Текст книги "А."

Адель решилась поговорить с Абаджваклией, чтобы нефтяник как-то повлиял на Снегирева. Арнольд недавно выписался из больницы и еще был довольно слаб.

– Арнольд, это очень, очень важный вопрос. Мне кажется, ты – единственный человек, к мнению которого прислушивается мой муж. Сделай что-нибудь. Он просто сошел с ума. Это какой-то беспрецедентный случай. Бросает депутатское кресло! И ладно бы взамен ему предлагали пост президента! Нет! Он твердит про какую-то ферму, про каких-то овец и коров, прости господи, про какой-то дом культуры! Он готов отказаться от всех благ ради призрачного журавля в небе!

Арнольд с полуулыбкой на губах поднес Адели горящую зажигалку, и Маслоу прикурила длинную тонкую сигарету, вставленную в мундштук.

– Арнольд, умоляю тебя, не молчи. Я должна знать, что ты мне поможешь. Тебе же самому будет невыгодно, если Снегирев уйдет из Думы. Некому будет продвигать выгодные тебе законопроекты. Арнольд, ради всего святого, повлияй на моего мужа!

– Адель, поезд ушел. Он уже все решил, – спокойно ответил Арнольд, вместо привычного кофе потягивая минералку.

– Нет, он сегодня одно решил, а завтра может передумать. Если лучший друг ему посоветует не торопиться, то Вадим, может быть, задумается. Еще раз все взвесит… и тогда…

– Адель, а почему ты его держишь? Да пусть едет. Надоело ему быть депутатом. Все, разочаровался человек в парламентаризме.

– Ушам своим не верю, Арнольд, ты ли это говоришь? Я верила, что смогу провести старость достойно, что мой муж будет уважаемым и обеспеченным человеком. А теперь как бы он не влез в долги и не обанкротился! А расплачиваться, сам знаешь, придется совместным имуществом!

– Ах вот что тебя тревожит! Да я уж давно понял, что между вами не осталось любви, а один лишь расчет.

– Нет, ты неправ, – Адель сердито посмотрела на собеседника, – при чем тут расчет? Это просто благоразумие. Это здравый смысл. Я пытаюсь спасти его от глупого шага, о котором он сам потом будет жалеть.

В глубине души Адель признавала, что если бы ей руководила лишь любовь, она бы, пожалуй, не стала вставать на пути своего мужа. Хочет ехать в регион – пожалуйста. Денежные средства им пока позволяли даже и из разных концов страны каждые выходные прилетать друг к другу на свидание. Да и расстояние, которое будет их разделять, не такое уж запредельное, речь шла об N-ской области, о малой родине Вадима, это не более четырехсот километров от Москвы. Но Адель руководствовалась не только любовью, в ней говорило тщеславие. Она не могла допустить, чтобы ее муж потерял этот почетный статус. Адель гордилась тем, что она жена депутата, что ее муж ездит на машине с мигалкой. Они почти двадцать лет прожили в столице, у них было все. А теперь вот, пожалуйста. «Вадим с жиру бесится» – думала она.

Чтобы предотвратить катастрофу, Адель решилась пойти на крайность.

– Вадим. Если ты бросишь Думу, – одумайся пока не поздно, дорогой мой, – я подам на развод, – решительно заявила она.

Снегирев был очень расстроен, услышав эти слова, но он был готов к такому развитию событий. Обоим было больно и тяжело, но каждый твердо стоял на своем, не могло быть и речи об уступке с чьей либо стороны.

Вадим сложил с себя депутатские полномочия, и вскоре они с Аделью развелись. Они не спорили о разделе имущества, обо всем договорились мирно. Адели досталась пятикомнатная квартира на Воробьевых горах, где они и проживали всей семьей. Вадим получил подмосковный коттедж, который он незамедлительно продал. С этими деньгами и с другими накоплениями, которые у него имелись, экс-депутат уехал в N-скую область.

2016–2017 год

На заросшем бурьяном деревенском участке сохранился покосившийся деревянный домик, где Вадим жил в детстве. В настоящее время в старой избе жила его троюродная бабка, с которой Снегирев прежде даже не был знаком.

Вадим знал, что в его родных краях был высокий уровень безработицы. Не было крупных агрокомплексов или вообще каких бы то ни было предприятий, где население могло бы трудиться. В райцентре были крупные магазины, и не только продуктовые, но даже и мебельные. Но в близлежащих населенных пунктах проживали десятки тысяч человек, и все они не могли найти рабочие места даже в очень большом магазине. Были автосервисы, да и маленькие магазинчики, почты, библиотеки, много чего было. Но все равно этих рабочих мест сильно не хватало. Иные держались за свою работу с низкой заработной платой только потому, что у них не было абсолютно никакой альтернативы. А все-таки получать ноль рублей в месяц или получать сумму, сопоставимую с прожиточным минимумом в регионе – это большая разница.

Вадим грустно взирал на этот упадок. Он помнил свои родные края в более радостных красках. Да, сохранился еще с тех пор памятник Ленину и старое здание дома культуры, ведь эти два объекта до перестройки были неотъемлемыми атрибутами любого райцентра. Вот и школа, где Снегирев учился, вот школьный двор, где его посвящали в пионеры… Тогда, на школьной линейке, с красным галстуком на груди, Вадим искренне, без лицемерия, поклялся горячо любить свою Родину. «Я должен сдержать клятву, пусть даже страна, в которой мы тогда жили, перестала существовать. Впрочем, какая разница, как мы будем ее называть – Советский ли союз, Российская Федерация или Российская Империя. Это наша Родина. А значит, даже если я и прожил какое-то время в Москве, я не должен сейчас отворачиваться от других уголков моей страны. Ведь это все – моя Родина, моя Россия…» – говорил он себе.

Вадим приобрел за бесценок солидных размеров пустырь. Когда-то здесь засевались поля, в данный момент территория стояла невозделанная, зарастала пролесками и диким разнотравьем. Снегирев первым делом взялся за возведение коровника с учетом всех самых передовых технологий. Отапливаемые хлева, автоматические доильные аппараты, сенозаготовительные станции. Все это стоило дорого, но Вадим рассчитывал, что в любой момент сможет попросить помощи у Арнольда.

Вместе с тем Вадим не забывал и о своей личной жизни. Разрыв с Аделью был для него чрезвычайно болезненным. Он и теперь, уехав, что ни вечер ловил себя на мысли, что хочет позвонить жене и поделиться событиями, которые пережил за этот день. Ведь Снегирев всегда так делал, когда уезжал в командировку. Они созванивались, они советовались, просто болтали. Вадим любил Адель, и она по-прежнему была нужна ему. Но она не только больно ранила его изменой с молодым красавчиком Емельяном, но и окончательно его предала, когда отказалась поддержать его и ехать с ним в глубинку и подала на развод. Вадим был очень обижен. Но в то же время ему ужасно не хватало человека, бок о бок с которым он прожил практически двадцать лет. Снегирев старался не унывать. «Видимо, это мой шанс начать совершенно новую жизнь» – думал он. И Вадим, обустроившись, решился создать здесь и новую семью, тем более что в его сердце уже была другая женщина.

Адель тоже в глубине души страдала. Она не могла поверить, что их брак, в котором они прожили практически двадцать лет, распался. Адель и Вадим поженились, когда Снегирев не был еще депутатом, это, фактически, была та самая ситуация, про которую говорят «Хочешь быть генеральшей – женись на простом солдате». Адель полюбила Снегирева за его человеческие качества. Она видела, что это очень способный и целеустремленный человек, но она даже и не надеялась, что когда-то ее муж пройдет в парламент. Однако с тех пор, как Снегирев уселся в депутатское кресло, Адель была убеждена, что это навсегда. Но вот он по собственной инициативе оставляет этот пост и уезжает в глушь. Адель испытывала двоякие чувства. Вадим ее разочаровал своим, как ей казалось, опрометчивым поступком, но в то же время Адель любила его. Ей хотелось заботиться о Снегиреве, ухаживать за ним, ведь именно она как никто знала его слабости. Знала, в чем этот самоотверженный идеалист был беззащитным. Ей было тяжело думать, что он сейчас живет один, без ее участия. Когда Маслоу узнала, что Вадим нашел себе другую, она испытала не столько ревность, сколько успокоение, – что ж, он не лишен женской заботы, значит у него там все в порядке…

Ферма вначале смогла принять на работу около тысячи человек. Но Вадим не останавливался на достигнутом, он расширял производство, продуктовую линейку, постепенно он реализовал и свою идею с домом культуры. Может быть, его и нельзя было сравнить с Дворцом пионеров, однако он предлагал ряд кружков и секций для детей и взрослых.

Вадим не потянул бы сам весь этот проект без помощи нефтяника. А по меркам Арнольда эта ферма была копеечным проектом, и он без особого ущерба для своего кармана передавал Снегиреву пожертвования на совершенно безвозмездной основе. Более того, Арнольд даже учредил систему грантов, которые выделялись именно на развитие сельского и лесного хозяйства в регионах. Те, кто проходил отбор, получали от «Нефтьпрома» реальные деньги, и это был даже не кредит, а именно грант. Деньги не надо было возвращать, нужно было просто отчитаться за каждую копейку – на эти двести тысяч был приобретен племенной бык, а на сто четыре тысячи приобретен корм. Увы, приходится признать, что нескончаемая очередь за сельскохозяйственными грантами не выстроилась. Это были редкие люди. Были среди них авантюристы, которые хотели исчезнуть с полученными денежными средствами, но были и энтузиасты, патриоты. И последних было больше.

Ксюша более чем одобрительно относилась к этим затеям Арнольда. После женитьбы на ней Абаджваклия, действительно, сильно переменился. И что ни день, менялся все сильнее, становился все более религиозным, гуманным. И это происходило уже не только на словах, но и на деле. Теперь он гораздо меньше тратил на роскошь, меньше давал на строительство храмов, зато неплохие суммы вкладывал в Вадино развивающееся хозяйство, а также активно развивал систему сельско-хозяйственных и лесохозяйственных грантов, в частности в рамках запущенной программы «Дальневосточный гектар».

Арнольд теперь по собственной инициативе без каких бы то ни было забастовок принял решение значительно поднять зарплату всем сотрудникам рабочего звена подшефных холдингу нефтяных месторождений. Более того, Арнольд взамен имевших место трех ввел систему четырех смен, тем самым сократив рабочее время своих сотрудников – бурильщиков и простых чернорабочих – на несколько часов. Рабочие «Нефтьпрома» были несказанно рады произошедшим переменам, в нескольких городах были проведены благодарственные демонстрации в честь Абаджваклии. Арнольд с Ксюшей даже съездили в Имск, где рабочие холдинга устроили митинг в честь своего директора, который наконец-то внял их мольбам. Сотрудники считали, что невероятные перемены в мировоззрении Арнольда произошли благодаря его шестому браку, наконец-то, счастливому, многие просто боготворили новую госпожу Абаджваклию. Кто-то предполагал, что не только Ксюша повлияла на магната, но и Снегирев своим примером вдохновил нефтяника на социально ориентированный подход к жизни. Арнольд менялся под благотворным воздействием своей супруги. И, в то же время, он теперь совсем иначе относился к словам своего друга, ведь теперь он воспринимал Вадика как самого настоящего пророка, который транслирует волю Вселенной.

* * *

Адель знала, что Вадик там у себя в глубинке очень даже неплохо развернулся. Но она не хотела ехать и смотреть, что там происходит на этой инновационной ферме, потому что там у Вадима была другая женщина. «Раз так, то и я не буду скучать в одиночестве», – решила мать троих детей и вновь начала встречаться с художником. Емельян стал завсегдатаем в пятикомнатной квартире бывшей жены экс-депутата. И ее дети уже привыкли, что у мамы появился ухажер, и не видели в этом ничего предосудительного. С Вадимом они развелись, она теперь женщина свободная.

Щукин, как и планировал, не ходил на работу, а занимался только творчеством в своей любимой мастерской с панорамным остеклением. Арнольд не заваливал его денежными горами, но все-таки время от времени становился спонсором небольших выставок. Щукину иногда удавалось продать какую-то удачную картину, иногда он, как и в стародавние времена, брал задания как фрилансер. К тому же Емельян вел свой сайт, на котором были представлены его лучшие живописные и графические работы, дизайн-макеты. В рамках сайта художник, не отставая от современных тенденций, вел что-то типа блога. Он даже как-то давал Арнольду ссылочку на свой сайт, и олигарх заметил, что на одной из страниц сайта племянник откровенно повествует о своей жизни. Обнаружив это, Арнольд очень строго сказал художнику, чтобы тот не вздумал в Интернете писать о своем дяде. «Я – не певец и не артист, я – не публичная фигура, хотя меня иногда даже показывают в новостях. Поэтому никогда, понял? Никогда не пиши про меня в своих аккаунтах. Не вздумай вывешивать мои фотографии». Емельян пообещал, что не станет этого делать, однако в блоге то и дело проскальзывало упоминание о некоем дорогом родственнике А.

На очередной день рождения Арнольд вручил художнику – ни много ни мало – иномарку премиум-класса. Емельян предполагал, что стоимость этой машины сопоставима со стоимостью его художественной студии. Правда, автомобиль был не новым, а подержанным. На нем два года ездил сам олигарх, а теперь вот решил обновить свой автопарк и распрощаться со старьем. Однако «старье» привело Щукина в неописуемый восторг, и он, не удержавшись, разместил на своем сайте фотографию автомобиля и в приписке пояснил: «подарок моего дорогого и любимого дяди А. Он, правда, просил, чтобы я не называл его имени». Но вряд ли был хотя бы один подписчик, который бы не догадался, о ком идет речь. А Емельян, думая, что он великолепно законспирировался, продолжал то и дело размещать посты про своего, как ему казалось, оставшегося инкогнито дядю А.

* * *

Однажды на выставке в Третьяковке Емельян приобрел красочный альбом с репродукциями полотен Кустодиева. Пролистывая его, Щукин наткнулся на портрет своего дяди. «Не может быть!» – удивился Емельян, он знал, что Кустодиев умер еще до войны, а его дядя родился в самом начале семидесятых. «Может быть, тут запечатлен кто-то из предков Арнольда? – рассуждал Емеля, – кто знает».

Картина называлась «Портрет скульптора и архитектора И.С. Золотаревского» и была написана в 1922 г. «Возможно, этот скульптор, – фанатазировал Емеля, – был таким же ловеласом, как мой дядя. И Арнольд – это его внебрачный правнук!». Действительно, человек на портрете с сигаретой в руке, в небрежно наброшенной на плечи меховой шубе, с угадываемой в глазах грустью выглядел невероятно «по-арнольдовски». Вскоре Емеле попался и карандашный портрет того же скульптора, на котором он вновь был как две капли воды похож на олигарха. Щукин даже почитал в Интернете про этого скульптора, правда, не нашел в его биографии никаких намеков на возможную родственную связь со своим дядей.

* * *

Абаджваклия стал присматриваться к Ксении как в своей преемнице. Она была намного моложе его, у нее была очень серьезная правовая подготовка. «Может быть, лет за семь я смогу из нее сделать достойного последователя». Арнольд всегда был убежден, что мужчины умнее и способнее женщин, но уж если ему так не повезло с родственниками мужского пола, и все они какие-то ни рыба, ни мясо, то, может быть, его жена обладает теми качествами, которые необходимы грамотному управленцу? Ксюша была вписана в совет директоров холдинга, что очень огорчило и даже оскорбило Сергея Каякина, который считал, что лучше него никто не справится с управлением компанией. «Я молод, но я уже много лет проработал в «Нефтьпроме», я не хуже Арнольда разбираюсь в нефтяной специфике. Почему этот, в общем-то, неглупый олигарх не видит, кто лучше всех подходит на роль его преемника?!» – негодовал Каякин.

Когда спустя полгода стало известно, что Ксения ждет ребенка, Каякин несколько успокоился. Уход за ребенком все равно будет отнимать у нее время, даже если олигарх наймет десять гувернанток. Значит, у Сергея все еще были шансы доказать шефу, что именно он достоин стать его преемником.

В самом начале 2017 года в семье Ксении и Арнольда появился малыш – Владислава Абаджваклия. Ксения, которой было двадцать семь, к этому моменту уже мечтала стать мамой, она до беспамятства была влюблена в Арнольда и хотела родить ему ребенка. Сам нефтяник говорил, что он уже не так молод, ему уже не так много, может быть, осталось, а он хочет посмотреть хотя бы, как его ребенок, рожденный от любимой женщины, пошел в школу.

– Арнольд, да перестанешь ты, наконец, себя хоронить или нет! Еще будешь тамадой на свадьбе нашей принцессы, – возражала Ксюша.

Ксения очень заботливо относилась к своему супругу, и даже после рождения дочери Арнольд не почувствовал уменьшения внимания к себе со стороны жены. После случившегося у Абаджваклии приступа острого панкреатита Ксения очень серьезно взялась за здоровье мужа. Во-первых, она пыталась его уговорить уйти с работы. «Ты уже заработал на сто лет вперед, остановись!» Ксюша искренне любила Арнольда, ей было все равно, богат ли он. Ксюшина любовь нисколько бы не остыла, даже если бы ее горец был не главой нефтяного холдинга, а, допустим, вузовским преподавателем, как ее отец или она сама. Ксюша любила этого человека за его личные качества, харизму, ум, сарказм, даже вредность. Даже если бы Нольда перестал быть миллиардером, на Ксюшиной любви к нему это никак бы не сказалось. Ксения не понимала Адель, которая отвернулась от Вадима, стоило тому снять с себя депутатские полномочия. Зато Арнольд в полной мере оценил, что Ксения любит именно его, а не его деньги, раз сама его изо дня в день уговаривает бросить работу. Но он не готов был уйти от дел. Олигарх напоминал, что он зарабатывает не только для себя, он выделяет большие деньги на реставрацию церквей, на ферму экс-депутата, на сельскохозяйственные гранты. Хотя Ксюша понимала, что это все для Арнольда игрушки, для него важнее всего было то политическое могущество, которое у него было, пока он оставался главой нефтяного холдинга. Даже у очень состоятельного пенсионера не будет и сотой доли этого желанного могущества.

Во-вторых, Ксюша следила, чтобы Арнольд не курил. Этот вопрос был решен более успешно, чем с попытками вытолкнуть мужа на пенсию. Действительно, Абаджваклия почти не притрагивался к сигаретам, однако теперь он курил электронные вейпы. Следила Ксюша и за диетой супруга. Ведь прежде нефтяник, как известно, не гнушался шаурмы и фастфуда, и боли его не останавливали. Сейчас его, впрочем, и самого тошнило от одного только вида подобных продуктов, поскольку очень свежи были в памяти воспоминания о болевом приступе и госпитализации. Арнольд теперь старался воздерживаться даже от алкоголя и кофе, и время от времени Ксюша за руку водила его на профилактические приемы к проверенному и хорошо им знакомому врачу.

Декабрь 2017 – январь 2018 года

На новогодние каникулы, а наступал 2018 год, многие решили уехать из столицы. Московские улицы были красиво и ярко украшены, и белый снег радовал глаз, но все-таки некоторые хотели сменить обстановку и отметить праздник где-нибудь далеко от дома.

Арнольд, с тех пока как женился на Ксени, уже не хотел отмечать свой день рождения, приходящийся на первое января, в кругу друзей. Теперь ему сладостнее всего было проводить досуг в компании любимой супруги и обожаемой малютки Влады. Абаджваклия понимал, что с маленьким ребенком на руках тяжело будет преодолеть длительный авиаперелет, поэтому он настоял, чтобы они с женой и дочкой провели праздники в их петербургской квартире, окна которой выходили на Казанский собор. И олигарха можно было понять. Он работал с утра до ночи семь дней в неделю, поэтому новогодние каникулы для него были отличной возможностью провести время с семьей. И никакие европейские столицы не могли ему заменить домашний уют. Арнольд только и мечтал о том, как Ксения сядет на диван, а он ляжет, положив голову ей на колени. Действительно, разве в деньгах счастье?

Были и те, кто решил провести праздники заграницей.

Вадим Снегирев, который так любил свою ферму и родную страну, решил на новый год свозить беременную жену в Рим. Его женой стала певица Татьяна Александрова, вместе с которой Вадим пел на новогоднем корпоративе в Думе. Они решили съездить в Италию, страну, ставшую родиной огромного количества оперных шедевров, которыми восхищаются во всем мире. Сам экс-депутат не был силен в театральных постановках, однако они вместе с Татьяной заранее посмотрели репертуар опер и выбрали несколько спектаклей в Милане, который тоже намеревались посетить. Возник вопрос, в каком отеле остановиться. С миланской гостиницей определились сразу, а в городе на Тибре, где супруги намеревались встретить Новый год, было такое бесчисленное множество гостиниц, что глаза разбегались. Из одного района ближе до оперного театра, из другого – ближе до Колизея. Третья гостиница находилась ближе к аэропорту, четвертая предлагала великолепные виды на набережную. Снегирев вспомнил, что в свое время они с Аделью ездили в Рим и останавливались в гостинице Palazzo di Nerone (итал. Дворец Нерона). Отель запомнился Вадиму роскошью и комфортом. Номера были оформлены дорого, но строго, внутреннее оформление напоминало ампир. Здание располагалось в центральном квартале старого города, в шаговой доступности были главные достопримечательности, а на первом этаже располагался дорогой ресторан. Татьяна согласилась, что «Дворец Нерона» – это звучит красиво, туда и решили поехать.

Адель на новогодние каникулы почти всегда ездила в Европу, этот год не стал исключением, только в этот раз она собиралась взять с собой своего любовника Емельяна, а потому не могла взять в такую поездку детей. Чуть ли не впервые с тех пор, как они развелись, Маслоу позвонила экс-депутату. Выяснилось, что бывший супруг на каникулы тоже уезжает, а значит, и детей ему оставить не получится. Адель позвонила крестной ее детей, и та оказалась не против приютить их у себя на время, пока Адель поедет в Европу.

Хотя Емельян был без ума от Адели, его все же не до конца устраивал статус любовника при богатой даме. Щукина порой так и подмывало сделать Адели предложение, но он чувствовал, что Маслоу ему откажет, и что это прозвучит просто глупо с его стороны. Адель – самодостаточная, состоятельная женщина, к тому же почти вдвое старше художника. А Емеля пока еще ничего в жизни не добился, хотя и был убежден, что вот-вот его талант оценят. Но что действительно объединяло Адель и Емелю, так это любовь к искусству. Они оба обожали театр, в частности оперу. Сначала речь шла о посещении Вены, но потом было решено поехать в город всех влюбленных – в Рим. Есть ли хоть один человек, который останется равнодушным к очарованию этого вечного города.

При выборе отеля эта пара столкнулась с уже известной проблемой – от многочисленных отелей рябило в глазах, один лучше другого, просто разрываешься. Слишком большой выбор – тоже плохо. В итоге Адель вспомнила, что когда-то они с толстяком Снегиревым останавливались в Palazzo di Nerone.

* * *

Вадим загрустил после звонка бывшей жены. Он любил Татьяну, теперь у них была семья, у них будет ребенок. Но когда в телефонной трубке зазвучал медовый голос этой властной женщины, сногсшибательной Адели, у Вадима так и подступил ком к горлу. Все-таки по-настоящему он любил именно ее, да и к тому же они прожили вместе почти двадцать лет, даже если любовь как таковая и прошла, осталась привычка, привязанность. Этот звонок, один только голос, прозвучавший издалека, выбили его из колеи. Вадим, разумеется, не рыдал в подушку, но очень погрустнел и опечалился. Таня все видела, она понимала, что Снегирев, похоже, все еще любит свою Адель. Но это не было сюрпризом, Таня уже давно сняла розовые очки. Певица видела положительные стороны Вадима, но она точно так же чутко видела и его минусы. Снегирев, пожалуй, был самым порядочным человеком, которого она когда-либо встречала, однако Татьяне было очевидно, что он был однолюбом, который так никогда и не сумеет вырвать из сердца свою первую жену. Певицу сердила манера экс-депутата кичиться своим достатком. Вадим, видимо, делал это неосознанно, однако он постоянно стремился «засветить» перед собеседниками свои дорогие швейцарские часы, покрутить перед чьим-нибудь носом ключами от шикарной иномарки, разложить на столе три стильных и дорогих смартфона. Впрочем, был недостаток и похуже: Татьяне в какой-то момент стало известно, что Снегирев сидит на наркотиках. Пусть он не употреблял каждый день, но время от времени он их где-то добывал. Татьяну это очень тяготило, тем более что она думала о судьбе и здоровье ребенка, которого они с Вадимом ждали. Но в преддверие Нового года ей не хотелось думать о грустном, хотелось праздника, и Таня, закрыв глаза на неприятные моменты, собиралась в поездку.

Вечером второго января 2018 года Адель и Емельян ужинали в ресторане на первом этаже отеля Palazzo di Nerone. В помещении, где на равном расстоянии друг от друга стояли столики, было великолепное убранство, в канделябрах горели лампочки в форме свечей, антураж напоминал если не эпоху ренессанса, то уж, по крайней мере, что-то фантастически изысканное, таким же было и меню. Они распили бутылку вина и доедали десерт, потихоньку планируя возвращаться в номер и уединиться там. Емельян сидел спиной к основному пространству обеденного зала, тогда как Адель расположилась напротив, и у нее был хороший обзор. Внезапно художник увидел, как его спутница уронила бокал с розовым вином, и он со звоном разбился о деревянный, покрытый лаком, пол.

– Пойдем скорее, – сказала Адель, – ужины в ресторане у нас оплачены заранее, а вот насчет разбитого бокала объясняться не хочется.

Маслоу не терпелось уйти не из-за бокала. Она увидела посреди обеденного зала бывшего мужа, который, придерживая под руку симпатичную беременную блондинку, прошел к одному из столиков.

Встав из-за своего стола, Адель взяла Емельяна под руку и, демонстративно обнимая его и поглаживая по волосам, продефилировала к выходу. Она не могла знать наверняка, видел ли ее Вадим. Но если видел, то она надеялась, что ему будет так же больно, как было ей самой.

Адель была сама не своя после этой встречи, но она не собиралась объяснять причину своего волнения Щукину. Она даже и не хотела показывать своему спутнику, что ее что-то взволновало. Его это совершенно не касалось. Адель, когда они с художником вошли в номер, тут же ушла в ванную, где можно было включить воду погромче и немного поплакать.

Щукин уселся в кресло и задумался. Все-таки Адель никогда не воспринимала его всерьез. Он был для нее просто развлечением, игрушкой, она о нем не вспоминала месяцами. А потом, когда у нее неожиданно образовалось окошко в ее плотном графике, и ей нечем было его заполнить, она вспоминала о художнике. И что это за отношения? Это разве можно было назвать любовью? «Она меня просто-напросто использует», – сокрушался ранимый Емельян.

Емельян слышал, как в ванной лилась вода. Что ж, если Адель решила понежиться в мыльной пене, то это как минимум на час. Художник набросил пальто и вышел на балкон покурить. На улице уже стемнело, но ярко горели фонари и прожекторы, освещавшие достопримечательности. С балкона открывался восхитительный вид на город, Щукин решил, докурив, взять блокнот и сделать набросок этого прекрасного пейзажа старых римских кварталов. Он очень любил Италию, она всегда наполняла его сердце удивительной полнотой эмоций, красок, ощущений, дарила желание жить и дышать полной грудью. У него и мысли не могло возникнуть о тоске или депрессии, когда он смотрел на это яркое синее небо, на воду, настолько ярко-лазурного цвета, что этот цвет был почти осязаем, словно его можно было не только увидеть, но и потрогать, ощутить кожей, упиться им. Шумные и всегда улыбающиеся итальянцы словно вынуждали его тоже улыбаться в ответ, все печали казались мелочными и глупыми на фоне многовековой истории и роскошной природы.

Вадим и Татьяна, спустившиеся в ресторан, не захотели там оставаться. Татьяна сначала сказала, что голодна, однако сама не знала, чего ей хочется, ее то и дело тошнило, иногда ей хотелось, например, рыбы или стейк, но потом вдруг становилось жалко этих животных, и она уже не могла их съесть. Они посмотрели меню и заказали пару блюд в номер. Вадим заказал себе бокал пива, а для жены – апельсинового сока. В тот день они много гуляли по дождливому Риму и очень устали. Пухлому Вадику вообще пешие прогулки давались с трудом, поэтому он и вовсе валился с ног. И выпив только полстакана, он улегся на постель и тут же уснул. Татьяна набросила пальто, взяла с собой тарелку салата, и вышла на балкон, откуда открывался великолепный несравненный вид на ночной город, освещенный рождественской иллюминацией.

Емельян, усевшись на раскладной стул, рисовал в блокноте набросок римской улицы, фрагмент которой открывался ему с балкона. В этот момент он увидел, как на соседний балкон, примыкавший перегородкой к его балкону, вышла симпатичная девушка с тарелкой. Художник залюбовался ею, перелистнул страницу альбома и принялся рисовать ее.

Татьяна не сразу заметила человека на балконе, она любовалась утопавшим в вечерних огнях пейзажем, ела салат и думала о своем. Но вот художник от усердия выронил карандаш, и Татьяна, наконец, повернула голову в его сторону.

– Good evening! – заулыбался Щукин, и, недолго думая, вскочил со стула, подошел поближе и показал девушке свой альбом, в котором он уже успел набросать ее портрет.

– Is it me? Very nice! – прокомментировала певица. Ей было очень приятно, что красивый молодой человек залюбовался ею.

– I can paint you once again, do you want? – заулыбался художник, а сам на всякий случай обернулся проверить, не появилась ли из ванны Адель. Нет. Никого.

– Well, may be, – отозвалась Татьяна, тоже обернувшись и удостоверившись, что Снегирев крепко спит.

Емеля досадовал, что знает английский не так хорошо, как хотелось бы. Женщина показалась ему очень симпатичной, хотя она была, пожалуй, немного старше его. Но раз она вступила в диалог, значит, она, вероятно, ничего не имеет против легкого флирта. Даже если она замужем, разве новогодние каникулы – не повод выйти за рамки привычного? В темноте и из-за балконных перил художник не различил, что его собеседница беременна. Татьяна накинула на плечи пальто, и его полы скрывали ее фигуру.

Татьяна все еще держала в руках альбом Щукина со своим портретом, она решила полистать его. Раз перед ней художник, даже пусть не профессионал, а художник-любитель, то в его альбоме непременно должны быть множество римских пейзажей и другие интересные наброски. Татьяна, не спрашивая разрешения, открыла альбом на первой странице.