Текст книги "Танцующая саламандра"

Глава 14

– Алексей Сысоевич, – процедил Ксандр, почти физически вибрируя от злости, – где наш ценный подопытный экземпляр? Разве вы не должны сейчас работать с ним?

– Я вижу, вы ничего не смыслите в исследовательской деятельности, – надменно задрал плоский нос господин ученый. – Вы что же, думаете, что я постоянно должен возиться с материалом?

Ну-ну, тварь уродливая, ты у меня еще ответишь за «материал»!

– Интересно, чем же таким вы сейчас заняты, – угрожающе прищурился Ксандр, – более важным, чем работа над сохранением нашей расы?

– Я именно этим и занят! У подопытного взято достаточно биоматериала для сегодняшних экспериментов! Вон, видите, – Сысоевич кивнул в сторону второго рептилоида, так увлеченно возившегося с микроскопом и пробирками, что он абсолютно не отреагировал на появление визитеров, – Василиск как раз занят попыткой оплодотворения яйцеклеток наших женщин биоматериалом подопытного. Ваших, хм-хм, братцев и сестричек пытаемся сделать! – мстительно улыбнулся он Павлу.

– Ничего у вас не выйдет.

– Это еще почему?

– А какая разница, чей биоматериал – Кульчицкого или любого другого представителя человеческой расы? Не дают гибридов люди и рептилоиды, вы ведь уже не раз в этом убеждались. Но я понимаю – вам ведь надо отчитываться, создавать видимость бурной деятельности!

– Вижу, благодарность не входит в перечень ваших достоинств, – сухо прошелестел ученый. – Впрочем, ничего удивительного, все людишки…

– А у вас короткая память, – недобро улыбнулся Павел.

– Все-все, хватит! – счел нужным вмешаться Ксандр. – Алексей Сысоевич, если я правильно понял – Кульчицкий сейчас в своей камере?

– Да.

– Он в порядке?

– Вполне.

– То есть он восстановился? – со вполне оправданной надеждой уточнил Павел.

– Если вы имеете в виду разум этой обезьяны, то нет. Физически же господин Кульчицкий в полном порядке. Что, кстати, нас вполне устраивает. А ваш сарказм, Павел, – не удержался-таки от колкости обиженный ученый, – был совершенно неуместен. Мы не только пытаемся получить зародышей, мы еще и изучаем биоматериал вашего… гм, господина Кульчицкого на предмет возможных генетических мутаций. И ждем, с огромным нетерпением ждем появления вашей матушки. Ее так можно называть?

– Можно и нужно. И предупреждаю, не вздумайте причинять боль моей матери!

– Это как получится.

Павел угрожающе нахмурился.

– Магдалена добровольно готова участвовать в экспериментах, – заторопился Ксандр, увлекая Павла из лаборатории. – В благодарность за спасение ее сыновей.

– А что, Гизмо уже на свободе?

– Пока нет, но со дня на день будет.

А вот теперь врет. Совершенно точно врет. Когда про Магдалену говорил – был искренен. Значит, они обманули маменьку, пообещав спасти Гизмо?

Это вполне в духе рептилий. Сейчас, когда в их распоряжении оказались и он, и отец, и мать вот-вот появится, у них будет полный комплект исходных материалов, выражаясь их собственным языком. А Гизмо – лишний. И тратить время и силы на его освобождение они больше не будут.

И это – хорошая новость. Маньячина должен сидеть.

Ксандр тем временем вывел Павла из лаборатории, захлопнул за собой дверь и усмехнулся, услышав щелчки запираемого замка.

– Круто вы с ним, Павел!

– Не люблю, когда заблуждаются на мой счет.

– Но все же можно было проявить больше уважения, Алексей Сысович все же…

– Ксандр, хватит тянуть время! Открывай дверь!

От приказного тона и надменного тыканья рептилоида ощутимо покоробило, но он смолчал.

Подошел к двери, заглянул в глазок:

– Венцеслав спит, кажется.

– Ничего, разбужу.

– Как угодно. Но имейте в виду – толку от вашего свидания не будет никакого.

– А это уж мне решать.

Ксандр пожал плечами и вытащил из кармана ключ. Отпер дверь и собрался было первым войти внутрь, но Павел придержал его:

– Ты останешься здесь.

– Это еще почему?! У меня инструкция – везде вас сопровождать!

– А ты и сопровождаешь. И сможешь за нами наблюдать, если уж очень нравится быть соглядатаем. Но тут, в камере, я хочу остаться с Венцеславом наедине.

– Но…

– Ксандр, – Павел холодно посмотрел на рептилоида, – не зли меня, ладно?

Ну вот и еще один враг в змеином гнезде появился. Теперь их двое – Макс и Ксандр. Сысоевич не в счет, он на своей волне и долго лелеять ненависть не станет. Скорее всего, господин ученый уже и забыл о визите, полностью погрузившись в сладостный мир пробирок и микроскопов.

Ксандр обжег наглого обезьяньего ублюдка ненавидящим залпом и пропустил Павла в душную, крохотную, размерами похожую на коробку из-под обуви, камеру. По сравнению с которой комната Павла казалась роскошными апартаментами.

По сути, это помещение мало отличалось от клеток подопытных животных: всего лишь место для сна, еды и прочих физиологических функций организма.

Узкие откидывающиеся нары у серой бетонной стены, такой же откидывающийся столик возле нар и дырка в полу…

И сюда он доставил своего отца лично.

Павел едва не задохнулся от всколыхнувшейся внутри ярости, и дверь за его спиной мгновенно захлопнулась – Ксандр не мог не ощутить эту волну.

Ничего страшного, эта эмоция как раз оправданна – Павел наконец увидел главного своего врага, человека, вынесшего ему смертный приговор сразу после появления ребенка на свет.

По версии рептилоидов.

Венцеслав лежал на нарах, лицом к стене. Судя по его равномерному дыханию, действительно спал. Павел подошел поближе и попытался «прислушаться» к разуму отца. Там было тихо и пусто, словно на выгоревшем поле…

И сон тут вовсе ни при чем.

Павел наклонился над Венцеславом и довольно бесцеремонно развернул его лицом к себе, вынуждая проснуться. Для усиления эффекта несколько раз встряхнул за плечи.

Глаза Венцеслава медленно, заторможенно приоткрылись, он посмотрел на Павла, но взгляд не фиксировался, уплывал…

Что же ты натворил, змей по имени Савелий?!!

Зря ты это сделал…

– Ты! – заорал Павел, почти физически ощущая вонзившийся в спину взгляд через оптический прицел дверного глазка. – Ты слышишь меня, скотина?! Ну, посмотри на меня! Это же я, тот самый уродец, генетический мусор, которого ты велел придушить сразу после рождения! Чтобы не позорил долбаный род долбаных Кульчицких! Ну! Посмотри же на меня! Хватит придуриваться!!!

Все это время Павел показательно тряс отца, создавая воплями и физическим воздействием помехи ментальной прослушке.

А сам лихорадочно сканировал разум отца, пытаясь отыскать хоть что-то, хоть какой-то осколок сознания.

Но пока не удавалось – слишком разрушительным оказался удар Савелия…

За спиной послышались щелчки отпираемого замка, затем на плечи Павла опустились руки рептилоида:

– Идемте, – увещевательно произнес Ксандр, плохо пряча злорадство. – Вы же видите – все бесполезно, он ничего не понимает. Убедились?

Павел, небрежно стряхнув его руки, отпустил отца и начал подниматься.

И именно в этот момент услышал слабый, еле-еле различимый ментальный шелест:

– Сынок…

Часть 2

Глава 15

По лицу Дворкина и его парней, нехотя выбиравшихся из джипов, все и так было ясно, но я не смогла удержаться от вопроса:

– Саша, вы что, не смогли догнать микроавтобус? У вас ведь джипы!

– Да мы их уже почти догнали! – запальчиво выкрикнул Серега Федченко, парень из охраны Климко. – Так эти твари аварию устроили! Змеюки подколодные!

– Какую еще аварию? – я внимательнее всмотрелась в джипы. – Автомобили вроде целые.

– Наши – да, – угрюмо процедил Дворкин. – И мы их почти догнали на местной дороге. Но именно почти – они успели вырваться на федеральную трассу, там вылетели на встречку прямо перед фурой – причем не обгоняя кого-то, а специально, – тут же вернулись на свою полосу, но фура уже начала тормозить, ее занесло, прицеп в итоге перегородил нам путь…

Он махнул рукой и отошел в сторону. Выражения глаз Александра не было видно из-за непременных черных очков, но я почти физически ощущала волну боли и горечи, исходившую от секьюрити – не уберег!

– Саш… – я подошла к нему поближе и легонько дотронулась до предплечья. – Ты не виноват…

– Интересно, – криво усмехнулся Дворкин, – а кто виноват? Я начальник службы безопасности, я обязан был предусмотреть всё!

– Ты и предусмотрел всё, но кто же мог знать, что Павел будет на их стороне!

– Я до сих пор поверить не могу, – Александр страдальчески поморщился, – что Пашка, наш Пашка, перешел на сторону этих тварей!

– А он и не перешел, – и я, и секьюрити невольно вздрогнули – так бесшумно приблизилась к нам Лида, одна из команды экстрасенсов.

– Да ну? – саркастически приподнял бровь Дворкин. – Это он так нам помогал, по-твоему?

– Именно помогал, – твердо кивнула Лида. – Наш Павел – помогал, их Павел – нападал.

– Что за ерунду ты несешь?

– Вы не злитесь, Александр Лазаревич, а лучше послушайте.

– Не хочу я глупости всякие…

– Саша, а повежливее нельзя? – если честно, захотелось треснуть чем-нибудь увесистым по загорелой дочерна лысине Дворкина – упрям, как тысяча чертей, если что-то втемяшит себе в голову, переубедить очень сложно. – Лида, между прочим, вместе со своей командой тебе жизнь спасла. Забыл того змея, что пистолет к твоей голове приставил?

– Не забыл, – секьюрити виновато провел ладонью по упомянутой всуе голове. – Я еще понять не мог – почему не стреляет? Глаза бешеные, злые, вижу, что пытается нажать на спусковой крючок и не может!

– Потому и не мог, что экстрасенсы не дали.

– Нет, это не мы, – улыбнулась Лида. – Мы сдерживали объединенный удар рептилий.

– А кто же тогда?

– Павел.

– Павел?! Который превратил нас в чурок беспомощных?! Едва не размазал наши мозги по внутренней стороне черепа?

– Нет, другой.

– Лида, прекрати говорить загадками!

– Ну хорошо, я попробую объяснить.

– Да уж, будь любезна!

– Понимаете, у Павла как бы две личности, настоящая и искусственная. Настоящая – она внутри, в подсознании спрятана, Павел ее не осознает. Он мыслит и действует под влиянием искусственной личности, вживленной в его разум.

– Погоди-погоди, – Дворкин понимающе прищурился, – ты хочешь сказать, что Пашку просто загипнотизировали?

– Что-то типа того, – кивнула Лида. – Только это не совсем гипноз, это… я не знаю, как сказать… я ведь толком не прислушивалась к Павлу, не до того было…

– Давай я попробую, – вмешался подошедший к нам Кирилл, личный, так сказать, ментальный защитник Кульчицкого. – Мы с ребятами были ближе всех, так что кое-что я успел понять.

– Выкладывай.

– Короче, мне кажется, да нет, я уверен, что Павла не гипнотизировали, он в принципе не подвержен гипнозу в чистом виде, у него мощная внутренняя защита. Ему действительно вживили новую личность, тут Лида права. И сделали это по чистому, если можно так выразиться, листу.

– То есть?

– Скорее всего, из-за того эксцесса возле спелеолечебницы…

– Как ты мягко тот ментальный махач назвал!

– Ну пусть будет ментальный махач, – невесело усмехнулся Кирилл, – это действительно больше соответствует истине. Так вот, тогда Павел как бы «выгорел» ментально, растратил все силы. И, вполне возможно, впал в кому. А его истинная личность – в анабиоз. Чем и воспользовались рептилоиды. Что и как там они делали, не знаю, думаю, ученых среди них достаточно, но на выходе получился совершенно новый Павел, который, судя по его верхним эмоциям, искренне презирает людишек и ненавидит своего отца…

– Верхним? – нахмурился Дворкин. – Что значит – верхним эмоциям?

– Ну, явным, на поверхности. А его внутренняя, подсознательная, настоящая личность мучительно пытается прорваться наружу и изо всех сил старается помешать искусственной. Именно он, настоящий Павел, не позволил убить никого из нас. А когда появилась Моника, настоящему Павлу почти удалось прорваться наружу, но ему помешали.

– Это я видел, – мрачно кивнул Дворкин. – Инъекцию какую-то ему засандалили. Но я, если честно, думал, что это какой-то стимулятор.

– Ага, стимулятор, – хмыкнула я. – От которого Пашка мешком свалился.

Резкий автомобильный сигнал заставил нас в очередной раз вздрогнуть и обернуться.

Со стороны федеральной трассы неслось несколько машин: два представительских седана и два джипа. Они резко затормозили возле наших перегородивших дорогу автомобилей, из «боссовозов» выскочили Мартин и Игорь Дмитриевич и подбежали к нам.

– Что происходит, черт побери?! – заорал Климко, лихорадочно оглядываясь. – Где моя дочь? Где Моника?!

– С ней как раз все в порядке, – усмехнулся секьюрити. – Ей эта встреча только на пользу пошла.

– Какая еще встреча?

– Неожиданная.

– Хватит говорить загадками! Моника! Ты где?

– Папа?

Климко, сохраняя на лице выражение бешенства, оглянулся и ошарашенно застыл. Бешенство медленно, по краскам, по оттенкам, сменялось гневным недоумением, озадаченностью, недоверчивым удивлением, робкой надеждой…

А потом он побежал к сидевшей под деревом Монике, спотыкаясь, едва не падая, не обращая внимания на дорогу, не отрывая взгляда от лица дочери.

Не пустого, кукольного лица, лишенного каких-либо проявлений рассудка, каким было лицо Моники с тех пор, как рептилоиды украли Павла, а живого, пусть и расстроенного, и заплаканного, но живого!

Игорь Дмитриевич упал перед дочерью на колени, судорожно обнял ее и, прижав к груди, сбивчиво зашептал что-то радостно-ласковое.

А Мартин повернулся к Дворкину:

– Ну, рассказывай.

Глава 16

Дворкин все-таки был настоящим профессионалом. Он не стал начинать с оправданий и попыток выставить себя в максимально выгодном свете.

Александр говорил четко и исключительно по существу:

– Мы выехали в запланированное время. В группе сопровождения были почти все мои люди и люди из службы безопасности Игоря Дмитриевича. Плюс вся группа экстрасенсов, кроме Лиды – ее я оставил охранять поместье. Ментальную глушилку брать не стал – это открыло бы место нахождения Вари, и в наше отсутствие…

– Я понял, – нетерпеливо кивнул Мартин. – Дальше.

– Примерно через десять минут после выезда, на этом месте, мы были атакованы рептилоидами. Нашим экстрасенсам удалось сдержать их ментальную атаку, и мы почти выстояли. Пока не вмешался Павел.

– Кто?!!

– Павел. Он буквально размазал нас по земле, и твари смогли забрать Венцеслава. Потом подоспели парни из поместья – их привела Лида, – они врубили глушилку, стало полегче. Мы попытались отбить Кульчицкого, но не удалось…

– Погоди, – Мартин поморщился, массируя виски, – я правильно понял – Павел перешел на сторону рептилоидов?

– Не совсем.

– Как это?

– А вот пусть Кирилл объяснит, у него это лучше получится.

Мартин повернулся к экстрасенсу, а я отошла в сторону и села прямо на траву, только сейчас ощутив, что ноги держатся из последних сил, вот-вот грозя превратиться в желе.

Банановое или апельсиновое. Главное, чтобы без косточек.

Потому как косточки исчезли из моих нижних конечностей, растворившись в стрессе.

Хотя казалось бы: пора тебе, мадемуазель Варвара Ярцева, к стрессам и попривыкнуть – последние два года твоя жизнь превратилась в сплошной стресс. Нет, подстава на работе, после которой ты лишилась и работы, и всех собранных на открытие своего бизнеса денег – это было так, нежные цветочки.

Ядовитые ягодки пошли после. Одна другой ядовитей.

Сначала меня едва не забили до смерти в тихой и мирной Швейцарии, в городишке, где, как оказалось, творились страшные дела[3]3
  См. роман Анны Ольховской «Давай не поженимся!».


[Закрыть].

Потом я помешала «развлекаться» душке Гизмо, похищавшему и убивавшему девушек в окрестностях поместья отца. Причем этот гаденыш маскировался под Змея Горыныча, воспользовавшись легендой о живущем в местных пещерах потомке сказочного змея.

За которого принимали Павла, изредка попадавшегося людям на глаза. И именно он спас одну из последних жертв Гизмо, дочь банкира Игоря Дмитриевича Климко, Монику. А я помогла ему в этом, за что и поплатилась, едва не став самой последней жертвой маньяка[4]4
  См. роман Анны Ольховской «Драконовское наслаждение».


[Закрыть].

Павел тогда был ранен, его пришлось положить в больницу. И хотя это была частная, тщательно охраняемая клиника, о сенсационном пациенте разнюхали вездесущие папарацци. И раструбили об этом.

Так о существовании Павла узнали рептилоиды. Да, знаю, это звучит как бред, в крайнем случае – фантазия любителя фантастики, я и сама с удовольствием посмеялась бы, услышав такое, но я их видела. Но самое страшное – я видела, во ЧТО они могут превращать людей.

Никогда не забуду пустые, безжизненные глаза Мартина, моего любимого мужчины. Того самого Мартина Пименова, миллионера, жесткого и не подверженного сантиментам человека, выстроившего свою судьбу самостоятельно. Мартин вышел из самых низов, если можно так выразиться. Отец убил по пьянке мать, детей – Мартина и его старших братьев и сестру – отправили в детский дом, где Мартину пришлось ох как нелегко, но он не сломался.

И стал тем, кем стал.

И вот он – безвольная игрушка уродливых тварей. Но тогда нам помог Павел. Раненый, истекающий кровью Павел смог противостоять ментальному удару нескольких рептилоидов и продержался до тех пор, пока не подоспели наши экстрасенсы, среди которых были и Кирилл, и Лида[5]5
  См. роман Анны Ольховской «Эти глаза напротив».


[Закрыть].

Но в суматохе мы на время упустили потерявшего сознание Павла из виду. А когда хватились – его уже не было…

И это стало серьезным ударом для Моники, только-только оправившейся после «развлечений» Гизмо. Ее подвижная психика не вынесла испытания, и девушка превратилась в безжизненную куклу. Почти овощ.

Бедные Игорь Дмитриевич и Элеонора, родители Моники! Сколько горя на них свалилось… Но они не опускали руки, Игорь Дмитриевич показывал дочь разнообразнейшим светилам психиатрии.

И как раз сегодня Моника ехала из поместья Кульчицких, где нас с ней прятали, как единственных живых свидетелей «художеств» Сигизмунда Кульчицкого, на консультацию к профессору, приехавшему из Израиля по приглашению Игоря Дмитриевича.

Но оказалось, что девушке достаточно было просто увидеть Павла, чтобы стать прежней…

Правда, неизвестно, что с ней будет дальше. Ведь Павел, он… Ему самому, похоже, нужна помощь.

На мое плечо опустилась теплая рука. Я открыла глаза и на мгновение даже испугалась – все вокруг было словно затянуто странным маревом, да еще и дрожало.

Но когда я ощутила влагу на щеках, до меня дошло – да я же реву! Тоже мне, профессиональный психолог! Ты должна сейчас быть рядом с Моникой, помогать ей сохранить рассудок, а не сырость разводить!

– Бедная моя девочка, – ласково проговорил Мартин, помогая мне подняться – да что там, он почти держал меня в кольце сильных рук. – Опять на тебя столько свалилось! Ничего, Варежка, мы справимся!

– К-как? – прошмыгала я. – Как ты меня назвал?

– Варежка. Моя маленькая, пушистая, нежная Варежка, вынужденная быть боксерской перчаткой.

Это нечестно! Мартин никогда еще не говорил со мной так ласково! И прозвища нежного не давал! И вообще – он ведь не подвержен сантиментам, к тому же страдает по роскошной незнакомке, встреченной им на светском рауте. И неважно, что этой незнакомкой была я в «боевой раскраске» (моя внешность, как и у большинства натуральных блондинок, кардинально меняется с помощью макияжа). Мартин ведь меня не узнал! И «запал» на красотку, я знаю, мне Олежка, мой брат, рассказал!

А теперь разговаривает со мной так возмутительно нежно и ласково! И смотрит так же! И обнимает! И прижимает к груди!

В общем, моя хрупкая нервная система капитулировала. И я самым позорным образом разрыдалась на груди у Мартина, сотрясаясь и судорожно всхлипывая.

Да так образцово-показательно, что перепуганный Мартин призвал на помощь Марфу. А та еле-еле влила в меня свой успокоительный чай. И что-то нашептала.

И в итоге я, вымотанная и опустошенная до донышка, но более-менее успокоившаяся, оказалась на заднем сиденье машины Мартина.

Возле самого Мартина, вернее, под его рукой, уютно устроившись на зареванной мной груди.

И даже порадоваться толком сбывшейся мечте не могла – не было сил.

Мы возвращались в поместье Кульчицких.

Глава 17

Я задыхалась. Тяжелая глыба снега все сильнее и сильнее давила мне на грудь, лишая последних запасов воздуха. Я не знаю, как я оказалась под этой глыбой, ведь только что было море, был ласковый шелест волн, игривыми щенками кусавших нас за пятки. Нас с Мартином. Мы шли с ним по совершенно пустому пляжу, и моей ладошке было так уютно в его сильной руке…

И вдруг – бабац! Я лежу под глыбой снега и вот-вот умру. Но мало того, глыба не собирается умерщвлять меня тихо и спокойно, она еще топчется по мне! И громко рокочет, словно газонокосилка. И…

– Кошамба! У тебя совесть есть?!! Такой сон испортила, кабаниха!

Вместо ответа меня боднули в нос.

– Нет, не кабаниха – свинская свинота!

Тяжесть стыдливо прятаться под кровать явно не спешила, упорно перетаптывая меня лапами и рокоча все громче.

Я с трудом приподняла сначала одно чугунное веко, затем – второе и попыталась столкнуть с себя самозабвенно воркующую кошку. Кошка, не меняя тональности, тут же зафиксировалась когтями.

– Кошамба! Ты в своем уме?!! Кинжалы спрячь!

Кошка небрежно отмахнулась хвостом.

– Или ты и меня решила разукрасить, как свою бывшую хозяйку, а, Присцилла?

Перетаптывание и рокот тут же прекратились, кошка укоризненно облила меня расплавленным янтарем глаз и грациозно спрыгнула с кровати.

Да, грациозно! А то, что при этом звякнул стакан с водой на прикроватной тумбочке, ничего не значит!

Потому что в Кошамбе девять килограммов живого веса. Чистопородного мэйн-кунского роскошного веса.

Да, моя кошка – мэйн-кун. По сути – домашняя рысь. Ну хорошо, чуть меньше, но в целом – особь внушительная. И красоты невероятной.

Не говоря уже о родословной, в которой значилось имя Присцилла. Но это имя кошка ненавидела – слишком много боли и страха было связано с ним.

Присцилла попала в дом Кульчицких исключительно благодаря той самой элитнейшей родословной – Магдалена была повернута на чистоте крови гораздо сильнее Венцеслава. И если уж в доме появлялось домашнее животное, то только с лучшей родословной. И размножаться животному предстояло только по выбору хозяйки, никаких безродных женихов.

Поэтому за подросшей и заневестившейся Присциллой следили особо тщательно – в определенные периоды кошку из дома не выпускали, да что там из дома – бедная девочка сутками сидела в одной комнате, оглашая окрестности горестными воплями.

На третий раз Присцилла не орала, сидела под домашним арестом тихо и спокойно. Магдалена даже хвасталась перед подругами воспитанностью своей кошки – инстинкты инстинктами, но порода победит любой инстинкт! Умница Присцилла все поняла и теперь послушно ждет такого же элитного жениха – в следующий раз он приедет с хозяевами из Дании. Должен был прибыть в этот раз, но что-то там не сложилось с документами.

Элитный жених так и не приехал в поместье Кульчицких. Потому что месяца через полтора Магдалена заметила, что ее Присцилла сильно округлилась в области талии. Тотальный опрос дворни выявил участившиеся в последнее время появления на территории поместья большого черного кота с белой отметиной на груди.

Обычного, дворового кота! Но как, КАК он смог добраться до запертой в комнате Присциллы?!

Добрался как-то.

Это взбесило Магдалену до такой степени, что она жестоко избила беременную кошку. От неожиданности и страха бедная Присцилла не сопротивлялась, она в принципе не способна была тогда на агрессию – ее ведь любили и баловали и хозяйка, и все остальные!

Кошка только кричала. От боли, от страха, от непонимания происходящего.

Магдалена порола кошку плетью с конюшни… И, наверное, забила бы до смерти, но на крик Присциллы примчался кот. Он черным пушечным ядром влетел в окно второго этажа – то ли с крыши пришел, то ли по дикому винограду, обвившему стены дома, вскарабкался – и, не раздумывая, атаковал Магдалену, разодрав ей руки в кровь. От неожиданности та заорала, выронила плеть и попятилась от яростно шипящего черного дьявола.

Тот наступал на женщину до тех пор, пока кошка не поднялась и не поковыляла к открытому окну, через которое и ворвался ее защитник.

Они ушли. Вместе. Навсегда.

Но вслед им спустили ротвейлеров Сигизмунда. И один из них догнал беглецов в лесу.

Кот принял бой один. Потому что на тот момент Присцилла уже родила.

И все закончилось бы печально, но бедолагам пришла на помощь я.

Так Присцилла стала Кошамбой. А кота, сурового, с рваными ушами и напрочь лишенного сентиментальности, я окрестила Карповым. Уж очень он мне напоминал персонажа из сериала «Глухарь».

Правда, потом выяснилось, что имя у него есть – Атос. И он – кот Павла.

В общем, теперь Кошамба – моя кошка. И она очень болезненно восприняла временный переезд в поместье Кульчицких.

Собственно, Кошамбу никто перевозить и не собирался, я предполагала, что она останется в нашем доме, с моими родителями. Там и подождет моего возвращения, это ведь недолго, всего лишь до суда над Гизмо. А потом меня уже не надо будет охранять, и я смогу вернуться к прежней жизни.

Но Кошамба так не считала. Она очень скучала без меня, когда я лежала в больнице. Мне и Олежка, брат, рассказывал, и папа с мамой. Кошка отказывалась есть, сутками лежала на крыльце, не реагируя даже на Атоса Карпова, своего постоянного бойфренда. Вернее, мужа, очень заботливого и любящего, некоторым самцам рода человеческого не мешало бы у него поучиться.

Пока котята были с мамой, Карпуха каждый день навещал семейство, подменял маму, отпуская ее на прогулку, мыл котят, играл с ними, учил охотиться. А когда всех котят раздали, Карпов все равно ежедневно приходил к Кошамбе, а порой и пару дней оставался у нас.

Но во время моего отсутствия даже присутствие рядом любимого мужчины не спасало Кошамбу от депрессии. Поэтому и пришлось забрать ее в поместье.

Где она тряслась и не выходила из отведенной мне комнаты дня три. А потом, когда сообразила, что Магдалены здесь больше нет, осмелела и начала разгуливать и по дому, и по двору. И тоскливо осматривалась по сторонам в поисках Карпова.

Но кота нигде не было, он пропал. Появился всего раз, обежал весь дом, словно разыскивая кого-то…

Хотя почему «словно», он искал.

Хозяина искал, Павла.

А когда не нашел, забежал в нашу комнату, лизнул Кошамбу в нос и убежал. Ну точь-в-точь мужик перед походом: «Пока, дорогая».

И с тех пор мы его не видели.

Что не могло не отразиться на настроении Кошамбы – она стала нервной и скандальной.

И именно в этот период к нам нелегкая занесла Магдалену – насколько мы поняли, она решила разузнать, здесь ли находимся мы с Моникой – главной угрозой для ее обожаемого Гизмо.

Мадам фурией ворвалась в дом и ломанулась обыскивать все комнаты, несмотря на противодействие охранников.

Правда, охранники слегка растерялись от напора Магдалены – не драться же им с женщиной, – и та открыла дверь в мою комнату…

Совершенно не обратив внимания на угрожающий вой, доносившийся изнутри.

И напрасно.

В общем, Венцеславу пришлось оплатить пластическую операцию, потребовавшуюся его пока еще супруге после встречи с Присциллой.

Вернее, Кошамбой.