Текст книги "Файролл. Два огня"

– Идем-идем, – Вика тряхнула коробкой. – Но мне непонятно, почему ты этой… Елене не купил подарок здесь, а заказал его аж из Словении. Вазу или там зонтик мы и в Москве могли приобрести.

– Душа моя, – я отобрал у нее коробку и достал из стола кухонный нож. – Поверь, в Словении все гораздо дешевле, чем здесь – это раз.

Вика загнула пальчик, пытливо глядя на меня.

– Два – я аккуратно разрезал клейкую ленту – Здесь не купишь то, что мне захотелось ей от нас подарить. И три – даже если бы мы купили то, что я задумал, у меня не было бы гарантии, что эта вещь оригинальная.

– А так она есть? – Вика прищурилась. – В смысле – гарантия?

– А так – есть, – я извлек тяжеленькую деревянную коробку с золотистым замочком и крышкой, на которой искусно были вырезаны каббалистические знаки – Это дело по моей просьбе одна старая знакомица нам подыскала. Уж если кто в таком и разбирается – то это она.

– У тебя есть знакомица в Словении? – удивилась Вика. – Вот не знала!

– У меня где только их нет – засмеялся я – Поработаешь с мое – и у тебя тоже будет в каждом городе страны, а то и мира, хоть по одному приятелю. А эта еще и моя однокурсница. Кстати – крепко нашу группу раскидало по свету. Анхен – в Словении, Манвел и Ксюха – в Чехии, Тоха вообще в Австралии.

– А ты чего не свалил? – поинтересовалась Вика, на этот раз без сарказма.

– Потому что сущеглуп и ленив, – предельно честно ответил я – Тут все кое-как устоялось, а там шуршать надо. Да ну нафиг. Ладно, смотреть будешь?

– Само собой, – Вика передернула плечиками. – Это же подарок от нас двоих, мне надо хотя бы представлять, что я ей дарю.

Я открыл шкатулку и продемонстрировал ей её содержимое.

– Это чего? – Вика подцепила ноготком один из прямоугольных предметов, лежащих в ней. – Это карты, что ли?

– Карты, – подтвердил я. – Это колода «таро», одна из самых старых ее разновидностей.

– Н-да, – Вика вздохнула. – То есть в Москве аутентичной колоды не было?

– Это кожаные карты «таро», – терпеливо объяснил ей я. – Не сегодняшней работы, понимаешь? А в Москве «новодел» впарят – и не задумаются.

– Можно подумать, что Шелестовой не по барабану – «новодел» это, не «новодел», – фыркнула Вика. – Впрочем – и ладно. Смотрится красиво, да и любит она такую ерунду. Хороший подарок, опять же – бюджетный.

Она встала, одернула халат и ушла в комнату.

Ну да, бюджетный. Знала бы она, сколько я за эту колоду выложил. Не знаю, где Слоник для меня ее нарыла, но эта колода когда-то была среди тех, с которыми работал Элифас Леви. Она сначала предлагала мне колоду одного из учеников Жулинэ, но я был тверд в своих убеждениях. Каббала в обмен на знак Соломона – это красиво. Да и «таро» Шелестова увлекается, она как-то об этом упоминала.

Собственно, после этого Анна и настояла на шкатулке, апеллируя к тому, что к подобной колоде надо проявлять как минимум уважение.

Отдельно я уточнил у нее, подсмеиваясь над самим собой – не тянется ли за этими картами какой-то нехороший инфернальный след. Анхен на полном серьезе сказала, что к «таро» ничего не липнет и они вещь в себе, потому дарить их можно смело. Только денежку взять надо, так же, как когда ты даришь нож. Традиция, однако.

Я достал наугад одну из карт. На ней был изображен старик, одетый в серый плащ и несущий фонарь над головой. Надпись гласила «L'Hermite». Это французский, что ли?

– Душа моя, – окликнул я Вику.

– Чего тебе? – отозвалась та.

– Ты же на французском разговариваешь? – поинтересовался я у нее.

– Есть маленько, – она вернулась в кухню, явно заинтересовавшись, зачем я такие странные вопросы задаю.

– Чего написано? – сунул я ей в руки карту.

– Эммм – она потерла лоб – Ну, это слово означает одинокого человека… Нет, даже так – отшельника. Ну да – отшельник, такое толкование правильнее всего будет.

– Спасибо, мон анж! – я забрал у нее карту и облобызал её ручку – Господь вознаградит тебя за твою доброту.

– Уже, – она щелкнула меня по лбу. – Куда ж ещё-то?

И Вика снова удалилась в комнату.

«Отшельник», стало быть. Забавно, что эта карта означает? А вот сейчас узнаем. Заодно и «спасибо» скажу.

– Дошла посылка? – сразу спросила Анна, только сняв трубку. – Все в порядке?

– Определенно, – подтвердил я. – Спасибо тебе, душа моя!

– Да ладно, – в трубке что-то хрустнуло, судя по всему, она ела яблоко. – Чего не сделаешь для друга веселой юности.

– Беспутной, – уточнил я.

– Бездумной, – скорректировала она. – К нам не собираешься?

– Когда мне, – вздохнул я. – Работа, работа… Слушай, meine kleine, а что означает карта «Отшельник»? Ну, какое у нее значение?

– Э-э-э-э, милый! – разразилась смехом Анна. – Это вопрос не для телефонного разговора, а для маленькой монографии. Это же старший аркан! Плюс – смотря какая колода, какой расклад… Но если коротко и в разрезе гадания, то в большинстве случаев это сигнал о том, что для человека приходит время пути к себе. Как бы так объяснить… Время для раздумий и одиночества. Но это очень упрощенно, понимаешь?

– Ну да, – я повертел карту в руках.

– А так все гораздо глубже, – Анька посопела. – Эта карта – она одна из старейших в колодах. Ее еще иногда называют «Благоразумием», и при большинстве раскладов, гадальных, разумеется, она считается хорошей. А, вот еще что! В совсем старых колодах, совсем-совсем, она называлась не «Отшельник», а «Старец», а у деда, который на ней нарисован, в руках был вовсе не фонарь, у него были песочные часы. И тогда в большинстве раскладов она предвещала не переход к раздумьям, а…

И все. Связь оборвалась, и я так и не узнал, что эта карта означала. Я набрал Аньку, но, увы, она была недоступна. Ну да и ладно, оно к лучшему. Если бы не это, то она мне бы еще минут двадцать рассказывала о том, какие есть толкования у этой забавной карты.

Я убрал ее обратно и защелкнул шкатулку на замочек. Хороший подарок. Хоть перед собой за Новый год реабилитировался, а то до сих пор стыдно. Теперь главное, чтобы ещё Ленке понравилось.

И ей – понравилось! Я решил не тянуть и вручил ей шкатулку в пятницу, незадолго до отъезда. Ну, согласитесь, достаточно глупо ехать с ней в одном микроавтобусе, держать на коленях шуршащий сверток и делать вид, что это у тебя с собой пара белья на смену?

– Ох ты! – ахнула Шелестова, приподняв крышку шкатулки. – Вот это да!

Она взяла одну из карт, провела по ней пальцем и подняла на нас Викой глаза.

– Ребята, не стоило столько тратить, – очень серьезно сказала она. – Такие колоды – они же…

– Не очень правильно говорить о цене подарка, – поспешно сказал я. – На то он и подарок. И потом – восемнадцать лет исполняется не каждый год!

– Согласна, – Вика явно что-то смекнула. – С днем рождения!

Н-да, чую, не миновать мне допроса с пристрастием.

В коридоре послышался шум, хлопнула входная дверь, и два крепких парня, вид которых не вызывал никаких сомнений, что они из ведомства Азова, ввели в кабинет Костика.

– А это кто такой? – Елена захлопнула шкатулку. – Какой смешной, кудлатый!

Костик вяло сопротивлялся и оглядывался по сторонам.

– Константин! – я подошел к нему. – Привет. Мальчики и девочки, это Костик, он из «Радеона». Он наш работодатель, в определенном смысле. Именно он разрабатывает и контролирует игровой процесс, так что – любите и жалуйте.

– А-а-а-а-а! – Шелестова приблизилась к нам. – Да-да! Харитон Юрьевич сказал, что он уговорил вас составить нам компанию, и я этому сердечно рада! Я – именинница!

– С праздником, – пробурчал Костик, насупленный и мрачный. – Я это… Подарок даже не захватил… Это… Неожиданно меня… Я с Кифом передам. Потом!

И он бросил на меня недобрый взгляд.

– Ну что вы человека окружили? – заступилась за него Таша. – Он вон совсем уже растерялся!

– Правильно, – присоединилась к ней Мариэтта. – Костя, мы не кусаемся.

– Вот и славно, – Шелестова с улыбкой смотрела на двух наших сотрудниц. – Мальчик в надежных руках. Да, дорогой босс, это вам.

В ее пальцах сверкнула серебром монетка.

– Есть такая традиция… – было начала объяснять мне она.

Я просто взял у нее монетку, сказав:

– В курсе. Традиции я чту.

– Эта вещь пахнет временем, такие вещи я всегда чую, – негромко произнесла Шелестова – У нее ведь есть история?

– И довольно богатая, – подтвердил я. – Это одна из колод, с которыми работал Леви.

– Как мне собой не гордиться? – погладила себя по голове Елена. – Почти угадала. Правда, сначала я подумала, что эта колода из собрания Папюса.

– Ну, мы едем? – из моего кабинета выглянула Вика. – Привет, Костик. Очень рада тебя видеть!

– Здрасьте, – облегченно выдохнул молодой человек. Он, несомненно, тоже был рад узреть хоть одно знакомое лицо, связывающее его с привычной реальностью.

– Ох ты, уже почти два! – Ленка легким движением коснулась моей щеки, как бы еще раз благодаря за подарок, и цапнула телефон. – Так, начинаем собираться, а я уточню, где транспорт.

К моему немалому удивлению, все прошло гладко – и микроавтобус приехал вовремя, и пробок не было, и даже не укачало никого.

Когда же мы вылезли на свежий воздух, добравшись до места рандеву, я и вовсе возрадовался – господи, какая же была красота вокруг!

Огромные ели, все в снегу, сугробы, бездонное небо с холодными звездами и морозный воздух, который приятно обжигал ноздри. Да, это не Москва, в которой зима всегда на один манер – жижа под ногами и сугробы, напоминающие слоеный торт с желтыми надписями.

– Ну, Константин, чего ты? – я приобнял за плечи озирающегося умника. – Дыши, дыши. Да не бойся, это не яд, это называется чистый воздух.

– Добро пожаловать, – Лена распахнула резную ореховую калитку, за которой виднелся двухэтажный особняк, очень красивый, очень большой и явно построенный не шабашниками.

Вдоль аллеи, ведущей к нему, зажглись фонари, эдак красиво, цепочкой, и они добавили еще немного радости в мою душу. Все было очень здорово. Нет, есть в этой жизни приятные моменты.

– Ох ты! – сказала у меня за спиной Ксюша. – Я такое только в кино видела.

– Живут же некоторые, – положила мне руку в перчатке на плечо Вика.

– Кажись, глинтвейн варят, – Самошников показал на человека в белом колпаке, который что-то помешивал в котле, из которого шел пар. – Очень сейчас было бы кстати его бахнуть.

В животе у меня заныло – и впрямь хорошо бы. Я только завтракал, да и потом, глинтвейн зимой – это самое то.

– Так в чем дело? – бодро сказал я и потопал вслед за Шелестовой.

Димка угадал – на столике с резной ножкой находился поднос, а уже на нем стояли аккуратные толстостенные высокие бокалы с ручками, наполненные багряной жидкостью, издающей пряный и дразнящий аромат.

– С прибытием! – помахал половником щекастый мужчина. – С дорожки глинтвейну?

– Да! – завопила Таша и первой подбежала к столику, чуть-чуть опередив Мариэтту.

В результате, они устроили форменную толкотню, причем основной целью было не выпить самой, а вручить это дело Костику. О как. Остальные от них не отставали, напоминая беженцев на привокзальной станции, колготящихся у титана с кипятком.

– Брысь, – скомандовала Вика, растолкала девушек и подхватила два бокала – для себя и для меня.

Я отпил горячей жидкости и понял – вот оно, счастье.

Собственно, именно тут все и кончилось.

Боль пришла из ниоткуда, она пробила мое тело снизу вверх как арматурный прут, закрутив все кишки в один узел. Удар боли был настолько силен, что в голове все взорвалось невероятной огненной вспышкой, я даже не почувствовал того, что не устоял на ногах и повалился ничком на аккуратно расчищенную от снега дорожку.

– Ки-и-иф! – это закричала Вика, ее голос отозвался вторым ярким огненным взрывом в голове и вторым ударом боли. На этот раз это был не тонкий и острый прут, на этот раз мне показалось, что у меня внутри шурует рука великана, что она берет мои кишки, как всадник берет вожжи, и вырывает их через горло.

Меня выгнуло дугой.

Господи!

Как же больно!

Мне никогда не было так больно, даже когда зашивали голову после аварии, наживую, ибо наркоз при травмах головы не положен!

– Яд! Это яд! – это Жилин. – «Скорую»! И воды, ему надо воды!

Топот ног – видимо, охрана что-то заметила. До меня донеслись крики: «Всем стоять на месте!» и обрывки каких-то разговоров.

В горле у меня клокотало, я не мог дышать.

– Набок его поверните, – крикнула Шелестова. – Он же захлебнется!

– Лен, что у тебя тут происходит? – а этот голос я не знаю. Звонкий такой, девичий… – А кто это? И что с ним?

– Ххххха-а-а-а! – я засипел, снова выгибаясь, какая-то сила корежила меня, как бумажку в костре. И мне было очень, очень больно.

А потом меня вырвало.

«Как-то неловко получилось», – совершенно неуместно подумал я. – «Вот так, на глазах у всех…»

Собственно, это была последняя моя мысль. Третья вспышка боли, несравнимая с двумя предыдущими, милосердно отключила сознание.

Конец десятой книги