. Все эти качества внушали уважение и вместе с тем вполне определенную надежду, наверняка ведь было в характере гранда что-то еще, какая-то слабина, что делала бы его человеком, а не идолом. А то что получается? Как в классическом фильме – «характер нордический, стойкий. Связей, порочащих его, не имеет». Так не бывает, нет. Неужто совсем нет этих самых связей? Это у галантного-то испанского гранда? Быть такого не может! Что ж, Иване Петровчи, чего разлегся-то? Давай, вставай, валяться некогда – дела делать надо. Хозяина то ты расспросил, а слуг?

– Я ищу одного человека, знакомого, – пояснил Раничев сеньору Мануэлю. – И хотел бы поговорить со слугами.

– Изволь, мой господин, – радушно кивнул ад-Каради – светловолосый, светлоглазый и крепкий, он мало чем напоминал типичного мавра. – Друг моего друга – мой друг. Где ты будешь разговаривать со слугами? Рекомендую – в саду. Под трель соловья и нежный шепот фонтана.

– Ну в саду, так в саду, – махнул рукой Иван. – Мне лишь бы где… – он тут же опомнился и приложил руки к груди. – О, благодарю тебя, почтеннейший господин, твой прекраснейший сад поистине райское место, в коем не хватает разве что только гурий.

– Подожди, – мориск загадочно усмехнулся. – Будут еще и гурии.

Ну пока пришлось довольствоваться слугами, кои, естественно, обладали не только собственными знаниями, но и знаниями многих невоздержанных на язык клиентов. Уже к вечеру Иван мог в подробностях пересказать добрую половину всех городских сплетен, но вот к цели своей – дону Руи – приблизился мало. Тот ведь был домосед и кроме дворца, библиотеки и церкви, никуда и не ходил, да и гостей принимал редко. Вот эти гости-то и заинтересовали Ивана, он даже составил список из более чем десятка фамилий, включая самого короля, его конюшего, маршалов и самых знатных дам. Отбросив большую половину списка, Раничев, подумав, решил сосредоточиться на дамах – ибо кто еще лучше знает гранда, как не красивая и знатная гостья?

Выбрав для начала троих, Иван первым делом зашел к хозяину – уж, наверное, тот их знал. Завел разговор хитро, спрашивал, словно бы невзначай, а некоторыми вопросами даже довел сеньора Мануэля до смеха.

– Знавал я когда-то такую сеньору, Алисию Лопес-и-Санчес, говорят, очень, очень знатная дама…

– Твоя знатная дама – бывшая пастушка, отец ее разбогател на поставках кож и купил дворянство, об этом все знают.

– А вот Эстуэра де Лоро, такая красивая брюнетка…

– Что?! – сеньор Мануэль едва не поперхнулся вином. – Эстуэра де Лоро – толстуха со свиным рылом, больше похожая на кухарку, чем на знатную даму.

– А донья Амалия да-Силва? Говорят, она набожна и высоких нравственных правил…

– Шлюха, каких еще поискать! Мужу своему – старику Педро – наставляет рога с кем только может, к тому же болтлива и суетна… хотя… – Мануэль запнулся. – Хотя, люди говорят – у нее доброе сердце, да и красива – уж этого не отнимешь, – выкрест понизил голос. – Поговаривают, сам король благоволит ей, а дон Руи Клавихо – пылает страстью.

Вот так да! – возликовал про себя Раничев. Вот так скромник этот дон Руи! Вот это уже похоже на правду. Остается только придумать, каким образом извлечь из нее выгоду. Во-первых, для начала надо хотя бы чуть-чуть понравиться даме. Но как? Записаться на прием в королевский дворец? Да и – перефразируя классиков – где взять чудный, в яблоках, пиджак? Одежка-то поистрепалась вся, никак на знатного идальго не тянет, а ведь по одежке встречают – не нами сказано.