Текст книги "Берег Живых. Книга I"

 
                                  ***
 

Ночь встретила их предрассветным холодом. Анирет невольно поёжилась, но тут же вспомнила о необходимости сохранять царственное достоинство. Негоже ей было демонстрировать слабость. В отличие от спутника, её хотя бы согревали церемониальные одежды. И раз уж Таэху мог сдержать озноб, не подавая вида, то царевна Эмхет тем более должна была.

Нэбмераи по-прежнему не выпускал её руку и вёл девушку куда-то по внешней террасе, бесшумно ступая по каменным плитам босыми ногами. Царевна так и не решилась заговорить с ним – даже спросить, куда они направлялись.

Они оказались в садах за храмом, в это время суток казавшихся совершенно пустынными. Воин подвёл Анирет к одной из густо увитых диким виноградом беседок, и, зайдя внутрь, наконец, отпустил её руку.

Над столом уютно теплился тусклый огонёк светильника. На плетёных креслах кто-то заботливо оставил несколько одеял из тонкой шерсти и кое-что из одежды. Нэбмераи удовлетворённо кивнул, выудил из стопки длинную светлую тунику и быстро облачился. Потом он взял одно из одеял и набросил на плечи Анирет – молча, не спрашивая дозволения.

Царевна с удовольствием укуталась, радуясь приятному теплу. Она даже не знала, чему удивилась больше – предусмотрительности хозяев или неожиданной заботе воина.

– Здесь что же, заранее всё приготовили? – улыбнулась девушка.

– Конечно, – невозмутимо отозвался Нэбмераи и зачем-то полез под стол.

Не успела Анирет спросить, как он уже извлёк на свет маленькую жаровню из тех, что использовали на уличных празднествах, и прочёл короткое заклинание, разжигая каменные угли. Следом он достал кувшин с вином, котелок и пару маленьких пиал, а также прикрытую льняной тряпицей корзинку с хлебом и сушёным мясом.

– Восполнить силы после ритуала, заземлиться, – коротко пояснил воин и перелил вино в котелок, чтобы подогреть.

Анирет удивлённо покачала головой и поставила на стол пиалы и корзинку, а сама села в кресло ближе к жаровне… и к своему собеседнику.

Нэбмераи поставил котелок на угли. В золотистых отблесках его лицо было загадочным, но всё же немного жутковатым в неверном свете и игре теней.

Мысль о нескольких днях до свадьбы – вот что действительно пугало царевну. Одно дело было понимать, что это случится, а совсем другое – действительно встретиться с будущим мужем. К тому же жрецы и посвящённые воины Аусетаар предпочитали не самый привычный для большинства рэмеи обмен энергиями. Сочетать боль и удовольствие на брачном ложе она была не вполне готова… Хотя, возможно, только пока.

Как и все девушки и юноши Империи – а в знатных семьях этому уделялось большое внимание – Анирет в своё время прошла обучение искусству брачных покоев в храме Золотой. А вот в храм Госпожи Очищающей Боли для обучения иным способам размыкания плоти и направления энергии желания она никогда приходить не решалась. Для Таэху же это было обычной практикой, в которой они, как говорили, достигали высот таких же, как и жрецы Хэру-Хаэйат – в более традиционных искусствах. Конечно, и для тех, и для других это было лишь частью жреческих таинств, посвящённых изучению многоликих проявлений обеих Богинь в Мире. Но именно об этом аспекте думала сейчас Анирет… и ругала себя за то, что робела, точно воспитанная в эльфийских традициях человеческая дева. В культуре рэмеи физическая девственность не считалась добродетелью или признаком чистоты, а только лишь этапом перед взрослением. Добродетелями были умение направлять энергию в обмене ею с партнёром и способность выбирать достойных партнёров, а на более высоком уровне – постижение божественного и одухотворение материи. Огненная натура рэмеи эльфами порицалась как распущенность, но всё же манила некоторых потомков фэйри. Да что уж – многих из них манила.

Анирет не была уверена, что после столь краткого знакомства готова по кончики рогов погрузиться в познание своего избранника. Но как обсудить с ним это, она не знала, и не представляла даже, чего желал он сам. Она ведь тоже была для него не столько женщиной, сколько воплощением долга, которому он решил следовать.

Нэбмераи меж тем уже разлил подогретое вино по пиалам и сел рядом с царевной.

– Благодарю, – учтиво сказала девушка, беря напиток и вдыхая восхитительный сладковато-пряный аромат.

– Всегда рад, – ответил он довольно формально и сделал глоток.

Похоже, воин тоже не знал, с чего начинать разговор. А может, попросту не считал нужным вступать в беседу. Царевна перебрала про себя правила этикета, но не нашла ни одного подходящего случаю.

– Я бы пригласил тебя в своё жилище, госпожа, но в данных обстоятельствах это может быть неловко, – вдруг сказал Нэбмераи, равнодушно глядя в пиалу. – Здесь нас не должны потревожить, но всё же спрашивай осторожно.

– Ты тоже можешь спрашивать, – в тон ему отозвалась девушка, почему-то уязвлённая его бесстрастностью. – Как иначе мы узнаем друг друга?

– Уж точно не за срок в несколько дней, – воин рассмеялся – тихо, но так заразительно, что она не удержалась от улыбки и поняла вдруг, что он был смущён не меньше её самой.

От этой мысли стало легче. Должно быть, она и сама казалась воину слишком отстранённой, а это не способствовало откровенности.

– Давай начну я, – серьёзно проговорил Нэбмераи. – Между нами ведь нечто вроде договора. Я понимаю свою очевидную роль – однажды роду Эмхет нужны будут наследники. К тому же тебе нужен защитник, а также и тот, чью форму ты сможешь использовать в некоторых ритуалах для того, чтобы вливать в неё Силу Ваэссира.

– Похоже, ты хорошо осведомлён, – смущённо заметила царевна.

– Верховный Жрец Джети – мой дядя, – усмехнулся воин. – Он всегда заботился о моём просвещении, да и мы все знали, на что шли сегодня.

– Твой дядя… надо же. Так ты, выходит, тоже по-своему царевич, учитывая, что род Таэху не менее древний и влиятельный, чем род Эмхет.

– Не то чтобы моё положение имело значение. Моё наследие сильно – вот почему мы заключаем брак. Необходимо смешение крови и энергий, дарованных нашим предкам Богами.

– Да, мне это известно, – прохладно ответила царевна, несколько ошеломлённая его прямотой.

– Итак, что ещё я должен знать о своей роли? Чего ты сама хочешь от этого союза?

– Ну, я… не стану требовать от тебя клятв любви и верности, конечно же.

– И сама не станешь их приносить, – кивнул воин. – Это разумно и справедливо.

– Пожалуй, что так, – вздохнула Анирет. – Мы будем друг другу союзниками… но, возможно, сможем стать и друзьями? – осторожно спросила она, надеясь, что предложение не покажется ему глупым.

Взгляд Нэбмераи смягчился.

– Я буду рад этому, – ответил он уже не столь жёстко и формально, как до этого.

Царевна тоже была рада.

– Ты надеялся, что выберут именно тебя?

– Войти в род Эмхет – огромная честь для любого рэмеи. Но выйти из рода Таэху – немалая жертва, – нехотя признал воин. – Каждый из нас понимал это, но в том был наш выбор. Мы любим нашу землю и обязаны помогать вам хранить её. Мы были готовы… но сложно сказать, надеялись ли.

Его слова были справедливы, но почему-то задевали за живое.

– Знаешь, я ведь тоже не думала, что всё так обернётся, – сказала царевна. – Я мечтала, что моя жизнь сложится совсем иначе… что я смогу выбирать.

– Я понимаю, о чём ты. Но ты ведь и выбрала. Как и я выбрал прийти в святилище этой ночью.

– Не уверена, что это был мой выбор. Я просто, как бы это сказать…

– Почувствовала? – он понимающе кивнул. – И я тоже.

– Это было странно. С одной стороны – воля Свыше. С другой…

– Радость от принятия, – закончили оба в один голос.

– Я как будто держал за руки саму Госпожу, – на этих словах отсвет мечтательной улыбки смягчил лицо Нэбмераи. – Этого давно не происходило настолько ярко… Потому теперь, что бы я ни чувствовал, я точно знаю, что на то была Её воля.

– И воля Ваэссира, выраженная устами Владыки, – вздохнула Анирет и отвела взгляд. Помедлив, она призналась: – Я… не обучена путям Аусетаар, в которых ты был рождён и воспитан. Наверное, это будет тяжело для тебя.

– Я и не ожидаю этого, – мягко ответил воин. – Если однажды на то будет твоё желание – я научу тебя.

– Благодарю. Я не… не уверена, что пока готова. Но благодарю.

Он подался вперёд и тронул её за руку.

– Кажется, я понимаю, чего ты боишься. Зря. Несколько дней – действительно слишком небольшой срок, чтобы пригласить кого-то в свои покои. Почему бы нам не запечатать эту часть нашего союза позже? Тем более что пока нет нужды в наследнике. Долг не довлеет над нами, так что спешить некуда.

Девушка недоверчиво посмотрела на него, а потом с чувством сжала его руку между своими ладонями в порыве благодарности. Нэбмераи усмехнулся.

– У нас и без того найдутся интересные дела, – заметил он. – Раскрыть заговор. Научить тебя править колесницей, стрелять из лука и выслеживать пустынных чудищ.

– Я немного умею, – робко улыбнулась Анирет, почувствовав печаль при воспоминании о Хэфере. – Меня учили. Совсем чуть-чуть, но всё же.

Воин уважительно кивнул и, словно почуяв перемену в настроении собеседницы, постарался развеять её грусть:

– Ну а ты взамен, может, научишь меня столичной поэзии? С этим у меня худо – аж хвост сворачивается. А я ведь должен знать, что декламировать однажды под твоим балконом, притом желательно так, чтоб тебе не захотелось меня прогнать.

– Я думала, дядя позаботился о твоём просвещении, – со смехом ответила Анирет.

– Даже у могущества Верховного Жреца Таэху есть свои пределы, – усмехнулся Нэбмераи. – Ну так что, подойдёт тебе такой договор?

Царевна с улыбкой кивнула.

С той минуты их разговор потёк словно сам собой, и ночь пролетела совсем незаметно, сменившись рассветом.

И когда Нэбмераи проводил Анирет до отведённых ей покоев, на сердце у неё было гораздо легче, чем прежде. Возможно, ей было отказано в любви, но похоже, в своём супруге она действительно однажды могла обрести друга.

Глава 10

Конец 2-го месяца Сезона Всходов

Хатепер ласково погладил птицу по пепельно-серым перьям. Голубь доверчиво принялся клевать просо из ладони старшего царевича и позволил отвязать от лапки послание.

– Путь ты проделал неблизкий, милый, – улыбнулся рэмеи и прочёл несколько знаков, за которыми крылась целая история.

Так же как за знаками, вырезанными на теле его друга, крылась история совсем иная.

Нахмурившись, Хатепер посмотрел в окно, на север, – туда, где за горизонтом лежала противоречивая, далёкая Лебайя… а ещё дальше – горный хребет Маэлдаз, естественная граница, издревле не позволявшая двум могучим государствам континента пожрать друг друга без остатка. Испокон веков Таур-Дуат и Данваэннон сражались за влияние – не только и не столько силой оружия, хотя военные столкновения тоже были обычным делом, и войн история насчитывала намного больше, чем дипломат предпочёл бы. Тридцатилетний мир был настоящим чудом, хотя желали его далеко не все – и по ту сторону гор, и, увы, по эту. Сколько времени, сколько усилий приложил Секенэф, чтобы исправить начатое их отцом! В тот раз инициатором кровопролитной войны была Таур-Дуат – эльфы тогда переживали очередную вялую междоусобицу среди высокорождённых, пока клан Тиири укреплялся в качестве новых правителей. В отличие от рэмеи, наследники фэйри не имели постоянной правящей династии. Древнейшие роды боролись за влияние – как правило, скрыто, соревнуясь друг с другом в искусстве интриг. Королю или королеве приходилось сделать немало не только на пути к трону, но и для того, чтобы удержаться у власти. Игра Дворов2929
  Игра Дворов – эльфийский термин, изначально относившийся к противоборству Дворов Фэйри. Согласно древнему закону «что на небе, то и на земле», это противостояние перешло и на наследников фэйри, эльфов. Неофициально, но общепринято в Данваэнноне Игрой Дворов зовутся политические интриги и многовековое противостояние между Высокими Родами, в которое так или иначе вовлечены все жители королевства.


[Закрыть] шла и у самих фэйри, прародителей эльфов, – насколько Хатепер успел понять, изучая культуру и историю союзников. Планы бытия так или иначе отражали друг друга по древнейшему принципу: «Что на земле, то и на небе», – так что удивляться не приходилось.

Мир на плане земном отражал и более спокойное течение энергий в незримом. Но очевидно, и там это устраивало не всех…

Великий Управитель ссыпал остатки проса перед голубем и потянул за толстую цепочку из электрума, которую носил на шее не снимая. На спрятанной под одеждой цепочке висел перстень – переливавшийся радужно-голубым лунный камень в обрамлении серебряных ветвей. Эльфийская работа. Королева Ллаэрвин некогда собственноручно подарила этот перстень Хатеперу за особые заслуги, за весь тот риск, которому он подвергался, служа делу мира между двумя великими государствами. Перстень давал дипломату право беспрепятственно передвигаться по эльфийским территориям – неслыханный знак доверия.

Хатепер погладил камень большим пальцем, чувствуя, как тот отозвался знакомой приятной прохладой, а потом коротко прикоснулся к нему губами.

– Что на земле, то и на небе… что на небе, то и на земле… – тихо повторил он. – Как много сил, зримых и незримых, участвует в этих событиях из века в век. Как легко влияют они на неокрепшие непросвещённые умы. Мы сумели поменять ход истории, Пресветлая Лаэ… сумеем ли впредь? Или же те, кто противостоит нам, в этот раз окажутся сильнее? Однажды кто-то из нас падёт… Я не хочу узреть, как забвение поглощает мудрость, красоту и величие целой цивилизации, как победители в гордыне своей переписывают историю, погружая истину во мрак. И если однажды дело моё станет бессмысленным – пусть я никогда не вернусь с Западного Берега и не увижу этого, а уйду дальше, унося с собой мою память.

Некоторое время дипломат созерцал чистую лазурь неба над залитым солнцем Городом сотни врат. Прекрасная белоснежная Апет-Сут утопала в зелени многоуровневых садов, освящённая величием древних храмов, опоясанная широкими улицами, вымощенными гладкими плитами. В этом зрелище Хатепер находил некоторое успокоение, чувствуя, что годы скрытой борьбы не прошли зря, что его народ действительно исцелялся и восстанавливал силы в заботливых руках брата. Что же он сам, Хатепер, упустил теперь, чего не предусмотрел? Где крылась непозволительная ошибка? Или он так долго боролся, что изжил себя, и взор его и разум потеряли былую ясность? Со вздохом дипломат снова спрятал перстень на груди и посмотрел на крохотный отрез свитка из бумажного тростника, на котором содержалось послание. Это было подтверждением информации, пришедшей ранее от другого его осведомителя.

Пора была поговорить с Владыкой.

Вместе с Секенэфом Хатепер привычно выслушал доклады управителей сепатов3030
  Сепат – область государства в Древнем Египте. Более поздний греческий аналог – номос, ном, означавший «округ» или «область».


[Закрыть]. Ожидание урожая, передел земель, торговые сборы, регулярные отчисления в армию и в храмы – всё шло своим чередом. Но одно дипломат никогда не воспринимал как должное, даже спустя столько лет: вести о том, что на границах всё спокойно. Он хорошо помнил войну и первые годы после неё: бунты соседних племён и даже в самой Таур-Дуат – в некоторых сепатах, управители которых были недовольны либо друг другом, либо властью в целом. Когда страна была ослаблена врагом внешним, поднимали голову и враги внутренние. Так болезни оживают в раненом теле, и лишь крепость духа и воли способна побороть недуги и не позволить им перерасти в окончательное разложение плоти. Хатепер не строил иллюзий, что они с братом одолели всех врагов. Секенэфа боялись ровно настолько, чтобы не сметь бросать ему вызов в открытую, потому что не раз он уже показал свою сокрушительную силу наряду с мудростью и дальновидностью. Но самыми опасными из войн были не те, что велись с оружием в руках. Сражения являлись лишь следствием страстей, кипевших глубоко под спудом. Силы зримые и незримые, земные и не только влияли на ход истории… И глупо было бы проявлять поспешность в суждениях и обвинениях, зная об этом.

Наконец они остались одни – не считая, разумеется, стражей Ануират. Хатепер протянул брату послание.

– Ещё двое моих осведомителей мертвы, – тихо сказал дипломат.

– Те, кто пытался восстановить каналы Тремиана? – с грустью уточнил Секенэф.

Дипломат мрачно кивнул.

– Прости, брат, я хотел бы порадовать тебя, да нечем. Сеть осведомителей Тремиана рассыпалась после гибели его и его детей. Боюсь, что теперь мы потеряли возможность говорить с Ллаэрвин более-менее напрямую, без риска вмешательства других высокорождённых. Я собираю по крупицам то, что осталось после Тремиана – то, что было мне известно благодаря нашей дружбе, – но пока мне нечего представить тебе. Разве что я сам мог бы…

– Нет! – Секенэф резко вскинул руку, прерывая его. – Ты рисковать собой не будешь. Ты нужен мне здесь, брат. Продолжай искать тех, кому и я, и она могли бы доверять. Мы подождём ещё. Она не могла не выслать посольство. Это совсем на неё не похоже.

– Согласен, потому её молчание сильно беспокоит меня, – тихо проговорил дипломат. – Разумеется, эльфы ничего не делают поспешно, и Ллаэрвин опутана целой сетью условностей. Но обстоятельства таковы, что хотя бы нейтральное письмо по официальным каналам она могла бы нам передать.

– Если только кто-то не перехватил её весть.

– И это кажется мне, увы, наиболее вероятным…

– А что твои эльфийские осведомители?

– Передавать сведения нынче рискованно, а потому пока я не требую от них многого. Мы знаем общие настроения: Данваэннон не готовится к войне. Пока… Большинство Высоких Лордов и Леди по-прежнему поддерживают мирный договор, по крайней мере, внешне.

– Мне не нужно, чтобы они принимали договор сердцем, – сухо ответил Секенэф. – Мне нужно лишь, чтобы они не нарушали его.

– Думаю, тебя не удивит, что беспокоятся там скорее о том, как решишь действовать ты. Кое-кто считает, что у тебя как раз есть все основания договор расторгнуть.

Их взгляды встретились – как всегда, в безмолвном понимании.

– Ты знаешь, что это не так, брат, – мягко возразил Император.

Хатепер вздохнул и перешёл ко второй, не менее неприятной, части своего доклада.

– О заговоре в Лебайе сведения по-прежнему туманные… Не удалось соотнести произошедшее ни с одним из градоправителей. Всё выглядит так, словно наёмники действовали независимо. Только так ведь не бывает: они чётко знали, кто их жертва и где её встретить. Дело, конечно, усложнилось гибелью всего отряда. Нити обрываются. Что до останков рэмеи… или до каких-либо следов живого рэмеи… никто ничего не слышал. А вот появление Ренэфа заставило местных хорошенько встрепенуться. С твоего позволения я велел одному из моих осведомителей деликатно сообщить нашему другу Нэбвену, что к Леддне направляются воины. Ликир, сын Фотиса похоже, слёзно умолял остальных градоправителей помочь ему хоть чем-то.

Секенэф мрачно выслушал его и на последних словах кивнул.

– Мудрое решение. Пусть Ренэф знает и будет готов. В любом случае, назначенный срок их пребывания в Лебайе скоро подойдёт к концу. То, что мы хотели донести, мы донесли. Надеюсь, отряды к Леддне были посланы не эльфийские?

– Нет, людские. Наёмники. Лебайские градоправители вообще часто полагаются на наёмную силу. А что слышно от Нэбвена?

– Его послание подтверждает то, что ты и так знаешь от своих: им ничего не удалось обнаружить. Градоправитель Леддны попробовал было подставить парочку неугодных лично ему людей как зачинщиков заговора, но они не имели к произошедшему никакого отношения. Это быстро выявилось в ходе допросов и на основании полученных ранее сведений. А Ренэф напугал его так, что больше с пустыми доносами никто приходить не рискует.

Хатепер усмехнулся.

– Напугать – это он может. Однако же я рад слышать, что царевич ведёт себя более чем разумно и проявляет терпение.

– Терпение его на исходе – об этом Нэбвен тоже предупредил.

– Ренэфа можно понять…

– Знаю. По крайней мере, наш друг приглядит за ним и предостережёт от необдуманных действий, – Секенэф нахмурился. – Я надеялся, что от тебя придут вести более утешительные.

Хатепер развёл руками и покачал головой.

– В последнее время я сам устал от дурных вестей. Видят Боги, я каждый раз надеюсь сообщить тебе то, что поднимет твой боевой дух.

Великий Управитель не решился задать ещё один вопрос. Он и без того знал, что каждый день Секенэф в надежде на невозможное чудо находил хоть немного времени, чтобы попытаться нащупать присутствие Хэфера в пределах своих земель внутренним взором Владыки.

 
                                    ***
 

Музыка тамтамов и флейт была хоть и простоватой на вкус благородного рэмеи, но весьма приятной. В отблесках небольших костров, в центре круга, образованного солдатами-рэмеи, четыре золотоволосые танцовщицы радовали взоры гостей своей грацией. Лица девушек были скрыты густыми вуалями, точно у высокородных эльфийских леди, а тела окутаны полупрозрачными драпировками, развевавшимися в такт соблазнительным движениям. В их танце искусно сплетались характерные местные и рэмейские традиции: танцовщицы явно стремились подражать рогатым жрицам. Одна играла с чашей огня, исполняя нечто вроде ритуала поклонения пламени. Две других танцевали с тонкими изогнутыми клинками, изображая стилизованный поединок – на радость воинам. Но особенно покорила солдат четвёртая, исполнявшая восхитительный в своей соблазнительности танец с чёрно-красной змеёй.

Нэбвен потягивал разбавленное вино и чуть снисходительно улыбался в усы, глядя на своих солдат. Девушки и правда были весьма неплохи, хоть танец их и был лишь подражанием рэмейской традиции. Но всё же, на взгляд военачальника, до настоящих жриц Таур-Дуат им было далеко. Впрочем он был благодарен за такое развлечение для воинов. Минувший месяц прошёл в полном бездействии, что начинало сказываться на общей дисциплине. Нэбвен даже ужесточил тренировки, чтобы солдатам было в чём проявить свой азарт. Они заслужили это небольшое удовольствие.

Ликир, сын Фотиса, градоправитель Леддны, полноватый и солидный, восседал на подушках рядом с Ренэфом. Однако его солидность постепенно таяла – по мере того, как он бросал на царевича нервные взгляды. Градоправитель всё более робко пощипывал сладкий изюм, который сам же велел доставить дорогому гостю вместе с другими угощениями. Ренэф взирал на танцы без особой радости, задумчиво постукивая когтями по большому медному подносу. Нэбвен, прекрасно знавший характер сына Владыки, считал, что в этот вечер юноша являл собой просто образец выдержки. Но посторонние этого оценить не могли, и поведение царевича явно вызывало у них приступы страха. Золотые глаза царевича холодно поблёскивали в свете факелов, и смотрел он куда-то сквозь девушек, хотя каждая из них стремилась очаровать в первую очередь именно его.

– Неужто ни одна не приглянулась тебе, господин мой? – угодливо спросил Ликир. – Я мог бы подарить их тебе, дабы они скрасили твоё ожидание.

– В Таур-Дуат не признают рабства, – сквозь зубы ответил царевич.

– О нет-нет, что ты, господин мой! – испугался градоправитель. – Я имел в виду, что любая из них – да хоть все разом! – с радостью скрасила бы твоё пребывание здесь.

– Обойдусь.

– Как тебе будет угодно, – вздохнул лебайец и хмуро сделал жест танцовщицам, чтобы те старались усерднее.

Нэбвен только покачал головой. Сколько бы прекрасных дев ни танцевало у рэмейских шатров, это не меняло сути дела: Ренэфу так и не предоставили то, что он искал. Злость царевича была вполне объяснима, и сам Нэбвен на месте Ликира поостерёгся бы предлагать Ренэфу что-либо иное, кроме результата поисков – особенно после неудачной попытки представить заговорщиками зарвавшегося сборщика налогов и пару провинившихся лично перед градоправителем воров. Завершал список доставленных к Ренэфу «государственных преступников» недавно смещённый с поста командир стражи Леддны, Никес, чья жена градоправителю очень приглянулась: как донесли царевичу, слухами об этом полнился уже весь город. История с Никесом вызвала у Ренэфа бешенство из-за общей мерзости ситуации, а в особенности из-за того, с какой грубой небрежностью были наскоро слеплены обвинения. Осведомители Великого Управителя Хатепера с лёгкостью подтвердили полученные в ходе допроса Никеса сведения, и бывшего солдата отпустили восвояси – не уведомляя об этом градоправителя, разумеется.

Ренэф не любил, когда над ним потешались, и о своём обмане Ликир очень пожалел. Он пожалел бы ещё больше, если бы Нэбвену не удалось урезонить царевича и уговорить его выждать ещё немного.

Одна из танцовщиц приблизилась к царевичу, соблазнительно покачивая бёдрами и почти целуя сквозь густую вуаль змею, покоившуюся у неё на руках. Золотые волосы девушки были завиты в тугие кольца и ниспадали на спину, в движениях тоже напоминая змей. Опустившись в танце на колени, она прелестно выгнулась, демонстрируя восхитительные изгибы, и повела рукой так, что зазвенели многочисленные браслеты. Змея послушно обвила её предплечье и поползла к запястью.

Ренэф перевёл на девушку взгляд и прищурился. Нэбвен, предчувствуя, что произойдёт в следующий миг, коротко вздохнул и отставил кубок с вином. Его сознание было абсолютно чистым. Здесь он не позволял себе расслабляться ни на минуту и не злоупотреблял напитками.

В следующий миг танцовщица взвизгнула и отскочила, когда поднос с изюмом и сладостями со звоном отлетел в сторону, отброшенный Ренэфом. Царевич резко поднялся. Его хвост ходил из стороны в сторону от гнева.

– Довольно! – рыкнул он. – Не за этим я прибыл сюда.

Музыка смолкла. Девушки замерли, а градоправитель побледнел. Нэбвен медленно встал, и лебайец запоздало последовал его примеру.

– Ты усыпляешь мою бдительность, – холодно сказал Ренэф, наставив на человека палец. – А меж тем срок подошёл к концу. Думаешь, для меня секрет, что ты послал к другим градоправителям за воинами? Неужели ты всерьёз рассчитываешь изгнать меня силой? Глупец!

– Господин мой, как смею я…

– Заткни свою лживую гиенью пасть и слушай. Я даю тебе ещё ровно одну декаду, чтобы представить мне заговорщиков или же останки моего брата. Десять. Дней, – Ренэф подался вперёд, буквально пригвождая градоправителя взглядом к месту. – Если вздумаешь ударить меня в спину – я сожгу твой город дотла.

Одна из девушек ахнула, но тотчас же затихла, как только царевич бросил на танцовщиц короткий обжигающий взгляд.

– Пощади, господин мой, – взмолился Ликир, падая ниц. – Я переверну небо и землю, но добуду то, чего ты желаешь.

– Хватит пресмыкаться, – с отвращением процедил Ренэф, отворачиваясь от него. – Прочь отсюда! И не смей появляться у моих шатров, пока не принесёшь желанные мне вести.

Градоправитель поднялся и, кланяясь, поспешно попятился. Пара его слуг и стражей поспешили присоединиться к своему господину, а музыкантов ещё раньше простыл и след. Танцовщицы замерли в нерешительности.

– Ну? – Ренэф посмотрел на них исподлобья.

Они испуганно жались друг к другу, но потом та, что оказалась посмелее – из пары с клинками, – шагнула вперёд и глубоко поклонилась царевичу.

– Господин, мы не хотим возвращаться, – тихо сказала она на языке рэмеи, но с сильным акцентом. – Мы просим твоей защиты, царевич могучих воителей, которые не унижают своих женщин.

Ренэф чуть оскалился, но девушка не отшатнулась. Остальные подошли ближе к ней.

– Это – ещё одна попытка усыпить мою бдительность, – бросил царевич и обернулся к Нэбвену. – Решай ты, военачальник. Я не в духе проявлять милосердие к последователям фейских отродий.

– Не все здесь таковы, господин, но подозрения твои я разделяю, – тихо согласился воин.

– Убить на месте?

– Если я могу тебе посоветовать…

– Давай уже.

– Вели им отправляться за реку, в людское поселение. В лагере рэмеи, у котлов с нашей едой, рядом с нашими спящими им делать нечего.

Ренэф понимающе кивнул и посмотрел на танцовщиц.

– Отправляйтесь к людям за рекой, – приказал он и, резко развернувшись, направился к своему шатру.

Нэбвен выбрал нескольких воинов, чтобы те проводили девушек к старосте. Желающих нашлось даже больше, чем ему было нужно, но военачальник сурово напомнил о дисциплине. Как истинный рэмеи, он прекрасно знал, сколь обольстительный облик может порой принимать смерть.

Итак, ещё десять дней. Нэбвен старался не думать о том, как сложно будет уговорить царевича отступиться от угрозы. Он уже не надеялся на то, что они найдут в Лебайе что-то, кроме разочарования и опасности. В том, что одолеть присланные на помощь Ликиру отряды имперским солдатам будет под силу, Нэбвен не сомневался, но надеялся, что до боя дело не дойдёт. Он не хотел терять никого из своих воинов по глупости человека, решившего, что он с помощью силы сможет прикрыть свои обман и страх.

 
                               ***
 

Начало 3-го месяца Сезона Всходов

Анирет всегда думала, что её обручение станет пышным праздником, на котором погуляет вся столица. Не то чтобы она мечтала о празднествах – но, учитывая её положение, торжество подразумевалось само собой.

Однако свидетелями её свадебного ритуала были только пара жрецов Таэху и сама Аусетаар, укрывшая царевну и посвящённого воина в своём храме, защитившая тайну их союза от враждебных взглядов.

Анирет, одетая в ритуальное облачение – белоснежный полупрозрачный калазирис из тончайшего льна, с поясом, инкрустированным кусочками небесно-голубой бирюзы, и с широкими узорными лямками, прикрывавшими грудь, – переступила порог. Тотчас же её наполнила Сила, и это ощущение соприкосновения с великолепием Богини не шло ни в какое сравнение с любым всенародным торжеством. Аусетаар принимала её в Своё лоно тихо и сокровенно в маленьком внутреннем Святилище, куда никто не входил без особого на то благословения.

Её союзник и наречённый, мужчина, которого она знала всего несколько дней, уже был здесь. Он тоже был одет на манер древних – в белоснежную схенти3131
  Схенти – опоясание, традиционная одежда мужчин Древнего Египта, характерная своей драпировкой разной степени сложности. Ткань оборачивалась вокруг бёдер и украшалась поясом. Схенти были разной длины – до середины бедра, до колен или даже до щиколоток.


[Закрыть] до колен, украшенную широким длинным поясом со священными знаками. Встретившись взглядом с царевной, он ободряюще кивнул ей, точно напоминая об их уговоре узнать друг друга лучше.

Верховный Жрец и двое его помощников уже закончили приготовления. На алтаре курились благовония с пряным сладким запахом, стояли жертвенное вино и пища, лежали необходимые ритуальные принадлежности. Взгляд Анирет упал на два красивых оплечья из золота и бирюзы с символами Хэру-Хаэйат – Богини, что пробуждала священный принцип творения во всех живущих, что была самой Любовью, дарованной Амном миру. Их с Нэбмераи обручение будет засвидетельствовано Владычицей Таинств, но Золотая всё равно должна благословить их союз.

Джети в длинном одеянии, с переброшенной через плечо шкурой леопарда, в драгоценных талисманах выглядел даже более величественно, чем обычно. Когда он нараспев начал читать воззвания к Богине, Анирет почти физически увидела, как Сила Аусетаар переполняла его, изливалась могучим потоком, и сквозь него проходила в мир. Его молитвы пробудили дух Богини, спящий в статуе, и присутствие Её наполнило Святилище.

Нэбмераи повторял слова воззвания уверенно и привычно, Анирет – робко, но чувствуя, как каждое слово наполняло её особым волшебством. Само участие в ритуале, сопричастность с таинством, вкус воззваний вызывали у неё упоение. Сейчас это ощущалось иначе, чем в храмах Ваэссира, чьей жрицей она являлась по праву рождения.