Текст книги "Под сводами высокой лжи"

– В каком смысле?

– Ты помог ему проникнуться духом смерти, он перестал её бояться… Так говорит этот старик… Ему надо верить… Но в той жизни с тобой произошла беда, господин. Ты отступил от той мудрости, которую носил в сердце. Ты потерял равновесие, поддался ярости. Ты погиб, господин…

Переводчик почти с ужасом смотрел на Полётова. Его изумление не знало пределов. Похоже, он никогда не слышал, чтобы здешний дервиш обращался с подобными словами к европейцу.

– И он рад, – сказал лодочник, – что ты смог снова подняться из праха.

– Передай ему, что я благодарю его за внимание к моей персоне, – ответил Полётов.

– Он видит, что ты не веришь ему, господин. Но он не обижается на тебя. Он знает, что в твоём сердце живёт великая подозрительность. Он знает, что ты ведёшь двойную жизнь и что это убивает тебя.

Юрий посмотрел на дервиша с интересом.

– Почему он думает, что я веду двойную жизнь?

– Он просто знает это. Он говорит, что ты и в этой жизни выбрал путь воина, но теперь это не твой путь, – растерянно проговорил лодочник.

– Какой же путь я должен выбрать?

– Путь жизни…

Юрий переглянулся с Татьяной и обратился к переводчику:

– Скажи ему, что я пишу книги. Разве это плохо?

– Он настаивает, что ты выбрал путь воина, – перевёл лодочник, внимательно выслушав слова дервиша. – Не имеет значения, во что облечены твои действия. Ты должен стать другим. Просто жить. Тогда придёт радость.

Дервиш протянул руку и коснулся ладони Юрия. Впервые за всё это время Полётов вдруг испугался. Ему сделалось не по себе.

Старик произнёс что-то, переводчик сказал:

– Он благословляет тебя.

Юрий кивнул, а лодочник попросил:

– Господин, оставь мне что-нибудь на память. Этот святой человек очень уважаем здесь. Если он сказал о тебе такие важные слова, значит, это правда. Как же в таком случае я могу не взять от тебя чего-нибудь на память? Самый простой предмет из твоих рук будет для меня большим подарком. Подержи хотя бы этот камешек, – он подхватил небольшой камень из пыли и протянул его Полётову, – подержи, господин, и подари его мне.

Юрий взял камешек, покрутил его в руке и подал его лодочнику.

– Благодарю тебя, господин, – широко заулыбался тот и сложил ладони перед своим лицом.

Дервиш засмеялся, наблюдая за этими действиями, и ещё раз коснулся руки Юрия. Он что-то пробормотал на прощанье и жестом показал, что Полётов должен идти. Индийцы умеют очень красиво двигать руками, особенно кистями рук, делая это проворно, элегантно, и каждый жест их всегда понятен.

– Вот и побеседовали, – сказал Юрий, быстрым шагом уходя прочь и увлекая Татьяну за собой.

– А он озадачил тебя, Юрка! – воскликнула она.

– Не то слово. Просто в тупик поставил. Денег не просил. Выгоды ему никакой. В приятели не набивался… Ну, допустим, жили мы с ним пару веков назад вместе, дружили, воевали бок о бок… Объясни, что кроется за его словами?

– Не знаю, милый, не знаю. Мы же в Индии. Здесь всё не так, как у нас.

– И что? Нет, ты объясни, какой ему прок от меня?

– Слушай, ты разве не можешь смотреть на мир иначе? – возмутилась Таня.

– Как?

– Забыв о службе!

– При чём тут служба? – Полётов понизил голос.

– При том, что ты всех подозреваешь в чём-то! Ты разучился верить в искренность, всюду видишь подвох.

– Неужели? – Юрий остановился. – Ты и вправду так думаешь? Я на самом деле такой?

– Да! Такой! Ты всё время в седле! Всё время с пистолетом в руке!

– Ты заблуждаешься. Я никого не подозреваю ни в чём…

– Это ты заблуждаешься, милый. Может, ты не заметил, но твой первый вопрос был: «Какой этому дервишу прок от меня?»… Тебе даже на секунду в голову не пришло, что старик мог говорить правду. По крайней мере то, что он думает. Ты сразу ощетиниваешься внутренне: зачем эти слова, что за этим таится, кто под тебя делает подкоп? Юра, опомнись! Мы же на отдыхе! Нельзя так!

Он стоял смущённый и подавленный.

– Со мной трудно жить? – спросил он через некоторое время.

– Ужасно!

– Но ты же живёшь со мной.

– Потому что люблю тебя. Но не того, который всё время настороже, а другого. Писателя, художника, мужчину, человека… Пойдём, иначе на автобус опоздаем…

Они молчали почти всю дорогу. В гостиницу приехали только вечером.

– В бассейн сходим? – спросил Полётов.

– Не знаю, – Таня пожала плечами. – Кажется, я здорово перегрелась. Устала. Не хочется ничего.

– Пойдём, – попросил он.

Они переоделись и спустились вниз. Небо давно погасло, светили фонари. В бассейне кто-то лениво плескался. Вода колыхалась голубой подсветкой, манила в свои прохладные недра.

– Какое спокойствие, – прошептала Татьяна.

– Принести что-нибудь выпить?

– Соку… И пива, пожалуй.

Юра кивнул и сбегал в бар. Через пару минут он уже сидел на топчане возле Тани.

– Как ты? Полегче? – Спросил он.

– Угу, – она с наслаждением глотнула пива, – только всё-таки душновато.

Искупавшись, они вернулись в номер. Таня скинула купальник и пошла в душ.

– Ужинать будем?! – крикнул Полётов.

– Не хочу, – донеслось из ванной.

Он поднял трубку телефона и заказал шампанского.

Выйдя из душа, Таня увидела блестящее ведёрко, набитое мелко наколотым льдом, из которого торчала зеленоватая бутылка.

– Шикуем? – улыбнулась Таня. Она была завёрнута в мокрую простыню. Голое тело отчётливо проступало сквозь налипшую ткань.

– И занимаемся любовью.

– Сударь, не много ли удовольствий для одного дня? – Она прошлёпала босыми ногами по прохладному каменному полу, остановилась перед Юрием и распахнула простыню. – Не будешь ли ты завтра разбитым?

– Мы же не разбивать будем друг друга…

– А что же мы будем делать? – Таня разжала руки, и мокрая простыня тяжело упала к ногам.

– Ты обворожительна.

– Узнаю голос писателя…

Она бросилась на кровать лицом вниз и с наслаждением вытянулась. Жёлтый свет ночной лампы ровным полукругом очерчивал спину и плечи женщины. Юра прилёг рядом, положив голову ей на поясницу. Расслабленной рукой погладил Татьяне ноги.

– Сними ты свои чёртовы плавки! – Она лениво взмахнула рукой.

Он перевернулся на спину и выполнил её просьбу.

– Обожаю смотреть на тебя, когда ты голый и когда только начинаешь возбуждаться, – сказала она. – Есть в этом какая-то таинственная мощь… Мне кажется, я с возрастом становлюсь более распущенной…

– Не замечал.

– Ты не понял. Во мне пробуждается жадность до секса. Не желание иметь больше и чаще, а жадность до всего, что имеет отношение к сексу… Именно жадность. Смотреть на это хочется… Мне трудно объяснить. Раньше такого не было. – Она перевернулась на спину и дотянулась до его паха. Её пальцы легонько притронулись к медленно набухавшему мужскому органу. – Знаешь, что-то такое могучее во мне зреет, когда вижу это… Абсолютное непонимание и жуткий восторг. Прямо дух захватывает…

– Меня всегда это одолевало. Раньше, конечно, больше было чувственности, и меньше эстетического наслаждения.

– Да я бы не сказала, что тут эстетическое удовольствие. Нет, такое переживание надо как-то иначе назвать, потому что эстетическое чувство очень крепко переплетается с физиологией. Не душой радуешься, а телом. Но телом всё же не впрямую, адуховно… Ну, что ты улыбаешься? Я же сразу сказала, что не могу объяснить этого… Откупоривай бутылку.

Юра зашуршал льдом и звонко хлопнул пробкой. Шампанское мягко зашипело в бокалах.

– За нас, – предложил он.

Таня жадно выпила вино и откинулась на спину.

– Я готова, сударь, – она закрыла глаза, – начинайте…

Он долго ласкал её. Она выгибалась, мягко елозила ногами, закидывала голову, иногда прикасалась к Юрию пальцами, тут же отдергивала руку, шепча: «Нет, не буду, делай всё ты!»…

Потом она быстро уснула, исчерпав любовную страсть, а Полётов долго не мог успокоиться. Он несколько раз выходил на балкон, вслушивался в ровные звуки ночи, густо насыщенной густым звоном насекомых, возвращался в комнату и садился в глубокое кресло, чувствуя обнажённой кожей шершавую поверхность обивки. Лунная полоска света тянулась из окна через кровать и невесомо обнимала женские бёдра, прикрытые складками простыни. Несколько раз Юрию казалось, что усталость уже готова свалить его, и он укладывался, осторожно прижавшись головой к плечу Татьяны. Но сон опять не приходил.

– Ты что? – вдруг спросила Таня. – Не спишь?

– Не получается.

– Я думала, мне снится, будто ты по комнате шастаешь, а ты и впрямь колобродишь.

– Тревожно что-то, – признался Полётов.

Таня села в кровати и потёрла заспанное лицо.

– Он что-то разбудил во мне, – задумчиво проговорил Юрий.

– Кто?

– Дервиш… Какое-то беспокойство…

– Что тебя тревожит, милый? – Она бережно погладила его по голове.

– Не знаю. Нет, пожалуй, это не тревога. Тут что-то другое…

– Но ты сказал «беспокойство».

– Неймётся мне. Знаешь, энергия какая-то собралась внутри и давит, требует действий. Мне кажется, что я всю жизнь охватываю одним взглядом. И прошедшие годы, и будущие…

– И что ты видишь?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Всё как-то на уровне ощущений.

– Что-нибудь плохое?

– Нет… То есть… Там разное… Плохое и хорошее. Будто разные варианты, – в глазах Юрия появился испуг. – Такое чувство, будто вижу тюрьму в конце жизни, застенки какие-то, издевательства… И в то же время вижу, как умираю в окружении доброжелательных людей, в домашнем уюте, в роскоши… Одиноким себя вижу, обиженным и обозлённым, брошенным всеми… И вместе с тем тут же накатывает убеждённость в противоположном… А главное – не могу отогнать всё это… Ты помнишь, каким я становился, когда начинал над очередной книгой работать?

– Помню.

– Вот сейчас нечто подобное. В голове и на сердце всё кипит, словно проворачивается через мясорубку. Я вроде бы знаю, что делать, но не могу двинуться вперед, не могу даже строчки написать, потому что ни в чём не уверен. А вместе с тем вижу книгу целиком! Как жизнь!

– Может, в тебе как раз новая книга и зарождается?

– Нет, уверен, что сейчас не в книге дело.

– Тогда в чём?

– Не понимаю… Тут речь о настоящей жизни… Какие-то ходы, повороты, решения… Да, да, именно решения…

– Ты не можешь на что-то решиться? – спросила она, не в силах понять Юрия.

– Да на что решиться-то? – Он измученно рассмеялся. – Мне решаться не на что. Передо мной нет никакого вопроса, я не выбираю ничего… Но ощущение такое, будто выбираю… Ответить на вопрос, который не прозвучал, не сформировался… Да, вот в чём дело! Я понял.

– Что?

– Во мне зреет какой-то вопрос.

– Какой?

– Не знаю! Вопрос набухает, как книга. Но его ещё нет, поэтому я не понимаю, в чём дело. Но он уже присутствует, как зародыш в женщине. До ребёнка далеко, но изменения в организме уже начались. Понимаешь?

– Понимаю.

Таня поцеловала Юрия в губы.

– Юр? – позвала она после двух-трёх минут молчания.

– Что?

– Ты можешь пообещать мне?

– Не могу. Сначала скажи, чего ты хочешь.

– Ну пообещай.

– Нет. Скажи, о чём речь.

– О твоих книгах.

– О новых? Хочешь вырвать из меня обещание, что я сяду работать, когда мы вернёмся домой? Угадал?

– Да. Хочу. Обещай мне, что оставшееся время ты будешь писать. Ты обязательно должен завершить «Коричневый снег».

– Почему именно его?

– Потому что там надо лишь подшлифовать. Книга почти готова.

– А я кое-что новое начал.

– Почему не прислал мне почитать? – Она навалилась на Юрия и впилась глазами в его лицо. – Почему я не читала? Где? Где оно? В Москве есть текст?

– Разумеется.

– Ну ты и сволочь! – она явно не шутила. – Не прощу тебе этого!

Таня перевернулась, отползла от Полётова и уставилась в стену.

– Танюш, ты что? Ты обиделась?

– Ещё как! Ты просто настоящий гад, – сказала она, обращаясь к стене. – Ты же знаешь, как я жду этого от тебя…

– Малыш, я хотел сделать сюрприз. Мне нужно подправить некоторые моменты.

– Теперь я не смогу спать. Теперь я не дотерплю до Москвы.

– Дотерпишь…

Татьяна рывком села в постели и шлёпнула Юрия ладонью по груди:

– А ну рассказывай, о чём книга. Живо!..

* * *

Рейс на Москву задержался почти на три часа. В здании аэропорта стояла нестерпимая духота, кондиционеры не спасали.

Полётов протянул Татьяне бутылочку холодной кока-колы.

– Устала? – спросил он.

– Жара вымотала. – Таня медленно поднесла ко рту пластиковую трубочку и сделала глоток. Её лицо было красным, жёлтые волосы прилипли к мокрому лбу. – В первые дни мне не показалось, что здесь так ужасно. Что же тут летом-то творится?

– Странно, что мы ещё ноги переставляем. То на солнце изжариваемся, то в прохладное помещение ныряем, то в раскалённом автобусе трясёмся… Никогда больше не поеду сюда.

– Не понравилось? – слабо улыбнулась Таня.

– Экзотики должно быть в меру. Знать бы только, где эта мера…

– Ой, слушай! Кажется, наш рейс объявляют.

– Наконец-то! Я уж начал думал, что придётся здесь издохнуть…

Самолёт оказался наполовину пустой, и многие пассажиры заняли по два-три места, с наслаждением вытянувшись на свободных креслах, как на кроватях. Таня выпила холодной газированной воды и сразу уснула. Юрий укрыл ей ноги пледом и, заказав себе бутылку вина, устроился рядышком. Лететь предстояло долго, но спать не хотелось, поэтому он достал блокнот и принялся делать пометки. Ровный гул двигателей успокаивал, ничто не отвлекало…

Когда самолёт совершил посадку, Юра с изумлением обнаружил, что исписал мелким почерком почти все листы. Так продуктивно он давно не работал.

– Малыш, мы в Москве, – он осторожно потрепал Таню по голове.

– Я ещё немного, я попозже… – пробормотала она.

– Вставай, – Полётов заставил её проснуться. Татьяна поднялась с трудом и пожаловалась:

– Качает…

Выйдя из здания аэропорта, Юрий взял такси. Время шло к полуночи, поэтому до Москвы добрались быстро, по освещенным рекламными огнями улицам промчались стремительно, оставляя за собой шлейф вьющейся мокрой пыли, поднятой с залитого лужами асфальта.

Дома Таня опять быстро уснула, безвольно запрокинув голову и разметав руки. Юра долго стоял возле кровати, с беспокойством глядя на измученное любимое лицо. Только сейчас он заметил, насколько оно изменилось за последние несколько часов: глаза изрядно заплыли, щёки обмякли, губы вяло обвисли, лоб покрылся красными пятнами. Если бы Полётов увидел это лицо на фотографии, то не узнал бы Татьяну.

«Устала. Смертельно устала. Может, ей нельзя в такой климат? Чёрт возьми, она никогда не выглядела так ужасно! Будто мёртвая… И зачем только мы поехали? Отдыхать? Кому нужен такой отдых, если после него смертельная усталость?»

Он выключил свет в спальне и прошёл на кухню, стараясь двигаться бесшумно. В холодильнике стояла початая бутылка водки. Он наполнил рюмку до краёв и медленно выпил её содержимое. Ледяной напиток побежал вниз по телу, пустил в стороны жгучие морозные лучи, которые тут же сменялись тёплыми волнами. Полётов налил вторую рюмку и снова выпил. В животе стало горячо.

«Надо вздремнуть».

Он быстро разделся и вернулся в спальню. Таня никак не отреагировала на его появление…

Она открыла глаза только к полудню. Взгляд её был тяжёлым, лицо казалось ещё больше оплывшим, чем вчера.

– Не выспалась? – спросил Юрий.

Таня молча обвела глазами комнату и протянула Юрию вялую руку. Он пожал её.

– Может, поспишь ещё? Она покачала головой:

– Нет. Тошнит…

А через час она попросила тазик, и её начало рвать.

– Уйди, – отгоняла она Юрия. – Оставь меня! Не трогай! Я сама.

Он растерянно топтался поблизости, садился на пол, бережно придерживал руками Тане голову, протирал её влажным полотенцем, уходил, ополаскивал таз и опять возвращался.

«Что за напасть такая?»

Он вызвал врача, но пришедшая пожилая женщина лишь сказала:

– Возможно, отравление. Сдайте анализ кала. И кровь тоже проверьте. А может быть, это просто резкая перемена климата. Не беспокойтесь. Это пройдёт.

И ушла.

Временами Тане становилось лучше. Тогда она пыталась улыбнуться, но улыбка получалась вымученной.

– Я немного вздремну. Ты иди, работай, милый. Не сиди возле меня, – бормотала она, отталкивая Полётова. – Иди к себе в комнату, пожалуйста, пиши, пиши…

– Малыш, я не могу… Вот когда поднимешься на ноги…

– Нет, иди. Если что-то понадобится, я позову… Сделай мне приятное. Когда я встану, дай прочитать всё, что у тебя написано… Ладно?

– Хорошо.

Юрий неохотно уходил в свою комнату и садился за компьютер. Работать не получалось. Он тупо смотрел на клавиши и вслушивался в звуки, доносившиеся из спальни. А через час неведомый приступ снова начинал терзать Таню, подкатывали рвотные спазмы, и Полёто-ву оставалось лишь беспомощно смотреть на мучения любимого человека.

К вечеру Таня почувствовала, что её организм наконец расслабился. Тугая внутренняя струна, державшая всё тело в невыносимом напряжении и выворачивавшая наизнанку, исчезла. Головная боль, от которой едва не лопнул череп, отступила. Опухшими губами Таня отхлебнула холодной воды и шепнула:

– Спать…

По щеке её пробежала слеза.

«Господи, – думал Полётов, – за что же нам даются такие испытания? Что мы должны обнаружить в себе, пройдя через это? Осознать собственное бессилие? Понять свою ничтожность? Увидеть, что мы ничего собой не представляем, несмотря на огромный багаж знаний? Ведь вот случилась беда, а я сидел и не мог ничего сделать. Чувствовал себя младенцем, оторванным от матери и выброшенным в ночную пустыню».

Он опустился на кровать рядом с Таней и осторожно, едва прикасаясь к ней, погладил её по голове.

«Спи, пожалуйста, спи крепко и выздоравливай. Нет ничего хуже в жизни, чем видеть страдания близкого человека. Спи, малыш, отдыхай, набирайся сил»…

– Юр…

Её голос звучал тихо.

Полётов вздрогнул. События предыдущего дня восстановились в памяти не сразу. «Уснул! Чёрт возьми! Уснул!» Он поднялся на локтях и посмотрел на Таню.

– Ты как?

– Во рту горечь.

– Это после вчерашней рвоты.

– Принеси мне, пожалуйста, стаканчик с водой, – слабо попросила она. – Хочу прополоскать рот.

– Давай я помогу тебе до ванны дойти. Умоешься нормально.

– Нет, нет, я здесь, – она утомлённо прикрыла глаза. – Я в тазик сплюну. Пока не хочу никуда идти. – Увидев беспокойство на лице Юрия, добавила: – Я совсем в порядке. Только слабость. Милый мой, не беспокойся…

К обеду она уже сидела в кровати. Лицо осунулось, жуткие отёки под глазами исчезли. – Я чертовски устала…

– Ещё бы.

– Пробуждается аппетит, – улыбнулась она. – Хочется пожевать чего-нибудь.

СТУПЕНИ

– Анализы ничего не показали. Тем лучше, – сказала Таня, – значит, не о чем тревожиться. Тебе скоро улетать. Было бы совсем ни к чему, если бы у меня обнаружилась какая-нибудь гадость в печёнке или кишках.

– Хорошо, что всё в порядке.

Они только что вернулись домой, когда зазвонил телефон.

– Привет, – раздался в трубке голос Павла Костикова. – Как дела?

– В порядке, – ответил Полётов.

– Юра, шеф требует тебя к себе.

– Когда?

– Сможешь сегодня?

Полётов недовольно взглянул на часы.

– Могу. А что стряслось?

– Приезжай, тут всё узнаешь. Только не дёргайся. Ничего страшного.

Юрий положил трубку и посмотрел на Таню:

– Похоже, моё начальство хочет подпортить нам с тобой последние дни…

Начальник отдела встретил Полётова улыбкой.

– Здравствуйте, Юрий Николаевич.

– Вечер добрый, Вениамин Петрович.

В кабинете больше никого не было.

– Извините, что выдернул вас так внезапно. Но тут возникла одна ситуация…

– Слушаю.

– Про фирму «Вью Интернэшнл» ничего не знаете?

– Нет, – подумав, ответил Полётов, – а почему вы спрашиваете?

– Потому что она была создана два года назад как акционерное общество закрытого типа с участием российского издательства «Папирусовый дом» и американской фирмы «Ист Пабликэйшнс».

– «Папирусовый дом»?

– Вот именно. Издательство вам знакомое, Юрий Николаевич. Крупное, солидное, хорошо зарекомендовавшее себя на рынке. А вот «Вью Интернэшнл», как выяснилось, имеет уставной капитал всего в сто тысяч рублей. Фирма явно создана в качестве ширмы. Её задачей было «приобретение и распространение во всём мире печатной продукции как в оригиналах, так и в репродуцированных формах». Несмотря на небольшой уставной капитал, офис фирмы был немедленно оборудован самой современной оргтехникой и телекоммуникационной аппаратурой. Президентом и соучредителем предприятия был американец Майкл Кент, специалист по военной истории России. Благодаря личным контактам господина Кента с рядом российских военных издательств и учреждений «Вью Интернэшнл» удалось заключить контракты на получение огромного количества периодических изданий и академических ведомственных изданий. Контрразведка установила, что за океан могли отправить не только широкодоступные материалы, но и публикации, не оговоренные ни контрактами, ни уставом фирмы. Недавно на таможне был задержан груз, принадлежавший фирме «Вью Интернэшнл» и адресованный в США. За океан предполагалось отправить большое количество геологических карт о полезных ископаемых. Такое законом допускается, но при наличии соответствующей лицензии, которой в данном случае не было. Вместе с картами таможенники обнаружили около ста документов Госдумы. Среди них была информация об итогах парламентских слушаний, депутатские запросы, выписки из протоколов заседаний различных комитетов и подкомитетов, пояснительные записки и поправки к законам, постановления и многое другое.

– Ничего себе грузик! Целый архив!

– Контрразведка установила, что некий Горбов, эксперт фирмы, находился на связи с американским разведчиком, работающим под «крышей» посольства. После прикрытия «Вью Интернэшнл» Кент попытался наладить пересылку секретных документов через американское посольство, для чего задействовал Горбова. Его взяли с поличным во время передачи документов американцу. Но Горбов был только передаточным звеном. Он не знает, откуда поступают документы.

– Что вы хотите от меня, Вениамин Петрович? Какое отношение я имею к этому делу?

– Во-первых, Юрий Николаевич, вы знакомы с Кинжаловой. Поработайте с ней, провентилируйте со своей стороны, может, ей придёт что-нибудь на ум, кто имел завязки с «Вью Интернэшнл». Во-вторых, у меня есть серьёзное основание полагать, что в связи с публикацией ваших книг в «Папирусовом доме» к вам сделает подход Джордж Уоллис.

– А этот здесь каким боком затесался?

– С ним поддерживает тесные контакты Майкл Кент, бывший президент «Вью Интернэшнл».

– Любопытно.

– Как видите, может сложиться интересная комбинация. Вы – модный журналист, а теперь ещё и писатель, напрямую связанный с издательством, через посредство которого американцы переправляли закрытые документы. Вполне достаточные причины, чтобы Уоллис попытался каким-то образом использовать вас для налаживания нового канала. Если это случится, то у нас появится шанс выяснить, кто добывает для них секретные материалы.

Полётов хмыкнул:

– Что ж, чем чёрт не шутит! Давайте рискнём.

– Я свяжусь с Мадридом, предупрежу, что вы задержитесь в Москве, а вы пока возьмитесь за госпожу Кинжалову. Встретьтесь с ней, побеседуйте, прощупайте. Разумеется, никаких прямых разговоров на интересующую нас тему. На Кинжалову нет компрометирующих материалов. Она женщина активная, работоспособная, легко справляется с поставленными задачами, но мыслит, судя по имеющимся у нас данным, довольно узко. Её запросто могут использовать «втёмную». Так что не переусердствуйте.

* * *

Полётов созвонился с Катей в тот же день.

– Юра, рада тебя слышать! Ты что-то пропал. Создаётся впечатление, что тебя вовсе не интересует судьба твоих книг. Даже не спрашиваешь, хорошо ли продаются.

– Если честно, Кать, то я заглядывал разок в магазин и справлялся там. Так что я в курсе, что тираж расходится быстро.

– Какой ты шустрый! – засмеялась она. – Ладно, про книги ты знаешь, а просто так не хочешь увидеться?

– С удовольствием.

И они условились о встрече на следующий вечер в кафе «Кукуруза».

Кинжалова опоздала на пятнадцать минут и, появившись, состроила виноватое личико.

– Извини, Юра. Муж внезапно объявился. Пришлось задержаться.

– Неприятности?

– Нет. У него иногда случается… Вдруг вспоминает что-то, начинает выяснять отношения… Знаешь, он никак не привыкнет к тому, что я – человек самостоятельный. Только свысока разговаривать умеет.

– А ты?

– Приходится охлаждать его. Ничего страшного. С ним у меня всё нормально. Бывают ситуации сложнее.

– Какие, если не секрет?

– Ой, да разные. Недавно закрылось «Вью Интернэшнл».

– Это что такое?

– Было при нашем издательстве такое совместное с американцами предприятие. Но чего-то они там напортачили. Президент сразу из Москвы исчез.

– А зачем тебе нужна была какая-то левая контора?

– Ну…

Катя неторопливо рассказала, как познакомилась с Кентом и как возникла идея «Вью Интернэшнл». Назвала несколько имён…

Чтобы не слишком педалировать возникшую тему, Юра незаметно перешёл на личную жизнь Кати и вспомнил дни юности. Они проговорили часа два, и Кинжа-лова предложила увидеться ещё.

– Давай завтра, чтобы не откладывать в долгий ящик. Приезжай ко мне.

– Заманчивое предложение, – улыбнулся Полётов. Катя наклонилась к нему через столик:

– Хочешь честно?

– Валяй.

– Как только я увидела тебя на презентации, сразу подумала: вот бы повторить всё, что было, – в её взгляде появилась игривость.

– Повторить так, как оно было тогда?

– Да!

Он придвинулся к ней и заговорщически проговорил:

– Катюш, скажи мне по секрету: ты, случаем, не всю ли жизнь занимаешься таким сексом?

Она откинулась на спинку стула и засмеялась.

– А ты проверь, – Катя выразительно шевельнула бровями и спросила: – Приедешь?

Юрий долго смотрел на неё, потягивая вино, и молчал.

– Ты меня гипнотизируешь? – спросила она.

– Пытаюсь представить тебя без одежды.

– Зачем напрягать воображение? Завтра увидишь собственными глазами…

Вернувшись домой, Полётов немедленно связался с начальником и вкратце пересказал всё, что услышал от Кинжаловой о «Вью Интернэшнл».

– Завтра мы ещё раз встретимся, – сказал он. – Но мне не хочется, чтобы эти встречи продолжались долго, Вениамин Петрович.

– Какие-то проблемы?

– Личного плана.

– Понимаю. Что ж, вы всегда можете объявить ей, что через несколько часов улетаете в Испанию. Если ситуация начнёт засасывать, то так и поступите.

– Хорошо-Юрий принял душ и вошёл в спальню. Татьяна лежала в кровати и читала распечатку, делая на листах пометки авторучкой.

– Припозднился ты сегодня.

– Встречался с Кинжаловой.

– Зачем? Или ты забыл, что твоими книжными делами занимаюсь я?

– Тут не о книгах речь.

Он вытянулся рядом с ней и в общих словах рассказал, в чём суть дела.

– Дёрнул меня чёрт пойти именно к ней! – с досадой проговорила Таня. – Можно подумать, что других издательств нет. Теперь будешь барахтаться с этими американцами. Мало у тебя другой работы, что ли?

– Танюш, работы у меня всегда по горло. Не одно, так другое подсунут. Служба есть служба. Так что ты не переживай из-за этого. Вот с Катериной мне не очень хочется видеться.

– Боишься, что не устоишь перед её чарами? – Татьяна хмыкнула.

– Есть в ней то, что мне не нравится в женщинах. Этакая властность, хозяйственность. Любит она распоряжаться людьми.

Юрий задумался. Гораздо больше ему не нравилось другое. Находясь в Москве, он не хотел связываться ни с одной женщиной. Была в нём какая-то странная убеждённость, что на этой территории он не имел права заводить отношения с другими представительницами прекрасного пола. Здесь жила Таня.

«Танюша… Мой чудесный малыш… Когда ты рядом, мне никто больше не нужен…»

Он встал и взял со столика сигареты.

– Юр, не кури. Ладно? Что-то мне в последнее время не нравится дым. Как-то плохо он на меня действует.

Полётов бросил сигареты и вернулся к Татьяне. Взяв из её рук пачку бумажных листов, он отложил их в сторону.

– Давай обнимемся, – попросил он.

– С удовольствием, – она прижалась к Юре, уткнувшись носом ему под мышку.

Минуты две они лежали молча.

– Мне нравится твоя новая книга, – сказала наконец Таня.

– Да? – вяло отреагировал он.

– Но некоторые места надо сильно поправить.

– Поправим, – его голос звучал почти отчуждённо.

– Ты не хочешь разговаривать? Настроение плохое?

– Нет, всё в порядке. Просто что-то накатило… Задумчивость какая-то… Наверное, спать хочу…

– Спи, – согласилась Таня, – а я ещё почитаю. Мне уже немного осталось…

На следующий день домой к Юрию заглянул Павел Костяков, предварительно договорившись по телефону о своём приезде.

– Юр, извини, что я прямо с порога о работе, – заговорил Костяков. – Знаю, что ты ещё в отпуске, но тут дело такое…

– Какое?

– Из Мадрида пришла информация, что один человек из секретариата министра иностранных дел стал оказывать знаки внимания известной тебе барышне.

– Ты говоришь о Монике?

– Да.

– А кто этот человек?

– Себастьян Лобато. Мы давно облизывались на него, но безрезультатно. Он словно из стали выкован. Никаких интересов, никаких слабостей. Редкий тип, только работа на уме. Подкатить к нему не получалось ни с какой стороны. И вдруг возникла твоя испанка! Ты понимаешь, куда я клоню?

Юрий достал сигарету и закурил.

– Да, – кивнул он, – жаль упускать такой случай.

В эту минуту дверь открылась, и вошла Татьяна.

– Здравствуйте, господа, – церемонно произнесла она, подставляя руки для поцелуев.

– Привет, Танюша, – улыбнулся Костяков. – Ты как всегда обворожительна, – повернувшись к Юрию, он добавил: – Я тебе завидую. Такая женщина возле тебя. Не понимаю, почему ты не сделаешь ей предложения.

– Да я делал, делал, – ответил Юрий рассеянно.

– Значит, не годишься ты в мужья, – заключил Павел.

– Ты, разумеется, по работе? – ухмыльнулась Таня, глядя на Костякова. – Просто так у вас не получается посидеть, чтобы по-человечески, как нормальные люди?

– Не получается, – виновато улыбнулся Костяков. – Просто так языками чесать будем на пенсии.

– Жаль… Кофе вам сварить?

Полётов кивнул и посмотрел на Павла.

– Значит, Себастьян Лобато? – переспросил Юрий. С Моникой он в «Клаусуре» познакомился?

– Не знаю. Ты же со многими свёл её, теперь не проследить, где она бывает. Мы про неё узнали только потому, что ребята на банкете увидели Лобато с девушкой. Сели ей на хвост, выяснили, кто она.

– Как мы можем использовать Монику? – Полётов задумался. – Достать через неё какие-нибудь документы? Но для этого она должна попасть к Лобато а работу.

– Установлено, что он много работает дома.

– Дома? Что ж, это легче. Надо сунуться к нему в компьютер.

– Ты когда в Испанию возвращаешься?

– Если начальство никаких новых дел не подпихнёт, то в начале следующей недели буду там… Надо всё это детально обсудить. Завтра я появлюсь в отделе, давай заглянем к руководству насчёт Моники. Может, имеет смысл поговорить с ней открыто?

– Вербовку?

– А почему нет? Если всё и дальше так пойдёт, то у неё вскоре будет очень много полезных для нас знакомств.

В эту минуту Таня принесла кофе.

– Я покидаю вас, – она поцеловала Юрия и помахала рукой Павлу, – мне пора.