Текст книги "Комбат в западне"

– Да ну его на хрен! Сейчас надо думать как свою шкуру спасать, а не за Сэма переживать. Ему уже все равно, один хрен его уже сожрали.

– Кто же его сожрал?

– Слышишь, хрюкает и рычит?

– А может, это у нас глюки?

– Какие на хрен глюки? Не курили, не ширялись, не пьяные. Какие глюки, прикинь?

– Такое бывает от долгого пребывания под землей.

– Пошел ты!

– Сам иди.

Заключенные в клетках бизнесмены тоже не спали. Их тоже сковал ужас. Но в отличие от охранников, они были защищены прутьями решеток и добраться до них было бы нелегко. А в остальном им приходилось еще хуже – из клетки никуда не убежишь, не открыв ее.

Через полчаса охранники ушли в свою комнатку и плотно закрыли дверь. Свет в камерах погасили.

Гетман сидел на холодном бетонном полу и ощущал плохо объяснимое злорадство. Страх почти исчез, он радовался тому, что один из его мучителей мертв. Он не спешил есть выданную ему половину буханки хлеба.

Да и отбитые внутренности не приняли бы пищи. Он еще не терял надежды выбраться отсюда, произошедшая сцена только прибавила ему силы.

«Раз существует вход, значит, есть и выход», – рассуждал Аркадий Гетман.

На четвереньках он полз вдоль ограды из металлических прутьев. В каменной выработке было очень темно, слабый свет пробивался только сквозь щели в досках, из которых была сколочена дверь в помещение охраны. Глаза Аркадия Петровича уже привыкли различать в почти кромешной тьме. Он вытащил ремень из брюк и принялся ковырять пряжкой бетон, в который были утоплены концы прутьев. За полчаса работы ему удалось углубиться только на несколько миллиметров. Пряжка за это время сточилась почти на столько же.

– Эй, – услышал он из соседней клетки.

Обернулся. Его сосед тоже не спал, он сидел на корточках, держась за прутья.

– Давно вы здесь? – шепотом поинтересовался Гетман.

– Не знаю, счет времени потерял. Тут вам ни дня, ни ночи. Иногда кажется, что я здесь всего неделю, а иногда – что сижу всю жизнь.

– А глубоко прутья вмурованы в бетон?

– Не знаю. Но этим лучше не заниматься. Все равно за ночь не расковыряете, а утром, если увидят, бить станут.

– Я выберусь отсюда? – убежденно зашептал Аркадий Петрович. – Выберусь во что бы то ни стало!

– Не получится. Есть только один способ.

– Какой же?

– Подписать бумаги, которые они вам предложат.

И если Чурбаков сумеет получить по ним деньги, то вас выпустят.

– Почему же вы до сих пор сидите?

– Говорят, компаньоны не отдают деньги.

– А вы подписали?

– Все. Все, что они просили – две доверенности и одну дарственную.

– Мне кажется, они обманывают, – не очень-то уверенно сказал Гетман, – когда говорят, что кого-то уже выпустили отсюда.

Сосед по клетке захихикал. И тут Гетман сообразил, что у него не все хорошо с головой – сумасшедший взгляд, безумная улыбка.

– Печать! Печать, главное, при мне! – продолжая хихикать, говорил сосед. – Они ее не забрали, – и он, вытащив из кармана футлярчик, вывинтил из него печать, подышал и поставил себе на ладонь. – Эта печать дорогого стоит, дорогого!

«Неужели и я скоро превращусь в трясущееся сумасшедшее существо, лишенное души? – подумал Гетман и глянул на сточенную пряжку от ремня. – Если ничего не делать, то так и произойдет, – тут же вынес он себе приговор. – Но что я могу сделать? Если мне предложат подписать бумаги, то наверняка они потом попадут в руки моих друзей и знакомых. Неужели они поверят, что я снимаю со счета последние деньги?»

И тут же Аркадий Петрович вспомнил, как убеждая Андрея Рублева, что поступает правильно, занулив несколько счетов.

«Я сам свил веревку, на которой меня повесят. Да, жадность фраера сгубила. Ведь если открутить сейчас с самого начала то, что со мной произошло, слепому будет понятно – Чурбаков блефовал от первого до последнего слова, а я поверил! Неужели мне жилось до этого плохо? Неужели стоило по-глупому рисковать? Никто и никогда уже не ответит на этот вопрос. Что произошло, то произошло».

Гетман ощущал, что в этих подземельях витает дух смерти. Здесь и до него люди надеялись спастись, но всех их нашла смерть. Небось, и сейчас она бродит по гулким переходам со звонкой косой на плече.

Глава 11

Когда французский коллекционер Жак Бабек вернулся в отель от Шеришевского, он был крайне возбужден. То, что ему показали, произвело на него неизгладимое впечатление. Бабек прекрасно разбирался в произведениях искусства и понимал, что подобная вещь сделает ему состояние на всю жизнь. К тому же «Янтарную комнату» можно будет продать не просто коллекционерам, а России, правительству. И тогда подобный поступок сделает его имя легендарным, ему на территории России будет позволено все. А это выставки, организация аукционов. В общем, продав «Янтарную комнату», он заработает себе авторитет, станет одним из самых известных коллекционеров в мире.

«Янтарная комната», как рассчитывал Бабек, равна золоту Трои или золоту скифов. В общем, это вещь легендарная, обросшая огромным количеством мифов, легенд. И если только она станет его собственностью, он заполучит в руки огромное состояние.

"Только бы не сорвалось! Только бы все случилось!

Как предвидится".

Бабек расхаживал по своему номеру. Он снял пиджак, бросил его на диван, расстегнул рубаху. Затем откупорил бутылку коньяка, жадно выпил полбокала, сел.

Закурил. Опять вскочил на ноги и как большой надувной мяч, подпрыгивая, похлопывая себя по жирным ляжкам, ходил и ходил по номеру, поглядывая на часы, словно бы своим взглядом хотел заставить стрелки двигаться как можно быстрее, чтобы скорее наступило завтра, чтобы он мог встретиться с истинным продавцом, настоящим хозяином «Янтарной комнаты».

Если, конечно, это не обман. Но верить в то, что это обман, что это подставка, Жаку Бабеку не хотелось. Уж слишком огромные выгоды сулило приобретение «Янтарной комнаты».

Он снял трубку, позвонил банкиру, у которого можно было взять деньги, и прямо с места в карьер, без объяснения быстро заговорил, что ему, возможно, понадобится крупная сумма – два или три миллиона и чтобы деньги были готовы. Банкир ничего не понимая, но чувствуя, что Бабек взволнован, на все говорил:

– Да, да… Конечно, господин Бабек, как вам будет угодно, в любое время. Только, естественно, не ночью.

Договорившись с банкиром, Бабек бросил трубку и вытер вспотевшие ладони носовым платком. Затем платок смял и отшвырнул.

– Так, еще коньяка, – сказал он сам себе, наливая полбокала.

Выпив, он немного расслабился, хотя вкуса напитка абсолютно не ощутил, слишком уж был взволнован.

Зазвонил телефон. Бабек снял трубку, полагая, что может звонить Станислав Борисович Шеришевский.

Но звонила его секретарша.

– Господин Бабек, вы будете ужинать? На вас заказывать столик?

– Нет, Жаклин, погоди, – сказал Бабек. – Давай мы поужинаем с тобой вдвоем в номере?

– Да-да, я согласна, – ответила девушка. – Я сейчас закажу и поднимусь к вам.

– Давай, поднимайся поскорее.

«Секс – вот единственное, что может снять напряжение, что поможет мне заснуть», – решил коллекционер.

Минут через десять дверь в номер коллекционера отворилась и вошла Жаклин. А следом за ней, буквально через несколько секунд, появился официант. Он, извинившись, вкатил в номер столик на колесиках, заставленный всевозможной снедью.

– И шампанское, пожалуйста, – сказал Бабек, – самое лучшее, какое у вас есть.

– А что случилось? – спросила Жаклин, усаживаясь в кресле и закидывая ногу за ногу.

– Погоди, Жаклин, все узнаешь. Не спеши.

Секретарша уже давно не видела своего босса в таком настроении, в таком волнении. Дождавшись, когда в номере появится бутылка шампанского в серебряном ведерке, Бабек махнул рукой, отправил официанта, быстро откупорил бутылку, выстрелив пробкой в потолок, расплескивая дорогое вино, наполнил бокалы.

– Ну вот, прекрасно, – подавая бокал Жаклин, сказал Бабек. – Все просто прекрасно.

– Что прекрасно? – Жаклин понимала зачем ее вызвал шеф и так же наверняка знала что будет после того, как они выпьют и поужинают. ,.

Она знала, что с боссом лучше не разговаривать о делах. Если Бабек пожелает, сам обо всем расскажет, а если не захочет, то из него и щипцами не вытащишь никакой информации. Слишком уж он скрытен и осторожен по своей природе.

– Так за что пьем? – осведомилась Жаклин.

– За удачу, дорогая, за удачу. Думаю, она нас ждет.

– О чем ты говоришь? – она перешла на «ты».

– О большой удаче, Жаклин. О такой, какая нам еще и не снилась.

Во Франции у Бабека имелась семья – жена, две дочери и сын. Своей семьей коллекционер дорожил, но как любой мужчина при деньгах и часто отлучающийся из дому, имел любовниц. У его жены с Жаклин были прекрасные отношения. Может, жена Бабека что-то и подозревала, о чем-то и догадывалась, но нарушать равновесие, сложившееся в их отношениях, ей не хотелось. Она всецело была занята домом и детьми. А мужу уделяла внимание постольку-поскольку. Естественно, она его окутывала заботой, когда он появлялся дома. Но это случалось не часто.

У Жаклин, как у любой молодой, сильной и симпатичной женщины, а тем более самостоятельной и имеющей деньги, в Париже был любовник, молодой парень двадцати четырех лет. Но она понимала – пока работает у Бабека, пока он ей хорошо платит, думать о замужестве не приходится. Да и слишком часто случались отлучки из дому. Постоянно приходилось следовать за хозяином. Лондон, Амстердам, Токио, Вашингтон, Лос-Анджелес, Нью-Йорк… За то время, пока она работала у Бабека, объехала почти весь мир, побывала во всех крупнейших музеях мира и неплохо разбиралась в искусстве, вернее, в произведениях искусства. Могла, как эксперт, быстро оценить стоимость произведения и даже могла прикинуть на каком аукционе это произведение наиболее выгодно продать, кому его предложить.

– Так что все-таки случилось, Жак? – обратилась она к своему хозяину.

– Тише, тише, Жаклин, можешь спугнуть удачу.

Случилось, между прочим, невероятное, я даже не хочу рассказывать.

– Ты что, не доверяешь мне?

– Я не доверяю даже себе. Вернее, не верю в то, что подобная удача могла свалиться на мою седую лысую голову.

– Да ладно, не такая уж она седая и не такая уж лысая, главное умная и удачливая.

Она встала с кресла, поставила бокал, подошла к Бабеку. И зная, что это ему понравится, взлохматила седые волосы.

– Вот так ты мне нравишься.

– Я себе сегодня тоже нравлюсь. Удача идет мне в руки, большая удача.

– Что? Я уже, честно говоря, устала слушать об удаче. Может, объяснишь? Потому что глядя на тебя, Жак, мне кажется, ты заболел. У тебя даже голова горячая.

– Это все от волнения, дорогая. Что делает Поль?

– Перебирает бумаги, звонит в Париж своей супруге.

– Понятно, понятно… В общем, завтра он мне не нужен. И ты мне будешь не нужна, я поеду один.

– Куда? – спросила Жаклин.

– К одному знакомому коллекционеру.

– И что же он такое предложил? Надеюсь, не коллекцию пасхальных яиц Фаберже?

– Брось, Фаберже – это мелочи. Дорогие, ценные, но все же мелочи. Мне предложили кое-что получше. Я видел, держал вот в этих руках, – Бабек растопырил толстые в перстнях пальцы. – Держал, понимаешь, Жаклин, гладил, вот как тебя сейчас глажу.

Бабек подошел и положил растопыренные ладони на грудь Жаклин. Секретарша повела плечами, подалась немного вперед, упершись мгновенно отвердевшими сосками в ладони хозяина.

– Ты опять ходишь без лифчика?

– Я же знала, когда собиралась ужинать.

– Молодец. Ты очень сообразительная. И самое интересное, от тебя очень много пользы.

– Ладно, хозяин…

– Не называй меня хозяином, ведь сейчас у нас с тобой несколько иные отношения. И если все получится, то ты, Жаклин, получишь неплохие деньги.

– Так что же все-таки происходит? – положив руку на щеку своего хозяина и теребя кончиками пальцев мочку его уха, спросила Жаклин.

– Лучше об этом не говори, – Бабек прижал к себе Жаклин, его ладони скользнули по ее спине, застыли на бедрах. – Ты чертовски хороша, Жаклин.

– Я это знаю.

– Нет, ты не знаешь, как меня возбуждаешь.., как меня возбуждаешь.

– Почему это не знаю? – Жаклин бедром прижалась к паху своего патрона. – Знаю, знаю, чувствую.

– Вот и прекрасно, – ответил Бабек, расстегивая пуговицы белой блузки.

Пуговицы оказались на удивление непослушными.

– Черт подери, – сказал Жак Бабек, целуя Жаклин, – не нравятся мне твои пуговицы. Я люблю когда ты в свитере, он легко снимается.

– Погоди, я помогу, – Жаклин сама ловко расстегнула ряд перламутровых пуговиц и Бабеку ничего уже не оставалось как сбросить блузку с плеч.

– Вот так очень хорошо, просто прекрасно, – принялся целовать Жаклин в грудь.

Секретарша абсолютно не сопротивлялась, а подыгрывала своему хозяину как могла. А делала она это великолепно, понимая, что ей воздается за старания. Затем женщина принялась расстегивать брючный ремень, а расстегнув, запустила руки в брюки хозяина.

– Ну, ну, давай, не останавливайся, – бормотал Бабек, прижимаясь к Жаклин, снимая с нее юбку.

Юбка упала к ногам. Жаклин аккуратно переступила через нее, и прижавшись друг к другу, хозяин и секретарша двинулись к дивану.

– Давай я тебе помогу, – прошептала Жаклин, помогая освободиться хозяину от брюк и ботинок.

– Нет, пока еще не время. Не спеши, Жаклин, не спеши.

Бабек взял Жаклин за плечи и надавил на них руками. Жаклин поняла чего от нее добивается хозяин.

Она опустилась на колени и член Бабека оказался у нее во рту.

– Вот так, так, так… – бормотал Жак Бабек, всхлипывая и хрюкая, как большое толстое животное.

Жаклин старалась, понимая, что после этого, возможно, хозяин станет разговорчивее и расскажет что к чему. Так уже бывало не один раз, и Жаклин знала, когда Жак Бабек возбужден, взволнован, у него обязательно появляется желание заняться сексом. И неважно где он находится – в машине, в самолете или на каком-нибудь приеме. Но сейчас он был слишком возбужден, и Жаклин, хотя и проработала у Бабека немало, никогда еще таким его не видела.

– Дверь, – вдруг спросил Бабек, – заперла?

– Нет, – ответила Жаклин. – А кто может прийти?

– Не знаю, не знаю… Погоди, иди запри двери.

Жаклин поднялась с колен и покачивая бедрами, направилась к двери, понимая, что это приведет хозяина в еще большее возбуждение. Когда она уже была у двери, Бабек двинулся к ней, наклонил вперед, положил руки на бедра, и его член вошел в стройную девушку.

– Не здесь, не здесь". – прошептала Жаклин.

– Здесь и сейчас. Здесь, прямо у двери, прямо здесь, – быстро для своей комплекции двигаясь, бормотал Жак Бабек. – А теперь повернись! – вскрикнул он, выдергивая член, разворачивая Жаклин, опуская ее на колени.

Жаклин вскрикнула, схватила член Бабека влажными губами.

– Ну, ну, давай, не останавливайся… Ни на секунду, ни на миг… Продолжай, продолжай…

Он издал страстный звук – хрюканье, смешанное со стоном. Жаклин откинулась, сперма брызнула ей на лицо, на грудь.

– Вот так, хорошо.., хорошо… – Бабек отошел на несколько шагов и полюбовался на Жаклин, сидящую на коленях у двери. – Вот так-то будет лучше.

Затем он буквально рухнул на кожаный диван, распростер руки, раскинул ноги. Жаклин поднялась, взяла салфетку, вытерла грудь, лицо. Подошла к столику, подняла свой недопитый бокал шампанского, набрала жидкость в рот и проглотила.

– Ты молодец. Как всегда великолепна, как всегда знаешь чего хочет твой хозяин.

– Конечно знаю, Жак, ведь я с тобой работаю уже не один год.

– Вот и прекрасно, вот и хорошо. Подай мне шампанского, налей полный бокал.

Жаклин взяла бутылку, наполнила бокал и подала хозяину. Тот почти минуту смотрел на искрящиеся пузырьки, а затем жадно выпил – так, словно это была холодная вода, а его мучила нестерпимая жажда.

– Еще? – спросила Жаклин.

– Пока хватит. Кстати, дверь заперта? – уже во второй раз задал он тот же вопрос.

– Да заперта. Я же повернула ключ.

За ужином Жак Бабек выпил еще бутылку шампанского. Жаклин от вина отказалась. Алкоголь развязал ему язык, сделав более разговорчивым.

Бабек придвинулся к секретарше и положил ладонь на ее колени, при этом смотрел ей в глаза.

– Я решил сделать очень крупное приобретение.

Подобное в своей жизни я еще никогда не делал.

Жаклин вопросов не задавала, понимая, что шеф сейчас может все рассказать сам. Она пытливо на него поглядывала и улыбалась.

Жак Бабек тряхнул головой, как бы отгоняя наваждение:

– Мне по гороскопу, когда я был еще в Париже, выпадало в ближайшее время крупное приобретение.

И вот видишь, звезды не врут. А вот дальше астролог советовал быть предельно осторожным, чтобы не попасть впросак.

– Так в чем же дело? Будь осторожен, – сказала Жаклин.

– Вот я и думаю как бы мне все это получше устроить.

– Но ты же умный, – сказала Жаклин.

– Умный-то я умный, но слишком уж о большом деле идет речь.

– Но тебе же не впервой.

– Впервой. Ты знаешь, дорогая, впервой. Я еще никогда не совершал подобных сделок.

– Так что же тебе предложили?

Бабек огляделся по сторонам, словно бы кто-то за его спиной стоял и прислушивался к разговору.

– Чего ты боишься?

– Боюсь даже сказать тебе.

– Мне-то можешь говорить смело, я тебя никогда не подведу.

– Мне предложили реликвию, всемирно известную реликвию, о ней знают все.

– И что же тебе предложили? Шапку Мономаха?

Золото скифов?

– Нет, дорогая, лучше.

– А что бывает лучше – Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело?

– Нет, нет, совсем иного порядка вещь.

– Так ты скажешь или нет? – быстро проговорила Жаклин. – Я уже начинаю терять терпение. И кто тебе предложил?

– Ты этого человека не знаешь. Я тоже его не знаю.

– А кто посредник? Кто вывел на продавца – Станислав Шеришевский?

Бабек замялся:

– Ну ладно, Жаклин, завтра будет день, завтра все и выяснится. Боюсь сглазить, боюсь сказать лишнее.

– Скажи, не бойся.

– Нет-нет, иди, – уже начиная злиться на самого себя, прикрикнул Бабек. – Иди, иди, до завтра.

Жаклин недовольно поднялась, быстро оделась, но в дверях остановилась.

– Так может ты все-таки скажешь, чтобы и я была в курсе?

– А зачем?

– Ну как… Мало ли что может случиться!

– А что может случиться?

– Всякое бывает. Насколько я понимаю, ты покупаешь что-то очень дорогое.

– Я еще пока не покупаю, лишь собираюсь. Я ее еще не видел.

– Так все же, что это?

– Ладно, потом скажу.

Когда Жаклин покинула апартаменты, Бабек еще минут двадцать сидел в оцепенении, постукивая толстыми пальцами по коленям.

Возможно, если бы не таблетки, Жак Бабек так и не уснул бы этой ночью. Но лекарство сделало свое дело.

Голова отяжелела, веки сомкнулись и Бабек провалился в тяжелое забытье.

Во сне ему виделись многочисленные ящики, в которые были запакованы панели «Янтарной комнаты». Камень переливался, сверкал, таинственно мерцал. Интересно, что во сне Бабек видел эти ящики явственно – так, словно бы когда-то к ним прикасался, так, словно бы они хранились у него в галерее.

Утром его разбудила секретарша. Бабек второпях позавтракал, надел свой лучший костюм и в присутствии Жаклин сделал телефонный звонок.

– Да, да, приезжайте.

– …

– Конечно же ждут! – ответил Шеришевский.

Именно это Жак Бабек и хотел услышать. Машина уже ждала у входа и минут через двадцать Жак Бабек, оставив машину внизу, поднялся на второй этаж – к коллекционеру.

Станислав Борисович сам открыл дверь:

– Приятная встреча, – сказал он, протягивая руку.

Мужчины обменялись рукопожатием. Жак Бабек вошел в квартиру, огляделся. Никого из посторонних в доме не было.

«А где же»? – глазами спросил он у хозяина.

– Скоро будут, не волнуйтесь.

– Как здесь не волноваться, такое приобретение, такая крупная сделка?!

– Думаю, все будет хорошо.

В другом конце двора стоял темно-синий микроавтобус «Форд-транзит». В кабине рядом с водителем сидел Чурбаков.

– Ну, что скажешь? – спросил он Бородина.

– Вроде все нормально, хозяин. Он приехал один.

– Ну что ж, тогда пойдем.

– Как будем действовать? – спросил Бородин.

– Как договорились, – сказал Чурбаков. – Я ему запудрю мозги, скажу что ехать нужно немедленно, что «Янтарная комната» здесь, в Москве, и если он хочет, сможет ее посмотреть, сможет пощупать и даже лизнуть, – сказав это, Чурбаков ехидно усмехнулся, поморщился и поправил шляпу. – Ну, пойдем.

Вместе со Свиридовым и Бородиным он выбрался из машины и направился к подъезду. Чурбаков сам подошел к двери и нажал кнопку звонка.

– Ну вот, – сказал Станислав Борисович Шеришевский, – и хозяин явился. Я думаю, вы переговорите с ним с глазу на глаз, я в этом деле лишь посредник.

Свел вас и все, на этом из игры выхожу.

– Да-да, – кивнул Жак Бабек, – он говорил по-русски, с невероятным акцентом.

Вадим Семенович Чурбаков "тел в квартиру. Он сразу же направился к Бабеку.

– Разрешите представиться, – сказал он, – Вадим Семенович Чурбаков. Думаю, моя фамилия вам кое-что говорит?

– Да, месье Чурбаков, говорит, – ответил Бабек.

– Ну и прекрасно.

– Так это действительно правда, месье Чурбаков, что «Янтарная комната» у вас?

– Конечно же правда. Ведь вы же видели маленькую часть ее, может быть, тысячную часть?

– А где она находится? – задал вопрос Жак Бабек.

– Ну, вы все сразу хотите знать, месье Бабек! Находится она здесь, в Москве.

– В Москве? – словно бы не веря услышанному, улыбнулся Жак Бабек.

– Да-да, в Москве.

– И вы не боитесь?

– Нет, я не боюсь, – сказал Вадим Семенович. – И вам советую не бояться.

– Но это же раритет, все-таки национальное достояние!

– Я прекрасно понимаю, что это национальное достояние.

– И сколько вы за нее хотите?

– Два миллиона меня устроит, – сказал Чурбаков.

– А почему так мало? – задал вопрос Жак Бабек.

– Можете заплатить пять, я не против. Но меня устроит и два.

– Я согласен. Но для начала, месье Чурбаков, я хотел бы убедиться, что она действительно существует.

– Что ж, это несложно сделать. Я вам ее покажу.

Шеришевский при разговоре Чурбакова с Бабеком не присутствовал. Он сидел в гостиной вместе со Свиридовым и Бородиным.

– А как быть с расчетом?

– Как вас устроит? – спросил Жак Бабек.

– Я бы хотел получить деньги здесь, в России.

– Я понимаю. Хотя мне было бы проще заплатить вам в Париже или в любой другой европейской стране.

– Я не хочу выезжать за границу, – бросил Чурбаков, – я бы хотел получить деньги здесь. Вы уж меня извините, месье Бабек, так будет лучше.

– Ну что ж, как вам угодно. У меня хорошие отношения с московскими банками и такую сумму я смогу получить.

– Вот и прекрасно, – сказал спокойно Вадим Семенович, – это даже очень хорошо. – Вы сейчас свободны? – спросил он, глядя на Жака Бабека, чувствуя, что тот нервничает.

– Да, можете мной располагать.

– Тогда, может быть, не будем откладывать это дело в долгий ящик и отправимся прямо сейчас?

– Да. Моя машина стоит внизу, – сказал Жак Бабек.

– Знаете, месье Бабек, мне не хотелось бы, чтобы ваш шофер знал куда мы поедем. Лучше отправимся на моей машине, а свою вы отпустите. В гостиницу, можете быть спокойны, мы вас привезем.

– Я понимаю, – кивнул Жак Бабек, – вы тоже осторожные люди.

– Приходится быть осторожными, – уверенно сказал Вадим Семенович, – иначе обязательно сгоришь, сгоришь, как спичка.

– Как, как сгоришь? – переспросил Жак Бабек.

– Сгоришь, как спичка, – повторил Чурбаков. – Сейчас мы выйдем, – сказал он, – вы отправите своего водителя и сядем в наш микроавтобус. Часа через три вы уже окажетесь в своем отеле. А завтра мы оговорим все вопросы по финансам и по передаче ящиков с панелями в ваши руки.

– Да-да, я хочу скорее убедиться, что она на месте, что она существует.

– Тогда едем.

Чурбаков даже не снимал плащ. В плаще был и Жак Бабек. Мужчины поднялись и покинули кабинет вполне довольные друг другом. Выходя, Вадим Семенович подмигнул Бородину.

Станислав Борисович Шеришевский раскланялся со своими гостями. А после того, как закрыл за ними дверь, самодовольно потер руки:

"Ну вот, кажись, все сделано. Кажись, денежки в кармане. Мне повезло, что я когда-то давно знал Чурбакова, когда-то давно продал его семье пару алмазов, парочку очень дорогих алмазов и несколько картин.

В общем, все прекрасно".

Жак Бабек подошел к своему водителю и быстро ему объяснил, что не нуждается в машине.

А затем, когда его автомобиль уехал, Вадим Семенович поторопил;

– Ну что ж, месье Бабек, вот в том темно-синем автобусе мы и поедем.

Когда французский коллекционер подошел к автобусу, он заметил, что в микроавтобусе нет окон.

– Это специально, – сказал Вадим Семенович. – Мне не хотелось бы, чтобы вы прежде времени знали где я храню «Янтарную комнату».

– Да-да, я понимаю.

Бородин открыл дверь, Свиридов залез вовнутрь. Внутри микроавтобуса «Форд-транзит» стоял большой ящик.

– Часть «Янтарной комнаты» здесь, – сказал Чурбаков. – Хотите взглянуть?

Бабек кивнул, давая понять, что не против.

Чурбаков зажег свет. В автобусе был Бородин. Свиридов снаружи закрыл дверь.

– Покажи месье Бабеку панели, открой ящик, – приказал Чурбаков Бородину.

Тот поднял тяжелую крышку с дырками.

– Можете взглянуть, – проговорил он.

Жак Бабек приблизился к ящику. И в этот момент Бородин обхватил француза сзади и прижал к его рту белую тряпку. Бабек несколько раз дернулся, но секунд через восемь плавно завалился на бок.

– Ну вот видите, порядок, Вадим Семенович! А вы волновались.

– Есть из-за чего волноваться. Бросай его в ящик.

Бородин с трудом сунул грузное тело французского коллекционера в большой ящик. Затем в его руках появился шприц и он быстро сделал укол в руку.

– Сколько он останется в отключке? – спросил Вадим Семенович.

– Часа четыре. В общем, мы успеваем.

– Вот и прекрасно. Я пойду сяду в кабину и гоним на аэродром. А ты присмотри здесь. Крышку закрой.

– Я все понял, хозяин, – Бородин опустил крышку большого темно-зеленого ящика и защелкнул замки. – Спи спокойно, дорогой товарищ. Дорога дальняя, нелегкая, но ты ничего не почувствуешь. Пусть тебе приснится что-нибудь очень хорошее, например, твоя любовница или Париж.

Вадим Семенович забрался в кабину.

– Поехали на аэродром и побыстрее, – он одернул рукав плаща. – Через час самолет вылетает в Калининград.

– Все понял, хозяин. Через пятьдесят минут будем на летном поле.

Темно-синий микроавтобус взвизгнул тормозами перед аркой и легко выехав со двора, помчался по московским улицам в направлении Жуковского.

– Ну вот, дело сделано, хотя еще и не до конца.

* * *

Темно-синий микроавтобус мчался по шоссе на предельной скорости. Время от времени Свиридов бросал взгляд на панель приборного щитка, где судорожно дергалась стрелка спидометра.

– Да не гони ты так! Мне это не нравится, – сказал Чурбаков.

Свиридов немного сбавил скорость и только сейчас заметил машину ГАИ.

– Черт побери, – пробормотал он, – опять эти долбанные гаишники!

– Ничего, ничего, не волнуйся, – сказал Чурбаков.

Гаишник взмахнул полосатым жезлом, приказывая остановиться.

– Вот незадача!

Притормозив прямо возле машины, Свиридов выскочил из машины.

– Командир, слушай, мы очень спешим. Вот документы.

В права была положена пятидесятидолларовая купюра. Гаишник взял документы, зло посмотрел на Свиридова.

– Все спешат, все куда-то летят. А правила нарушать все равно не положено. Понятно?

– Так точно, командир, понятно.

Гаишник раскрыл документы и увидев пятидесятидолларовую купюру, улыбнулся:

– Новые у вас права.

– По-моему, в порядке документы, командир? – нагловато спросил Свиридов.

– Документы в порядке. Ну ладно, поезжайте.

Только правила не нарушайте, километров через пять еще один пост ГАИ.

– Спасибо, командир, понял.

Свиридов забрался в кабину и микроавтобус рванул с места.

Лейтенант ГАИ довольно посмотрел на сержанта:

– Ну, теперь твоя очередь. Может, тебе, сержант, тоже повезет?

– А сколько?

– Не твое дело, – сказал лейтенант.

– Понял, – пожав плечами, ответил сержант, становясь на дорогу.

«Наверное, баксов двадцать оторвал», – подумал он про своего командира.

А лейтенант, сев в машину, поскреб пальцем пятидесятидолларовую банкноту. Если бы она оказалась фальшивой, он тут же связался бы по рации с соседним постом и приказал бы остановить темно-синий «Форд».

Но купюра оказалась настоящей. Не очень новой, но настоящей. В общем, день прошел не зря.

– Сколько ты ему дал? – спросил Вадим Семенович у Свиридова.

– Полтинник, хозяин, – сказал Свиридов.

– Ну и правильно. Что их жалеть? Зато без проблем ехать будем.

– Да, он меня еще предупредил, что впереди пост ГАИ.

– Вот видишь, как хорошо быть не жадным!

– А если бы мы ему дали стольник, как думаете, могли бы с мигалкой мчаться?

– Могли бы, но не стоит, – Чурбаков закурил – отъездил я свое с мигалкой.

Микроавтобус как по графику прибыл на территорию военного аэродрома. Военный самолет уже стоял, готовый к вылету. Командир корабля со звездами майора поздоровался с Чурбаковым.

– Тут, майор, у нас кое-какие изменения, – сказал Вадим Семенович.

– Какие изменения?

– Ящик с собой повезем.

– Большой? – спросил майор.

– Да нет, не очень. Но это, естественно, за отдельную плату.

– Понятно, – сказал пилот.

– Свиридов, рассчитайся.

Свиридов дал пятьсот долларов, летчик довольно улыбнулся.

– За такие деньги я готов пять ящиков доставить в Калининград. Хороший вы пассажир, Вадим Семенович.

– Сам знаю, что неплохой.

– Сейчас ребята загрузят ящик, отгонят микроавтобус, потом за ним приедет человек.

Чурбаков и его люди действовали слаженно, все у них было предусмотрено, все находилось на мази.

Ящик загрузили в самолет, Свиридов быстро отогнал темно-синий «Форд» к КПП и позвонив по телефону, приказал, чтобы за ним приехал один из людей Чурбакова.

– Все в порядке? – спросил Бородин," когда Свиридов подошел к самолету.

– Конечно! А как же может быть иначе? Все чики-чики.

– Ну и прекрасно. С богом! – Бородин со Свиридовым хлопнули по рукам.

Чурбаков, увидев этот жест своих людей, улыбнулся. Ему нравилось, когда у них такое хорошее настроение, когда все клеится, все совпадает, как хорошо пригнанные детали.

Самолет взревел моторами, разбежался по взлетной полосе, легко оторвался от бетона и взял направление на северо-запад. Кроме пилотов в этом военном самолете, выполняющем грузовые коммерческие рейсы, находилось еще четверо. Троих летчики видели, а о существовании четвертого даже не догадывались. А французский коллекционер Жак Бабек находился в глубокой отключке под деревянной крышкой зеленого ящика.

– Послушай, Павел, обратился к Свиридову Вадим Семенович, – иди глянь, может, наш клиент уже концы откинул?

– Да что вы, Вадим Семенович! – сказал Свиридов, поднимаясь. – Жив-здоров, я в этом уверен.

– Хорошо что уверен, но тем не менее, посмотри.

Дорого ведь стоит французишко.

– Сейчас гляну.

Покачиваясь и придерживаясь за переборки, Павел Свиридов направился в грузовой отсек, заполненный холодильниками и стиральными машинами. Среди всей этой бытовой техники стоял длинный темно-зеленый ящик размерами два с половиной на метр с плотно пригнанной крышкой, закрытой на два замка. Свиридов пробрался по узкому проходу, опустился на колени, отщелкнул замки, поднял крышку.