Текст книги "Гавань моего сердца"

Анна Матир
Гавань моего сердца

© D’ann Mateer, 2013

© Bethany House Publishers, cover art courtesy, обложка, 2015

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2015

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

* * *

Элизабет, Аарону и Натану

Для меня нет большей радости, чем слышать, что мои дети ходят в истине.

3 Иоанна, 1: 4

Глава 1

Я пронеслась через просторную кухню приюта, шурша юбками.

– Где Синтия? Нам с ней нужно еще раз повторить стихотворение!

Седовласая миссис Фор повернулась ко мне, не переставая помешивать еду, бурлившую в кастрюле на кухонной плите. Острый запах лука и чеснока, смешавшийся с ароматом мяса, заставил меня остановиться. Я принюхалась.

– Рагу с мясом?

Где-то рядом прозвучал тихий смешок. Я обернулась и поймала восьмилетнюю Синтию.

– Попалась! Теперь будешь рассказывать мне стихи!

Малышка отчаянно мотала головой, но глаза ее смеялись. Я чмокнула ее в сладкую щечку, поставила на пол и легонько щелкнула по носику, усыпанному веснушками.

– После ужина. И никаких «но»!

Синтия повернулась, чтобы помочь другим девочкам собрать жестяные тарелки, чашки и столовые приборы для сервировки. Сверху доносился топот. Во всех уголках большого дома звучали детские голоса.

По кухне распространялся аромат свежей выпечки от двух только-только испеченных буханок хлеба, которые лежали на столе, и в животе у меня заурчало так громко, что я невольно приложила к нему руку. Муки голода все еще вызывали у меня жуткие воспоминания. Желая отвлечься, я выглянула в окно, на котором стоял горшок с поникшими нарциссами. Задний двор был укрыт потемневшей травой, серые тучи плавно скользили по послеполуденному небу, не пропуская солнечных лучей. Я съежилась и потерла руки, чтобы согреться.

Краем глаза я заметила коня, гарцующего на углу дома. Мое сердце на миг замерло, я поправила юбку и облизнула губы. Украдкой бросив взгляд на миссис Фор, я увидела, как на ее губах, в уголках которых залегли морщинки, появилась улыбка.

Я распахнула двери. От ледяного воздуха девочки взвизгнули и прижались друг к другу. На пороге показался Блэйн Уэллсмит. Красный вязаный шарф наполовину скрывал его лицо. В руках Блэйн держал большой деревянный ящик. Шагнув внутрь, он закрыл двери ногой, обутой в сапог.

Блэйн поставил ящик на кухонный стол и ослабил тугой узел шарфа. Легкая улыбка, адресованная мне, промелькнула на его устах и согрела меня, несмотря на стужу, ворвавшуюся в дом вместе с ним. С его перчаток на пол, заботливо выметенный миссис Фор, посыпалась грязь.

– А там холодно, – сказал Блэйн, снимая пальто и вешая его на спинку кресла. Затем удобно устроился в нем и продолжил: – Я готов к весне, но, похоже, утром выпадет много-много снега.

Миссис Фор поставила на стол горячий кофе. Блэйн не преминул согреть руки о чашку с ароматным напитком.

– Дети будут в восторге, – сказала я, составив ему компанию за столом и лаская взглядом его выразительное лицо.

Его темные волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. Брови цвета воронова крыла нависли над глазами, темными как ночь. Лицо Блэйна не было ни худым, ни полным. И, хотя его нельзя было счесть привлекательным в общепринятом смысле этого слова, я разглядела его внутреннюю красоту еще тогда, когда мы были детьми.

– Малыши еще не поломали сани, которые я сделал для них? – спросил Блэйн, отхлебывая дымящийся кофе.

Я покачала головой, про себя отметив, что нужно не забыть заставить мальчиков найти сани.

Миссис Фор выгнала хихикающих девчонок в столовую и вытерла руки о передник. Затем она подвинула ящик поближе к себе и принялась сортировать продукты – овощи и фрукты, которые Блэйн щедро пожертвовал из своего погреба Рэйстоунскому дому для сирот и обездоленных детей, несмотря на то, что ему нужно было продавать излишки, чтобы скопить немного денег и приобрести землю для собственной фермы.

Для нашей фермы.

– Сэди плохо ухаживает за цветами, Блэйн. – Миссис Фор поставила у задней двери пустой ящик. – Тебе следует заняться ими самому, если этим летом ты хочешь пересадить их в грунт.

Блэйн вздернул бровь, поглядев в мою сторону:

– Ты не заботилась о цветах?

Я вздрогнула. Блэйн подарил им жизнь в середине холодной зимы. Мне вспомнился рождественский вечер, когда он стоял передо мной в своем жестком, неудобном единственном костюме, держа продолговатый глиняный горшок так осторожно, как будто тот был сделан из хрусталя. «Немного красок, – сказал Блэйн, – чтобы поднять тебе настроение до весны». Я поблагодарила его за этот подарок, коснувшись губами обветренной щеки – и красного вязаного шарфа. В этот волнующий миг глаза Блэйна лучились любовью и я поняла, что эти цветы мне дороже, чем те, которые сделаны из чистого золота.

Но в самом начале марта 1910 года маслянисто-желтые нарциссы поблекли и стали напоминать цветом куриный бульон. Листья свернулись. Лепестки беспомощно повисли. Нарциссы упрямо не хотели цвести у меня так, как у Блэйна.

Я уставилась на стол. Мои пальцы скользили по гладкой деревянной поверхности. Я прикусила губу. Это были всего лишь цветы, и в то же время не просто цветы – это был подарок Блэйна. Я должна была ухаживать за ними.

Блэйн пересек комнату и снял горшок с подоконника.

– Я могу забрать их домой и…

– Нет, я буду заботиться о них! – воскликнула я, вскочив с места так поспешно, будто села на кнопку.

Я отобрала у него ящик и попробовала пальцем почву. Она казалась достаточно мягкой. Цветам просто не хватало солнца.

Торопясь в гостиную, я напрягала слух в надежде услышать в маленькой прихожей тяжелые шаги Блэйна. Он шел по коридору, тихо смеясь. Мои губы сжались в тонкую линию. Я обязательно придумаю, как оживить наши цветы. Они будут расти.

Я поставила горшок с растениями на боковое окно, моля Бога о том, чтобы тучи хоть ненадолго рассеялись. Любой, даже самый тонкий солнечный лучик был бы спасением для нарциссов. Я тщетно пыталась выпрямить поникшие листья.

– Оставь их в покое, Сэди, – послышался голос Блэйна, незаметно подошедшего ко мне сзади. – Свет и вода – вот все, что им нужно. Это так просто.

Мои ноги подкосились, но я повернулась к нему с искренней улыбкой на лице.

– Они словно дети, которым нужно немного любви и чуть-чуть дисциплины. Это так просто.

– И не забывай о еде, которой следует наполнять их животики.

– Спасибо тебе. – Я позволила себе легонько коснуться его пальцев.

– Я принес бы еще, если б мог. Когда я стану владельцем собственной фермы, а не буду работать на чужой земле, я смогу помогать больше, – подмигнул он мне.

Мои щеки вспыхнули. Может быть, мои нарциссы примут этот румянец за солнце? Я склонила голову, ища менее интимную тему.

– Как там Картер? Ты получил от него известие?

Широкая грудь Блэйна опустилась – он тяжело вздохнул.

– Нет. Как бы я хотел, чтобы «так просто» было и с моим младшим братом.

От моего смущения не осталось и следа, когда я накрыла его руку ладонью и взглянула ему в глаза, в которых появилась тревога.

– Я бы на твоем месте не стала так беспокоиться. Картер ведь еще мальчик.

Блэйн покачал головой.

– Ему шестнадцать лет, он почти мужчина, а вовсе не малыш. Как бы я хотел знать, что за мысли у него в голове!

– Помни, что ты провел с матерью гораздо больше времени, чем он.

– Знаю. Но когда я думаю о том человеке… – Пальцы Блэйна сжались в кулак.

Много лет назад Блэйн забрал брата и сбежал от отчима, который приходился Картеру отцом. Побродяжничав, братья очутились на пороге Рэйстоунского дома, озябшие и голодные: Картер – трехлетний маленький озорник, и Блэйн – нескладный, долговязый мальчуган одиннадцати лет. И оба похитили мое сердце – сердце десятилетней девчушки.

Я снова нежно погладила Блэйна по руке.

– Давай сейчас не будем думать об этом человеке.

Напряженность, сковывавшая Блэйна, стала ослабевать. Его пальцы переплелись с моими.

– Хорошо. Я хочу думать только о нас с тобой.

Мое лицо снова вспыхнуло, и словно чья-то рука сомкнулась вокруг моего сердца, сжав его и вытеснив из груди воздух. Я не помнила, когда именно наша с Блэйном дружба превратилась в любовь, но это произошло. Никто не был настолько близок моему сердцу, никто не знал меня так хорошо, как он.

Блэйн поднес мою ладонь к своим губам.

– Прогуляешься со мной?

Я снова вздохнула свободно.

– Конечно, Блэйн.

Не разнимая рук, мы вернулись в кухню. Собираясь встретиться с пенсильванской зимой, мы оделись потеплее.

Снаружи мороз тотчас же похитил наши голоса еще до того, как мы завернули за угол дома, чтобы спрятаться от пронизывающего, свирепого ветра.

Блэйн привлек меня к себе. Я уткнулась носом в его шерстяное пальто, вдыхая аромат древесного дыма и сосны. Пальцем, затянутым в перчатку, он приподнял мой подбородок:

– Тебе лучше вернуться в дом, пока ты окончательно не замерзла.

Я кивнула, стиснув зубы, чтобы они не застучали. Меня окружало тепло Блэйна. Я не могла заставить себя отстраниться.

– Не беспокойся о нарциссах. Я посажу для тебя несметное количество цветов, когда у нас будет собственный…

Его взгляд скользнул по моим губам. Я с трудом сглотнула, обвивая его шею руками. Блэйн склонился ко мне. Едва мне удалось уловить сладкий аромат его дыхания, как скрип задней двери на миг заглушил завывания студеной зимы.

– Сэди, к тебе пришли, – послышался голос миссис Фор, а затем дверь громко хлопнула.

Я приникла лбом к груди Блэйна и застонала. Наступит ли наконец день, когда никто не сможет помешать нам наслаждаться поцелуями?

* * *

Шатенка с тусклыми волосами, стоявшая в холле, плотнее укутала плечи шерстяной шалью. Облизнув губы, она пробежала глазами от двери к лестнице, на которой стояла я, и ее взгляд был быстрее, чем взмах крыльев колибри.

– Меня зовут мисс Силсби, я помощница управляющей, – представилась я. – Чем могу быть вам полезна?

Еще до того как шатенка заговорила, из-за ее юбок выглянула девочка. Я обратила внимание на лохмотья, в которые превратилась одежда малышки, а затем мой взгляд упал на ее личико. Оно было прекрасно, вот только глаза глядели на кончик носа, вместо того чтобы смотреть прямо перед собой.

Я почувствовала во рту знакомый вкус рыбьего жира и, ощутив спазмы в желудке, положила руку на живот. Нет в мире такого напитка, который мог бы излечить болезнь этой малышки. Ей не помогут ни хорошее питание, ни солнечный свет. Неловкое молчание заполнило пространство между нами.

Женщина раздраженно фыркнула, стукнув кулаком по бедру:

– Мне говорили, что вы принимаете детей, которых не могут прокормить.

Ее слова вызвали в моей душе лавину воспоминаний. Я уронила руку вдоль тела. Передо мной была еще одна мать, ищущая помощи для своего ребенка. Я взглянула на закрытую дверь и прикусила нижнюю губу. В мои обязанности не входил прием детей. Такая ответственность лежала на Хейзел Брайтон, управляющей Рэйстоунским домом. Но она ушла, чтобы отвести ребенка в приемную семью, и должна была вернуться лишь поздно вечером.

– Мне очень жаль, но нашей управляющей, мисс Брайтон, сегодня не будет. Если вы придете утром…

– Я пришла сейчас. Я не смогу зайти утром. Вы примете ее или нет?

Я изучала лицо матери, пытаясь разгадать ее характер, ее мотивы. Она казалась гораздо старше меня (мне было двадцать три), и все же упругая кожа вокруг ее глаз заставила меня усомниться в своем первоначальном предположении. Возможно, ей было не так уж много лет, но ее жизнь была очень трудной. Мое сердце сжалось. Я вспомнила другие глаза. Та женщина тоже выглядела старше своих лет. Она мрачно заглянула мне в глаза, а потом отвернулась и отпустила меня…

Глубоко вздохнув, я выпрямила спину и сказала, изо всех сил стараясь подражать спокойной манере Хейзел:

– Мы рассматриваем случаи, когда речь идет о нуждающихся, но, как я уже говорила, я не уполномочена…

Шатенка окинула меня с головы до ног таким взглядом, как будто я была нищенкой, а она королевой.

– Мне сказали, что это – приют христианской миссии, – бросила она. – Видимо, они ошиблись. – Она схватила ребенка за руку и повернулась к двери.

– Подождите!

Женщина замерла.

Я перевела взгляд на девочку. Казалось, она была сделана из снега – кожа у нее была почти прозрачной, а лицо обрамляли белоснежные кудри. Малышка смотрела на меня не мигая. Я взяла ее за подбородок. Что же она видела своими глазенками, которые стремились навстречу друг другу, вместо того чтобы смотреть на меня? Мне до боли захотелось привлечь этого ребенка к себе и шепнуть ему, что все будет хорошо. Я по опыту знала, что и душа, и тело малышки смогут найти исцеление в этом приюте.

В моей душе поселилось сомнение. В последние месяцы Хейзел часто выражала обеспокоенность по поводу денег. Но это дитя нуждалось в нашей помощи, я чувствовала это всем сердцем. Сегодня Хейзел пристроила ребенка в новую семью. Эта малышка сможет занять его место за нашим столом. Да и в комнате для девочек было много свободных кроватей…

Хейзел не захотела бы, чтобы я прогнала эту малышку.

– Прошу вас, миссис…

– Эшворт. – Женщина подтянула шаль повыше, укрыв одно плечо.

– Миссис Эшворт, я думаю, мы сможем все устроить.

Жестом я пригласила ее и девочку в кабинет и включила электрические канделябры, висевшие на стенах. Яркий свет заставил миссис Эшворт прищуриться и озарил ее пыльные, поношенные платье и шаль. Когда их в последний раз стирали?

Она присела, а девочка продолжала стоять. Они не выказывали ни малейшего желания коснуться друг друга. Миссис Эшворт не могла остановить на чем-нибудь взгляд, ее внимание постоянно отвлекалось.

Сидя за столом в кресле управляющей, я, сложив руки, вспомнила слова, которые так много раз слышала от Хейзел, и, молясь о том, чтобы поступить правильно, заговорила:

– Мы рассматриваем случаи, когда родителям нужно немного времени, чтобы найти работу и оплатить свои счета. Когда речь идет о кратковременном уходе за ребенком, мы обычно просим сделать небольшой взнос на поддержку приюта, для того чтобы покрыть расходы на ребенка.

Миссис Эшворт помрачнела. Бахрома ее шали коснулась пола.

– Если бы у меня были деньги на ее содержание, разве я пришла бы сюда?

Ее угрюмость меня раздражала. Мне пришлось глубоко вдохнуть и прикусить язык. Наконец в моем голосе появились интонации Хейзел, которая была воплощением сердечности и сострадания.

– Я вас понимаю. Но нам известно, что довольно часто находится член семьи или друг, который может принять участие в судьбе малютки и пожертвовать небольшую сумму, чтобы помочь ухаживать за ней. Мы не просим оплатить содержание девочки полностью, вы можете дать лишь немного денег, чтобы помочь компенсировать расходы. Уверена, вы понимаете, что мы существуем исключительно за счет добровольных пожертвований.

Миссис Эшворт фыркнула и подобрала край шали, волочившейся по полу.

– Если бы мне было к кому обратиться, можете не сомневаться, я сделала бы это в первую очередь.

– Как я уже говорила, это не обязательное условие, но я должна была спросить.

Миссис Эшворт помедлила, заколебавшись, а потом наклонилась ко мне, натруженной рукой сжимая край стола:

– То есть вы примете мою Лили Бет?

Я вытащила большую книгу с верхней полки шкафа, стоявшего между окнами, и открыла ее на чистой странице.

– После того как вы ответите на несколько вопросов, я полагаю, мы сможем принять вашу дочь.

Я хотела убедиться в том, что мы сможем помочь этой девочке, этой Лили Бет.

Несмотря на то что у нее такая мать.

Или, возможно, именно поэтому.

Глава 2

Передав Лили Бет в заботливые руки миссис Фор и закрыв дверь за миссис Эшворт, я вернулась к книге, в которой мы вели записи о маленьких обитателях Рэйстоунского дома. В графе, где делались комментарии о происхождении матери, я поставила пометку «сомнительное». Помедлив минуту, я добавила «немного» и только тогда закрыла книгу. Там, где следовало записать имя отца, стояла пометка «неизвестен». Если бы миссис Эшворт вернулась за ребенком через три месяца, как мы договаривались, я раскаялась бы в своих безжалостных мыслях по отношению к ней. Но я понимала, что это вряд ли произойдет. Мне уже доводилось видеть таких людей раньше. Они редко возвращались.

Пока я вносила детали нашего с миссис Эшворт договора в книгу регистрации приемных детей, в моей голове вихрем проносились мысли о будущем. Нужно вылечить глазки Лили Бет. Малышке следует хорошо питаться. Ее нужно познакомить с Господом. Найти ей новую семью. Я знала, в чем она нуждается, потому что сама в ее возрасте прошла через это.

Прогоняя воспоминания, которые лучше хранить в чемодане на задворках памяти, я вернулась в столовую к детям. Полдюжины девочек оживленно о чем-то болтали, а одиннадцать мальчиков вертелись и ерзали за столом. Миссис Фор выглядела очень усталой. Я похлопала ее по плечу и, шепотом поблагодарив, отправила обратно на кухню.

Затем я заметила Миранду Дженнингс, нашу горничную. Она сидела на моем стуле. Миранда перегнулась через стол, чтобы помочь Тимми вытереть каплю бульона с подбородка, и вдруг увидела, что я наблюдаю за ней. Тело Миранды напряглось. Она отодвинулась от Тимми и с холодным, жестким выражением лица тяжело поднялась на ноги.

– Спасибо, Миранда.

Я заняла привычное место за столом, когда она убрала свои чашку и тарелку.

Я ожидала, что она покинет комнату, но Миранда не ушла. Она опустилась на свободный стул во главе стола. Это был стул, на котором всегда сидела управляющая Рэйстоунским домом. Стул Хейзел.

Это место в отсутствие Хейзел могла бы занять я, но я не сделала этого. Не осмелилась. А Миранда позволила себе это. Миранда, женщина средних лет, которая мыла у нас полы и окна и стирала нашу одежду.

Миссис Фор поставила передо мной тарелку рагу, но я не могла оторвать глаз от Миранды и чувствовала, как в моей груди закипает гнев, грозя извергнуться наружу. Наши взгляды встретились. Я вскинула брови, Миранда отвела глаза. Я не могла отругать ее в присутствии детей. По правде говоря, это было не мое дело – противостоять ей. Да и зачем?

Мне нужно было отвлечься.

Рядом со мной стучала ложкой по донышку тарелки маленькая Лили Бет. Я положила руку на спинку ее стула и почувствовала, как исчезает распалявшая меня ярость. Это дитя нуждалось в моем внимании. Несмотря на то что на первый взгляд девочка выглядела отстраненной, она страдала, и я надеялась, что смогу облегчить эту боль. Ее мать даже не попрощалась с ней.

В тарелке уже почти не было рагу, лишь остатки по краям. Я взяла маленький кусочек хлеба и щедро намазала его маслом. Лили Бет широко открыла рот – и бутерброд исчез в одно мгновение. Я усмехнулась и приготовила еще один, пока она доедала рагу. Довольная, я повернулась к остальным детям.

– Ты готова продекламировать стихотворение, Синтия?

Карие глаза девочки наполнились слезами, она яростно тряхнула кудрями.

Джанет подняла руку и махнула ею, будто на уроке:

– Мне нужна помощь с домашним заданием по математике!

У меня внутри словно что-то оборвалось. Мне гораздо легче было добиться стихотворения от упрямой Синтии, чем разобраться с арифметикой.

Лязг ложек по дну пустых тарелок возвестил о том, что обед подходит к концу. Я выпустила детей из-за стола, а Миранда с привычным для нее мрачным выражением лица принялась мыть посуду.

Лили Бет потянула меня за рукав.

– Да, крошка?

Левым глазом девочка смотрела на меня, а правый глядел в сторону. Мое сердце снова сжалось.

– Теперь я должна идти домой? – спросила она.

– Нет, моя сладкая. На некоторое время ты останешься здесь. Чуть позже я уложу тебя спать, укрыв теплым одеялом, в комнате наверху, где спят остальные девочки. Согласна? – Я привлекла ее к себе и обняла.

Почти не раздумывая, Лили Бет кивнула, и снежно-белые кудряшки снова заплясали вокруг ее нежного личика. Его можно было бы назвать идеальным, если не обращать внимания на то, что глаза малышки упорно отказывались глядеть прямо.

* * *

После вечерней молитвы дети, включая Лили Бет, быстро угомонились. Я вздохнула с привычным облегчением: закончился еще один день. И это был хороший, очень хороший день. Джозеф обрел новую семью в центральном округе, а Лили Бет была окружена теплом и любовью в нашем большом доме. Ведь именно для этого мы и существовали.

Я направилась в спальню за книгой. Внизу громко хлопнула дверь. Это ушла Миранда. Или вернулась Хейзел? Лучше всего спуститься и посмотреть – и запереть дверь, если Миранда действительно ушла домой. Я устремилась вниз по лестнице, стараясь ступать на кончиках пальцев, чтобы не разбудить тех, кто уже задремал.

В холле стояла Хейзел. Она размотала присыпанный снегом шерстяной шарф и, освободив струящиеся по плечам каштановые волосы, повесила его на вешалку. Затем она сняла перчатки, которые скрывали ее тонкие пальцы, и сбросила тяжелое пальто.

– На улице снова идет снег, – заговорила она.

– Тебе удалось пристроить Джозефа? – спросила я.

– Что? – Хейзел вздрогнула, как будто я справлялась о здоровье почившего кота миссис Грэнвилл. – Ах, Джозеф! Да, с ним все в порядке. Но Сэди, мне нужно столько всего тебе рассказать! – И ее холодные пальцы стиснули мою ладонь, а глаза возбужденно заблестели.

Она увлекла меня в гостиную, к стоявшему напротив угольной плиты дивану, обитому истертым от времени вельветом. Я никогда прежде не видела, чтобы лицо всегда спокойной, уравновешенной Хейзел было таким… оживленным. Ее правая ладонь крепко сжала мою руку, а левая накрыла ее сверху. Молочно-белый жемчуг блеснул в тусклом свете гостиной. Я тряхнула головой. Наши взгляды встретились.

– Профессор Стэплтон? – вопросительно шепнула я.

Ее давняя любовь профессор Стэплтон отвез Хейзел и Джозефа за холмы в своем новом автомобиле, но я не видела в этом ничего необычного. Я поднесла руки к груди, и слезы хлынули у меня из глаз. Годы предложений, отказов…

– И ты наконец сказала ему «да»! – воскликнула я.

Хейзел кивнула, и ее лицо засияло, словно первая звезда в безлунную ночь.

Я взвизгнула от восторга и, спохватившись, прикрыла рот ладонью. Мы с Хейзел рассмеялись, словно девчонки. Мы хохотали, плакали, обнимались. И наконец успокоились. Я с серьезным видом взглянула на Хейзел.

– На этот раз ты уверена?

Хейзел погладила новенькое колечко на пальце.

– Десять лет назад Господь призвал меня стать опорой для нуждающихся детей. Я с удовольствием поступила так, как Он велел. Теперь я верю, что Он велит мне избрать другой путь. Стать хозяйкой другого дома. Своего собственного.

Красивое лицо Хейзел залилось румянцем.

– Я так за тебя рада! – сказала я.

Я действительно была очень рада за нее, хотя к моему горлу почему-то подступил ком. Хейзел заслужила, чтобы у нее были муж, семья, дети… Она собиралась стать миссионером и готовилась ехать в Южную Африку, когда к ней обратился один из профессоров Бретенского колледжа. Не хочет ли она остаться дома и заботиться об осиротевших и о бездомных детях? Хейзел ответила «да» на все эти вопросы, на десять лет отказавшись от личной жизни. Она заслужила счастье. Как и преданный ей профессор Стэплтон.

– Когда? – удалось мне задать вопрос, одновременно радовавший и приводивший меня в ужас.

– В конце апреля. Но мы не поедем в свадебное путешествие, пока в колледже не начнутся летние каникулы.

Хейзел глубоко вздохнула и откинулась на спинку дивана. Затем снова приподнялась.

– Ты ведь будешь моей подружкой на свадьбе? Кроме тебя я никого не представляю в этой роли.

– О Хейзел, – воскликнула я, снова крепко обняв ее, – конечно же буду!

Но радость моя смешивалась с тревогой. Близился март, а это означало, что и конец апреля наступит очень скоро. Несколько быстротечных недель для Хейзел, чтобы организовать свадьбу и спланировать дальнейшую жизнь вне приюта. Несколько быстротечных недель для нас, чтобы подготовиться к встрече с новой управляющей.

Мое сердце забилось быстрее, и его стук напоминал топот ножек восьмилетнего Генри, бегущего под гору. Я сглотнула подступивший к горлу страх.

– У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу того… кто…

Глаза Хейзел снова засияли. Послышался тихий смешок. Она взяла меня за руки и наклонилась ближе:

– А это еще одна новость, Сэди. Я хочу, чтобы ты заняла мое место и стала новой управляющей.

У меня душа ушла в пятки.

– Ты ведь рада этому, правда?

Я не была уверена, что мое сердце все еще бьется.

– Я сказала Джону, что не смогу надеть кольцо, пока не улажу все вопросы с приютом, поэтому на обратном пути мы остановились у мистера Райли и сообщили ему радостную новость. Он обзвонил всех членов правления. После того как они единодушно согласились продлить твой договор, я знала, каким будет твой ответ, вот и надела кольцо!

Мистер Райли. Президент попечительского совета Рэйстоунского дома и давний друг моих приемных родителей, мистера и миссис Рэмси.

Возбуждение Хейзел сменилось привычной серьезностью.

– Я не знаю никого, кому могла бы доверять так же, как тебе, милая.

Я вздохнула, пытаясь подавить смущение. В голове пульсировали яркие вспышки воспоминаний. Дитя, найденное при ужасных обстоятельствах, как младенец Моисей в корзине на реке. Матушка Рэмси часто говорила мне: это означает, что у меня есть цель. Великая цель. До сегодняшнего дня я бы ни за что не поверила в это.

Мало кто знал о тайных словах, записанных в 1892 году в книге учета приемных детей, хотя некоторые все еще помнили, что я жила в приюте, пока восемь лет спустя меня, окрепшую и подросшую, не приняли в семью Рэмси. С тех пор я трудилась не покладая рук, чтобы стереть позор, следовавший за мной словно тень. Поможет ли должность управляющей наконец уничтожить этот стыд навсегда?

«Да, да, да!» – взвился тихий шепот в моей голове. Я очень хотела этого. Я в этом нуждалась. Я была создана для этого. Мое сердце заполнила неожиданная радость. Впрочем, восторг переплетался со страхом неведомого и голос мой дрожал.

– О Хейзел, это такая честь для меня! Я… я просто не могу в это поверить. Конечно же, я буду заботиться о малышах вместо тебя.

Хейзел наклонилась и поцеловала меня.

– Я знала, что могу рассчитывать на тебя, Сэди.

Желтые нарциссы подмигнули мне с подоконника, и короткий вздох вырвался из моей груди. Попечительский совет не станет нанимать замужнюю женщину.

«Когда у меня будет своя ферма, – сказал Блэйн в тот год, когда ему исполнилось шестнадцать, – я попрошу тебя стать моей женой».

С тех пор он работал на чужих фермах, отказывая себе во всем, чтобы собрать деньги на покупку собственной земли. И мы все еще ждали. Может быть, у меня появился шанс внести свою лепту?

Жалованье управляющей, которое получала Хейзел, было значительно выше моего. Я не просто продлю договор, а получу повышение по службе и смогу и дальше работать на благо Дома, который так люблю. Я помогу Блэйну скопить деньги на нашу собственную землю. Я была уверена, что к тому времени, когда мы соберем необходимую сумму, я сделаю достаточно и смогу последовать примеру Хейзел и насладиться собственным счастьем.

Это было идеальное стечение обстоятельств. Небеса ответили на годы моих бесчисленных молитв.

Хейзел зевнула, прикрыв рот ладонью.

– С утра я позвоню мистеру Райли и сообщу ему, что ты согласна. У нас с тобой столько дел, и начинать нужно с завтрашнего дня. Утро наступит очень скоро – для нас обеих.

Я кивнула. Но мне казалось, что этой ночью я не сомкну глаз. Как тут уснуть, когда сокровенная мечта наконец сбылась?