Текст книги "Убийца возвращается дважды"

Глава 7. Кровавые буквы

Когда криминалист вышел за дверь, Анна спросила Павла:

– Мне показалось, ты что-то хотел сказать?

– Обвалочный нож… Мурашки по коже от одного только названия.

Стерхова отмахнулась и посоветовала:

– Отключай воображение, иначе сойдешь с ума.

– Теперь вы освободились? – Платонов перенес на ее стол толстую папку. – Следственные материалы об изнасиловании и причинении тяжкого вреда здоровью гражданки Макаровой.

– Дело, о котором ты говорил? – уточнила Анна.

– Вы обещали посмотреть.

– Ну хорошо, давай… – Она раскрыла папку и провела пальцем по перечню документов. – Показания потерпевшей…

Во время изучения материалов Стерховой непременно хотелось найти совпадения с делом Паниной. Однако совпал только характер нанесенных ранений: неглубокие раны на груди потерпевшей, которые не могли привести к смерти.

Из показаний самой Макаровой следовало, что в момент нападения в подъезде было темно и она не разглядела насильника. Не исключено, что он перерезал бы ей горло, если бы его не спугнул сосед, который спускался с верхнего этажа с включенным фонариком. В результате – преступник скрылся, а сосед вызвал милицию и «Скорую помощь».

На вопрос следователя о графике работы Макарова пояснила, что обычно возвращалась с работы засветло, но в тот раз сменщица задержалась, и ей пришлось добираться до дома ночью.

Анна отыскала складскую квитанцию, записала номер и сказала Платонову:

– Возможно, ты прав и эти два дела связаны. Во всяком случае, нужно проверить.

Она протянула помощнику листок:

– Иди на склад вещественных доказательств, найди коробку с бельем и одеждой Макаровой и отдай на экспертизу. Как обычно: ДНК, микрочастицы и все, что найдут. А я позвоню Бернарделли, попрошу, чтобы не затягивал.

– Сделаю! – схватив листок, Платонов бросился к двери, но Анна его окликнула:

– Постой! Это еще не все.

Когда Павел вернулся, она продолжила:

– Сделай все, чтобы найти Макарову. Будешь опрашивать, спроси: на сколько и по какой причине тем вечером опоздала сменщица. По возможности, отыщи и ее.

– Чересчур глубоко копаете, – заметил Павел.

– Делай, что говорят, – сказала Анна и для острастки спросила: – Узнал адрес аптеки?

– Когда бы я успел это сделать?

– Ну, так поторопись!

Отослав Платонова, она позвонила Бернарделли, и тот пообещал представить отчет по экспертизе как можно раньше.

Вернулся Платонов не один – с ним, как уже бывало раньше, пришла Татьяна Краюшкина.

Стерхова взыскательно посмотрела на младшего лейтенанта:

– Поручение выполнили?

– Вот… – Краюшкина положила перед ней вчетверо сложенный листок.

Развернув его, Анна прочитала вслух:

– Гуляев Николай Иванович проживает в поселке Качинские Дачи по адресу: улица Школьная, девятнадцать. Домашний телефон… – Она подняла глаза на Краюшкину: – Уверены, что номер актуален?

– Во всяком случае, другого я не нашла.

– А что с подругой Паниной? Высоцкую разыскали?

– С этим – беда. – Краюшкина опустила голову. – Точное отчество и год рождения – это все, что я нашла в домовой книге. Настоящее местонахождение Высоцкой не установлено. Может, умерла, может, эмигрировала, а может, сменила фамилию…

– Чтоб вы знали, мы здесь не на кофейной гуще гадаем, – оборвала ее Анна.

– Я сделала запрос, но это же будет долго…

– Можете идти, – сказала Стерхова, но вдруг передумала: – А впрочем, нет, задержитесь.

– Слушаюсь. – В голосе младшего лейтенанта прозвучали слезы.

– Не надо обижаться. Мне очень нужна ваша помощь. Понимаете?

– Понимаю. – Краюшкина шмыгнула носом. – Еще что-нибудь?

– Прошу организовать для меня доступ в склад вещественных доказательств в вечернее время.

– Какую причину указать в рапорте? – спросила Краюшкина.

– Поиск утерянных вещественных доказательств по делу об убийстве гражданки Паниной. Думаю, Стратонов его подпишет.

– Сегодня же все сделаю.

– Теперь идите.

Едва дождавшись ухода младшего лейтенанта, Павел тяжело обронил:

– Зачем же вы так с ней, Анна Сергеевна?

– Как? – Анна перевела на него взгляд.

– Жестко.

– Давай договоримся, Платонов. Если девушка нравится – пригласи ее в кино после работы. А в рабочее время мы ловим преступников.

Она взяла со стола листок, сняла трубку с телефонного аппарата и набрала номер.

Дождавшись ответа, Анна заговорила:

– Мне нужен Николай Иванович Гуляев.

– Да, это я, – ответил негромкий голос.

– Здравствуйте, моя фамилия Стерхова, я – следователь. Нам нужно поговорить.

Гуляев настороженно обронил:

– О чем?..

– Об убийстве Паниной. Помните такую?

– Я все уже рассказал. Больше сказать нечего.

– Было бы хорошо, если бы вы приехали ко мне в следственное управление и все повторили. Что скажете, если я закажу для вас пропуск на завтра?

– Ну уж нет! Я тридцать лет в областной центр ни ногой. И век бы мне его не видать!

– Тогда давайте по телефону.

– Нам не о чем говорить. Прощайте.

Услышав гудки отбоя, Анна положила трубку.

– Не стал говорить? – догадался Платонов.

Она подтвердила:

– Не стал.

– Хотите, съезжу к этому дегенерату и поговорю с ним по-мужски?

– Спасибо. Только это вряд ли поможет. Нам нечего ему предъявить. – Анна потянулась к сумочке, достала помаду и, не глядя в зеркало, подкрасила губы. – В два часа меня ждет Колодяжная.

– Где?

– В своем доме.

– Насколько понял, там убили ее мать. Я бы на ее месте переехал.

– Я тоже удивилась, – заметила Анна. – Однако это для нас весьма кстати. Поговорю и заодно осмотрюсь на месте.

За тридцать прошедших лет дом Паниной почти не изменился. Он был таким же, каким его увидела Анна на фотографиях Бернарделли: большой, двухэтажный, с белыми стенами. Сменились только окна и дверь. Теперь входная дверь была металлической, а окна – из пластика.

Анна поднялась на крыльцо, нажала кнопку звонка и вдруг ощутила страх, как будто ей предстояло опуститься в чью-то могилу. В любое другое время это бы показалось странным, однако теперь она всерьез обеспокоилась своим психологическим состоянием и повторила фразу, сказанную недавно Платонову: «Чтобы не сойти с ума, нужно отключать воображение».

Дверь ей открыл невысокий худой мужчина – классический образец престарелого боксера легкого веса. Он имел по-боксерски сломанный нос, аскетичное лицо и седые волосы. На первый взгляд ему было лет пятьдесят пять, может, немного больше.

Представившись мужем Елены Васильевны, мужчина провел Анну в гостиную, которая располагалась рядом со входом. Усадив ее на диван, он устроился на стуле возле большого стола, накрытого жаккардовой скатертью.

Догадавшись, что находится в той самой комнате, где убили Панину, Анна внутренне содрогнулась. Пока ждали Колодяжную, она обшарила взглядом стены и пол. И ей с пугающей ясностью привиделась прежняя обстановка: окно, заклеенное белыми полосками бумаги, разобранная кровать, стол, тумба, кровь и мертвое тело Паниной. Вопреки ее воле, грань между реальностью и воображаемым прошлым стиралась все больше и больше.

Стерхова на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, увидела Колодяжную. Обутая в домашние тапочки, она неслышно вошла в комнату и села поближе к мужу.

– Вы уже познакомились? Моего супруга зовут Валентин Егорович.

– Очень приятно, – кивнула Анна.

– Вы не возражаете, если он посидит с нами?

– У Лены, когда понервничает, случаются приступы удушья. – Валентин Егорович сцепил руки и энергично потер их, как будто готовясь к важному делу. – Здесь главное – время не упустить, дать ингалятор и вызвать «Скорую».

– У меня возражений нет, – сказала Анна и достала из сумки фотографию ножа. – Нужно, чтобы вы, Елена Васильевна, взглянули на орудие убийства.

– Я видела его раньше, – безэмоционально ответила она.

– У меня конкретный вопрос: этот нож с вашей кухни? Видели его до убийства? Сможете опознать?

Елена Васильевна снова посмотрела на снимок и опустила глаза.

– Сама я вряд ли вспомню, но слышала, как бабушка говорила.

– Что именно? – уточнила Анна.

– Нож – чужой. Такого у нас не было.

– Ага… Вы уверены?

– Абсолютно.

– Но почему в материалах дела нет ее показаний?

– В материалах многого нет. – Елена Васильевна поднялась со стула, пересекла комнату и тихо, словно во сне, подошла к двери. – Я стояла за порогом, прозрачный пятачок в стекле был где-то здесь. Точнее показать не могу, ту дверь поменяли. – Она вернулась и указала рукой: – Здесь мама еще ползла. А в этом месте он перерезал ей горло.

– Лена, сядь, – тихо сказал муж.

– Я сяду, сяду.

– Эта история совсем ее вымотала. – Он обратился к Анне: – Скорее бы все закончилось.

Было видно, что он умел помолчать, но если нужно, говорил по делу и точно.

– Здесь была перепланировка? – спросила Анна.

– Хотите осмотреть весь дом? – предложил Колодяжный.

– Да, пожалуй.

Они вышли из гостиной и в коридоре свернули направо, в противоположную сторону от входной двери.

– Когда мы с Леной поженились, хотели все здесь разнести. Но потом ограничились тем, что расширили коридор и перенесли в другое место санузел.

Свернув еще раз направо, Анна заглянула на кухню и возвратилась к лестнице, которая вела на второй этаж.

– Покажите, где была ваша спальня.

– Она и сейчас в той же комнате, – сказала Елена Васильевна и стала подниматься на-верх.

Они пришли в небольшую комнату с аккуратно заправленной постелью и старинным торшером с двумя плафонами.

Анна приблизилась к окну и отдернула штору:

– Отсюда хорошо видно крыльцо.

– И это очень удобно, когда приходят незваные гости, – сказал Колодяжный.

Его слова выдавали желание свернуть разговор и побыстрее проститься. Было видно, что Колодяжный любит и оберегает свою жену.

– За стенкой – спальня деда и бабушки, – сказала Елена Васильевна. – Когда убили маму, они переехали сюда.

– Давно умерли? – спросила Анна.

– Бабушка десять лет назад, дед на год поз-же. – Хозяйка дома поманила Анну рукой. – Идемте в их комнату.

– Зачем?

– Сегодня я пересматривала дедов альбом и кое-что отыскала.

В комнате она сняла с полки матерчатый альбом и положила его на стол. Анна и Колодяжный обступили ее с обеих сторон.

Елена Васильевна раскрыла альбом, запустила руку под большой групповой снимок и вытащила из-под него другой, поменьше.

– Вот что я нашла здесь вчера. Думаю, эту фотографию сделал мой дед, сфотографировал в тот самый день, когда разошлись милицейские. Потом спрятал, чтобы я не нашла.

Анна взяла снимок и увидела на нем спальню Паниной, кровавую лужу на полу и меловой абрис мертвого тела. Но то, что она разглядела помимо этого, привело ее в крайнее замешательство: у стены, возле тумбы, стояла девочка.

– Это вы?! – не веря своим глазам, воскликнула Анна.

– Я, – ответила Елена Васильевна.

– Зачем же он это сделал? Почему привел вас на место преступления, да еще и сфотографировал?

– Мой дед был простым человеком и не придавал значения многим важным вещам.

– Дед Лены был солдафоном. – Сказав это, Колодяжный посмотрел на жену: – Почему ты не рассказала мне, что нашла этот снимок?

– Тебя все утро не было дома.

– Могу забрать фотографию? – спросила Анна. – Разумеется, на время. Хотя, если честно, я бы на вашем месте не стала хранить ее у себя.

– Берите. Она мне не дорога, – сказала Елена Васильевна и, когда все трое спустились по лестнице на перый этаж, вдруг перешла на шепот: – Я говорила вам, что мне снятся сны?

– Да, вчера, – ответила Анна.

– Мне страшно оттого, что я уже не отличаю правду от вымысла.

– Можете успокоиться. Ваш рассказ полностью совпадает с выводами криминалистов и следователя.

– И все-таки… Я слышала, о чем говорили взрослые. Могла нафантазировать, напридумывать.

– Вот это – вряд ли. – Сказав так, Анна осеклась. – Впрочем, есть хороший способ проверить. Несколько сеансов гипноза, и врач-гипнотерапевт сможет прояснить ситуацию.

– Это исключено! – воскликнул Колодяжный, нервно сцепив руки. – Хотите, чтобы моя жена умерла?

– Если угодно, я ни на чем не настаиваю. Но вам стоит подумать. Это может поспособствовать раскрытию преступления, – сказала Стерхова и, попращавшись, ушла.

Часом позже, когда она сидела в кабинете и с лупой изучала найденный снимок, Анна заметила, что он сильно отличается от тех, что сделал Бернарделли. Различия были и в качестве, и в выбранном ракурсе. Однако основным его преимуществом была хорошая освещенность комнаты.

Объяснение было очевидным: Бернарделли снимал ранним ноябрьским утром, когда на улице еще темно. А дед Колодяжной – днем, при солнечном свете. Приблизив лупу, Анна вдруг дернулась и резко вскинула глаза:

– Павел, подойди!

Он подошел:

– Что тут у вас?

– Посмотри на размазанную кровь.

– На полу? Ну, смотрю…

– Неужели не замечаешь? – спросила Анна.

– Кажется, что кто-то возил пальцем.

– Ну, ну?! Сосредоточься! Присмотрись!

– Две буквы…

– Ну?!

– «Г» и, кажется, «У».

Анна выдохнула и откинулась в кресле.

– Завтра подготовь ходатайство об отмене приостановки следственных действий по делу Паниной.

– Значит, работаем? – спросил у нее Павел.

Она коротко бросила:

– Да!

Глава 8. Чтобы сказать правду

Той ночью Анне снился долгий мучительный сон. Она видела человека, который следил за ней через оконное стекло, испытывала страх, но не хотела просыпаться. Казалось, что в этом сне заключены ответы на все вопросы. Разгадка манила, ускользала, и Анна стремилась к ней, балансируя между сном и явью.

Однако проснуться ей все же пришлось. Она поднялась с постели, сходила в ванную и между делом навела небольшой порядок в комнате. Одевшись, прошла к окну и в этот момент уже не вспомнила, о чем именно был ее страшный сон. Осталось лишь сожаление о потере и желание узнать, какой именно.

За окном царила беспросветная тьма, как в детской сказке о съеденном солнце. Где-то далеко, в конце гостиничного коридора, переговаривались горничные, и было ощущение, что все, окружавшее Анну, относится к области нематериальных понятий.

Она отыскала мобильник и набрала номер Николая Клейменова.

– Прости, что так рано. Через несколько минут уйду на работу и вряд ли смогу позвонить.

– А я не спал, ждал твоего звонка.

– Надо же…

– Ты же обещала позвонить. Приеду к тебе в субботу?

– Прости, но мне сейчас не до этого. Боюсь, что выходные проведу в хранилище вещественных доказательств.

– Что-нибудь потеряла? – спросил Клейменов.

– Улики по делу об убийстве, которое расследую.

– Как это вышло?

– Не знаю.

– Плохо. – Он помолчал. – Могу чем-то помочь?

– Можешь, – уверенно проронила Анна, как будто только для этого и позвонила. На самом деле эта мысль пришла только что.

– Давай говори.

– Нужно разыскать одну женщину. По обычному каналу не получилось, нужны обходные пути. Вот если бы твой друг, генерал ФСБ…

– Все понял. Могу обратиться к Федину. Пришли ее данные на мой телефон, сегодня же с ним переговорю.

– Спасибо, – сказала Анна. – Жду твоего звонка, и не обижайся, пожалуйста. Ладно?

В управление она поехала на такси: холодный ветер и темные улицы не располагали к пешим прогулкам. В кабинет Анна вошла за полчаса до начала рабочего дня, однако Павел Платонов был уже там.

– Доброе утро. Вижу, тебе не спится. Чуть свет, а ты уже на работе.

– Хочу вас обрадовать. – Павел торжественно встал.

– Чем? – Она сняла шапку и пригладила волосы рукой. – Ну, говори.

– Угадайте, где в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году располагалась круглосуточная аптека, в которой работала пострадавшая Макарова?

– Я не знаю этого города, – заметила Анна.

– И не надо.

– Теряем время впустую. Давай говори.

– Аптека находилась в жилом доме рядом с проходной кирпичного завода.

– Того самого, где работали Панина и Гуляев?

– Да, но, возможно, это совпадение.

Анна покачала головой:

– Я так не думаю. За этим точно что-то стоит. – Она посмотрела на Павла: – Попробуй разузнать, какие учреждения, магазины, мастерские или кафе находились рядом с аптекой.

– В этом же доме?

– И в этом, и поблизости.

– Сделаю.

Анна прошла к сейфу, вытащила из него документы и предупредила Платонова:

– До двенадцати работаю с делом, потом поеду к подруге Паниной.

Он ответил:

– А я договорился о встрече с Макаровой.

– Вот и хорошо. Вечером все обсудим.

В частном доме номер тридцать восемь по улице Партизана Железняка Анна застала невестку Савельевой. Сама Людмила Мироновна в это время гуляла на детской площадке с внучкой.

Отправившись туда, Анна разглядела среди мамаш и нянек самую старшую.

– Людмила Мироновна!

Та обернулась и миролюбиво «пропела»:

– Я-я-я…

Савельева оказалась пожилой миловидной дамой, ничто в ней не выдавало старуху.

Анна представилась:

– Следователь Стерхова.

– Что-нибудь с сыном? – заволновалась она.

– Я здесь по другому делу.

– Ну, слава богу, успокоили.

– Расследую дело об убийстве Паниной Валентины Сергеевны. Помните такую?

– Ну как же. Помню.

Оглядевшись, Анна предложила:

– Присядем на скамейку. Там и поговорим.

– Мне, знаете, за внучкой надо присматривать, – возразила Савельева.

– Оттуда все будет видно.

Они подошли к скамейке и сели рядом.

Савельева опустила голову и проронила:

– Значит, Валино дело не закрыли.

– Расследование возобновили со вчерашнего дня, – подтвердила Анна.

– По какой причине?

– По причине вновь открывшихся обстоятельств.

– Хотелось бы знать каких.

– Не имею права разглашать.

– Тогда зачем же пришли?

– Изучая следственные материалы, наткнулась на ваши показания.

– Тем более вы все уже знаете.

– Когда расследуешь убийство, всегда теплится надежда, что кто-нибудь из друзей или знакомых жертвы припомнит подробности, которым раньше не придавал значения.

– Вы хоть понимаете, что с тех пор прошло тридцать лет? – спросила Савельева.

– Если быть точной – почти тридцать два, – подтвердила Анна.

– Чего же вы от меня хотите?

– Ответа на конкретный вопрос.

– Ну, задавайте.

– Среди знакомых Паниной были мужчины, имена которых начинались бы с буквы «Г» или «У»?

– Вы будто сами не знаете… Был такой Гуляев Николай, Валин приятель. Вот вам и «Г», и «У».

– А кроме него?

– На заводе много народа работало.

– Меня интересует близкое окружение, – уточнила Анна.

– Таких не припомню.

– Вы сказали, что Гуляев был приятелем Паниной. – Анна отдавала себе отчет, что одно неосторожное слово может привести Савельеву в замешательство, и все же сказала: – Но ведь это неправда. Они были любовниками.

– Слово-то какое… – Савельева огляделась. – Дети кругом.

– Дети нас не слышат. Расскажите о взаимоотношениях Паниной и Гуляева.

– Да ну вас, ей-богу!

– Чувство привязанности, взаимоуважения, любви… – Стерхова подсказала возможные варианты.

– Ничего этого не было. – Савельева махнула рукой. – По крайней мере, у Валентины. Коля ее любил, но она не принимала его всерьез.

– Почему?

– Семь лет разницы. Какой из него муж? Валентина хотела крепкого, уверенного в себе мужчину, каким был ее покойный муж. А Николай казался ей ненадежным.

– Она сама так сказала? – спросила Анна.

Савельева ответила:

– Да, сама.

– И вы были того же мнения?

– Сто раз говорила ей: оставь парня в покое. Не нужен он тебе, ну так и скажи. Зачем же его мурыжить? Как будто знала, что все плохо закончится.

Почувствовав, что за словами Савельевой что-то скрывается, Стерхова задала следующий вопрос:

– Той ночью вы с Гуляевым дежурили на насосной станции. Как проходило дежурство?

Помолчав, Савельева проронила:

– Да как обычно.

– Это не ответ.

– В восемь вечера мы заступили на дежурство, в восемь утра сменились.

Анна уточнила:

– В чем заключались ваши обязанности?

– Я, как дежурный оператор, следила за работой оборудования на случай нештатной ситуации.

– Что это значит? Объясните подробнее.

– Ну вот, например: уровень воды в емкости снизился до минимального, и автоматика должна включить насос для закачки воды. А он не включился.

– Ваши действия?

– Перейти на ручное управление и включить насос.

– А потом?

– Вызвать дежурного слесаря КИПиА.

– В ту ночь нештатные ситуации не случались? – спросила Анна.

Савельева покачала головой:

– Нет. Все было спокойно.

– Значит, Гуляева вызывать не пришлось?

– Нет, не пришлось.

– Физически где он находился?

– В насосной станции.

– Рядом с вами?

– У слесарей – отдельное помещение.

– Можно ли сказать, что в то дежурство вы и Гуляев виделись дважды: в начале смены и в конце?

– Ну почему же… Я заходила в мастерскую, он приходил ко мне в дежурку. Мы пили чай.

– Можно ли сказать, что Гуляев все дежурство был у вас на глазах?

– Мы виделись… – упрямо повторила Савельева.

– Вы не ответили на вопрос.

– Мне нужно вспомнить.

Анна опустила глаза и тихо сказала:

– Тому, кто говорит правду, вспоминать не надо.

Побледнев, Савельева вскочила со скамейки и бросилась к внучке:

– Лида! Что же ты делаешь?!

Но девочка спокойно играла в песочнице и не нуждалась в опеке бабушки. Савельева схватила ее за руку, заставила подняться и потащила за собой.

На ходу она бросила:

– Нам пора домой. До свидания!

Анна проводила ее разочарованным взглядом и крикнула в спину:

– Людмила Мироновна! Речь идет об убийстве вашей подруги! Вы должны рассказать правду!

Та даже не обернулась и вскоре скрылась за воротами дома.

Стерхова была опустошена. Во время разговора она предполагала, что свидетельница чего-то недоговаривает, теперь же была в этом уверена. Надежды на то, что Савельева скажет правду, больше не оставалось.

Анна вызвала такси и уже приготовилась сесть в машину, когда из ворот дома вышла Савельева:

– Подождите! Не уезжайте!

Предчувствуя что-то важное, Анна отпустила такси и зашагала навстречу женщине. Когда они встретились, та, запыхавшись, выпалила:

– Мне нужно вам все рассказать!

Они вернулись на площадку и сели на ту же скамейку. В руках Савельевой появился носовой платок, и это значило, что она вот-вот заплачет.

– Слушаю, – сказала Анна.

– Вы только не перебивайте. – Савельева смотрела на нее беспокойным, тревожным взглядом. – Мне нужно выговориться.

– Хорошо.

– Мы с Валей очень дружили, были как сестры. Она работала в бухгалтерии, а я – обыкновенной рабочей. Когда я выходила в дневную смену, после работы мы забегали в кафе «Сытый Гусь». Там стояли высокие круглые столы, за которыми можно было поесть, выпить стакан какао и съесть пирожное. Хорошее было время. И вдруг все так ужасно закончилось.

Вопреки обещанию, Анна ее прервала, чтобы перейти к самому главному:

– Но ведь вы не об этом хотели рассказать?

– Не об этом, – согласилась Савельева. Было видно, что она боится продолжения разговора, но и молчать больше не может. – Вы оказались правы, в то дежурство случилась нештатная ситуация.

– Рассказывайте…

– Автоматика вышла из строя, и я побежала в слесарную мастерскую.

– Но Гуляева там не было… – догадалась Анна. – В котором часу это произошло?

– Около одиннадцати.

– Что вы предприняли?

– Включила насос вручную, – сказала Савельева.

– И потом?

– Гуляев вернулся в начале первого и все наладил.

– Как он выглядел?

– Мне показалось, что Николай был очень расстроен.

– Не заметили на его одежде следов крови?

– Он был в рабочем комбинезоне, крови я не заметила.

– Почему промолчали? Почему не сказали следователю?

– Я испугалась. Если он такое сотворил с Валентиной, представляю, что бы сделал со мной!

Услышав это признание, Анна почувствовала такую усталость, как будто лопатой перекидала тонну земли. Но все же продолжила:

– Думаете, что убийца – Гуляев?

– Я так не говорила.

– Если предположить, что Гуляев отлучался с дежурства, чтобы убить Панину, как он мог уйти и вернуться через проходную завода так, что его никто не заметил?

– Этому легко найти объяснение, – сказала Савельева. – Насосная станция стоит на отшибе, возле старых ворот. Ключ от их замка висел на гвозде в слесарной мастерской.

– От кирпичного завода до дома Паниной несколько километров, – напомнила Анна.

– На работу Николай всегда приезжал на машине.

– Ага… – проронила Стерхова. – В таком случае, он мог обернуться туда и обратно.

– Вам виднее.

– Как Гуляев отреагировал на известие об убийстве Паниной?

– При этом я не присутствовала. Он вскоре уволился с завода и куда-то уехал. – Савельева расплакалась и уткнулась носом в платок. Потом спросила с робкой надеждой в голосе: – Его арестуют?

– Этого пока гарантировать не могу.