Текст книги "Атаман. Черная месса"

Глава четырнадцатая

Терпухин мог бы все объяснить милиции. Не этим, прикатившим по вызову, – эти заломят руки за спину и поволокут в машину, нагибая голову к самым ступенькам. Он мог бы попробовать объяснить все следователям, но где гарантия, что один только водитель милицейской легковушки связан с преступниками? Где гарантия, что он, Юрий Терпухин, не «покончит с собой» в камере предварительного заключения?

Нет, правду в России лучше искать в одиночку. Или по крайней мере не в компании с могущественным ведомством. Скрываясь с места событий, он едва успел стереть с обреза собственные отпечатки пальцев. Одна надежда – преступники не рванут с места в карьер. Либо этот тип в одиночку попадется ментам, либо вся компания целиком…

Через пару часов голубоглазый незнакомец снова наведался к цыганам – туда, где пытался через стенку разговорить Маню. Оказалось, ее и не подумали переводить на новое место, просто спрятали в погреб.

– Так не пойдет, – заявил Терпухин толстому Степе. – Туда первым делом полезут проверять.

– Уже договорились, завтра увезем в другой дом.

– Нет уж, чавалы, мой кредит доверия исчерпан. Одевайте, успокаивайте, я сам ее пристрою.

Степа всплеснул полными, как у женщины, руками и воззрился на Атамана почти с тем же негодованием, с каким смотрел на него в упор у Софы.

– Смеешься? Чтобы я ее отдал своими руками?

– Если б у меня дурное было на уме, давно бы забрал. Без всякого спросу.

– Только не обижайся, она мне теперь как дочь. Ты доверишь жизнь дочери человеку, которого знаешь всего два дня?

– Может, и доверю, если увижу, что сам не могу ее толком ни защитить, ни спрятать.

– Если даже я соглашусь, остальные поперек дороги встанут.

Степа клял себя за слабость: дважды проговорился русскому, где прячет Маню.

– Знаю. Женщины будут рвать на голове волосы, парни твои с пиками на меня кинутся. Только лучше от этого никому не станет. Вы ее не пристроите, а я пристрою. Через знакомую.

Терпухин успел предварительно поговорить с Ириной, хозяйка рекламного агентства обещала содействие.

– Могла бы и сама приехать, – продолжал Атаман. – Только зачем? Если вся ваша тусовка ее увидит, мы с тобой не сможем быть спокойными насчет нового убежища.

– Пусть тогда твоя подруга пристроит сразу двоих. Пожалуйста, уважаемый. Есть у меня хороший парень, Костя зовут. Разумный, глупостей не натворит. Ни на шаг не отойдет от Мани, будет охранять.

– Ладно, попробую навесить на бедную женщину еще одно лицо. Только с условием, что лицо это свой нос никуда из квартиры не высунет.

– Как скажешь, уважаемый, – обрадовался цыган.

…Терпухин заехал в рекламное агентство, чтобы уточнить с Ириной детали. Фирмочка занимала всего две небольшие комнаты, зато все было оформлено в лучшем виде. Нежно-голубые обои, необычные комнатные растения с сиреневыми и фиолетовыми листьями, прозрачные рабочие столы синего цвета и такие же прозрачные корпуса компьютеров. Сама владелица агентства встретила Юрия в темно-синем брючном костюме с пурпурным платком на шее.

– Как тебе интерьер? Ты бы дал заказ на рекламу такому агентству?

– Только такому агентству и только такому директору, – искренне ответил Терпухин. – Хотя в рекламных компаниях я разбираюсь слабо. У меня чаще возникала нужда скрывать, чем выставлять напоказ.

– Когда привезешь свою протеже?

– А ты уже нашла ей место?

– Есть варианты. Когда я эту дамочку увижу своими глазами, тогда и определюсь окончательно.

– Мне неудобно тебя грузить. Но если уж набрался наглости, буду наглеть дальше. С ней рядом для спокойствия должен остаться парень.

– Для нас, баб, это точно лучшее средство. Так в самом деле будет для всех удобнее.

– Уже за благоверного своего беспокоишься?

– Кстати, пора ему позвонить, проверить частоту пульса.

* * *

«Разумного парня» Терпухин признал сразу, именно этот полез на него с ножом. Ничего не скажешь, неплохо толстый Степа разбирается в людях.

– Кусаться не будешь? – поинтересовался Юрий.

Парень дернул головой с широко раздутыми ноздрями, как дергает норовистый необъезженный конь.

– Говорят, ты сидел с ней рядом в погребе?

– Мы не все время там сидели, – ответил Костя, глядя в сторону. – Спускались на час-два, потом она снова возвращалась в комнату.

– Лучше не трогаться с места, чем гулять туда-сюда.

– Я тоже Степе говорил. Он больше не за нее боится, за себя.

– Может, удостоишь меня чести, посмотришь в глаза?

– А что изменится? – парень продолжал по– прежнему смотреть вбок. – Начнем любить-ува– жать друг друга? Я все равно вас всех не перевариваю.

«Что значит молодость, – подумал Терпухин. – Взрослый бы улыбался с фигой в кармане. А этот режет правду-матку».

– Да ради бога. Я не диетическое блюдо, чтобы все меня переваривали. Просто хочу быть уверенным, что ты меня понял: на новом месте никаких хождений за порог.

Появилась Маня в темных очках – миниатюрная, как подросток, без единого украшения. Черная косынка, черный пиджак мужского покроя, темная юбка до пят с оборками. Маня тоже не хотела смотреть на Атамана. Юрий не обижался: если ее родных порезали, она долго будет ненавидеть всех мужчин со светлыми глазами. Даже тех, кто хочет ей помочь.

Юрий не пытался завести с ней разговор, видел, что рановато. Его беспокоило только одно: какое впечатление произведет эта пара на владелицу агентства? Одно дело – знать, что будешь иметь дело с цыганами, другое – реально увидеть их перед собой. Женщины подвержены предрассудкам больше, чем мужчины. В последний момент Ирина может испугаться за вещи в нанятой квартире – вдруг придется возмещать хозяйке пропажу.

Он ожидал всего, кроме предложения Ирины поселить цыганскую пару в собственной квартире. Потом, с глазу на глаз, она объяснила свои мотивы:

– Пересмотрела несколько квартир – ни одна мне не понравилась. Мне, конечно, доверяют, но никто не хочет брать на квартиру кота в мешке. Время такое, сам понимаешь. А показывать парочку не хочется, пойдут потом круги по воде. Решила оценить своим глазом, работник рекламы должен ведь разбираться в психологии. Посмотрела… Сгодятся, если не насовсем.

– Ну, неделя. Ну, две.

– Не зарекайся. Честно скажу, у меня еще свой шкурный интерес. Я ведь внушила Белову, будто чувствую по телефону, с кем он и как близко от кровати. Несколько раз попала в точку, и теперь муженек свято верит в мои сверхъестественные способности. Верит и ладненько. Но я боюсь ошибиться. Одна маленькая ошибочка – и мой Вадим снова пойдет по рукам. Короче, мне нужна маленькая ответная услуга. Пусть они извещают, если он выйдет из дому или вздумает кого-то привести.

– А сам он в курсе, с кем ему придется жить бок о бок?

– Пока нет, но скоро узнает. Человек он компанейский, резких возражений я не предвижу. Если раскапризничается, дам буську и дело с концом.

Владелица агентства поправила прическу не по-женски крупной ладонью и улыбнулась лиловыми губами. Их цвет тоже соответствовал общему колориту небольшого офиса.

– Вижу, беспокоиться нет причин. За тобой, Александровна, как за каменной стеной.

* * *

Вадим, конечно, безмерно удивился новым жильцам, но протестовать не стал. Сперва рассчитывал затеять общую вечеринку, но Терпухин сразу же просветил: миниатюрная цыганка в трауре, про «веселуху» лучше сразу забыть.

Паре отвели второй уровень квартиры. Хозяйка выдала Мане ключи от комнаты, где она могла бы запереться при желании от всех, даже от своего охранника. Маня немедленно отправилась туда и воспользовалась ключом. Поздоровавшись сквозь зубы с Беловым, Костя сел смотреть видео. Атаман поднял его и отвел на кухню.

– Меня здесь не будет, чтобы смотреть за порядком. Вадим мой друг. Если уж явился к нему домой, придется проявлять уважение.

– Я не напрашивался, – огрызнулся парень, раздувая ноздри.

– Придется, говорю, проявлять уважение. Иначе вылетишь отсюда, а она останется. Пока не дам добро, Маня на людях показываться не должна. Да и ты чтоб светился по минимуму. За продуктами – и обратно. Может, и не придется ничего прикупать – на неделю вам еды должно хватить.

– За чужой счет кормиться не хочу. – Костя достал из кармана кучу мятых купюр и положил их перед собой.

– Только не на стол. Здесь завтракают.

Терпухин все-таки заставил парня взглянуть ему прямо в лицо. В карих, слегка выпуклых глазах сверкнула ярость. Казалось, Костя готов еще раз броситься на Атамана с ножом. Потом ярость потухла, цыган смирил себя ради Мани.

Атаману стало спокойнее – парень способен держать себя под контролем. Забрав деньги, он положил их на полку. Не обязаны ведь в самом деле Беловы содержать двух человек за свой счет, даже если имеют такую возможность.

Что еще? Забрать нож? Бесполезно. Сорвавшись, человек может и кухонным ножом искромсать на куски. Пусть держит «пику» у себя в наивной надежде, что сумеет защитить Маню.

– И еще. Запомни два хозяйкиных телефона: рабочий и мобильный. Звонишь ей всякий раз, когда хозяин уходит. Насчет его гостей тоже звонишь.

– Зачем?

– Так надо. При гостях надо вести себя тихо, чтобы вас с Маней не услышали.

– В погребе было лучше, честное слово.

– Тебе – не сомневаюсь. Но Мане надо иметь нормальную комнату с мягкой кроватью.

– Ладно, сделаю, как ты сказал.

– Вот видишь. Оказывается, мы можем понимать друг друга.

Глава пятнадцатая

У Терпухина были еще срочные дела в Ростове. Попробовать разыскать водителя милицейской машины, который изловчился оперативно передать адрес двенадцатиэтажки. Узнать, удалось ли ментам накрыть в недостроенном доме хоть кого-то из бандитов.

По характеру своего бизнеса Ирина постоянно контачила с местной прессой и городским телевидением. Ей не составило труда узнать, что в пустой «коробке» нашли только гильзы от пуль. По ее сведениям, командированные из Краснодара водитель и сотрудник следственной группы отправились обратно. Ростовской милиции было по силам самостоятельно продолжать поиск цыганки-свидетельницы.

Юрий задержался в городе на Дону еще на сутки. Если он где-то допустил промашку, если каким-то образом засекли переезд девушки, преступники не станут медлить. Но все было тихо вокруг элитного дома с видом на набережную, и Атаман решил вернуться в родные края, ближе к месту преступления.

Снова вагон, недолгие бессонные часы в поезде, непроглядная чернота за окном. Стоя у окна в коридоре, он вспоминал разговор с Маней за несколько часов до отъезда. Разговор в присутствии ее норовистого опекуна. Цыган Костя дал добро при единственном условии – он сядет в дальнем углу комнаты и будет оттуда «наблюдать за порядком».

Маня отвечала тихо, односложно. Не сообщила почти ничего нового по сравнению с тем, что слышала от нее перекрашенная в блондинку соплеменница. Девушка не заметила, чтобы убийцы кого-то выделяли из жертв: одних рубили в первую очередь, других – во вторую. Убивали всех подряд, не утруждая себя опознанием.

Как и все в таборе, она не успела толком ничего понять, сердце затрепетало в предсмертном ужасе. До сих пор она не могла вспомнить, каким образом очутилась верхом на коне и при бешеной скачке удержалась без седла.

Лица убийц… Даже приблизительно не могла восстановить ни одного. Только широко раскрытые страшные глаза с отблесками костра. Одинаковые у всех. Лица были разными, а вот глаза как будто отштамповали и раздали каждому по паре.

…Поезд добрался до той самой станции, куда прискакал Терпухин в ту страшную ночь. Атаман даже узнал милиционера на перроне. Блюстителю закона преступление принесло свои неприятности. Начальство строго-настрого приказало быть начеку, внимательно следить за порядком.

Юрий не стал сходить с поезда. Любимая лошадь сейчас отдыхала в своем стойле, тянуться пешком всю дорогу до Орликовской Атаману не улыбалось. Лучше доехать до столицы края, тем более что ответы на большинство вопросов следует искать именно там.

Притормозив всего на минуту, поезд снова набрал ход. Перестук колес стал частым и дробным, вагон слегка покачивало на скорости. Снова почудились силуэты двух коней – гнедого и вороного, Кашмира и Сатаны. На этот раз мираж был гораздо отчетливей, чем в прошлый раз. Сказочно прекрасные в своем беге кони не отставали от состава, держались вровень.

Вскоре они исчезли, растворились в ночи, как и в прошлый раз, оставив после себя мрачное впечатление. Словно два неизвестных голоса из степи пообещали Терпухину большие тяготы и несчастья, предложили не копаться в деле и возвращаться к своему хозяйству.

* * *

– Москвичи уже здесь, оттирают наших потихоньку, – сообщил Филиппенко. – Хотят их превратить в мальчиков на побегушках. Ничего не выйдет. Прошло время, когда мы перед каждой московской шавкой вставали на задние лапы.

– Обо мне не вспоминали?

– Еще как. Облили дерьмом: почему с тебя не взяли подписку о невыезде? Ты тоже хорош – нашел время линять.

– На пару дней. Видишь, вернулся. А тут свежие слухи: говорят, чуть другого свидетеля не нашли, поважней меня.

– Уже слышал? Ну и народ у нас, сплетни моментом расходятся! Человек из следственной группы сгонял в Ростов. Что-то вроде закрутилось, а потом кончилось ничем. Подробностей не знаю; может, соседи по двору скоро просветят? Скоро люди со стороны будут лучше нас знать обо всем, что в милиции творится.

– Мне идти к москвичам или ждать, пока вызовут?

– Повестку уже посылали. Или ты в почтовый ящик давно перестал заглядывать?

– Ладно. Схожу, представлюсь. А ты сейчас чем занимаешься, на каком сражаешься фронте?

– Не волнуйся, дел на всех хватает. Послали вчера проверить сигнал: самодеятельные рэкетиры волну гонят. Отправили одному нашему бизнесмену джентльменский набор угроз: одно отрезать, за другое подвесить, третье вставить, четвертым накормить. Требование неоригинальное: гони бабки. Правда, есть еще примечание – на правильное дело.

– На какое такое правильное? – навострился Терпухин.

– Может, на выборы собирают? – хихикнул Филиппенко, чрезвычайно довольный собственной шуткой.

– Ay нас опять выборы? Жизнь бьет ключом?

– Пустяки, в краевое собрание. Эти пешки ничего не решают. Как губернатор скажет, так оно и будет.

– Ну и чем ты помог товарищу бизнесмену?

– Взяли квартиру под наблюдение, офис тоже. Офис, правда, слабенький даже по нашим меркам. Подвал с евроремонтом.

– Подвал подвалу рознь.

Пообщавшись с Филиппенко, Атаман направился в горотдел, в комнату, отведенную москвичам. Сотрудник из приезжих сидел здесь в одиночестве, разложив перед собой фотографии, как карточный пасьянс. Услышав, кто перед ним, москвич предложил Терпухину присесть, а сам продолжил размышления над пасьянсом.

– Что вас заставило отправиться среди ночи в степь? – спросил он наконец.

– Кони. Слишком красивые, чтобы болтаться без присмотра.

– Теперь и мы об этом знаем. Почему же вы сразу не сообщили?

– Не люблю, когда за животными гоняются на машинах. Это их травмирует.

– Вы и потом продолжали молчать. Сами нашли хозяина, сами вернули украденное. Решили как бы премию заработать?

– Решил передать из рук в руки. Таким коням нужен ежедневный уход. Они и так уже пробыли несколько дней в неопытных руках, я просто не смог сдать их сюда в качестве живых вещдоков.

– Звучит красиво. Но я бы назвал ваши действия по меньшей мере странными.

Москвич глядел внимательно и почти дружелюбно. Терпухин вспомнил, как вчера требовал от молодого цыгана смотреть в глаза. Сейчас он бы предпочел, чтобы собеседник продолжал изучать свой «пасьянс». Взгляд сотрудника был взглядом настоящего сыщика, сыщика по призванию.

– Куда вы уехали, не поставив никого в известность?

Поначалу Юрий не хотел признаваться, что был в Ростове. Потом решил соблюдать меру в отрицании реальных событий.

Услышав про Ростов-на-Дону, москвич удовлетворенно кивнул, как будто заранее ждал такого ответа.

– Удивительное как бы совпадение. Один из местных сотрудников тоже туда ездил. И нарвался на очень странную историю. Он-то ездил по работе, а вы зачем?

Терпухин сделал над собой усилие, чтобы не назвать фамилию Беловых. Нет, политика мелких уступок не подходит в общении с этим типом. Эта кривая дорожка в конце концов приведет к признанию во всех крупных преступлениях последнего года.

– По нужде сгонял. Для хозяйства кой-чего присмотреть.

– Присмотрели?

– Я имею право не отвечать на такие вопросы? Мои покупки точно не касаются обстоятельств дела.

– Я чисто по-дружески, – укоризненно произнес москвич.

«Тамбовский волк тебе друг», – подумал Терпухин, уже не заботясь, прочтет ли это человек за столом своим «рентгеновским» взглядом.

– Сам люблю чернозем, – москвич вдруг перешел на проникновенный тон. – Перетираешь между пальцами, вдыхаешь неповторимый весенний аромат…

Терпухин воспринял последнюю тираду как издевку.

– Присмотрел и купил, – отрезал он, чтобы поскорей прервать ее.

Глаза москвича снова стали прежними:

– Надеюсь, вы оставили себе чеки, паспорта со штампом продажи? Настоящий хозяин обязан быть предусмотрительным.

– Что мне по гарантии отремонтируют? Плуг для мини-трактора?

– Впредь до завершения расследования попрошу извещать о ваших как бы перемещениях за пределы родного края.

Впрямую этот человек ни в чем не обвинил Терпухина, даже не был груб. Но Юрий вышел из кабинета, поскрипывая зубами. В коридоре ему попался Филиппенко.

– Здорово достал? Терпи, казак. Хоть и вышел в атаманы, а все равно придется.

– Терплю, – кивнул Юрий, разжимая челюсти.

– Поехали со мной, развеешься.

– С тобой развеешься, – проворчал Терпухин.

* * *

Сперва остановились недалеко от рынка. В машину к Филиппенко подсел торговец-осведомитель с чирьем на щеке, залепленным пластырем. По его словам, особых происшествий за последние дни не было – только пара скандалов. В одном случае дело дошло до драки: бабы потаскали друг друга за волосы.

– Зрителей, наверное, собралось, – улыбнулся Филиппенко. – Вам ведь, сволочам, только хлеба и зрелищ.

– Да, забыл. Еще Федю-азера, рэкетир, тоже азер, побил за то, что вовремя не рассчитался.

– Федю? – шевельнул бровью милиционер.

– Это здесь его так прозвали. На самом деле имя у него заковыристое. Абульсаф или Абуль– фас, вроде того.

– Про новых рэкетиров не слышал? Не объявлялись такие?

– Да кто их пустит? Сами знаете, все давно поделено. Даже если новая точка вырастет – не на пустом же месте, на чьей-то территории.

Потом Филиппенко подъехал проверить дежурного на посту возле офиса, того самого, хозяин которого недавно получил письмо с угрозами. Дежурный сидел в доме напротив – на первом этаже, в служебном помещении продуктового магазина, у окна, выходящего во двор. При виде старшего вскочил и отдал честь. На подоконнике лежали авторучка и газетенка с кроссвордами, прятать то и другое было уже поздно.

– Дурака валяешь? – грозно спросил Филиппенко.

– Что вы, товарищ капитан? Кассирша в перерыве зашла чаю выпить и оставила.

– Вдобавок еще и женщин принимал на чашку чая! Знаю я ваши чашки чая с палкой колбасы.

– Что вы, товарищ капитан?

– Не сметь мне врать! Нельзя с такими, как ты, по-хорошему. Вы только одно понимаете: упасть-отжаться.

Судя по виду дежурного, он готов был проделать это нехитрое упражнение, но конкретного приказа так и не поступило – Филиппенко потребовал подробного отчета.

– У меня все записано. Номера машин, приметы людей.

Список был длинным, почерк – аккуратным. Филиппенко углубился в его изучение, и в этот момент Терпухин с дежурным одновременно заметили машину скорой помощи. Она притормозила как раз перед дверями офиса.

– Мать его, – пробормотал капитан, швыряя в сторону лист с отчетом.

Все трое уже выбежали во двор, когда у Филиппенко ожила рация, прихваченная с собой из машины. Голос сквозь треск сообщил о поступившем к дежурному сигнале.

– Знаю! Уже на месте!

Прежде чем они вошли в офис, оттуда вынесли на носилках бледного как полотно человека со страдальческой гримасой на лице.

– Давно? – громко спросил Филиппенко, ни к кому не обращаясь.

– Минут десять прошло, – осипшим от стресса голосом ответил один из сотрудников фирмы. – Много крови потерял.

Капитан задержался снаружи, а Юрий поспешил внутрь. Дверь в небольшой кабинет директора осталась открытой нараспашку. Миловидная девушка стояла рядом, прислонившись спиной к стене, и пыталась запить водой таблетку. Даже со стороны было видно, с каким трудом просачивается жидкость через ее суженное спазмом горло.

Пройдя в кабинет, Терпухин не стал ходить взад-вперед, чтобы не затоптать важные следы и не затруднить работу экспертам. Он осмотрелся по сторонам. Порядок нигде не был нарушен: папки стояли в шкафу ровными рядами, жалюзи на окне смягчало яркий солнечный свет. На полке красовалась изящная бронзовая статуэтка, кресло на колесиках было придвинуто вплотную к столу.

Картину портило большое пятно в углу и несколько отпечатков перепачканных в крови ладоней на светлых однотонных обоях чуть выше пола. Вряд ли преступник оставил улики для облегчения работы следствию. Скорей всего это Луком – ский, глава фирмы, держался за стенку, пытаясь то ли встать, то ли удержаться на ногах перед падением.

На ковровом покрытии в центре темного пятна можно было различить небольшой сгусток. Сделав еще один шаг, Терпухин нагнулся и поморщился. На полу валялись отрезанные у хозяина кабинета яйца.