Текст книги "А."

Еще прискорбнее было то, что депутат оказывался зачастую бессилен в решении проблем, с которыми к нему обращались граждане. Вадик мог лично прийти к главе администрации и строго с ним поговорить, но реальных рычагов управления у него не было. Он не мог уволить недобросовестных глав муниципалитетов, ведь органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти и самостоятельны в пределах своих полномочий. То есть даже если Вадим и проводил беседу с чиновником, от действий которого зависело разрешение проблемы, это еще не могло гарантировать благоприятный исход. Сколько раз оказывалось, что чиновники лишь создавали видимость исполнения требований, с которыми к ним обращался депутат, а на деле проблема оставалась нерешенной. Но Вадим все же старался охватить максимальное количество обращений, поступавших в его канцелярию. Хотя, разумеется, охватить все было невозможно.

* * *

Вскоре после знакомства с Татьяной, среди прочих жалоб Вадим обнаружил у себя на письменном столе обращение жителей подмосковного многоквартирного дома, который был в аварийном состоянии. Это обращение поступило еще задолго до новогодних праздников, но в связи с тем, что поток обращений был огромным, Вадим наткнулся на него лишь в самом начале января, выйдя на работу в разгар каникул.

Дом, о котором шла речь в обращении, был построен еще в довоенные годы, с тех пор время от времени проводился капитальный ремонт, вот и теперь местные власти приняли решение вместо расселения жильцов и сноса аварийной постройки провести очередной капитальный ремонт. «Это же просто неприемлемо. Как ставить коронку на зуб, корень которого сгнил», – метко указывали в заявлении жильцы. «Того и гляди обрушатся перекрытия, от балконов отваливаются куски бетона. А власти хотят просто покрыть стены штукатуркой и закрыть глаза на проблему! Вадим Дмитриевич, ради всего святого, не оставьте наше обращение без внимания. Мы нуждаемся в вашем заступничестве».

Вадим, бесспорно, не мог проигнорировать это сообщение. Он решил, что должен прежде всего сам со специалистами съездить на место событий, посмотреть на этот дом, пообщаться с жильцами. Он надеялся, что сможет сдвинуть дело с мертвой точки. Он запланировал визит к жильцам аварийного дома на первый рабочий день после январских каникул.

* * *

На этот раз Новый год и день рождения Абаджваклия отмечал наедине с супругой. Среди прочих причин, почему он не позвал Снегирева в гости, был очевидный для Арнольда разлад в семье друга, ведь Вадим поделился с нефтяником неприятной историей про его племянника и свою жену. Можно возразить, что наоборот, встреча Нового года в гостях у друзей позволила бы слегка сменить обстановку и сблизить находящихся в ссоре супругов. Но Арнольд считал иначе. Он знал на собственном опыте, что, изображая на публике счастливую семейную пару, супруги в душе проникаются лишь еще большей ненавистью друг к другу, которая непременно рано или поздно разрушит брак.

Были и другие причины, руководствуясь которыми, нефтяник предпочел провести праздники в обществе одной лишь Ксении. Начать хотя бы с того, что у самого главы «Нефтьпрома» было мало свободного времени. Его график был не менее, а может быть, даже и более напряженным, чем у депутата. Поэтому Арнольд чувствовал, что ему очень не хватает общения с любимой, причем не только в интимном плане. Абаджваклия все чаще ловил себя на мысли, что его чуть ли ни самое большое желание – просто лечь на диван, положив голову Ксюше на колени, и наслаждаться тем, как она будет трепать его черные с проседью волосы, щекотать шею, немного задерет ему рубаху и, как кота, почешет по животу. Эта по-детски невинная идиллия не выходила из головы у Арнольда, поэтому глава холдинга решил для себя, что гости лишь помешают ему в реализации его сокровенных мечтаний. Ему просто хотелось провести несколько выходных дней в кругу семьи, в обществе своей возлюбленной.

Помимо этого Арнольд чувствовал, что здоровье все больше подводит его в последнее время, иногда начинались боли в животе, из-за которых он не мог даже нагибаться и с трудом шевелился. Он, однако же, никак не поддавался на уговоры супруги и не шел к врачу, но Ксения предполагала по симптомам, что у мужа панкреатит, и следила за его диетой. И новогодние праздники тоже не были исключением для соблюдения ограничений в еде и алкоголе. Исходя из того, что пить в праздники ему толком не придется, Арнольд окончательно решил, что никаких пьяных гостей он видеть трезвым не хочет.

Зато Абаджваклия в полной мере реализовал задуманное и почти все праздники валялся на диване. Ему не хотелось смотреть достопримечательности европейских столиц или купаться в теплых южных морях, они с супругой остались в Москве. Нефтяник наслаждался небольшой паузой, которую сумел выкроить в своем бешеном ритме, он упивался каждой минутой, проведенной в обществе любимой Ксении.

Третьего января супруге удалось вытащить Абаджваклию на прогулку в заснеженный парк, и эта прогулка была волшебной. Крупные снежинки, как туман, застилали пространство, каждая веточка голых деревьев оделась в белоснежный наряд. Ксюша в изысканном пальто с пушистым воротником держала под руку Арнольда, который мечтательно смотрел на великолепие природы, но то и дело улыбался своей спутнице и целовал ее в губы. С собой у них был термос с горячим чаем, потому что кофе Арнольду было нельзя, не говоря уже о коньяке, который, как в смеси с кофе, так и сам по себе отлично согрел бы в зимние холода. Но влюбленных согревала любовь и очаровательные серые шапочки с помпонами, две одинаковые, которые Ксюша своими руками связала им с Нольдой на Новый год.

Шестого января чета Абаджваклий вечером отправилась в церковь, чтобы присутствовать на всенощной Рождественской службе. Арнольд признался, что прежде никогда не посещал всенощные, но сейчас ощущает в себе такую потребность, поскольку собирается в скором времени обвенчаться с супругой. Ксения была глубоко тронута религиозностью своего избранника, ей очень импонировало, что нефтяник настроен к ней так серьезно.

И лишь в последний выходной день Арнольд снизошел до того, чтобы повидаться с кем-то из знакомых, и они с супругой съездили проведать Ксюшиного отца, с которым Абаджваклия, наконец, немного выпил в честь наступившего года.

– Даже шампанского мне не давала, мучительница! – кивая на Ксению, жаловался Арнольд тестю.

Оставшийся один-одинешенек Емельян встречал Новый год в компании своего бывшего тестя – Ксюшиного отца, с которым он несмотря ни на что сохранил теплые дружеские отношения.

Январь 2016 года

Новогодние праздники, которых всегда ждешь с искренним нетерпением, пролетели незаметно, и подкрался такой ненавистный первый рабочий день, который можно, пожалуй, сравнить с десятикратным понедельником. Для Вадима Снегирева этот день отнюдь не был первым рабочим днем в наступившем году, поскольку он уже, начиная с третьего января, активно работал с обращениями граждан, поступившими в его канцелярию. Теперь депутата ожидала встреча с жильцами аварийного дома, к которой он готовился, изучая документацию, сообщения в СМИ, акты муниципалитета и иные материалы.

Ночью, накануне дня назначенной встречи с жильцами дома, Вадим проснулся от приснившегося ему кошмара. Снегирев всегда уходил в работу с головой, и ему часто снились думские заседания, встречи с гражданами, обсуждения законопроектов в думских комитетах и комиссиях. Вот и теперь он увидел во сне запланированное рабочее мероприятие: как приехал в подмосковный городок, где и находился аварийный дом. Вадим был во дворе, беседовал с окружавшей его толпой жильцов. Неожиданно послышался грохот и два подъезда этого аварийного здания рухнули, погребя под собой всех, кто находился в тот момент в квартирах. Вадим запомнил, что это произошло, когда часы, висевшие на столбе неподалеку, показывали 09:17. Вадим проснулся в холодном поту, не зная, как реагировать. Он в последние дни очень много думал именно про этот дом, поэтому было вполне естественно, что он ему и приснился. Но все было так ярко, во всех красках Снегирев увидел обрушение подъездов, ему стало очень не по себе. Более того, Вадим готов был поклясться, что, просыпаясь, он услышал, как кто-то сказал ему: «Предотврати беду». Он встал с постели и прошелся по комнате. Не могло быть и речи о том, чтобы спать дальше, хотя было еще только пять часов утра. Вадима трясло от холода, он принял горячий душ, собрался, и вышел на улицу. Сел в автомобиль и поехал туда, в подмосковный городок. «Пусть меня посчитают сумасшедшим, но я должен их предупредить» – думал он. По пути он позвонил своим помощникам, которые должны были ехать на эту встречу с гражданами вместе с депутатом.

– Вадим Дмитриевич, вы ничего не путаете? На девять утра у вас запланировано заседание в комитете, а встреча с жильцами назначена на двенадцать часов.

– Я ничего не путаю. С жильцами я должен встретиться в девять и ни минутой позже.

Было около восьми утра, когда Вадим, наконец, нашел то самое здание. Да, в жизни дом выглядел еще хуже, чем на фотографиях. По стенам ползли трещины, некоторые балконы, действительно, уже наполовину осыпались, казалось, дом может обрушиться в любую минуту. Прямо во дворе была детская площадка. Наверняка, здесь есть и семьи с детьми. «Господи, только бы успеть!» Вадим отправил помощников в соседние подъезды, а сам вошел в центральный подъезд. Казалось, лестница ходила ходуном под ногами, на полу были крошки известки и бетона, сыпавшиеся с потолка. Вадим позвонил в первую же квартиру.

– Доброе утро. Возьмите с собой все самое ценное и выходите на улицу.

– В смысле? Что случилось?

– Аварийная служба обнаружила трещину в фундаменте, которая может привести к незамедлительному обвалу конструкции, – на ходу придумал Вадим.

– К нам сегодня должен депутат приехать, вот, пусть посмотрит, как мы живем! На бочке с порохом! – засуетившись, отозвался житель квартиры.

– Да ну его, депутата. Я сказал, берите ценные вещи и покидайте дом! Вопрос жизни и смерти.

Так Вадик обежал все квартиры в подъезде, и его помощники, которые, впрочем, не до конца понимали, что задумал шеф, также предупредили всех жильцов соседних подъездов.

Жильцов не пришлось уговаривать дважды. Их не удивила эта утренняя тревога, так как они уже много дней жили в ожидании неминуемой беды. Ну вот, дождались. А власти все талдычат, что достаточно просто поштукатурить стены. Ладно, спасибо, хоть предупредили, что надо покинуть квартиры. Жильцы и так сидели на чемоданах, чувствуя, что дом может обрушиться в любой момент. Поэтому буквально через пятнадцать минут на улице стали появляться люди. Кто-то держал в руках папки с документами, кто-то чемоданы с вещами, многие держали за руки детишек, у иных были с собой домашние животные. Вадим увидел, что многие в замешательстве толпились у выхода из подъезда.

– Прошу вас, не стойте во дворе. Отойдите подальше.

– Да к нам депутат должен приехать. Этак ведь дом сейчас обвалится, а мы на улице останемся. Когда нам еще жилье выдадут? Поселят всех в актовом зале школы. А если приедет депутат, так нам может быть хоть квартиры, пусть хоть бы даже коммунальные, выдадут.

Вадим посмотрел на часы. Было 08:57. Из подъезда продолжали выходить люди, но все, будто бы сговорившись, толпились во дворе около подъездов. Вадим пытался убедить жильцов, что нужно отойти подальше, ведь дом в любой момент может обвалиться, но его уже никто не слушал. Что им какой-то толстяк из аварийной службы. «Народ царя видеть желает»: подавайте нам депутата.

– А какой депутат к вам должен приехать?

– Да вот, Снегирев.

– А вы знаете, как он выглядит?

Тот человек, с которым разговаривал Вадик, признался, что никогда этого депутата не видел.

– Это ведь, честно говоря, не мне пришла в голову идея обратиться к парламентарию. Это наш активист из первого подъезда ходил со всех подписи собирал, и вот, сегодня, говорят, приедет депутат. Правда, вроде бы, он днем приедет, а может быть уже и утром.

– Подождите, Снегирев? Граждане, так он в соседнем дворе вас ждет! – крикнул Вадик и помчался по тропинке прочь от дома. Уловка подействовала, и толпа послушно повалила вслед за ним в соседний двор, который был окружен более новыми и прочными домами. Вадим посмотрел на часы. 09:11.

Остановившись на безопасном расстоянии от аварийного дома, Вадик снял шляпу, снял пуховик. Сразу стало понятно, что он, видимо, солидный человек, поскольку стало видно, что он в костюме и галстуке, да и без шляпы его, наверное, узнают. Впрочем, плевать, лишь бы там у дома никто не стоял. В конце концов, если ничего не произойдет в 09:17, его ведь никто не побьет за эту ложную тревогу.

– Подождите, так это вы и есть депутат? – спросил кто-то из жильцов, кто видел, как Вадим снял шляпу и остановился во дворе.

– Да.

– Вы нас что, разыгрываете что ли?

Впрочем, большая часть жильцов не поняла, что депутат и толстяк, который ходил по квартирам и торчал там, во дворе аварийного дома, это один и тот же человек. Поэтому Вадима сразу же обступила толпа и набросилась на него с негодованием:

– Вы не в том дворе ждете, пойдемте, мы вам сейчас покажем, какой у нас дом. А знаете, почему мы здесь с детьми, с вещами? Потому что нас только что выгнали из-за угрозы обрушения!

Вадим посмотрел на часы. 09:16

– Граждане, дорогие друзья. Самое главное, что вы сейчас находитесь здесь. Я… я вижу, что дом действительно не подлежит восстановлению, не может быть и речи ни о каком капитальном ремонте…

Вадим огляделся и увидел на столбе часы, в точности такие, как были во сне. Тем временем в рядах жильцов пронесся шепот. Это же тот самый человек, который сейчас ходил по подъездам и сам всех их предупреждал о возможности обрушения. Очень странно. Видимо, никакой депутат не приедет, это все подстава. Стрелка часов на столбе щелкнула и перескочила на отметку 09:17. Вадим замер в ожидании. Он перестал слышать голоса людей, только лишь видел какие-то расплывчатые фигуры, цветные пятна пуховиков, все голоса смешались в какой-то единый гомон, все лица слились в цветовые пятна. Снегирев почувствовал, как у него закружилась голова и что он, наверное, сейчас упадет без сознания. Последнее, что он уловил, это был грохот от обрушения подъездов.

* * *

Об этом невероятном происшествии СМИ начали сообщать уже через четверть часа. Главное, что никто не мог толком объяснить, что произошло. Аварийная служба, которая тут же прибыла на место события, пояснила, что, в самом деле, дом уже давно подлежал сносу, имел массу трещин в фундаменте и стенах, но при этом мог простоять еще и год, а то и два. В сколь аварийном состоянии ни находилось бы здание, нельзя назвать время его обрушения с точностью до минуты. Даже с точностью до месяца. Это как спящий вулкан. Он может проснуться завтра или через сто лет. И никогда нельзя это узнать заранее.

Откуда у депутата появилась информация об обрушении здания, было самой большой загадкой. Все с нетерпением ждали, когда Вадим придет в себя, чтобы расспросить его как следует. Кто-то поговаривал, что здесь обычное мошенничество. Предполагали, что этот Вадим, должно быть, сам заминировал дом, чтобы повысить свой рейтинг, и теперь представляет все так, будто бы обрушение произошло само, а он просто как ангел-хранитель прилетел на крыльях и спас жильцов. Впоследствии проводилась аварийная экспертиза, но не было выявлено никаких следов подрыва. Единственной причиной обрушения были лишь многочисленные трещины, не выдержало одно из перекрытий, рухнуло, под его тяжестью сломалось подлежащее перекрытие, и таким образом целый подъезд сложился как карточный домик. И так по принципу домино обвалились два подъезда. Все в точности соответствовало той картине, которую Вадим увидел во сне.

Снегирев пришел в себя еще даже до приезда скорой. Его положили на лавочку в парке, вокруг него стояла толпа.

– Никто не погиб? – был первый его вопрос.

– Нет. Благодаря вам жертв нет. Откуда у вас была информация, что дом обрушится?

– Я увидел это во сне… – ответил Вадим, но ему, разумеется, поверили не все.

В толпе люди начали переглядываться и переговариваться. Бывает ли такое? «Даже если Снегирев сам заминировал дом, им руководили самые лучшие побуждения, – шептались столпившиеся вокруг, – видимо, депутат понимал, что другим способом он не сможет заставить местные власти выдать нам новые квартиры. Мы могли бы еще десятилетие прозябать в этих развалинах, и дело бы не сдвинулось с мертвой точки. А потом бы неожиданно произошло обрушение, и жертв было бы не избежать. А тут, ну да, заминировал, но ведь предупредил. Все живы. Все получат жилье!» Жильцы были настроены очень позитивно, а некоторые даже верили, что перед ними провидец, и с укором смотрели на тех, кто твердил про подрыв.

А Вадим, лежа на лавке, недоуменно и ошалело смотрел в серое зимнее небо.

– Господи, спасибо, что ты послал предупреждение, – пробормотал Снегирев. Прежде он никогда не относил себя к верующим людям, но в эту минуту Вадим нисколько не сомневался, что ему было ниспослано именно божественное провидение.

Приехала скорая, Ваде померили давление, сделали укол, а затем он сказал, что хорошо себя чувствует и больше в медицинской помощи не нуждается. Вышел на улицу из врачебной машины и спросил у столпившихся вокруг жителей, где тут церковь.

Вадим не знал, что и думать. Прежде у него никогда не было пророческих видений или снов. Он не был уверен, что подобное когда-нибудь повторится. Он не знал, как реагировать на произошедшее. Вадим пошел в церковь, надеясь, что там он найдет ответы на свои вопросы.

* * *

Примерно в то же время, когда Вадим сел в машину, чтобы мчаться в подмосковный город в надежде предотвратить катастрофу, проснулся Арнольд. Ему не снились никакие кошмары, а если и снились, то он все равно ничего не запомнил. Единственное, что он чувствовал, лежа в предутренней мгле в своей шикарной спальне, так это сильную боль в животе. Его уже давным-давно беспокоила поджелудочная, но Абаджваклия все никак не показывался доктору.

Арнольд боялся врачей. Вернее, не то чтобы даже самих врачей, но у нефтяника была своего рода паранойя: он был убежден, что руками медиков недоброжелатели будут стремиться его убить. В самом деле, у такого влиятельного человека была масса врагов, которые только и искали случая свести счеты с главой «Нефтьпрома». А докторам ничего не стоит под видом лекарственной инъекции ввести ему в кровь яд или под видом обыкновенных таблеток дать ему отраву. Поэтому Арнольд отнюдь не торопился идти в клинику, несмотря на ухудшавшееся самочувствие, а только лишь закупал в аптеке обезболивающее. В аптеке ведь не знают, кто он такой, никто не спросит у него паспорт, поэтому и не подсунут ничего. А приди он в клинику, тут же кто-то кого-то о чем-то предупредит, и все, он труп.

Ксюша не знала, как повлиять на супруга. Она пыталась растолковать мужу, что подход у него совершенно неправильный. «Раз уж у тебя так много врагов, то тебя могут устранить и любым другим способом. Могут и в автомобиль взрывчатку подложить. Что же теперь, на машине не ездить? Однако ты ездишь, как ни в чем не бывало. Или может снайпер стрелять. Это тебя почему-то не пугает. А именно врачей ты почему-то боишься! Что за чудачества?»

В то самое утро первого в новом году рабочего дня, когда Вадим, подгоняемый пророческим сном, спешил к аварийному дому, Арнольд попросил Ксению, чтобы она записала его на вечер к врачу. Ксюшу это крайне встревожило, потому что было очевидно, что Арнольд себя почувствовал очень плохо, раз решился поступиться своими принципами и страхами. Абаджваклия никогда не позволял себе болеть. За всю жизнь он взял, может быть, два или три больничных. Арнольд, этот стальной человек, никогда не разрешал себе уставать или быть не в форме. Он бы не решился самому себе признаться в том, что с ним что-то не в порядке и поэтому он неспособен работать. Арнольд был невероятно упорным человеком, который шел напролом, достигал своих целей и не давал себе спуску. Ксюша теперь, прожив почти год бок о бок с Абаджваклией, понимала, что только такой жесткий, волевой, ни на мгновение не дающий слабину человек, способен достичь настоящих высот. Теперь ей было ясно, что Емельян, ее первый муж, вряд ли когда-нибудь сможет возглавить не то что «Нефтьпром», даже малюсенькое рекламное агентство. Так что Арнольд поступил правильно, не пытаясь сделать Щукина своим преемником. Более того, Ксюша уже была знакома и с Дамеем, пасынком Арнольда, который в свое время сбежал с дипломатическим работником на Балканы. Сначала Арнольд продолжал упорствовать и говорил, что у него больше нет никакого пасынка, но, прожив некоторое время с Ксенией, олигарх ко многим вещам стал терпимее. Это была магическая сила любови, которая делает нас лучше. Арнольд смирился, перестал сердиться на Дамея и пригласил его в Москву. Ксения понимала, да нефтяник этого в общем-то и не скрывал, что он пытается оценить, сможет ли Дамей стать его преемником в управлении нефтяным гигантом. Но и тут главу холдинга постигло разочарование. Из Дамея вырос талантливый музыкант, но никак не управленец. Арнольд переписал завещание, вернув Дамея в число своих наследников, однако в свои преемники его готовить больше не пытался. Впрочем, был в «Нефтьпроме» Сергей Каякин, правая рука Арнольда, и Сергей очень надеялся, что именно он возглавит холдинг после Абаджваклии. Но вот только самому Арнольду куда больше хотелось, чтобы корпорацию впоследствии возглавил кто-то из его родных.

Но в то утро Арнольду вообще ничего не хотелось. Чувствовал он себя настолько отвратительно, что ни на чем не мог сосредоточиться. Увидев мужа утром, Ксения не на шутку встревожилась, да и сам Арнольд соглашался с тем, что болезнь, похоже, действительно, достигла своего пика. Несмотря на все свои страхи и предубеждения, он уже был готов обратиться к врачу.

– Ксения, запиши меня к кому-нибудь на вечер, – с трудом проговорил он, сидя за столом, искривившись на бок. Его лицо было бледным, на лбу выступили капельки пота, он тяжело дышал.

– Какой вечер, Арнольд, мы должны пойти к врачу прямо сейчас!

– Ксения, ты соображаешь вообще, что ты говоришь? Ты знаешь, куда я должен сейчас ехать? – рассердился Арнольд, он схватил со стола чашку, словно хотел ее куда-то швырнуть, но потом как будто передумал, и поставил ее на место, он был настолько слаб, что, по всей видимости, просто не смог этого сделать.

В любой другой день он бы согласился отменить дела, но только не сегодня. Именно в этот день должна была состояться очень важная для Арнольда встреча, важнейший форум. В здании «Нефтьпрома» собирались не просто важные люди, собиралась вся нефтяная элита страны, коллеги Арнольда, столь же влиятельные нефтяные магнаты, как и он сам. Арнольд кое-как собрался, привел себя в порядок, выпил сразу несколько таблеток обезболивающего. Когда он выходил из дома, ему на время даже показалось, что ему стало лучше, боль слегка отступила, туман перед глазами рассеялся, его уже не так знобило.

По пути на работу Арнольд несся по магистрали в левом ряду и резко затормозил, создав аварийную ситуацию. В него чудом никто не врезался, однако со всех сторон послышались пронзительные гудки клаксонов и визг тормозов. Арнольд, остановившись посреди оживленной трассы у разделительных столбиков, приоткрыл свою дверь, высунулся на улицу и оставил на асфальте недопереваренную яичницу, которую только что съел на завтрак. До работы добрался как в тумане, его знобило и тошнило, со лба градом катился пот.

К половине десятого руководители крупных нефтедобывающих компаний собрались в большом конференц-зале в здании «Нефтьпрома». Из огромных панорамных окон открывался прекрасный вид на город и Москва-реку. Не было только Арнольда. Светловолосый мужчина опрятного вида в сером элегантном костюме озадаченно поглядывал на часы, это был Сергей Каякин. Сергей прекрасно знал, что Абаджваклия никогда не опаздывает, а как правило даже приходит заранее.

Наконец, в 9:32 массивная дубовая дверь медленно распахнулась, на пороге показался Арнольд. Ему навстречу со своих мест встали участники форума. Предполагалось, что Абаджваклия, как представитель принимающей стороны, обойдет стол кругом, пожав руку всем гостям. Однако Арнольд, негромко поздоровавшись, поспешил усесться в свое кресло, не удостоив никого рукопожатием. К нему бесшумно подошла секретарша Светлана, та самая, которая скрашивала ему командировку в Санкт-Петербурге. Арнольд не торопился увольнять ее, они неплохо сработались.

– Чай, кофе, Арнольд Алхасович?

– Воды, – глухо ответил глава холдинга. Он оперся локтями на столешницу и обвел глазами собравшихся. В массе своей, это были не менее состоятельные, чем Арнольд, люди. У каждого из них были свои лобби в парламенте, и, в целом, их интересы совпадали с интересами Абаджваклии. В биографии практически каждого из этих уважаемых буржуа был свой Имск с бастующими рабочими. В общем, свои люди.

Светлана поставила на стол перед шефом высокий прозрачный стакан. Арнольд отхлебнул воды и почувствовал, что он не в силах даже сказать приветственное слово. Болью в животе отдавалось и глотание, и каждый глубокий вдох. Горец толкнул локтем сидящего рядом Сергея и шепнул: «Поприветствуй их». Каякина эта просьба поставила в тупик. Если бы Арнольд отсутствовал и попросил помощника провести собрание за него, тут бы Каякин был только счастлив. Но когда глава холдинга сидит рядом и просит произнести за него приветственную речь… Он понял, что что-то не так.

Собравшиеся в недоумении поглядывали на Арнольда. Все знали, что глава «Нефтьпрома» – очень энергичный и темпераментный человек, и ему совершенно не свойственны медлительность и заторможенность. «Он что, пьян?», – с подозрением начали шептаться участники форума.

– Арнольд, с вами все в порядке? – вполголоса спросил Каякин, – вы здоровы? Может быть, сделаем перерыв?

– Да, перерыв, – едва слышно пробормотал Арнольд. У него нестерпимо болел живот. Ему показалось, что в зале невыносимо жарко и душно, нечем дышать. Нужно было выйти на балкон. Абаджваклия встал со своего места, сделал несколько шагов, затем покачнулся, и, прижав руки к животу, повалился на пол.

В зале повисла мертвая тишина. Каждый нефтяник в ужасе перевел глаза с упавшего главы «Нефтьпрома» на свою собственную чашку. Что если на этом форуме произошло крупнейшее в мире покушение на нефтяную элиту, и сейчас все остальные вслед за Абаджваклией почувствуют недомогание? Сергей бросился к шефу, Светлана кинулась за медиками.

Через минуту в зале появились врачи. Участники форума вздохнули с облегчением, когда медики сообщили, что у Арнольда подозрение на острый панкреатит, а вовсе не на отравление сильнодействующим ядом.

Из здания холдинга Абаджваклию увезли на скорой. Участники форума приняли решение не проводить переговоры в усеченном составе и отложили заседание.

Учитывая, что на крупном нефтяном форуме присутствовали и журналисты, информация о госпитализации главы «Нефтьпрома» тут же оказалась на первых полосах всех информационных изданий. Заинтересованные лица внимательно следили за развитием событий. Занять место главы «Нефтьпрома» мечтали многие, а Сергей Каякин, амбициозный помощник Абаджваклии, был лишь одним из претендентов.

Ксюше сообщили о случившемся, и она тут же помчалась к мужу в больницу. Емельян наткнулся на новостном портале в Интернете на информацию о своем любимом дяде, и тоже посчитал своим долгом поехать проведать его. Емельян поймал себя на мысли, что, может быть, дни Абаджваклии и в самом деле сочтены. А раз так, нужно поторопиться, повертеться у него перед глазами, чтобы дядя с умом распорядился своим имуществом, готовя завещание. Щукин тут же покраснел, и ему стало очень стыдно этих мыслей. Как он мог подумать об этом в такую минуту! Неужели он общается с Арнольдом только из-за денег? Неужели только ради материальной выгоды он старается поддерживать отношения с этим неординарным человеком. Нет, вовсе не корысть его звала к дяде, а искренняя привязанность, ведь хотя Арнольд и увел у племянника жену, а все-таки Емеля никогда не встречал более ярких и харизматичных людей, чем троюродный брат его покойной матери. Емельян связался с Ксюшей, узнал, куда госпитализировали больного, и поехал по указанному адресу.

Арнольда разместили в отдельной больничной палате, оборудованной всем необходимым для удобства пациента. У его постели стояла капельница, из которой прозрачная жидкость по трубочке стекала в вену нефтяника.

На входе в здание и в палату дежурила охрана, которая не каждого бы пустила проведать этого особенного больного. Журналистам, штурмующим больницу, естественно, вход был воспрещен. Зато Емельяна пропустили без лишних вопросов, видимо, Арнольд сам набросал список тех персон, которые могли посетить его в любое время.

Войдя в палату, Щукин обнаружил здесь Ксению, сидящую на постели мужа. Арнольд был одет в светлую пижаму, очевидно, приобретенную в изысканном бутике. Даже и пациентом в больнице Абаджваклия оставался солидным и преисполненным достоинства.

Арнольд заулыбался, увидев племянника.

– Как я рад тебя видеть! Вот теперь я понимаю, кто меня любит по-настоящему. Это те, кто первыми приехали проведать меня. И очень правильно сделали, ведь я, возможно, скоро умру.

Емельян открыл рот, ему было тяжело слышать такие вот рассуждения дяди. Он заметил, что у Ксюши в глазах блестели слезы.

– Арнольд, не говори так, – сказала она, тыльной стороной ладони смахнув слезинку со щеки.

– Я – человек практичный, – продолжал Абаджваклия, – не умру – хорошо. А если умру, то вы останетесь одни. Вот поэтому давайте, рассказывайте, какие у вас планы. Я должен умереть со спокойным сердцем. Расскажите мне про свои виды на будущее, может быть, я смогу что-то дельное посоветовать. Емельян, ты твердо намерен быть художником, организовывать выставки, так? Ну и по твоим прикидкам, какая сумма тебе понадобится на первое время? Да, и второй вопрос. После моей смерти вы с Ксюшей снова сойдетесь?

– Арнольд, перестань издеваться! Даже на смертном одре измывается над нами! – воскликнула Ксюша.

Арнольд слабо рассмеялся. Емельян пригляделся, и ему показалось, что человек, который действительно ощущает близкую погибель, такого бы не сказал. «До чего отвратительный этот олигарх, действительно, играет нами, как марионетками. Но не за это ли я им восхищаюсь?» – пронеслось в голове у художника.