Текст книги "Когда луна окрасится в алый"

Сосредоточившись на поставленной цели, кицунэ перевела дыхание, пытаясь успокоить взволнованное сердце.

Демонов действительно было трое. Туманная завеса скрывала истинный облик, являя людям не кровожадных и жестоких они, а трех уставших и могучих самураев. Люди смотрели на воинов с опаской, любопытством и даже долей доброжелательности. Местных не особо интересовала развернувшаяся за пределами деревни война. Какая разница, кто у власти, пока обычные люди могут и дальше возделывать землю, собирать урожай и воспитывать детей? Только бы размер дани не повышали сверх меры да не гнали на каторжную работу.

Генко сдержала раздраженное рычание. Люди и их наивность! Обида полыхнула в сердце, но Генко привычно ее подавила. Самураи, якобы защищающие страну, казались людям героями, а кицунэ, помогающая деревне, – непримиримым врагом. Вот и вся суть человеческой души.

Они заметили ее. Генко даже не пришлось приближаться, чтобы привлечь внимание. Троица жадно втягивала носами воздух и жутко склабилась, предвкушая легкую добычу и желанное мясо кицунэ. Они явно пришли сюда именно за ней, вот только Генко не собиралась так просто сдаваться.

– Боюсь вас разочаровать, вот только лисье мясо жесткое и практически безвкусное. Жира в нем почти нет, сплошные мышцы. Уж лучше поищите кроликов или оленей, – произнесла Генко, внимательно глядя на демонов.

– Мы предпочтем убедиться лично, – клыкасто улыбнулся один из они.

Люди шли мимо, словно не видели и не слышали происходящего. Генко сделала глубокий вдох, выдохнула и коротко произнесла:

– Тогда сначала догоните меня.

Резко развернувшись, кицунэ обратилась черной лисой и помчалась в сторону леса, намереваясь завести они на гору, где был убит один из деревенских. Тяжелый топот за спиной свидетельствовал о том, что ее предложение было принято весьма охотно.

И Генко как-то устало задалась вопросом: отчего же менее чем за месяц на нее нападают уже второй раз?

Глава 6. Кагомэ, кагомэ…

[42]42
  Детская японская считалочка.


[Закрыть]

Уэно Тетсуя медленно выдохнул, из-за чего в морозном воздухе на мгновение повисло облако пара, и, упираясь пятками в покрытую инеем прошлогоднюю траву, выровнял стойку согласно указаниям старого самурая. Никто уже и не помнил, как старик появился здесь. Он прибыл в деревню ронином, не сумевшим уберечь собственного господина от гибели. Эти слухи принесли из ближайшего города те, кто ежегодно отвозили налог рисом, но кто первым сказал об этом сиракавцам и насколько это было правдой, никто точно не знал. Потому почти все деревенские старались держаться от него на расстоянии, несколько опасаясь замкнутого и отстраненного мужчины. Изгоем старик не стал, но и в компанию не влился, предпочитая ковать клинки на окраине деревни да распивать саке вечерами.

Общения с ним жаждал только Тетсуя.

Еще совсем юнцом Тетсуя остался сиротой. Его родители возвращались со столичного рынка, когда на них напали бандиты. Заботу о мальчике взял на себя одинокий сосед Ясуо. Он был вдовцом: жена его никогда не славилась крепким здоровьем и однажды просто не перенесла особенно холодную зиму. Сыновья давно уже выросли и покинули деревню. Очевидно, Ясуо было одиноко, и потому заботы о молодом и буйном Тетсуе он взял на себя, к огромному облегчению большей части деревни и тем более – тетки по отцовской линии, которая и без него имела четверых детей.

Около года пытались найти они общий язык, чтобы хоть как-то поладить. Тетсуя был озлобленным и жаждал мести за смерть семьи; старик же утверждал, что Тетсуя скорее сам сгинет в поисках, чем найдет виновных. В итоге долгим путем проб и ошибок, преодолевая недопонимание, Ясуо все же смог расположить к себе мальца. Ясуо учил его гончарному делу, и Тетсуя старался, пусть и получалось у него с трудом. Но однажды Тетсуя встретил на рынке ронина. С тех пор глина была позабыта, а в голове Тетсуи поселилось желание овладеть клинком.

В конце концов, от жажды мести он так и не отказался.

Ронин производил впечатление человека отчужденного, неприветливого и сначала остался глух к просьбе вспыльчивого мальчишки, но после недолгих размышлений изменил свое решение. Первые уроки оказались слишком сложными для Тетсуи: меч, пусть и деревянный, был неудобным и тяжелым из-за вбитой в клинок металлической пластины, стойки – неуверенными, а тренировки на выносливость выматывали больше, чем работа в поле. И так продолжалось изо дня в день. Примерно спустя месяц Тетсуя хотел уже бросить начатое. Близился цую[43]43
  Сезон дождей в Японии. Начинается примерно с июня и длится до середины июля.


[Закрыть], а это значило, что наступало время второго посева риса. С рассветом Тетсуя шел на поле, где работал с Ясуо, вечером брел к самураю и до поздней ночи тренировал махи мечом, чтобы на следующий день все повторить сначала.

Прошел еще месяц, а Тетсуя так и не оставил занятия. Рис был высажен, сезон дождей в этом году обещал затянуться, рынок работал с перебоями, и никто не мешал Тетсуе заниматься полюбившимся делом. Он знал, что большинство сиракавцев осуждали его за нехарактерный для местных интерес к владению клинком. Только Ясуо качал головой, но не спорил, принимая решение Тетсуи, за что тот был ему благодарен.

Ронин, имени которого никто не знал, стал известен как сенсей Тетсуи. Отношение к нему деревенских это не изменило, они и дальше продолжали держаться с ним отстраненно, но прежнего осуждения, когда Тетсуя стал учеником, больше не было. Все смирились с положением дел. Мужчины даже порой хвалили молодого Тетсую, поощряя его желание научиться постоять за себя и защитить близких в случае необходимости.

Вот только единственный близкий человек Тетсуи скончался. Безжалостно убитый проклятой лисой.

Тетсуя сделал слишком широкий замах и едва не потерял равновесие, за что тут же получил длинным бамбуковым шестом по икрам.

– Ты должен сохранять покой во время боя. Злость застилает взор, ты перестанешь видеть возможности – и в итоге упустишь шанс провести удачную атаку, – отчитал его сенсей.

Тетсуя поморщился, но смолчал и только кивнул. Он знал это, знал! Но оказалось так сложно контролировать свою ненависть. Всем было известно, что лиса когда-то погубила нескольких сиракавцев и даже одну мико, и они ожидали, когда же ее гнилая натура вновь проявится. Но никто не знал, что кицунэ будет жестока настолько.

Сенсей недовольно поджал губы, видя, что ученик не особо проникся его словами, и предпочел закурить. Тетсуя поморщился. Страсть учителя к табаку была широко известна, но не приветствовалась в Сиракаве. Тетсуя за столько лет обучения так и не привык к удушливому дыму, что вдыхал и выдыхал сенсей.

Длинная дымная трубка – кисэру – была ловко и быстро наполнена измельченным табаком, который учитель тут же поджег, но втягивать в себя дым не торопился. Он задумчиво смотрел на Тетсую, словно не мог определиться, что ему делать со своим учеником. В итоге так ничего и не предприняв, он бросил только короткое «еще раз» и затянулся.

Тетсуя снова принял стойку и начал тренироваться. Освободиться от гнева оказалось сложно, но он пытался. Движения были медленными, но уверенными, отработка шла не на скорость, а на точность, но спустя всего несколько минут сенсей прервал занятие.

– Твои ката[44]44
  Последовательные движения, которые базируются на проведении боя с воображаемым противником или группой противников с целью довести технику боя до автоматизма.


[Закрыть] сегодня ужасны. Мысли не с мечом, а с ненавистью. Бесполезно тебя чему-то учить. Ты был более собранным, когда пришел ко мне впервые, чем сейчас, – твердо произнес ронин, выдыхая клубы дыма.

– Сенсей, я…

– Я слышал, как ты достаешь свой клинок из ножен. Это неприемлемо.

Тетсуя стыдливо покраснел. Правильно извлекать катану он научился еще пару лет назад – не издавая ни звука, чтобы противник видел и слышал, что ты действительно талантливый воин. Но если учитель действительно различил звук удара меча среди привычного деревенского шума…

– Я прошу прощения, сенсей, – поклонился Тетсуя, опустив голову, чтобы не было видно его горящих от унижения щек.

– Тебе еще столькому учиться…

Ронин не договорил. Он удивительно резко для столь почтенного возраста встал, и взгляд его устремился куда-то вглубь Сиракавы. Тетсуя застыл в нерешительности и тревоге: поза учителя выражала готовность вступить в бой, ожидание грядущего сражения.

Время текло медленно, лениво, что совсем не соответствовало царящему напряжению. Но вот сенсей дернулся, быстро положил дымную трубку на энгаву[45]45
  Энгава – открытая веранда, которая огибает две или три стороны традиционного японского дома.


[Закрыть] и схватился за собственный меч. Движения старика были точными, выверенными, ни единого лишнего жеста, и это только подстегнуло Тетсую еще больше. Он понятия не имел, что происходило, но если учитель выглядел напряженным, то явно что-то случилось. Сенсей оставался собран, а он, Тетсуя, даже просто откинуть эмоции не мог!

– За мной и не задавай вопросов, – отдал короткий приказ ронин.

Тетсуя коротко кивнул и устремился за уносящимся в сторону горного леса сенсеем. Тетсуя стиснул зубы. Только из-за одного существа можно было двигаться в этом направлении, а значит, в том, что произошло в деревне, виновна эта чертова кицунэ. Опять! Вот только в этот раз ей не скрыться.

Они были быстрыми. Генко едва уносила от них ноги, краем уха слыша, как пытаются не отставать от нее лисицы.

Стоило только покинуть Сиракаву, как они прекратили поддерживать самурайский облик. Каждый из демонов был почти в два раза выше Генко в ее человеческом обличье. Огромные, тот наглый малец не шел с ними ни в какое сравнение, крепкие и чудовищно сильные. Молодые деревья, которые не насчитывали еще и двух десятков лет, ломались под их ногами, подобно щепкам.

Черный хвост вильнул вправо, когда один из они кинул в лисицу валун. Генко предупреждающе зарычала, но скорость не снизила, только изменила ход движения. Место, где умер сиракавец, было уже близко, и Генко намеревалась заманить демонов туда. Где первый решил показать себя, остальные найдут свою погибель, чтобы больше ни один из них и думать не смел лезть на ее территорию.

Кицунэ ускорилась, вкладывая в лапы все силы, которые могла потратить на бег. Остальные ей понадобятся для сражения.

Оказавшись на поляне, Генко резко обернулась, тут же превращаясь в человека. Только лисьи уши остались стоять торчком, а хвосты рассыпались по земле пушистым веером. Кимоно – ярко-алое, с пионами и порхающими бабочками – обвилось вокруг ног. Кицунэ стояла с гордо поднятой головой и непроницаемым лицом. Лисицы-помощники носились вокруг поляны, беспокойно вились у ног своей госпожи, рыча и скаля мелкие, но острые зубы.

Демоны не заставили долго себя ждать. Круша деревья, они ворвались на поляну, осклабились и окинули хищными взглядами Генко, совершенно не обращая внимания на снующих повсюду лисиц и разливающуюся в воздухе густую, опасную ки.

– Выглядит аппетитно, – прорычал один из они. Набедренная повязка из лисьих шкур, что разозлило Генко еще сильнее, была настолько длинной, что почти доставала до земли, но явно не мешала движениям.

– Костлявая, как по мне, – заметил второй. Его кожа казалась особенно темной, почти багровой, обнаженный торс и крепкие руки покрывали сотни шрамов.

Последний из демонов молчал. Он казался еще более высоким, чем остальные они, в плаще, накинутом на тело, а не просто набедренной повязке. За спиной – тэцубо, руки скрещены на груди. Синяя кожа, которую можно было заметить сквозь прорези одеяния, казалась усеянной сотнями царапин пережитых битв, и это еще больше насторожило кицунэ. Большой, старый, опытный. И очень сильный, раз не позволил врагам оставить на себе их метки. Из всех троих опасаться стоило именно его.

На мгновение Генко охватил страх. Если перед ней стоял столь могущественный противник, сможет ли она его побороть? Достаточно ли будет ее лисиц и ее самой, чтобы справиться? И какая-то часть ее души опасалась, что всего этого окажется недостаточно.

Кицунэ внешне никак не показала своего беспокойства и постаралась откинуть ненужные мысли. Она и раньше попадала в ужасные ситуации, сражалась из последних сил с противником, во много раз превосходящим ее по способностям, и здесь должна будет показать всю себя.

– Что вам нужно? – вскинув подбородок, спросила Генко. На пальцах ее лениво заплясали кицунэ-би, пряча за показной смелостью напряжение и тревогу.

– Отведать лисьего мяса! – тут же сказал первый они.

– Хочу ожерелье из твоих косточек, – недолго думая, произнес второй.

– Нам нужна твоя Хоси-но-Тама[46]46
  Хоси-но-Тама (яп.) – букв. «звездный шар». Аналог корейской лисьей бусины – «ева кусыль».


[Закрыть].

Голос последнего они был зычным, раскатистым и слишком серьезным. Если первые двое, казалось, пришли с целью поживиться человеческим мясом да устроить хорошую битву, то этот демон выглядел непривычно собранным. Противник, с которым стоит считаться.

Но Генко сейчас думала даже не о том, насколько силен противник, а о его цели и потому не смогла подавить дрожь. Он хотел ее жизненную силу? Сосредоточие всей ее ки, магии и энергии, которую он может поглотить и использовать сам? Да она скорее умрет и тем самым разрушит свою Хоси-но-Тама, чем отдаст ее!

Генко очень давно не чувствовала такой жгучей ненависти и ярости. Каждая кицунэ, достигшая тысячелетнего возраста, а таких было немного, имела Хоси-но-Тама – шар, в котором хранилась вся ее жизненная и духовная энергия, накопленная за столетия. Люди называли Хоси-но-Тама «лисьими бусинами» или «жемчужинами», веря, что в них хранятся силы кицунэ, но стоит уничтожить бусину – и лиса ослабнет. В какой-то степени это было так, но на деле Хоси-но-Тама буквально была душой кицунэ. А без нее любая кицунэ не просто погибнет, а развеется по ветру.

– Я вырву ваши сердца за одно предположение, что вы заберете мою Хоси-но-Тама, – холодно произнесла Генко.

Пламя в ее руках разрослось, кицунэ-би увеличились до размера головы они, а лисицы зарычали нестройным хором, предупреждая не лезть к их госпоже.

– Это будет интересно! – Второй они хохотнул, предвкушая хорошую битву, и повел плечами, готовый устроить побоище. Он непринужденно перекинул тэцубо из одной руки в другую и чуть подался вперед, словно собирался в любой момент сорваться на бег.

– Мясо – мне! – Первый демон поправил на необъятной талии пояс набедренной повязки. При этом он не выпускал из рук свою дубину с довольно тонкой рукояткой.

Третий они достал оружие из-за спины. Тэцубо рухнула на землю с оглушительным треском, разбив несколько камней. Густо усеянная металлическими шипами, непривычно длинная, она казалась потрепанной, но Генко видела больше. Каждая зазубрина на металле, каждая капля запекшейся крови на шипах, каждый скол на дубине были знаками долгих, непрекращающихся битв. И большинство из них наверняка устраивали ради удовлетворения потребности в убийстве. Осознание того, что духи и люди умирали просто потому, что демону в какой-то момент стало скучно, выводило Генко из себя. Вот только она старалась оставаться спокойной. Поддашься эмоциям – проиграешь бой.

Одна из лисиц-сорьо взвизгнула и тут же оскалилась. От желания броситься на врага ее удержал только ранее прозвучавший приказ Генко оставаться на месте и не нападать без ее команды. Кицунэ проследила за взглядом взбешенной лисы – и сама едва бездумно не бросилась на они в хламиде. На его дубине, подобно декоративной кисточке от возлюбленной, болтался лисий хвост.

Хвост кицунэ.

– Просто отдай свою Хоси-но-Тама, и мы уйдем, – устало произнес демон, никак не реагируя на то, что лисицы нацелились в первую очередь на него.

– Не многого ли хочешь? – презрительно спросила Генко и тут же увернулась от летящей в нее дубины. Первому они надоело слушать разговор, и он предпочел начать действовать.

Генко зарычала – и лисы-яко рыжей волной выскочили из леса, нападая на демонов. Тэцубо разметали лисиц в разные стороны, большая часть из которых тут же вставали и снова бросались в бой, но многие так и остались лежать, либо погибнув, либо не в состоянии подняться.

Генко ринулась на наиболее опасного противника – того, кто намеревался забрать ее Хоси-но-Тама. Высоко подпрыгнув, она намеревалась обрушиться на демона, но тот ловко и проворно отскочил от удара. Удобнее перехватив дубину, он тут же замахнулся, но Генко кувырком ушла от тэцубо и атаковала в ответ. Когти достали ногу они, но тот никак не отреагировал на рану. Наоборот, решил воспользоваться ситуацией и обрушил кулак на замешкавшуюся на мгновение Генко. Плечо прострелила острая боль: Генко ощутила, как кости сдвигаются под весом огромной руки, но перелома не было. Кицунэ поспешила отпрыгнуть, уходя от нового нападения.

Ее лисицы сдавали позиции, совсем как и их госпожа. Не прошло и нескольких минут боя, как она уже была ранена, а значительная часть ее подчиненных полегла под оглушительный смех развеселившихся демонов. Они тоже пострадали – те, кого на себя взяли лисицы, были искусаны и исцарапаны, лишились пальцев и части плоти, – но они по-прежнему наслаждались битвой и намеревались выйти из нее победителями.

Генко это совершенно не устраивало.

Они с багровой кожей, который собирался сделать из костей кицунэ ожерелье, атаковало сразу двадцать лисиц, отвлекая, чем тут же воспользовалась Генко. Не стоило, конечно, отворачиваться от собственного противника, но, видя, что появился реальный шанс уничтожить хотя бы одного из демонов, Генко поспешила не упустить его.

Точно перед ней рухнула тэцубо, и Генко вскочила на нее. Они нахмурился, не понимая, что собирается сделать лиса, потянул дубину назад, чем и воспользовалась кицунэ. Оттолкнувшись от оружия, она взмыла в воздух и одним плавным движением опустилась на плечи багрового они. Из леса, словно по команде, выскочили еще яко и бросились в ноги демону, лишая его опоры. Они покачнулся, Генко крепко вцепилась в его голову обеими руками, чувствуя, как раненая левая сразу отдала мучительной болью.

Стиснув зубы, только бы не зарычать от боли, Генко потянула голову демона на себя, пытаясь ее оторвать. Они оглушительно закричал – и несколько лисиц в страхе припали к земле. Выронив дубину, он попытался вскинуть руки, но с десяток ёрикама тут же вцепились в них зубами и когтями, не давая этого сделать.

Генко напряглась и позволила лисьему пламени вырваться из тела, чем вызвала еще один вопль они. Демон заметался, топча огромными ногами лисиц, беспорядочно размахивал руками, пытаясь скинуть с себя сорьо, и тряс всем телом, надеясь избавиться от кицунэ, но та крепко вцепилась в его шею.

Пламя лизало кожу демона, прожигало ее, не давая возможности восстановить плоть. Остальных они пока что успешно отвлекали лисицы, которые не прекращая выбегали из леса и бросались тем в ноги, прыгали на тела, замедляя продвижение демонов и в то же время жертвуя собой.

Голова оторвалась с влажным звуком, прервав крик демона. Кицунэ-би сразу облепили его тело, сжигая без остатка, пока Генко с особым мрачным удовлетворением уничтожала в своем пламени голову. Вот только насладиться этой маленькой местью ей не дали. Они в плаще надоело возиться с лисицами, и он напролом ринулся к Генко.

Она увернулась, но демон оказался слишком умелым. Он не побоялся перейти в заведомо проигрышную позицию. Припав к земле и зная, что его могут придавить лисы, он ухватился свободной рукой за два хвоста Генко.

Кицунэ закричала и упала, мелкие камни больно впились в колени, а резко высвобожденная ки мгновенно сожгла все еще зажатую в руках голову багрового они. Даже боль в вывихнутом плече не шла ни в какое сравнение с той мукой, которую она испытала сейчас: демон тянул ее хвосты с той же неистовой силой, с какой сама Генко отрывала голову они.

Демон быстро поднялся на ноги, резко дернув хвосты, из-за чего боль стала еще сильнее. Сбоку раздался злорадный смех первого они. Сам он был изрядно потрепан лисицами, которые брали не силой, а количеством, но видеть, как страдает Генко, оказалось для него важнее, чем избежать новых ран.

– Агукё: басси сикигами – Кондзин.

Голос – мужской, чистый, внушающий чувство защищенности – раздался над поляной, а следом за ним прозвучал поистине громогласный рев. «Оммёдзи», – пронеслось в голове, и сквозь застилающие глаза слезы Генко увидела золотую вспышку. Резкий порыв ветра – давление с хвостов пропало. Генко обернулась.

Атаковавшего ее демона прижимал к земле огромный золотой дракон. Гибкое туловище беспрестанно находилось в движении, когти глубоко погрузились в тело они, не давая тому сдвинуться с места ни на сун. Генко с трудом перекатилась на здоровый бок и недоверчиво смотрела на дракона, который с легкостью разрывал демона на части.

Они сопротивлялся изо всех сил – оторванные конечности стремились друг к другу, чтобы соединиться, принять изначальный облик. Непрекращающийся поток брани перемешивался с низким рычанием и воем боли, но Генко воспринимала эти звуки как музыку. Дав себе буквально мгновение, чтобы насладиться мучениями своего противника, кицунэ подскочила на ноги и бросилась на последнего из демонов, который пытался отбиться от ее лисиц. Несколько ёрикама и сорьо вцепились челюстями в плечи и руки они, столь глубоко загнав клыки, что даже яростные попытки избавиться от лисиц не приносили результата.

Генко крикнула, призывая подчиненных отпустить демона. Лисы отреагировали мгновенно, быстро отскакивая от врага и давая госпоже возможность атаковать, чем она тут же и воспользовалась. Ки яростной волной растеклась по поляне.

Генко не мешкала. Молниеносно сорвавшись с места, пронеслась мимо демона, отсекая ему руку. Его крик смешался с ревом дракона, создавая ужасное неблагозвучие.

– Судзаку, помоги! – вновь прозвучал мужской голос, следом за которым раздался пронзительный птичий крик.

Вопли, ругань, клекот и лисий лай смешались, создавая отвратительную какофонию, которая резала слух. Генко постаралась отстраниться от них, сосредоточившись на противнике, и вновь набросилась на они.

Она двигалась слишком быстро. Каждое движение забирало колоссальное количество энергии, но это того стоило – все атаки достигали цели. Уставший демон никак не мог угнаться за кицунэ, а потому, сначала лишившись одной конечности, лишился и второй, третий удар рассек сухожилия на правой ноге – и демон грузно повалился на землю, разъяренно зарычал, но уже не мог ничего сделать.

Генко отозвала большую часть кицунэ-би и в последний раз бросилась на врага. Ладонь, что стала чем-то средним между хищной лапой и нежной ручкой, безжалостно вонзилась в грудь они и вспыхнула синим лисьим пламенем, которое сразу же объяло заревевшего от боли демона. С видимым усилием отбросив Генко, он принялся кататься по земле в надежде сбить огонь. Но менее чем за десять ударов сердца они рассыпался пеплом. Генко небрежно отмахнулась от него и с мрачным удовлетворением наблюдала, как огненная птица сжигает последнего демона. Пламя быстро поглощало оторванные части они, довершая начатое драконом, и вскоре на поляне воцарилась оглушительная тишина.

Обессиленно рухнув на землю, Генко тяжело дышала и мягко призывала к себе лисиц, которые ластились к ней, словно новорожденные к матери. Большинство сорьо выжили, но многие серьезно пострадали. Они хромали, с трудом двигались, но несли на себе других раненых лис. Генко, сил у которой хватало лишь на то, чтобы делать вид, будто она в порядке и вполне контролирует ситуацию, привечала всех, отдавая крупицы ки, что вытягивала из окружающего мира. Позже зазеленеют деревья и проклюнутся травы, но зато подопечные Генко смогут протянуть до момента, как она наберется сил и сможет обеспечить каждой лисице достойный уход.

– Вы в порядке? – вежливо спросил ее оммёдзи.

Генко тихо выдохнула, понимая, что больше не может игнорировать его присутствие. Неторопливо и стараясь вести себя как можно более непринужденно, она повернулась к говорившему и невольно вскинула брови: оммёдзи был на удивление хорош. И от него отчетливо тянуло кровью ёкаев. Занятно. Кто бы мог подумать, что у оммёдзи – а теперь Генко не сомневалась, что это именно он, – в родственниках окажется кто-то из ее вида?

– Бывало и лучше, – призналась она, с благодарностью принимая у молодой яко мешочки, в которых хранились заговоренные бинты. Лиса не участвовала в сражении, но оттаскивала с поля боя пострадавших и теперь была рада услужить своей госпоже.

Непринужденно оторвав от безвозвратно испорченного кимоно рукав, Генко критично осмотрела рану и принялась туго затягивать бинт. После удара они не только кости сместились, из-за чего теперь придется просить Озему помочь вправить плечо, но и кожа там существенно пострадала. И чтобы ядовитые миазмы, что остались после уничтожения демонов, не повредили и без того уже пострадавшую руку, Генко и перевязывала раны заранее подготовленными бинтами. Она запаслась ими еще в первые годы изгнания и не предполагала, что они ей понадобятся.

Краем глаза Генко наблюдала за оммёдзи. Высокий и статный, с руками, покрытыми мозолями от регулярных тренировок с оружием. Лицо его было благородным, черты – правильными: открытый лоб, на который спадали длинные, выбившиеся из высокой прически пряди, ровный нос и тонкие губы, уголки которых загибались вверх, будто оммёдзи часто улыбался. Глаза его были ясными и светлыми: карий цвет оказался столь нежным, что казался скорее темно-янтарным; и Генко бы не удивилась, узнай, что они ему достались от того самого родителя-ёкая.

– Вам нужна помощь? Я не очень хорош в лечении, но с перевязками никогда проблем не было, – учтиво предложил Йосинори, пряча бумажные сикигами в прикрепленный к поясу мешочек.

Оммёдзи был подобен Будде. Спокоен, собран и невозмутим. И потому над ним захотелось особенно сильно подшутить. На губах Генко заиграла хитрая улыбка, и она ехидно спросила:

– И что же ты поможешь мне перевязать? Хвосты, раз с рукой я закончила? Ты ведь знаешь, откуда они растут?

Йосинори пару раз непонимающе моргнул, а после его лицо стремительно покраснело.

– Бесстыдница!

Заливистый хохот Генко разнесся по поляне. Ками, кто бы мог подумать, что этот юнец окажется столь невинным! Из-за этого хотелось его дразнить еще больше, но хорошее настроение, блаженную минуту покоя после тяжелой битвы испортило появление незваных гостей. И если одного из них Генко было интересно увидеть, то второго она не желала встретить ни при каких условиях.

– Ты!.. – деревенский юнец, что грозился убить Генко, тяжело дышал и источал такую жажду крови, которая вполне могла бы погубить кицунэ, напади он сейчас. Правда, лисицы бы его все же остановили раньше.

– Стой, – твердо произнес его сопровождающий, и Генко не удержалась – хмыкнула.

– Кто бы мог подумать, что ты, Сора-кун, найдешь себе ученика среди людей, – колко произнесла она, поднимаясь на ноги. Только ками знали, как же тяжело ей давался непринужденный вид.

– Генко-сама знает, почему я отказывал всем, – поклонился ей Сора, а его ученик ошарашенно воскликнул:

– Се… сенсей!

Сора перевел на него тяжелый, мрачный взгляд. Темные глаза, казалось, смотрели в самую душу и вытаскивали на поверхность самые потаенные страхи.

– Не сейчас, Тетсуя-кун, – твердо произнес Сора.

Оммёдзи, до этого момента молчавший, тихо прокашлялся:

– Прошу прощения, но могу ли я помочь?

Румянец еще не до конца сошел с его щек, и это заставило Генко мягко улыбнуться.

Такой невинный.

Игнорируя потрясенного Тетсую, который выглядел так, будто его предали, она внимательно посмотрела на оммёдзи.

– Дай мне одного из своих синигами, чтобы он помог мне добраться до дома. Ки не прошу, – ласково произнесла Генко, на что Йосинори кивнул и тут же призвал одного из своих духов. Должно быть, он догадывался, насколько сильно она пострадала.

– Тайин проводит вас и ваших подопечных.

Старуха – по-настоящему древняя, сморщенная, серая, как высушенная хурма, с глазами, подернутыми мутной пеленой, но с такой внушительной ки, что воздух вокруг нее едва не потрескивал, – стояла перед Генко ровно и непреклонно, готовая поддержать и помочь в случае необходимости.

– Что здесь происходит, чтоб вас утащило всех в Ёми?! Сенсей, вы знакомы с этой ведьмой? Да кто вы все?! – не выдержав, закричал Тетсуя.

Все замолчали и посмотрели на него.

– Только что здесь погибли три они. Такие же, как тот, что убил старика из вашей деревни. Я кицунэ, если помнишь, – начала Генко, поведя здоровым плечом, и кивком указала на учителя Тетсую. – Он – Сора, ямабуси-тэнгу – монах-отшельник, который защищает людей, мой старый знакомый и один из лучших мечников, которых я знаю. Ты никогда не задумывался, почему его нос столь длинный, а ноги почти всегда босы? А я все не могла понять, откуда у обычного деревенского мальчишки столь выдающиеся способности в фехтовании. Ну и оммёдзи, которого вы пригласили, чтобы уничтожить меня. Йосинори, верно? Ты действительно сильный маг. Мне многое будет интересно у тебя узнать.

Генко произнесла все это ровно, спокойно, словно ничего не произошло. Будто не разрушила своими словами мир Тетсуи. Словно не готовилась уйти, а произошедшее было обычным явлением.

– Нет! – упрямо возразил Тетсуя, качая головой. – Мой учитель не может быть…

– Ёкаем? – спросил Сора. – Боюсь, что так и есть. Я ямабуси-тэнгу, защищаю людей, как госпожа Генко защищает вашу деревню.

– Она – наше проклятие! Она не может…

Тетсуя резко замолчал, словно кто-то отсек конец фразы острым лезвием. Он беспомощно посмотрел на оммёдзи, а Йосинори со спокойствием монаха наблюдал за развернувшейся сценой, спрятав руки в рукава своего простого, но качественного темного кимоно. Тогда Тетсуя взглянул на учителя. Он будто впервые видел сенсея: длинный, чуть изогнутый на конце нос, высокий рост, который не так бросался в глаза из-за сутулости, ноги в гэта без таби[47]47
  Традиционные японские носки длиной до лодыжки с раздельным большим пальцем.


[Закрыть] даже в самые суровые морозы…

Тетсуя покачнулся, не в силах ровно устоять на ногах, и вцепился руками в голову с такой силой, что нельзя было сказать однозначно, пытается ли он успокоить головную боль или же намерен рвать на себе волосы. Генко нахмурилась, наблюдая. Тетсуя стонал, качал головой, пытался массировать виски, но тут его ноги подкосились.

Йосинори мгновенно подскочил к Тетсуе, подхватил, не позволив упасть, и приложил к его лбу два пальца, сосредоточенно закрыв глаза. Сора и Генко благоразумно молчали в ожидании, но в их позах читалось напряжение, будто они уже о чем-то догадались.

– На нем проклятие, которое не дает видеть истину, – спустя долгие несколько минут произнес Йосинори, нахмурившись и подтвердив мысли ёкаев. Генко и Сора переглянулись, будто обменялись какими-то соображениями, но быстро сосредоточились на потерявшем сознание Тетсуе. Он тяжело дышал, лоб покрыла испарина, тело сотрясала крупная дрожь, словно в лихорадке.

Генко презрительно поджала губы и отвернулась, невольно задумавшись и коря себя за легкомыслие и беззаботность. Проклятие, конечно, могло стать причиной столь сильной ненависти местных к ней, но сколько же кто-то был готов потратить своих сил на то, чтобы вся Сиракава поколениями ее ненавидела? И как долго это могло продолжаться? Неужели все эти столетия люди желали ей смерти только из-за того, что кто-то наслал на них проклятие? Звучало слишком безумно, но… но не нереально.