Текст книги "Евангелие от Андрея"

– Да, – слегка кивнул Иуда, – У той самой Соломеи. У нее в свите в основном не воины, а маги и чародейки. Однако говорят, после отсечения главы у Иоанна она бежала из дворца…

– Бежала или послали? – задумчиво уточнил Андрей. По моему знаку все четверо стали сжимать кольцо вокруг гостьи.

В этот момент незваная гостья быстро вынула руку из-под темного покрывала, в руке ее белым пятном мелькнул маленький алебастровый кувшинчик.

– У той самой Соломеи, дочери Иродианы…. У нее в свите в основном не воины, а маги и чародейки, – громыхнули в мозгу слова Иуды, и как набатом застучало в висках – Яд, яд, яд.

Андрей рванулся к ней, краем глаза увидев, что еще с трех сторон метнулись тени братьев. Белые же руки незваной гостьи, такие же белые, как и алебастр кувшинчика, умело вынули пробку из узкого горлышка. Зала наполнилась благоуханием драгоценного нардового миро, служившего предметом особой роскоши при умащении головы и тела только венценосцев или людей уподобленных богам. В мозгу Первозванного отчетливо зазвучал голос Иоанна Предтечи:

«Запомните братья, нард – это растение, дающее миро, коим мажут избранных, как отметину, что они угодны Богам. Их – этих божественных растений нардов, как и всего святого в этом мире двенадцать: сирийский, критский, галльский, индийский и другие. Самый ценный нард индийский. Его запах похож, пожалуй, на запах кипариса. Только им можно миропомазать Нового Спасителя, Мессию, Христа. Остальные одиннадцать для властителей тела людей – для императоров и воевод, а индийский нард – для властителя душ людских. Для того, кто поведет их в другой мир. Им были помазаны Ковчег Завета, Александр Македонский и Великие Пророки. Запомните индийский нард с благоуханием нежного кипариса – это миро для Иисуса Христа нового Учителя Праведности».

Он вдыхал резкий аромат божественного миро, уже окропившего голову и тело Иисуса. Тонкие алебастровые руки резко кинули на пол маленький кувшинчик, так что он брызнул осколками по всей зале. Это была величайшая честь любому человеку или богу, разбить сосуд, в котором было драгоценное благовоние. И знали об этом только Посвященные.

– Стойте! – резко выкрикнул Андрей, останавливая руки, тянущие из ножен мечи, – Стойте!!!

Вот этот момент с головы гостьи упало темное покрывало. И, словно дожидаясь этого момента, в залу через щель в крыше прорвался луч солнца и ударил прямо в падавшие с ее головы роскошные рыжевато-русые волосы. В лучах солнца они заиграли огненно-золотым водопадом, струившимся по ее плечам и падающим почти до пят. Свет, нимб, отблеск от этой золотой волны, как бы отбросил нас всех назад к столу.

– Царица Щетинщица!!! – как ударила тогда его воспоминанием старая легенда про Владычицу моря, расчесывающую свои золотые волосы костяным гребнем из панциря дракона, называемым Щетиною.

Теперь он вспоминал это с ухмылкой и отрешенным взглядом на себя молодого. Даже обучение в школе ессеев не избавило его тогда от веры в старые легенды и мифы. Но может быть, как раз эта вера в чудеса спасла ее от немедленной гибели.

– Стойте!!! – опять закричал он, и клинки остановились на полпути, – Приветствуем тебя Великая царица. Звезда Моря! – преклонил колено перед величественной незнакомкой.

– Здравствуй Мария, – просто сказал Иисус, – Зачем ты провела обряд?

– Так было указано свыше! – смиренно и кратко ответила она.

– Спасибо! – так же коротко сказал он.

– Теперь ты Помазанник и тебе дана Великая судьба. Если позволишь, я пойду с тобой…смиреной ученицей Великого Мастера, – Она присела у его ног, разметав свои волосы по полу.

Я помню, как презрительно искривились лица фарисеев. «Нет!» – читалось на них, – «Звезда Моря не может просить взять себя ученицей, какого-то безвестного пророка. Это просто фокус из заезжего балагана». Андрей первым шагнул к ней и прикрыл своей грудью.

– Зачем было изводить миро на триста динаров? Можно было продать, а на эти деньги навербовать дружину, или раздать нищим, – тихо, но ехидно сказал Иуда. Он всегда не любил женщин.

– Бедных вы всегда будете иметь с собою, меня ж не всегда будете иметь, – резко повернулся к нему Иисус, – А ты будешь бессмертной! – неожиданно тихо сказал он женщине, он понял свой путь и свое предназначение, в нем проснулся вождь и маг.

Вот тогда, вспоминается Первозванному, Иисус и начал творить чудеса и рассказывать притчи. Первую про двух должников он поведал на этом пиру.

Да все было именно так. Все было так. Он помнил. Именно тогда Она встала рядом с Иисусом. Она. Мария Магдалина. Иисус назвал ее апостолом над апостолами. Они же звали просто – Нашей Госпожой.

Она действительно стала его любимым учеником. Она была первой среди тех, кто учился магии и чародейству. Фома, Филипп, Матфей. Им Иисус открывал самые сокровенные тайны Мастерства. Но более Иакову – брату своему. Но даже над Иаковом стояла Мария. Долгие версты их совместного пути узнавала Она из его уст тайны Неземного мира. Иоанн Богослов самый ближайший друг Андрея души не чаял в Нашей Госпоже, хвостиком таскаясь за ней и записывая каждое ее слово на листы египетского папируса. Он хранил их в переметной суме, всегда носимой на плече, в виде плотно свернутых свитков. Самый большой он подписал сверху красивой вязью. «Большие и Малые Вопросы Марии Магдалины и ответы Христа». Потом он напишет на основе всего этого свою Благую весть, самую духовную из всех написанных. Евангелие от Иоанна. А я рассказываю только вам, как все было и как помнит это Андрей Первозванный.

– Тут есть еще вставки рунами. Часть текста на арамейском, насколько я понял, а может на иврите, но основной текст такой, – закончив читать, сказал монах, – Кто ж это мог написать?

– Андрей Первозванный, – сорвалось у Антона.

– Точно! Андрей Первозванный, – удивленно взглянув на говорившего, согласился Виктор, – Как я сразу не догадался. Только один апостол не написал о том, как все было. И это был Андрей Первозванный! Но…, – он удивленно заморгал, – если это так, то …это сенсация…это взрыв…, – потом замолчал, подумал, – Спрячьте и не говорите никому, что это у вас есть.

– Почему!!? – удивились оба.

– Потому что здесь все не так. Я думаю, дальше будет еще круче.

И оттого, что этот благообразный монах так и сказал «круче», Павел с Антоном поняли, что он говорит правду.

– Круче что?

– Круче все. И Евангелие его будет круче. И, если вы его обнародуете, реакция тоже будет круче. Со всех сторон. Но…, – он собрался с духом, – как бы я хотел прочитать все. У вас действительно только один свиток?

– У нас? – Павел переглянулся с Антоном и уверенно закончил, – один.

– А там где вы его нашли?

– Это был сверток в нашем катере, – упоенно начал врать Антон, а врать он умел, – А катер мы купили в западных шхерах у рыбака финна. Я думаю, он сам не знал, что под мотором есть тайник. Если бы не шторм и не поломка мотора, мы бы тоже не залезли под кожух.

– Шторм? – монах удивленно смотрел на друзей, – Какой шторм? Лето стоит на редкость сухим. Третий месяц ни капли дождя. Не то, что грозы, ветра-то и то нет, от зноя изнываем.

– Ну, это я образно, – вывернулся Антон, совсем опупев от сказанного монахом, – мотор сломался. И мы лазали чинить. Там под кожухом и нашли этот свиток в тряпице. Спасибо брат. Пойдем мы, поспим, малость, устали с дороги.

Отойдя от монаха, Антон круто повернулся к Павлу.

– Тикать надо Паша. Чую я, А нюх меня еще никогда не подводил. Потому и жив… и всю демократию пережил. Надо тикать и хрен с ним с катером. Хватаем вещички и бегом лесом к пристани. И за любые гроши хоть лодку, хоть подлодку. Только через час нас тут быть не должно.

Павел молча кивнул. Через пятнадцать минут быстроходная яхта уносила их в сторону Питера. Денег это стоило вагон. Но жизнь дороже любых денег.

А благообразный монах Артемий (в миру Виктор) звонил по мобильному телефону в иезуитский колледж.

Яхта была действительно скоростная. Хозяином ее оказался бизнесмен из Питера, на Валааме замаливавший грехи, о которых предпочитал молчать. Однако, судя по шее, прошлое его было связано со становлением бизнеса в годы правления Борис Николаича, и это именно для него вышел фильм «Жмурки» с простым подзаголовком: «Для тех, кто выжил в девяностые».

Нанять его яхту друзьям не удалось бы ни за какие деньги, если бы не казус, приключившийся с новым русским на Валааме. Яхту Жорик, так представился их капитан, пришвартовал в бухте Монастырская прямо у причала монашеской братии. На замечания худосочного монашка, что здесь швартоваться нельзя ответил достойно – одним жестом. Кто ж знал, что этих божьих людей крышуют не архангел Михаил с Гавриилом, а служба охраны президента или коротко ФСО. Буквально через пять минут, на пирсе появился крепкий парень в костюме и миролюбиво спросил:

– Братело, вы откуда такие крутые?

– Мы питерские, – гордо ответил Жорик.

– А катились бы вы отсюда. Вам же божий человек сказал, что пристань монастырская.

– Ты мне тут не указывай, – вскинулся Жорик, – Ты кто такой?

– Я тут власть охраняю, – тихо пояснил человек, и жестоко добавил, – Сейчас выну волыну и положу вас тут рядком,…потом за это еще и медаль заработаю… за борьбу с терроризмом, – он улыбнулся улыбкой зомби.

– Так бы сразу и сказал, – согласился быстро владелец яхты, он знал таких охранников, – С государевыми людьми не спорю. Служба у вас такая.

Завелись они в одно мгновение. Бодаться с «красной крышей» – это все равно, что в русскую рулетку играть с полным барабаном патронов. Как не нажимай на курок – холостого выстрела не будет. На удачу к нему примчались два лоха, предложившие подвезти их в Питер. Деньги дали не торгуясь, и это смирило его с отступлением. Теперь сидя на палубе и потягивая мартини с джином, он прикидывал: «Позвать их в компанию или гнуть пальцы дальше?». Гнуть пальцы в одиночестве было скучно, и он крикнул:

– Братаны, топай сюда!

Второй раз приглашать не пришлось. Антон и Павел знали такие экземпляры не понаслышке. Они подтянули кресла-качалки и, взяв со столика бокалы с коктейлем, сели рядом с капитаном.

– Вы чего на Валааме? – немногословно поинтересовался он.

– Туристы – пояснил Антон.

Тишина повисла над палубой. Жорик думал, о чем бы поговорить, но солнышко припекало, яхта бежала ровно, Мартини был намешан правильно, и болтать, по большому счету, не хотелось. Не хотелось, как он любил выражаться «Ум морщить». Лохи тоже были не многословны, чем ему и нравились. Судя по огромным торбам, они действительно были туристы. Видать из мелких предпринимателей, судя по наличию денег. Из бывшей интеллигенции, презрительно оценил он. Только те шлындают по всяким достопримечательностям пешком. Им это в кайф. Нет бы – в машине, с телкой, с музоном. Или как он – на яхте с ветерком. «Лохи – они и есть лохи», – подвел он итог своим размышлениям, прикрыл глаза и провалился в негу.

Солнце и тихая музыка из динамиков сморили и Павла. Антон качался в кресле, думал, слушая блюз: «Смотри-ка, какую музыку нынче бандюги слушают. Шагает прогресс семимильными шагами». Под рулады саксофона и хриплый голос очередного джазового негра, действительность стала таять, и он опять уже знакомо перенесся на берег той неведомой ему реки. Почувствовал крепкое накаченное тело, размашистым шагом, идущее вниз по склону.

Андрей подошел к кострам, широко улыбаясь и раскинув руки, как бы желая обнять всех своих друзей, старых и новых. Иосиф, так же улыбаясь, звал его к костру. Где булькало в котле что-то аппетитное. За соседним костром Елисей на вертеле жарил какую-то дичь. Картины прошлого отхлынули, уступая место дню сегодняшнему. И он облегченно вздохнул, что они не привели его к той роковой черте, воспоминания, которую он научился ловко обходить. Даже вопросы о том, почему восстание не имело успеха и почему они проиграли эту войну там, на побережье Срединного моря, он обычно оставлял без ответа. В душе он знал, что причин было несколько. Иногда он неохотно отвечал, если уйти от ответа не мог, что главными были предательство и раскол. Бывало, добавлял, что Учитель ненавидел насилие и все старался уладить миром. Однако сам Андрей в глубине души знал, что главная причина заключалась в Ней, в ее стремлении сюда на север, в ее желании вернуться к корням предков, к земле отца, к Вере матери. Но даже сейчас он держал эти мысли при себе, не давая им вырваться наружу, не давая им отразиться в его глазах.

Как часто он думал, что такая мысль пришла в голову не только ему. С первого ее появления это почувствовал Иуда Искариот. У него всегда был нюх первоклассной ищейки. Он почувствовал это просто всем своим нутром и невзлюбил ее сразу. Вторым, кто с опаской смотрел на Марию, был его брат Симон. Даже Филипп писал Андрею в одном из писем: «Помнишь ли ты спутницу Учителя – Марию Магдалину. Христос любит ее больше, чем всех учеников, и бывало, часто целует ее в уста. Остальные ученики обижаются на это и выражают неодобрение. Они говорят Учителю: «Почему ты любишь ее больше, чем кого-либо из нас?» В ответ он сказал им: «Почему я не люблю вас как ее? Когда слепой человек и тот, кто видит – оба находятся в темноте, нет никакой разницы между ними. Когда же возникает свет, тогда зрячий увидит этот свет, а тот, кто слеп, останется в темноте». Андрей после этого письма вспомнил слова Иуды, сказанные тогда там, на пиру у Симона фарисея, про то, что ее мать Жрица Богини-Земли была или обманута северным царем или пришла к нему сама по воле Богини. «Или пришла сама по воле Богини», – теперь эта фраза Иуды не давала ему покоя, а письмо Филиппа только подлило масла в костер. Уж не пришла ли Мария Магдалина к Иисусу по воле Богини Земли?

После распятия Христа и его явления Марии, она вообще перестала обращать внимание на все разговоры вокруг нее, окружив себя другими женщинами, как в свое время ее мать жрицами Храма из Замка на скале.

Первым попытался ее образумить Симон-Петр. Он подошел к ней и сказал: «Сестра, мы знаем, что Спаситель полюбил тебя больше, чем остальных женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты помнишь, которые ты знаешь, а мы нет, и которые мы не слышали». Ответ ее был убийственен и, тогда расколол их круг на женскую и мужскую часть. Мария презрительно посмотрела на Петра и ответила: «Что скрыто от вас, я не сообщу вам».

Вот тогда Петр пришел к нему. Андрей знал, что только он, как главный десятник, как Первозванный, Матфей-Левий, как самый хитрый и оборотистый, да пожалуй, Петр, как самый простодушный, могут найти пути взаимопонимания с Марией. И они пошли к ней. Она приняла их как царица и неожиданно охотно рассказала о видении Воскресшего Христа, и ее беседах с ним о тайне семи энергий гнева и о семи чашах гнева, которые изольются на этот мир. Добавила, что отныне эмблема семи фиалов, как гнева божья станет эмблемой его церкви.

Когда Мария сказала это, она умолкла, добавив, что Иисус говорил с ней лишь до этого места, Андрей повернулся к братьям. Он точно помнит свои слова сказанные в этот вечер.

– Говорите, что хотите о том, что она сказала. Я, по крайней мере, не верю, что Мессия сказал это. Ибо, определенно, эти учения несут странные идеи.

– Действительно ли он говорил с женщиной без нашего ведома и тайно? Должны ли мы изменить свое мнение и все слушать ее? Действительно ли он предпочел ее нам? – поддержал его Петр.

И вот тогда Мария заплакала и сказала, обращаясь к Петру:

– Мой брат Петр, что же ты думаешь? Думаешь ли ты, что я выдумала это в своем сердце, или что я говорю неправду об Учителе?

Последними были слова хитроумного Матфея-Левия, в ответ Петру:

– Петр, ты всегда был вспыльчив. Теперь я вижу, что ты споришь с женщиной как с противником. Но если Спаситель сделал ее достойной, кто ты, в самом деле, чтобы отвергать ее? Конечно же, Спаситель знает ее очень хорошо. Именно поэтому Он полюбил ее больше нас. Давайте же постыдимся и положимся на совершенного человека, и обретем Его для себя, как если бы Он руководил нами, и будем проповедовать благую весть, не устанавливая любого иного правила или другой закона, кроме того, что сказал Спаситель. Это и было начало их пути. Начало пути всех, тогда они пошли дальше, чтобы провозглашать и проповедовать. Тогда они встали вкруг нее, выбрав ее своим вожаком и вспомнив, что Иисус назвал ее апостолом над апостолами.

Андрей уже подошел к кострам. Крепко обнялся с Иосифом, похлопав его по плечу. Крякнул в медвежьих объятьях Сила, крепко пожал руку Лукославу и Елисею. Присел на поваленное бревно, с заботливо наброшенной на него лохматой шкурой, взял в руки протянутую корчагу с медом, подождал, когда стихнет шум, и выдохнул в вечернюю тишину:

– На здраве!

– На здраве!!! – прокатилось по берегу, где все уже расселись вкруг костров.

– На здраве! – откатилось эхом со стороны величественного кургана, насыпанного еще теми, кто хоронил здесь своих воев до их прихода, и каждый подумал, что духи чужих предков приветствуют их.

Пир пошел своим чередом. С теми, кто остался в замке Андрей отпировал вчера. Сегодня он был с ватагой, как называли в этих краях морскую дружину. Впервые в ватаге были дружинники разных краев. Когда он осушил свою корчагу и перевернул ее над костром, отдавая последние капли богу огня, вся ватага сгрудилась возле их костра. Андрей обвел их взглядом.

Ближе все к огню сидели храбры – профессиональные вои, прошедшие с ним многие испытания, воспитанные и закаленные в боях. Многих он учил сам, многие пришли к нему наемниками в дальних землях, да так и остались с ним, став ему братьями. Это был костяк ватаги. Они ходили по морю на лодьях с вырезанными искусными мастерами лебедями на носу. Лебедь птица луны, птица Матери-Земли. Они даже на берегу отдыхая от походов, так и жили вместе экипажами лодей. Лоджами, как коверкали их название северные племена. Сами себя они называли богатыри – угодные Богам, хотя, как казалось иногда Андрею, не верили ни в кого, только в воинственных Валькирий, что заберут их потом в боевую дружину другого мира.

Чуть подальше расселись кружком ватажники. Наемники из местных племен. Варяги как называли их здесь. Подчеркивая этим своим именем, что и в названии воина слышен рык их Хозяина Зверя. Эти пришли поучиться воинскому искусству, поиграть с судьбой, попытаться поймать за хвост удачу. Их меньше всего манили трофеи, а больше всего слава и будущие песни скальдов, в которых будут потом восхвалять их подвиги. Юркие длинные струги, названные по головам драконов на носу – драккарами, на которых они чувствовали себя, как дома, покачивались на спокойной волне прямо на середине реки.

Отдельной кучкой расселись ушкуйники. Кто были эти люди? Андрей всегда затруднялся определить их. Купцы, мореплаватели, пираты, корсары, корабелы, мастеровые, ремесленники, то есть люди при собственном деле. Они всегда находились в любых землях и в любом месте, и нанимались или примыкали «за интерес», то есть за долю в добыче или за право получения защиты, или за что-то еще, не требующее оплаты вперед, или просто за возможность попасть в новые края и получить новые знания. Они шли на широких и крутобоких нефах, поместному карбасах, менее юрких и вертких, но зато устойчивых к высокой волне и шквалистому ветру.

Все вместе они звали себя – кметь или морские братья. Потому, как клятва при приеме в дружину, была клятвой братской, и каждый дружинник был другому кровным братом, побратимом значит. И месть за смерть брата была кровной местью, враги были кровниками.

Андрей часто слышал как местные племена и здесь и на пройденных им землях, называли такие ватаги коротким, но емким словом – Русь. Это объединение воев дружинников и мастеров магов и умельцев, независимо от племени и веры, в единый кулак было тем, на что Наша Госпожа должна была опереться в своем победном шествии по земле.

– Андрей! Андрей, расскажи нам о вашем Великом пути сюда, – раздался голос от костра.

– О чем? – он пытался рассмотреть спросившего.

– О вашем Великом Пути. О Нашей Госпоже. О Новом Завете, – вопросы посыпались со всех сторон.

– Но вы все слышали это не раз, – рассмеялся он, – А потом какой из меня рассказчик. Есть Иоанн Богослов, Матфей, Фома, Лука. Их десятки, тех, кто рассказывает складные байки. А я воин! Воин! А не бард и не скальд, – он засмеялся громким смехом.

– Зато ты говоришь правду! Расскажи! Мы послушаем еще раз, – Андрей разглядел говорящего и сразу вспомнил его. Это был один из его учеников. Сергий, – Ладно! Что вы хотели услышать? – сдался он.

– Все с самого начала…

– С Иоанна Предтечи, – Андрей опять рассмеялся, – Тогда мы не отвалим от этих берегов до белых мух.

– С того момента как вы бежали от изменников и врагов! – тихо уточнил Сергий.

– Хорошо. Слушайте, – рассказчик отхлебнул из корчаги поданной ему и спокойно начал рассказ.

Хриплый голос Андрея был хорошо слышен в вечерней тишине, разливающейся вместе с туманом по берегам реки. Он говорил спокойно, ровным голосом, но от этого рассказ его был еще более динамичен, суров и трагичен, как будто это был рассказ постороннего человека, а не участника всех событий. Кажется, каждый слушающий видел все собственными глазами.

– Когда мятеж был подавлен, – устало начал Андрей, – Да впрочем, он и не начинался. Нас победила измена. Сейчас часто грешат на Иуду Искариота, но ведь он тут не причем. Сидящие у костров сами увидели, как уходил Иуда, напутствуемый Иисусом, чтобы привести солдат. Как ворвались солдаты и арестовали Учителя, который надеялся, что его арест подхлестнет начало мятежа и объединит непримиримых и умеренных. Даст повод колеблющимся, будет примером для мужественных и флагом для фанатичных. Разрушит стену неприятия между враждующими и вложит оружие в руки сомневающихся. Но это было ошибкой. Все, почти все, остались сидеть в своих норах. Жрецы не поделили власть, воеводы – славу, народ не преодолел страх, а венценосцы не преодолели страх перед народом с одной стороны, и страх перед императором с другой.

Все кончилось казнью под рев и улюлюканье толпы, которая почувствовала раскаяние и жалость сразу же после казни, но вслед за этим потеряла веру и надежду.

Непримиримые и кинжальщики подняли мятеж и развязали войну. Предатели и продажные шкуры, тут же переметнулись на сторону врага, и все завертелось в кровавом вихре, как и всегда, когда мятеж неподготовлен и когда у него нет вождя.

Они, все ближайшее окружение Иисуса и его личная дружина, уходили от места казни. Тот же самый хитроумный Матфей повел их не прямо на север, где их ждали каратели, не на восток в объятия предателей и пиратов, даже не на запад в дикие степи, а через пролив на юг. Старыми тропами, которыми когда-то уходили такие же непримиримые ессеи, не признавшие Иисуса после гибели Иоанна Предтечи, и ушедшие в пустыню Кумран. Посланные вдогон всадники, не нашли их и на этом пути. Загадку их пропажи знали только они сами. Андрей сегодня открыл ее. Он не пошли тропой ессеев. Они свернули к древнему Храму Артемиды, стоявшему на берегу моря в Эфесе, одному из чудес Империи. И там, подавшая секретный знак, Мария получила помощь жриц, укрывших их всех в немереных подземных галереях Храма.

Затем они выходили группами на берег моря, куда приставали храмовые лодки с вырезанными на носу лебедями, изящно изогнувшими свои шеи. Оставив на попечение жриц Деву Марию мать Иисуса, все разместились в лодках и отдали себя на волю Великого Океана. Птицы Богини Луны, Матери-Природы понесли их по волнам Срединного моря в неизвестность. Ни ветер, ни корабли пиратов, ни даже флот императора не встретился им на пути.

В первой лодке шли к незнакомым берегам семеро – это были Максимин – личный оруженосец Магдалины, Лазарь – ее брат, сама Мария Магдалина, Марфа ее сестра, Мария Саломея, мать апостолов Иоанна и Иакова, Мария Иаковлева, сестра Девы Марии и Сара Египтянка – воевода женской дружины со своими закованными в броню темнокожими амазонками. В легких боевых стругах вокруг, держась по бортам их лодьи, разместились все остальные. На первом струге держал команду Иосиф Аримафейский – знатный воин и мореплаватель, на втором – Иаков брат господен, а на третьем и четвертом он – Андрей и брат его Симон-Петр, знающие морское дело не понаслышке.

Волны вынесли их флотилию на берег в живописнейшем месте Провинции Романа, Прованса, как называли ее галльские племена. Андрей быстро разделил сотню дружинников на части, оставив при жрицах только амазонок. Максимин ушел проверить небольшой городок с названием Тараскон, Лазарь и, упросившая взять ее с собой, Марфа небольшое сельцо Прованс. Сама Мария Магдалина в окружении основной дружины направилась к прибрежному порту в Марсель, а вернее – в Таракс, Аква Секста и Марсаллу – так назывались три крепости имперских наместников, охранявшие вход в удобную бухту. Две Марии под охраной Сары и ее невозмутимых амазонок остались на месте. Симон и его каменщики начали возводить Храм из серого тесаного туфа, скорее напоминающий небольшой замок, соединенный с маяком. Такова была типичная архитектура Замка на берегу – Магдала. Когда отряды вернулись из разведки, затянувшейся на месяц, Магдала был почти готов. Мастера Симона знали свое дело. Недаром Учитель дал ему прозвище – «Камень», по-арамейски – «Кифа». Однако сам Симон любил называть себя по-книжному, на греческий лад – Петр. Мощная апсида похожа на донжон или угловую башню крепости встречала гостей, вместо окон – узкие бойницы, два боевых яруса с зубцами стен, навесные бойницы – машикули… Над башней – колокольня в четыре проема, увенчанная флюгером. Внутри храма нет росписей – их заменяют деревянные раскрашенные фигуры – это две Марии в голубой лодке и чернокожая Сара. Петр действительно умел строить новую церковь в камне, и умел делать камень из пыли и магических снадобий.

Деревушку, что выросла вокруг нового Храма, новой Магдалы на Скале над морем местные жители назвали «Святая Мария с моря», Saintes-Maries-de-la-Mer, в память того, откуда пришли гости. Вскорости Магдалина собрала самых ближних двенадцать товарищей и поведала им, что носит под сердцем ребенка. Андрей хорошо помнит, что мнения тогда разделились. Он, Симон Зилот и Иоанн Богослов, категорически настаивали, на том, что надо сниматься и продолжать путь в северные земли, в отчину отца Марии. Петр и Фома предлагали устроить встречу с Тиверием, и пойти на мировую, на которую тот обязательно согласится, учитывая, что пожар мятежа тлел и мог вспыхнуть в любую минуту, перерастая в открытую войну за новую Веру. Хитроумный Матфей и Иуда Искариот, сменивший имя на Матфия, нашли тогда компромисс. Идея была проста. К Тиверию пойдет Марфа, благо сестры погодки были удивительно похожи. Различие было только в великолепных волосах Марии. Но как сказал Иуда, точнее уже Матфий, в прическе великолепия не видно, да и негоже замужней бабе простоволосой ходить! Марфа покажет Тиверию тайный знак, если после этого император не признает права Марии править с ним вместе, то надо уходить на север, потому как жди наемных убийц.

– Убийц мы дождемся и так! – резко тогда оборвал споры Андрей.

– Если не убийц, то карателей или подкупленную шайку, – поддержал его Иосиф Аримафейский, – Если их не пошлет Тиверий, то пошлют первосвященники. Наша Госпожа им как кость в горле. Медлить нельзя. Решили – сделали.

– А нам в любом случае надо собираться, чтобы можно было встать и пойти – встал на его сторону Симон Зилот.

– Притом разными путями, – тихо сказала Сара, и все поняли мудрость ее мысли.

– На том тогда и порешили, – продолжался неторопливый рассказ, – А что в бочонке мед кончился? – громко спросил он.

– Да вроде нет, – ответил Елисей и протянул ему полную корчагу, – Вам на здоровьишко.

– Благодарствую, – ответил Андрей, выпил меду, утер усы и бороду, хитро подмигнул, и выпалил по-местному, – По усам текло, а в рот не попало.

Ответом ему был взрыв хохота, разорвавшего уже ночную тишину. А он понизил голос и продолжал рассказ.

К сожалению, правы оказались, те, кто не поверил в императора. Марфа пришла к Тиверию во дворец во время его поездки по своим вассальным землям. Пришла в царственной одежде Звезды Моря в сопровождении рыцарей и магов. Стража пытавшаяся заступить ей дорогу, опустилась на колени под немигающим взором жрицы. Тиверий встал на встречу этой загадочной женщине, жестом предлагая ей сесть на золоченое ложе. Она также жестом отвергла его предложение и села на скромный обрубок дерева.

– Зачем ты здесь женщина? – спросил он ее, не спрашивая, кто она, тем самым, показывая, что знает это.

– Я пришла просить наказания для твоего слуги, за то, что он был более усерден, чем следовало, – ответила она.

– И в чем же?

– Он послал на казнь человека оклеветанного, за коим не было вины. Негоже великому императору и слугам его быть жестокосердечными к тем, кто говорит, …но не делает.

– Слова твои мудры женщина. Хороший пастух стрижет своих овец, но старается не сдирать с них шкуры, – Тиверий был не только упрям, но и умен, – Но Понтий Пилат. Ты ведь говоришь о нем? Хотел погасить первую искру, пока пожар не полыхнул. А потом, этого хотел народ!

– Этого хотели священники, боявшиеся того, что сытый стол их оскудеет. Этих жирных мух надо гнать с тела империи, изнывающей от ран мятежей.

– Если прогнать мух, которые сосут кровь раненного, в то время, когда они насытились, то те, которые заменят их, еще с большей жадностью будут сосать рану.

– Так ты оставишь это безнаказанным? Тогда любой слуга будет считать себя вправе решать за хозяина!

– Ты умна Мария! – он впервые назвал ее по имени, – Я отзову услужливого слугу из того места, где он переусердствовал. Пусть служит верно в другом. Ты умна, красива. Судя потому, что ты здесь в походном шатре, а не у порога, ты еще и обладаешь даром чародейки. Говорят, что ты вообще наполовину богиня! Что хочешь ты?!! – глаза его впились в лицо молодой гостьи.

– Я хочу не это золотое ложе наложницы, – угадав его мысли, гордо сказала она, – а стоящий рядом трон правительницы.

– Жены императора!!!? Ты сошла с ума! – захохотал он.

– Нет! Не жены. Императрицы. Равной тебе. Вот, – с этими словами она протянуло ему яйцо, – Вот мое право на это. Ты знаешь – это символ первояйца? Это знак тех, кто стоит на самом верху лестницы людей.

– Я знаю все!!! Но скорее это яйцо покраснеет, чем я разделю власть с женщиной!!! – он крикнул ей прямо в лицо.

– Ты пожалеешь о своих словах. Тогда я возьму все!!! – Она нежно положила яйцо в хрустальную вазу, и вышла из палатки, не оглянувшись.

Тиверий собрался позвать стражу, но взгляд его уперся в яйцо, которое краснело на его глазах, и потерял дар речи.