Текст книги "Страна отходов. Как мусор захватил Россию и можно ли ее спасти"

Депутаты-переселенцы

Как действует власть в случаях, если протест не получает огласку, хорошо иллюстрирует история деревни Михали в Калужской области. Туда решили возить московский мусор и тоже построить экотехнопарк. Проект осуществила компания «Профземресурс», как и «Технопарк», подконтрольная столичной мэрии. Ее генеральный директор Олег Панкратов работал, к слову, и в «Технопарке». Жители Михалей, конечно, активно протестовали. Против были и депутаты сельской думы. Закон был на их стороне: свалки нельзя строить на землях сельскохозяйственного назначения – сперва нужно изменить их статус. Сделать это могли местные депутаты путем голосования, однако они голосовали против. Тогда в августе 2017 года администрация района распустила сельскую думу и назначила новые выборы. Параллельно в районе запретили любые митинги и массовые собрания, за исключением двух разрешенных мест, ближайшее из которых в 45 километрах от Михалей.

Затем перед выборами в думу в двух деревенских домах неожиданно прописалось больше ста человек [48]48
  Голунов И. Москве надо избавиться от шести миллионов тонн мусора. В какие регионы его будут свозить и кто этим займется // Meduza. 2018. 1 ноября. URL: https://meduza.io/feature/2018/11/01/moskve-nado-izbavitsya-ot-shesti-millionov-tonn-musora-v-kakie-regiony-ego-budut-svozit-i-kto-etim-zaymetsya.


[Закрыть]. Причем владельцы домов редко появлялись в деревне и жили в Москве. Самих же прописавшихся никто из местных жителей и вовсе никогда не видел. В январе в Михалях жил 131 избиратель, а в мае – уже 241. Увеличилось и число кандидатов. На предыдущих выборах их было восемь на семь мест в думе, а в 2018 году – 26. Среди них были бизнесмены из Москвы и Калуги. При этом шестерым депутатам прошлого созыва, которые не давали изменить статус земли для строительства свалки, избирком отказал в регистрации из-за неточностей в документах. В итоге в местную думу прошли люди, которые первым же делом единогласно изменили статус земли для строительства свалки.

К 2020 году полигон и станция сортировки в деревне уже построены и запущены. Экотехнопарк стал самой большой свалкой России. Каждый год туда будут свозить полтора миллиона тонн московского мусора, а также местные отходы. Около полигона находятся четыре деревни, живут в них в основном пожилые люди. Им не удалось организовать шумиху и активный протест, как в Шиесе. Обычно я стараюсь рассказывать истории, не давая собственных оценок, чтобы читатель сам мог сделать вывод, но этот случай – самый отвратительный и наглядно показывающий беспомощность людей перед государством.

Как правильно открыть свалку

На бумаге функционирование свалки определяет жесткий регламент. Например, прежде чем туда можно будет возить мусор, на полигоне следует подготовить дно – как минимум на полметра выше грунтовых вод, чтобы в них не попадал фильтрат. На деле в России исследования об уровне грунтовых вод обычно проводят, когда полигон уже построен или закрыт.

Дальше нужно уложить несколько слоев защиты, чтобы черная жидкость со дна свалки не протекала в землю. Сперва дно покрывают метром глины, потом стелют водонепроницаемую геомембрану, которую обычно используют на крышах торговых центров, жилых домов и складов. Потом слой геотекстиля, который не дает прорасти растениям, защищает от грызунов и насекомых, а также служит фильтром для фильтрата. Дальше 30 сантиметров щебня, в который нужно положить связанные между собой перфорированные трубы для сбора фильтрата. И наконец надо всем этим выстлать еще один слой защитной, но проницаемой мембраны.

Также перед запуском мусорного полигона нужно построить очистную станцию для откачивания и очистки опасной жидкости. После этого можно пускать машины с мусором. Если свалка стала высокой, мусоровозы заезжают на самый верх и высыпают отходы ровным слоем. После нескольких метров мусора сверху стелют полметра песка и глины. На слой грунта опять наваливают слой мусора. В результате получается слоеный мусорный пирог высотой от 12 до 60 метров. Когда мусора завезут достаточно (его количество строго прописывается в проекте), на вершине и склонах, которые должны быть не острее угла в 22 градуса, засыпают метровый слой почвы, который покрывают травой, кустами и деревьями. Кроме того, при определенном объеме мусора на свалке нужно установить систему труб для сбора свалочного газа. А также станцию для его очистки и сжигания.

Но в России до 2019 года все происходило по-другому. Мусор на полигоны везли до тех пор, пока не начинали громко возмущаться люди. Проект, где прописано допустимое количество отходов, просто бесконечно продлевали. Откосы никто не соблюдал, защитных слоев не было, системы сбора газа и фильтрата – тоже.

«В России до недавнего времени полигонов – инженерных сооружений не строили. Существовали объекты, на которых просматривались некоторые элементы полигонов: например, защитный экран, построенный на дне полигона; или весовая установка на въезде-выезде; ограждение и так далее. Но это все ни о чем, – рассказывает мне Борис Трушин. – В России всегда были свалки. Я бы повторил стыдливый, но официальный термин – усовершенствованные свалки. Общее правило работы такое: пока какие-то административные, правоохранительные и другие силы не начнут закрывать полигон и давить на его руководство – полигон будет работать. Чем дольше, тем лучше для хозяина полигона и, как правило, для района, откуда везут отходы: все устаканилось и не требует перемен».

Как правильно закрыть свалку

В России свалки работают по пятьдесят лет и больше. «Кучино», например, проработала 53 года. После того как ее закрыл Путин, свалку срочно нужно было рекультивировать – для этого обратились к компании «Спецгеоэкология», которая занимается созданием проектов по рекультивации и реконструкции свалок. С ее основателем и директором Борисом Трушиным я встретился в феврале 2020 года. К этому времени на свалке была установлена система дегазации, срезаны углы мусорных откосов полигона и налажены сбор и очистка вытекающего изнутри фильтрата.

«Кучино» – далеко не первая выведенная из строя свалка в Подмосковье. В 2012 году закрыли полигон «Левобережный», в 2014-м – «Долгопрудный». В 2016-м – «Быково» и «Каширский». Еще раньше – «Саларьево» и «Некрасовку». С 2009 по 2019 год закрыли 28 таких свалок. А в 2020 году и оставшиеся 13 старых полигонов. Все они должны быть рекультивированы примерно по одной схеме.

Первый шаг – пересыпка мусора со склонов полигона на его вершину. Делается это для придания устойчивости горе. Сверху отходы нужно присыпать грунтом. После пересыпки свалку покрывают серой геомембраной – пленкой толщиной полтора миллиметра, которая не пропускает газы и жидкости. Под мембрану кладут бентонитовые маты. Если мембрану порвут животные или строительная техника, то капли дождя попадут на бентонитовый порошок, который разбухнет и застынет, закрыв собой возникшую дыру и не давая пропускать новую влагу. Потом на сетку кладут плодородную почву или стелют рулонные газоны.

По оценке Бориса Трушина, на полигоне «Кучино» скопилось примерно четыре миллиона кубических метров фильтрата, то есть четыре триллиона литров – это в 234 раза больше объема Чистых прудов в Москве. Чтобы собрать эту жидкость, рядом со свалкой пробурили шесть бетонных колодцев глубиной 15 метров. Диаметр колодцев – три с половиной метра. От них на разной глубине отходят горизонтальные трубы длиной 80 метров, которые собирают ядовитую жидкость. Колодцы пробурены не в случайных местах, а на основе анализа почвы. Под свалкой есть водоносный слой из глины, который не дает фильтрату просачиваться глубже. Но слой не ровный, у него есть наклон. Поэтому фильтрат упирается в глину и стекает по ней. Раньше в реки, а сейчас прямо в трубы: так дождевая вода стекает в водосток на крыше.

Расположение труб и колодцев просчитано специальной программой, которая учитывает расположение и уровень глиняного слоя, расходы ближайших родников и другие параметры. Программа предлагала около 20 вариантов, в том числе дешевый с созданием одного большого колодца. Но выбрали не дешевый, а, по словам Бориса Трушина, лучший вариант – с шестью колодцами с юго-восточной стороны свалки. Кроме того, инженеры «Спецгеоэкологии» в некоторых местах создали «небольшое понижение», чтобы жидкость потекла в нужную им сторону.

Из колодцев фильтрат по трубам поступает на станцию очистки, где сперва жидкость подкисляют, а потом под большим давлением продавливают через мембраны с мелкими отверстиями. Все «загрязнители» остаются в мембране, которая в итоге отправится на полигон опасных отходов. Сейчас из свалки стабильно вытекает 600 кубометров фильтрата в сутки. Это 120 тысяч пятилитровых бутылок. Часть отправляется в резервуар для хранения фильтрата объемом девять тысяч кубических метров. Очищенную же жидкость Трушин называет «практически дистиллированной водой». Ее можно сбрасывать в очистные сооружения, но в «Кучино» такую жидкость накапливают и снова пропускают через свалку. Потому что без влаги бактерии внутри полигона погибнут, а это плохо: прежде им предстоит съесть все, что можно съесть.

Если накрыть полигон пленкой и не пропускать внутрь влагу, то все бактерии погибнут в течение пяти лет. Вернее, не погибнут, а заснут, потому что, если в полигон снова попадет воздух (например, дикие звери повредят геомембрану, или в будущем свалку захотят перенести или как-то переработать), бактерии снова станут активны и будут способствовать выделению вредных газов.

Сейчас на вершине свалки установлены четыре бассейна с водой под пленкой, которые дозированно орошают все тело полигона. Свалку поливают количеством воды, рассчитанным на основе активности бактерий: ее отслеживают по количеству и качеству газа, который они образовывают. Если у бактерий дела идут хорошо, то в составе газа, которые они производят, больше 50 % метана. «Если мы видим, что вокруг газосборочных скважин концентрация метана меньше 50 %, значит, помирают бактерии, – говорит Алексей Яковлев, исполнительный директор компании «Экоком», которая выполняет рекультивацию полигона. – Тогда мы добавляем воду, и через два месяца концентрация метана увеличивается. А если лет через 20 мы подадим воду и концентрация не изменится, тогда можно будет сказать, что ресурс отработан».

Газ от бактерий на полигоне сжигают. Только за первые два месяца в свалке пробурили 55 скважин глубиной по 30 метров, которые компрессором выкачивают газ из глубин полигона. Дальше газ должен пойти на производство электроэнергии. Сейчас полигон может производить два мегаватта в час – достаточно, чтобы обеспечить электричеством примерно тысячу квартир.

Получается, что в ближайшие 20 лет свалка – это небольшая электростанция. Однако пока энергия не используется из-за проблем с согласованием с «Московской объединенной электросетевой компанией», которой, по словам Бориса, не нужно лишнее электричество. Поэтому сейчас газ вхолостую сжигают на факеле – в трубе, которая установлена на свалке. При температуре выше тысячи градусов сгорает больше четырех тысяч кубометров в час. По идее, факел нужен, чтобы сжигать «не обогащенный» газ с малым количеством метана, либо для случаев, когда электростанция не может работать. Но на «Кучино» и всех подмосковных свалках, где есть система дегазации, газ на факелах сжигают просто так.

Трушин рассказывает, что когда его коллеги из Германии приезжали смотреть на «Кучино», то «чуть ли не плакали» при виде сжигаемого газа, который мог бы стать энергией. Это буквально горящие деньги, которые улетели в трубу.

Русские горки

Важный этап рекультивации свалки – это «выполаживание откосов». Чтобы на самый верх горы могла заехать строительная техника, склоны нужно сделать не круче 22 градусов – иначе они будут неустойчивы и на них нельзя будет положить защитные экраны. Кроме того, при крутых склонах на полигоне могут произойти обвалы. В 2009 году оползень случился на свалке в Саларьеве, после чего ее экстренно закрыли.

Обычно на свалках откосы намного круче положенных 22 градусов: помню, как в «Кучино», чтобы начать забираться по склону на огромную свалку, нужно было схватиться за закрепленный выше трос и, отталкиваясь от мусора ногами, шагать вверх, как альпинист. Средний угол откосов в «Кучино» – 45 градусов. Так получилось, потому что никто не соблюдал проект работы полигона. Ведь чем шире угол – тем больше мусора можно завезти.

Чтобы это исправить, рекультиваторам нужно либо укреплять склоны, либо срезать лишний мусор. Делали и так, и так. Если укреплять, то получится крутой холм, который непонятно, как использовать в будущем. На лыжах не покатаешься, деревья не посадишь, дорожки не сделаешь. Но оказалось, что на свалке лежит не только бытовой мусор, как должно быть, но и строительный, который делает невозможным срез склонов. На одном из участков с 1990-х годов захоронены остатки старого стадиона «Локомотив». Когда эти огромные железобетонные валуны размером с машину пытались выкопать, они проваливались вниз, вглубь свалки. Поэтому в полигон забурили объемную металлическую решетку толщиной десять сантиметров на глубину сперва в полтора, а потом и три метра. Внутри решетки – расширяющийся раствор. И такая сплошная решетка укрепляет восемь тысяч квадратных метров свалки.

Большую же часть откосов полигона решили выполаживать, то есть срезать с откосов мусорный грунт и перевозить его на вершины. Для выполаживания склонов свалки нужно забрать 4,5 миллиона тонн мусора, перемешанного с землей, и перераспределить по свалке. Все это делают десятки машин, одновременно ездящих по полигону туда-сюда. Участки, на которые везут мусор, уплотняют и сверхточно ровняют – с погрешностью в два сантиметра.

Почти все склоны «Кучино» сделали по одному принципу: 12 метров склона, потом площадка шириной семь метров. Получается лесенка. Но когда начали срезать лишний мусорный грунт, из свалки вниз по склону потек фильтрат. Все думали, фильтрат скоплен на дне свалки, но оказалось, что он везде. Однажды утром фильтрата с одного из срезов вытекло столько, что затопило огород жителя ближайшей деревни Фенино.

Фильтрат не стек на дно свалки из-за неправильной эксплуатации. По инструкции каждые два метра отходы нужно пересыпать грунтом. Но, по словам Бориса Трушина, владельцы полигонов в России часто этого не делают, чтобы сэкономить на грунте. Или могут насыпать сразу много грунта, чтобы потушить внутри полигона пожар. И в итоге получается, что весь полигон состоит из неравномерных грунтовых уплотнений, которые не пропускают вниз жидкость.

Кроме фильтратных запасов реконструкция осложнилась провалами на полигоне. «Просадки нас убили. Приезжаем в четверг: абсолютно красивая ровная поверхность. В воскресенье – двухметровый огромный провал», – говорит Алексей Яковлев из компании «Экоком». Такие провалы происходят из-за того, что из полигона выкачивают газ, а также потому, что мусор внутри свалки плохо спрессован. По правилам, владельцы полигона должны были утрамбовывать его специальными машинами-катками, но они этого не делали, и свалка получилась пористая, с пустотами. Рекультиваторы стали спрессовывать отходы, отчего пустоты внутри схлопывались. По прогнозам, новые провалы будут появляться еще спустя два года после окончания рекультивации.

Нормальную работу на свалке осложняют и законы. В России до сих пор действует инструкция по проектированию, эксплуатации и рекультивации полигонов для твердых бытовых отходов 1996 года. Естественно, документ сильно устарел, но работать нужно все равно строго по нему. «Приходит к нам экспертиза и говорит: „Вы сделали не по инструкции“. А по ней нужно насыпать пять метров грунта. Но мы уже положили мембрану, она заменяет грунт и намного лучше него, – говорит Трушин. – Нам в ответ: „Нет, по инструкции положено“. Причем инструкция очень подробная. В духе „Возьми в правую руку молоток, а в левую гвоздь“. А столько грунта, сколько нужно по старым правилам, на площадь больше 54 гектаров привезти просто нереально».

Музыкальные фестивали на вершине свалки

В середине разговора с Борисом Трушиным мне стало интересно узнать его историю. Внешне и манерой общения Трушин напоминает журналиста Владимира Познера. По образованию он гидрогеолог, в 1980-х работал на строительстве Байкало-Амурской магистрали, где заболел желтухой, из-за чего вернулся в Москву. «Выпивать было нельзя, спортом заниматься нельзя», – вспоминает Трушин. В то время он сильно похудел, весил всего 56 килограммов. Чтобы хоть как-то занять себя, пошел учиться в аспирантуру. Но о себе рассказывать Трушин не любит и гораздо охотнее третий раз объясняет мне про систему сбора фильтрата со свалки. Стоя на вершине полигона, он показывает на свалку в Некрасовке, мусоросжигательный завод и полигон Торбеево. Все они находятся рядом. Отсюда же виднеется Москва-Сити. На самый верх свалки Борис приезжает каждую субботу. Кажется, ему здесь просто нравится.

Диплом Трушин защитил по экологической тематике. С балашихинской свалкой «Кучино» Борис впервые работал в 1989 году. Тогда она была закрыта в течение шести лет, поэтому покрылась бурьяном. В первую поездку на полигон Трушин спугнул на вершине зайца. Свалка тогда была высотой всего пять метров – в 16 раз ниже, чем в 2017 году. А потом закрытую навсегда свалку почему-то опять открыли. В 1996-м Трушин написал диссертацию «Формирование и загрязнение подземных вод на участках коммунальных свалок Московского региона». Работа также была посвящена «Кучино». Уже через год Борис решил воплотить свои знания и работу в жизнь и основал вместе с партнером компанию по мониторингу полигонов. Заказы сразу пошли, потому что годом раньше вышел федеральный закон, по которому для работы полигона необходимо иметь проект с положительным заключением государственной экспертизы.

В 2000-е годы он реконструировал 12 гектаров «Кучино». В 2003-м помогал владельцам полигона получить разрешение на увеличение лимита ввозимого мусора. После ему еще несколько раз предлагали вместе поработать, но из-за методов общения и работы хозяев свалки Борис отказывался. Сейчас в «Спецгеоэкологии» работает 12 человек. На вопрос, выгодно ли вести бизнес, Борис упорно не отвечает, отшучивается. «Конкурентов у нас нет».

К февралю 2020 года свалку «Кучино» оградили по периметру каменным забором в несколько ступеней. Длина забора – четыре километра. Камни загнали в габионные железные сетки – «чтобы дачники не украли». За два с половиной года на полигоне полностью сделали систему дегазации и систему сбора фильтрата. Осталось накрыть мембраной небольшой участок на юге свалки, проложить щебеночные дороги, поставить наверху столбы с электричеством, вывалить чернозем и озеленить поверхность. Всё это должны были сделать к июню, но из-за пандемии сроки перенеслись. На сегодняшний день работы по рекультивации полигона завершились.

Алексей Яковлев из компании «Экоком» мечтает о свалке, как в западном Берлине, где на зеленом холме бывшего полигона «с одной стороны сцена для музыкальных концертов, с другой – горки для детей, а с третьей – лес. Всюду тропы, можно кататься на лошадях. Внизу экоферма – можно кормить кроликов». Теоретически такой вариант возможен и в балашихинской «Кучино». Ограничение после завершения работ одно – нельзя строить здания с фундаментом. Но, перед тем как создавать экохолм с кроликами, из «Кучино» придется достать четыре миллиона кубометров фильтрата, засевших внутри. А кто будет этим заниматься, пока неизвестно.

«Откроешь рот – сломаем ноги»

Главная проблема «Кучино», как и всех старых подмосковных свалок, – это неправильная эксплуатация. Это подтверждают и Борис Трушин, и Алексей Яковлев. Все происходит из-за коррупции и желания владельцев полигонов заработать побольше.

«Раньше была такая система: приходят хозяева полигона в Ростехнадзор (а потом в Росприроднадзор) за увеличением лимита вместимости отходов. Просят разрешить возить мусор сверх существующего проекта. Дают деньги, а им увеличивают лимит. Остальное никого не интересовало. Ни откосы, ни соблюдение правил эксплуатации», – рассказывает Трушин.

Его слова подтверждает внештатный эксперт Росприроднадзора, который пожелал остаться анонимным: «Я смотрел до 40 объектов в год, а потом мне предложили стать руководителем экспертизы одного объекта. И сразу сказали, что заключение должно быть отрицательным. В России экологическая экспертиза настолько формальная, что вообще уже не нужна. За определенное количество денежных знаков можно нарисовать все, что хочешь». Об этом же говорит эколог Алексей Емельянов, работавший в компании, которая помогала разным предприятиям проходить экологическую экспертизу. «Эколог в России – это не передовик производства, а козел отпущения, который латает дыры и пишет нужные цифры», – считает Емельянов. Сам он разочаровался в профессии и «ушел в сферу фитнеса».

Что касается «Кучино», то свалку должны были закрыть еще в 2014 году. Но владельцам выдали сверхлимит: полтора миллиона отходов на пять лет. Только вместо 300 тысяч тонн в год они, по словам Бориса Трушина, который цитирует самих хозяев, принимали в два раза больше. И за четыре года до закрытия завезли не полтора миллиона, а почти два с половиной.

Многие владельцы свалок обманывают государство и возят мусор незаконно. «Через свалки проходит большой поток налички, поэтому на таком бизнесе удобно отмывать деньги. Причем поток денег дискретный. То есть деньги поступают в компанию не за одну большую покупку, а за много маленьких, за каждый „Камаз“. И владельцам очень удобно приписать себе лишнее количество несуществующих „Камазов“, чтобы отмывать „грязные“ деньги», – рассказывает мне журналист-расследователь Кирилл Руков. По этой же причине ОПГ владеют огромными рынками типа «Садовода», кладбищами, букмекерскими конторами и казино. Там тоже совершают много маленьких покупок: джинсы, места на кладбище, ставки и жетончики для игр.

Борис Трушин считает, что полигоны связаны с криминалом из-за простоты работы: «Все, что нужно, это иметь яму и бульдозер. Затраты – это зарплата бульдозериста и средства на засыпку ямы. Потом ставишь шлагбаум, вагончик и выдаешь талончики на отгрузку мусора. Затраты минимальные, а доходы огромные». Бизнесмен и сам сталкивался с угрозами со стороны владельцев свалок. Однажды перед проверкой государством свалки «Кучино» ее владельцы отправили Борису СМС с текстом: «Откроешь рот на совещании – ноги сломаем». Также Борис рассказал мне, что учредителя балашихинской свалки застрелили после ее закрытия. Самого же Трушина раньше постоянно вызывали в полицию и прокуратуру «давать объяснения». Вспоминать подробности он не хочет, но говорит, что полицейские обычно спрашивали его, работает полигон по проекту или нет.

Трушин рассказывает, как в свое время разоблачил около 30 владельцев полигонов в Воронежской области. Каждый из них сказал губернатору, сколько может разместить тонн отходов до того, как полигон достигнет максимальной высоты по проекту: «Одним нужно пятьдесят тысяч принять, другим – сто. Но они делали свои расчеты исходя из неправильной плотности мусора на свалке. Занижали ее в три раза. Говорили, что могут принимать отходы еще полтора года, а потом место кончится, хотя на самом деле места хватит на все четыре с половиной года. А разницу в количестве отходов заполнял нелегальный мусор. Деньги – в тумбочку».

О ситуации в Московской области Борис рассказывать отказался, однако сказал, что все проекты, на которых он работал, исполнялись только частично. Список полигонов, если судить по сайту «Спецгеоэкологии», длинный: «Тимохово», «Левобережный», «Сабурово», «Павловское», «Вальцово», «Храброво», «Торбеево» и еще более 30 штук. «Полигон отвечал тому, что прописано в проекте, только первые полгода. А потом нарушались откосы, ввозили больше мусора, чем можно, и так далее. Всех интересует реконструкция полигона, то есть сколько еще отходов он способен принять. В целом есть два подхода к проектированию. Первый – когда делаешь проект, чтобы он прошел экологическую экспертизу. А второй – когда делаешь для стройки. Это небо и земля. Один весьма формальный, а со вторым сложно, по нему нужно работать. Мы стараемся сразу выяснить, чего именно хочет заказчик. Но если раньше требовалась просто бумажка, то сейчас ситуация изменилась».

По словам Бориса, свалка в Кучине – первый полигон в России, работы на котором выполняются в полном соответствии с проектом. Забавно, что по закону рекультивацию, в отличие от реконструкции, оплачивает государство. А не владельцы, которые, шутит Трушин, «заработали и свалили в Майами».

Свалки в России не работают, как предписано законом, независимых экологических экспертиз не существует, а рекультивируются полигоны обычно формально. Главный принцип – чтобы жители ближайших районов не чувствовали вони.