Текст книги "Подожди, я умру – и приду"

Анна Матвеева
Подожди, я умру – и приду

– Это как? – не поняла Селия.

Они с Бартом стояли ближе всех к огражденному веревками экспонату. Плоская коробка величиной с кухонный телевизор, по широкой черной плоскости, переворачиваясь и ныряя, как синхронные пловчихи, двигались буквы.

«Подожди, я умру – и приду».

Барт пожал плечами. Считалось, что он самый умный в школе, и вопросы всегда адресовались ему. По умолчанию, так сказать. Правда, сейчас умалчивал сам Барт. Выглядеть дураком перед Селией ему не хотелось, но что сказать, если в голове полный ноль? Сериалы ни о чём таком не распространялись. Барт разозлился, поднял голову – на привычном месте, стена у окна, висел портрет Грегори Хауса. Хаус улыбался, уютные морщинки у глаз – как на перчатках у Клелии – разбегались веерами. Длинная, раздвоенная, как змеиный язык, борода. Лицо без сюрпризов.

Клелия хлопнула в ладоши. Вспомнила, что она в перчатках, сняла их и хлопнула еще раз.

– Внимание, ребяточки!

Селия придвинулась ближе к Барту.

– Я вас поздравляю, – загадочно начала Клелия, и Барт внутренне закатил глаза. Сейчас заведет волынку на полчаса – про то, как им сегодня повезло, да какое необычное место этот Музей, и что сюда пускают только лучших… Будто они сами не знают, как им повезло! Селия не сводила глаз с личика Клелии, и Барт незаметно высунул язык, чтобы потрогать прыщик в углу рта. Такая мерзость! Не мог вылезти через день, нет, надо было выбрать именно этот!

Селия стояла совсем близко, волосы у нее были как льющийся мед. И пахли цветами. А Клелию несло как заведенную.

– Ребяточки, вы лучшие из лучших! Вы доказали своей учебой и трудом, что достойны заглянуть в темный мир прошлого, который откроет для вас сегодня наш экскурсовод – Декстер Дюбуа. Встречайте!

В зале погас свет, Селия схватила Барта за руку. Пальцы гладкие, как шахматные фигурки. В темноте по залу летали объемные буквы, из которых складывались слова: «ЗАПРЕТИТЬ ИНТЕРНЕТ – ЭТО СЕВЕРНАЯ КОРЕЯ. АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ».

– Я ни слова не поняла, – шепнула Селия щекотными, теплыми губами. – Кто такой Интернет, что такое корея и что за странное имя Алексей Иванов? Это, вообще, имя или название?

Барт промолчал. Он тоже не понял ни слова, но никогда в этом не признается. Не при Селии.

Буквы становились всё больше, гигантская А из имени, или что это такое, «Алексей» подлетела прямо к носу Барта и лопнула, как мыльный пузырь.

Тут же заиграла музыка, «Воспоминание о Трианоне» Мюллера, с ходу определил Барт. Буквы лопались одна за другой, будто в них кто-то стрелял. И наконец, этот кто-то появился – Декстер Дюбуа! Вначале гости увидели бледную растопыренную ладонь, потом – щеки с черными бачками, потом – глаза с наклеенными на эпикантус слезами. Последний крик моды, если верить сестре Барта, Хайтауэр. Она сделала три операции, прежде чем получила именно такой эпикантус. А слезы приходится приклеивать каждый месяц. Хайтауэр модница, жаль, что училась плохо – будет теперь работать санитаркой до конца жизни.

– Офигенная, – шепнула Селия.

– Офигенный! – кокетливо поправил ее Декстер Дюбуа. – Я мужчинка, просто немножечко прячусь. Приветствую вас в Музее, месте, где оживают ужасы прошлого! Представляю, сколько у вас накопилось вопросов…

Свет вспыхнул, и Барт с Селией сморщились, будто ели вместе один лимон. Боже мой, о чём он думает! Он при Селии даже кусочка проглотить не сможет, вечно делает вид, что у него нет аппетита – а потом подыхает от голода.

При свете Декстер Дюбуа оказался кокетливым педерастом неопределенного возраста. От пятидесяти до семидесяти, решил Барт. Но никак не больше семидесяти – кожа очень гладкая и руки без единого пятнышка.

– Прелестная Клелия! – Декстер склонился над рукой учительницы, клюнул воздух накрашенными губами. Видно было, как она ему противна. Клелия, идиотка, этого не замечала, улыбалась, как в позапрошлом веке, когда с улыбками ходили все подряд. Жуть, конечно! В наше время так скалятся только абсолютные деревенщины. К счастью, Клелия вспомнила, что она не просто в Городе, а еще и в Музее – месте священного ужаса. И убрала, спасибо, свой оскал.

Вот Хайтауэр, к примеру, так и не допустили до Экскурсии. Это единственный шанс в жизни для человека! Если он не попал сюда в шестнадцать, значит, не попадет никогда. Правда, есть исключения – учителя и Хранители, вроде этого Декстера.

– У меня вопрос! Вы давно здесь работаете?

– Какой быстрый мальчик, – удивился Декстер и достал из кармана лупу на цепочке. Близорукий глаз с наклеенными слезами выглядел за линзой так, как дверной глазок из детективов, которые задали вчера смотреть по психологии. Барт сломался на восьмой серии, уснул прямо перед телевизором, и мама утром ругала его лентяем. Его, лучшего ученика школы!

Насмотревшись на Барта, Декстер спрятал лупу в карман.

– Хранители Музея работают здесь с юности и до самой смерти. Однажды я пришел сюда точно так же, как вы, Барт Картман. И вот мне сто три года, а я всё еще здесь!

Декстер замолчал, чтобы все смогли осознать, как он отлично сохранился для ста трех лет, но группа подобралась какая-то малочувствительная. Только добрая Селия вежливо подняла брови кверху.

– Да, – обиженно уточнил Хранитель, – я еще здесь! Я знаю о том мире почти всё. Может быть, я знаю о нем даже больше, чем его обитатели, вымершие от смертельной болезни Интернет.

– Она была заразной? – спросила Селия.

– Конечно, Селия Купер. Не зря эту болезнь называли Всемирной паутиной или просто Сетью. Переносили эту заразу вот такие невинные на вид коробочки – компьютеры. Как только люди покупали себе компьютер, они тут же попадали в группу риска. Но для того чтобы заразиться, им надо было подключиться к Интернету.

– А зачем они это делали? – спросил робкий мальчик, державшийся поближе к Клелии.

– Затем, Шелдон Смит, что их никто не предупреждал о том, какая это страшная опасность. К счастью, вы живете в свободной Российской стране, где каждый предупрежден о том, насколько опасно даже подходить к этой машине!

Декстер щелкнул пальцами, полилась решительная, но вместе с тем нежная музыка. Шуман, «Маленький утренний путешественник».

О компьютерах Барт знал очень мало. В старых сериалах, которые они смотрели на истории, вместо компьютеров были серые мутные квадратики, как на картинах, где изображены обнаженные части человеческих тел. Эти обнажения – тоже жуткий пережиток прошлого, как и сетевая эпидемия, сгубившая весь мир. Уцелела только Российская страна благодаря Грегори Хаусу и его мудрому решению выжечь Интернет, как язву. Неудивительно, что он взял себе имя и фамилию величайшего лекаря прошлого.

«Это маленький шаг для человека, – добавил Хаус в своей исторической речи, – но огромный шаг для всего человечества».

Бодрый Декстер шагал впереди группы экскурсантов, Клелия была замыкающей, будто они не в Музее, а в особо опасном лесном походе.

Рядом с небольшим стендом гид остановился, подождал, пока подтянутся остальные. Близорукий Шелдон придвинулся было поближе к стенду, но тут же запищала сигнализация.

Декстер вновь щелкнул пальцами, мерзкий писк пропал, и снова зазвучало фортепьяно – «Киарина». Эту пьесу любил папа Барта, он умер в прошлом году. Барт почувствовал, что сейчас заплачет, вот прямо очень не вовремя. К счастью, «Киарина» короткая, скоро окончится.

Со стенда смотрели четыре фотопортрета, Барт сказал бы, что эти люди жили в конце двадцатого века – судя по одежде, нелепым улыбкам и качеству изображений. «Сэр Тимоти Джон Бернерс-Ли» выглядел несколько смущенным, «Билл Гейтс» – виноватым, а вот «Стив Джобс» Барту понравился. Четвертого человека звали «Гейб Ньюэлл», и, судя по всему, он довольно долго отказывал себе в качественном питании и занятиях физкультурным спортом. Детям двадцать второго века такое себе сложно представить.

Декстер подробно рассказал о злодействах, которые творили эти люди, приучая мир к своим вредоносным изобретениям и так называемым гаджетам. Объяснил, что такое Интернет, Стим, Эппл и Майкрософт – другие имена сатаны. Барт чувствовал что-то смутно знакомое, будто он уже когда-то слышал эти имена. Но он, конечно, тоже чувствовал себя напуганным – а Селия, та вовсе прижалась к нему и дрожала, как от холода.

– Не бойся, они не оживут! – Барт, как мог, попытался успокоить девочку, но тут вдруг Декстер расхохотался, услышав его слова.

– Не оживут, х-ха! Ты мне нравишься, Барт Картман! Назвали тебя, конечно, по мотивам Симпсонов и Южного парка, д-да?

Барт ощетинился. Вот не надо так с ним при Селии.

– А вы знаете еще каких-то Бартов в сериалах?

– В «Хоре» есть Барт Хаммел, – подала голос девочка из чужой школы. Отличница, как и Барт, – на плече пять нашивок. Клелия высоко подняла подбородок. Вот такие у нее дети!

– Отлично, Мария Уолдорф! – сказал Декстер. – Давайте перейдем к следующим экспонатам, я покажу вам, как люди в начале двадцать первого века общались друг с другом. Они почти разучились разговаривать, но каждый был подсоединен к особому устройству. Это мог быть компьютер, стационарный или переносной. Мог быть даже телефон – вот такой, смотрите!

Декстер аккуратно держал в руках черный предмет размером с телевизионный пульт. Только на пульте всего две кнопки, а на предмете – множество. И на уютный плюшевый телефон с хвостом, который жил дома у каждого в Российской стране, предмет не походил ни капельки.

– Это телефон? – поразилась Мария.

Декстер нажал кнопку, и все услышали короткие, несомненно телефонные гудки. А Барт почувствовал нечто вроде зависти к экскурсоводу, который может запросто лапать такие штуки.

– Люди общались друг с другом не только при помощи звонков, как это делаем и мы с помощью наших верных пушистых телефонов. Они передавали друг другу так называемые смс-сообщения, часто бессмысленные и даже оскорбительные. К ним обязательно нужно было добавить так называемый смайлик.

На экране засветилось беснующееся море желтых кружочков с глазами, ножками, ушами и даже рогами. Они изображали разные чувства и действия, иногда совершенно неприличные. Стыдно признаться, но Барту эти чудики тоже понравились.

– В начале двадцать первого века люди писали другу другу смс и отправляли картинки. Так начиналась страшная драма столетия – смерть русского языка. К счастью, наших с вами прадедов вовремя спас английский, и они всё-таки выжили, в отличие от прочего мира, где сейчас вообще уже никто никак не разговаривает. Всё дело в том, милейшие мои дети, что параллельно с этими смс над миром нависла куда более страшная зараза.

– Интернет? – пискнула перепуганная Селия.

Декстер трагически закрыл глаза:

– Да, Селия, Интернет. Правда, и у него, как у сатаны, тоже было много имен!

Гид, как чокнутый, несся впереди школьников, включая то один, то другой экран.

– Социальные сети! Порносайты! Компьютерные игры! Виртуальные путешествия! Фотки котят! Чаты! Электронные книги! Скачивание музыки! Фейсбук!

– Я ни слова не поняла, – шепнула Селия.

Барт тоже был, мягко говоря, в смятении. Он ждал от этой экскурсии чего-то другого – отец, к примеру, вспоминал свое посещение Музея до самой смерти. Как Барт жалел, что папа не дожил до сегодняшнего дня! Тем более, Хайтауэр пролетела мимо и теперь никогда не узнает, что скрывается за серыми стенами. Барт ей, во всяком случае, рассказывать не будет. А маме… Мама так всего боится, что лучше не говорить с ней о таких загадочных вещах, как фейсбук и чаты.

– Люди каждый день описывали свою жизнь в виртуальных дневниках и выкладывали там свои изображения. А их знакомые – совершенно не обязательно известные им в реальности – ставили на эти изображения «лайки».

– От глагола to like? – спросила догадливая Мария, и Декстер приложил к своим слезам пальцы, будто заплакал от счастья.

– Именно, дорогая Мария! Именно! Бедные наши предки даже не подозревали, на краю какой пропасти оказались. Пока они лайкали фотки котят, жизнь вокруг становилась всё опаснее и опаснее. Перестали рождаться дети. Народы истребляли друг друга. Планета умирала, гибли животные и растения. Сам воздух стал опасным для жизни. Но виртуальный народ не волновался – у каждого был собственный сетевой младенец, а то и несколько. Не говоря уже о 3D-зоопарках и играх-стратегиях.

Клелия, заметил Барт, уже довольно давно стоит и жует свою перчатку. Нервная женщина. А гид продолжал рассказывать страшилки из прошлого:

– Наши несчастные прадеды не верили, что можно жить без Интернета. Писатель Алексей Иванов в одной из книг (она написана на ныне мертвом русском языке, и прочесть ее даже наш умный Барт Картман, к сожалению, не сможет) сравнил запрет Интернета с Северной Кореей! Была такая счастливая страна с очень грамотным управлением – но виртуальным людям она казалась несчастной. Потому что там не было Интернета!

И вот тогда появился Грегори Хаус.

Декстер хлопнул в ладоши, и под куполом засветилась громадная фреска – человек с раздвоенной бородой и огромным СD над головой широко распростер руки, словно пытаясь защитить Барта, Селию, Марию, Шелдона, Клелию и Декстера от ужасов прошлого. Которые, разумеется, остались в прошлом. Но у Барта всё равно выступили на глаза жаркие слезы благодарности.

Селия словно прочла его мысли, сказала:

– Как нам повезло, что мы живем в Российской стране…

Грегори Хаус – эту часть истории Барт сам знал отлично, из сериалов, которые они смотрели в прошлом году, – поднял восстание, уничтожил вредоносные компьютеры, мобильники, приставки, избавился от их владельцев, поставил на границе Российской страны проверенных людей и начал строить новое государство. Без Интернета и высоких технологий. Без телефонов и цифровой техники.

– Путь был тяжелым, – скорбно склонил голову Декстер Дюбуа. – Нашему дорогому Хаусу мешали враги, Российскую страну пытались бомбить ядерными бомбами и травить бак-оружием, но мы всё-таки выстояли! Мы победили! Наш народ спасла вера в правду, которую несет нам телевизионный экран!

Дальше было уже совсем скучно, но школьники всё равно слушали. Послушание входило в состав крови каждого жителя Российской страны.

– Первые сериалы наши дети смотрят еще в утробе матери. Каждый новый год они получают всё больше и больше новых знаний, а став взрослыми, поступают работать на Фабрику сериалов, где каждому найдется занятие по душе. Конечно, многим приходится совмещать эту работу с другой – по воспитанию детей, например, или по приготовлению пищи, но главным делом нашей жизни было и остается многосерийное кино! Даже имена нашим людям даются в честь героев популярных сериалов, да будет так всегда!

– А можно вопрос? – осмелел Барт. – Зачем вообще об этом помнить? Почему лучших школьников Российской страны водят в Музей?

Декстер подошел так близко, что у Барта едва не сработала личная внутренняя сигнализация. Вблизи лицо гида выглядело утомленным, подъеденным временем.

– Зачем? Прекрасный вопрос, Барт Картман, я в тебе не ошибся.

Он хлопнул в ладоши, и фреску с Грегори Хаусом сглотнула темнота.

– Каждый месяц полиция Российской страны ловит новых и новых изобретателей, пытающихся собрать очередной компьютер. Каждый день – вы удивитесь, дети! – глупцы пытаются сбежать из нашего прекрасного государства в умирающий, добирающий буквально последние денечки мир за Оградой.

Селия вздрогнула. Когда она была маленькой, они с папой случайно вышли из лесу к Ограде – лучше не вспоминать о том, как сильный взрослый папа бежал оттуда прочь со всех ног.

– Мы хотим показать вам, каким был этот мир – холодным, равнодушным и страшным. И вы, лучшие, наша надежда и гордость – сценаристы, режиссеры, актеры, – вовремя получите эту страшную прививку. Мы не позволим нашей стране снова погрузиться в жуткий мрак виртуальной смерти!

Декстер так качал головой, что она могла отвалиться.

– Конечно, не позволим! – включилась Клелия. За время молчания голос ее слегка охрип, и дети вздрогнули, не узнав учительницу. – Давайте поблагодарим нашего дорогого гида за увлекательный рассказ. Если есть еще вопросы, он обязательно ответит…

Все молчали.

– Зато у меня есть вопрос к юному Барту Картману, – сказал Декстер. Селия вдруг взяла Барта за руку, и он почувствовал, как дрожат ее ледяные пальчики. – Не соблаговолите ли выпить чашечку морковного чая в компании нашего директора? Не ждите, дорогие мои, прощайте!

Селия нахмурилась, открыла было рот, но Клелия подтолкнула ее в спину. Она опять была в перчатках.

– Я забыла спросить, – крикнула Селия в спину Декстера. – Что такое «Подожди, я умру – и приду»?

Гид развернулся на каблуках-шпильках.

– Так говорили дети в самом начале двадцать первого века, когда мама звала их, например, к ужину. Дурно воспитанные дети играли в компьютер, в стрелялку, где герой умирал несколько раз. У него было много жизней, но по правилам игры герой должен был победить или умереть, прежде чем игру можно будет начать заново. Ребенок «умирал», а потом шел к ужину. И маму эти слова не пугали…

Селия побледнела.

– Барт, я подожду тебя на улице!

– Не трать время зря, Селия! – сказал гид, и Барт увидел, что он еще старше, чем сказал. Сто двадцать, не меньше.

Дверь за гостями захлопнулась, и Декстер повел Барта к лестнице.

– Мы выбрали тебя, Барт Картман, в Хранители Музея, – торжественно сказал Декстер. – Поздравляем!

– А как же директор? – глупо спросил Барт. Гид захихикал и достал из кармана мобильный телефон. Такой же, как был среди экспонатов, только настоящий. На экране пульсировал желтый конверт.

– Директор ждет! – произнес Декстер и, крепко схватив мальчика за руку, потащил его за собой по лестнице к закрытой двери, где шумели голоса и стоял громкий, устойчивый гул, напоминающий зов далеких городов.

Барт боялся отворить дверь, боялся увидеть оживший кошмарный сон, преследовавший его с ночи гибели отца. Папа умер ночью, рядом лежали спутанные черные кабели и два мертвых телевизора. Барт очень боялся, но Декстер исчез, кругом была темнота, а под дверью лежал желтый коврик электрического света. Селия поплачет и забудет. У мамы есть Хайтауэр. У Хайтауэр – красивый эпикантус. А у него, Барта, – вера в телевидение и Грегори Хауса. Он не пропадет – он лучший в школе.

Барт зажмурился и толкнул дверь.