Текст книги "Избранник"

С этого момента всё начало происходить в сумасшедшем, как на ускоренной кинопленке, ритме. Он вернулся в дом и увидел, что Неля плотно сидит на телефоне, а бородатый Олег и тощий, подвижный Лешка вылетели за дверь, прыгнули в микроавтобус и помчались оповещать всех, кому невозможно позвонить. Сашка подошел к судорожно перебирающему содержимое картонного ящика дядьке и тронул его за плечо:

– Подожди, дядь Жень, я что-то не пойму. Это что, будет какое-то массовое мероприятие?

– Обычный праздник Силы, – отмахнулся тот. – Просто раз уж так получилось, то сделаем всё и сразу. Три в одном, понимаешь? Так, чтобы специально этим не заниматься.

Сказать, что ему от такого объяснения сильно полегчало, Сашка не мог. Честно говоря, он представлял себе короткий, лаконичный обряд с глазу на глаз, а его, похоже, втягивали в большое и весьма многолюдное шоу.

– Мы так не договаривались, – жестко напомнил он. – Ты сказал: передашь, и всё, никаких больше претензий.

– Да не бойся ты, Сашок! – широко улыбнулся дядька. – Я же тебе говорил: не захочешь этим пользоваться, дело твое. Никто слова не скажет – обещаю! Сила – это вообще дело добровольное. Это она массами управляет беспощадно, а у каждого отдельного человека завсегда выбор остается.

– Ну, смотри, ты мне пообещал, – с глубоким сомнением покачал головой Сашка.

Начали подходить оповещенные, в квартире началась невероятная сутолока, и дядя Женя оторвался от приготовлений и быстро и решительно распределил обязанности: кто должен ехать вперед и готовить поляну, а кто остается здесь и помогает собрать все необходимое. И уже через полчаса Сашка с дядькой и Неля с Лешкой да Олегом вышли во двор и забрались в микроавтобус.

– Никак снова на Шаманку? – со вздохом спросил Сашка.

– Прямо за ней, – повернулся к нему сидящий за Рулем бородач. – Там, возле ихтиологической станции, самое лучшее место...

Сердце у Сашки сладостно екнуло: глянуть на место своей будущей работы хотелось.

– Слышь, дядь Жень, а когда мы к начальству пойдем?

– Не сегодня, – улыбнулся дядька, и Сашка мысленно матюгнулся: он не любил, когда люди уходят от прямого ответа на прямой вопрос.

Они промчались по городу, выскочили на трассу и, действительно, обогнув Шаманку, свернули с шоссе и спустились на каменистую грунтовку. Машину сразу стало дико трясти, и Сашка, в борьбе за целостность головы и противоположной ей точки опоры, даже не заметил, как они выехали на обрывистый берег довольно полноводной реки – не чета Шаманке.

– На этой реке ихтиологи в основном и работают, – пояснил дядька.

Сашка привстал – и засмотрелся. Река была превосходна! Он бы здесь работал и работал. А потом они выехали на просторную, поросшую низкой, всё еще зеленой травой поляну, и он увидел станцию во всей ее красе.

Собственно «красу» из множества широких цветных лент и бантов соорудили выехавшие вперед последователи. Но и сама одноэтажная беленая станция была хороша. И только он вознамерился к ней пройти, как из ближайшей рощицы на микроавтобус ринулась толпа.

– Учитель приехал! – радостно завизжали дядькины ученики.

Сашка потрясенно огляделся: их здесь было как саранчи!

– Дорогу Учителю!

Зазвучал шаманский бубен, или что там у них, и Сашку и дядьку оторвали от земли и подняли на руки.

– Вы что делаете?! – испуганно заорал Сашка. – Не надо меня трогать! Щекотно же! Ай!

– Дорогу Учителю! Дорогу Наследнику! – невзирая на захлебывающиеся Сашкины вопли и отчаянное сопротивление, взывали ученики. – Дорогу!

Перед глазами поплыли цветные пятна, и извивающийся в руках своих мучителей Сашка сообразил, что прямо перед ним выстроился сдвоенный ряд разновозрастных теток, и как только их подносили ближе, ряд распадался на две части, пропуская несущих Учителя и Сашку мужиков. И те, кто оставался позади, снова забегали вперед, чтобы еще и еще раз поприветствовать Учителя и его племяша. И все это происходило столь стремительно, что Сашка просто не успевал ничего сообразить.

– Хватит! – умоляюще попросил он. – Ради всего святого! Я уже не могу!

И тогда народ схлынул, и Сашка потрясенно сморгнул и обнаружил себя сидящим на алой шелковой подушечке слева от дяди Жени.

– Славься, Сила! – звонко провозгласил кто-то невидимый.

– Сла-авься, Си-ла! – нестройно подхватили десятки пронзительных женских голосов.

– Храни нас, Сила! – громко запел тот же звонкий голос, и на этот раз грозно и могуче отозвались мужики:

– Храни-и нас, Си-ла!

Сашка панически глянул на дядьку и увидел: его глаза пьяны от счастья.

«Во, бред! Ну, я попал!»

У него и в мыслях не было оказаться на слете религиозной самодеятельности, да еще в таких масштабах. А тем временем действие разворачивалось всё круче. Кто-то вполголоса подал нужную команду, и женщины, восторженно завизжав, похватали, как всегда, дефицитных мужиков, мгновенно образовали колонну и под всё тот же тревожный рокот бубна начали изображать нечто среднее между «ручейком» и хороводом. Ни дать ни взять «РСУ № 4 на майских праздниках после пятого дополнительного рейса за спиртным».

– Людям нравится, – заметив Сашкино настроение, легонько ткнул его в бок дядька. – А где они еще так разгрузятся?

– Просто я еще трезвый, – отшутился Сашка и поправил под собой выскальзывающую шелковую подушечку.

Ему доводилось видеть, как умеют гулять трудовые коллективы: было дело, ездил с отцом. Ничего не скажешь, круто зажигали. Видел он и массовый выезд на природу прихожан одной из новомодных импортных церквей. Почти то же самое, только на трезвую голову: и бег в мешках, и семейные эстафеты... Есть что-то в человеке, что делает его счастливым, когда он безудержно резвится вместе с себе подобными. Что-то первобытное, дремучее... Вот и здесь...

– Бум! Бум! Бум!

Сашка насторожился. Теперь то, что происходило здесь, всё менее напоминало народное гулянье. Ритм бубна участился, и люди начали беспорядочно касаться друг друга, сходиться лицом к лицу и снова расходиться, у некоторых в руках оказались цветные тряпки, и всё это мелькало, вспыхивало и крутилось, да так, что в глазах начинало плыть.

– Бум! Бум! Бум!

Сашка сделал над собой усилие и собрался. Он не знал, кто и когда всё это придумал, но «хореограф» определенно знал законы психики: переполни «оперативную память», и человек погрузится в транс. Так делают цыганки, беспрерывно касаясь и многоголосо окликая попавшего в круг «клиента». Они знают: когда число окликов и касаний превысит пороговый уровень, человек и назовет свое имя, и вытащит кошелек, совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает. Просто потому, что он уже не в состоянии переварить такой наплыв разнородной информации.

Сашка укусил себя за язык и напрягся.

– Расслабься, Сашок, – тихо рассмеялся дядька. – Сейчас это закончится.

«Фиг тебе, а не расслабься!» – мысленно скрутил ему дулю Сашка и краем глаза увидел, как дядька поднимает руку.

И, подчиняясь этому жесту, всё вмиг стихло, а люди отхлынули, образовав обширную пустую площадку в центре поляны.

В ушах звенело.

– Гена, давай! – крикнул дядька.

На просторной поляне тут же появились мужики с дымящимися ведрами. Они опорожняли ведра прямо на траву и стремительно убегали за пределы поляны, чтобы в считанные секунды объявиться вновь. Сашка пригляделся – в ведрах алели угли. В воздухе тревожно повеяло дымком.

– Сила! Сила! Сила! Сила! – загудел многоголосый хор.

– Гена, пошел! – выкрикнул дядька, и на поляну выскочил маленький босой мужичок.

Он переминулся с ноги на ногу, поймал ритм и вскочил ногами на угли. Секунд пять потоптался и отпрыгнул в сторону. Сашка обомлел.

– Сила! Сила! Сила! Сила! – громыхали сидящие на земле ряды.

И, словно из ниоткуда, на поляну начали выскакивать худосочные парни и зрелые женщины, совсем юные девчонки и дородные крепкие мужики, и все они хоть на пару секунд, но становились босыми ступнями прямо на угли.

– Сила! Сила! Сила! Сила! – ритмично ухал хор.

– Бум! Бум! Бум! Бум! – через такт с этим уханьем эхом вторил бубен.

И всё это происходило всё быстрее и быстрее, накал возрастал, и люди даже переставали сходить с углей и яростно, исступленно перетирали полыхающее алым заревом огнище босыми ступнями.

– Хоп! – крикнул дядька, и всё распалось. Наступила такая тишина, что стало слышно, как шумит река, трескаются и поют угольки, а неподалеку жадно хватает ртом воздух молоденькая девчонка, почти ребенок. И Сашка вдруг тихо рассмеялся и осознал, что уже не хочет этому сопротивляться.

Дальше всё покатилось как по маслу. Рослая, в хорошем теле женщина ничуть не хуже Секи показала, как следует протыкать свои щеки спицей, кто-то что-то глотал, кто-то что-то куда-то засовывал, и Сашка смеялся от страха и охал от восторга вместе со всеми. А затем снова начались эти странные, словно скопированные из телепередач о новогвинейских племенах танцы, и спустя час или около того народ отрывался на всю катушку. Беспорядочно и неудержимо.

– Сила! Сила! Сила! Сила!

И давно уже сдавшийся этому азартному духу Сашка вскочил и включился в действо. Он кричал, подскакивал, толкался, потрясал сунутым кем-то ему в руку цветным тряпьем, трижды пробежал по углям, а затем упал обратно на «тронное место» и хлопал, ободряюще улюлюкал и визжал от восторга вместе с остальными, и никогда он не был счастлив больше, чем здесь и сейчас.

Он сбросил с себя всё сумасшедшее напряжение четырех безумных дней, всю невысказанную агрессию, весь так и не преодоленный до этого момента страх, все сомнения и зажимы, всё, что так мешало ему дышать полной грудью и жить на всю катушку – как раньше...

А потом дядька поднял руку – и всё стихло.

– Я хочу представить общине своего Наследника, – ясно и отчетливо произнес он.

Сашка сидел рядом, слушал и осознавал, что в нем больше нет ни желания протестовать, ни жажды покрасоваться. В нем вообще не было никаких желаний.

– И это не просто мой Наследник. Это Наследник Силы. Вы слышали?

– Да-а-а-а!!! – многоголосо откликнулись горы.

– Тогда идите и получите то, за чем пришли.

Люди мгновенно выстроились в огромную змеистую очередь, начали подходить к ним, и дядька сдержанно и с чувством глубокого достоинства представлял каждого, а Сашка смотрел в эти черные – от растекшихся на всю радужку зрачков – глаза, возлагал на подставленные головы свои ладони, и тогда происходило нечто, что выходило за пределы его понимания. Потому что он физически чувствовал эти протекающие сквозь ладони потоки чего-то неведомого. И когда последний человек подошел к руке и получил то, в чем нуждался, дядька поднял руку:

– А теперь пусть подойдут апостолы.

К ним тихо скользнули двенадцать самых близких дядькиных учеников.

– Я хочу, чтобы вы знали, – тихо, но внятно произнес дядька. – Его право решать, принимать власть над общиной или не принимать, когда придет срок. Но когда он этого захочет, это будет не только его воля, но и воля Силы.

– Да, Учитель, – хором произнесли апостолы.

– А теперь оставьте нас одних.

Апостолы тихо и несуетно поднялись и растаяли в темноте.

Дядька встал и снова сел, только теперь прямо напротив Сашки – глаза в глаза. И Сашка провалился в эти монгольские глаза и всем своим существом осознал, что ничего этого на самом деле нет – ни этих сопок, ни этой реки, ни дядьки, ни даже его самого. А есть лишь одно: многоголосо отдающийся от Пустоты и бесконечно умножающийся в Нигде образ Силы.

Форма Силы...

Бессмысленный ярлычок с надписью «Сила»...

А вот теперь и его нет.

И тогда земля дрогнула и поплыла.

Сначала прошел краткий проливной дождь. Затем град. Снег...

Сашка сидел напротив дядьки и смотрел в его освещаемое молниями и потому мгновенно меняющееся лицо и ощущал, как буквально пронизывают их обоих эти нескончаемые прихотливые потоки неведомой энергии, способные смести с лица Земли не только города, но и материки. Только разреши...

Но они игнорировали эту мощь, позволяя потокам течь свободно, так, как это было велено изначально. И только поэтому оставаясь выше них. Больше них. И даже как-то невыразимо сильнее...

А потом наступила красота.

Сашка смотрел на проглядывающие сквозь белый снег черные пятна камней, на всполохи ушедшей за тридевять земель грозы – и не мог насмотреться. Он ясно ощущал, как пронизывает его тонко вибрирующая в каждом уголке его живущего и дышащего тела эта вселенская гармония.

Появилась мысль о том, что надо бы спросить, что это значит. И дядька увидел его мысль и, не размыкая уст, ответил:

– Это и есть Сила. Ты уже получил ее.

«Как я мог этого не хотеть?!»

Часть вторая
БОЙ БЕЗ ПРАВИЛ

Он очнулся от холода. Попытался встать – и не смог. Захотел ругнуться, и губы издали нечто жалобное и невнятное. Сашка икнул и уперся руками в снег, и с рук, плеч и даже сзади со спины с хрустом посыпалась вниз толстенная ледяная корка. Он с трудом встал на четвереньки и огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, виднелся лишь белый снег с пятнами черных камней да черное небо с обрывками редких светлых туч. Сверху сыпалась мелкая снежная крошка.

– Дядь Жень... – позвал он и едва расслышал свой голос.

Сашка прокашлялся, чувствуя, как содрогается всё его промерзшее нутро, но второй раз кричать передумал. Собрал в кулак оставшиеся силы и со стоном поднялся на ноги. Развернулся к темнеющей окнами ихтиологической станции и враскачку, проваливаясь чуть ли не по колено, побрел к ней.

Дошел. Толкнул дверь и заглянул. Темно. Пахло мышами и запустением.

– Вы че, мужики? Где вы? – просипел он.

Ответа не было.

Сашка бессильно матюгнулся, с трудом пообламывал примерзший к волосам снег и, падая и проваливаясь, побрел к трассе. Он помнил, что, если пройти порядка полутора километров, она должна быть. Слева шумела река, под ногами скрипел влажный снег, шелестела о куртку сдуваемая то ли с деревьев, то ли с вершины сопки снежная крошка, сипло вырывался изо рта воздух – и всё. Ни звуков, ни света, ни людей.

«Вот козлы!» – на всякий случай ругнулся он, хотя понимал: без веских причин его бы здесь одного не оставили. И то, что вокруг не проглядывалось ни следа, заставляло подозревать, что с неба просто-напросто спустилась огромная летающая тарелка и всех общинников, за единственным исключением в лице Никитина А. И., засосали внутрь для антигуманных и давно запрещенных международными конвенциями опытов.

Сашка попытался восстановить в памяти момент, когда он отключился, и не смог. Он лишь помнил, что происходило нечто грандиозное, из разряда тех событий, которые запоминаются на всю жизнь. Кажется, дядька диктовал какие-то инструкции, но ни содержания оных, ни даже смысла их в голове не осталось. Только вспыхивали перед глазами яркие картинки роскошной зимней грозы да пронизывало всё тело чувство совершенной заледенелости.

Он открыл глаза и осознал, что никуда не идет, а так и стоит по колено в снегу, не в силах пошевелиться. Перед глазами всё время мелькали сюрреалистические картинки, и он даже не взялся бы сказать, ходил ли он на станцию на самом деле или и это тоже – глюк.

Он с усилием стронулся с места и заставил себя сделать несколько шагов. Остановился. Постоял-постоял и, качаясь, шагнул еще несколько раз. Потом еще раз, и еще, и еще раз... Он останавливался, замирал, а потом снова начинал двигаться вперед, но глаза постоянно и совершенно самопроизвольно закрывались, а тело словно засыпало, и сказать, сколько метров или даже километров он оставил позади, было сложно. Порой он открывал глаза и снова обнаруживал себя стоящим посреди снежной пустыни, и тогда ему казалось, что путь еще и не начинался.

– Саша! Александр Евгеньевич!

Сашка поднял голову. Прямо перед ним стоял знакомый микроавтобус, а справа и слева светились встревоженные и одновременно радостные лица.

– Иванович, – механически поправил он. – Что ж вы меня бросили?

– Вы нам сами сказали, Александр Иванович, ждать вас на трассе, – подхватили его под руки синеглазый бородач и водитель. – Идемте...

– А где... дядя... Женя? – через силу выдохнул он.

– Кто может знать? – улыбнулся бородач. – Разве что Сила...

– А-а... Сила, – понимающе выдохнул Сашка и обвис на подставленных дружеских руках.

Его сунули в микроавтобус, помчали по трассе, стремительно довезли до дома, в самом прямом смысле этого слова на руках подняли на второй этаж и передали подлетевшим ученикам.

– Мама родная! Сашенька! – сразу захлопотали вокруг. – Осторожно раздевайте, осторожно...

– Ольга! Ванну быстрей набирай!

– Бегу, Ирина Дмитриевна!

Его разули, бережно сняли куртку, свитер, брюки, носки...

– Понесли... аккуратнее, аккуратнее...

– Чаю принесите!

Сашка хотел было что-то сказать, но вдруг понял что ему глубоко безразлична вся эта суета, да и собственных сил все равно уже нет. И, лишь выпив горячего чаю и оказавшись в теплой ванне, он на полминуты воспрянул, попытался качать права, но тут же начал раскисать и клевать носом, да так основательно, что его приходилось поддерживать, чтобы не утонул. И последнее, что он запомнил, это как его вытирали в четыре руки, одновременно подсушивая мокрые волосы теплой струей из фена.

Сашка проснулся от ощущения, что на него смотрят. Открыл глаза...

– Проснулись, Александр Иванович? – явно волнуясь, спросила сидящая рядом с кроватью хрупкая большеглазая девчонка и отложила книжку в сторону.

– Сколько времени? – хрипло поинтересовался он.

– Восемь тридцать утра, Александр Иванович. Вы, наверное, пить захотели? Принести?

– Можно...

– Вам компота или колы?

Сашка прикинул. Он не знал, чего хочет.

– Рекомендую компот. Из брусники.

– Годится.

– Петя, – тихо позвала девчонка. – Принеси компота.

– Сейчас.

В дверях спальни поднялась темная фигура, и вскоре перед кроватью вырос худенький парнишка с бокалом в руках. Сашка принял бокал, напился и снова прилег. Он чувствовал себя так, словно побывал под танком. Но заснуть больше не удавалось.

Он помнил, что происходило, пока они с дядькой сидели глаза в глаза: дождь, молнии, град, снег – погода менялась почти так же, как тогда, на сопке, с Нелей. Но на этот раз ему казалось, что всё это он проделывал сам...

– Не спится, Александр Иванович?

Сашка прервался, глянул на свою «сиделку» и как-то стремительно вернулся в реальность.

– А ты, собственно, что здесь делаешь? – Девчонка залилась краской.

– Матушка велела глаз не спускать.

– Матушка? – не сразу понял Сашка. – Ах, да... Неля...

– Ага, – кивнула девчонка.

– И ты что, вот так всю ночь и просидела?

– Нет, что вы! У нас дежурство. По два часа. – Сашка попытался посчитать, сколько «часовых» у его постели сменилось, и не смог: мозги не работали.

– Вам что, делать больше нечего? – поморщился он. – К чему эти самопожертвования?

– Да мне нетрудно, – смущенно улыбнулась девчонка. – Даже в радость. Вы для меня больше сделали...

Сашка наморщил лоб, но сообразить, о чем речь, не удавалось.

– Силой вчера наделили... – напомнила девчонка.

– Чего? – нахмурился он и тут же вспомнил, как накладывал свои ладони на десятки чужих голов.

Нахлынувшие чувства были настолько противоречивы, что Сашке даже захотелось у нее спросить, неужели она во всё это верит?

Он понял, что окончательно выспался, поискал взглядом одежду, девчонка мгновенно подозвала Петю, и парень сразу же доставил ему его идеально выглаженные, без пылинки, брюки, идеально отстиранную рубашку, новую упаковку с носками и такую же новую упаковку с нижним бельем.

– Я что-то не понял, ребята, – недовольно пробурчал Сашка. – С чего такая суета?

– Вы – Наследник, Александр Иванович, – со значением произнес Петя.

– И что?

Он вытащил из пакета майку и метнул в сиделку испепеляющий взгляд. Девчонка покраснела и торопливо шмыгнула к двери.

– Как что? – важно переспросил парнишка. – Вы теперь тоже Учитель, как и Евгений Севастьянович.

Сашка вдруг вспомнил вчерашний обряд. Что-то такое вчера на станции происходило! И титулом его каким-то наградили... а уж слова «Наследник», «Учитель» и «Сила» – и все с заглавных букв – там точно произносились. И он вроде как улыбался и даже кивал.

– А дядь Женя где? – поинтересовался он.

– Я не знаю, – пожал плечами парень. – Но я могу кого-нибудь из апостолов позвать.

– Кого-кого?

– Апостолов... – неуверенно произнес парень. – Они сейчас в зале медитируют. Нам сказали не мешать, но раз вам надо, я приведу...

В дверь заглянул синеглазый бородач.

– Иди, Петя, – властно распорядился он. – Я уже здесь.

Мальчишка выскочил из комнаты, а бородач плотно прикрыл дверь и пододвинул стул к кровати:

– Как вы, Александр Иванович?

– Хреново, – честно признал Сашка.

Олег откашлялся и понимающе кивнул:

– Я так понял, вы хотите знать, где Евгений Севастьянович?

– Естественно.

– Неля с ним только что говорила, и он велел передать вам, что пошел дальше.

– Дальше?

– Да, – кивнул бородач, – Сила позвала его следовать дальше.

И от этих слов отчетливо потянуло паранойей.

– Ладно, – спустил ноги с кровати Сашка. – Я сам с ним поговорю. Он в зале?

– Нет, – покачал головой Олег. – Он ушел.

– Когда?

– Этой ночью.

– Подожди, – непонимающе тряхнул головой Сашка. – Ты же сказал, что Неля с ним только что говорила!

– Верно. Они общались в астрале. А телесно его здесь нет. Но вы не беспокойтесь, мы вам поможем...

Он сказал это с таким значением, что Сашка забеспокоился:

– Не понял...

– Вы же теперь Учитель, главный духовный наставник всей нашей общины...

Внутри у Сашки похолодело.

– Не-е, Олег, – криво улыбнулся он и вытащил из целлофана трусы. – Я в эти ваши игры не играю. У вас уже есть Учитель, вот пусть он вами и занимается.

– Теперь вы – наш Учитель, – покачал головой бородач.

Сашка на секунду замер и почему-то необыкновенно ярко вспомнил, как его купали, протирали и даже, кажется, сушили феном. А затем представил себе, как его спящего перетаскивали в кровать, и ему стало жутко.

– Ну уж нет, – покачал он головой и, едва удерживая тревожную дрожь в руках, начал надевать трусы. – Я на это не подписывался. И дядя Женя это прекрасно знает.

– Его с нами больше нет...

Сашка обмер: Олег сказал это тем самым тоном, каким говорят о покойниках.

– Я чего-то не пойму... он... скончался, что ли? – Олег пожал плечами:

– Для Силы нет смерти.

– Ты не крути, Олег, – вскочил с кровати Сашка и кинулся натягивать свои идеально отглаженные брюки, – лучше прямо скажи, где дядя Женя!

– Только что был в астрале, – уверенно кивнул Олег. – А если вы насчет телесной оболочки... так я этого не знаю.

Сашка мысленно матюгнулся.

– А кто знает?

– Я думаю, Неля, может быть... – дернул кадыком бородач. – Но ее сейчас трогать не стоит.

– Почему?

Олег тяжело вздохнул:

– Она слишком близко подошла...

– Куда подошла? – Олег промолчал.

Сашка сокрушенно цокнул языком, торопливо надел теплую, похоже, специально подогретую для него рубашку, отодвинул вставшего на проходе Олега в сторону и быстрым шагом прошел в зал. Все апостолы были здесь и уже вышли из медитации.

– Привет, мужики.

Некоторые из «мужиков» дружно встали с ковра и почти синхронно поклонились.

– Здравствуйте, Учитель.

Остальные апостолы сгрудились в углу зала и на его голос никак не отреагировали.

– Кто знает, где Евгений Севастьянович? – спросил Сашка и подошел ближе. – И чем это вы занима...

На ковре, запрокинув голову назад и тяжело дыша, лежала Неля.

– Мама родная! Что это с ней?!

Шея, лицо и руки Нели сплошь были покрыты огромными кровянистого цвета пятнами.

– Она слишком близко подошла, Учитель, – тихо произнес кто-то за его спиной.

– К чему? – глотнул Сашка.

– К Евгению Севастьяновичу.

Сашка растерянно моргнул и осел на ковер.

– Они меня не пустили... – внезапно прохрипела Неля и открыла темные глаза. – Они меня не пустили к Евгению Сева... Сева...

«Что за чертовщина?! Куда ее не пустили?»

– Куда, Неля? Кто тебя не пустил? Где Евгений Севастьянович?

– Огненные Учителя, – выдохнула Неля, – там... в астрале... они пришли за ним... – и потеряла сознание.

– Отойдите, Александр Иванович! – резко оттеснили его в сторону.

Сашка поднялся с колен, и вокруг Нели мгновенно сгрудились все одиннадцать апостолов. Они распростерли над ней руки, да так и замерли в позах балетных лебедей. И если бы не трагичность происходящего...

«Господи! И у этой стигматы! Во дурдом!»

Чтобы не мешать, ошарашенный Сашка побрел в ванную и принял душ, затем заставил себя позавтракать, сел у окна и принялся наблюдать, как падают с неба на удивление крупные хлопья снега. Если дядя Женя хотел исчезнуть, да так, чтобы замести все свои следы, он выбрал на редкость удачное время.

Сашка категорически не верил в астрал, как не верил и в то, что дядька может вот так вот запросто сбросить на него всю ответственность и слинять. Хотя эта усталость в глазах, эти бесконечные приступы... нормальному человеку такая жизнь могла надоесть довольно быстро. Но был ли дядька вполне нормален? Кем он был на самом деле? Что чувствовал?

Сашка досадливо крякнул. Он и понятия не имел, как должен чувствовать себя пятидесятилетний, глубоко одинокий пенсионер во главе большой, абсолютно паранойяльной религиозной общины. А может быть, только в ней и был весь смысл его существования? Да и куда он уйдет? Насколько Сашка знал людей, от уважения, четырехкомнатной квартиры, от пенсии, наконец, не уходят.

«А если его вконец задолбали менты? Да нет, непохоже. С Бугровым он договорился, со мной все дела развел... разве что на работу не устроил».

Сашка недовольно цокнул языком: работа ему была нужна.

Протяжно заскрипела дверь, и он обернулся. В дверях стоял бородатый Олег.

– Разрешите, Александр Иванович?

Сашка смутился. Он так и не мог привыкнуть к пиетету в свой адрес.

– Да, конечно.

– Вас Неля просит подойти.

– Хорошо, я иду.

Сашка поднялся с табуретки и проследовал за Олегом в зал. Неля, кажется, чувствовала себя получше, да и ожоги... Сашка пригляделся и охнул: от жутких багряных пятен остались только легкие светло-фиолетовые тени.

– Подойдите, Саша, – слабым голосом позвала его Неля.

Сашка приблизился.

– Я не успела обговорить с Евгением Севастьяновичем всё, – так же тихо произнесла Неля. – Но одно я знаю точно: теперь именно вы, Саша, избранник Силы. А значит, и наш духовный наставник.

– Но как же...

– Не возражайте. Это судьба.

Сашка оглядел притихших, напряженно и почтительно смотрящих на него апостолов и тихо запаниковал. Только теперь до него дошло, в какое глубокое дерьмо втянул его слинявший неведомо куда чертов родственничек.

– Вы чего, ребята... с дуба рухнули? – с натужной иронией поинтересовался он. – При чем здесь я? Это дядя Женя ваш наставник. А я ихтиолог. Меня здесь вообще, может быть, завтра не будет... понимаете?

– Конечно, – на долю секунды смежила ресницы Неля. – Вы вправе уехать куда захотите.

– Слава те господи. Хоть одно разумное слово, – неуверенно улыбнулся он. – Тогда давайте считать, что я уже уехал...

– Вы можете уехать в любой момент, – серьезно повторил вслед за Нелей сидящий рядом с ней в позе лотоса шофер Лешка, – но только вы должны знать, что ваш пост пожизненный.

Сашка растерялся:

– Как это «пожизненный»?

– Сила выбирает человека навсегда... – устало пояснила Неля. – А вы – ее избранник. С этим уже ничего нельзя поделать.

Сашка затравленно огляделся: апостолы напряженно молчали.

– А если я все-таки уеду? – преодолевая секундный шок, сглотнул он. – Что тогда?

– Мы будем ждать, когда вы вернетесь, – тихо произнес бородатый Олег.

– Да, мы все будем ждать... – эхом вторила ему Неля.

– А если я не вернусь? – с нарастающим в груди протестом поинтересовался он.

Олег на секунду смутился, но взял себя в руки.

– Может вернуться ваш сын... – Сашка представил, как эта сотня, или сколько их там, человек ждет, когда его гипотетический сын достаточно подрастет, чтобы принять пост их Учителя, и ощутил мгновенно пробежавший по спине панический холодок.

«Надо отсюда сваливать! – понял он. – И как можно быстрей!»

Неля быстро устала и снова начала выпадать из реальности. Сашка, не желая ни мешать ее душевному выздоровлению, ни влезать в дискуссии о своем будущем, снова ушел на кухню. Но всё это время он всей кожей ощущал на себе их напряженное внимание. Даже сквозь стены.

Тренькнул дверной звонок, и Сашка по привычке двинулся к двери, но увидел, что его уже опередили, и махнул рукой: пусть сами разбираются...

– Здорово, Леха, – послышалось в коридоре. – А где сам-то?

Лешка что-то ответил.

– Не понял. А кто вместо него?

– Александр Евг... то есть Иванович.

– Ну так давай его сюда.

Сашка едва успел приподняться с табуретки, как дверь кухни распахнулась и на пороге выросла крепкая фигура Лосева.

– Привет, Сашок, – протянул он руку. – Ты, говорят, теперь за дядьку рулишь?

Сашка мгновенно вспомнил, как еще позавчера на этой самой кухне дядя Женя обещал Бугрову не иметь с Лосем никаких дел, и уклончиво мотнул головой.

– Тогда слушай. – Лось мигом сел за стол и открыл папку. – Короче, благовония вам я достал, плакаты и литературу тоже. Всё как договаривались. Ближайшим свободным рейсом переправлю.

– И что?

– Как что? – удивился Лось. – Теперь за вами очередь. Мне хорошая рекламная кампания нужна.

– Не понял, – тряхнул головой Сашка. – Какая такая кампания?

– А тебе что, дядька ничего не говорил? – с изумлением уставился на него Лось. – Я же в мэры иду. До выборов всего ничего осталось. Каждый голос на учете...

Кровь ударила Сашке в лицо, а перед глазами вмиг пролетели десятки «картинок»: подкинутая анаша, обыск, странное требование подполковника Бугрова разорвать все отношения с Лосем. Только теперь до Сашки дошло, что стояло за ментовским беспределом: всё это время дядьку, как, наверное, и всех, кто поддерживает главного конкурента нынешнего мэра города Хомякова, жестко и планомерно выпихивали за пределы политической арены.

Сашка поднялся с табуретки и прошелся по огромной кухне. Ему эти методы были омерзительны, но еще более омерзительной была та деловитость, с которой Лосев использовал в общем-то неадекватных, а по большому счету глубоко нездоровых людей.

– Знаете, Михаил... э-э...

– Иванович, – подсказал собеседник, – но можно просто Миша.

– Знаете, Михаил Иванович, – по возможности холодно улыбнулся Сашка, – меня это всё мало касается.

– Не понял, – распрямился Лось. – Как это «не касается»? Раз Евгения Севастьяновича нет, а ты за него, давай это дело как-то решать. Но только чтобы реально всё было, конкретно!

Сашка покачал головой:

– Я же вам сказал: меня это не ка-са-ет-ся. У меня своих проблем – выше крыши.

– Не, ты не понял, братан, – криво улыбнулся Лось. – У нас же договор.

– Я с вами не договаривался, – оперся о подоконник Сашка.

Лось растерянно моргнул.

– Ты хоть знаешь, пацан, сколько я бабок на вашу секту потратил?! – с нарастающим раздражением поинтересовался он.