Текст книги "История Аквариума. Книга флейтиста"

Каменный остров

Еще одна прелесть семидесятых находилась на Каменном острове. Не поленюсь, расскажу и об этой части аквариумовской биографии.

Этот ветхозаветный кусок суши, находящийся в самом центре Ленинграда, по сути дела, ему, Ленинграду, не принадлежал. Т. е. он не принадлежал той части его жителей, которая с утра до вечера сидела у себя на заводах и фабриках, а вечером отстаивала длиннющие очереди в магазинах за колбасой и сыром, если был. Нет! Этой части населения Ленинграда он не принадлежал.

Это было место, насквозь пропитанное спокойствием и сытостью. На нем располагались городские «пенаты» служителей Смольного института и заодно самая большая городская резиденция Г. В. Романова[34]34
  Не путать с автором книги!


[Закрыть], будущего члена Политбюро ЦК, а тогда – секретаря горкома партии, главного человека города. И вот прямо рядом с ним и поселился в конце семидесятых на длительное время весь «Аквариум».

Т. е. поселились там Боря и Тит[35]35
  Саша Титов – без сомнения, самый великолепный басист последнего периода «Аквариума». На манер Ringo предпочитал мелодию и ее дыхание привычным ритмическим и гармоническим тискам бас гитарной традиции!


[Закрыть]. Они сняли на неопределенное время комнату в доме нашего приятеля Андрея Фалалеева[36]36
  Андрей Фалалеев – филолог, ныне житель западного побережья Америки от Монтерея до Сан Франциско. Мягкий, обходительный человек. Знает и любит всех нас. Гениальный переводчик.


[Закрыть]. А мы были там постоянными гостями.

Хозяева дома отнеслись ко всем нам столь радушно, что до сегодняшних дней помнят и принимают как родных.

Несколько слов о них.

Дом-то у них был собственным!

На дом был документ, из которого следовало, что он безвоздмезно и навсегда переходит в собственность членов семьи Фалалеевых.

Что за чушь, скажете вы! Что за документ такой, которому нельзя дать обратной силы? Нет для советской власти таких документов!

А вот и есть!

Этот документ подписан самим Лениным!..

Представьте чиновника, который наложит свою резолюцию «отменить!» поверх подписи Ильича…

Под прикрытием этого документа в самом центре города мы бросали freesby, катались на хозяйском ослике, пили вино, репетировали, слушали музыку, встречали и провожали знакомых и незнакомых девушек и даже гуляли с американскими студентами и студентками, стажерами Ленинградского университета.

Последнее, наверно, еще больше злило власти…

Многое было написано в стенах дома Фалалеевых.

Борис читал тем летом 1979 года «Хроники короля Артура» Томаса Меллори…

Сделаю краткое отступление – если сейчас зайти в любую поисковую систему интернет и набрать имя и фамилию – Thomas Melory, то на три адреса, которые вы получите для просмотра, два будут находиться на сайте «Аквариума».

Так вот именно из комнаты второго этажа этого дома впервые и зазвучала «Death of King Artur». Я нафантазировал мелодию, а Борис прямо из книги взял текст и спел его на мою тему…

И уже очень скоро, во всех предтбилисских концертах, она будет вызывать оцепенение в зале, и не только у зрителя, но и у нас самих.

Более того, этой мелодии была заказана судьба третейского судьи во многих случаях, когда в обозримом будущем над «Аквариумом» поднимался меч вопроса: «Казнить нельзя, помиловать?»

Каждый раз благодаря этой песне запятая в вердикте устанавливалась именно в том месте, где я ее указал сейчас.

– Ну как же, – рассуждали наши защитники, – вы слышали у них песню про короля Артура?

– Да! – был настороженный ответ.

– Значит, они еще не совсем подонки?

– Выходит, так!

И меч неохотно опускался, не задев наших голов. «Death of King Artur» была легкой попутчицей, что показывала дорогу, и не только нам, но и окружающим. Она была первой песней, предвестницей таких монстров, как «Под небом голубым» и «Я не знаю, зачем и кому это нужно…».

Каменноостровские мягкие, уютные времена ушли, когда хозяин этой обители отправился в дальнее путешествие, из которого в те времена никто не возвращался.

А отправиться тогда на таких условиях можно было только в одно место – в эмиграцию.

Уезжали, чтоб забыть и не вредить впоследствии своим существованием оставшимся здесь! Что Андрей и сделал. Но все же не так, как все.

Спустя несколько лет он пришлет вместо себя другого человека, но об этом также попозже…

В море подробностей, что скрывают семидесятые, есть истории, связанные со странным словом «система». Даже не берусь пытаться объяснить вам, что это такое. Смысл этого слова утерян вместе с той эпохой, как ушли понятия «центровик» или «дисковик».

«Система» – знаковое собирательное понятие, своеобразный внутрисоюзный Интернет, работавший в семидесятые и первую половину восьмидесятых.

Основными ее способами существования были «автостоп» и «флэтование», что в условиях реального социализма было отвязно, весело и чем-то напоминало настоящую американскую свободу.

Все эти люди, а «система» была людьми, имели каких-то родителей, жен, мужей и даже детей. Они считали себя «детьми цветов», они появлялись ниоткуда и так же исчезли в никуда.

Вот в какой-то момент «Аквариум» и решил исследовать поведение системы в природных, близких к естественным, условиях, отправившись в лице Бори, моем и еще двух независимых экспертов в направлении Таллина.

«When I was last летом in the Таллин»

Туда дорога прошла хорошо – был поезд, вагон, место, белье, разговор и ничего определенного впереди. Цель поездки была в факте достижения города и «зависания на Хипповой Горке».

Хипповой Горкой называлось место напротив здания с вывеской «Таллинфильм», прямо у стены Вышгорода (если так еще говорят по-эстонски). В том месте была небольшая зеленая лужайка, между «Каролинкой», где всегда делали чудный «глинтвейн», и Ратушной площадью. Думаю, по такому «адресу» сейчас ничего не найдешь, время должно было все изменить.

Так вот именно на нее мы и ехали, предполагая новые знакомства, новые места, новые ощущения.

И не ошиблись.

Только добрались до желаемого места – появился «пипл». «Пипл» подошел. Сел. Заговорил.

Чтоб представить себе «системного» человека, не надо сильно напрягать фантазию. Этот тип людей, уверен, чем-то схож с их предшественниками – «ходоками».

Есть абстрактные скитальцы, а есть «системные» люди, имеющие какую-то цель своего передвижения.

Вот ходоки – рвались в Смольный к «дедушке Ленину», были люди и до них, что к царю шли. А это были люди, что и в семидесятые куда-то рвались и шли…

Да что там говорить, и я только что встретил на Афоне, что в Греции, и на большом «трезубце» ходока, который, умница, туда из Владивостока пришел. Причем не просто пришел. Он туда без паспорта и денег пришел…

Были среди них и девочки, и мальчики, и даже дяди с тетями. Каждый при своем имени.

Вот, например, Сеня Скорпион[37]37
  Сеня Скорпион – покоритель европейской части суши России, в основном двигавшийся в противоположную от БАМа сторону. Напоминает Ермака.


[Закрыть] – человек во всех отношениях обаятельнейший. Посмотришь на него – ну личность!

Хайрище – во!

Джинсища – во!

Усищи – во!

Ну и всякое такое прочее – во!

Слова говорит быстро и чуть невнятно, глаза не бегают – носятся! Восторг!

С таким и не страшно, сам кого хочешь напугает – я не в том смысле, что некрасивый, нет! Все «системные» люди внутренне, а порой и внешне – красавцы, просто такой образ жизни накладывает на их облик какую-то тень, то ли как из преисподней, то ли как из царства морского… Смесь дорожной пыли, загара и морской капусты.

Общались легко и естественно. Девчонки отбегали ненадолго, стреляли у прохожих немного денег и приносили себе и остальным поесть и покурить. Вечером обязательно кто-нибудь приходил и говорил, где сегодня какой-нибудь концерт, и вся Хипповая Горка снималась и шла за этим человеком хоть на край Эстонии.

Благо и недалеко идти было.

Так нас один раз занесло на какую-то последнюю станцию местной электрички, и мы целый вечер слушали странное трио «Орнамент». Странного особенно ничего не было, просто у нас в городе ничего подобного не играли – смесь Cream и эстонских народных мелодий.

В то утро, после концерта, я впервые увидел Олега Даля. Он возвращался с какой-то другой вечеринки, которая, судя по всему, ни для него, ни для его сопровождающих еще не кончилась. По-моему, он тогда здорово ругался по-эстонски – это было моим открытием…

Один раз нас занесло на самую окраину Таллина ночевать…

Да, к вопросу о ночевке – все в те времена было поставлено непосредственно. Приходил кто-то из местных ребят и спрашивал:

– Есть где слипать?

– Нет, – отвечали ему.

– Ну, пошли… – звучало в таллинских сумерках.

И доходило до уникального…

Один раз мы забрались в чью-то комнату метров пятнадцати вдесятером-впятнадцатером. Причем заходить пришлось через окно и не шуметь, потому что остальная часть квартиры была полна соседей. Но и это не помешало тогда шепотом петь. На флейте из соображений безопасности я в ту ночь не играл.

Позже Борис написал загадочную песню, точнее загадочными были слова к ней. Корневой вариант «системного» эсперанто. На этом языке тогда говорили все московские центровики, но теперь они об этом и не помнят.

 
When I was last летом in the Таллин
Maybe it was Ленинград and or
Там was a flat there, whithout any условий,
Whith no plenty of room и без всякой двери at all,
So мы вошли через window…
 

Далее идет перечисление присутствовавших, среди которых упоминаются Родион и Скорпион – личности уникальные и всеми любимые….На одной таллинской окраине стоял большой сеновал, куда нас местная девушка-эстонка и привела. Долго не разбираясь, чей это сеновал и где мы находимся, залезли на второй этаж и мирно отдали свои помыслы во власть здорового сна.

Утро пришло вместе с громкими голосами внизу. Сидящая напротив меня эстонка прижимала указательный палец правой руки к губам, давая понять, чтоб я молчал. Я огляделся и увидел, что все наши проснулись и также молчат. Она подождала какое-то время, слушая, о чем говорят внизу, и наконец подала знак, что можно тихо спускаться.

Мы стали спускаться, желая остаться незамеченными, разговоры шли внутри сарая, но в последний момент нам все же не повезло и наше присутствие было раскрыто.

Что тут началось!

Вывалились несколько здоровых баб, хотя это слово никак не подходит к эстонской внешности, и стали, подскуливая, орать в нашу сторону.

Мужчин среди них уже не было.

Только после этого наша провожатая успокоилась.

Из ее последующего рассказа все стало ясно. Еще вчера, когда она ночевала на этом сеновале, – он никого не интересовал, но сегодня его ценность возросла неимоверно. Умер хозяин, и родня прямо с утра приперлась делить наследство еще до похорон. Нам повезло, заметила она, что ушли мужчины, потому что они собирались драться из-за чего-то, и тогда могло бы достаться и нам.

Но то, что в конце концов сказали эти эстонские бабы-женщины, привело ее в полный восторг, а меня поставило в странное положение, и я до сих пор не знаю, как теперь относиться ко многим кинорежиссерам, сценаристам, литераторам и вообще…

Оказывается, по их мнению, если на сене, которое предназначено для животных, заниматься тем, что в бытовом аспекте называется любовью, а заметьте, нас там было много и ничего другого эстонкам в голову и не пришло, то скотина после этого сена не ест!

Это открытие перевернуло мир, как когда-то яблоко, рухнувшее на голову одному парню много лет назад!

Иначе чего тогда стоит звучащая почти в каждом кинофильме фраза: «Вы двое – идите ночевать в дом, а вы двое – на сеновал…»

???

Возвращались из Таллина домой уже настоящим «hitch-hike», который стал на многие годы самым правильным способом передвижения между городами Прибалтики и Москвы.

Так сложилось, что последнюю ночь нам проводить в Таллине было уже попросту скучно, а потаенным желанием для каждого наверняка был домашний уют.

Очень захотелось для первого раза не затягивать с полной свободой. Скорее в домашний уют, к книжкам и магнитофону. Жизнь Хипповой Горки перешла из исследовательских амбиций в такую стадию, когда надо принимать решение: или ты становишься таким же, или назад в пенаты!

Поздно вечером мы дошли до последней бензоколонки на выезде из города и встали в надежде немедля уехать в ночь…

И некому было посоветовать, что ночью на дороге делать вообще нечего, если не сказать – смертельно опасно, тем более что нас было четверо и предположить, что все усядутся в одну машину, – было глупо.

Еще раз оговорюсь – опыта в этом деле не было вообще, но желание неизведанного звало в черноту дороги…

Но приключения никак не желали начаться.

Сообразительности хватило дальше этой колонки не идти. Стоим, ждем…

Так ждали до утра. Нет, дело не в том, что нас никто не брал, – брать было некому.

Дорога была мокра и пуста, «словно будущая старость моя». Ни машин, ни тепла не было.

Ночные часы идут медленно, еще медленнее они идут, когда сыро, неуютно и холодно.

Когда прошло несколько часов пустого ожидания машины, стало ясно основное правило автостопа – к ночлегу надо готовиться засветло.

Ночью, в темноте, пусть даже эта темнота подсвечена тусклыми огнями бензоколонки, уже нет никакой возможности обнаружить место для сна.

Другое правило автостопа, что пришло само собой позже, – это правило двойки – кто с кем едет.

Оно, конечно, не обязательно, но оставленное на произвол судьбы, в удачный момент для поездки, когда надо садиться в машину, его невыполнение лишает вас инициативы. Несолидно подолгу торговаться, кто с кем едет.

Третье правило – если вы хотите поддерживать компанию в дороге, а это самое малоэффективное занятие с точки зрения скорости передвижения по трассе, то договаривайтесь заранее о месте встречи, к примеру, на обед.

Иногда так везло, что можно было от Москвы до Питера проскочить за пару, а то и всего за одну машину, без пересадок (часто ночью так и было), а это означало, что никакого смысла выходить в промежуточных станциях нет.

Чаще всего встречались у выездных знаков населенного пункта. Какого угодно. Километров через 100–200… На каждом шоссе они всегда хорошо видны, а водители их особенно любят, потому что сразу можно официально быстрее ехать…

И вот первая машина подкатила к заправке. Было часов семь утра. Дорога начиналась. Нас подхватывали довольно быстро, по двое, и почти один за другим мы оторвались от насиженных вокруг «бензинового гнезда» мест и унеслись навстречу своим дорожным приключениям. Так, во всяком случае, хотелось верить, иначе зачем так мучились всю ночь?

Шоссе покатило в сторону Нарвы, а там и дальше в Россию.

Четвертый принцип автостопа – не раздумывая садиться в машину, если по пути.

Все равно, хоть двадцать километров по трассе, но вперед. В любом случае впереди будет ближе к тому месту, куда едете. Если, правда, таковое есть. У нас было. Мы ехали по гладким дорогам Эстонии и наслаждались очередным милым и, во всем новым, утром в жизни. Было на что смотреть.

Травка зеленела, солнышко блестело, птичек за шумом мотора было не слышно.

Я ехал с эстонским шофером по глади асфальта и без умолку о чем-то говорил.

Пятое правило автостопа: чтоб к тебе не приставали с докучливыми требованиями в конце пути что-то платить, то лучше всего с самого начала поставить в известность шофера, что денег нет.

Способов много, но вот самый интеллигентный, на мой взгляд.

Ни в коем случае не начинайте об этом заявлять до того момента, как сядете в машину и она наберет крейсерскую скорость! Останавливаться водителю лишний раз всегда лень! Мало того, что он вас посадил, а значит, остановился, так еще теперь высаживай, значит, опять останавливайся. А вам-то именно это и нужно – вам нужно ехать.

И когда поймете, что надо начинать говорить, сразу плетите милую историю о вашей непростой судьбе.

Во-первых – вы студент и учитесь в любом университете города, который находится в том месте, куда вы едете.

Во-вторых – были ненадолго по делам учебы в городе, откуда едете. Ненадолго – значит, не успели завести знакомств, а значит, и денег одолжить не у кого.

В-третьих – вас обокрали прямо на вокзале, утащив все (почти все – сумка-то у вас есть!) вещи, деньги, документы, билеты на поезд, самолет, пароход, короче, ситуация – атас!

Других билетов вам не купить – деньги-то откуда?

Вот и пошли вы на большую дорогу – ехать-то надо! Как вас обокрали – можете рассказывать хоть всю совместную дорогу, какую вы проделаете вместе с этим шофером. Пикантные подробности, которые вы нафантазируете, только поднимут настроение, и путь пролетит незаметно…

Так именно в этом ключе я и вел беседу с водителем, катясь по дороге с немалой для того времени и того «Москвича» скоростью, километров 95-100 в час. И все бы ничего, да тут возьми и лопни колесо. Как сейчас помню – переднее левое…

Машина тут же оказалась на встречной полосе и стала забирать в кювет. Что-то в ней шуршало, трещало, по-моему, даже булькало, только как это неожиданно произошло, так неожиданно и кончилось. Ни я, ни водитель ничего не успели понять, только по огромному клубу пыли, поднятому вдоль дороги, было понятно, что здесь не все так спокойно, как выглядит со стороны.

Мы, я имею в виду себя, водителя и его машину, – стояли! На самом деле мгновения назад мы чуть не убились до смерти, а сейчас стояли, молчали и смотрели, то друг на друга, то на «Москвич».

Почему он не перевернулся – не знаю до сих пор.

…И вот чем автостоп принципиально отличается от любого другого вида транспорта – я пожал оторопевшему водителю руку и спокойно пошел прочь.

Меня ничто больше не держало в этом месте пути. Я ехал в свой город, и то, что только минуту назад остался жив, – это было всего лишь приключение, не более того.

Махнул рукой – и дальше…

И так продолжалось много лет. Флейту в руки, мешок через плечо – и в дорогу.

Сева умудрялся проделывать такой путь даже с виолончелью…

Тбилиси. «Весенние ритмы»

Эта история начиналась задолго до весны 1980 года. К этому моменту в стране по сравнению с закончившимися семидесятыми все сильно изменилось.

Страна, разогнавшись к проведению летней Олимпиады в Москве, незадолго до ее начала умудрилась поступить с Афганистаном таким образом, что посещение Игр многими спортсменами с мировым именем стояло под серьезным вопросом, если не сказать больше – ехать на эти спортивные игры во всем мире считалось делом неприличным.

Кроме видимой легализации внешних контактов жителей нашей страны с иностранными гражданами, в быт деятелей искусств стали вкрадываться серьезные изменения.

Самым характерным из них было признание к концу 1979 года Росконцертом группы «Машина времени» профессиональным коллективом. Наши знакомые, как серьезные артисты, начали стремительный бег по стадионам страны. Покоряли уже не десятки, а сразу тысячи сердец юных красавиц. Выступали они тогда совместно с ледовым балетом, который был как нельзя уместен в условиях хоккейных площадок. Это был период начала нового экономического чуда для всех концертных организаций страны, которые за два-три концерта решали проблемы месячного финансирования. Накатила новая стадионная эпоха в музыкальной истории страны.

Окончательно сформировалась ситуация, когда можно было что-то начинать. Прецедент с «Машиной» был очень показателен для всех, кто хоть чем-то серьезно хотел заниматься.

К тому времени в Россию уже долетели вихри disco, и более того, на их смену начинали подкатывать некоторые формальные стороны New Wave[38]38
  New Wave – «Новая волна», пошла она на… // Я рок человек, зачем мне волна!


[Закрыть]. Народ плясал «pogo»[39]39
  «Pogo» – удивительный по простоте танец. Просто прыгай вверх и все! Желательно не в такт!


[Закрыть] и что-то в стиле «ska». Побрели по дорогам «новые растаманы», а Bob Marley еще при жизни стал легендой…

От disco настоящих рокеров серьезно тошнило, а первые ласточки ska и reggae окрыляли и, как глоток холодного пива, начинали снимать свинцовое похмелье тяжелого рока. Specials и Bob Marley были уже первыми номерами во всех хит-парадах Европы, а в Англии пятый год подряд Johnny Rotten плевался до десятого ряда и мог помочиться аж до третьего…

Новые российские условия предполагали хоть не очень понятные, но все же перспективы. К тому же на экраны страны одновременно с этим вышел утопический фильм Э. Рязанова «Гараж», появление которого создало иллюзию вседозволенности. Складывалось впечатление, что еще чуть-чуть, и станет наконец всё можно. Правда, никто толком не понимал – что такое это всё?

Тогда был моден такой анекдот. Разговор между двумя демократами. Российским и американским.

Американец говорит:

– У вас в России нет настоящей демократии! У нас я могу встать перед Белым домом и ругать президента. И мне за это ничего не будет! А у вас?

Русский отвечает:

– Я тоже могу встать на Красной площади и ругать президента. И мне за это тоже ничего не будет!

Смысл анекдота понятен только современникам. В 1980 году в России не было никакого президента. Был только Генеральный Секретарь ЦК КПСС.

А вот его ругать не позволялось никому. Даже американскому президенту.

Но «Машина времени» упрямо пела про «новый поворот», «птицу удачи» и даже в посвящение Галичу – «Снова в мир весна кинулась…». Что там говорить, новое десятилетие начиналось с тысяч маленьких и больших авансов, получая которые можно было на что-то надеяться.

С наступлением нового 1980 года мы дали всему наступающему десятилетию имя собственное – «ревущие восьмидесятые».