Текст книги "Крах империи евреев"

Материальные активы

Это время, период самого первого получения плодов от становления экономической сети, было названо «первым европейским ренессансом». Впервые идентификация середины Средневековья как «Ренессанса» была сделана в классической книге Хаскинса. (Haskins, C.H. Studies in the History of Mediaeval Science, Cambridge, Mass. 1927, 2d edition New York, 1960). Это определение все более и более утверждалось с годами при изучении всех сторон существования средневекового общества. Оно находило подтверждение в цивилизаторском развитии Империи во всех направлениях – от технологии (Gies, J. Cathedral, Forges and Waterwheel: Technology and Invention in the Middle Ages, New York: Harper Perennial, 1995) до философии. (Dronke, Peter, ed. Twelfth – Century Western Philosophy, Cambridge: Cambridge University Press, 1992), (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990).

Что же дала Великой Империи эта первая в мире коллективизация и индустриализация общества? Каковы итоги этого первого Великого скачка, так умело организованного евреями при создании экономической инфраструктуры сверхдержавы?

Для подготовки кадров в преддверии назревающего экономического переворота верховная власть обязывает каждого епископа иметь центр высшего образования. В результате первая волна университетов захлестнула Европу. Даже абстрактные науки, как, например, математика, возникли в Западной Европе именно в это время, а не в ренессансе XVI века, как принято считать.

Некоторые историки даже заявляют, что качество жизни обычных людей было наивысшим в европейской истории во время этого специфического экономического бума! Например, французский специалист по средним векам Форже заключил, что для Франции XIII век был последним веком, известным как «общее процветание в стране». (Fourquin, Guy Histoire Économique de l’Occident Médiéval, Paris: Armand Collin 1969).

Франсуа Икстер, другой историк, сообщает, что «между XI и XIII веками западный мир переживал высокий уровень процветания, что подтверждал беспрецедентный в истории демографической взрыв». (Icher, Francois Les Oeuvriers des Cathédrales, Paris: Editions de la Martinière, 1998).

Третий исследователь и историк высказывает более категорическое утверждение: «Время между 1150 и 1250 годами – время экстраординарного развития, период экономического процветания, которое мы с трудом можем представить себе сегодня». (Arès, Philippe: History of Private Life: Vol II, Cambridge: Harvard University Press, 1988).

Вероятно, самым замечательным из всех этих великих новшеств было то, что от них существенно выиграли маленькие люди. Оценка уровня жизни простого работника – это нелегкая задача. Опять же, рядом с ним не было статистика, который мог бы нам помочь. К тому же почти все имеющиеся у нас письменные источники рассказывают о пирах и занятиях сеньоров, королей церкви, которые нанимали практически всех летописцев того времени.

Тем не менее, источники, которыми мы располагаем, красноречивы. Например, Иоганн Бутцбах записывает в своей хронике: «Простые люди редко имели на обед и ужин менее четырех блюд. Они ели каши и мясо, яйца, сыр и молоко и на завтрак, и в десять утра, а в четыре дня у них опять была легкая закуска».

Что же дает нам возможность уверенно говорить, что экономическое развитие сверхдержавы, все эти протоколлективизации и протоиндустриализации дали положительный результат? Только одно, организация быта простого населения. Как было отмечено выше, описание пиров знати и верхушки духовенства, так же мало говорит об удачах экономического развития, как описание свадеб олигархов или концертов политэлиты в наше время о фактическом положении дел в обществе. Остановимся на быте.

В средние века нередко можно было увидеть как мужчин, так и женщин в обнаженном виде. Дело в том, что половым различиям придавали мало значения в то время, так как обычно вся семья спала в одной и той же комнате. К тому же каждый город имел, по крайней мере, одну, а часто и несколько общественных бань, где появление в обнаженном виде было обычным делом, причем возраст, пол или социальное положение не имели никакого значения. Обратите внимание в середине «темного» средневековья только в одном Париже было 26 общественных бань. При въезде в каждые ворота Иерусалима путник сначала попадал в бани, а потом шел в город, после, так сказать, санитарной обработки. А вот в «просвещенном» 17 веке бани стали считаться вредными для здоровья. Все мужчины и женщины носили одинаковые свободные туники. Моды не существовало, и покрой одежды не менялся в течение нескольких веков. «Различия в одежде работающих мужчин и женщин были незначительными в Средние века». (Arès, Philippe: History of Private Life: Vol II, Cambridge: Harvard University Press, 1988). Средневековая одежда была «длинной, сделанной из тяжелой ткани, и ее носили мужчины и женщины, священники и короли. Одежда была в известной степени единообразной в единой универсальной семье». (Delort, Robert La Vie au Moyen Age, Lausanne: Editta, 1982).

Начиная с описываемого нами момента, то есть с середины четырнадцатого века, напротив, моде стали придавать важное значение, и со временем как женская, так и мужская мода быстро менялись. «В начале 14 века женщины решительно отказались от свободных туник… в пользу более тесной, облегающей одежды, все более модным становилось нижнее белье. Любая уважающая себя женщина считала необходимым иметь в своем гардеробе предметы белья, поддерживающие грудь. С этого времени и до начала нашего века грудь поддерживалась сначала корсетом, а затем бюстгальтером. Корсеты стали просто ужасными в 15 веке, когда в Испании изобрели «боди». (Yalom, Marilyn A History of the Breast, New York: Alfred Knopf, 1997). Монтень писал: «Чтобы быть стройной на испанский манер, какие только муки не приходилось испытывать женщинам, которые туго зашнуровывали и утягивали свои талии!» (Montaigne The Complete Essays translated by Donald Frame, Stanford: Stanford University Press, 1965). Резко усилились различия в одежде мужчин и женщин, простолюдин и знати. «С 14 века произошли глубокие изменения в ментальности. Одежда была продумана до мелочей с целью подчеркнуть социальный статус и род занятий. Богатство и высокое социальное положение выставляются напоказ». (Delort, Robert La Vie au Moyen Age, Lausanne: Editta, 1982). «Экстравагантная одежда, распространенная в период между 1350 и 1480 годами, позже вышла из моды, по крайней мере, она уже не была так распространена и вскоре совсем исчезла. Одежда придворных была перегружена сотнями драгоценных камней, и все ее пропорции были преувеличены до смешного; женская прическа приобретает форму сахарной головы of hennin. Появилось много декольте. Однако мужское одеяние было еще более экстравагантным; больше всего поражают удлиненные носки туфель, poulaines, которые рыцари Никополиса были вынуждены обрезать, когда спасались бегством… После убийства своего отца Филипп Красивый, принимая короля Англии, надел такое длинное траурное платье, что, когда он сидел на высоком коне, оно свисало до земли». (Huizinga, Johan The Autumn of the Middle Ages, Chicago: University of Chicago Press, 1996).

Таким образом, одежда и мода, вещи для знати и простолюдина, носимые в холод и жару, на бал и на работу, показывают нам ту же границу, после которой «Богатство и высокое социальное положение выставляются напоказ». Это переход к завершающей стадии создания экономической сети, после укрепления стадии торговли.

До этой границы в быту, как сделал правильный вывод немецкий историк Фриц Шварц: «Нет никакой разницы между фермерским домом и замком».

Смотрим дальше на общественный уклад.

Для простого работника понедельник был не рабочим днем, а так называемым «Синим Понедельником». Воскресенье было «Днем Сеньора» для общественных дел, понедельник же приберегали для личных дел. К тому же официальных праздников в году было не менее девяноста. Некоторые историки даже утверждают, что было до 170 праздников в году. (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990). Таким образом, ремесленник в среднем работал не более четырех дней в неделю. К тому же число рабочих часов было ограничено. Когда герцоги Саксонии попытались увеличить рабочий день с шести до восьми часов в день, рабочие взбунтовались. Кроме того, герцогам приходилось уговаривать своих подданных еще и обходиться «только четырьмя блюдами в каждую еду». (Hugo R. The Gothic 1150–1450, San Antonio: Free Economy Publishing).

«У крестьян, считавшихся низшим классом, «на жилете и на платье часто были пришиты в два ряда серебряные пуговицы, они также носили большие серебряные пряжки и украшения на туфлях». Социальные различия между высшими и низшими слоями общества, между знатью и крестьянством, были практически незаметны». (Бернар Лиетар. Душа денег).

Время городов и соборов.

«Страна оград, Заграда – Гардарика, (Gаrdаrika, Gardariki, Garda норманских саг и датских хроник X–XII вв. (об Олаве Тригвассоне, Волдемаре Великом и др.). Историки неверно объясняли иностранные топонимы, переводя их как «страна городов» или «царство городов», а города понимая при этом только как укрепленные населенные пункты (точки на карте). Получалось, что, охватывая всю Русскую землю от Беломорья до Среднего Поднепровья, «страна городов» будто бы вся была густо покрыта населенными пунктами. Фактически же, в этом отношении, земля, наоборот, была большей частью пустынной. Города-пункты в X–XII веках, особенно на севере, располагались редко, в 200–300 км друг от друга (Ладога, Новгород, Белоoзеро, Ростов…). Какое же это «царство городов»?» (Геннадий Мокеев «Страна город Русь»).

Оставив в стороне пафос автора, зададимся таким же вопросом: «Какое же это «царство городов»? Или откуда вообще взялся термин «страна городов»? И тут же на ум приходят: Кастилия, Каталония, Бургундия …

Заглянем в энциклопедию.

«Кастилия (Castilla), что в переводе означает «страна замков», центральная часть Испании (автономные области Кастилия-Леон, Кастилия-Ла-Манча и др.), в 11–15 вв. – королевство, на основе которого в течение средних веков формировалась единая испанская монархия». Но замок в эпоху средневековья тот же самый город. Значит еще одна «страна городов».

«Каталония (Сatalanas) (от «Готалуния» – страна готов), относящееся к территории Таррагонской провинции римской Испании, уступленной в начале 5 в. вестготам, появляется лишь в 12 в., а как название государства – части Арагонской короны (Principat de Catalunya) – употребляется с 14 в». Однако по другой версии Каталония – это тоже «страна замков».

Бургундия. Объяснение, что название эта область Франции получила от неуловимых легендарных бургундов – диких варварских племен, для тех, кто знает, что город на романском «бург», отсюда Петербург, Екатеринбург и все остальные бурги, вызывает удивление. Бургундия – это «страна городов». В средние века название Бургундия носили различные государственные и территориальные образования.

Откуда в средневековье такая тяга называть территории «страной городов»? Возникает подозрение, что вся Ойкумена получила в это время такое название, а потом оно задержалось в документах и хрониках применительно к какой-либо ее локальной части. Попробуем проверить.

«Это был величайший период строительства, невиданного никогда прежде по своему размаху, и просто перечисление имен и мест не передаст представления о мощи и качестве конечного продукта этого строительства» – таково заключение известного историка Ситвелла. (Sitwell, Sachaverell Study of Medieval Life, Art and Thought).

Очевидец, средневековый хронист Пьер Франкастель справедливо утверждал, что «никогда прежде не наблюдалось столько больших строительных площадок одновременно». (Le Goff, Jacques: Die Zeit des Hochmittelalters Frankfurt: Fischers Weltgeschichte, 1965).

«Градостроительная политика средневековья до примерно 1100 года в Средней Европе, а точнее в области Святой Римской империи, ограничивалась только небольшими населенными пунктами, выросшими либо на месте военных лагерей, либо на месте торговых пунктов. Вскоре после этого прокатилась волна возникновения городов, в результате которой возникли практически все наличествующие сегодня европейские города. Исходный годом этого градостроительного бума можно условно считать 1118 год, когда благодаря ряду указов и решений верховной власти была дана свобода торговли, а также городское право с широким самоуправлением». (Entdeckung der mittelalterlichen Stadtplanung, Das Ende vom Mythos der «gewachsenen Stadt». Klaus Humpert, Martin Schenk).

У тех же самых Клауса Хумперта и Мартина Шенка на графиках наглядно показано, что основное строительство городов в Европе пришлось на промежуток с 1200 по 1350 год. Если до этого периода количество городов исчислялось сотнями, то в это время было построено около 3000 городов. При этом необходимо отметить, что все города, построенные во время данного градостроительного бума, выполнены по единому плану и в одной архитектурной манере.

Скептики скажут, что такое не возможно технически. В первую очередь из-за отсутствия квалифицированных строительных и архитекторских кадров в таком количестве.

Теперь, необходимо вернуться к тем самым легендарным «крестовым походам». Точнее к Детскому крестовому походу. Что же это был за поход? В изложении историков по своему трагизму он сравним с легендой о крысолове-флейтисте, уведшем всех детей из города Гаммельна.

Детские крестовые походы, заметьте именно так, во множественном числе, потому как было их несколько, состоялись через восемь лет после «позорного», по мнению историков, взятия Константинополя и создания Латинской империи. Средневековые монахи-летописцы рассказывают о них так. В мае 1212 года в аббатство святого Дионисия, в Париже, пришел неведомо откуда двенадцатилетний мальчик – пастух Этьен. Он объявил, что послан самим богом возглавить поход детей против «неверных» в Святую землю. Потом этот мальчуган пошел по деревням и городам. На площадях, на перекрестках дорог, во всех людных местах он произносил пылкие речи толпам людей, призывая своих сверстников собираться в путь ко «гробу господню». Он якобы говорил: «Взрослые крестоносцы – дурные люди, жадные и корыстолюбивые грешники. Сколько они ни воюют за Иерусалим, ничего у них не выходит: всесильный господь не желает даровать грешникам победу над неверными. Милость бога могут получить только непорочные дети. Безо всякого оружия им удастся освободить Иерусалим из-под власти Султана. По велению божьему Средиземное море расступится перед ними, и они перейдут по сухому дну, подобно библейскому герою Моисею, и отберут у неверных «святой гроб».

«Сам Иисус приходил ко мне во сне и открыл, что дети избавят Иерусалим от ига язычников», – заявлял пастушок, по словам нынешних исследователей, потому, что воспоминаний очевидцев не осталось. Для большей убедительности он поднимал над головой какую-то грамоту. «Вот письмо, – утверждал Этьен, – которое дал мне спаситель, поручив предводительствовать вами в заморском походе во славу господа».

По его призыву толпы мальчиков двинулись в город Вандом, ставший сборным пунктом юных крестоносцев.

Наивные записи летописцев, рассказывающие о том, что малыши ринулись под знамена Этьена, не упоминают, что за грамота была у него в руках и не объясняют, откуда взялось такое удивительное религиозное рвение у детворы.

Крестоносная «лихорадка» охватила десятки тысяч подростков сначала во Франции, а затем и в Германии. За пастухом Этьеном двинулось 30 тыс. детей. Они прошли Тур, Лион и другие города, кормясь милостыней. Папа римский Иннокентий III заявил: «Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Святую землю», – ничуть не пытаясь остановить или возглавить их.

Наконец, они достигли Марселя. Здесь все тотчас бросились к пристани, ожидая чуда: но, конечно, море перед ними не расступилось. Зато нашлись два жадных торговца, которые предложили перевезти крестоносцев за море безо всякой платы, ради успеха «дела божьего». Детей погрузили на семь больших кораблей. Недалеко от берегов Сардинии, у острова Святого Петра, суда попали в бурю. Два корабля вместе со всеми пассажирами пошли ко дну, а остальные пять были доставлены корабельщиками в гавани Египта, где бесчеловечные судовладельцы продали детей в рабство.

В одно время с французскими детьми в крестовый поход пустились 20 тысяч немецких ребят. Их увлек 10-летний мальчик по имени Николай. Толпы юных немецких крестоносцев из Кельна двинулись вдоль Рейна на юг. Дети перешли Альпы и добрались до итальянского города Генуи и отправились дальше, пока не достигли города Бриндизи. Дальше судьба их неизвестна.

Такова история Детских крестовых походов. Эту страшную страницу истории, как характеризуют в исторических трудах детские крестовые походы, сами ученые склонны считать вымыслом. Не смотря на то, что сам факт сбора и отъезда огромного количества детей из Европы излагается многими летописцами XIII века, составлявшими свои хроники независимо друг от друга, официальная историография упорно называет их легендами.

Естественно, как можно серьезно воспринимать, даже делая поправку на религиозный фанатизм, что десятки тысяч детей, в промежуток между крестовыми походами рыцарей, совершенно самостоятельно, без благословения папы римского, без поддержки войск и аферистов всех мастей, дошли до портов, погрузились на корабли и с молчаливого одобрения всей христианской Европы были вывезены в мусульманский Египет и проданы там в рабство. Невероятно, немыслимо и так далее. Напомним, что продажа одного христианина в рабство была в это же время поставлена в вину одному из знатнейших вельмож европейского двора, и за это он был приговорен к заключению в тюрьму.

Почему мы вспомнили об этом походе, который и самими историками вынесен за рамки объективности?

Обратите внимание, что когда начался строительный бум в Европе, потребовавший огромного количества специалистов: архитекторов, каменщиков, планировщиков, прорабов и других представителей строительных специальностей, началась вербовка или мобилизация детей (подростков) на учебу. О Новом Израиле, как полигоне или питомнике выращивания имперских кадров, мы рассказывали в предыдущей книге «Средневековая империя евреев», когда говорили о создании защитных структур для мытарей на местах, для прикрытия касты евреев-финансистов. Напомню.

Мы рассматривали версию, что при формировании силового прикрытия финансово-экономической системы Великой Империи за основу была взята матрица Братств. У организаторов тогда возникла только одна проблема, если во всех предыдущих случаях к контингенту, составляющему наполнение автономных поселений, таких как монастыри духовной братии, или города-укрытия мытарей, не предъявлялось особо повышенных требований, может только за исключением грамотности, то в данном случае все было не так. Состав новых военизированных братств должен был в первую очередь отвечать требованиям, предъявляемым к особо мобильным и специально обученным кадрированным воинским структурам, действующим автономно.

Во-первых, это высокая профессиональная выучка и мастерство. Во-вторых, самоотверженная личная преданность делу, основанная на идеологической, а не корыстной базе. В-третьих, умение мгновенно ориентироваться на изменение ситуации и собственная повышенная адаптация к изменяющимся условиям, как в бою, так и в мирной жизни. В-четвертых, строжайшая дисциплина и подчинение непосредственному командованию во всех сферах жизни. Такой контингент необходимо было воспитать, и воспитать в отрыве от влияния внешней среды. Притом сразу много и сразу для исполнения различных специфических функций в рамках единой системы. Попробуйте решить такую задачу сейчас.

Первое что необходимо, для массового создания и воспитания военизированных подразделений – это создание условий для проживания и учебы, размещение лагерного типа в отрыве от влияния окружающей среды, проще говоря, необходима была огромная обитель, гигантский монастырь. Поиск такого образования в историческом прошлом, зная, что его, образно говоря, продукцией должны быть мобильные отряды спецназа, приспособленные для прикрытия структур различного функционального назначения, дал нам следующий результат.

Вспомнив, где была колыбель всех военно-монашеских орденов или духовно-рыцарских братств, ответ нашелся сам собой. Иерусалим, то есть Святая Обитель, столица Святой Земли, Заморья, Нового Израиля.

Принципы организации вновь создаваемых структур определил вдохновитель и главный сторонник их формирования Бернар Клервосский.

Бернард Клервосский (Бернар; франц. Bernard de Clairvaux, лат. Bernardus Сlaraevallensis 1090, Фонтен, Бургундия – 1153, Клерво), святой, крупнейший католический церковный деятель, учитель Церкви, мистик. Канонизирован, память в Католической церкви – 20 августа. Принадлежал к знатной бургундской семье; в 1113 удалился в монастырь Сито, стоявший у истоков ордена цистерцианцев. В 1115 вместе с 12 братьями основал на лесистом берегу Оби монастырь Клерво (Бургундия), настоятелем которого оставался до смерти. Благодаря усилиям Бернарда к 1153 Клерво положил начало 60 цистерцианским монастырям, а сама обитель насчитывала 700 монахов. Огромный духовный авторитет Бернарда, приобретенный аскетическими подвигами, обширной перепиской, проповедями и дидактическими сочинениями, обусловил быстрый рост ордена в целом.

Он сыграл важнейшую роль в подготовке 2-го Крестового похода; в многочисленных проповедях Бернард благословил создание духовно-рыцарских орденов. Монашество представлялось Бернарду единственным нравственным ориентиром для общества и церкви: «нет никого на земле, столь подобного сословиям ангелов, никого, кто был бы ближе… Небесному Иерусалиму, красотой ли целомудрия или жаром любви». Современник, оценивая плоды трудов Бернарда, восклицал: «Мир стал цистерцианским!» – вот таков вдохновитель, как о нем сказано в энциклопедической статье, создания новых структур.

Он очень образно сформулировал принципы ее построения. Дадим слово самому учителю Церкви. «Гиппократ и его последователи учат, как сохранить жизнь в этом мире; Христос и его ученики – как ее потерять. Кого же из двух вы избираете своим учителем, за кем будете следовать? Не скрывает своего намерения тот, кто станет так рассуждать: такая-то пища вредна глазам, от такой-то происходит боль в голове, в груди или в желудке. Разве вы в евангелиях или у пророков читали об этих различиях? Конечно, нет; плоть и кровь открыли вам эту истину… Разве я обещал излагать вам Гиппократа и Галена, или беседовать с вами о школе Эпикура? Я – ученик Христа и говорю с учениками Христа; если я введу сюда чуждое ему учение, то сам согрешу. Эпикур и Гиппократ предпочитают: один – наслаждение плоти, другой – ее сохранение; мой Учитель наставляет, как презирать и то, и другое…»

Настаивал Бернард и на неукоснительном соблюдении еще одного монашеского обета – бедности. В одной из своих рождественских проповедей он так объясняет рождение Христа в Вифлееме: «Может быть, кто-нибудь полагает, что Ему следовало бы избрать для Своего рождения величественный чертог, где Царь Славы был бы принят с великой славою; но не ради этого Христос сошел со Своего царственного жилища. Богатства и славы на небесах вечное изобилие, но одного там не обреталось – бедности. Зато на земле ее было много и слишком много, но человек не знал ей цены. Бедности именно и пожелал, сходя на землю, Сын Божий, чтобы, избрав ее для Себя, Своею оценкой сделать ее нам драгоценной…»

И третий обет не забыл святой Бернард: «Своя воля в человеке – источник греха и всякого нравственного зла. Поэтому собственная воля человека так ненавистна Господу, что делает для Него противными все жертвы людские, вследствие яда, который она к ним подмешивает…».

Точно сформулированные принципы основы создания и существования структуры выполнения воли центральной власти. Вечно живущая триада: ЦЕЛОМУДРИЕ, БЕДНОСТЬ, ПОСЛУШАНИЕ. Основа, основ преторианцев, Божьих Дворян, Псов Господних. На этих трех китах и строилось воспитание вновь создаваемой силы.

Не лишне будет напомнить, что по традиционной исторической трактовке, военно-монашеские ордена образовались в Иерусалимском королевстве крестоносцев, после окончания Первого крестового похода и взятия Иерусалима в 1099 году объединенным войском крестоносцев с благословения папы Урбана II. Произошло данное событие после принятия решения о преломлении копья о земли неверных, прозвучавшем на соборе в Клермоне в 1095 году.

Все эти подробности известны нам после выхода знаменитой работы придворного хрониста Людовика XIV – Луи де Мембура, который и назвал, вышедший в 1675 году, фолиант «История крестовых походов». Даже сами термины «крестовый поход» и «крестоносец» были впервые применены им. Рассказ о том, как неистовый папа Урбан раздавал матерчатые кресты, а народ с криками «Этого хочет Бог!» нашивал их на одежду, относиться к поэтическим вымыслам. Так как, даже по официальной истории церкви, нашивать крест на одежду разрешили в 1146 году специальной папской буллой и то только рыцарям знатной крови и представителям орденов.

К моменту же Детских крестовых походов питомник воспитания кадров имперского уровня переместился гораздо ближе, в тот самый «позорно» захваченный Константинополь или Царьград. Вот туда и вывезли около 50 тысяч учеников этих походов. Этого вполне хватило, чтобы через пять-десять лет начать массовую застройку Европы городами. Разово было заложено около 3000 городов. Так что не так уж много специалистов пришлось на каждую стройплощадку, всего-то чуть более полутора десятка. Так сказать, ядро главных специалистов с начальником стройки и главным прорабом. А если принять во внимание еще и строительство мостов и дорог, то и того меньше. Так что, вот и весь секрет, куда делись маленькие крестоносцы.

Через сорок лет операция по мобилизации молодежи в профтехучилища повторилась. Сначала, как Первый крестовый поход пастушков в 1251 году. Нужно было обновить кадры. Затем, как Второй крестовый поход пастушков в 1320 году. Это был последний набор. Массовое строительство завершилось в 1350.

Но строительство городов не ограничилось только планировкой улиц, макетированием и привязкой к красной линии домов, определением количества окон по фасаду, разбивкой скверов, площадей и установкой фонтанов, монтированием коммуникаций, начиная от акведуков для подачи воды и кончая клоаками для сброса нечистот. Кроме этого строились еще и Соборы. Это было время соборов.

Неожиданный расцвет соборов в этот период средних веков является самым веским, осязаемым доказательством того, что в то время происходило нечто удивительное, с точки зрения экономики. Этот беспрецедентный строительный соборный бум прекратился после 1350 года так же неожиданно, как и начался двумя веками раньше. Ровно так же как и строительство городов. «…Большое значение имеет тот факт, что чуть ли не все 300 соборов, построенных в Европе в тот период, были посвящены Марии, и ни один – Иисусу Христу, хотя предполагалось, что это была его религия. В одной только Франции было построено в ее честь в Центральный период Средних веков более 80 соборов и 250 церквей», – отмечает Бернар Лиетар.

По оценкам специалистов, 1 108 монастырей были построены или перестроены в это же время. Строительство еще 326 аббатств было завершено в течение этих двух веков. (Delort, Robert La vie au Moyen Age, Lausanne: Edita, 1982). В эти два столетия, строились аббатства размером чуть ли не с город, это подтверждается примерами Клуни, Шарите-сюр-Луар, Турнусом, Кайеном и многими другими. По оценкам Жана Жимпеля, в эти столетия миллионы тонн камня были добыты в одной только Франции – больше чем в Египте за всю его трехтысячелетнюю историю. По оценкам специалиста по истории Средних веков Робера Делора, к 1300 году в Западной Европе было построено: 350 000 церквей, в том числе около 1000 соборов и несколько тысяч крупных аббатств. В среднем одна церковь приходилась на 200 жителей! В некоторых районах Венгрии и Италии (Флоренция, Венеция) это соотношение было еще больше: одна церковь – на каждые сто жителей. (Delort, Robert La vie au Moyen Age, Lausanne: Edita, 1982).

С Соборами средневековья связаны две загадки, которые непосредственно касаются внутреннего устройства Великой Империи, в том числе и экономики. Первая загадка – это загадка «Нашей Госпожи», загадка «Notre Dame».

«При каждом соборе было создано специальное учреждение, независимое в юридическом и финансовом отношениях, под названием «la Maison de l’Ouvre de Notre Dame».(Дом Дела Нашей Госпожи) Одно из наиболее полных письменных свидетельств относится к собору в Страсбурге, во французском Эльзасе. В 1206 году Ouvre Notre Dame в Страсбурге состоял из комитета граждан, пока еще с участием и местного епископа. Однако, начиная с 1230 года, роль епископа и духовенства в целом падает настолько, что после 1262 года епископ был даже исключен из этого комитета. В 1290 году «l’Ouvre de Notre Dame» становится официальным муниципальным органом. В этом качестве он сохранился до сего дня, исключением был короткий период после Французской революции (1789–1809 гг..), когда французское государство установило свой контроль над ним («Regie des Domaines»).

«Maison de l’Ouvre de Notre Dame» в Страсбурге сохранился, и в настоящее время является музеем с уникальной коллекцией оригинальных документов, относящихся к планированию и строительству именно этого собора». (Бернар Лиетар. Душа денег).

Вопреки общепринятому в наши дни мнению, подавляющее большинство средневековых соборов не принадлежало ни церкви, ни знати. «Божий дом был народным домом. Каждый мог придти туда, в первую очередь для того, чтобы помолиться, но и для того, чтобы просто «поболтаться», поесть и даже поспать. Люди приходили туда со своими собаками; там происходили шумные обсуждения разнообразных проблем». (Delort, Robert La vie au Moyen Age, Lausanne: Edita, 1982). Собор был местом, где, помимо религиозных обрядов, проводили собрания всего городского населения и другие общественные мероприятия, требовавшие крыши над головой. Прямо у входа в одну из часовен даже лечили больных. То есть это было место, где официально лечили врачи – не случайно поэтому, до 1454 года медицинский факультет Парижского Университета официально помещался в Нотр-Дам в Париже. (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990).