Текст книги "Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев"

Вскоре на берег реки были доставлены четыре орудия. Скобелев установил их на площадке, которую занимали казанцы, и сейчас же русские пушки начали громить заречный редут. Это значительно облегчило путь наступавшим. Один из русских снарядов взорвался внутри редута. Его окутали облака черного дыма, показались было языки пламени, но турки быстро успели потушить пожар. Однако Скобелев воспользовался недолгим ослаблением неприятельского огня и занял Ловчу третьим батальоном казанцев.

В это время Калужский и Либавский полки подошли к берегу Осмы несколько западнее городка. К изнемогавшим уже на Осме стрелкам Добровольского и примкнувшей к ним сводной гвардейской полуроте подоспел на помощь Ревельский полк, и благодаря этому русским удалось удержать берег.

Бой близился к концу. Ловча была уже почти в руках русских, оставалось только взять позиции за Осмой и довершить победу. Как-то само собой вышло, что руководство боем перешло к Скобелеву, и Михаил Дмитриевич мастерски воспользовался этим. Он не стал спешить с переправой, а собрал к себе все, какие только было возможно, войска. Был уже на исходе третий час дня. Солнце жгло невыносимо. Но теперь мало кто обращал внимание на зной, на жажду, на усталость. Все – и солдаты, и офицеры горели желанием поскорее покончить с Ловчей, сломить последний оплот турок на берегу Осмы. Слышался барабанный бой, разливистые звуки труб кавалеристов. Семнадцать батальонов и одиннадцать эскадронов и сотен собралось под командой Скобелева, и, дав людям немного отдохнуть, генерал кинул их за Осму.

Невиданное зрелище представляли атакующие. Впереди шли с развернутыми знаменами и музыкантами калужцы и либавцы, справа, рота за ротой, вступали в бой ревельцы, слева – казанские роты. Турецкий редут обратился в адскую машину, посылавшую навстречу наступавшим тысячи смертей. Ружейные выстрелы трещали с такой скоростью, что звуки их были похожи на удары множества молотков. Но этот свинцовый град не останавливал героев. Осма преградила им путь, они пошли вброд через реку. Эстляндский полк дрогнул. Скобелев прибегнул тут же к испытанному приему: он заставил полк под градом турецких пуль проделать ружейные приемы, и оробевшие было люди успокоились, пришли в себя и, ободренные генералом, двинулись вперед.

Скобелев уже опередил их. Его знамя появлялось в самых опасных местах. Перед редутом находилось турецкое кладбище с памятниками усопшим. Михаил Дмитриевич обращал внимание на них уже подбегавших солдат. Прячась за камни, они продвигались к редуту, не замечаемые его защитниками, которые все свое внимание сосредоточили на подходившие полки. Повторилось то же, что было на Рыжей горе. Калужцы, либавцы, ревельцы, сохраняя фронт, ударили на редут, и в это время в тылу турок вдруг загремело «ура». Крохотная кучка человек в пятьдесят, успела подобраться незаметно и тоже, произведя переполох своим внезапным нападением, с безумной дерзостью кинулась на редут с той стороны, откуда турки никак не могли ожидать русских. На помощь туркам кинулся было последний их резерв, стоявший у Плевненского шоссе, но он попал под сабли кавказских казаков. И в это время редут был взят.

Противник обратился в бегство. Его до темноты преследовали казаки. Весь турецкий отряд, оборонявший Ловчу, был уничтожен или рассеян.

Радость Скобелева была велика, и за нею временно забывалась кровавая действительность, а она била, в глаза. Везде на вражеских позициях виднелись следы отчаянной борьбы. По северному скату высоты лежала масса турок, обезображенных действием нашей артиллерии; в долине чернели многочисленные жертвы, павшие под шашками кавказцев. Редут представлял кровавое зрелище: трупы турок и русских лежали вперемешку. В особенности ими был набит юго-западный угол редута. По скату бруствера лежали русские храбрецы, первыми пролагавшие путь. К югу от редута стонали сотни раненых.

Турецкие шалаши горели на позиции, по запасам соломы огонь пробирался к пороховому погребу. Приказано было тушить его, и солдаты так же самоотверженно бросились тушить пламя, ожидая ежеминутно взрыва, как несколько минут ранее лезли вперед под градом турецких пуль[67]67
  См.: Куропаткин А. Н. Указ. соч. С. 183–184.


[Закрыть].

6

После взятия Ловчи русско-румынские войска приготовились к третьему штурму Плевны. Намечалось двинуть на город Западный отряд, в котором насчитывалось около 52 тыс. русских и 32 тыс. румынских воинов, а также 424 орудия. Армия Османа-паши, оборонявшая Плевну, насчитывала около 32 тыс. человек и 70 орудий. Турки занимали хорошо оборудованные редуты и траншеи, подступы к которым находились под перекрестным ружейным и артиллерийским огнем.

Как показал опыт предыдущих атак Плевны, без предварительного подавления турецкой обороны взять город невозможно. Поэтому было решено провести усиленный обстрел неприятельских укреплений, а затем идти на приступ.

Согласно диспозиции румынские войска с частью сил 9-го корпуса (1-я бригада 5-й пехотной дивизии) должны были наносить удар с северо-востока, имея в виду захват Гривицких редутов противника. Войска 4-го корпуса получили задачу наступать на Плевну с юго-востока, направляя основные усилия на овладение редутом Омар-бей-табия. Отряду генерала М. Д. Скобелева, выделенному из состава войск, находившихся под командованием А. К. Имеретинского, было приказано атаковать неприятеля с юга[68]68
  См.: Русско-турецкая война 1877–1878 гг. С. 141.


[Закрыть].

В 6 часов 26 августа (7 сентября) началась артиллерийская подготовка штурма, которая продолжалась четыре дня. Но войска в это время не бездействовали. 27 августа (8 сентября) румыны захватили передовую траншею турок перед их укреплениями у Гривицы. Отряд генерала М. Д. Скобелева занял два гребня Зеленых гор на южных подступах Плевны. Вот как это было.

Возглавляемые М. Д. Скобелевым Калужский, Эстляндский полки, 9-й и 11-й стрелковые батальоны, пять батарей и три сотни казаков сначала захватили деревушку Брестовац и первый гребень Зеленых гор, не занятые турками.

Под грохот обстреливающих Плевну русских батарей и ответную пальбу противника Скобелев атаковал позиции противника на Зеленых горах 29 августа (10 сентября).

Михаил Дмитриевич вместе со своим другом по Туркестану А. Н. Куропаткиным находился около калужцев. Полк шел и теперь спокойно, отчетливо, словно на смотровом поле, а не под вражескими выстрелами. В боевой его линии было два батальона, в резерве – третий. Эстляндцы оставались в общем резерве у деревушки Брестовац. Вел калужцев их молодой пылкий командир полковник К. Ю. Эльжановский. Скобелев все время с опасением посматривал на него. Он хорошо знал, что часто личная храбрость увлекает людей дальше, чем следует, и побаивался, как бы Эльжановский не испортил всего дела.

Скобелев намеревался в этот день овладеть только вторым гребнем, уверенный в том, что его незначительному отряду не по силам атаковать другие турецкие позиции. А лицо удальца командира полка так и горело боевым воодушевлением; видно было, что он с нетерпением ждет момента, когда генерал отпустит его одного вперед.

Калужцам при наступлении требовалось пройти менее полукилометра под огнем турок, засевших в виноградниках серединного гребня. Взбираться на гребень приходилось, тоже продираясь среди кустарников и виноградных лоз. Турки так и сыпали пулями, но линии наступавших были разрежены, и потери оказались при переходе через обстреливаемое пространство незначительными.

Скобелев просил Эльжановского идти с резервом, а не при боевой линии, но удалец, охваченный боевым жаром, скоро забыл об этом и очутился впереди калужцев. Быстро взлетали смельчаки на вершину гребня и штыками сбросили с него турок. Но успех был мнимый. На калужцев посыпались пули с третьего гребня. Солдаты легли и пробовали отстреливаться, но с их стороны огонь был вялый, нерешительный, Скобелев приказал им окопаться и укрепиться, как только серединный гребень будет занят. Это не было сделано, и турецкие пули так и вырывали все новые и новые жертвы. Как на грех, среди калужцев было много новичков-солдат, еще не побывавших в боях. Нервы их не выдерживали постоянного ружейного треска, а тут с высоты третьего гребня поползли вниз турки.

– Вперед, штыками их! – раздалась совершенно неожиданно команда. Чья – это так и осталось неизвестным, но приказание произвело совсем неожиданный эффект.

Несколько солдат вскочили с земли и, громко крича «ура», со штыками наперевес кинулись на спустившиеся уже в лощину турецкие массы. Кинувшихся было всего несколько, но вслед за ними бросились, как обезумевшие, все два батальона. Напрасно офицеры приказывали остановиться – живой ураган увлек их вперед. Эльжановский был тяжело контужен и не мог распоряжаться боем. Солдаты мчались вперед вихрем. Пули, сыпавшиеся как горох на них, никого не останавливали. В кого попадали они, тот падал, если был тяжело ранен, Остававшиеся на ногах мчались вперед. Страшно ударили они по туркам. Те не ожидали этого удара и, пораженные им, бросились назад. Калужцы погнали турок и перемещались с ними, поражая огнем на бегу. Встретившиеся на вершине гребня турки были смяты, сброшены этим живым вихрем. Но и тут калужцы не остановились. Они скатились за третий гребень и кучками по пятнадцати-двадцати человек неслись уже к окутанным пороховым дымом редутам, встречавших их губительным огнем. Напрасно Скобелев слал офицеров с приказанием возвратиться назад – остановить разгоряченных солдат было невозможно.

– Наши впереди, и мы туда же, – отвечали герои, случайно услыхавшие приказание.

Большинство даже не слышало его совсем. Казалось, ничто не могло остановить теперь калужцев. Их громили пушки с обоих редутов – с Кришина, с Омар-бей-табия, но они под этим перекрестным огнем ворвались в окружавшие редуты ложементы и застряли там. С трех сторон на них лилась – уже не град – сплошная река картечи. Смельчаки гибли и все-таки не уходили. Слева от Кришина на них налетели черкесы, и правофланговые все были изрублены. Справа Осман-паша выпускал табор за табором, дабы охватить живым кольцом этих героев-победителей. Только теперь, когда обстановка в ложементах и нападение черкесов охладило несколько боевой пыл уцелевших калужцев, они поняли, в какое страшное положение завлек их порыв.

Они оставили взятые ложементы и, преследуемые со всех сторон турками, начали отходить обратно. Рой пуль несся им вслед. Сзади наседали ожесточившиеся турки. С флангов то и дело наскакивали с диким гиканьем черкесы. Остатки смельчаков должны были с криком «ура» кидаться в штыки, чтобы отбрасывать беспощадных врагов. Иногда они останавливались, чтобы дать залп. Бой, начавшийся в четыре часа пополудни, занял все время до сумерек, и отходить калужцам пришлось уже в наступавшей предвечерней мгле. Они были уже в лощине перед третьим гребнем, когда слева перед ними вдруг обозначилась темная живая масса. Отступавшие приостановились, вскинули ружья, чтобы залпом ударить в наступавших.

– Не стрелять, свои! – раздался голос.

Калужцы опустили ружья, но в этот же момент по ним так и брызнул град пуль, и вслед за залпом раздалось радостное «алла» турок. Неприятели обманули отступавших смельчаков и подобрались к ним почти вплотную. Гибель уцелевших воинов полка была бы неизбежной, но, когда они уже готовились к последнему рукопашному бою, в темноте загремело совсем близко «ура». Это Скобелев выслал резервный калужский батальон спасать героев. Турки жестоко поплатились за свое вероломство. Подоспевший батальон всей мощью обрушился на них, а вызванные на гребень эстляндцы отбросили огнем преследовавших со стороны Плевны турок…

На третьем гребне удержаться оказалось невозможно. Зато на втором зеленогорцы успели утвердиться. Цель боя была достигнута, и за свое увлечение – изумительно-геройское, но безрассудное! – Калужский полк поплатился жестоко.

В этот день Зеленые горы обошлись России в 900 человек. Усталые до последней степени, голодные, потрясенные всем происшедшим брели, как попало оставшиеся в живых калужцы, не думая даже о равнении, о поддержании строевого порядка.

– Стой, ребята! – раздался около них молодой, звучный голос.

Солдаты остановились. Они и не заметили, как рядом очутился капитан А. Н. Куропаткин.

Он весело, даже шутливо заговорил с солдатами, ободрил их ласковыми словами, потом заставил построиться и сам повел к бивуаку.

– А пожалуй, ребята, и песню запоем? – как бы невзначай сказал Куропаткин ближайшему из солдат. – Не любит генерал, если молодцы без песен идут.

– Отчего не запеть? Запоем! – отвечал калужец, и над полем битвы полилась, смешиваясь с треском затихавшей перестрелки, удалая русская песня.

Так с песнями возвратился из-под самой Плевны растерзанный турецкими пулями славный Калужский полк[69]69
  См.: Красницкий А. И. Белый генерал (Повесть-хроника из жизни М.Д.Скобелева). СПб., 1904. С. 55–56.


[Закрыть].

В Плевне еще не смолкла стрельба. Со всех сторон оттуда доносились одиночные и залповые выстрелы. На Зеленых горах по всем направлениям шныряли казаки, подбирая раненых. Скобелев, Имеретинский и Паренсов в тесной болгарской избушке в Брестовце обсуждали события минувшего дня, составляли планы на будущее.

Завтра предстояло пойти на решительный приступ грозного оплота турецкой силы – Плевны.

7

Вероятно, за всю жизнь у Скобелева не было более яркого и патетического момента, чем атака Плевненских редутов в предпоследний день августа, и сейчас нельзя читать без волнения воспоминания очевидцев, полные высокого трагизма и внутренней силы. И чем короче описание этого боя, чем оно суше, тем сильнее выступает все напряжение подвига военачальника. «Я был до 30 августа молодым, а после 30 августа сделался стариком», – говорил Скобелев[70]70
  Цит. по: Кнорринг Н. Н. Указ. соч. С. 92.


[Закрыть].

Время штурма выбрали неудачно. Всю ночь на 30-е августа (11 сентября) шел ливень. Он сменился моросящим дождем. Почва размокла. Видимость была плохой. Штурм следовало отложить. Но это был день царских именин, и никто не осмелился сделать такое предложение.

В 6 часов 30-го началась бомбардировка Плевны. Густой туман застилал поле сражения и мешал ведению огня. Хорошо составленный план использования артиллерии в полной мере осуществить не удалось.

Штурм назначили на 15 часов намеренно: «легче будет удержать за собою занятые позиции, когда смеркнется», но совершенно забыли, что темнота может обратиться и против атакующих, это и случилось. Живая связь через ординарцев сделалась чрезвычайно затруднительной. Скобелев готовился к бою, как к судному дню: оделся в чистое. По его собственному признанию, он всегда думал, что теперь идет к смерти и что «на этот раз дело кончится худо». И если в бою он выказывал чудеса храбрости, то у него это было не слепое увлечение, а точный и тонкий расчет.

На правом фланге в 15 часов румынские войска пошли в атаку на два Гривицких редута, отстоявшие один от другого на 400 м. Неся большие потери от огня противника, румыны трижды атаковали укрепления, но успеха не имели. На помощь им пришла 1-я бригада 5-й пехотной дивизии под командованием генерал-лейтенанта М. В. Родионова. Воодушевленные присутствием русских войск, румынские солдаты и в четвертый раз бросились на штурм турецких редутов. Совместными действиями был занят Гривицкий редут № 1 – важный опорный пункт врага[71]71
  См.: Русско-турецкая война 1877–1878 гг. С. 142.


[Закрыть].

Попытка турок отбить редут была сорвана. Но союзные войска не развили успеха. Это позволило туркам принять меры к усилению обороны на этом направлении. «Гривицкий редут оставался за нами, – писал Д. А. Милютин, – но турки успели возвести против него новые укрепления, тогда как наши, засев в редут, во весь день ничего не сделали, чтобы прочно в нем утвердиться, и даже не ввезли в него артиллерию»[72]72
  Дневник Д. А. Милютина. Т. 2. С. 214.


[Закрыть].

Русские солдаты не раз спасали своих союзников. После неудачной атаки румынскими войсками Гривицкого редута № 2 во рву остались раненые румынские солдаты. Их стоны были услышаны русскими солдатами, занимавшими Гривицкий редут № 1. Унтер-офицер Ефрем Налетов, Кирилл Анисимов, ефрейтор Степан Муратов и рядовые Алексей Осетров и Яков Григоренко под сильным огнем противника подползли к турецкому редуту и вынесли раненых румын.

На центральном участке из-за недоразумения атака началась не в 15 часов, как определяла диспозиция, а около полудня. Наступавших встретили сильным огнем из редута Омар-бей-табия. Командование последовательно вводило в бой полк за полком. Русские, потеряв около 4,5 тыс. человек, так и не смогли добиться успеха. Причиной этого была неорганизованность наступления. Вместо удара сосредоточенными силами войска бросались в атаку по частям и легко уничтожались противником.

Более успешно развивались события только на левом фланге, где действовал отряд М. Д. Скобелева. Противник занимал позиции, которые начальник Западного отряда генерал П. Д. Зотов считал «стратегически-тактическим ключом» плевненского укрепленного лагеря. Они тянулись с юго-запада на северо-восток, от группы редутов в районе деревни Кришин до редутов Каванлык и Иса-Ага. Впереди позиции турки занимали третий гребень Зеленых гор. Главным объектом атаки Скобелев избрал редуты Каванлык и Иса-Ага, названные позднее его именем. На рассвете началась артиллерийская подготовка,

В пять с половиной часов утра с занятого турками третьего гребня Зеленых гор раздались первые выстрелы по донцам Чернозубова, карауливших турок на занятом накануне срединном гребне, и вслед за первыми выстрелами из Плевны показались таборы Османовой армии. Таборов было десять, и шли они смело, уверенно, не обращая внимания на русские пули. На срединный гребень взобрался не бывший накануне в бою Эстляндский полк. Он подоспел, когда турки перестраивались в боевые колонны. Теперь преимущества – возвышенности были на стороне русских, и эстляндцы встретили турок таким огнем, что те не выдержали и повернули обратно, спеша укрыться за высотами.

Скобелев воспользовался этим моментом и уехал в Богот с докладом о бое накануне, а турки тем временем выползли опять из Плевны и пошли на пролом по Ловчинскому шоссе. Из Кришина выскочили черкесы, но Михаил Дмитриевич успел вернуться и сам принялся распоряжаться боем.

Войска Скобелева успели обойти противника, но наступление свежих таборов было так стремительно, огонь из Кришина и с третьего гребня столь силен, что турки не остановились. Когда завязался бой в тылу турок вдруг раздался оглушительный удар и над Плевной взвилось огромное облако. Это русский снаряд попал в неприятельский пороховой погреб. Турки были ошеломлены взрывом, и русские погнали их обратно в Плевну.

Все-таки это был значительный успех. Зеленогорцы получили возможность отдохнуть. А кругом шел уже решительный штурм остальных позиций. Дождь усилился и перешел в ливень. Туман окутал Зеленые горы, а там полки, только что отбившие бешеные атаки турок, готовы сами перейти в наступление.

Верный своему правилу, что «битва – это пир для солдата», Скобелев собрался на этот кровавый бой, как на праздник. Он оделся в новый белый китель и свеженькое, с иголочки, генеральское пальто; борода расчесана, волосок к волоску, на две стороны; надушен, конь под ним был белый, голос его звучал весело, уверено. Глядя на генерала, бойцы позабыли о смертельной опасности, грозившей каждому из них.

– Здорово, богатыри! Здорово, молодцы ловчинские! – слышен среди солдатских рядов молодой, звучный голос «белого генерала». – Идем на турку прямо?!

И в ответ ему только и слышатся ласковые слова:

– Уж постараемся для тебя, родимый… Победим турку!

Между военачальником и воинами уже установилась тесная сердечная связь.

Теперь все сделают для Скобелева эти простые русские люди, сделают за всю его ласку, доброту к маленькому человеку.

А кругом так и надрываются, оглушительно грохоча, турецкие пушки. С Кришина и Омар-бей-табии стреляют без перерыва. Вдруг раздались стройные звуки военной музыки. Под марш полки 16-й дивизии пошли в атаку на третий гребень Зеленых гор. В еще более сгустившемся тумане раздалось богатырское «ура»: полки приветствовали, проходя, своего командира. Первым начал спускаться в лощину Владимирский полк, выделив вперед боевую и резервную цепи. Врага не видно, слышен только грохот и треск. Но скобелевцы шли на турок, и те не дожидаясь русских, спускались к ним навстречу.

Туман скрывал врагов друг от друга, и столкновение произошло совсем неожиданно. Владимирцы подались назад, турки кинулись к ним. Весь гребень был покрыт неприятелем в красных фесках. Словно кровавые волны переливались через гребень, неся с собою смерть и уничтожение. Владимирцы быстро пришли в себя. К ним подоспели 9-й и 10-й стрелковые батальоны, подходил Суздальский полк. Ружейный огонь остановил турок, и началась отчаянная перестрелка.

«Наибольший порядок был, по-видимому, в 1-м батальоне Владимирского полка, – вспоминал А. Н. Куропаткин. – 3-я рота этого батальона лежала в цепи под сильным огнем турок. Ротный командир, небольшого роста, плотный, уже немолодой офицер, в стареньком пальто с капитанскими погонами, медленно прогуливался под сильным огнем по цепи, останавливался у своих людей, делал им спокойным, неторопливым голосом наставления, успокаивал раненых, давал указания для стрельбы. В фигуре офицера было столько естественного спокойствия, в его лице, манере говорить – столько добродушия, что и в голову не могла прийти мысль, что офицер рисовался своим мужеством. Это был Горталов, служивший во Владимирском полку еще во время Севастопольской кампании, где в славных делах, вылазках славного полка получил свое боевое воспитание.

На вопрос, почему он без нужды выставляется под пули турок, Горталов искренне отвечал, указывая на солдат:

– Знаете, они молодые, в деле еще первый раз и робеют. Надо нам, старикам, показать, что огонь турок не так уж страшен, как им кажется.

Разговорившись, Горталов на обращаемый к нему, по погонам, титул капитана с гордостью похвастался, что он уже майор, что о производстве узнал перед боем, «только роту свою в первое дело просил сводить самому», – прибавил он»[73]73
  Куропаткин А. Н. Указ. соч. Ч. 2. С. 451–452.


[Закрыть].

Турки не отходили со своей высоты. Сколько ни громили их русские пушки с срединного гребня, число турок будто не уменьшалось. Осман-паша в подкрепление своим воинам посылал все новые и новые таборы. Наступать далее становилось невозможно. Нервы не выдерживали, и в этот момент перед полками явился «белый генерал». Орлиным взором окинул он и своих, и турок и понял, что дальше держаться нет возможности; и двинул все подошедшие к третьему гребню полки в атаку, приказывая им во что бы то ни стало сбить турок.

Громкое «ура» было ответом на это приказание любимого командира. Вперед бросились находившиеся позади суздальцы. Неистово выкрикивая боевой клич, кинулись они вперед на скат, весь так и красневший от турецких фесок. Пули турок не остановили героев. По пути суздальцы прошли через боевые порядки владимирцев и стрелков, увлекая их за собой.

Полки перемешались. Сблизившись с турками, русские кинулись на них со штыками на перевес. Турки встретили русских и закипел самый ужасный, молчаливый рукопашный бой, грудь с грудью, лицом к лицу. Недолго он длился – неприятель не выдержал богатырского удара, третий гребень был взят и очищен от него.

Плевна лежала как на ладони. Из густой зелени садов выглядывали беленькие болгарские домики, дальше поднимались острые, как иглы, минареты. Над городом совсем низко плавали облака порохового дыма. Восточные высоты буквально утопали в нем.

Генерал Скобелев приступил к подготовке отряда для выполнения основной задачи – взятия двух турецких редутов, располагавшихся на юго-западной окраине Плевны. Характер местности не благоприятствовал успеху наступления. «Для того чтобы достигнуть Скобелевских редутов, атакующим войскам предстояло спуститься по пологому, покрытому виноградниками северному скату третьего гребня в лощину, по которой в обрывистых, труднодоступных для артиллерии берегах протекал Зеленогорский ручей. Через этот ручей был устроен всего только один, очень непрочный, мостик.

Перейдя Зеленогорский ручей, нужно было на протяжении около ста сажен (около 200 метров. – А.Ш.) подниматься по очень крутому скату на высоту, где были расположены турецкие укрепления. Последние состояли из двух, сильной профили, редутов – Скобелевского № 1 (Каванлык) и Скобелевского № 2 (Иса-Ага), соединенных между собою глубокою траншеей, и из линии стрелковых ровиков, вырытых впереди на скате. От редута № 1 шел в северном направлении траншейный ход сообщения, выходивший на дорогу из главного лагеря к редуту Баглар-баши»[74]74
  Описание русско-турецкой войны 1877–1878 гг. на Балканском полуострове. Т. 5. С. 218–219.


[Закрыть].

Редуты молчали. Видимо, и их защитники тоже утомились и теперь отдыхали, выжидая, когда опять на них пойдут русские.

Зато Кришин и Омар-бей-табия не знали отдыха. Пушки гремели с них непрерывно. В левой стороне от главных редутов вырос новый – Садовый, как его называли уже русские, однако от главных редутов он был отдален и представлял опасность только тогда, когда пришлось бы прорываться на него.

Было три часа пополудни. Еще два-три часа, и должна уже наступить темнота. Кончить с редутами требовалось засветло. Скобелев тяжело вздохнул и подал знак начинать атаку.

Войска уже знали, что Радишевский, или центральный, отряд был отброшен. Скобелев внимательно вглядывался в лица солдат, желая рассмотреть на них впечатление, произведенное вестями о неудаче. Но чем дольше вглядывался он, тем все более чувствовал уверенность в победе. Генерал не видел в солдатах ни тени уныния, ни упадка духа. Люди смотрели бодро, даже весело.

Скобелев взглянул вниз, в логовину, – она вся клубилась туманом. Полки с распущенными знаменами проходили мимо него. Впереди шли музыканты. Так и вспыхивало «ура», когда солдаты равнялись со Скобелевым. С «ура» смешивались их приветственные крики. Вот прошли суздальцы, владимирцы и стрелки, овладевшие гребнем. Вскоре туман в логовине скрыл русских воинов. С редутов, которые виднелись с третьего гребня, затрещали безостановочные выстрелы. Турки оттуда тоже не наблюдали наступавших, но слали пули по тому направлению, где они должны были пройти. Пушки с обеих сторон палили беспрерывно.

Скобелев глаз не спускал с той полосы, где кончался туман и виднелась мокрая земля. Вдруг словно бездна разверзлась и из нее вынырнула на дневной свет небольшая кучка солдат. Вынырнула и остановилась, громко крича «ура». Турецкие пули в одно мгновение смели несчастных. На смену им выбрались еще несколько небольших групп. И их ждала та же участь. Очевидно, из тумана выбегали только наиболее храбрые. Остальные же так и застряли в непроницаемой долине на дне лощины. Видимо, среди тумана бодрость оставила бойцов, сменившись нерешительностью. Это уже грозило и неудачею, и совершенно напрасными потерями людей, гибнувших под турецкими пулями.

Генерал нахмурил брови. В первый раз на его молодом красивом лице отразились следы тяжелого душевного волнения. Нервным движением повернув коня, он отдал приказание идти в атаку Ревельскому полку. Вспыхнуло на мгновение «ура», и полк с распущенными знаменами, с музыкантами впереди ринулся под скат гребня. На Зеленых горах наступила тишина. Зато турецкие редуты превратились в страшные пулеметные машины. Не дождь, не град, а река пуль и картечи лилась в туман, через который должны были пройти ревельцы. Теперь уже на лице Скобелева ясно отпечаталась тревога. Он оглянулся назад, под гребень. Там в последнем резерве стояло всего только пять батальонов: три либавских и два стрелковых – 11-й и 12-й.

Последний резерв! Если и его бросить туда, в эту клубящуюся бездну, что останется? «Белый генерал» знал, что подкрепления к нему не придут. Князь Имеретинский уведомил его, что резервы все уже введены в бой и на Зеленые горы нельзя послать ни одной роты.

Глухое, в котором, однако, не было звуков победы, «ура» раздалось за лощиной. Скобелев быстро обернулся туда, и вздох облегчения вырвался из его груди. Из клубившейся бездны вынырнули цепи ревельцев. Удальцы сделали много. Они были уже около самых редутов, продолжавших сыпать тысячи пуль. Земля размякла, осклизла, обратилась в какое-то месиво. Люди, скользя, увязая и падая, карабкались по ней. Турки стреляли по ним со своей высоты. Густые цепи заметно поредели. Воины уже сбились в небольшие кучки, ложились под рекою свинца. Всего четыреста шагов остается до страшных редутов, но нет возможности пройти это ничтожное расстояние. Словно стена выросла из пуль вокруг, и ничто живое, казалось, не в состоянии пройти через нее. А пройти необходимо.

Хриплым, надсевшим голосом отдал приказание Скобелев идти на редуты последнему резерву. Миг – и оставшиеся пять батальонов скрылись в тумане. Неужели и они так же будут отброшены, как их товарищи?

Но нет, нет! «Ура» вспыхнуло и загремело под самыми турецкими редутами. Наконец-до добрались до них скобелевские герои. Вот они берут ложементы (неглубокие окопы для стрельбы лежа или с колена. – А.Ш.). Еще натиск – и редуты перейдут в руки храбрецов. Турки уже не могут стрелять: слишком близко подошли русские воины. Но что это? Редуты вдруг смолкли. Из-за насыпей поднялись сотни штыков и прямо на головы русских храбрецов опрокинулись защитники редутов.

Закипел кровавый рукопашный бой. Страшно нервное напряжение, и ревельцы, напрасно растратившие свои силы, начали отходить, скрываясь в тумане. Дрались только наиболее стойкие, но уже без всякой надежды на победу.

В самый критический момент, когда успех ускользал, казалось навсегда, Скобелев дал вдруг шпоры своему белому коню и сам вихрем помчался в бой. Перед турецким редутом ему попалась на глаза кучка отходивших в беспорядке солдат.

– Это еще что за стыд! – загремел он, – из-под редута бежать! Смирно! Осрамились! Ружья побросали! Не русские вы! Идите к туркам! Не хочу вами командовать!

И словно переродились эти изнемогающие, измученные люди. Куда только девалось овладевшее ими всецело уныние! В миг перед «белым генералом» появились ряды, раздалось «ура», громкое, могучее, в котором не слышалось совсем недавнего ужаса.

– Так! Молодцы! – гремит Скобелев. – Теперь за мной. Я вам покажу, как русские бьют неприятеля. Сам вас поведу, стыдно тому, кто отстанет. Барабанщики, наступление! Живо! Вперед!

И не глядя следуют ли за ним солдаты, Скобелев помчался вперед к редуту.

Дробь барабанов и полное воодушевления «ура» заглушили грохот орудий. Редута не видно, его только слышно. Пригнувшись к земле, бегут воины. Ничто теперь не сможет остановить их. С земли поднимаются раненые и, сжимая ружья в руках, тоже стремятся вперед. Те из них, кто не в силах идти, ползут, но ползут все-таки туда, к редуту.

– За мной, не отставать! – слышен уже далеко впереди голос генерала.

Все до неузнаваемости изменилось на поле битвы, лишь только появился Скобелев. Он словно новые силы вдохнул в изможденных храбрецов. Все, что толпилось на дне оврага, что лепилось по скатам холма, словно ожило. Образовалась грозная масса, и она, надрывисто крича, мчалась на редут, где даже смолкли изумленные турки, понявшие, что вместо радостной, желанной победы их теперь ждет поражение.