Текст книги "Грязные деньги"

– А ведь именно там находится туалетный столик с драгоценностями Ангелины Вадимовны, не так ли? Когда ваша супруга входит в спальню, фотоэлементы это фиксируют и передают сигнал на компьютер. А он командует кондиционеру сделать температуру в комнате ниже, поскольку ваша супруга любит попрохладнее. Но фотоэлементы не различают разных людей, им все равно, кто войдет в помещение. Итак, представим себе тот день. Ангелина Вадимовна просыпается. В спальне прохладно, как она любит: накануне вечером, когда она вошла, сработала система. Утром она выходит из спальни и завтракает в гостиной. Потом возвращается в спальню, чтобы переодеться… Что происходило днем, нас не интересует, опустим это. В час ночи приезжают ребята. В спальню никто не заходит. После легкого недоразумения, когда ваша супруга вспылила и несколько повздорила с сотрудниками агентства, она переодевается в спальне (это фиксируют датчики). Снова в спальню она заходит под утро, когда фотосессия закончилась и все уехали, и кондиционер приветствует ее понижением температуры. За время ее отсутствия в спальне компьютер не зафиксировал никакого изменения климата. Следовательно, кроме вашей жены, в это помещение не входил никто. Скандал с пропажей кольца разыгрался наутро, на следующий день. Значит, никто не мог его взять, и значит, оно не покидало пределов сейфа. Все эти данные существуют в памяти вашего компьютера в виде файла отчета – замечательная особенность умных программ, вы не находите? Этот файл я скопировала на флешку – так, на всякий случай. Таким образом, дело о краже заведомо провальное. Любому человеку будет ясно: если люди не входили в помещение, где хранилась драгоценность, стало быть, никакой кражи не было… Я закончила.

Улыбка, похожая на оскал, застыла на лице Чернобаева. Но пауза длилась всего несколько секунд. Он выпил рюмку коньяка и сказал:

– Уважаю, Вера Алексеевна! Снимаю шляпу. Прямо Александр Македонский в юбке! Пришла, увидела, сделала выводы…

– Признаться, меня называли по-разному, но чтобы Александром Македонским?.. – усмехнулась Лученко.

– Ладно. Я умею проигрывать, – сказал Чернобаев. – Поэтому в результате всегда выигрываю и наступаю. У меня есть контрпредложение.

В этот момент у Даши Сотниковой началась икота. И вода, которую принесли вскоре, не помогала. Вера присела перед Дашей на корточки. «Это на нервной почве. Тебе нужно поспать, милая моя!» – сказала она мягким домашним голосом. Сотникова закрыла глаза и уснула. Вера устроила подругу на диване, где они только что сидели вместе, подложила ей под голову свою сумку и пересела в удобное кресло.

– Какое предложение?

– Да, с вами не соскучишься… Я хочу предложить вам работу на меня. По вашему профилю.

– Конечно же, бесплатную, потому что вы придумаете, как меня шантажировать. Да?

Чернобаев уже был спокоен. Он усмехнулся.

– Я не обижаюсь. Это так по-женски – выпускать коготки…

Нет, работа хорошо оплачиваемая – за ваши уникальные способности. Если хотите, за ваши мозги и интуицию. Гонорар будет такой… – Он написал цифру на салфетке, показал ее Вере, вытер салфеткой рот и выбросил ее в пепельницу.

– Ого! – сказала Лученко. – По какому поводу такая щедрость?

– Кроме вас, с мистификациями на стройке не справится никто. Работы застопорились. А значит, я теряю деньги. Намного большие, чем ваш гонорар.

– Я вам не верю. Вы не способны честно рассчитываться с наемными работниками, пример – Дашино агентство.

– А мы подпишем договор, и я хоть сейчас готов выплатить аванс. И потом, я ведь навел справки, у вас сейчас очень сложное материальное положение. Вы строите дом за городом, денег катастрофически не хватает. Ваш гражданский муж – хороший ветеринар, он много работает, но на дом не хватает. У нас с вами намного больше общего, чем вы себе представляете, – хмыкнул Чернобаев.

– Неужели?

– Конечно. У вас стройка, и у меня стройка. У вас стопорится работа, и у меня препятствия. Поможем друг другу сдвинуть наши стройки с мертвой точки!

Вера задумалась.

– А с чего вы взяли, что я могу решать такого рода задачи?

– Я выяснил о вас кое-что. Вы думаете, я способен предлагать такие гонорары неизвестно кому?

– Возможно, слухи о моих способностях сильно преувеличены.

– Нет, моя служба информации пока сбоев не давала. Впрочем, если мои сотрудники что-то напутали или преувеличили, вам стоит только сказать, и виновные в предоставлении недостоверной информации будут немедленно наказаны.

Он положил на стол черную папку.

– Итак. Вам удалось распутать довольно сложное «музейное дело», где вы разоблачили серийного убийцу – работника музея, спасли от тюрьмы и психушки американского бизнесмена, помогли сохранить репутацию фирме «Игра», которая занималась развлечениями для ВИП-клиентов. Все верно? Или что-то не так?

– Ну, там еще японцы потерялись… – тоном кота Матроскина из мультика промурлыкала Вера.

– Вношу дополнение про японцев-потеряшек, – совершенно серьезно отметил в справке Чернобаев. – Затем вы совершили невозможное: оправдали умершего десять лет назад отца девушки, которого обвинили в убийстве жены, – правда, убийстве, совершенном из милосердия, то есть эвтаназии, так как она была безнадежно больна. Однако вы раскопали кошмарные факты: что жена, оказывается, была здорова и что ее убийца еще жив…

– Опять неувязочка, – снова вмешалась Лученко. – Та женщина погибла. Несчастный случай, хотя… Я бы назвала это провидением.

– Следующее «дело». Вам удалось остановить убийцу-маньяка, который наводил ужас на Львов, имитируя нападения вампира на жертв. А жертв было немало. Там же вы сумели противостоять могущественному человеку, практически хозяину города, чья жена стала одной из жертв маньяка. Черный Абдулла в гневе и жажде мести мог убить гораздо больше народу, чем маньяк… Вы укротили его, а ведь это нереально, все равно что остановить лавину. Наши интересы по бизнесу пересекались, я его знаю. Упаси Бог перейти ему дорогу…

На этот пассаж Лученко никак не отреагировала, только нахмурилась.

– Затем вы вычислили и передали в руки милиции психопатку, влюбленную в сына своей начальницы и поэтому убившую ее, так как она якобы мешала их браку, а после этого зачем-то убившую еще несколько совершенно посторонних людей.

– Да, я помню эту историю. Парень был фотографом, а фирма его матери занималась устройством всевозможных праздников. – Воспоминания вызвали у Веры вздох.

– Не стану читать все досье. Понятно, что оно достаточно полное.

– Я уже кое-что подзабыла, вы напомнили.

– Вы видите, я подготовился. Так что?

– Хорошо. Но только мне недостаточно устной договоренности. Я хочу договор, составленный по всем правилам.

– Мои люди его уже составили. Вот, ознакомьтесь.

– Шустрый вы, однако! – не могла сдержать удивления Лученко.

– На том стоим, – улыбнулся углами рта олигарх. – Вам дать ручку?

– Вначале с этим документом ознакомится мой юрист.

Эту фразу Вера много раз слышала от Дарьи и сейчас сочла нужным вспомнить. Чернобаев удивленно поднял брови. Но ему пришлось «скушать» эту фразу докторши.

– Задание такое. Вы, Вера Алексеевна, – психотерапевт. То есть специалист, который может отличить мистику от мистификации. Я не верю в дьявола, в Бога и черта! Я верю только в деньги. Мне нужно, чтобы стройка заработала! Чтобы строители, запуганные якобы мистикой – а на самом деле, уверен, искусно созданными для запугивания технологиями, которые применяют мои конкуренты, – не убегали, а работали. То есть вы узнаете, что там происходило, и развенчаете, поднимете на смех, откроете людям глаза. Пусть устыдятся и начнут вкалывать! Загипнотизируйте их, в конце концов! И обязательно напишите разоблачительный материал, и я его дам в газеты за вашей подписью. Все это есть в договоре… Двадцать первый век на дворе, а тут какая-то чертовщина! Глупости.

Вера не ответила. О строительстве она ничего не знала, но деньги… Нельзя же отказываться от того, что само падает в руки с неба. А чертовщины действительно не бывает, бывают только недобрые люди. Современные двуногие, надо признаться, самому прародителю зла дадут сто очков вперед по части хитроумия и жестокости.

– Пора будить Дашу, – сказала она, наклонилась над ней и что-то пошептала.

Та проснулась и села на диванчике с виноватым видом.

Расстались с олигархом коротко и без эмоций. Вера сказала, что сможет заняться его проблемой через пару дней, он нахмурился, но промолчал. Дал ей свою визитку с телефоном и визитку директора стройки.

Уже в машине женщины обменялись впечатлениями.

– Слушай, меня так неожиданно сморило… – сказала Дарья.

– Ты просто переутомилась, и нервы. А что было перед сном, помнишь?

– Еще как помню! Ты доказала этому козлу, что я и мои ребята невиновны! Спасибо тебе, ты моя спасительница! – Даша с влажными глазами повернулась к подруге.

– Смотри на дорогу, – ответила Вера.

Ей хотелось сообщить Сотниковой кое-что более важное, и она вообще не любила изъявления благодарности, предпочитая проскакивать эти моменты. По опыту она знала, что это самое сложное чувство. Выразить благодарность не всем под силу, зачем же мучить людей?

– Даша, я, кажется, приму предложение Чернобаева – по мочь ему с проблемами на стройке.

– Здорово! Значит, у нас с тобой теперь один заказчик. Надеюсь, он заплатит тебе побольше, не пожадничает. А ты договор с ним подписала?

– Он мне его передал, но я пока не подписала. Очень надеюсь, что с договором мне поможет твоя юристка Семенова.

– Можешь даже не сомневаться! Завтра утром вызову ее. Давай сюда договор!

Дарья Сотникова откровенно радовалась. А Вера Лученко прислушивалась к себе и пыталась понять, правильно ли она поступила, приняв предложение «олигатора»…

* * *

Директор строительства, Лозенко Михаил Петрович, когда-то служил заместителем мэра славного маленького города на Закарпатье. И вспоминал о том времени как о самом счастливом в своей карьере. Достатка и возможностей у него сейчас было намного больше, чем тогда, но и головной боли много, даже слишком. Это, знаете ли, такая головная боль, когда голову могут снять – и все дела. Чернобаев, депутат, олигарх и всесильный человек, дал ему много: и работу, когда его из-за интриг турнули с места, и заработок. Но нагрузил ответственностью по самое не балуйся. Михаил Петрович уж и не помнил, когда спал спокойно, а с этой бесовской стройкой нервы вообще истрепал, как бывает истрепан конец веревки…

Теперь вот рабочие разбегаются, а кто в ответе? Лозенко! Это же именно он настоял на том, чтобы вербовать строителей среди своих односельчан на Западной Украине! Наплел Чернобаеву, что своим хочется помочь, да так и экономнее, ведь местные знают себе цену и стоят дороже. А его земляки зато в сто раз трудолюбивее и ответственнее, потому что не испорчены столицей, они выросли в строгих традициях…

На самом деле свои ему стоили дешевле, чем нанятые в других областях, тем более иностранные. Потому что дураков теперь нет… Директор с помощью махинаций с зарплатой рабочих имел хорошую прибавку к своей собственной зарплате. Так все делают. А когда он спохватился, что «своих» рабочих распугали, найти каких-то других стало невозможно. Слухи об ужасах на стройке поползли уже по всей области, и никто не хотел наниматься сюда на работу.

Теперь земляки с него спросят. На кой ты, Миша, скажут, увез на смерть наших братьев и мужей, отцов и дедов? Чтобы сразу несколько человек погибло на объекте, да еще в самый начальный период – такого не бывало. В общем, все плохо, все… А теперь еще эта Лученко, докторша, что за человек – непонятно… Хозяин, Сергей Тарасыч, сказал кратко: все ей показать, дать возможность заглянуть во все дыры и поговорить со всеми, с кем она захочет. Все ее желания выполнять. А зачем? Неужели Чернобаев серьезно верит, что женщина способна вычислить убийц и успокоить рабочих?

Докторша позвонила во второй половине дня. Отработала, говорит, первую смену и готова встречаться. Придется перед ней стелиться, чтобы угодить хозяину. Надо ехать, а самочувствие не очень. Тяжесть в висках – наверняка давление повысилось. И живот сегодня с утра болит… Михаил Петрович очень любил покушать. А сейчас, когда на него навалилось столько проблем и для отдыха нет ни времени, ни сил, единственной радостью оставалась вкусная еда под ледяную самогоночку, по старинке, по дедовским традициям… И обычно на ночь, чтобы лучше спалось. Лучше спалось не всегда, но живот предательски ныл, и настроение падало ниже нулевой отметки…

Из серого здания с большими синими буквами «Лiкарня» вышла женщина и спустилась по ступенькам к машине директора строительства. Была она в тонкой шубке из камышового кота и в сапожках без каблука, отчего казалась совсем миниатюрной. И лицо обыкновенное, несерьезное…

Она села, сняла пушистую шапочку, встряхнула каштановыми волнистыми волосами. В салоне запахло почему-то свежестью.

– На объект, – бросил Лозенко водителю и повернулся назад.

– Вера Алексеевна, я в вашем распоряжении, так что командуйте… Что собираетесь делать у нас на строительстве? Собрать коллектив?

Он чуть поморщился: при повороте к пассажирке живот опять заныл.

– Спасибо, Михаил Петрович, – сказала Лученко голосом, от которого Лозенко сразу вспомнил, что на свете существуют женщины и что его давно никто не ласкал. – Собирать не надо. Я хочу вначале походить и посмотреть.

Он засопел. Походить?..

– Э-э… Вера Алексеевна… У нас там грязь, цемент со снегом пополам, так что придется выдать вам спецодежду.

Она негромко рассмеялась – так, что сердце Лозенко снова сладко екнуло.

– Давайте спецодежду. И каску, да? Буду ходить в ней и улыбаться?

Он не понял, но тоже заулыбался.

– Точно, каску обязательно. И сапоги, и бушлат, бо шубку запачкаете.

– Хорошо. А много есть, тем более на ночь, – вот это нехорошо, – продолжила Лученко с той же веселой интонацией. – Поджелудка этого не любит, потому она у вас и взбунтовалась. В левом подреберье ноет, так?

– А… – Лозенко поперхнулся. – Тобто…

Водитель с интересом посмотрел на пассажирку в зеркало.

– Ничего нового вам не посоветую, Михаил Петрович, кроме овсянки утром. Чуть-чуть. И вообще, чтобы перестало болеть, поголодайте немного. А вечером можно кусочек мяса, оно даст чувство насыщения, потому что дольше переваривается. И со спиртным подождите. Да, и вот главное – нервы. Если будете так нервничать, язву наживете. Послушайте опытного человека.

– Э… Спасибо, – пробормотал Лозенко.

Он боялся спрашивать, откуда она узнала про боли. Доктор-то она доктор, но откуда так точно?.. Колдунья, что ли? Да-а-а, Чернобаев знал, к кому обратиться. Если смерти на строительстве подстроены сатаной, тогда нужна именно колдунья, ведьма. Она со своими не поссорится…

Вера уже жалела, что сказала про панкреатит. Вечно у нее первый позыв – помочь. Гуманитарный рефлекс, видите ли, чтоб ему пусто было. И чего добилась? Будет опасаться, потому что не понимает, как узнала. Люди всегда вместо благодарности настораживаются… Хотя это же элементарно, любой опытный врач такое умеет. А выглядит как фокус, как демонстрация превосходства: дескать, вот я какая умная, я вас насквозь вижу, а вы меня, простые смертные, – нет.

Понятно, почему она себя не контролирует: немного растеряна. Никогда еще у нее не было такого странного задания, и никогда она не подписывала договор о том, что обязывается найти убийц, доказать отсутствие мистики и дьявольщины, успокоить людей и заставить их не бояться чертовщины, чтобы продолжали работу. Однако взялась – надо исполнять, чего уж… И про самочувствие директора строительства надо докрутить. Как говорится, сказала «а» – говори и остальные буквы.

– Михаил Петрович, можно вашу руку на минутку?

– Руку? – Он смутился и растерялся. – Ну, можно…

Взяла вялую ладонь, закрыла глаза, легко сосредоточилась…

Немного холода зачерпнула из зимнего воздуха, чуть-чуть покоя добавила от себя – и отпустила по руке.

– Теперь вам будет легче, – сказала она. – Расслабьтесь.

Боль действительно прошла, но пугаться или изумляться Михаилу Петровичу расхотелось. Мало ли чудес на свете. В области, где он родился, тоже были мольфарки со своими чудесами… Он задремал.

При подъезде к строительству Вера увидела монументальный забор, за ним – громады бетонных колонн, перекрытий и переплетений арматуры. Помимо кранов возвышалась смутно видимая в предвечерней мгле какая-то строительная техника. Вдоль забора, на некотором расстоянии от него, чернели фигурки людей. Одни стояли неподвижно, другие топали ногами и пританцовывали, чтобы согреться. Некоторые держали нарисованные от руки плакаты. Невдалеке компания играла на гитаре. Кажется, даже палатки виднелись в темноте! «И это зимой?» – удивилась Вера.

Водитель притормозил, поворачивая к воротам, и Вера увидела с другой стороны от людей с плакатами милиционеров в черном и со щитами. Они стояли со скучающими лицами, всем видом показывая: нас тут поставили, и мы стоим, но ничего интересного не будет, так что проходите мимо поскорее. Тут от группки людей с плакатами отделилась девушка в ярко-желтой куртке, подбежала к автомобилю. В руке она держала лист бумаги, явно какую-то рекламу. «По-зор! По-зор!» – внезапно начали скандировать люди, обращаясь к подъехавшей машине. Из ворот выбежал охранник и бросился наперерез девушке. Она швырнула листок ему под ноги и отскочила назад, дразнясь и показывая язык. Больше ничего Вера увидеть не успела – заехали на территорию.

– Кто это? – спросила она. – Для чего они тут?

– Они как раз наши главные враги, – буркнул Лозенко. – Мешают строить торгово-развлекательный комплекс, протестуют. Не нравится им стройка, бач…

Внутри было сумрачно, бетонная громада давила, тревожила. Земля под ногами перемешалась со снегом, сверху догадались постелить доски, по ним Вера и прошла в раздевалку – приземистый домик с тускло освещенными изнутри окошками. Рабочих по пути она не заметила, только у ворот было много скучающей охраны, и вдоль забора внутри расхаживали люди в толстых дубленках и дутых пуховиках.

– А где все?

– Кто?

– Как кто? Рабочие.

– Так Сергей Тарасович же ж потому вас и… Это… Короче, мало народу. Кто уехал, кто напуган так, что просит его запереть, дать какую-то несложную работу… сейчас на первом этаже ковыряются потихоньку. На второй даже и не хотят. Так шо на вас вся надежда.

– А как я могу увидеть тех, кто был напуган?

– Хм. Я думал, вы будете смотреть тут вокруг, так сказать, следы преступления искать… Юрко!

Подошел молодой парнишка.

– Проведешь Веру Алексеевну по объекту и передашь от меня усем рабочим, хто сегодня есть: чтобы поговорили с ней, бо она от нашого хозяина. Понял?

Молодой хлопец состроил недовольное лицо, но подчинился. Не хочет быть нянькой какой-то незнакомой тетке… Наверняка решил, что очередная инспекция. Ладно, пусть. Несколькими направляющими вопросами Вера мальчика разговорила, и он взахлеб принялся рассказывать ей о том, что стройку сглазили и теперь все боятся здесь работать.

– А что у вас случилось?

Она знала, но нужно послушать голос.

– Как что? Все газеты об этом писали. Чертовщина… И люди погибали, представляете? Как тут не испугаться? Все жить хотят.

– Сочувствую. Один погиб? Или больше?

Парень сделал круглые глаза и рассказал: вначале ножи исчезли из кухни, потом их нашли в другом месте. Соль рассыпал кто-то, но не человек – никто из рабочих не признался. Это было предупреждение. Потом… потом много было страха, звуков. А еще до всего этого свалился с высоты подъемник со Стефаном.

– Трос был исправен, все поднимались и спускались много раз, – сказал рабочий. – Как он упал? Загадка…

Вера слушала его и одновременно прислушивалась к обстановке. Как тут что-то поймешь, когда это не стены, не дом, а конструкции? Когда входишь в квартиру или дом, сразу все понятно, надо только не спешить, остановиться и прислушаться. Дом сам тебе расскажет о людях, в нем живущих. И даже если их давно нет – все равно расскажет. Запахом, скрипом паркета, покосившейся форточкой – всем, любой мелочью. Отпечатком жизни, который все мы оставляем на любом предмете, к которому прикасаемся.

– Молодой человек, – сказала Вера, – помолчите, пожалуй ста. Но будьте рядом.

Она спустилась вниз, там слышались звуки. В просторных помещениях цокольного этажа работали строители. Веру удивило, что разговаривали они тихо и даже без мата. Некоторые парни двигались замедленно, мышцы лица у них были расслаблены, глаза блестели. Значит, хлебнули алкоголя, и, видно, немало… Вера не любила литературных штампов и книжных фраз, вроде «атмосфера была гнетущей», но как тут выразиться иначе? Именно гнетущей она была, и никакой другой. Что ж, значит, придется работать с той атмосферой, какая имеется…

Много чего почувствовала Вера Лученко в этот час, только если ее спросить: «Что именно?» – ответить бы она не сумела.

Михаила Петровича она нашла в том же вагончике, где переодевалась. Вера зашла, скинула спецодежду, не обратила внимания на звон стакана, который Лозенко торопливо убрал под стол.

– Расскажите мне про все случаи, – попросила она.

Директор помрачнел. Однако вздохнул и негромко перечислил всех, кто погиб. Стефан Вовкулак разбился в упавшем подъемнике. Станислав Приходько временно ослеп, потом его увезли на машине «скорой помощи», но машина оказалась ненастоящей… Тобто, может, и настоящей, зато врачи поддельные – они исчезли. Приходько потом нашли, он уже все видел, но ничего не помнил. Потом сантехник Микола… Николай Мищенко. Это вообще черт знает что! Нашли облитого водой и замерзшего внизу, в подвале. Вода превратилась в лед на морозе. А потом упал с высоты Федул и разбился, но пока жив. А еще были звуки: грохот, вой ветра. И птицы летели и разбивались о стекло.

– Птицы? – удивилась Вера. – Разбивались? – Это ей что-то напомнило, но она не могла понять что.

– Да, птицы… В кровавую лепешку. А про листовки с описанием пыток и казней я молчу, – хмуро сказал Лозенко, – бо то понятно. Это нам подбрасывали противники стройки, их там целый отряд. А может, они и людей убивали, с них станется. Да, точно! И трос могли подпилить, и человека приковать и облить водой. Я и в милиции рассказал об этом, там отнеслись серьезно, сказали, что будут их привлекать к ответственности…

Вера не слушала.

– Погодите, – перебила она директора. – В какой больнице этот ваш Федул? Как его фамилия, кстати? Я хочу с ним поговорить.

Лозенко задумался.

– Фамилия его Довгалюк. Вроде в клинике на Краснозвездном?.. А, постойте! То ж ваша клиника, я вас там сегодня забирал. Точно! Там он лежит. Только вы с ним не поговорите.

– Почему?

– Он то ли в коме, то ли шо, только не может говорить.

– Да?.. Погодите минутку.

Она набрала номер на маленькой серебристой трубке-раскладушке.

– Никита? Это Вера, извини, что беспокою. Мне на минутку. Скажи, у тебя в травматологии лежит Федул Довгалюк? И как?.. Ага… Ясно… Я заеду к тебе позже, может быть, завтра. Мне надо на него посмотреть. Ты завтра когда дежуришь? Главврач? А ты уходишь? Ну пожалуйста, – ее тон сделался просительным, – дождись меня… Это важно. Спасибо! Все, пока.

– Михаил Петрович, распорядитесь, чтобы меня пропускали сюда в любое время, хоть поздно вечером, хоть ночью. И если я буду не одна – тоже. Договорились?

– Як скажете… Вас подвезти?

– Не надо, спасибо. Я на метро.

На самом деле Вера не собиралась спускаться в метро. Она поняла, что ей хочется поговорить с противниками стройки, теми, что дежурят у забора. Она пошла в их сторону и вдруг увидела театр. Вот это да!.. По фасаду здания с колоннами пролегла трещина довольно страшного вида. И тут Вера вспомнила, что здесь же работает ее подруга, известная артистка Лидия Завьялова. Редкий случай, когда можно извлечь из этого пользу… Но сегодня уже не успеть, завтра надо Лидке позвонить и напроситься в театр.

А протестующие никуда не денутся.