Текст книги "Башня ласточки"

– Значит, так, – заговорила она, осушив рог. – Йеннифэр явилась сюда девятнадцатого августа, эффектно сверзившись с неба в рыбацкие сети. Ты как верный ленник Цинтры предоставил ей убежище. Помог построить мегаскоп… С кем и о чем она разговаривала, ты, разумеется, не знаешь.

– Не знаю, – хитро усмехнулся Крах. – Ну, разумеется, не знаю. Откуда мне, бедному и простому моряку, что-то знать о действиях могущественных чародеек?

Сигрдрифа, жрица Модрон Фрейи, низко опустила голову, словно вопрос Краха ан Крайта придавил ее тысячефунтовым грузом.

– Она мне доверилась, ярл, – еле слышно прошептала жрица. – Нет, не требовала, чтобы я поклялась молчать, ей просто нужно было сохранить все в тайне. Я, поверь, не знаю…

– Модрон Сигрдрифа, – серьезно прервал Крах ан Крайт. – То, о чем я тебя прошу, – не доносительство. Как и ты, я симпатизирую Йеннифэр, как и ты, я хочу, чтобы она отыскала и защитила Цири. Больше того, я дал клятву блоэдгеас, клятву крови! Так что по отношению к Йеннифэр мною руководит забота о ней. Это невероятно гордая женщина. Даже идя на очень большой риск, она не унизится до просьб. Поэтому я не исключаю, что придется прийти ей на помощь непрошеными. Но для этого мне нужна информация.

Сигрдрифа откашлялась, и хоть лицо у нее было словно вырезанное из камня, голос, когда она заговорила, слегка дрожал.

– Она построила свою машину… Вообще-то никакая это не машина, там нет ни одного механизма, ни одной подвижной части, просто два зеркала, черная бархатная занавеска, ящик, две линзы, четыре светильника, ну и, конечно, Брисингамен… Когда она произносит заклинание, свет от двух светильников падает…

– Оставим в стороне детали. С кем она связывалась?

– С несколькими людьми. С чародеями… Ярл, я не уловила всего, но то, что слышала… Среди них были люди действительно мерзостные. Никто не хотел помогать бескорыстно… Требовал денег… Все требовали денег…

– Знаю, – проворчал Крах. – Банк сообщил мне об отправленных переводах. В солидную, ох, солидную суммочку обходится мне моя клятва! Но деньги – дело наживное. То, что я потерял на Йеннифэр и Цири, возьму с нильфгаардских провинций. Но продолжай, мать Сигрдрифа.

– Некоторых, – жрица опустила голову, – она откровенно шантажировала. Давала им понять, что обладает компрометирующими сведениями и в случае отказа сотрудничать откроет их всему миру… Ярл… Это мудрая и вообще-то добрая женщина… Но моральных принципов у нее нет и в помине… Она беспощадна. И жестока.

– Это-то как раз я прекрасно знаю. А вот подробности шантажа знать не хочу, да и тебе советую поскорее забыть. Слишком опасные знания. С таким огнем посторонним играть не следует.

– Знаю, ярл. Я обязана быть послушной тебе… И верю, что твои цели оправдывают средства. Никто другой не узнает от меня ничего. Ни друзья за дружеской беседой, ни враги на пытках.

– Хорошо, Модрон Сигрдрифа. Очень хорошо… Чего касались вопросы Йеннифэр, помнишь?

– Не всегда и не все я понимала, ярл. Они пользовались жаргоном, который трудно уразуметь… Часто речь шла о каком-то Вильгефорце…

– А как же иначе-то! – Крах громко скрежетнул зубами. Жрица испуганно взглянула на него.

– Много говорилось также об эльфах и Ведунах, – продолжала она. – И о магических порталах. Шла речь даже о Бездне Седны… Однако, как мне кажется, в основном о башнях.

– Башнях?

– Да. О двух. Башне Чайки и Башне Ласточки.

– Так я и думала, – сказала Трисс. – Йеннифэр начала с того, что раздобыла секретный доклад комиссии Радклиффа, изучавшей события на Танедде. Не знаю, какие сведения об этой афере дошли сюда, на Скеллиге… Ты слышал о телепорте Башни Чайки? И о комиссии Радклиффа?

Крах ан Крайт подозрительно глянул на чародейку.

– К нам, на острова, – поморщился он, – не доходят ни политика, ни культура. Мы таки здорово поотстали.

– Комиссия Радклиффа, – Трисс решила, что лучше не обращать внимания ни на его тон, ни на его мину, – особенно детально изучала ведущие с Танедда телепортные следы. Расположенный на острове портал, Тор Лара, пока существовал, сводил на нет любые попытки телепортационной магии на значительном расстоянии от себя. Но, как ты, несомненно, знаешь, Башня Чайки взорвалась и развалилась, разблокировав тем самым телепортацию. Большинство участников событий на Танедде выбрались с острова при помощи открывшихся порталов.

– Верно, – улыбнулся ярл. – К примеру, ты, Трисс, полетела прямиком в Брокилон. С ведьмаком на загривке.

– Ну вот, извольте, – взглянула ему в глаза Трисс. – Политика не доходит, культура не доходит, а сплетни, видите ли, доходят. Но временно оставим это в покое, вернемся к комиссии Радклиффа. Комиссия намеревалась установить точно, кто и куда телепортировался с Танедда. Использовали так называемые синопсы, чары, способные восстановить картину прошлых событий и сопоставить обнаруженные телепортационные следы с их направлениями. И в результате привязать к конкретным особам, открывшим порталы. Это удалось практически во всех случаях. Кроме одного. Один телепортал не вел никуда. Точнее – в море. На Бездну Седны.

– Кто-то, – с ходу догадался ярл, – телепортировался на ожидавший в условленном месте корабль. Интересно только, зачем так далеко? И в место с такой дурной славой? Но когда топор висит над головой…

– Именно. Комиссия тоже так рассудила. И сделала вывод: сам Вильгефорц, схватив Цири и не имея иного выхода, воспользовался резервным путем – вместе с девушкой телепортировался на Бездну Седны, где его ожидал нильфгаардский корабль. По мнению комиссии, так можно объяснить тот факт, что Цири была представлена императорскому двору в Лок Криме уже десятого июля, то есть всего лишь через десять дней после событий на Танедде.

– Ну да, – прищурился ярл. – Это многое объясняет. Разумеется, при условии, что комиссия не ошиблась.

– Конечно. – Чародейка выдержала взгляд и даже позволила себе насмешливо улыбнуться. – В Лок Криме, надо понимать, мог с таким же успехом быть представлен двойник, а не истинная Цири. И это тоже может многое объяснить. Однако не объясняет еще одного факта, установленного комиссией Радклиффа. Факта столь удивительного, что в первом варианте доклада его упустили как слишком уж неправдоподобный. Однако во втором, строго секретном варианте доклада этот факт привели. В качестве гипотезы.

– Я уже давно сгораю от нетерпения, Трисс.

– Гипотеза комиссии такова: телепорт Башни Чайки сработал, через него кто-то прошел, причем энергия прохода была столь велика, что после этого телепорт взорвался и развалился.

– Йеннифэр, – помолчав, добавила Трисс, – стало известно то, что комиссия Радклиффа вначале скрыла, а затем упомянула в секретном докладе. Имеется возможность… Тень возможности… Что Цири удалось безопасно пройти порталом Тор Лара. Что она сбежала от Нильфгаарда и Вильгефорца…

– Тогда где же она находится?

– Я б тоже хотела знать.

* * *

Было чертовски темно, скрывающийся за тучами месяц вообще не давал света. Однако по сравнению с предыдущей ночь была исключительно безветренна и благодаря этому не так холодна. Лодчонка лишь слабо покачивалась на водной ряби. Пахло болотом. Прелыми листьями. И угорьей слизью.

Где-то у берега бобер шлепнул хвостом по воде, да так, что оба они подскочили. Цири была уверена, что Высогота задремал, а бобер его разбудил.

– Продолжай, – сказала она, утирая нос чистой, еще не покрывшейся слизью частью рукава. – Не спи. Когда ты засыпаешь, у меня глаза тоже начинают слипаться, того и гляди течение снесет нас и проснемся мы в открытом море! Рассказывай дальше, что там с порталами этими?

– Сбегая с Танедда, – начал старик, – ты прошла через портал Башни Чайки, Tor Lara. А Джеоффрей Монк, автор труда «Магия Старшего Народа», представляющего собой opus magnum[24]24
  основной труд (лат.).


[Закрыть] знаний об эльфьих телепортах, пишет, что портал Tor Lara ведет к Башне Ласточки…

– Телепорт из Танедда действовал искаженно, – прервала Цири. – Может, раньше, прежде чем испортиться, он и вел к какой-то ласточке. Но теперь ведет в пустыню. Это называется «хаотический портал». Я учила.

– Представь себе, я тоже, – хмыкнул старик. – Многое из того, что изучал, помню. Именно поэтому меня так поразил твой рассказ… Некоторые его фрагменты. Именно те, которые касаются телепортации…

– Ты можешь говорить яснее?

– Могу, Цири. Могу. Но сейчас уже самая пора вытаскивать вентерь. Он наверняка полон угрей. Готова?

– Готова. – Цири поплевала на руки и ухватилась за багор. Высогота уцепился за уходящую в воду веревку.

– Тянем. Раз, два, три! И в лодку! Лови их, Цири, лови! В корзину, иначе сбегут!

* * *

Уже вторую ночь они выплывали на долбленке на болотистый разлив реки, ставили вентеря и верши на угрей, которые массой тянулись к морю. Возвращались в хату далеко за полночь, учуханные слизью с головы до ног, мокрые и умученные как дьяволы.

Но сразу же спать не укладывались. Улов, предназначенный для бартера, надо было поместить в корзины и как следует прикрыть – отыщи угорь малейшую щелочку, и утром в корзине не останется ни одного. После работы Высогота сдирал кожу с двух либо трех самых толстых угрей, резал их на кружочки, обваливал в муке и жарил на огромной сковороде. Потом они ели и разговаривали.

– Понимаешь, Цири, мне все время не дает покоя одна штука. Я не могу забыть, как сразу после твоего выздоровления мы не могли никак сговориться относительно дат, при этом рана на твоей щеке была точнейшим из возможных календарей. Этой ране не могло было быть больше десяти часов, а ты упорно твердила, что тебя ранили четыре дня назад. Хоть я и был уверен, что это обычная ошибка, но думать об этом не переставал, все время спрашивал себя – куда подевались потерянные четыре дня?

– Ну и что? Куда они, по-твоему, завалились?

– Не знаю.

– Изумительно!

Кот проделал рекордный прыжок в длину, схваченная когтями мышь тоненько пискнула. Котяра неспешно перегрыз ей шею, выпотрошил и принялся с аппетитом ужинать. Цири безразлично смотрела на него.

– Телепорт Башни Чайки, – снова затянул Высогота, – ведет к Башне Ласточки. А Башня Ласточки…

Кот докончил мышь. Хвост оставил на десерт.

– Телепорт Tor Lara, – сказала Цири, зевая во весь рот, – нарушен и ведет в пустыню. Я тебе уже говорила сто раз.

– Не о том речь, а о том, что существует связь между двумя этими телепорталами. Портал Tor Lara был искажен, согласен. Но существует еще телепортал Tor Zireael. Если б ты добралась до Башни Ласточки, то могла бы телепортироваться обратно на остров Танедд. Оказалась бы далеко от грозящей тебе опасности, вне досягаемости твоих врагов.

– Ха! Это б меня устроило. Однако есть один пустячок: я не знаю, где находится Башня Ласточки.

– Против этого мы, пожалуй, найдем средство. Знаешь, Цири, что дает человеку университетское образование?

– Нет. Что?

– Умение пользоваться источниками.

– Я знал, – гордо заявил Высогота, – что найду. Я искал, искал и… А, черт побери…

Кипа тяжеленных книг вырвалась у него из рук, инкунабулы рухнули на глинобитный пол, листы вылетели из истлевших корочек и рассыпались в беспорядке.

– Что ты нашел? – Цири приткнулась рядом, помогая ему собрать разлетевшиеся страницы.

– Башню Ласточки! – Отшельник отогнал кота, который нахально уселся на одной из страниц. – Tor Zireael. Помоги мне.

– Господи, все заросло пылью! Аж липнет! Высогота! Что это? Здесь, на картинке? Человек, висящий на дереве?

– Это? – Высогота присмотрелся к выскользнувшей странице. – Сцена из легенды о Хеймдалле. Герой Хеймдалль девять дней и девять ночей провисел на Мировом Ясене, чтобы через боль и самопожертвование обрести знание и силу.

– Мне, – потерла лоб Цири, – несколько раз снилось нечто подобное. Человек, висящий на дереве…

– Гравюра вылетела из той вон книги. Если хочешь, можешь посмотреть. Однако сейчас важнее… О, вот оно, нашел. «Странствования по тропам и магическим местам» Буйвида Бэкуйзена, книга, которую многие считают апокрифом…

– То есть ерундистикой?

– Более или менее. Но были и такие, что книгу оценили… Вот послушай… Дьявол, как тут темно…

– Света вполне достаточно, это ты от старости слепнешь, – сказала Цири со свойственной молодости беспощадной жестокостью. – Дай я сама почитаю. Откуда?

– Отсюда. – Он указал костлявым пальцем. – Читай вслух.

– Странным языком писал твой Буйвид. Если не ошибаюсь, Ассенгард был вроде бы какой-то замок. А что за страна Стоозерье? Никогда о такой не слышала. И что такое трифолиум?

– Клевер. А об Ассенгарде и Стоозерье я тебе расскажу после, когда кончишь читать.

«Живенько же, едва эльф Аваллак’х оные слова произнес, выбегли из-под вод озерных пташулечки малые и чернявые, кои на дне пучины цельную зиму от хлада хоронилися. Ибо ласточка, как то ученым людям ведомо, по обычаю иных птицев во теплые краины не летит и по весне не возворачивается, но, коготками в зело большие клубки со другими сцепившися, на дно вод западает и токмо по весне из-под вод de profundis[25]25
  из глубины (лат.).


[Закрыть] вылетает. Однако ж птах сей не токмо весны и надежды символом является, но и чистоты идеальной образчиком, поелику на землю никогда не опускается и с земною грязию и мерзостию столкновенности никоей не имеет.

Возвернемся, однако ж, к озеру нашему: кружащие пташки, я бы сказал, крылышками своими распрошили туман, ибо tandem[26]26
  наконец (лат.).


[Закрыть] нежданно возникнула из мглы башенка прерасчудесная, чернокнижнецкая, мы же единым изумления гласом выдохнули, ибо была та башенка как бы из опаров соткана, на туман, яко на fundamentum[27]27
  фундамент (лат.).


[Закрыть], опирающаяся, а при вершине блеском зари увенчана, чернокнижнецкой aurora borealis. Истинно могущественным магическим кунштом[28]28
  искусством (искаж. нем.).


[Закрыть] могла быть оная башенка воздвигнута, свыше разумения человеческого.

Оборотил внимание на наше восхищение эльф Аваллак’х и говорил такие слова: «Вот Tor Zireael, Башня Ласточки. Вот Врата Миров и Врата Времен. Натешь, человече, очи свои видом сим, ибо не каждому и не всегда бывает он дан!»

Будучи вопрошаем, можно ли приблизиться и из близи на оную Башню взглянуть, либо propria manu[29]29
  собственной рукой (лат.).


[Закрыть] коснуться, рассмеялся Аваллак’х. «Tor Zireael, – сказал он, – это для вас видение сонное, а коснуться видения никакой возможности нет. И сие есть благо, – добавил он, – ибо Башня лишь Ведунам служит и немногим Избранным, для коих Врата Времен есть врата надежды и возрождения. А для непосвященных это врата кошмара».

Едва он сии слова произнес, опустились вновь туманы и лепоты оной оглядеть нашим очам не дозволили…»

– Страна Стоозерье, – пояснил Высогота, – теперь называется Миль Трахта. Это довольно обширный, перерезанный рекой Йеленой озерный край в южной части Метинны, близ границы с Назаиром и Мак Тургой. Буйвид Бэкуйзен пишет, что они шли к озеру с юга, со стороны Ассенгарда… Сегодня уже Ассенгарда нет, остались одни развалины, самый ближний город – Нойнройт. Буйвид насчитал от Ассенгарда шестьсот стае. Разные стае были в употреблении, но в данном случае примем самый популярный счет, в соответствии с которым шестьсот стае дают около пятидесяти миль. Счет шел на юг от Ассенгарда, который от нас, то есть от Переплюта, удален примерно на триста пятьдесят миль. Иначе говоря, от нас до Башни Ласточки около трехсот миль. На твоей Кэльпи это что-то порядка двух недель пути, разумеется, весной. Не сейчас, когда через день-другой могут ударить морозы.

– От Ассенгарда, о котором я читала, – буркнула Цири, задумчиво морща нос, – от тех времен остались руины. А я собственными глазами видела эльфий город Шаэрраведд в Каэдвене, я там была. Поручусь, что от вашей Башни Ласточки тоже остались одни камни, причем только те, что покрупнее, потому как маленькие наверняка растащили. А если вдобавок там был портал…

– Tor Zireael была башней магической. Не всем дано было ее видеть. А телепорты вообще всегда невидимы.

– Верно, – согласилась она и задумалась. – Тот, что на Танедде, виден не был. Он неожиданно открылся на голой стене… Впрочем, случилось это точно как по заказу, потому что чаровник, который за мной гнался, уже был близко… Я его уже слышала. И тут-то появился портал.

– Уверен, – тихо сказал Высогота, – что, если ты попадешь к Tor Zireael, тамошний телепорт тоже тебе откроется. Даже в руинах, среди голых камней. Убежден, что тебе удалось бы его активировать. А он, несомненно, послушался бы твоего приказа. Потому что, я думаю, Цири, ты – Избранная.

– Твои волосы, Трисс, как огонь при пламени свечей. Твои глаза – как ляпис-лазурь. Губы твои – как кораллы…

– Прекрати, Крах. Ты что, упился? Налей мне еще вина. И рассказывай.

– Это о чем же?

– Не прикидывайся дурнем. О том, как Йеннифэр решила плыть на Бездну Седны.

– Как идут дела, Йеннифэр? Расскажи.

– Нет, сначала ты ответь мне: кто такие те две женщины, которых я постоянно встречаю, когда иду к тебе? И которые смотрят на меня так, как обычно смотрят на наваленное на ковре кошачье дерьмо? Кто они такие?

– Тебя интересует формально-юридический или фактический аспект?

– Второй.

– В таком случае – это мои жены.

– Понимаю. Тогда при случае разъясни им, что то, что было между нами, быльем поросло. И к тому же давно.

– Уже пояснял. Но бабы есть бабы. Давай не будем об этом. Рассказывай, Йеннифэр. Меня интересует, как идет твоя работа.

– Увы. – Чародейка закусила губу. – Еле-еле. А время бежит.

– Бежит, – кивнул ярл. – И постоянно приносит новые неожиданности. Я получил известия с континента, они должны тебя заинтересовать. Источник – в корпусе Виссегерда. Надеюсь, ты знаешь, кто такой Виссегерд?

– Генерал из Цинтры?

– Маршал. Командует корпусом цинтрийских эмигрантов и волонтеров, входящим в состав темерской армии. Там служит довольно много добровольцев с Островов, поэтому сведения я получаю из первых рук.

– И что же ты получил?

– Ты попала к нам, на Скеллиге, девятнадцатого августа, через два дня после полнолуния. В тот же день, девятнадцатого, значит, корпус Виссегерда во время боя у Ины захватил группу беженцев, среди которых оказались Геральт и его знакомый трубадур.

– Лютик?

– Именно. Виссегерд обвинил обоих в шпионаже, арестовал и, кажется, намеревался казнить, но они сбежали и навели на Виссегерда нильфгаардцев, с которыми якобы были в сговоре.

– Брехня.

– По-моему, тоже. Но что-то мнится мне, что ведьмак, вопреки тому, что об этом думаешь ты, реализует какой-то хитрый план. Чтобы спасти Цири, он вкручивается в милость к Нильфгаарду…

– Цири нет в Нильфгаарде. А Геральт не реализует никакого плана. Планирование – не самая сильная сторона его натуры. Кончим с этим. Важно, что у нас сегодня двадцать шестое августа, а я по-прежнему знаю слишком мало. Слишком мало, чтобы начать действовать… Разве что…

Она умолкла, уставившись в окно и поигрывая пришпиленной к черной бархотке обсидиановой звездой.

– Что «разве»? – не выдержал Крах ан Крайт.

– Вместо того чтобы посмеиваться над Геральтом, использовать его методы.

– Не понимаю.

– Похоже, готовность к самопожертвованию может принести проценты, дать хорошие результаты… Хотя бы в виде благосклонности богини, которая любит и ценит жертвующих собою и страдающих во имя правого дела.

– Все еще не понимаю, – нахмурился ярл. – Но то, что ты говоришь, мне не нравится.

– Знаю. Мне тоже. Однако я и без того зашла слишком далеко… Волк мог услышать блеяние козленка…

– Этого я и опасалась, – шепнула Трисс. – Именно этого…

– Следовательно, я тогда верно понял. – Желваки на скулах Краха ан Крайта заходили сильнее. – Йеннифэр знала, что либо кто-то подслушивает разговоры, которые она вела при помощи своей изумительной машины, либо же кто-то из собеседников подло предал ее…

– Либо и то и другое.

– Она знала, – скрежетнул зубами Крах. – И продолжала делать свое. Потому что это должно было сыграть роль приманки? Она сама должна была стать приманкой? Чтобы спровоцировать врагов? Она прикидывалась, будто знает больше, чем знала в действительности. И поплыла на Седнину Бездну…

– Бросив вызов. Провоцируя. Она страшно рисковала, Крах.

– Знаю. Она не хотела подвергать риску никого из нас. Кроме добровольцев. Поэтому просила дать ей два драккара.

– Ты просила два драккара. Они готовы. «Алкиона» и «Тамара». Разумеется, с экипажами. «Алкионой» будет командовать Гутлаф, сын Свена, он просил оказать ему такую честь, ты пришлась ему по душе, Йеннифэр. «Тамарой» командует Аса Тъязи, капитан, которому я доверяю абсолютно. Да, чуть не забыл. В экипаже «Тамары» будет мой сын, Яльмар Кривоустый.

– Твой сын? Сколько же ему лет?

– Девятнадцать!

– Рановато ты начинал!

– Чья бы корова мычала, а твоя б… Яльмар просил включить его в команду из личных соображений. Я не мог отказать.

– Личных?

– Ты что, действительно не знаешь этой истории?

– Нет. Расскажи.

Крах ан Крайт опрокинул рог, улыбнулся своим воспоминаниям.

– Ребятишки с Ард Скеллиг, – начал он, – любят зимой кататься на коньках, дождаться не могут морозов. Первыми вылезают на лед, едва скует озеро, на такой тонкий лед, что взрослых не удержит. Конечно, самая лучшая игра – гонки. Разогнаться и… вперед, что есть сил, от одного берега озера до другого. А мальчишки обожали соревноваться в так называемом «прыжке лосося». Надо на коньках перескакивать через прибрежные камни, торчащие изо льда на манер акульих зубов. То есть прыгать, как лосось, когда он перелетает через пороги водопадов. Выбираешь соответственно длинный ряд таких камней, разгоняешься… Ха, я и сам прыгал так, еще сопляком…

Крах ан Крайт задумался, чуть улыбнулся.

– Конечно, такие состязания выигрывал, а потом распускал павлином хвост тот, кто перепрыгивал через самый длинный ряд камней. В свое время, Йеннифер, такая честь частенько доставалась твоему покорному слуге и теперешнему собеседнику, хе-хе. В те времена, которые нас больше интересуют, чемпионом бывал мой сын, Яльмар. Он перепрыгивал через такие камни, через которые ни один из мальчишек прыгать не решался. И ходил, задрав нос, призывая всех попробовать его, как он любил говорить, «перепрыгнуть». И его вызов приняли. Цири, дочка Паветты из Цинтры. Даже не островитянка, хоть и считала себя таковой, поскольку проводила здесь больше времени, чем в Цинтре.

– Даже после несчастного случая с Паветтой? Я думала, Калантэ запретила ей бывать здесь.

– И ты знаешь об этом? – быстро глянул он на нее. – Ну да, ты многое знаешь, Йеннифер. Многое. Гнева и запретов Калантэ хватило на полгода, потом Цири снова начала проводить здесь лета и зимы… На коньках носилась как черт, но чтобы прыгать «лососем» на соревновании с мальчишками? И вызвать Яльмара? Это в голове не укладывалось!

– Ясно. Прыгнула, – догадалась чародейка.

– Прыгнула. Этот маленький цинтрийский полудьяволенок прыгнул. Истинный Львенок Львиной крови. А Яльмар, чтобы не вызвать насмешек, вынужден был рискнуть, прыгнув через еще более длинный ряд камней. И он рискнул. Сломал ногу, руку, четыре ребра и разорвал лицо. До конца жизни у него останется шрам. Яльмар Кривоустый! И его знаменитая невеста! Хе-хе!

– Невеста?

– А ты об этом не знала? Столько всего знаешь, а этого – нет? Она приходила к нему, когда после «великолепного» прыжка он лежал и лечился. Читала ему, рассказывала сказки, держала за ручку… А стоило кому-нибудь войти в комнату, оба краснели как два мака. Ну и наконец Яльмар известил меня, что они обручились. Меня чуть удар не хватил. Я тебе, сопляку, отвечаю, покажу обручение, ага, плетью из сыромятной кожи. Но, честное слово, я немного испугался, поверь, потому что понимал, что у Львенка горячая кровь, что ей все трын-трава, потому как она бесстрашная, чтобы не сказать – психованная… К счастью, Яльмар весь был в лубках и перевязках, так что глупостей они наделать не успели, да и не могли…

– Сколько же им тогда было лет?

– Ему пятнадцать, ей – неполных двенадцать.

– Пожалуй, ты малость переусердствовал со своими опасениями.

– Разве что самую малость. Именно. Но Калантэ, которой я вынужден был обо всем рассказать, не отмахнулась от проблемы. Я знаю, что у нее были матримониальные планы касательно Цири, кажется, имелся в виду Танкред Тиссен из Ковира, а может, реданский Радовид, точно не знаю. Но слухи могли нарушить проекты марьяжа, даже слухи о невинных поцелуйчиках или полуневинных ласках. Калантэ незамедлительно забрала Цири в Цинтру. Девочка скандалила, кричала, захлебывалась соплями, но все впустую. С Львицей из Цинтры не спорят. Яльмар потом два дня лежал отвернувшись лицом к стене и не произносил ни слова. А как только выздоровел, вознамерился украсть скиф и в одиночку плыть в Цинтру. Получил ремнем и успокоился. А потом…

Крах ан Крайт замолчал. Задумался.

– Потом наступило лето, затем осень, и уже вся нильфгаардская рать пёрла на Цинтру с южной стороны, через Марнадальские ступени. А Яльмар нашел другую оказию стать мужчиной. В Марнадале, под Цинтрой, под Содденом он мужественно кидался на Черных. Потом тоже, когда драккары ходили к нильфгаардским берегам, Яльмар с мечом в руках мстил за якобы невесту, о которой тогда ходили слухи, будто она погибла. Я не верил, потому что не было феноменов, о которых я тебе рассказывал… Ну а теперь, когда Яльмар узнал о возможной спасательной экспедиции, он вызвался добровольцем.

– Спасибо за рассказ, Крах. Я передохнула, слушая тебя. И забыла о… заботах.

– Когда отправляешься, Йеннифэр?

– В ближайшие дни. Возможно, завтра. Осталась еще одна последняя телесвязь.

Глаза Краха ан Крайта были словно глаза ястреба. Свербили глубоко, до самого дна.

– А ты, случаем, не знаешь, Трисс Меригольд, с кем беседовала Йеннифэр в последний раз, перед тем как размонтировать дьявольскую машину? В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа? С кем? И о чем?

Трисс прикрыла глаза ресницами.

Преломленный бриллиантом луч света оживил розблеском поверхность зеркала. Йеннифэр протянула обе руки, произнесла заклинание. Ослепительная вспышка превратилась в клубящийся туман, туман стал быстро сгущаться. Появилось изображение комнаты с затянутыми яркими тканями стенами.

Движение в окне. И неспокойный голос:

– Кто? Кто там?

– Трисс, это я.

– Йеннифэр? Ты? О боги! Откуда… Где ты?

– Не имеет значения, не блокируй, изображение неустойчивое. И убери светильник, он слепит.

– Готово. Конечно.

Хотя пора была поздняя, Трисс Меригольд была не в неглиже, но и не в рабочем костюме. На ней было выходное платье. Как обычно, застегнутое до самого верха.

– Мы можем разговаривать свободно?

– Конечно.

– Ты одна?

– Да.

– Лжешь.

– Йеннифэр…

– Меня не обманешь, девчонка. Я знаю твою улыбочку, насмотрелась… У тебя такая была, когда ты взялась у меня за спиной спать с Геральтом. Тогда ты тоже натягивала маску невинности, как и теперь. И сейчас она означает то же самое, что и тогда!

Трисс покраснела. А рядом с ней в окне появилась Филиппа Эйльхарт в темно-синем мужском вамсе с серебряным шитьем.

– Браво, – сказала она. – Ты, как всегда, проницательна, как всегда, мудра. Как всегда, тебя трудно понять. Рада видеть тебя в здравии, Йеннифэр. Рада, что безумная телепортация из Монтекальво не окончилась трагически.

– Ладно, предположим, что тебя это действительно радует, – скривилась Йеннифэр. – Хотя это слишком уж смелое предположение. Но бог с ним. Кто меня предал?

– А разве это важно? – пожала плечами Филиппа. – Уже четыре дня, как ты контактируешь с предателями. С такими, для которых продажность и предательство – вторая натура. И с такими, которых ты сама принудила к предательству. Один из них предал тебя. Нормальное дело. Не говори, что ты этого не ожидала.

– Конечно, ожидала, – фыркнула Йеннифэр. – Лучшее тому доказательство, что я контактирую с вами. А ведь не следовало бы.

– Не следовало. Но раз контактируешь, значит, тебе это необходимо.

– Браво. Как всегда, мудра, как всегда, проницательна. Я связалась с вами, чтобы подтвердить, что тайна вашей ложи, если говорить обо мне, вне опасности. Я вас не предам.

Филиппа глядела на нее из-под опущенных ресниц.

– Если ты рассчитывала, – сказала она наконец, – что таким образом купишь себе время, покой и безопасность, то просчиталась. К чему обманывать себя, Йеннифэр? Убегая из Монтекальво, ты сделала выбор, поставила себя по определенную сторону баррикады. Кто не с ложей, тот против ложи. Сейчас ты пытаешься опередить нас в поисках Цири, а мотивы, которыми ты руководствуешься, противоположны нашим. Ты действуешь против нас. Не хочешь допустить, чтобы мы использовали Цири в наших политических целях. Так знай: мы сделаем все, чтобы ты не успела воспользоваться ею в своих – сентиментальных.

– Значит, война?

– Состязание, – ядовито усмехнулась Филиппа. – Только состязание, Йеннифэр.

– Честное и благородное?

– Ты шутишь!

– Ага. Ясно. Тем не менее определенную проблему я хотела бы поставить честно и однозначно. Впрочем, надеюсь кое-что получить взамен.

– Ставь.

– В течение ближайших дней, возможно, даже завтра, произойдут события, последствия которых я не в состоянии предсказать. Может случиться, что наше состязание и соперничество вдруг потеряет смысл. По простой причине. Не будет состязающегося.

Филиппа Эйльхарт прищурила подведенные голубыми тенями глаза.

– Понимаю.

– Постарайтесь тогда восстановить мою репутацию и доброе имя. Посмертно. Чтобы меня не считали предательницей и сообщницей Вильгефорца. Я прошу об этом ложу. Прошу лично тебя.

Филиппа молчала.

– Просьбу отклоняю, – сказала она наконец. – Прискорбно, но твоя реабилитация не в интересах ложи. Если ты умрешь, то умрешь как предательница. Ты будешь предательницей и преступницей в глазах Цири, потому что так нам будет легче девочкой манипулировать.

– Прежде чем ты предпримешь что-либо, что грозит смертью, – неожиданно выдавила Трисс, – оставь нам…

– Завещание?

– Что-нибудь, что позволит нам… Продолжать… Пойти по твоим следам. Отыскать Цири. Ведь речь прежде всего идет о ее благе! О ее жизни. Йеннифэр, Дийкстра отыскал… определенные следы. Если Цири у Вильгефорца, то ей грозит страшная смерть.

– Молчи, Трисс! – рявкнула Филиппа Эйльхарт. – Никакого торга и переговоров…

– Я оставлю вам указания, – медленно сказала Йеннифэр. – Информацию о том, что узнала, и о том, что предприняла. Оставлю вам след, по которому вы сможете пойти. Но не даром. Вы не хотите реабилитировать меня в глазах мира, ну, так к чертовой матери и вас, и ваш мир. Но реабилитируйте меня хотя бы в глазах одного ведьмака.

– Нет, – почти тут же ответила Филиппа. – Это тоже не в интересах ложи. И для своего ведьмака ты останешься предательницей и продажной чародейкой. Не в интересах ложи, чтобы он скандалил и мутил воду, пытаясь отомстить, а если будет тебя презирать, то мстить не захочет. Впрочем, он скорее всего тоже мертв. Либо вот-вот умрет.

– Информацию, – глухо сказала Йеннифэр. – За его жизнь. Спаси его, Филиппа.