Текст книги "Гавань моего сердца"

Глава 9

Утренняя овсянка бурлила в кастрюле, а из духовки доносился соблазнительный аромат свежего хлеба. Был понедельник, а значит, сегодня мы встретимся с Виолой и в нашем Доме начнется новая эпоха. Произойдет смена сезона – словно суровая стужа за окном уступит место теплой нежности весны. К июлю мы забудем о зиме. И точно так же скоро всем будет казаться, что я уже долгие годы руковожу приютом, как будто так было всю жизнь.

По крайней мере, я очень на это надеялась.

– Ты сегодня рано, – сказала миссис Фор, помешивая овсянку. От поднимавшегося пара ее щеки покрылись румянцем. – Волнуешься из-за новой девочки?

– Не особенно, – ответила я.

Налив себе кофе, я отхлебнула глоток в надежде, что это успокоит мой желудок, в котором бурлило от беспокойства из-за Миранды. Я молила Господа о том, чтобы она проскользнула в дверь, как это бывало каждую неделю. В первый рабочий день Виолы я должна была быть рядом с ней и вводить ее в курс дела, а не мыть полы и стены, готовясь к прощальному приему в честь Хейзел.

Я подняла голову повыше и заставила себя набраться смелости и терпения. Независимо от того, что решила Миранда, я приму этот вызов и справлюсь.

Поставив чашку, я присоединилась к миссис Фор и стала помогать ей накрывать на стол к завтраку.

– Миранда в субботу вам ничего не говорила?

– О чем?

– Не знаю. Что-нибудь необычное.

– Не припомню.

Я отнесла миски и ложки в столовую, затем достала большой таган для горячей кастрюли с овсянкой, чтобы поставить его на рабочий кухонный стол. С завтрашнего утра это будет делать Виола. Меня уколола мысль о том, что теперь я буду проводить меньше времени с детьми. Но всем придется привыкнуть к новому порядку. И мне в том числе.

Вскоре прибыли Виола с матерью. Они отправились обустраивать комнату девушки, в то время как гостиную наводнили голодные дети. Миранды все еще не было. Я постаралась не обращать внимания на огорчение, хотя и знала, что все произойдет именно так: никаких объяснений и заявлений об увольнении, просто отсутствие.

Я собрала пустые миски. Мои руки дрожали – я все еще кипятилась по поводу Миранды. Затем я отправилась в кухню.

– Миссис Фор, мне понадобится…

Боковым зрением я уловила движение и обернулась. Позади, в конце коридора, суетилась Миранда, снимая старенькие варежки. У нее стучали зубы от холода. Сняв наконец рукавицы, Миранда сунула их в карман пальто и метнула на меня быстрый взгляд. Затем она села и придвинула к себе миску овсянки, которую миссис Фор едва успела поставить на стол.

Я улыбнулась горничной, не разжимая губ:

– Рада видеть тебя сегодня утром, Миранда.

Она вздернула голову. Ложка застыла в воздухе.

– Я не опоздала.

– Я об этом и не говорила. Просто я… удивлена, что ты пришла.

Миранда прищурилась:

– Почему?

Я пожала плечом.

– После нашего субботнего разговора я не совсем понимала, что ты будешь делать дальше.

Ее ложка со стуком легла на стол.

– Вы думали, я уволюсь? – Миранда покачала головой. – Вы ведь ничего обо мне не знаете.

– Мисс Силсби, – обратилась ко мне, войдя в кухню, Виола.

Она выглядела свежей и энергичной.

– Называй меня просто Сэди, – ответила я.

Юное лицо Виолы просияло от восторга, словно я протянула ей блюдо с золотыми слитками. Она действительно была очень молодой. Интересно, казалась ли я такой же Хейзел, когда впервые вышла на работу в качестве ее помощницы? И если буйная, горячая молодость Виолы так глубоко поразила даже меня, то что испытывали миссис Фор и Миранда при виде этих медовых кудрей и огромных глаз?

Я прочистила горло и сказала:

– Миранда, миссис Фор, знакомьтесь. Это Виола Браун, моя новая помощница.

Миссис Фор охнула. Миранда хмыкнула. Все было именно так, как я и ожидала.

Я пожала Виоле руку, моля Господа о том, чтобы с ней было работать легче, чем с Мирандой, и чтобы вскоре я смогла считать ее близким другом.

* * *

В полдень следующего дня дети вернулись из школы, и после того как Лили Бет проглотила кусок хлеба, я тут же одела ее потеплее. Заботу об остальных я предоставила Виоле – ей нужно было научиться обходиться без меня.

Хейзел не одобряла моего желания отвести Лили Бет к доктору Лоусону, но я должна была использовать любой шанс. Мне необходимо было узнать, можно ли излечить ее косоглазие. О деньгах за консультацию я позабочусь позже.

Подпрыгивая и напевая, мы с Лили Бет добрались до угла здания, в котором работал доктор Лоусон. По совместительству это здание было также его домом. Огромное округлое крыльцо с башенками из песчаника заставило меня подумать о сказочном дворце. В шаге от ступеней Лили Бет остановилась и попятилась. Я присела на корточки и обняла ее за крохотную талию.

– Доктор Лоусон просто хочет познакомиться с тобой, моя пчелка. Он очень хороший человек. Обещаю, что он тебя не обидит.

Я повела девочку за собой. Лили Бет не сопротивлялась. Но на ее ангельском личике появилась такая печаль, что мне и самой стало не по себе.

Мы вошли через высокие двери, которые вели прямо в комнаты, где доктор Лоусон обследовал пациентов. В крохотной передней мы сняли пальто и приготовились ждать. Но тут же открылись внутренние двери и доктор Лоусон пригласил нас в смотровой кабинет.

Он поднял Лили Бет и усадил ее на стол.

– Как дела, маленькая леди?

Взгляд девочки смягчился, удрученность исчезла.

Разговаривая с Лили Бет, доктор Лоусон внимательно осмотрел девочку – уши, нос, горло – и глаза. Закончив обследование, он распахнул двери, которые вели в его личные помещения.

– Миссис Лоусон! – позвал он. – У меня тут пациентка, которой срочно необходим хлеб с джемом.

В дверях бесшумно появилась Гвен Лоусон. Ее мягкое оживленное лицо сияло, излучая радость, когда она протянула руку Лили Бет. Стройная и элегантная, в свои сорок с небольшим – по крайней мере, так мне казалось, – миссис Лоусон выглядела гораздо моложе своих лет. Почему у них с доктором не было детей? Интересовался ли кто-нибудь, хотели бы они принять в свою семью кого-то из наших малышей?

Доктор Лоусон прикрыл двери, и Гвен Лоусон с Лили Бет остались в другой комнате, а я погрузилась в размышления.

– Она абсолютно здорова, – обратился ко мне доктор.

– Спасибо, – кивнула я. – Но меня интересует ее косоглазие.

– Оно не влияет на зрение.

– Я понимаю. Но не полагаете ли вы, что лучше все-таки исправить косоглазие? Возможно ли это вообще?

– Я бы отвез ее в Филадельфию и обратился к специалисту. Если проблема серьезная, может потребоваться хирургическое вмешательство. Но чаще всего детям в таком возрасте можно исправить зрение и с помощью очков.

У меня оборвалось сердце. У нас не было средств на поездку в Филадельфию и на консультацию специалиста. Хейзел пыталась мне об этом сказать, но я ее не послушала. Если Лили Бет можно помочь, я должна найти деньги. Как я могла сделать для нее меньше, чем было сделано для меня?

Доктор Лоусон пригладил седые волосы и, откашлявшись, продолжил:

– Позвольте мне кое с кем проконсультироваться, обратиться к знакомым. Посмотрим, что мне удастся сделать. Пока не могу ничего обещать, но не стоит отчаиваться. Может быть, мы сможем помочь девочке.

Я пожала доктору Лоусону руку и ответила на его воодушевляющую улыбку. Затем я отправилась за Лили Бет. Пока что ей незачем знать о нашем разговоре. Она была вполне удовлетворена тем, что имела. Но я хотела, чтобы она обрела то, о чем пока что даже не представляла. Например, глаза, над которыми никто не будет подшучивать и которые не отпугнут потенциальных приемных родителей.

Лили Бет верила, что мама скоро за ней вернется, я же не питала подобных иллюзий. Если бы мы не позаботились об этом ребенке, она очутилась бы на улице. Я не могла позволить этому случиться.

* * *

Я села обедать с миссис Фор, Виолой и Мирандой, как это обыкновенно делала Хейзел. Миранда задумчиво уставилась на меня поверх ложки. Но, несмотря на ее неприязнь ко мне, я не могла упрекнуть ее в недобросовестности. Прихлебывая бульон, я мысленно поблагодарила Господа за то, что могла выполнять уже знакомые мне обязанности.

– Полки в погребе пустеют. Я все еще жду Блэйна, – прервала непрерывный щебет Виолы миссис Фор.

Девушка уставилась на кухарку. Затем оглядела всех, кто сидел за столом, прежде чем к ней вернулся дар речи.

– А кто такой Блэйн?

Я вздрогнула, пододвинула тарелку с горячим бульоном поближе к себе и поднесла ложку ко рту. Скоро ли упоминание его имени перестанет отрывать по куску от моего и без того израненного сердца? Сегодня я не могла больше проглотить ни крошки. Ложка упала в тарелку.

– Не нравится? – заносчиво спросила Миранда.

Я перевела взгляд на миссис Фор, но запнулась, увидев немой вопрос в ее глазах.

– Отнюдь. Бульон очень вкусный, как всегда. Отличное блюдо для столь морозного дня, – сказала я и тут же вонзила зубы в кусок хлеба, желая оправдать свое молчание.

Миранда прищурилась, и ее взгляд скользнул по растерянному лицу Виолы.

– Кто такой Блэйн? – спросила Виола снова, на этот раз дергая миссис Фор за рукав.

– Тише, милая, – потрепала та ее по руке, продолжая глядеть на меня.

Я вытерла губы салфеткой, отодвинула стул и встала из-за стола. Скоро мне придется рассказать миссис Фор правду. Но сейчас я должна подготовить финансовый отчет для попечительского совета, да и детали визита представителя Общества помощи детям Пенсильвании были пока что не ясны. У меня не было сил на объяснения, как и на личную жизнь. На следующей неделе я постараюсь во что бы то ни стало избегать враждебности Миранды и любопытства миссис Фор.

* * *

В доме воцарилась тишина, лишь в одной из комнат слышался шорох – Виола писала письма. Я раскрыла книгу и положила перед собой на стол несколько чистых листов. Затем я уставилась на цифры, которыми была испещрена страница «Расходы». Все, что мне было нужно, – научиться разбираться в них так, как это делают остальные. Все ученики в нашем классе с легкостью складывали, вычитали, умножали и делили. Все, кроме меня. Я держала пальцы на колене, пересчитывая каждую цифру в каждой операции. Это занимало гораздо больше времени, но я справлялась.

Матушка Рэмси всегда помогала мне с математикой, еще задолго до того, как приняла меня в свою семью. Она каждый вечер входила в нашу гостиную, и ее нежный голос прогонял прочь мое смятение, пока мы совместно преодолевали арифметические трудности. Матушка Рэмси никогда не называла меня тупицей, как это делали мои одноклассники. Она никогда не хмурилась, как мой учитель. Нет, матушка Рэмси улыбалась и объясняла, объясняла и улыбалась. Наконец она научила меня считать на пальцах и проводила черту на странице каждый раз, когда счет доходил до десяти. В конце концов я смогла считать десятки и давать правильный ответ.

Иногда.

Я пробежала глазами по стопке чеков, каждый из которых неизменно заканчивался суммой в долларах, и охнула. Нужно будет обязательно следовать примеру Хейзел и подбивать итоги еженедельно, иначе мне вовек не справиться с этими цифрами. Я и так уже позволила всему этому зайти слишком далеко. Колонка растянулась до середины страницы.

Прикусив губу, я принялась считать на пальцах. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Глубоко вздохнув, я начала сначала.

Два часа спустя на измаранной каракулями бумаге появились две одинаковые суммы: тридцать семь долларов двадцать пять центов.

Значит, все правильно.

Словно тяжелый груз свалился с моих плеч, и я позволила им расслабленно опуститься. Прикрыв веки, я положила карандаш на бухгалтерскую книгу. И наконец услышала смех, визг и крики, доносившиеся из окна. Мои дети были уже дома.

Под длинной колонкой расходов я нацарапала «37,25». Задержав дыхание, я взглянула на противоположную страницу с отмеченными на ней денежными поступлениями. Хейзел внесла их туда еще до своего ухода. Мои пальцы нашли ответ: пятьдесят два доллара тридцать семь центов. Я подняла пять пальцев, затем три. Да, мы получили больше, чем потратили. С удовлетворенным вздохом я захлопнула книгу.

Беспокоиться было не о чем.

Глава 10

– Уже почти семь утра, Сэди! – донесся до меня звонкий голос Виолы, поднимавшейся по лестнице.

Я повертелась перед зеркалом, стараясь разглядеть себя со всех сторон. На мне было мое лучшее платье. В последний раз я появляюсь на людях в такой бедной одежде. По крайней мере, кружевной воротничок добавлял моему образу немного элегантности.

Больше нет необходимости экономить на будущее. Я потратила на свой новый костюм шестнадцать долларов из двадцати, которые скопила в банке, хранившейся в моем платяном шкафу. Почти месячная зарплата. Это было легкомысленно, но мне не терпелось произвести хорошее впечатление на представителя Общества помощи детям в понедельник, да и не только на него. Но костюм будет готов лишь к завтрашнему утру.

Что подумает Блэйн, увидев меня, одетую столь богато?

На моем лице появилась ехидная улыбка. Надевая воскресное платье, я подумала, что он даже не заметит этого. И тут же моя храбрость куда-то исчезла. Может быть, я просто хотела, чтобы он этого не заметил? Изгнать Блэйна из своих мыслей и снов было не так-то просто, как мне казалось поначалу.

Я попыталась не думать о Блэйне и сосредоточиться на первой официальной встрече с попечительским советом. На финансовом отчете, который мне предстояло представить нашим учредителям. Я прижала руку к животу, пытаясь понять, переела или недоела я вчера за ужином.

– Сэди! Приехал мистер Райли.

Надев старую шляпку, я приколола к платью брошь и устремилась вниз по лестнице. Я нырнула в пальто, наспех натянула перчатки и забрала стопку с отчетами из рук Виолы, затем выбежала на улицу и села в просторный автомобиль мистера Райли.

Кожа переднего сиденья была мягкой, словно теплое сливочное масло. Подходящий экипаж для владельца крупнейшей лесопильни в округе – так разительно отличавшийся от дряхленькой повозки Блэйна.

Зажмурив глаза, я снова заставила себя думать о совещании, пока мистер Райли лихо вел автомобиль по узким улочкам городка. Я знала мистера Райли с детства. Он посещал нашу церковь и был лучшим другом мамы и папы Рэмси. Но семеро остальных мужчин, которые входили в попечительский совет – по одному представителю от каждой городской общины, – были знакомы мне только по имени и роду деятельности. Я еще раз мысленно пробежалась по списку.

Джеральд Бромбау. Владелец похоронного бюро.

Р. Л. Финдлэй. Управляющий газодобывающей компанией.

Синклэр Бейкер. Управляющий отелем.

Дэниел Делп. Банкир.

Харольд Вайз. Фермер.

Бен Шидер. Коммерсант.

Макс Филпот. Мясник.

Все высокопоставленные люди. Как в церквях, так и в общинах. Люди, которые будут тщательно изучать новую управляющую приютом и ее работу.

Я сложила перчатки на коленях и склонила голову, прося Господа дать мне смирение и покой. Я хотела представить себя достойно, чтобы они ни на секунду не усомнились в своем решении, когда поверили рекомендации Хейзел. Их впечатление отразится на отношении к ней так же, как и на моей судьбе.

Спустя несколько минут мы прибыли в церковь аббатства, с высоким шпилем и увитыми плющом камнями. Тяжелые деревянные двери с гулким стуком захлопнулись за нами, и эхо многократно отразилось от каменных стен. Красный ковер заглушал наши шаги. Мы проследовали по залу туда, где, как мне думалось, находился кабинет воскресной школы.

Мистер Райли помог мне раздеться, затем предложил присесть на стул. Остальные мужчины тоже заняли места за столом. Мистер Райли начал с молитвы. Затем перешел к делу:

– Цель нашей сегодняшней встречи – оценить финансовое состояние Рэйстоунского дома. После последнего квартального отчета некоторые из нас были обеспокоены. – Он обернулся ко мне. – Я полагаю, вы подготовили информацию, о которой мы вас просили, мисс Силсби?

Я поднялась и передала каждому члену совета копию отчета, старательно написанную аккуратной рукой Виолы. И набрала побольше воздуха в легкие.

Еще вчера я была довольна своей работой. Сегодня же я не чувствовала уверенности ни в одной цифре. В горле у меня пересохло. Вся жидкость, по-видимому, переместилась в мои ладони. Я вытерла влажные руки о юбку и взглянула на итоговые значения, которые перенесла на бумагу Виола. Было очевидно, что наши дела плохи.

Мистер Райли почесал затылок и поморщился.

– Должен признать, мы надеялись увидеть немного иную картину, когда знакомились с годовым отчетом.

Остальные мужчины согласно закивали.

Меня бросило в холодный пот, я почувствовала, как блестящие бисеринки покрывают мои лоб и шею. Что, если я ошиблась в расчетах? Заметят ли они это? И вдруг я поняла, что не сравнивала свои результаты с данными в сберегательной книжке.

Мистер Финдлэй встал.

– Несмотря на то что в этом месяце вам удастся уложиться в бюджет и хотя бы немного покрыть расходы, он не перекрывает дефицит предыдущего месяца. За два квартала только два месяца показали прибыль. Это, джентльмены, в свою очередь свидетельствует о неэффективной деятельности.

Мистер Филпот тоже поднялся со своего места, вторя ему:

– Мне неприятно говорить об этом, но я полагаю, что нам следует обсудить, целесообразно ли продолжать эту миссию.

Я глотнула воздуха и упала на стул. Правильно ли я его поняла?

– Прошу прощения. – Мой голос, словно нож, рассек тишину. Все лица обернулись ко мне. – Могу ли я поинтересоваться, что именно вы имеете в виду, мистер Филпот?

Лицо мужчины залилось краской.

– Я имею в виду, что, если мы не сможем отыскать соответствующее финансирование, нам придется заморозить деятельность приюта.

– Заморозить деятельность? То есть закрыть его? – Я вскочила со стула. – Но Рэйстоунский дом помогает детям Хантингтонского округа уже почти двадцать пять лет! – Я стала быстро ходить по залу от одного окна к другому. – Дети, которым некуда идти, приходят к нам. Если мы закроем двери приюта, кто станет спасителем для этих обездоленных, голодных малышей?

Румянец сошел с лица мистера Филпота, уступив место обычной бледности, однако его выражение оставалось мрачным.

– Я понимаю вашу обеспокоенность, мисс Силсби, но если Господу угодно продолжать эту работу, Ему следует дать деньги на ее поддержку.

Я сделала вид, что не замечаю, как несколько мужчин смотрят в пол, но это было невозможно не отметить. Я сжала дрожащие руки и подняла глаза, пытаясь сдержать слезы. Рэйстоунский дом должен продолжить свое существование. Что случится с такими детьми, как Синтия и Лили Бет, если его закроют? Я должна была убедить этих мужчин.

– Если Рэйстоунский дом прекратит свое существование, эти дети должны будут покинуть округ, оставив надежду на какое-либо улучшение в их жизни, которая и так пошла кувырком.

– Но не оставили ли некоторые из этих детей наш округ – и даже штат? Их ведь усыновили? – спросил мистер Бромбау.

Я сжала губы, не желая принимать эту жестокую правду, но не смогла ее отрицать.

– Да, это так, хотя количество усыновлений ничтожно мало.

– И тем не менее дети адаптируются.

– Да, но…

Мистер Райли сделал шаг ко мне:

– Я полагаю, большинство из нас видят мудрость в таком рассуждении.

Мистер Вайз, седовласый джентльмен, обернулся к попечителям. Я вернулась на свое место, чувствуя себя крошечной по сравнению с ним.

– Что, если мы расстелем руно[2]2
  Речь идет об эпизоде из Ветхого Завета: праведный судья Гедеон разложил на земле овечье руно, на которое пала небесная роса в знак того, что Гедеон избран Богом, чтобы спасти Израиль.


[Закрыть], чтобы понять, чего хочет от нас Господь?

Он откашлялся. Мужчины откинулись в креслах. Не дрогнув, я села прямо. Мое лицо выражало абсолютное спокойствие.

Мистер Вайз снова нарушил тишину:

– Возможно, единственным выходом из сложившейся ситуации является формирование бюджета на год вперед. Таким образом мы смогли бы работать с той суммой, которая уже есть, а не полагаться на то, что мы получим. Средства, которые будут собраны в течение года, пойдут на финансирование года следующего.

Несколько человек выразили согласие. Я даже не вздрогнула, хотя моя душа уже давно ушла в пятки.

– Сколько денег нужно Дому для нормального функционирования в течение года? – спросил мистер Бейкер, глядя в бумагу, которую я дала ему в начале собрания.

Мистер Райли надвинул очки на нос.

– Около четырех тысяч пятисот долларов. Без учета непредвиденных расходов.

– Для особых случаев могут быть изысканы дополнительные средства, – сказал мистер Делп. – Я поддерживаю идею о том, чтобы сформировать бюджет следующего года сейчас. Иначе мы будем проваливаться в долговую яму. Какой смысл привлекать средства на покрытие старых расходов и долгов? Люди предпочитают жертвовать на подарки и будущие расходы, а не на прошлые.

Мистер Райли достал карманные часы и снял с них золотую крышку. Затем большим пальцем вернул ее на место. Он глубоко вздохнул, словно не желая говорить то, что ему сейчас придется произнести.

– Итак, джентльмены, давайте проголосуем. Кто за то, чтобы продолжить деятельность приюта, если удастся сформировать операционный бюджет 1910/1911 года к новому фискальному году, который начинается 1 июля, прошу поднять руки.

Руки поднимались быстрее, чем я успевала переводить взгляд с одной ладони на другую.

Мистер Райли поднял руку последним. Его плечи обреченно поникли.

– Единогласно. Итак, к первому июля у нас должно быть четыре тысячи пятьсот долларов, иначе мы закроем двери приюта, смирившись с тем, что у Господа другие планы. И давайте никому не будем рассказывать про наше руно. Просто продолжим искать поддержку для приюта, как обычно, и увидим, что даст нам Господь.

С каждым кивком головы я чувствовала, как на мои плечи ложится этот неимоверный груз.

– Вы согласны, мисс Силсби, чтобы этот разговор остался между нами?

Скрепя сердце я ответила утвердительно.

– Хорошо. Давайте же помолимся, чтобы Его желание было выполнено.

Я склонила голову вместе со всеми, но не слышала слов молитвы, которую читал мистер Райли. Я уже знала, на чьей стороне сейчас сердце Господа. Он хотел, чтобы мы продолжили свою миссию: принимали детей и искали для них добрые, уютные дома, окружали их теплом и лаской, излечивая душу и тело. Я подняла голову. Я буду ждать чуда.