Текст книги "Комбат в западне"

– Я же тебя предупреждал, – покачал головой Свиридов, перешагнул через мертвое тело, подхватил с пола сумку и вышел на площадку.

Он забрал пассатижи, извлек перемычку с выпрямителем, аккуратно прикрыл дверцу распределительного щитка и быстро сбежал по лестнице вниз.

Глава 6

Бородин встретились в номере гостиницы «Планета», который снимали на двоих. Эти люди предпочитали относительно дешевое жилье и не любили светиться в дорогих гостиницах. Скромный номер, а душ с ванной, умывальник, унитаз – все вмещалось в комнатке 3х3 метра.

Свиридов устало опустился в потрепанное матерчатое кресло и запрокинул голову. Жадно закурил.

Бородин ждал, когда тот насладится первыми затяжками.

– Какой счет? – наконец-то поинтересовался Сергей Бородин, начиная терять терпение. В конце концов, дело, которое выполнял Свиридов, касается их обоих, а тот молчит.

Молча Свиридов поднял руку и отставил большой палец, показывая, что все отлично.

Бородин усмехнулся.

«Так я и думал. Паша еще никогда не подводил».

Старенький холодильник в гостиничном номере работал немного потише, чем колхозный трактор, но работу свою делал исправно. Бутылка водки, лежавшая в морозильнике, тут же покрылась испариной, когда Сергей Бородин поставил ее на письменный стол, накрытый большим листом толстого стекла.

– А если все отлично, то не грех и выпить.

– Как вспомню, – пробормотал Свиридов, – на душе хорошо делается.

– Как ты его? – поинтересовался Бородин.

– Как мальчишку, – сказал свою любимую фразу Паша и щелчком подвинул к бутылке пустой стакан. – Плесни на дно пальца на два, больше не надо.

– Знаю, если много пить, то не отпустит.

– Это для разминки, – уточнил Свиридов.

Пара глотков, напряжение уходит и остается лишь приятная легкость. Винтовая пробка с хрустом была свернута, холодная, а от этого – густая водка полилась в стаканы. Свиридов держал рядом со своим два пальца.

Бородин отмерил ему водки ровно столько, сколько он просил.

– За успех, – бросил он, поднимая стакан и глядя сквозь граненую стеклянную стенку на своего напарника.

Тот прямо-таки лучился от счастья.

– День прожит не зря, – и он хитро подмигнул Бородину.

Пил Паша мелкими глотками, смакуя почти безвкусную холодную водку, обычно горькую и обжигающую.

– Ты бы видел его глаза, – мечтательно полуприкрыв веки, проговорил Свиридов. – Он смотрел на меня, как маленький мальчик, потерявший родителей.

А до этого выглядел таким крутым, что ты! Хотел меня наказать.

– Чурбаков будет доволен, – Бородин вновь взял в руки бутылку со спиртным, но Свиридов накрыл стакан рукой.

– Э, нет, Сережа, больше я пить не буду, во всяком случае, пока.

– Нравится тебе такая жизнь? – поинтересовался Бородин. – Я не о будущем, о настоящем.

– Лучше и не бывает. Пока на свете много дураков с деньгами, хуже она не станет.

– Это ты точно заметил, не просто дураков, а дураков с деньгами.

– Счастлив тот, кого понимают.

Мужчины никуда не спешили, поэтому Бородин наливал медленно, любуясь тем, как тонкая струйка создает завихрение в стакане.

– Помнишь, Паша, ты когда-то сказал, что жизнь – вещь жестокая?

– Погорячился, – улыбка появилась на лице Свиридова.

– Она никакая, Паша. Жизнь ни на чьей стороне, она посередине. Счастливы те, кто остается, несчастливы те, кому приходится переходить на другую ее сторону.

– Нет, – рассмеялся Свиридов, – у жизни существует только одна сторона. Это как зеркало. Смотришься – вроде бы ты там есть, вроде бы кто-то суетится, ходит, занимается делами. А заглянешь на другую сторону, один обман – старая паутина, да темнота.

– Когда-нибудь и мы окажемся по ту сторону зеркала, – напомнил ему Бородин, делая маленький глоток.

– От этого сегодняшняя жизнь не становится хуже.

Свиридов резко открыл глаза и поднялся с кресла. Он снова выглядел спокойным и лишенным эмоций, лишь левый уголок губ чуть подрагивал, то намекая на улыбку, то опускаясь в намеке на горестную гримасу.

– Чурбакову ты не докладывал?

– Пока еще нет. Ведь я не знал чем у вас там кончится с Седым.

– А что наш торговец мыльными средствами?

– У него все в порядке. Деньги собрал, сложил в чемоданчик, сидит в своей квартире, носа не кажет.

– Охрану отпустил?

– Нет, теперь охранники будут при нем до самого конца, я проверял.

– Чьего?

– Его конечно же?

– Мне это происшествие с Седым не нравится, – твердо сказал Свиридов, беря бутылку с водкой за горлышко и медленно вращая ее.

Звук стекла, скребущего по стеклу, был отвратительным. Бородин поморщился и передернул плечами:

– Прямо мурашки по спине бегут, – проговорил он, – прекрати.

Свиридов резко налил себе водки и залпом выпил.

– Про нас еще ничего не передавали?

– Ты о темно-синем Опеле?

– Конечно.

– Не знаю. Меня это не интересует. В конце концов мы с тобой не звезды экрана, чтобы светиться в телевизоре.

– Не знаю как тебе, а мне было бы приятно.

– Едем в Москву завтра?

– Нет.

– Почему?

– Чурбаков сам позвонил, сказал, чтобы дожидались его здесь.

– Вот так незадача! – присвистнул Свиридов. – У меня в Москве кое-какие дела, договаривался.

– Бабы твои подождут, – без тени издевки проговорил Бородин, – а вот дела ждать не станут. Чурбаков сам приедет. Потом под землю.

– Значит, еще полтора дня, – задумчиво произнес Свиридов. Питер, затем Кениг… – в голосе его почувствовалось разочарование. – Тогда какого черта я сдерживаюсь? Наливай.

Мужчины быстро допили бутылку водки. Но несмотря на то, что в холодильнике еще стояло спиртное, они к нему не притронулись, меру знали.

– Баб, что ли, привести? – Свиридов стоял возле окна и смотрел на потемневшее осеннее небо, на котором не было ни одной звезды. Тучи шли низко над городом и без того мрачный Петербург смотрелся еще мрачнее, чем обычно.

– Странное дело, – сказал Бородин, присаживаясь на скрипучую тахту, – когда нет рядом баб, то кажется что на любую набросился бы. А когда рядом лежит телка, единственное желание как можно быстрее кончить, помыться выставить ее за дверь и заснуть.

– Проститутки… – протянул Свиридов. – Не люблю грязных баб, не люблю пить из чужих стаканов и мыться в гостиницах. Все пользованное. Иногда мне начинает казаться, что даже теплая вода из крана в отелях – это чьи-то испражнения, чуть очищенные.

– Вся вода – это в прошлом чьи-то испражнения.

– Круговорот воды в природе. В школе проходили.

Бородин настороженно посмотрел на напарника.

– Странные у тебя фантазии, Паша. Но не расстраивайся, спирт все дезинфицирует. А если баба попадется грязная, ее всегда можно помыть.

– В той же теплой воде! – с раздражением добавил Свиридов.

И хоть было еще около десяти часов вечера, а значит рано для того, чтобы ложиться спать, Паша снял покрывало с тахты, разделся, улегся поверх одеяла, заправленного в белоснежный пододеяльник, и взял в руки вчерашнюю газету. Включил настольную лампу, стоявшую на тумбочке.

– Свет выключи. В глазах уже от него рябит.

Лампа дневного света под потолком и впрямь моргала, готовая вот-вот перегореть. Когда верхний свет погас, в номере стало непривычно тихо.

Бородин вышел в прихожую, закрыл входную дверь на ключ и вернувшись к столу, принялся разбирать пистолет. Он делал это не спеша, со знанием дела, хотя при желании мог проделать эту операцию за считанные секунды. Маленьким ершиком он вычищал пыль из пазов, затем капал на металлические детали оружейное масло из микроскопической жестяной масленки, потом протирал оружие фланелевой салфеткой.

Через полчаса и Свиридов, и Бородин уже спали.

И несмотря на то, что на их совести сегодня было уже три трупа, кошмары их не мучили. Они воспринимали мир так, как должны воспринимать его настоящие профессионалы. Дело само по себе, эмоции сами по себе.

Нельзя смешивать и то, и другое, иначе невозможно жить и наслаждаться жизнью. Эта нехитрая философия позволяла им сохранять душевное равновесие и иметь крепкий сон.

А в это время по телевизору в выпуске новостей показывали взорванный темно-синий «Опель». Женщина, свидетельница событий, взволнованно говорила о том, как именно взорвалась машина.

Работал телевизор в холле. Дежурная по этажу сидела на диване, умудрялась одновременно смотреть на экран и вязать свитер на спицах. Ей и в голову не могло прийти, что люди, убившие двух бандитов посреди белого дня на улице, живут в одном из номеров на ее этаже.

И хоть она знала, что показанное – правда, ей все равно казалось, взрывы, убийства происходят в каком-то совсем другом мире, в ином городе, который пусть и носит название Петербург, но это совсем не тот город, в котором она живет.

В чем-то женщина была права. Если у тебя нет больших денег, нет крупной недвижимости, то максимум что тебе грозит, так это стать случайной жертвой подвыпившего хулигана. Все же «крутые» разборки касаются тех, у кого есть деньги – тех, у кого есть что отнять. И жизнь-смерть – тоже товар, который имеет хождение на рынке, пусть не самый дорогой, но зато пользующийся постоянным спросом. Никогда не прогорают торговцы хлебом, потому что едят люди во все времена при всех режимах. Точно так же и наемные убийцы. Иногда они находятся на государственной службе, иногда служат частным интересам, но спрос на их услуги будет всегда.

Вот поэтому так спокойно и спали Свиридов с Бородиным.

Глава 7

Известный французский коллекционер Жак Бабек прилетел в Москву для многих своих знакомых абсолютно неожиданно. И прибыл он как всегда не один, а со своей неизменной секретаршей, молодой длинноногой двадцатисемилетней Жаклин и помощником, сорокалетним Полем. Как всегда Жак Бабек поселился в «Метрополе» на третьем этаже.

Даже для его помощников эта поездка в Москву оказалась сюрпризом. Хозяин ничего не объяснял ни Жаклин, ни Полю. И они оставались в неведении. Уже в Москве, в шикарном номере «Метрополя» Жак пригласил Жаклин и Поля и широко расставив ноги, опираясь на подоконник, глядя на Москву негромкой объяснил:

– Вы знаете зачем мы здесь?

– Нет, месье Бабек, – ответила девушка.

– Нет, хозяин, – сказал Поль.

– Если кто-то заинтересуется целью нашего приезда, скажите что я хочу встретиться с кое-какими московскими живописцами и приобрести у них несколько картин для своей галереи в Париже.

– Хорошо, хозяин, – сказал Поль, прикасаясь тонкими пальцами к седым вискам.

– А на самом деле, зачем мы здесь? – поинтересовалась секретарша.

– Вскоре все узнаете, дорогие мои помощники. А пока я буду занят, не беспокойте, – и месье Бабек, отправив своих людей, сел в мягкий диван, подвинул к себе телефон и стал звонить.

Но никто на его звонки не ответил.

«Чертовщина какая-то! – подумал тучный француз-коллекционер. – Ведь договаривались же, Шеришевский должен быть на месте. А его нет. Неужели кто-нибудь перехватил?»

Месье Бабек волновался. Он вскочил с кресла и принялся расхаживать по огромной гостиной. Его вещи все еще оставались нераспакованными.

Затем он позвонил помощнику:

– Поль, приготовь машину. Мы через тридцать минут уедем. Она понадобится нам на целый день.

– Куда едем? – поинтересовался помощник.

– Потом узнаешь.

Месье Бабек не хотел раскрывать свои карты прежде времени. Ведь дело, если выгорит, принесет ему огромные деньги. О подобной удаче мечтает любой уважающий себя коллекционер. И вот кажется, эта удача совсем уже близка, она уже почти в руках. У господина Шеришевского, который давным-давно поддерживал отношения с Бабеком, денег, естественно, на такую покупку не было. А вот у него, у Бабека, деньги имелись.

Господин Шеришевский встретился с Жаком Бабеком в Варшаве. И там, сидя в номере отеля, Шеришевский рассказал о той удаче, которая подвернулась ему.

– Не может быть! – сказал Бабек.

Но по тому, как покраснело одутловатое лицо француза, как заблестели глаза и задрожали толстые пальцы с массивными перстнями, Станислав Борисович Шеришевский понял: Бабек уже загорелся и не отступит, пойдет до конца. А предложил Шеришевский французскому коллекционеру не что иное, как «Янтарную комнату».

На первый взгляд все это выглядело абсолютно не правдоподобно или фантастично. Но то, что «Янтарная комната» существует, знали все коллекционеры. Только где она, кому принадлежит – оставалось загадкой. И вот она всплыла, вернее, всплыла не комната, а лишь небольшой фрагмент – одна панель размерами пятьдесят на тридцать сантиметров. И эту панель с янтарными цветами и узорами показал Шеришевскому абсолютно незнакомый ему человек и сказал, что он знает где находится комната и может ее продать за очень большие деньги.

Станислав Шеришевский был опытным коллекционером и хорошо разбирался в подобных вещах. Но на всякий случай вызвал одного из своих старых приятелей, опытнейшего эксперта, и тот, провозившись часа два с панелью с лупой и всевозможными бутылочками, наполненными разноцветными кислотами, дал утвердительный ответ. Абсолютно утвердительный – это действительно часть «Янтарной комнаты» и не подделка, а подлинник. Правда, цена звучала странно: за «Янтарную комнату», за все ящики со всеми панелями хотели «всего-навсего» полтора миллиона долларов.

У Шеришевского таких денег не было. Но он прекрасно понимал, что сможет заработать, если найдет нужного покупателя с деньгами. И даже не задумываясь, Станислав Шеришевский решил, что предложит эту вещь французу Бабеку. Он показал в Варшавской гостинице фотографии панели, показал заключение эксперта.

Бабек ходил по номеру и потирал руки:

– Вы уверены, господин Шеришевский, – то и дело подходил к антиквару и заглядывал в глаза Жак Бабек, – что это не заурядный обман?

– Нет, это не обман, – отвечал Шеришевский.

– И сколько хотят? – Бабек ожидал услышать какую-нибудь вообще астрономическую сумму.

А когда он услышал сумму в два миллиона долларов, чуть не подпрыгнул к потолку. Для подобного приобретения это была не цена. Бабек прекрасно понимал, что «Янтарная комната» стоит раз в десять больше. Но кроме того, что ее нашли, ее еще надо будет умудриться вывезти, а за это запросят тоже немалые деньги. Ведь это не дипломат с иконами, а десятки больших ящиков.

«Но ничего, главное, что она нашлась».

Через два дня после встречи с Шеришевским в Варшаве Бабек вылетал в Москву, но уже из Никозии. Он договорился со своими друзьями, что такую сумму он сможет взять в Москве в одном из банков. А банк получит эти деньги в Париже.

И вот теперь Бабек в Москве, а Станислава Шеришевского нет. Бабек вновь набрал его телефонный номер. Но и на этот раз телефон не ответил.

– Ладно, поехали, – решил Жак Бабек.

Он надел плащ, шляпу. В дверях его номера появился Поль:

– Хозяин, что берем? – спросил мужчина.

– Ничего не берем.

– Машина внизу.

– Это прекрасно.

Лифт спустил французского коллекционера и помощника вниз. Они прошли через шикарный холл. Прислуга вежливо улыбалась господину Бабеку, прекрасно его знала. Только за последний год он приезжал в Москву по меньшей мере раз десять и неизменно останавливался в «Метрополе», никогда не скупясь на чаевые.

Мерседес уже ждал Бабека. Секретарша сидела в машине рядом с водителем. Поль открыл дверь, и Жак Бабек с трудом всунул свое стодвадцатикилограммовое тучное тело на заднее сиденье.

Поль сел рядом.

– Куда, хозяин? – спросил помощник.

– На Малую Грузинскую.

На Малой Грузинской располагалась мастерская одного известного художника, который мог сообщить Бабеку где можно найти Станислава Шеришевского. Ведь тот довольно часто покупал у художника картины, а затем переправлял их на Запад.

Художник встретил Жака Бабека с распростертыми объятиями, надеясь, что тот приехал за картинами, и сразу же повел по мастерской, показывая свои новые произведения. Бабек внимательно рассматривал все то, что предлагал художник.

– Может быть, я вот эту картину возьму, – он ткнул пальцем в небольшой, шестьдесят на восемьдесят сантиметров холст.

– Вот эту? – изумился художник, а затем закивал.

Бабек понимал, говорил по-русски, но старался скрывать свой талант, свои знания. Разговаривал через переводчицу, через свою секретаршу, хотя прекрасно понимал что говорит художник Жаклин.

– Сколько вы хотите? – через секретаршу спросил Бабек.

– Немного – всего тысячу долларов.

– Нет, нет, это много! – замахал Бабек и покачал лысой головой.

– Как много? За такую картину много? А сколько вы можете заплатить? – спросил художник в грязном халате на голое тело, обращаясь к Жаку Бабеку, но глядя при этом на длинноногую девушку-секретаршу.

– Пятьсот долларов.

– Давайте семьсот, – вставил художник, – чтобы ни вам, ни мне.

– Нет, пятьсот, – твердо повторил Бабек.

– Пятьсот, – сказала секретарша, – господин Бабек не любит торговаться.

– Ну, пятьсот так пятьсот.

– Кстати, спроси у него где можно найти Станислава Шеришевского?

Художник уловил фамилию:

– О, Станислав Борисович! Вчера вечером я его видел на Беговой, у Семенова, знаете такого?

Секретарша перевела, Бабек кивнул.

– А телефон есть у Семенова?

Секретарша опять перевела вопрос, художник затряс головой, длинными грязными волосами.

– Дай ему деньги, – сказал Бабек, обращаясь к Полю.

Тот открыл портфель, отсчитал пятьсот долларов и подал художнику. Художник тут же спрятал деньги, даже не пересчитывая, в халат, из которого торчало несколько карандашей, и принялся завертывать в шелестящую бумагу небольшой холст.

– Я его не буду сейчас забирать. Скажите, я приеду за ним специально и может, еще что-нибудь приобрету для своей коллекции.

Художник был явно польщен и обрадовался.

– Можно позвонить? – обратился Поль к художнику.

– Да-да, пожалуйста, месье!

Секретарша позвонила. Шеришевского на Беговой не оказалось, но там сказали, что он отправился к себе в загородный дом и дали телефон. Жаклин позвонила в Подмосковье, но Шеришевский и оттуда уехал. А ровно через час «Мерседес» Бабека уже стоял у подъезда дома на Котельнической набережной, в котором была четырехкомнатная квартира Станислава Шеришевского.

Хозяин встретил дорогого гостя с распростертыми объятиями. Они были знакомы уже лет пятнадцать и много ценных вещей, даже бесценных, перешло от Станислава Борисовича Шеришевского к Жаку Бабеку, а потом было продано на аукционах. В общем, их союз был выгодным обоим.

– О, месье Бабек, месье Бабек! Прошу. И мадемуазель Жаклин, и месье… – Шеришевский галантно пригласил своих гостей к журнальному столику, а затем подмигнул Жаку Бабеку, приглашая его в кабинет, от пола до потолка заставленный книгами. – Присаживайтесь. Коньяк, водка? Вино? Все к вашим услугам.

– Немного коньяка, – сказал Бабек.

Тут же на письменном столе появились два бокала и бутылка с французским коньяком. Мужчины выпили.

Шеришевский медлил. Бабек нервничал.

«Ничего, ничего, – подумал русский коллекционер, – пусть понервничает. Тем больше будет его восторг и быстрее станет сговорчивым».

– Я нашел деньги, – сделав глоток терпкого коньяка, сказал Бабек.

– Это прекрасно, прекрасно… – Станислав Борисович подошел к шкафу, повернул ключик и вытащил завернутую в мягкую ткань панель «Янтарной комнаты».

Он положил ее на стол, аккуратно развернул, зажег настольную лампу. Янтарь вспыхнул, заискрился, заиграл золотистыми тонами.

Жак Бабек ладонью прикоснулся к теплому на взгляд янтарю.

– Вот она какая… – пробормотал Жак Бабек.

– Да, да, вот она какая! – повторил Шеришевский. – Великолепная работа! И самое главное, это подлинник.

– Когда можно будет увидеть всю?

Станислав Борисович развел руками:

– Должен появиться человек.

– Тот, кто нашел ее или перекупщик?

– По-моему, тот кто нашел.

– Где она находится? – задал вопрос Жак Бабек пристально вглядываясь в переливы янтаря на панели.

– Глупый вопрос, господин Бабек, очень глупый.

Кто же скажет такое? Но я думаю, где-то под Калининградом.

– Под Кенигсбергом? – уточнил Бабек.

– Да, да, там.

– А вы уверены, что нет обмана?

– Никакого обмана. Хотя, всякое может быть. Вещь ценная, я бы даже сказал бесценная.

– Да-да, бесценная, – пробурчал Жак Бабек. – Но она стоит два миллиона долларов. Это огромные деньги.

– Да, огромные, я понимаю. Но она того стоит.

– ; Я нашел деньги, – вновь повторил Бабек.

– Вот и прекрасно, вот и очень хорошо, – морщинистое лицо Станислава Борисовича Шеришевского расплылось в угодливой улыбке, в угодливой и хитрой.

Он прекрасно понимал, что стоит «Янтарная комната» никаких не два миллиона, а намного больше. И он также был уверен, что такой человек, как Жак Бабек, сможет ее выгодно для себя продать.

Мужчины пили коньяк, Жак Бабек поворачивал панель то так, то этак, словно бы пытался пробуравить ее взглядом насквозь.

Шеришевский стоял в стороне, у книжного шкафа, и время от времени бросал на француза довольный взгляд. Он понимал, Бабек от такого приобретения не откажется и будет ему благодарен.

– И еще один вопрос, месье Бабек, – почти шепотом сказал Шеришевский, – что я получу с этого?

– А сколько господин Шеришевский желает получить? Неужели вы не включили свою долю в цену?

Станислав Борисович задумался, затем подошел к столу, оперся на него руками и заглядывая в маленькие темные глазки Бабека, произнес:

– Про них я и говорю – пятьсот тысяч долларов – итого с вас будет два миллиона.

Бабек даже не стал спорить. Кивнул:

– И еще. Мне может понадобиться помощь, ведь все это надо будет как-то вывезти.

– Да-да, помогу конечно! Все, что будет нужно – сделаем. Но это пойдет за ваш счет, месье Бабек.

Жак Бабек опять кивнул и его лицо покраснело. Он почесал небритый подбородок. Затем прищурил глаза и провел ладонью по гладкой панели в мелких, едва заметных трещинках, провел нежно, как отец проводит рукой по голове любимого ребенка или страстный любовник по плечу своей возлюбленной.

– Дьявольская красота! Неземная! – сказал Бабек.

– Самое плохое, месье Бабек, это то, что комната принадлежит России, хоть и делали ее немцы.

– Много чего принадлежит вашей России, очень много чего. Но я хочу, чтобы она принадлежала мне.

Слышите, господин Шеришевский, мне и никому другому!

– Да-да, я понимаю. Но если кто-то об этом узнает, за это могут судить.

– Бабек не боится, – сказал француз.

Шеришевский аккуратнейшим образом завернул панель и спрятал в книжный шкаф.

– Значит, когда? – спросил Бабек.

– Я вам позвоню.

– Хорошо, – кивнул Бабек, – буду ждать с нетерпением.

– А деньги?

– Деньги будут. Но вначале я должен убедиться, что «Янтарная комната» на месте, что она не миф.

– Какой к черту миф! – воскликнул Станислав Борисович. – Никаких мифов! Вот деталь.

– Сколько там ящиков?

– Этого мне не сказали, – ответил Шеришевский.

– Но я должен знать. Ведь возникнут проблемы, надо будет договариваться о том, как все это вывезти за границу, как доставить во Францию.

– А почему во Францию? – задал вопрос Шеришевский.

– Можно и в Италию или Германию, Англию. Главное, вывезти отсюда.

– Этот вопрос, я думаю, мы решим, – сказал Шеришевский. – Еще коньяка, месье Бабек?

– Нет, нет, хватит, – он тяжело поднялся и посмотрел на книжный шкаф, на золоченые корешки старых книг.

Но смотрел он конечно же не на книги, смотрел на шкаф, куда была спрятана маленькая частичка «Янтарной комнаты». И он уже представлял какие дела закрутятся после того, как она окажется в его руках.

– Все, я еду.

Шеришевский проводил гостей до двери, а когда Бабек и его люди спустились по лестнице вниз, Станислав Борисович, возбужденно потирая руки, вернулся в свой кабинет.

– Это тебе не иконы, – негромко произнес он.

"Ну, тысяча, двести, триста долларов с каждой доски.

А вот теперь я смогу получить полмиллиона долларов!

Большие деньги. Хотя можно еще поторговаться и сорвать с француза как минимум тысяч сто сверху. Но этим мы займемся попозже, чуть-чуть попозже".

Шеришевский налил коньяка почти полбокала и мелкими глотками выпил.

«Вот она, удача. Повезло на старости лет. И пришла она оттуда, откуда ее не ждешь».

Жаку Бабеку был пятьдесят один год. В общем-то его жизнь сложилась очень удачно. Дела шли как нельзя лучше. А помогали ему в работе не только деловая хватка и интуиция, как многие считали, и не деньги, которые достались ему от отца, а то, что он был связан со спецслужбами России, с Главным разведывательном управлением. И время от времени выполнял кое-какие поручения Москвы – переправлял документы. Слава богу, мотаться ему приходилось по всему миру – Амстердам, Нью-Йорк, Лондон, Стамбул… В общем дома он находился во много раз меньше, чем в дороге.

И сразу, когда узнал о «Янтарной комнате», он не мог приехать в Россию. Ему еще надо было слетать на Кипр и передать кое-какие документы нужным людям – документы на ракетные комплексы, которые Россия собиралась поставить киприотам. Это дело он выполнил.

Сейчас по приезде в Москву он должен был встретиться с полковником Бахрушиным. Ведь это Бахрушин курировал его последние пять лет. Встреча была назначена на восемь вечера в одной из квартир, принадлежащей ГРУ. Но обо всем этом Жак Бабек сейчас думать не мог. Его мысли всецело были заняты важным приобретением, которое он решил сделать – то есть, «Янтарной комнатой». Он знал о ней все, что можно было знать и даже не подозревал, что когда-нибудь она может оказаться в его руках, может стать его собственностью.

Многие конкуренты удивлялись его удачливости, но никому и в голову не могло прийти, что Жак Бабек имеет оперативную кличку Толстяк и сотрудничает с Главным разведывательным управлением Генштаба вооруженных сил России и сотрудничает давно. Все удивлялись как легко Жак въезжает и выезжает из России вместе с ценностями, никогда у него не возникает никаких проблем. А если и возникают, то почему-то решаются они на удивление быстро и легко. Естественно, никому о своей второй жизни Жак Бабек не рассказывал.

Когда автомобиль остановился около гостиницы, Поль покинул машину первым, открыл дверь хозяину, затем помог ему выбраться. И Жак Бабек, тяжело дыша, поднялся по ступенькам.

– Все свободны, – сказал он своим помощникам.

Не беспокойте меня, я хочу немного отдохнуть. Перелет утомил меня.

– А когда поедем к художнику? – спросил Поль.

– К какому? – удивился Бабек.

– У которого вы приобрели картину, – напомнил Поль – забрать.

– Может быть, съездишь один завтра или послезавтра. А пока меня не беспокойте. Вечером, в половине восьмого, машина должна стоять у входа. Я съезжу по делам.

– Мы вам будем нужны, хозяин? – спросил Поль.

– Нет-нет, я же сказал, поеду один.

– Хорошо, стоило уточнить, – кивнул помощник.

Бабек поднялся в номер. Он довольно быстро распаковал свои вещи, принял душ, а затем направился в спальню, где решил немного вздремнуть. Но сон не брал. Из головы не выходила мысль о «Янтарной комнате».

А в одном из более дешевых номеров Жаклин общалась с Полем:

– Ты не заметил, что наш хозяин как-то чересчур возбужден?

– Да, заметил, – сказал мужчина. – И я смотрю какой-то он.., как не в себе.

– Может, что-то случилось? И картину оставил в мастерской художника. Такого раньше с ним не случалось, хоть живопись там, честно говоря, неважная.

– Я заметил, Жаклин. Как ты думаешь, что с ним?

– Наверное, какая-то крупная сделка. Недаром же он сорвал нас и пришлось срочно лететь в Россию?

– Да, я думаю недаром. А как ты думаешь, Поль, что он покупает?

Помощник пожал плечами и посмотрел на девушку.

– Может, какой-нибудь алтарь пятнадцатого века?

– Да ну, брось ты! Мы бы об этом знали.

– Тогда я не знаю. Ничего, скоро все выяснится.

А сейчас, может быть, спустимся в ресторан? – предложил помощник.

– Да, я не против. Ужасно проголодалась. А этот русский – Шеришевский даже не угостил нас кофе.

– Они были слишком заняты с хозяином, обсуждали что-то очень важное.

* * *

В восемь вечера полковник Бахрушин и Жак Бабек встретились. Жак передал Бахрушину тонкую папку с документами на американские ракетные комплексы.

Бахрушин был доволен:

– А что вас еще привело в Россию?

– Дела. Есть выгодное предложение.

– Опять эти картины, иконы, скульптуры? Хорошо что я в этом ничего не понимаю, – засмеялся полковник ГРУ.

– Да, наверное. А я вот, к сожалению, в этом разбираюсь и неплохо.

– Надолго в Москву?

– Еще сам не знаю, – пожал плечами Бабек.

– Вот что нужно будет сделать, господин Бабек.

В Париже к вам придет наш человек. Мы переведем деньги на ваш банк, а вы постарайтесь их снять. Это возможно?

– Конечно. Если сумма будет не очень значительная.

– Нет, сумма будет небольшая – тысяч сто пятьдесят, если считать в долларах.

– Да, нормально, – кивнул Бабек, – такими суммами оперировать легко. И что я должен буду сделать?

– Передать деньги.

– А кто за ними придет?

– Вы его знаете.

– Господин Максимов? – уточнил Бабек.

– Да, Серж Максимов.

– Что ж, хорошо, нет проблем. Я все приготовлю, обо всем договорюсь.

Полковник Бахрушин и Жак Бабек выпили кофе, поговорили о пустяках и условились о встрече через четыре дня. Встреча должна была состояться здесь, на этой же квартире, в это же время. Они распрощались как старые знакомые, пожали друг другу руки, и Жак Бабек уехал в «Метрополь», где собирался поужинать со своими сотрудниками – с длинноногой миловидной Жаклин и немного суровым Полем. И еще на этот ужин был приглашен директор частной московской галереи, с которым Жак Бабек имел деловые отношения и планировал совместную выставку в Лондоне.