Текст книги "Тиоли"

Огненные ведь не отпустят нас, поверив словам, а доказывать трудно. Особенно когда вокруг вооруженные мечами воины, а я не могу спросить Дже Хёна, как же поступить.

Я ведь рабыня, а рабы не принимают решений.

«Стоп! Стоп! Стоп! Стоп!» – голос в голове вопил так громко, что хотелось заткнуть уши ладонями.

О чем я думаю? Неужели Дже Хён зря снял с меня рабские браслеты? Он ведь снял, пусть и заменил на другой, и не обращался со мной плохо. Зря переодел, кормил и поддерживал? Он никогда не относился ко мне как к собаке. Собаку можно ударить, избить, покалечить, а той некуда деться с цепи. После же собака учится вилять хвостом на грубость и жестокость, принимая это то ли из-за еды, то ли по какой-то иной причине за проявление хозяйской привязанности.

Дракон никогда не воспринимал меня как рабыню. Почти всегда относился если не как к равной, то хотя бы как к женщине. На спине несколько дней нес и не жаловался. С ним было хорошо и не страшно. И забота дракона ни при чем. Просто мне повезло, что именно с ним свела судьба.

Все ведь могло закончиться еще тогда, на торговой площади. Или через день, когда никому не было бы интересно, какой хворью страдает промокшая и озябшая ноби. Дже Хён ведь не был обязан обращаться со мной по-доброму. Мог использовать, топтать, изнурять, гонять плетью, избивать. Он стал моим хозяином, и все права и законы были на его стороне. А я… Только клоп, вошь и пылинка. Не женщина, а товар.

Так я жила эти пять лет и так могла умереть.

С другой стороны… Об этом даже думать не хотелось, но… Хадже сказали, что рабские браслеты они бы сняли, а вот драконий может только сам Дже Хён. И, вероятно, по доброй воле. Да и… Логика подсказывала, что если бы я не назвала дракона сокращенным именем, то он бы попытался свести всю ситуацию к простому обмену меня на право прохода. С точки зрения Дже Хёна, все для меня складывалось при этом удачно, ведь я бы просто вернулась домой. А я все сама испортила… Пусть дракон и учитывал подобный вариант. Только так я могла объяснить, почему он велел звать себя Дже Хёном.

– Мы не чужие тебе, – мягко напомнил господин Кан. – Мы твоя семья.

Хадже… Да, семья. Да. Вот только их я не знаю. И сейчас Дже Хён мне куда роднее.

Все эти мысли промелькнули в доли секунды. Ничего не изменилось: шестеро воинов направляют мечи на несопротивляющегося дракона, господин Кан ждет моего ответа, а Ли Ин Сон со злобой взирает на Дже Хёна.

Я вздохнула и посмотрела дракону в глаза. Там ничего не было, лишь спокойствие и контроль. Этого мне хватило. Я уверенно сжала ладони в кулаки и сделала несколько шагов вперед, приподнимаясь на цыпочки. Холодными пальчиками я сжала ткань на груди Дже Хёна и потянула вниз, вынуждая его наклониться. За миг до прикосновения моих губ к его губам я немного запаниковала, но справилась. Заставила себя.

Только прикосновение губ. Одно маленькое и короткое…

Только?

По коже пробежали мурашки, а в мозгу будто что-то громко дзынькнуло. Приятная волна теплом разлилась по телу, и мне захотелось сделать чуть больше…

Додумать я не успела. Стыд занял все пространство в моей голове, вытесняя доводы, к которым я прислушалась.

Что я творю? Зачем? И как же теперь смотреть в глаза Дже Хёну?

Мысленно застонав, я попыталась отстраниться, но дракон не позволил, удержал за запястье и шагнул ближе. Тела не касались, руки были опущены, и только губы создавали мостик между нами.

Меня никто и никогда не целовал, и случившееся пугало, но не так сильно, как то, что это происходит здесь и сейчас. Тепло разлилось по телу, наполняя вены. А потом Дже Хён разомкнул мои губы, делая поцелуй более откровенным, и выдохнул воздух мне в рот. От удивления я пискнула, но не отстранилась. Дым, аромат полыни и свежесть ветра. И жар, что вслед за этим проник в легкие.

Забыв обо всем, я просто стояла, боясь спугнуть это странное и удивительное мгновение.

Жар прокатился вверх по моему горлу, согревая губы. Дракон чуть приобнял меня за талию, вряд ли подозревая, как мелкие искорки разбегаются от его ладони по моей спине: вверх, ударяя в голову, и вниз, обжигая огнем.

Тепло, странный вкус этого поцелуя и сама нелепость ситуации кружили голову. Помнила ли я хоть о чем-то? Нет. Все мысли, если тот сумбур, что плавился лавой в мозгу, таковыми можно было считать, занимали крошечное пространство, вспышка света, в центре которой не нашлось места никому, кроме нас двоих.

И пугало только одно: огромный кусок льда, который я ощущала внутри Дже Хёна. Не видела, не осязала, даже положив ладонь ему на грудь, но чувствовала. Мне хотелось изгнать этот холод, и, захваченная этой идеей, я представила, как жар, бушевавший во мне, переходит в тело дракона. Молодой человек не сопротивлялся, принимая мои попытки расплавить лед.

В какой миг у меня закружилась голова, я не помнила. Осознала это, лишь когда Дже Хён прервал поцелуй. Хватанув воздух ртом, я с ужасом почувствовала, как по губам скользит струйка крови.

«Кровь пошла носом!» – подсказал какой-то не затронутый лавой участок мозга.

Дракон мягко прижал мое лицо к своей груди и хоть тихо, но не без присущего ему ехидства прошептал:

– Теперь поняла, почему Хадже и Ган Ён ненавидят друг друга, мелкая?

Я приходила в себя, пусть и медленно, но начиная соображать.

Что я сделала не так? Что произошло?

Кажется, я задала эти вопросы вслух, потому что Дже Хён все так же тихо шепнул, касаясь губами моих волос:

– Никогда не стоит делиться силой, особенно неосознанно.

Вот оно что! Значит, все было на самом деле, а не только в моем воображении. Жар во мне был не чем иным, как моей силой, в которую я не верила, которую не понимала. И теперь я, все так же не понимая, попыталась втолкнуть ее в дракона.

Хотелось горько рассмеяться, но я сдержалась, позволив себе только тяжелый вздох.

Да, Хадже и Ган Ён ненавидели друг друга очень давно. Это я поняла и приняла еще тогда, когда дракон объяснял мне о взаимоотношениях кланов, но никак не думала, из-за чего враждуют люди, а Дже Хён не говорил. Ненависть повязала кланы на многие годы, ведь они могли истребить друг друга не оружием… а любовью.

Воде и огню никогда не ужиться рядом. Они вечно будут в противостоянии. А люди, пусть и не желая этого, повязаны этой враждой.

Я могла убить саму себя, просто пытаясь растопить лед.

Подняв голову и взглянув на Дже Хёна, я не заметила, чтобы он выглядел хуже. Наоборот, его щеки окрашивал легкий румянец, а на губах играла улыбка. Правда, улыбался он не мне, а глядя на кого-то.

Ох, я же забыла, что нас окружают люди! Удивительно, что нас в эти несколько секунд никто не посмел тронуть. Да я даже их голосов не слышала, то ли так сильно увлеклась, то ли Хадже пораженно молчали.

– Что ты хочешь, Ким Дже Хён? – преодолевая злость, спросил Ли Ин Сон.

Я смотрела на дракона и видела, как он на миг искривил губы в довольной усмешке. Прикусив зубами внутреннюю сторону щеки, я удержалась от желания задать ему все те вопросы, что ворохом отрывных листочков шуршали в голове, сверкая маркерными заметками.

– Я хочу попасть к границе с Ган Ён, – не стал тянуть с ответом Дже Хён.

– Ты хочешь, чтобы мы пропустили тебя через наши земли? – прохрипел господин Кан Су Хан. – Врага через наши земли?

– Да, – посмотрев прямо на старика, произнес дракон.

Я рукавом вытерла капельки крови с подбородка и полуразвернулась, чтобы видеть лица Хадже. Воины недовольно сопели, Ли Ин Сон сжимал рукоять меча так сильно, что у него побелели костяшки пальцев. И только Кан Су Хан оставался достаточно спокойным.

– Только при условии, что ты сейчас же отпустишь девушку, – подумав немного, решил старик.

– Нет, – тут же отреагировал Дже Хён. – Сейчас вы не в том положении, господин Кан, чтобы выставлять мне условия.

– Разве? – едва сдерживая злость, уточнил слепой.

– Да.

Дракон говорил так, что я поверила: он знает, что делает.

– Я хочу говорить с вождем, – решительно заявил Дже Хён. – В его присутствии, а также в присутствии других старейших. Тогда я и назову свои условия.

– Ащщ! А не слишком ли это нагло для дракона? – рыкнул Ли Ин Сон. – Кто сказал, что мы позволим тебе просто так подойди к деревне?

Молодой человек глянул в сторону и криво усмехнулся, после чего сообщил воину:

– Ты ведь знаешь, что мы пойдем к вождю, так зачем препираться?

Ли Ин Сон отчетливо рыкнул и отдал пару быстрых приказов воинам. Те попытались оттеснить от меня дракона, но Дже Хён взял меня за руку, давая понять, что маневр не удастся.

– Идите за мной, – хмуро велел господин Кан и пошел вперед.

Прикусив губу, я неуверенно плелась вслед за драконом, спиной чувствуя обнаженные клинки воинов, словно те касались острой кромкой моей шеи. Одно неправильное движение – и уже будет все равно, что произойдет дальше.

Когда-то мне казалось, что вызов на ковер к директору школы или заместителю директора по воспитательной работе – худшее, что может произойти.

Я сама не ожидала от себя, но не могла не усмехнуться, ведь теперь бы отнеслась к подобному иначе. Что меня пугало тогда? Тяжелая темная мебель, чуть выцветший красный ковер с зеленым рисунком по краю? Окрашенные в отвратительный бежевый цвет стены? Хмурая уставшая женщина в кресле, один из подлокотников которого подклеен там, где из-под кожи вылез наполнитель? Может, шорох листочков в плотной бумажной папке моего дела?

Пугало же, хотя в кабинете директора или завуча я за все годы учебы побывала только трижды. Особенно запомнился последний раз. Завуч вскоре собиралась уйти на пенсию. Может, именно из-за этого она была особенно строга со всеми, не знаю. Пред ее очи я попала по вине математика, влепившего мне очередную гадость в дневник.

Рассматривая его творчество в многострадальной книженции за последний месяц, завуч начала пугать меня звонком родителям. Насколько я боялась саму эту женщину, настолько же я легко восприняла известие. Угроза позвонить отцу тоже на меня не подействовала, и тогда завуч с хмурым видом набрала указанный контактный номер.

Я сидела на стуле, опустив взгляд и делая вид, что милее и скромнее никого нет, чтобы женщина не увидела, каких усилий мне стоит сдержать смех.

– Здравствуйте, Дмитрий Константинович, вам звонит заместитель директора по воспитательной работе школы… – начала строго женщина и переключила на громкую связь, но договорить не успела.

– Доброго дня, Евгения Леонидовна, – ответил отец так спокойно и расслабленно, словно его ничуть не удивил звонок.

– Я вам по поводу вашей дочурки звоню, – не стала томить завуч.

– А по какому ж еще… – хмыкнул тихо, но различимо отец.

Стушевавшись, Евгения Леонидовна поправила очки и строго промолвила:

– Я звоню затем, чтобы довести до вашего сведения, что ваша дочь вот уже который раз получает неудовлетворительную оценку по математике.

– Знаю, – огорошил женщину отец, и я довольно ухмыльнулась.

– То есть как? – переспросила завуч. – Знаете?

Подняв голову, я увидела, как очки Евгении Леонидовны сползают на кончик носа, а выражение лица медленно превращается из уверенного в озадаченное.

Сломанный шаблон – он такой.

– Ну я же дневник подписываю, – соизволил ответить отец. – Да и вообще, мне Таня все сразу же сама рассказывает, как только домой приходит.

– Знаете? – все еще не веря, уточнила завуч.

– А почему вас это удивляет, Евгения Леонидовна? – со смехом уточнил папа, и я тоже усмехнулась, представив себе его в эту секунду: в широком кресле, с карандашом в руке и прижатой плечом к уху трубкой. Карандаш он может сломать в конце разговора, устав постукивать резиночкой по столешнице.

– Значит, про русский язык вы тоже в курсе? – решила проверить отца на прочность завуч.

– «Переписывалась на уроке эсэмэсками»? – фыркнул он, давая понять, что внимательно читает все примечания в дневнике. – Конечно, мы как раз в тех эсэмэсках решали, куда поедем на пикник.

Евгения Леонидовна от неожиданности даже поперхнулась и хрипло спросила:

– Почему вы не можете решать свои проблемы во внеучебное время?

– А когда нам их решать? – ласково уточнил он, и я зажала ладонью рот, чтобы не захохотать в голос, потому что знала дальнейшие папины слова. – Учеба – не главное в жизни, я считаю.

Завуч как-то вся осела на стуле, будто превратилась в пустой мешок. Видимо, такой подход родителя ее ошеломил.

– Как?..

– Пусть лучше книги полезные читает, – добавил папа. – Если у вас все, Евгения Леонидовна, то… мне работать надо.

– До свидания, – пробормотала завуч, и отец отключился.

Несколько минут женщина сидела молча, а потом сказала:

– Можешь идти.

Я, забрав дневник, выбежала из кабинета. Через месяц завуч ушла на пенсию, и ее сменил на посту высоченный добродушный дядечка.

Но, несмотря на это, само появление на ковре перед завучем меня продолжало пугать, хотя тот разговор отца с Евгенией Леонидовной грел душу.

Деревня возникла внезапно. Только что вокруг мелькали деревья, а в следующую минуту среди ветвей стали проглядывать крыши домов.

Убедившись, что Хадже идут на самом деле не так близко, как мне показалось, я осторожно потянула Дже Хёна за руку и спросила так тихо, как только смогла. Он немного склонил голову в мою сторону, хотя выглядел чересчур отрешенно.

– Что все это значит? Я ничего не понимаю… Как они нашли нас так быстро?

– Господин Кан – шаман, – просветил Дже Хён. – А они очень чувствительны к магии. Любой.

– Что это за браслет? – продолжила я допрос.

– Самая грандиозная стратегия – самая простая, – спокойно ответил дракон. – Все будет хорошо.

Легко ему говорить! А мне так тяжело не волноваться.

– Ответь, пожалуйста.

– Такие браслеты носят в моем клане те, кто не является частью клана. Кровно. Это нужно им, чтобы беспрепятственно проходить через границу, – еле слышно вздохнув, ответил Дже Хён. – То есть…

Ему не нужно было продолжать, я и так поняла.

Следующие несколько секунд я пыталась разобраться, какие эмоции у меня вызывает такая новость, но оказалось, что ни капли злости или обиды на него у меня нет. Его решение, как ни странно, казалось мне простым и понятным. Логичным. Он прав, самая грандиозная стратегия – самая простая. Дже Хён – или теперь мне правильнее называть его Ким Дже Хён? – избрал тот путь, который гарантировал успех.

– Не злишься, мелкая? – не дождавшись моего ответа, хмыкнул он.

– Нет, – я покачала головой, – это было довольно логичное решение для тебя.

Дракон хмыкнул еще раз, оценив мое спокойствие, и спросил:

– И тебя не волнует, что скажут люди?

– Сейчас или потом? – поддаваясь его настроению, улыбнулась я.

– Сейчас – понятно, – протянул он. – Связалась с драконом…

– Ну и что? – поражаясь себе, прошептала я. – Хуже все равно не будет.

– С замужеством могут быть проблемы, – констатировал понятный факт Дже Хён. Ким Дже Хён! Надо это запомнить.

Мне захотелось расхохотаться, но я сдержалась:

– Из-за чего конкретно? Что я вроде как… драконья подстилка?

Молодой человек хмуро кивнул, а я с улыбкой ответила ему:

– А какая разница? Или ты думаешь, что я не была таковой? Приставка «драконья» не многое поменяет в фактах, от которых никуда не деться.

«Ради чего стоит возвращать воспоминания, пропитанные болью?» – как-то сказала мне Киао.

Постаравшись не вспоминать прошлое, я заставила себя быть сильной и сказала:

– Не забывай, кто я. Кем была…

Дракон промолчал, но мне и без его ответа стало ясно, что он понял и мой намек, и все то, что под ним осталось не раскрыто. Зачем говорить о том, что не хочется вспоминать, но с чем я, как это ни странно, свыклась? Постепенно время берет свое, и желание жить преодолевает все те испытания, что сваливаются на долю женщины в таком тяжелом мире. Привыкнуть и принять сложно, но можно просто заслонить все потребностью выжить. Это помогает. Не делает существование лучше, но хоть как-то спасает разрывающийся от ужаса и безысходности мозг.

– Значит, ты все продумал еще тогда, в Кенджу? – спросила я.

– Да, – согласился Дже Хён.

«И совесть его не замучила», – без раздражения, но с толикой обиды подумалось мне.

– Ты мог бы с самого начала сказать правду. – Замечание запоздало, но мне хотелось его озвучить.

Молодой человек поправил лямку сумки на плече и прошептал:

– И какую бы роль это сыграло? Что бы решило?

– Всегда лучше знать правила игры, – произнесла я, хотя не была до конца согласна с собственными же словами.

– Говорить правду всегда больно, – вздохнул Дже Хён.

– Разве?

Спросила, но уже сама знала ответ.

Да, больно. Слишком больно, если правда известна тебе давно, но ты пытаешься закрыться от нее за стеклом розовых очков.

Так было, когда родители разводились. Я до последнего не принимала ситуацию, верила, что все еще наладится. Как-нибудь. Волшебным образом. Но такое и бывает только в сказках. В жизни все куда проще и сложнее одновременно. Проще, потому что никто не пытался надстраивать над своим выбором сложных моральных решений. Родителей не остановила ни квартира, ни машина, ни несовершеннолетняя дочь. Они не стали уживаться бок о бок дальше, причиняя себе боль вынужденным избеганием трудностей.

Сложности, как и полагается, все равно возникли. От этого не денешься никуда и не спрячешься. Это только маленьким детям кажется, что стоит накрыться одеялом или залезть под стол, и все само собой как-нибудь решится. Не решается и не исчезает. И скандалы не заканчиваются с появлением раздельной жилплощади.

Наверное, окажись я снова дома, если бы той злополучной аварии не случилось, то переехала бы к отцу. Мне еще тогда, когда я наблюдала за самостоятельной жизнью мамы, это казалось нормальным и логичным. И вряд ли папа был бы против.

Глава 10

Деревня выглядела почти такой же, какой я увидела ее с вершины горы. Только покрытые рисовой соломой крыши издалека казались мне зеленоватыми, а на деле были серыми и грустными, как мое настроение. Люди настороженно рассматривали нас издалека, но ни подходить, ни окликать никого из наших сопровождающих не пытались. Я хоть и одергивала себя, но крутила головой, глядя и на домики, покрашенные в зеленый цвет, и отмечая следы быта местных жителей. Дым вялыми струйками тянулся не от всех печных труб ханоков, некоторые выглядели опустевшими и заброшенными.

– А почему часть домов пустует? – тихо спросила я дракона, но ответил мне один из воинов, переместившись из хвоста нашей процессии чуть вперед и идя рядом с Дже Хёном.

– Нас осталось не так много, как бы хотелось. Да и многие мужчины сейчас не в деревне.

Слова воина подтверждались тем, что по большей части наше появление наблюдали женщины и дети. Они обеспокоенно посматривали как на меня, так и на дракона. За всю дорогу к центру деревни я увидела только трех женщин с такими же, как у меня, глазами. Видимо, у клана Хадже золотоглазые девочки рождались редко. Об этом Дже Хён не сказал.

Дже Хён! Надо переучиваться и звать его так, как положено. Как правильно. Раз уж скоро мы пойдем разными путями…

Ким Дже Хён. Мой враг. Воин клана Ган Ён.

Но враг ли?..

В центре деревни у единственного ханока с черепичной крышей нас уже поджидали. Я осторожно скользнула взглядом по маленькой толпе: пятеро мужчин и одна женщина. Одеты они были просто и непримечательно. Добротная ткань, удобные вещи, как и у всех в деревне, без вычурности и разноцветья, каким пестрели жители городов. Мы с драконом на их фоне в своих запыленных и пропитанных потом ханбоках выглядели немного странно, но при этом излишне нарядно.

Женщина окинула меня презрительным взором и зло сжала челюсти. Я не могла ее слышать, но мне показалось, что она негромко фыркнула.

Интересно, кто она? И почему в чертах ее лица мне видится что-то знакомое? Может быть, она мне родня? Это оказалось бы вполне логично, несмотря на реакцию женщины…

Не дойдя до встречавших несколько метров, господин Кан почтительно поклонился, чуть более глубоко, чем, как я считала, было положено. По возрасту лишь один из ожидавших нас мужчин выглядел старше слепого, но стоял и смотрел уверенно, ничем не выдавая дряхлость. Какое же положение занимают эти люди в иерархии клана, если в ответ на приветствие господина Кана все как один лишь немного наклонились вперед?

Старик отделился от нашей маленькой группы и неспешно поднялся по ступеням, заняв место за плечом женщины, тут же начав что-то нашептывать ей, но при этом держась на почтительном расстоянии.

– Кланом правит она? – едва слышно спросила я у дракона.

Он одобрительно кивнул, хмыкнув:

– Заметила, да? Она. Госпожа Ли Мин Ён. Мать Ли Ин Сона.

– Но…

Годы, долгие годы я внимательно наблюдала за людьми, делая выводы о них не только по мимике, голосу, жестам и поступкам, и сейчас физически чувствовала, что для нас с Дже Хёном разыгрывают какой-то хитрый спектакль. Именно нестыковка деталей и выдавала Хадже. Кто-то мог бы не заметить, но не я. Кого-то могли обмануть выступившие вперед мужчины, но не меня. Да, стороннему человеку могло показаться, что именно эти пятеро заправляют здесь всем, а женщина позади лишь случайно подошла к ним так близко. Но не мне. Я видела, как мужчины осторожно поглядывают на госпожу Ли.

– Да, – отвечая на мой невысказанный вопрос, пробормотал Дже Хён, чуть наклоняясь ко мне. – Маленький обман.

Что ж… Я в него играть не буду.

Отпустив ладонь дракона, я чуть развернулась и целенаправленно поклонилась именно госпоже Ли, словно давая понять, что разгадала хитрость. Женщина оборвала рассказ господина Кана взмахом руки и едва заметно усмехнулась. Добродушия в этой улыбке я не увидела, но и явное презрение испарилось.

– Итак, – выступив вперед, начал высокий сухощавый мужчина, – господин Кан Су Хан, предчувствие вас не подвело…

Старик почтительно поклонился вновь и произнес:

– Я всецело доверяю своему дару.

Интересно, этим людям придется объяснять все по второму кругу или хватит пересказа господина Кана?

Мои размышления перебил другой мужчина, стоявший ближе всего к госпоже Ли:

– Ли Ин Сон, подойди сюда и расскажи нам все.

На нас с Дже Хёном Хадже почти не обращали внимания, будто мы в один миг превратились в пару камней, судьба которых решится по воле этих людей. Однажды…

– Нас никто не собирается расспрашивать? – уточнила я у Дже Хёна.

Ким Дже Хёна! Когда же я отвыкну звать его просто Дже Хёном?..

– Сейчас? – Дракон мотнул головой, указывая себе за спину. Я оглянулась и ошарашенно уставилась на толпу людей. Те постепенно окружали центр деревни, но держались подальше от нас с Дже Хёном. Всего их было не так и много, несколько десятков. – Сейчас вряд ли.

– Но почему? – Пробелы в понимании и самого мира, и его устройства, да и тем более такого закрытого сообщества, как клан, давали о себе знать, и я совершенно не представляла последовательность и мотивы действий Хадже.

Некоторые вещи нельзя понять, лишь наблюдая. Их нужно впитать в себя через годы жизни, через кровь предков, через разум поколений, а у меня ничего подобного не было. Даже память Тиоли не хранила каких-то объяснений и подсказок.

Часто приходилось как-то уживаться с тем, что я настоящая знаю и понимаю больше, чем могла в свое время Тиоли. Это не радовало. Совсем. Будь она внимательнее, сейчас я не ждала бы ответов на свои вопросы и боялась, возможно, чуточку меньше.

«Хочу домой!» – в который уже раз за эти годы мысленно провыла я и, на минуту прикрыв глаза, представила себя в любимом месте из прошлой жизни. С каждым разом образы немного бледнели и выцветали, теряя свою прежнюю осязаемость.

В самом начале я видела все очень четко и ярко, стоило лишь закрыть глаза ладонями. В то время, хоть мое сознание и оказалось в чужом теле, я очень четко отделяла себя от Тиоли. И из-за этого воспоминания не выглядели утерянными. Казалось, стоит протянуть руку, и я узнаю родные предметы, вещи, стены…

Потом мы с Тиоли начали срастаться, постепенно соединяясь в одно. Я перестала бояться чужого тела, привыкла к его иному виду, приноровилась к реакциям организма. Человек ведь такое существо, что постепенно и неумолимо приспосабливается, если иного выхода нет, а у меня не оказалось двери в конце коридора, где бы призывно горел свет.

Но я придумала себе такой коридор…

Просто коридор, лишь немного освещенный лампами дневного света. Стены серовато-зеленого тона – дешевая краска, какую можно встретить в половинах подъездов панелек. Пол, выложенный гранитными плитами, что матово поблескивают в неярком свете, отсчитывая путь вперед неизменно четкими линиями стыков. Просто и обыденно. Как в половине школ, поликлиник и других учреждений.

Раньше подобный интерьер казался мне унылым и однообразным, но, потеряв прошлое, я начала находить коварное удовольствие в этой обыденности. Мне нравилось представлять, как я касаюсь пальцами шероховатой поверхности стены, одновременно чуть гладкой из-за краски и грубой из-за штукатурки. Пол каждый раз завораживал блеском и переливами радужных бликов в трещинках и вкраплениях другого оттенка. Я приседала на корточки и трогала пол, представляя себе запах хлорки или хозяйственного мыла, и не могла сдержать улыбку.

По коридору я шла долго, каждый раз заново его узнавая и впитывая всеми чувствами ощущения, которые неизбежно ускользали. Начинало забываться эхо, отдаленный шум… Даже моргающая лампа, приятно раздражавшая взор своим присутствием, пропадала.

Воспоминания коварны… Они постепенно стираются, размываются и обретают черты новой жизни…

Так, в последнее время куда-то делись гранитные плиты, сменившись гладкими деревянными досками, а стены потеряли свой привычный блеск и прохладу. Эти потери угнетали, но я принимала их как данность. Я ведь приняла знание, что мне не вернуться домой? Так зачем сопротивляться переменам?

Но то место, куда вел коридор, я не собиралась отдавать никому.

Дверь не скрипела, когда я поворачивала ручку. Здесь вообще не существовало звуков. Ничто не могло издавать их в моем тайном убежище.

В комнате все было устроено просто: стол в хороводе стульев под красным абажуром лампы, чайный сервиз, домашние булочки с корицей в круглой плетенке и бутерброды с маслом и медом. Я никогда не представляла себя пьющей здесь чай, но мне нравилось вспоминать запахи и надеяться, что однажды я смогу увидеть нечто подобное вновь.

Я вставала у окна, наслаждаясь ароматами, и любовалась видом из окна. Вид был один и тот же, и только время года меняло его: машины у подъезда, узкая сонная улочка и парк на той стороне, обнесенный каменной оградой. Весной парк щеголял такой сочной зеленью листвы, что даже на языке немного горчило от травяного вкуса. Осенью улочку устилало облако багрянца с бусинками янтаря. А зимой все превращалось в снежные холмы разной высоты.

Такими были двор и парк у дома бабушки и дедушки, и такими я их запомнила. И почему-то именно это место всегда оставалось неизменным, словно застывшим в моем детстве.

– Интересное место… – хмыкнула госпожа Ли, возникая рядом со мной у окна.

Не ожидая ничего подобного, я развернулась, в упор глядя на женщину. Та не улыбалась, рассматривая меня настолько пристально, что кожу на лице немного пощипывало. Желая избежать этого излишнего внимания, я шагнула в сторону, боковым зрением замечая огненные блики. От неожиданности я охнула и развернулась к столу, наблюдая, как привычная и родная комната меняется, словно кто-то резинкой вычищает карандашный набросок с листа, а под ним обнаруживаются яркие краски акварели. Место родной мне обстановки заняла кухня неизвестного мне ханока, только окно осталось на месте. Как зачарованная, я глядела на очаг, на котором уверенно дышал паром большой котел.

Женщина подошла к огню и уселась на появившуюся из ниоткуда подушку.

– Садись, – предложила она, указывая на вторую подушку, возникшую рядом.

Удивляло то, что госпожа Ли Мин Ён ничего не спросила об увиденном и, похоже, не собиралась спрашивать.

Деваться мне было некуда, поэтому я, переступив с ноги на ногу и обдумав все, подошла и опустилась на пол рядом с госпожой Ли.

– Ты ведь догадалась, кто я? – уточнила женщина.

В свете огня мне отчетливо были видны все морщинки на довольно молодом лице и редкие седые волоски в очень просто уложенных прядях.

– Вы глава клана Хадже, госпожа Ли Мин Ён, – произнесла я, склонив голову в поклоне.

– Я не об этом, – ничем в выражении лица не выдав эмоции, резковато произнесла женщина.

– Вероятно… вы приходитесь мне тетушкой, – не до конца веря своей догадке, предположила я.

– Верно, – кивнула госпожа Ли. – Ты похожа на мою сестру. Где она?

Что я могла ответить, глядя в глаза этой женщине? И какие эмоции при этом должны были отразиться на моем лице?

– Она умерла, когда я была еще слишком мала… – Мой голос не дрогнул, слезы не навернулись. Может, стоило? Хотя… Вряд ли глава клана поверила бы в эту мою попытку сыграть грусть и боль потери.

– Понятно, – вздохнула аджума. – Этого следовало ожидать…

– Да? – Мне всегда было интересно, в какой семье могла вырасти Тиоли, сложись все иначе.

– Да, – кивнула госпожа Ли Мин Ён, – я ожидала чего-то подобного с момента, когда сестра ушла из клана вслед за твоим отцом.

– Он здесь? – в свою очередь спросила я.

– Не все возвращаются домой, – пожала плечами госпожа Ли, – не всем суждено вернуться…

Меня все время ставило в тупик, как легко люди здесь относятся к смерти. Нет и тени сожаления ни о своей, ни о чужой судьбе.

– Почему вы здесь, госпожа Ли Мин Ён? – наблюдая, как вздрагивает крышка на котле, спросила я.

– В твоих мыслях? – давая понять, что все на самом деле происходит не в реальности, переспросила госпожа Ли. – Мне нужно было переговорить с тобой.

– Что вы хотите знать, госпожа Ли Мин Ён? – Это был важный вопрос, и откладывать его мне не хотелось.

– Если ты захочешь, то…

– Договаривайтесь с Ким Дже Хёном, госпожа Ли, – поражаясь своей дерзости, отчеканила я, прервав женщину.

– Ты хочешь, чтобы мы приняли какие-то условия дракона? – вновь, как в самом начале, презрительно фыркнула глава клана. – После смерти моего мужа, прежнего вождя, я во главе Хадже! И я должна опозорить клан?

Мне не хотелось отвечать. Мне вообще не хотелось разговаривать с госпожой Ли. Резкая головная боль вынудила меня застонать и склониться вперед.

Если бы Дже Хён не подхватил меня, я бы так и упала лицом в пыль. Кожа горела огнем, в горле пересохло, в глаза будто сыпанули песку. Хотелось свернуться калачиком и немного пожалеть себя.

Дракон едва слышно зашипел, вынуждая меня отвлечься от боли и на мгновение открыть глаза. Дже Хён перехватил меня поудобнее, но при этом выражение его лица отражало подавляемые страдания. На его ладонях я заметила следы ожогов, совсем свежие, еще дымящиеся?

– Это я? – в шоке спросила я, сжимаясь на руках Дже Хёна.

– Забудь, – бросил дракон, но не отпустил меня на землю, хотя я уже окончательно пришла в себя.