Текст книги "Серый коршун"

Зайн
«Я понятия не имел»

Я понятия не имел, как восходят на престол. Впрочем, все покатилось само собой. Собравшиеся в зале козопасы встретили меня радостным ревом, воины ударили копьями о щиты, и я, стараясь особо не спешить, поднялся на возвышение, на котором стоял трон. Следовало что-то сказать, но слова Дейотары все еще звучали в ушах. Обижаться нечего: козопасы возводят на трон свинопаса. Я не обиделся, но ощутил здоровую злость. Вы хотели меня, граждане славного города Микасы? Ну что ж, вы меня получите!

Я поднял руку, призывая к молчанию, и зал затих. Справа от меня стоял Мантос. Лавагет был бледен, но яркие губы его еле заметно улыбались. Интересно, что бы он сказал, узнай, кто я на самом деле? Или он знает?

– Граждане Микен! Воины! Мои верные подданные!

Переждав крик, я хотел было продолжить, но понял, что не испытываю ни малейшего желания. Сойдет и так! Сняв с головы тяжелый шлем, я отдал его Мантосу и осторожно опустился на трон. Он был каменным, и я сразу же ощутил холод. Пока в зале вопили, пока воины гремели копьями о щиты, мне вдруг представилось, что я сажусь на трон в Зале Церемоний Большого дворца Баб-Или. Зрелище показалось настолько невероятным, что я чуть не рассмеялся. Но тут же стало не до смеха – Мантос, передав кому-то шлем, протягивал мне небольшой золотой обруч, украшенный бледными тусклыми камнями. Еще ничего не понимая, я взял его в руки и только тогда сообразил, что это царская диадема. Быстро, словно боясь передумать, я надел ее на голову и встал…

…Теперь все пути назад отрезаны. Нургал-Сина больше нет, отныне я Клеотер, сын Главка, я буду жить с этим именем и с ним же умру…

Что делать дальше, я не знал, но выручил Мантос, обратившийся к козопасам с длинной речью. Я особо не вслушивался, с тоской думая о том, что это – только начало. Дальше будет только хуже.

Я не ошибся. Покуда козопасы внимали лавагету, слева от меня неслышно возник Прет, шепнув, что возле дворца собралась толпа и мне следует выйти к ней. Я не спорил и, подождав, пока Мантос договорит, махнул рукой и направился к знакомой лестнице.

Толпа была невелика – человек двести. Их явно предупредили заранее, так что мне лишь оставалось терпеливо изображать деревянного идола, выслушивая приветственные крики, половину из которых я не расслышал. Наконец Мантос легко коснулся моего локтя, и я, поклонившись верноподданным, поспешил вернуться во дворец. Внезапно дико захотелось спать, но я понимал – отдыхать рано. Царского ремесла я не знал, но что делать с захваченными дворцами, догадывался.

– Ванакт! – начал было Мантос, но я жестом остановил его и позвал Прета. Пора было наводить в крысиной норе какое-то подобие порядка.

– Стража подчиняется первому геквету? – начал я.

Мантос и Прет кивнули.

– Чей приказ выполнят шардана?

– Мой, – усмехнулся сын Скира.

– Хорошо. Отныне ты – первый геквет стражи. Через час во дворце должен быть полный порядок. Караулы удвоить. Где Дейотара?

– У себя в покоях. Ее пришлось связать. Я поставил караул.

– Позаботься о теле Ифимедея. Иди!

– Ванакт! – растерянно обратился ко мне Мантос, когда Прет удалился. – Ты назначил его…

– А у меня что, был выбор? – огрызнулся я. – Разве ты не понял, что здесь пока командуем не только мы?

Лавагет хотел возразить, но промолчал.

– Утром соберется совет, – наконец заговорил он. – Думаю, все тебя поддержат, ванакт…

– Думаешь? – удивился я. – Только думаешь? Кто из совета был связан с Арейфооем?

– Это знал лишь он. Я отвечал за дворец… Не представляю, кто предупредил Скира!..

Я мог кое-что рассказать Мантосу, но сдержался. Тот, кто так любит смеяться, должен непременно объявиться. Похоже, именно он изменил все правила, устранив Арейфооя, и направил во дворец Скира. Значит, с ним и придется договариваться…

Я велел отвести часть стражи в казармы, выставив им вина из дворцовых подвалов и пообещав награду. Есть ли в микенской казне необходимые средства, я не знал, но надеялся, что дворец отдавать на разграбление не придется. А если придется? На миг я пожалел, что Арейфоой так рано отправился к предкам. Уж он-то знал все, и мне не довелось бы выдумывать на ходу. Но затем я решил, что без богоравного жреца все же спокойнее. В свое время мне приходилось управлять захваченными городами. Правда, города были маленькие, но и Микаса не Адад весть какая столица. Главное, удалось дожить до утра, а это уже немало для попавшего в этот омут. Еще несколько часов назад я не надеялся и на это.

Я уже начал подыскивать подходящую нору, чтобы спрятаться от всех и поспать несколько часов, но понял, что не засну. Чутье подсказывало – я не сделал что-то важное, без чего оставаться здесь опасно.

…Мантос обеспечит порядок в городе, а Прет – во дворце, я прослежу за обоими. Это уже немало, но утром предстоит заняться настоящим делом. А вот об этом самом деле я до сих пор не имел ни малейшего представления. А что последует дальше, я уже догадывался. Те, кто затеял эту заваруху, потребуют расчета. Дейотара права – им не нужен свинопас на троне. С моей помощью они сделают все, что требуется, а затем голова самозванца будет торжественно водружена возле главных ворот. Такой исход казался более чем вероятным, а выход имелся один: делать не то, что надо им, а то, что требуется мне. Но я не разбирался ни в местных делах, ни в том, как эти дела проворачивать. Мне, конечно, подскажут, но убереги Бел от таких советчиков!

И тут я вспомнил, как несколько лет назад мне приказали навести порядок в маленьком аккадском городишке, который мы взяли с налета во время войны с Ларсой. Я, как и сейчас, ничего не понимал в тамошних делах, и времени тоже было в обрез – в городе шла резня, а кое-где уже полыхало. Тогда я приказал собрать обитателей самых больших и самых богатых домов, выбрал среди них трех наиболее толстых и предложил выбор: они помогают навести порядок или остаются без головы, а семьи отправляются на невольничий рынок. Подействовало сразу – к вечеру в городе настали тишь и благодать.

Я умылся, чтобы прогнать сонную одурь, сбросил надоевший тяжелый фарос вместе с цепью и отправился по полутемным коридорам. Диадему я на всякий случай оставил – дабы не перепутала стража. Прет свое дело знал: козопасов уже отправили восвояси, а в покоях Ифимедея слуги скребли пол. Ктимена, получив успокоительного зелья, мирно почивала, и я, весьма этим довольный, направился к другой своей родственнице.

Прет постарался и тут. Дейотару охраняли извне, охраняли изнутри, вдобавок ей скрутили руки, привязав их к резной спинке ложа. Выслав стражу, я присел рядом. Девушка открыла глаза и равнодушно отвела взгляд. Теперь, когда появилось время, я мог как следует рассмотреть ее и убедиться – дочь Ифимедея недурна собой, не в пример своей сестре. Я бы даже рискнул назвать ее красавицей, если бы не следы, оставленные на лице этой ночью. Она плакала, но при виде меня слезы тут же высохли.

Немного подумав, я достал кинжал и разрезал веревки. Девушка тихо застонала и медленно опустила руки.

– Пришел убить меня, свинопас?

Тон мне не понравился – Дейотара, кажется, действительно собралась умирать.

– Еще не знаю, – честно ответил я. – Все зависит от того, сумеем ли мы договориться, сестричка.

В глазах ее на миг вспыхнул гнев, но тут же сменился тихим безразличием.

– Не оскорбляй меня. И не обманывай – тебе не позволят оставить в живых дочь Ифимедея.

Интересно, кто не позволит? Хотелось уточнить и насчет свинопаса – все-таки этих тварей пасти не доводилось, но я сразу перешел к делу.

– Я не убивал твоего отца, царевна. Не собираюсь оправдываться, но все же знай – он умер сам.

– Знаю, – Дейотара закрыла глаза, побледневшие губы сжались. – У него было больное сердце. В последнее время отцу снилось что-то плохое, он все время вспоминал брата, не мог простить себе того, что случилось тогда. Ты, говорят, очень похож на Главка…

Вспомнился намек Прета. Что же случилось с отцом Ктимены? Но это можно было отложить на потом.

– А теперь слушай, царевна! Я могу спасти тебе жизнь. Слышишь?

– Зачем? – не открывая глаз, равнодушно откликнулась она. – Тебя попросила об этом Ктимена, чтобы я не умерла сразу? Или тебе лестно спать с царской дочерью?

Я рывком приподнял ее с ложа и приставил к горлу кинжал. Дейотара замерла – при первом же движении клинок вошел бы в тело по самую рукоять.

– Не люблю пустые разговоры! – рявкнул я. – Хочешь умереть – скажи, и покончим с этим! У меня много дел. Ну, говори!

Это подействовало. На глазах вновь проступили слезы, девушка с трудом сглотнула и что-то прошептала.

– Громче! – потребовал я.

– Не убивай…

Конечно, царевна не хотела уходить к предкам, и я это вполне понимал. Но теперь поняла и она.

– Ты будешь жить, если станешь делать то, что я скажу. Поняла? Отвечай!

– Да… – прошептала она, – да, ванакт.

– А теперь, – вздохнул я, убирая лезвие от ее горла, – слушай внимательно, царевна. Ты помогала отцу в управлении?

В ее глазах впервые мелькнуло что-то похожее на удивление.

– Он доверял мне. В последнее время отец болел, многими делами занималась я…

– Хорошо, – о чем-то подобном я подозревал. – Дейотара, мне, конечно, лестно делить ложе с дочерью ванакта, но об этом поговорим в более удобное время – если, конечно, у тебя не пропадет желание. Ты мне нужна не для этого…

Или я ошибся, или в ее глазах действительно проступило что-то напоминающее обиду. Разбираться было некогда.

– Для начала расскажу тебе одну историю, царевна. Кто я – не так важно, правда, свиней, – тут я невольно усмехнулся, – пасти не доводилось. Я много лет служил наемником в Баб-Или. Мы проиграли битву, и эламиты взяли город. Я успел бежать в Исин, хотел поступить на службу к тамошнему энси…

Все это я уже рассказывал на долгом пути в Ахияву, но дальнейшее держал при себе. Впрочем, либо она мне поможет, либо мой рассказ сможет повторить лишь подземным демонам.

– В Исине меня нашел один купец из дома Мурашу. Ты знаешь дом Мурашу, царевна?

Бледные губы чуть заметно дрогнули:

– Знаю. Отец имел с ними дело.

Я невольно восхитился Мурашу и его наследниками. Они сумели построить свое царство без меча и секиры, и это царство поистине не знало границ.

– Он дал мне немного серебра и велел ехать в Ассур, где меня ждал какой-то человек. Мне было все равно, и я поехал. Это оказался старый хеттиец, который долго расспрашивал меня, а затем отвесил серебра – но уже побольше, сказав, чтобы я скрытно вернулся в Микасу. Там меня встретят и определят на важную и трудную службу, которая позволит быстро разбогатеть. Я подумал и согласился. Хеттиец дал мне половинку ожерелья из земли Та-Кемт. Вторую половину покажет мне тот, кто меня нанял.

Я достал из-за пояса кошель, развернул тряпицу и продемонстрировал свою часть ожерелья – разрубленного пополам Хора-Сокола, искусно выложенного цветной эмалью. Дейотара слушала, не пропуская ни одного слова, ее зрачки сузились, лицо сразу стало старше.

– Я согласился, думая, что ванакту Микасы нужны опытные воины. Другого тогда я предположить не мог.

Я специально сделал паузу, и девушка немедленно воспользовалась ею.

– А когда ты понял, что это не так?

– Когда встретился с неким Геленом, сыном Ифтима. Он тоже ехал в Микасу. Знаешь такого?

– Ифтим – верный слуга Главка, – кивнула Дейотара. – Его сын был нашим врагом, и отец не пустил его в Микены.

Я подумал, не сказать ли ей, кем был на самом деле Гелен, но решил промолчать.

– Остальное просто. Гелен, умирая, послал меня к Арейфоою, а тот поставил передо мной простой выбор: или я отправлюсь, как у вас говорят, к Гадесу, или становлюсь «ушебти».

Похоже, она не знала этого слова, и я процитировал по памяти то, что слыхал в земле Та-Кемт:

– «Когда мое Ка разлучится с моим Ба и отправится отвечать перед Великой Двадцаткой, сделайте статуэтку с моим лицом и моим обликом. Пусть воззовут ко мне, требуя непосильного труда: «Иди!» – и мое «ушебти» ответит: «Иду!» Душа же моя пребудет в покое».

Дейотара вновь кивнула, затем медленно проговорила:

– Месяц назад Арейфоой предупредил отца, что бывшие друзья Главка готовят заговор. Он велел не волноваться, обещая выдать всех наших врагов, но отец не верил ему. О Гелене мы узнали от наших лазутчиков…

Это я и подозревал. Богоравный жрец был опытным предателем, играя на двух досках и взвешивая шансы.

– Кто-то его опередил, царевна. Кто-то уговорил Скира, подкупил Прета и отправил к предкам Арейфооя. И вот я, бывший наемник, стал ванактом, а ты – моей двоюродной сестрой.

Она невольно поморщилась, и мне это почему-то пришлось по душе.

– У меня, конечно, есть выбор, царевна. Я могу через несколько дней, когда все уляжется, отправиться на охоту или куда-нибудь еще и бежать дорогой, захватив пару талантов золота. До весны где-нибудь спрячусь, а затем уплыву в Тир, где когда-то вращал мельничный жернов, куплю дворец и буду жить без забот. Тебя это устраивает?

По тому, что она ответила не сразу, я понял – ее оцепенение прошло. Дейотара думала – и я невольно отметил, какими живыми и умными стали ее глаза.

– Нет, не устраивает, свинопас. На престол посадят Ктимену, выдав ее за этого безумного быка Афикла, либо басилеи начнут большую войну против Микен. В любом случае меня убьют первой.

– Давай договоримся о титулах, – усмехнулся я. – Напоминаю: свиней не пас. Пас коз, но в Микасе это, по-моему, как раз занятие для басилея. Если тебе не нравится звать меня ванактом, зови по имени.

– По имени мертвеца? – удивилась она. – Это плохая примета, самозванец. Хорошо, согласна на титул… Что ты хочешь от меня, ванакт?

– Помощи. Мне надо управлять дворцом, управлять городом, управлять всей Ахиявой. Нынче же утром ко мне прибегут десятки советчиков и еще больше – просителей. Что будет дальше, ты догадаешься сама. Через месяц я раздам все, и мои же советники преподнесут мне чашу с ядом, а потом доберутся и до тебя. Но ты знаешь, что нужно делать, и вместе мы справимся. За это я буду держать Ктимену подальше от тебя и постараюсь продлить твои, да и свои собственные, дни. Что скажешь?

Она медленно встала с ложа и с силой потерла лицо ладонью. Фигура у нее была отличная, и я невольно вздохнул. Будь я простым наемником, захватившим с налету дворец…

– Согласна, ванакт. Ты – убийца моего отца, ты самозванец и чужак, но у меня нет выбора. Но учти – я обещаю помогать, но не клянусь в верности. Ты – мой кровник, запомни!

Я видел, что она не шутит, но заставил себя рассмеяться:

– Буду держать ножи подальше от тебя, царевна, и не стану пить чашу, которую ты мне преподнесешь. Ладно, как насчет первого урока для начинающего ванакта?

– Не отдавай невыполнимых приказов, не дари чужого, не выполняй просьбу сразу и полностью, – быстро, как заученный урок, произнесла она. – Так говорил отец. Но учатся на делах, ванакт. Скоро ты соберешь твой первый совет, и у тебя начнут требовать награды…

Вспомнились слова Прета, и я согласно кивнул.

– Я расскажу, кому и в чем следует уступить. Арейфоой мертв, и это очень хорошо – для тебя. Но есть другой человек…

Она с трудом перевела дыхание и вновь опустилась на ложе. Я заметил, что лицо ее побледнело.

– Прикажу принести что-нибудь поесть, – спохватился я. – Надеюсь, повара еще не разбежались.

Она не спорила, и мне подумалось, что наличие аппетита – хороший признак. Распорядившись, я вернулся в комнату.

– Кстати, царевна, за что Ктимена так тебя ненавидит? Ведь когда был убит Главк, ты еще не родилась.

– Она не сказала? – Дейотара презрительно усмехнулась. – Ну конечно! Ей так хочется оставаться благородной скорбящей дочерью! Десять лет назад, ей тогда было всего пятнадцать, она затеяла заговор против отца. Ктимене нечего было предложить старшим охраны, и она предложила им себя. Один из любовников выдал ее, и тогда эта дрянь ударила отца кинжалом. Он хотел тайно ее задушить, но я посоветовала другое…

– Вызвала десяток шардана, – понял я, – и приказала по очереди входить к ней в комнату.

– Кажется, это были не шардана, а туски[24]24
  Туски – предки этрусков, жили в Малой Азии.


[Закрыть] или хеттийцы, – Дейотара зло усмехнулась. – Она не повесилась, хотя мы постарались, чтобы об этом узнали все. Такие, как Ктимена, любят жизнь… С тех пор каждый раз, как она пыталась показывать зубы, мы это повторяли.

Я вспомнил безумный взгляд Ктимены, ее крик, и мне стало не по себе. Чума на всю эту семью! Лучше иметь дело с бешеными волками…

– Жалеешь ее, ванакт? – рассмеялась царевна. – Первое, что должен запомнить правитель, – жалеть никого нельзя. Здесь не бывает пленных и никого не милуют. Когда-нибудь я еще выколю тебе глаза!

– Договорились, – я взял себя в руки. – А теперь поговорим о том, как мне разгрести ваше дерьмо…

Под утро все же удалось поспать, и когда меня разбудили, я чувствовал себя вполне сносно. Во дворце стояла тишина, в окна светило неяркое осеннее солнце, и я не без отвращения натянул на себя принесенные безмолвными слугами тяжелые, шитые золотом одежды. Мантос и Прет уже ждали.

– В городе спокойно, – сообщил лавагет, вытирая красные от недосыпа глаза. – Шардана ушли в казармы, я разрешил открыть ворота и начать торговлю на рынке.

Я кивнул. Очевидно, обитатели Златообильных Микен еще не очухались. А может, просто ждали, с чего начнет новый ванакт.

– Ифимедея никто не жалеет, – продолжал лавагет, – но…

Он неуверенно замолк, и тут же заговорил Прет:

– Гирто ходит по городу и говорит, что боги покарали Ифимедея и привели в Микены тебя, ванакт. Ночью она слышала голос Дия…

Я вспомнил хихикающую старуху, подумав, что нелепый смех служит опознавательным знаком для тех, кто подталкивал меня на трон.

– Дий велел ей передать всем, что кровь ему не угодна. Дейотара, дочь Ифимедея, должна остаться в живых.

Я чуть не сказал: «Ага!», но сдержался. Прет смотрел совершенно невозмутимо.

– Воля Дия священна, – откликнулся я, мельком взглянув на Мантоса. – Продолжай, лавагет!

– Совет соберется через два часа. Я говорил кое с кем – тебя поддержат.

Об этом я тоже догадывался.

– Надо разослать весть о твоем воцарении всем басилеям, но об этом будет разговор на совете…

– Хорошо, – заключил я. – Что с моей сестрой?

– Ей лучше, – Мантос отвел глаза. – Но ты должен поговорить с нею сам, ванакт.

Я хотел уже отпустить их, но заметил взгляд Прета и велел ему задержаться.

– Говори, – приказал я, когда мы остались одни.

Геквет замялся, и я пришел к нему на помощь.

– Те, кто послал тебя, чем-то недовольны?

– Он… они, – Прет медленно подбирал слова, – считают, что царевна слишком опасна, но решили не спорить с тобой.

– С богами, – поправил я. – А также с красоткой Гирто… Прет, я мало что понимаю в делах славного города Микасы, но поясни, почему ты, геквет дворцовой стражи, не смог защитить жизнь девушки, которая тебе небезразлична?

Прет нахмурился, по лицу промелькнула недобрая усмешка.

– Я не всесилен, ванакт. У меня был выбор – спасти отца или защитить Дейотару. У отца много врагов…

– А почему ты не разобрался со всем этим бардаком сам? – не удержался я. – Твой отец командует стражей, ты – геквет…

Прет вновь криво усмехнулся:

– Взять дворец мало. На следующий день все басилеи начали бы войну, отца привселюдно назвали цареубийцей, а Гирто призвала бы на мою голову гнев Дия, Поседайона и Матери богов Реи. Скоро сам все поймешь, ванакт…

Я кивнул, соглашаясь. Между тем Прет нерешительно замялся.

– Мой отец хочет повидаться с тобой, ванакт, – наконец выговорил он. – Я привел его во дворец – тайно. Если ты согласен…

Я вспомнил, что Скир – убийца Главка и его жены. Такая беседа, стань о ней известно, сразу вызовет вопросы, но соблазн был слишком велик. Если кто и разбирался во всей здешней кухне, то это, конечно, Скир.

– Хорошо, – решился я. – Но чтобы никто нас не увидел.

Прет провел меня полутемными коридорами в левое крыло здания, где, вероятно, жила прислуга. Сейчас здесь было пусто. Мы подошли к одной из дверей, Прет помедлил и кивнул. Я по привычке нащупал кинжал, который вновь висел под мышкой, и осторожно открыл дверь.

В комнате ничего не было, кроме двух табуретов, на одном из которых сидел высокий седой человек в темном плаще. Увидев меня, он медленно встал. Я остановился у порога. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга, и я успел заметить, что Скир очень похож на сына – те же складки у рта, те же серые глаза, такой же немного насмешливый взгляд.

– Радуйся, ванакт, – Скир чуть заметно наклонил голову и усмехнулся. – Спасибо, что согласился встретиться со стариком.

– Радуйся, Скир, – его тон мне не особо понравился. – Интересно было повидать цареубийцу.

– Взаимно, – улыбка на миг превратилась в оскал. – Только ты распорядился своей победой удачнее. Мне не надо было сажать на престол Ифимедея. Впрочем, это уже в прошлом… Я уезжаю, ванакт, и, наверное, уже никогда не увижу Микен. Меня здесь не любят…

– Но твоя семья остается, – быстро напомнил я. – Надеюсь, ты станешь вести себя благоразумно?

Скир беззвучно рассмеялся:

– Взаимно, ванакт. Мои два сына и дочь останутся у тебя, и я буду вести себя тихо. Но и ты не забывай старого Скира. У волка еще остались зубы.

Он вновь ощерился, в самом деле став похожим на волка.

– Нас никто не слышит, ванакт, поэтому ты не обидишься на мои слова. Многие сомневаются в том, что ты – Клеотер, но немногие знают правду. Я видел мертвого царевича и сам хоронил его. Моему слову не поверят, но у меня есть доказательства. Поэтому оба мы будем благоразумны…

Я молча кивнул – лицемерить перед старым волком не имело смысла.

– Прет не знает об этом. К сожалению, Ифимедей допустил глупость, похоронив Клеотера тайно. Народ не верит в смерть царевичей. Уже тогда я предвидел, что самозванцы будут. Ты ведь не первый, ванакт, ты просто самый удачливый. Но я не в обиде… Если хочешь, дам тебе несколько советов…

Не дождавшись ответа, он покачал головой:

– Не думай о плохом, я говорю вполне искренне. Мне не хочется, чтобы в Микенах началась резня, к тому же мои дети остаются здесь… Тебя заставили помиловать всех, но оставлять в городе врагов ты не обязан. Подожди немного и избавься от некоторых – пусть едут басилеями куда-нибудь в Спарту. Не спеши начинать войну – опасно уходить из столицы, пока твоя власть еще слаба…

Он вздохнул, и я понял, что старику не хочется покидать Микасу, где он так долго был всемогущ.

– Мантос предан тебе, но еще больше предан Ктимене. Это не так плохо, но ты оставил в живых Дейотару. Если так – убей Ктимену.

– Что? – не сдержался я. – Скир, она же моя сестра!

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Ты воздвигнешь ей прекрасный толос. Рядом с толосом Мантоса – он слишком предан этой интриганке. Но Дейотаре тоже верить нельзя. Если мой сын будет к ней свататься – не соглашайся. Лучше всего выдать ее замуж за какого-нибудь козопаса, но, боюсь, и это не поможет. Постарайся избавиться от Афикла – пошли его куда-нибудь к Гесперидам за священными яблоками…

Я слушал его внимательно, все больше понимая, что отпускать этого человека опасно. Он знал много больше, чем Дейотара и даже чем покойный Арейфоой.

– Что вы сделали с Афиклом? – поинтересовался я, вспомнив безумного героя. – Кто помог ему заболеть?

– Догадался? – Скир хмыкнул. – Придумал я, Ифимедей одобрил, а распорядился всем Арейфоой. Теперь, когда их обоих нет в живых, Афикл выздоровеет, а это опасно. Он глуп, но его любят, к тому же он следующий в очереди на наследование.

– Я вижу, ты бы с удовольствием перебил весь царский род, – заметил я. – Почему же ты не сделал этого двадцать пять лет назад?

Скир долго не отвечал, наконец пожал плечами:

– Скажу, если тебе интересно. Мне помешал Арейфоой – ему хотелось, чтобы царствовал его воспитанник.

– Ифимедей?

– Да. А новый ванакт не велел убивать Ктимену – она была тогда младенцем. Я советовал – но меня не слушали. Пощадили ее, пощадили Мантоса, пощадили Афикла. Не повторяй наших ошибок, ванакт!..

– Приятно было поговорить с тобой, Скир, – я осторожно отодвинулся к дверям, не желая поворачиваться к нему спиной.

– Мне тоже, ванакт. Я уезжаю, не решив одной загадки. Оставляю ее тебе.

– Ты о чем? – Я приоткрыл дверь.

– Почему ты так похож на Главка, ванакт? Я не верю в случайное сходство. Прощай!

Захлопнув дверь, я с облегчением прислонился к стене, переводя дух. Прет с тревогой поглядел на меня, но я молча покачал головой. Разговаривать после такой беседы не хотелось.