Текст книги "История Аквариума. Книга флейтиста"

Андрей «Дюша» Романов
История Аквариума. Книга флейтиста

© Романова-Черниговская А., 2000

© Оформление. ЗАО ТИД «Амфора», 2006

* * *

Спасибо всем друзьям и приятелям Дюши за тексты для этой книги.

Special thanks to:

Александр и Инна Липницкие

АК Троицкий

Михаил Гольд

Александр Мнацаканов

Епископ Маркелл

(Федоровский Государев Собор г. Пушкина)

Дмитрий Вересов

Dr. Eugene V. Zubkov

Rick Shannon

Яна Чехановец

Наталья Иванова

Марина Беглецова

Борис и Ирина Гребенщиковы

Михаил Файнштейн

Всеволод Гаккель

Джордж Гуницкий

Андрей и Марина Решетины

Olga «Леля Сагарева» Barinov

Елена Курляндцева и Виктор Сагарев

Николай Бех

Александр Кан

Татьяна Чикадзе

Виталий Гришечкин

Вадим Назаров

Предисловие составителя ко второму изданию

Вы держите в руках второе издание единственной книги Дюши Романова «История АКВАРИУМА. Книга Флейтиста». Его выход преднамеренно совпал с 50-летием автора.

Первый раз эта книга вышла в свет пять лет назад. Мы очень торопились приурочить ее издание к первой годовщине со дня смерти Дюши. Книга была сделана с большой любовью и получилась правильной. Только тираж, ушедший за неделю, превратил ее из бестселлера в раритет через месяц после выхода. Но это казалось тогда не столь важным, главное, что это было осуществление одного из нереализованных Дюшиных планов.

Еще одним таким проектом был концерт «АКВАРИУМ – ателье искусств». Дюша предполагал собрать на одной сцене музыкантов АКВАРИУМА разных лет с их собственными сольными проектами, что должно было доказать правильность тезиса, вынесенного в заголовок. Такой концерт прошел в клубе «Спартак» 29 июня 2001 года и оказался последним для этого вскоре сгоревшего чуть ли не дотла клуба, на сцене которого Дюша умер за год до того. Концерт был записан на аудио и снят на видео, но опять стал раритетом, не успев попасть на полки.

Дюшу несколько тревожила оценка его сольного творчества звездными и младшими коллегами. Вышедший в 2003 году трибьют «Мой друг музыкант», по-моему, все расставил на места. По крайней мере, Дюша точно был бы рад слышать свои песни в первых строчках радиочартов, пусть и не в собственном исполнении.

Дюша очень вдохновлялся новыми технологиями, форматами и идеями. Новое издание «Книги Флейтиста» одновременно выходит на разных носителях. Вы держите в руках традиционную бумажную версию. А очень скоро «Амфора-Медиа» выпускает аудиокнигу. Вместе с книгой впервые выйдут и все десять сольных Дюшиных альбомов.

Они выходят сразу в формате МР3, окончательно знаменуя если не смерть CD-формата, то его смещение в сторону винтажной и уходящей натуры.

Первые несколько лет после смерти Дюшино творчество было овеяно некоторым трагическим пафосом: его диски выпускали гламурные мейджоры, его книга вышла в крупном массовом издательстве (пусть и силами правильных людей), на концертах памяти выступали мега-рок-друзья, а передачи о нем показывали центральные ТВ-каналы. Самое время было превратить Дюшу в человека-фестиваль или человека-героя. Вряд ли Дюше бы это понравилось – он был человек несуетный и нетщеславный.

Я очень рада, что новым издателем Дюшиного творчества стала «Амфора», состоящая также из людей несуетных и нетщеславных, которым отдельная большая благодарность.

Анна Романова-Черниговская

От составителя

Вы держите в руках книгу, которой по всему не должно было быть.

Весной 1998 года некое издательство довольно неожиданно предложило мне написать книгу о группе «Аквариум», которую я всегда любила, а последние годы еще и была связана с ней семейными и профессиональными узами.

По независимым от заказчика и исполнителя причинам вместо книги родился мальчик Игнатий, которого, впрочем, нельзя было предъявить в издательстве. Из безвыходного положения был найден довольно наглый выход: книгу написал Дюша, неожиданно быстро поддавшийся на мои уговоры.

Он закончил писать 22 марта 1999 года, по иронии судьбы – в день рождения моей мамы. К сожалению, заказчик оказался несостоятелен, рукопись так и не была опубликована.

В преддверии месяцами ожидаемого тиража Дюша отдал фрагмент в журнал «СПб Собака.ru». Этот номер пересек границу вечером 29 июня 2000 года. Даже эта публикация, имевшая все шансы стать прижизненной, оказалась посмертной.

Название «История АКВАРИУМА. Книга Флейтиста» – авторское. Оно определяет жанр повествования, в котором нет ни намека на автобиографию или свод воспоминаний.

Рассказывая о книге, Дюша всегда говорил, что у нее должен быть подзаголовок «История российского пьянства на примере одной отдельно взятой рок-группы».

И последнее. Книгу эту, что явствует из посвящения, автор адресовал младшему поколению детей «Аквариума» и его ближайших друзей, которые, как чувствовал Дюша, уже никогда не увидят эту группу на сцене во всем блеске и великолепии.

Анна Романова-Черниговская

Андрей «Дюша» Романов
История Аквариума. Книга флейтиста

Посвящается

Софье и Игнатию,

а также

Сергию и Екатерине

Вы сами создаете себе кумиров, от которых не можете откреститься! Гребенщикова придумали исключительно советские средства массовой информации. Потому что есть коллектив «Аквариум», коллектив людей, которые постоянно занимались чем-то одним, генерировали эту идею совместно.

Название «Аквариум» принадлежит скорее истории, чем настоящему. Это коллектив, с начала 70-х реально возникший и реально же просуществовавший до конца 80-х. Не многовато ли?

Из интервью с Дюшей Романовым[1]1
  Андрей Игоревич Романов – в просторечии «Дюша», автор этой книги. Музыкант группы весь ее жизненный период. Кое в чем автор, кое в чем соавтор Б. Б. Гребенщикова.


[Закрыть]

Интеллигентность подразумевает развитое чувство стыда…

Основная черта дворянской интеллигенции – занять независимую от правительства позицию…

Ю. Лотман. Из цикла телевизионных лекций

Ввязываясь в историю написания этой короткой книги, я понимаю, что многое из того, что хочу, написать просто не смогу в силу ограниченности книжного пространства и времени, отведенного на написание этого опуса. Так что события, которым досталось место в этих листах, просто баловни судьбы. И да простит меня не сказанное здесь! Обидно другое, что я не смогу упомянуть многих из тех, кто зримо и незримо участвовал в описываемых событиях.

Некоторые фактологические и временны́е несоответствия, на взгляд ревнительного историографа «Аквариума», не следует принимать близко к сердцу – я просто так хочу, и все тут! На учебник по истории этот опус не претендует, а значит, истина кроется между строк, а не в каждом конкретном факте. Ищите ее, истину, в тишине и покое…

Прошу не засчитывать мне это как мемуары, а посмотреть на все с евангелистской точки зрения и принять написанное за выборочное краткое жизнеописание одного объективного процесса, творившегося во второй половине последнего столетия уходящего тысячелетия.

Оставим ему эту книжку, как и то, что в ней описано…

Теорема о Птице, Сжегшей Землю: «Три равно восьми!»

Конечно, это может показаться абсурдным, но, с моей точки зрения, свое начало «Аквариум» берет с берегов реки Сестры. Причем с той ее части, которая находилась на территории Финляндии и была так беззаветно возвращена или отдана, если хотите, самим Ульяновым еще в 1918 году финнам, а затем временно возвращена под территорию пионерского лагеря Всероссийского театрального общества (ВТО). Из года в год в периоды между весной и осенью территория сия обычно осваивалась молодой наследной порослью театральной общественности Ленинграда.

Наш исторический момент обуславливался границами пионерского лета 1969 года и с точки зрения мировой истории для этих «исконно псковских» земель особого интереса не представлял, если не учитывать отличную погоду, а значит, и общее хорошее настроение. Кто знает, о чем мечтал, что придумывал и вообще что думал о себе и о своем предстоящем каждый из будущих создателей группы «Аквариум», и это ли в конечном итоге важно? Просто уже подходило время, когда нечто подобное должно было появиться.

Из репродукторов каждое утро в воскресенье в 9.15 пели веселые песни и рассказывали анекдоты в программе «С добрым утром!». Beatles намеревались в начале осени выпустить уже записанный «Abbey Road». Израильтяне уже который год расхлебывали преимущества семидневной войны, а СССР стоял в этой связи на пороге невиданной эмиграции, где даже «друг степей – калмык» при определенном усердии мог стать коренным евреем и отправиться обустраивать Голанские высоты. Это было время всеобщей подготовки всего и ко всему. СССР двигался к «застою», а художники к «газа-невской» культуре.

Из репродукторов неслись игривые: «Я пушистый маленький котенок…» и «Трус не играет в хоккей…», а совсем молодые Алексей Хвостенко и Анри Волохонский[2]2
  Алексей Хвостенко и Анри Волохонский – блестящие русские поэты второй половины ХХ столетия, периода третьей эмиграции. Ныне жители мира.


[Закрыть] писали «Над небом голубым…» и «Хочу лежать с любимой рядом…». Модникам и стилягам дружинники в «пунктах охраны правопорядка» резали ножницами узкие брюки и джинсы, а отчаянные меломаны на «галере» торговали Rolling Stones и Beatles на «костях».

Советские телеобозреватели, пользуясь элементарной непросвещенностью своих редакторов, умудрялись делать музыкальные заставки к своим программам из «It’s been a hard days night» и «She loves you», а дети в пионерских лагерях хором пели «Анаша, анаша, до чего ж ты хороша…», ни на секунду не догадываясь, что же это такое.

Это было забавное время наивных открытий и осознания самого себя, без чего, наверное, человек не мог по-настоящему жить и думать… Это был официальный конец хрущевской «оттепели» и начало долгого сна, за время которого и произошли все описываемые ниже события.

Это было время, в которое просто не мог не появиться на свет этот странный младенец под странным именем «Аквариум». Тогда, в 1969 году, о нем еще не помышляли, но его появление уже начинало определяться последующими событиями.

Конец июля месяца. Финский берег реки Сестры. «Стереофоническая труба» (которую помнят и Андрей Ургант[3]3
  Андрей Ургант – ныне драматический артист, приятнейший человек в мире искусств.


[Закрыть], и Борис Гребенщиков[4]4
  Борис Борисович Гребенщиков – причина многих интересных событий последней четверти ХХ столетия.


[Закрыть], и ваш покорный слуга, и еще несколько парубков из старших отрядов, потерпевших от тогдашнего предводителя пионерлагеря – Шнобеля[5]5
  Шнобель – прозвище директора пионерлагеря.


[Закрыть]), загадочные сигареты «ТУ-134» и уникальное для того времени умение брать аккорды на гитаре…

Те времена вообще отличались удивительным отношением к этому инструменту. В те годы музыкальная фабрика им. Луначарского выпускала шести– и семиструнные гитары в равном количестве, и это уже было проблемой.

Что выбрать или попросту – «С чего начать?».

Ну посудите сами – все предшественники, что были лет на десять старше и любили спеть что-нибудь про «Гражданку Никанорову» или про «Порвали парус, каюсь, каюсь, каюсь…», использовали исключительно семиструнку, и только малая часть квартирных певцов имела навык музицирования на шестиструнке. Вся страна ходила в бесконечный поход и у костра пела под семиструнку, наслаждаясь печеной картошкой и искрами на ветру… И никто и никак не мог ответить на вполне естественный вопрос: «А The Beatles на скольких струнах играют?»

Это сейчас по телевизору круглые сутки MTV, и количество струн можно подсчитать на экране телевизора. А тогда не было никакой информации, кроме как о пленумах Политбюро и заседаниях Секретариата Правления Союза композиторов.

Но даже они, эти светила-композиторы, не могли тогда с уверенностью ответить на такой серьезный концептуальный вопрос. Так что даже в подобной мелочи приходилось надеяться только на свою интуицию.

А вот она-то как раз чаще всего и не подводила!

Выбор был сделан уже тогда! В руках появилась шестиструнка, которая, наверное, и определила все, что впоследствии пришлось делать. Она вынесла нас за рамки обычного романса и ленивого томления за рюмкой водки. Этот выбор дал силы не замерзнуть в лесу самодеятельной песни и спас от «тающих и гаснущих свечей» в том количестве, в котором они могли бы прилипнуть к еще не до конца сформировавшимся юношеским умам.

Хотя, если быть справедливым, – то, что случилось, случилось бы и без шестиструнки, но, видимо, чуть иначе и, наверное, несколько позднее, чем этому следовало бы произойти…

…Ну а сейчас Борис брал аккорды на гитаре и пел что-то загадочное из ежедневного репертуара для прилежного учащегося 239-й математической школы города Ленинграда. В те летние, милые, теплые дни это было нечто типа:

 
Мы приехали в колхоз, весь колхоз молчал,
Только председатель нас приветствием встречал,
А приветствие простое, прямо слово золотое:
«Мать вашу за ногу, куда вас занесло?
Вы приехали работать!» –
«Мы приехали работать?» –
«Мать вашу за ногу! По первое число!»
 

Прелесть подобных песен заключалась в том, что их припевная часть была доступна всем. И даже толком не имеющие слуха люди могли лихо подпевать, ну а те, кто мог и хотел блеснуть исполнительским умением, всегда мог в припевной части спеть и второй голос, превращая жизнь соседей по дому, где эта песня исполнялась, из чистого ада в относительно гармоничный вертеп.

«Мать вашу за ногу!» – неслось из ленинградских окон.

Вообще о вечеринках того времени надо рассказывать особо. Пели тогда везде. В каждом доме была гитара. При необходимости семиструнка переделывалась в шестиструнку – и дело шло. Не в буквальном смысле переделывалась, а просто перестраивалась из обыкновенного арпеджио семи на более сложный звукоряд шести струн.

В те времена гитара еще не рассматривалась как объект извлечения высоких энергий, в цене был текст и сам голос, который чаще и являлся достаточным для абсолютного равновесия с окружающим.

Люди особенно никуда не спешили, да и спешить толком было некуда. «Железный занавес» жестко определял границы пространства передвижения, а перспектива «светлого будущего» со сторублевым заработком и пожизненной должностью «младшего научного сотрудника» давала право до дыр зачитывать «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких и ждать «счастья каждому, даром и чтоб никто не ушел обиженным…».

Короче, из года в год по принципу – стрелять друг у друга «трешку» или «пятерку» от аванса до получки…

Так что пение под гитару было занятием столь необходимым и желанным, что могло порой затмить блеск граненого стакана в руках поющих и даже в какой-то степени изысканность математических коллизий «13», «33», «72» и «777» портвейнов. Хотя одно другому никогда и не мешало, скорее наоборот – придавало банальной «оттяжке» налет гурманства.

Не могу сказать точно почему, но основным местом для начала пения чаще всего служила какая-нибудь раковина на кухне, точнее пространство под ней, откуда и начинался кухонный концерт. Народ рассаживался рядом на полу и слушал. И какие это были зрители! Не знаю, в чем дело, может быть, напитки тогда были мягче и натуральнее или закуска шла без «консервантов», только миролюбивое качание в такт любой песне «не будило чудовищ» и умиротворяло самых активных, без всякой «травы»…. Да и слова-то такого «трава» – не существовало….

Woodstock еще только должен был вот-вот случиться. Все хиппи Америки еще только собирались в дальнюю дорогу, а выражение «Are you groovy?» только готовилось завоевать весь мир или хотя бы соответствовать тому, что мы впоследствии под этим подразумевали. Короче, весь набор словесной и жестовой символики только собирался перепрыгнуть через забор «железного занавеса», а нам только предстояло узнать, что есть еще что-то на земном шаре помимо Тамбова и Люберец…

В те давние времена уже имевшие представление о джинсах граждане еще и не догадывались, что уже скоро в угоду моде им придется носить эти самые джинсы рваными, на манер «последнего писка»; мальчикам отращивать волосы до такой неприличной длины, что военрукам и руководителям военных кафедр по ночам будет сниться все мужское население страны, аккуратненько подстриженное и направленное в армию для прохождения дальнейшего планового подстригания и бритья усов… Да и вообще, ссылка в армию как основной метод работы с молодым мужским населением еще только набирала обороты….

Иногда доходило до полного абсурда – мальчишки стремились получить «высшее образование» (обучение давало отсрочку) порой лишь как средство туда (в армию) не идти.

Эталоном красоты уже скоро станут расклешенные брюки и джинсовые куртки, а власти начнут бояться, что за эту ветошь их народ «и родину продаст».

Или продал?

Так порой казалось тем многочисленным ее представителям, не занятым в сфере производства, которые отвечали за всеобщую идеологию и цепкий порядок.

Вообще, в места скопления народа в большей степени ходили как раз эти самые его правофланговые представители, а не народ сам по себе. Народу было интересно потанцевать и оттянуться с девушкой. Правый же фланг занимал наблюдательную позицию и посматривал друг за другом и вообще, как бы кто чего не сделал!

А если случалось что-то не совсем понятное, то немедля бежал докладывать куда и кому надо, что там-то и там-то, тот-то и тот-то или те-то и те-то то-то сказали, сделали, поставили, спели, нарисовали, подумали или собираются предпринять…

И так здорово это в масштабе всей страны происходило, что говорить, думать, делать самим толком ничего было нельзя – могли заинтересоваться и не понять…

А вот если тебя не поняли, то это и был, пожалуй, самый страшный грех. Надо делать все просто и понятно, уж во всяком случае для проверяющего…

Да вспомните любого милиционера, от которого вы чего-то хотите или вам надо ему что-то объяснить. Первое, что он вам скажет в ответ, будет обязательно: «Не понял!!!»

И не пытайтесь повторить вопрос, ответ будет идеально схож с первым: «Не понял!!!»

И ваше счастье, если за этим «Не понял!!!» не прилетит дубинка…

Так вот, чтобы такого не происходило, в те далекие шестидесятые и семидесятые люди стали привыкать все делать так, чтоб этот вопрос вообще никогда не возникал…

И сотворилось прекрасное общество довольных всем и всегда!

Но были редкие представители городских джунглей, которые умудрялись на этот стиль жизни не обращать внимания. Они видели себя и себе подобных в некоем абстрактном пространстве, одновременно находящемся здесь и нигде, которое они ощущали и конкретные границы которого могли определить только сами.

И вот в какой-то момент пришло время не только заполнять и оттенять его собой, но определить его именем. Потребовалось обозначить, а вернее, дать точное название, по которому можно было бы его легко найти в холоде Северной Пальмиры. Нужно было им утолить свою жажду.

И такое имя появилось, это был – Rock-n-roll[6]6
  Rock-n-roll – направление в музыке второй половины ХХ столетия, использованное советской идеологией для создания образа врага, а в социальном аспекте подарившее России «поколение дворников и сторожей». Детей этим словом уже не пугают.


[Закрыть]!!!

…Вот тогда и возникла легенда появления «Аквариума». Ни «колом времени» до, ни «колом времени» после.

Благодаря феномену Beatles и всему, что за этим последовало, у многих появилась надежда на то, что в жизни все же многое может меняться, а значит, появляется смысл в ее исследовании.

Beatles пели песни, и многие хотели делать это так же, как они, или хотя бы очень похоже… Ах, это сладкое время подражаний! Как быстро оно проходит, и вот уже надо делать что-то дальше, делать свое, делать непохожее, а то и попросту новое… Да кто об этом задумывается в годы молодые?

Тогда-то Борис и Джордж[7]7
  Борис Борисович Гребенщиков и Анатолий Августович Гуницкий – создатели большого культурологического прецедента в истории современной российской культуры.


[Закрыть] что-то затеяли. И из этого «что-то» немедля появилась группа. Долгих страданий на предмет названия группы не было. Понадобилось всего несколько дней. Это сейчас, спустя годы, музыканты подолгу собирают аппарат, репетируют, что-то записывают и только после этого с робостью ворон заявляют о том, что появилась на свет новая группа. Тогда было достаточно двух вещей:

1. Желания!

2. Названия!

Все! Остальное прикладывалось само…

Последняя версия возникновения мифа под названием «Аквариум» такова – будущий математик и социолог Борис Гребенщиков, прогуливаясь со своим дворовым приятелем, будущим врачом Анатолием Гуницким, меж двух скамеек по улице Бухарестской, пришел к выводу, что иначе как «Аквариумом» в своей будущей музыкальной карьере они называться не хотят.

Случилось это в 1972 году.

На тот момент для жителей Ленинграда, что интересовались музыкой, не было больших возможностей удовлетворить свою страсть. Всего две программы телевидения на черно-белом экране могли подкармливать стандартный зрительский интерес лишь где-то с 16.00 до 21.00. Радио, конечно, пело с утра до ночи, но было скучным, как газетная передовица. В Кировский театр и Филармонию билетов было не достать.

Короче, музыкальному подростку можно было только ходить на музыкальные среды в Союз композиторов к Абраму Григорьевичу Юсфину[8]8
  Абрам Григорьевич Юсфин – член Союза композиторов, музыковед. В те годы проводил в помещении Дома композиторов лекции о симфонической музыке для молодежи и других желающих. Случалось это по средам.


[Закрыть] или забежать в «Молоток» на танцы. Ну и, конечно не обойти своим вниманием Клуб любителей музыки, что возник на факультете прикладной математики ЛГУ в территориях, ограниченных акваторией реки Невы, Песками и владениями Смольного института, большей частью с семнадцатого года абонированными под партийные «номера».

Именно там, в Клубе любителей музыки, Анатолием Августовичем Гуницким впервые были обнародованы тезисы о гастрономической ипостаси любой поп-музыки[9]9
  Имеется в виду открытая А. А. Гуницким прямая зависимость между определенными эстрадными музыкально развлекательными жанрами и пищеварением в целом. До сих пор исследования не опубликованы.


[Закрыть]. В них конкретизировались некоторые особенности процессов пищеварения в свете творчества некоторых музыкальных ансамблей и их влияния на «человека слушающего» в разных бытовых ситуациях, как то: завтрак, обед, ужин.

Теория имеет своих последователей и по сей день.

Надо отдельно сказать, что в то время слово «pop» носило авангардистский оттенок и считалось элитным. В конечном итоге те же самые The Beatles в лексике шестидесятых-семидесятых скорее назывались поп-группой, чем рок-н-ролльной. Играли они рок-н-ролл, но само понятие «рок-н-ролл» тогда было исключительно стилевое.

Слово «рор» ворвалось тогда во всемирный лексикон из художественных салонов и быстро становилось понятием культурологическим. Не отставала в этом направлении и музыка. Играешь Chuck Berry – ты рок-н-ролльщик, не играешь – эстрада! Или культурнее – «рор».

С 1967 года The Beatles вообще не играли концертов, а только записывались. И называли их современники за это «поп-звездами», как это ни удивительно.

Любимым делом для настоящего любителя музыки тогда было посещение «сейшенов». Вот настоящее слово в лексиконе!

Студенческие вечеринки, предназначенные в то время для танцев, превращались музыкантами, приглашенными туда, в это самое слово – «сейшн».

Да какие там танцы? Туда ходили истинные «фаны». Не танцевать, а слушать!

«Санкт-Петербург», «Аргонавты», «Зеленые муравьи», «Q-69»…

Для всех будущих участников «Аквариума» период с 1971 по 1973 годы был весьма выразителен.

В те годы чаще всего начать играть в какой-то группе можно было только после того, как у человека появлялась электрогитара. Собственная электрогитара… Или барабаны. Их надо было купить. Или сделать самому. И это становилось вопросом «всей жизни».

На собственном примере могу сказать, что, будучи еще школьником, летом 1972 года ездил с тогдашним Бориным университетским курсом математиков в стройотряд зарабатывать деньги на электроорган.

Веселое было лето, но не о нем речь!

Органа я тогда не купил…

Настоящих инструментов, как можно догадаться, настоящих по большому счету, в магазинах еще не было. И создавались они народными умельцами.

Чаще же их делали себе сами музыканты.

Простые акустические гитары фабрики им. Луначарского по 7.50 р., 9.50 р., 11.50 р. и 13.50 р. переделывались в электрические. Многие делали «звукосниматели» сами, но вскоре в продаже появились «заводские» по 9 р. Вообще, всенародное «выпиливание» досок и создание диковинных и с виду, и по звуку инструментов было повсеместным.

Если Великобритания вошла в историю всемирным феноменом «битломании», то Россия, без сомнения, претендовала бы в этом списке на номинацию – «гитаромания». (Да простят меня Les Paul и Gibson.)

Двух джентльменов, Анатолия Гуницкого и Бориса Гребенщикова, этот вопрос не особо интересовал, поскольку самой концепции создания группы им было вполне достаточно, а вот Михаил Файнштейн[10]10
  Михаил Борисович Файнштейн (Фан) – постоянный басист «А» с 1973 по 1983 год. Бессменный директор и перкуссионист. Никогда не покидал группы, вплоть до ухода «А» в историю в 1991 году.


[Закрыть] пришел в группу уже со своим инструментом и вполне сформировавшимся музыкантом. Он не только умел играть на басу, но и по-настоящему мог «рубиться» от этой своей деятельности. Что я имею в виду? А вот что.

Времена тогда стояли уникальные.

«Поющие гитары», например, выступая на концертах, не имели права не только как-то двигаться в такт своей музыке, но и даже перемещаться по сцене. За каждым музыкантом как бы закреплялось его положение в пространстве, далее которого он находиться не имел права. Вольности грозили увольнением с работы. Да и вообще, гитару нужно было держать «правильно», петь в микрофон с серьезным лицом, а стрижку иметь короткую или модельную на манер Муслима Магомаева[11]11
  Муслим Магомаев – эстрадный певец. Секс символ эпохи «покорения космоса».


[Закрыть].

«Фуз» и «квак»[12]12
  «Фуз» и «квак» – наиболее характерные звуковые эффекты на манер Jimi Hendrix.


[Закрыть] не допускались в приказном порядке. Как это можно искажать суть вещей!

Так что если учесть, что Джорджа из-за барабанов было не видно, Боря был так увлечен пением и игрой на гитаре, что и улыбаться-то времени не было, то Михаил заполнял собой все остальное эмоциональное пространство сцены. Не удивительно, что уже очень скоро он стал «секс-символом» коллектива. Но не будем об этом особо…

Основное действо 1972–1973 годов в истории «Аквариума» происходило на сцене большого зала, что был в бельэтаже тогдашнего факультета прикладной математики процессов управления, куда Борис удачно поступил после школы. Конкретно это место было за сценой и представляло большую комнату, забитую динамиками, ящиками для них, чем-то напоминающим усилители, с картинками по стенам с характерным для того времени содержанием типа – „Аквариум“ in barocco rock».

Находиться в этой комнате было не только познавательно, но и приятно, потому что она излучала настроение музицирования. Вокруг кипел учебный процесс, а внутри нее было свободно и легко. К тому же все, чему она становилась свидетелем, не имело ничего общего ни со студенческой самодеятельностью, ни с городской жизнью тех лет. В любое время дня там можно было застать кого-то из своих. Это были или Боря с Маратом[13]13
  Марат Айрапетян – первый аппаратчик, звукорежиссер и первый «аквариумозаписывавший» человек во Вселенной. Истинный джентльмен. Теперь – житель Еревана.


[Закрыть] из факультетских, или Джордж с Михаилом.

Правда, меня туда первое время приносило совсем по другому поводу. Я вместе еще с одним студентом-математиком Лешей Карповичем[14]14
  Алексей Карпович – тогда студент факультета прикладной математики и процессов управления ЛГУ.


[Закрыть] являл собою другую группу, что пыталась так же появиться на свет, как и «Аквариум». Имя у нее было чуть более загадочным – «Странно растущие деревья», но, видимо, именно по этой причине группа и прошла мимо истории, так и не успев толком ничего натворить.

Зато этим «Странно растущим деревьям» можно сказать отдельное спасибо – именно оттуда я и был украден в «Аквариум».

Украден!

Первоначально этот зал стал репетиционной ареной для всех нас, но как бы в отдельных, независимых плоскостях. Что нами всеми руководило? Да бог его знает. Желание делать первые шаги без чьих-либо комментариев и подсказок…

С этой высокой трибуны играли те самые «Аргонавты» и «Санкт-Петербург», да мало ли кто мог в то время там оказаться – ведь актовый зал любого вуза по сути дела был первой площадкой, на которую могли тогда выйти и сыграть все, кто хотел и мог. Вот на нее взгромоздились и мы.

Я со своими «Странно растущими деревьями» и Боря с Джорджем и Михаилом со своим «Аквариумом». Но на тот момент ситуация сложилась вот какая – у меня был только барабанщик и страстное желание петь свои песни хоть только под фортепиано с барабанами, а в «Аквариуме» барабанщик уже был, но в какой-то момент пропал пианист… Плюс к тому «Аквариуму» предстоял концерт, а мне еще нет…

И вот тут все и началось!..

Точнее, мое время «Странно растущих деревьев» кончилось – и началось мое время «Аквариума».

Время проведения того концерта, кроме приблизительно осени 1973-го, установить практически нет никакой возможности. Место проведения – факультет ПМ-ПУ Ленинградского университета. Географическое положение – Пески.

Странное дело, но в серьезно потерпевшей от войн и строительства нового общества стране, где деньги на выдачу зарплаты были, только это зарплатой нельзя было считать, – в каждом клубе и каждом Доме культуры на сценах стояли рояли. Скажу более того – очень часто Steinway. Порой даже по две штуки! Не помню сейчас, что за инструмент был на факультете, может, это было простое пианино «Красный Октябрь», только ясно одно – любому пианисту играть было на чем! Только подзвучь! Если нет гитары – ты вроде и не гитарист вовсе, а вот пианино было всегда! Так что Россия того времени была ну если не страной Джими Хендриксов, то хотя бы страной Джерри Ли Льюисов!

После того концерта осталось самое правильное впечатление, какое только может сложиться у начинающего рок-пианиста – ты лупишь по клавишам как сумасшедший, а тебя все равно никто не слышит, даже ты сам! Радует одно – точно такое же ощущение было и у Elton John от его первых выступлений со своими песнями.

Из программы лучше всего помню как раз не нашу песню, а «Woodstock» Joni Mitchell. Эта песня стала потом на длительное время тем безотказным, берущим любую гору паровозом, что вытягивала на манер «Рок-н-ролл мертв» впоследствии любой концерт.

Но о «Woodstock» чуть подробнее. Читателю необходимо понимать, что именно тогда было модно. В начале семидесятых короткий всплеск моды на русскоязычные песни сменяет вновь тяга к англоязычности исполняемого. Лютовала одно время группа «Земляне» (не Киселева, а Мясникова[15]15
  Киселев, Мясников – почитатели Deep Purple, по разному и в разное время проявлявшие свою страсть к этой группе.


[Закрыть]), которая первая в стране один в один исполняла «Smoke on the water» и «Space tracking». На их фоне песни про «Гранитную плиту» уже не звучали, зато «Woodstock» перешибал любой «Child in time»!

Итак, к этому концерту окончательно сформировался основной состав, участники которого на всю оставшуюся жизнь станут самим понятием «Аквариума»: это Борис Гребенщиков, Анатолий Гуницкий, Михаил Файнштейн и ваш покорный слуга, Андрей Романов. Чуть позже произойдет корректировка в сторону Всеволода Гаккеля, но это будет в 1975 году…

Да простят меня Валера Обогрелов, Цацаниди, Миша Воробьев, Вадик Васильев[16]16
  Валера Обогрелов – аппарат, Цацаниди, Миша Воробьев – бас, Вадик Васильев – фортепиано.


[Закрыть] за умолчание в их адрес, но все, что было связано с ними, происходило до моего отправления в это увлекательное мистическое путешествие, и поэтому я не касаюсь событий, происходивших до 1973 года.

Я сам играл до «Странно растущих деревьев» с Сашей Ляпиным[17]17
  Александр Ляпин – самый замечательный в России исследователь гитарных добродетелей. Искушеннейший укротитель таинств Fender Stratocaster и Gibson Les Paul.


[Закрыть] совсем в другой группе и совершенно в другом месте. И началось это задолго до описываемых событий, и расскажу я об этом как-нибудь в другой книге…

Когда-нибудь…

Но вернемся опять в ту комнату за сценой, в которой желаемое превращалось в действительное. Желание нравиться – необходимое для рок-человека свойство. Каждый ищет в этом направлении свои пути и, конечно же, находит. Но для кого это «колокольчик на штанах», а кому и трудные рок-н-рольные будни.

Для «Аквариума» это были постоянные репетиции. Чаще всего они происходили по воскресеньям, когда на факультете не было занятий, да и весь город никуда не спешил. После того как к своему «пятидесятилетию» советская власть подарила своему народу два выходных взамен одного и «по просьбам трудящихся» промтоварные магазины, все, как один, перестали работать в последний день недели – воскресенье, город в утренние воскресные часы был пуст, как в фильмах Бергмана. От этого настроение, с которым господа музыканты являлись на репетиции, было отменно таинственным и каждый раз обещало явить миру не мышь, но зверя…