Текст книги "Если не кот, то кто? Пушистый избранник"

– Ой, знал бы ты, старичок, с кем мне приходится общаться! Ну ладно, чего тебе надо?

– Согласен принять должность председателя Комитета по строительству, – в ту же секунду отреагировал «Евграф».

– Ну, знаешь ли, мой милый!

– Это в ваших же интересах, Владлен Витальевич, – голубые глаза «Евграфа» потемнели до сине-чёрных.

– Блин, ну ладно, уговорил, – включил задний ход губернатор. – Всё, а теперь иди, мне еще с Си Цзиньпишкой гулять, а то жена убьёт.

Глава 2

В середине апреля в Петербурге пошёл снег. И не просто снег, а с градом и дождём одновременно. С Финского залива пришла расплата за мартовское солнце.

В фойе Дома кино была большая очередь. Ходили слухи, что эта «Ночь Каннских Львов» будет последней – мероприятие «не соответствовало духу патриотизма», как обмолвился недавно один чиновник из Комитета по культуре. В Смольном полагали, что ничего хорошего в иностранной рекламе, продвигающей иностранные же товары, нет. Вместо следующей «Ночи Каннских Львов» вроде бы планировали запустить серию старых советских фильмов о войне – «для правильного настроя национального самосознания».

Наташа расстегнула зелёную дублёночку и откинула отороченный искусственным бежевым мехом капюшон с головы. Дублёнка была насквозь мокрой. Жаль, что Володя не работает по выходным, пришлось в такую погоду тащиться на общественном транспорте. Надо было всё-таки достать непромокаемый пуховик, подумала Наташа. А ведь перед выходом из дома она так радовалась, что впервые за столько лет на ней застегнулась прежняя, дородовая одежда.

Ноги в тонких чёрных колготках заледенели, короткая чёрная юбка и весенние лайковые сапожки на высоком каблуке от холода тоже не спасали. Наташа спрятала одеревеневший нос в ворот чёрной тонкой водолазки и интенсивно, как сенбернар, задышала, нагоняя под водолазку тепло.

Очередь двигалась медленно. Наташа стала подозревать, что на неё билета-то и не хватит. А она очень хотела попасть на показ. Именно «Ночь Каннских Львов» семь лет назад стала фоном для их первого свидания с Петей. Каждый ролик был, словно маленький фильм, они смеялись, грустили, восхищались, за пару часов пережили всю гамму эмоций, и в конце Петя сказал: «Даже самый строгий судья признал бы, что мы с тобой как будто сотню раз сходили в кино, так что у нас сейчас не первое, а сотое свидание, и я просто обязан тебя поцеловать!»

Последняя «Ночь Каннских Львов», проведённая в одиночестве, стала бы символическим прощанием с мужем. Она никак не могла отделаться от мыслей о Пете, и ей нужен был этот жест. Ей нужно было победить свой страх перед пустой спальней. Тогда, она чувствовала, всё наладится.

Ну, и одинокие выходные тоже надо было как-то провести.

Билеты, конечно, закончились прямо перед ней. Наташа попыталась было сунуть депутатскую «корочку» в окошко кассы, но кассирша, пожилая женщина в кофте, залепленной кошачьей шерстью, узнала её, разозлилась и захлопнула окошко.

Да, «антикошачий» закон ушёл в народ, и народ был крайне недоволен. Пожалуй, ни одна Наташина идея не вызывала такого сильного отторжения. Кошатников обманули в лучших чувствах. И кто? Воплощённая милота, самый обаятельный депутат, Ваучер Сибирский Сапфир! А ведь Наташа в последнюю минуту одумалась.

Уже после депутатского голосования юристы принесли ей окончательный вариант законопроекта на подпись. Простая формальность перед отправкой документа на подпись губернатору. Наташа впервые внимательно вчиталась в бумаги – и ужаснулась. Новый закон совсем не решал проблему содержания животных в квартире.

Все меры, которые должна была принять администрация: строительство благоустроенных приютов для изъятых кошек, бесплатная психологическая помощь их хозяевам, – всё это было вычеркнуто. Остались только неподъёмные штрафы для владельцев двух и более животных.

Наташа тогда от имени Ваучера категорически шлёпнула на документ отрицательную резолюцию, а именно – штампик-лапку с коготками. И успокоилась, зная, что приняла правильное решение. Каково же было её удивление, когда спустя несколько дней Евграф сообщил ей, что губернатор подписал закон! «Так я же его не пропустила!» – воскликнула Наташа. «Как не пропустила, если я сам лично видел на нём одобрительную розовую лапку!» – отвечал Евграф. «Лапка же была с коготками! Она отрицательная! А положительная тоже розовая, но без коготков!» – в отчаянии попыталась объяснить Наташа. «Поздно, девочка, разбираться с вашими лапками, всё уже подписано!» – пожал плечами Евграф. И добавил, уходя: «Надо было раньше думать над дизайном своих печатей».

В общем, она надеялась, что «Каннские львы» помогут ей хоть немного снять напряжение. Но, похоже, и здесь её поджидала неудача.

– Наташа, это ты? – вдруг послышался откуда-то справа до боли знакомый голос.

Петя!

Он застыл, как камень в бурной речке – народ, торопившийся на показ, обтекал его с двух сторон. Он просто стоял и смотрел на неё. Тёмными, непроницаемыми глазами.

Наташа и не предполагала, что встретит его здесь. Нет, неправда. Предполагала, и даже надеялась на это, хотя шансы были невелики; и в то же время боялась, что встретит его под ручку с Каролиной. Но светловолосой валькирии нигде не было видно.

Наташа нерешительно шагнула навстречу.

– Ты один?

– Да, – по его лицу сложно было понять, о чём он думает. Наташа с облегчением отметила, что он не в деловом костюме, а в джинсах и простом синем свитере. – Тебе билета не досталось? – спросил он нейтральным тоном.

– Ага, представляешь, отстояла такую очередь, промокла насквозь по дороге сюда, и всё зря. Ну, ничего, поеду домой, – поторопилась она добавить и не удержалась, чтобы не съехидничать: – А тебе разве можно со мной разговаривать? Да ещё и на «ты»? Телефон опять небось включен на громкую связь? Снова устроим селекторное совещание с твоей заместительницей?

Петя опустил глаза и вздохнул.

– Послушай, прости за тот случай в суде. Я понимаю, как тебе было неприятно. Я не должен был позволять Каролине слушать наш разговор.

– Покажи телефон, – потребовала Наташа, расправляя плечи от осознания своей правоты. – Я хочу быть уверена, что на этот раз ты меня не обманываешь!

Петя немного помялся, но затем всё же достал смартфон из кармана.

– Вот, смотри, выключаю. Довольна? – Наташа кивнула. – Единственное, что меня беспокоит, – вдруг родители позвонят, Надя-то у них сейчас.

– Ничего страшного, – твёрдо сказала Наташа, – мой номер у них тоже есть.

Петя снова опустил глаза и, кажется, пытался принять какое-то решение. Наташа терпеливо ждала, поглядывая на часы в гардеробе. Уходить именно сейчас было бы неправильно.

Наконец он провёл рукой по стриженым волосам и снова посмотрел на неё:

– Э-э, Наташ, раз мы уладили животрепещущий вопрос с моим телефоном, может, составишь мне компанию на показе? – он вытянул из бумажника два билета. – У меня есть один лишний.

Наташа постаралась не броситься ему на шею и сдержанно, с королевским достоинством, кивнула:

– Благодарю, Пётр Аркадьевич. Я принимаю ваше приглашение. Вот только верхнюю одежду сдам в гардероб.

– Я помогу, – и Петя нежным, ловким, привычным движением снял с неё дублёнку. – О, я её помню. Тебе очень идёт, кстати. И вообще, отлично выглядишь, – сказал он негромко, куда-то в сторону, уже направляясь к гардеробу.

Наташа даже засомневалась, не послышалось ли ей.

Очевидно, организаторы «Ночи Каннских Львов» решили напоследок соорудить нечто вроде лебединой песни, потому что такой длинной программы не было никогда. Четыре часа высокопрофессиональной, захватывающей, качественной рекламы нон-стоп.

Все эти четыре часа Наташа сидела, почти не шевелясь. Напряжение зашкаливало. Она плохо понимала, что происходит на экране. Ждала чего-то – Петиных прикосновений, конечно. Это было так странно – сидеть в темноте рядом с родным, но в то же время таким далёким человеком. Он так и не притронулся к ней ни разу за весь сеанс. Однажды только повернулся к ней, хотел что-то сказать, но потом снова обратился к экрану, не вымолвив ни слова.

После показа они церемонно попрощались и разъехались на двух такси: он к родителям и ребёнку, она к себе домой.

Было ли это то, на что рассчитывала и о чём мечтала Наташа? Нет. Но на душе впервые за долгое-долгое время было почему-то хорошо.

– Да, Галина, весь Петербург сегодня будет смотреть выступление губернатора, – говорил Макс Морозов в камеру, с умудрённым видом кивая головой, словно видит наряженную для эфира собеседницу прямо перед собой, хотя ведущая ТТВ Галина Тюльпанова сидела в десятках километров от него, в студии на Петроградской стороне, и Макс разве что слышал её в наушнике. Он любил прямые эфиры – ему нравился этот прилив чистого, как неразбавленный виски, адреналина. В такие моменты он испытывал нечто похожее на чувство альпиниста, покорившего Джомолунгму и воткнувшего в глубокий снег флаг своей страны.

Поглядывая через приоткрытую дверь Белого зала на пустую трибуну, Макс в ожидании главы города продолжал заполнять эфир ненавязчивой болтовнёй, скрашивая досуг телезрителей.

– Это станет первым появлением Владлена Романова на публике за последние месяцы. В отличие от своей предшественницы на посту губернатора, Раисы Романовой, которая сейчас, как известно, работает министром импортозамещения в столице, её сын Владлен редко общается с прессой, предоставляя эту привилегию своей супруге, топ-модели Изольде. А она не упускает случая прорекламировать отечественную марку косметики «Наша Маша», лицом которой, напомню, является, – Макс перевел дыхание. «Будь проще, говори короткими фразами! Затянутые предложения плохо воспринимаются на слух», – вспомнил он совет своей бывшей коллеги Алексы Суриковой, которая из репортёров ТТВ пробилась в руководители собственной телекомпании с десятком проектов в производстве. Когда Алекса ещё работала на ТТВ, Макс был всего лишь стажёром, ездил с ней «хвостом» на съёмки в Смольный и ЗАКС, а после ухода Алексы занял её должность политического корреспондента.

– В одиннадцать утра, через несколько минут, губернатор поднимется на эту трибуну, – Макс заметил некоторое оживление со стороны коридора. В дверях появились охранники главы города и принялись осматривать помещение. Похоже, скоро явится и сам батюшка-царь. – На ту самую трибуну, с которой когда-то Анатолий Собчак, будучи ещё председателем Ленсовета, произнёс свою знаменитую речь о необходимости переименования Ленинграда в Санкт-Петербург, сделавшую его первым и единственным мэром северной столицы. И с которой Наталья Бурбон, помощница пушистого депутата Ваучера, объявила о необходимости введения закона о запрете на содержание двух и более животных в квартире, сделавшего её главным объектом ненависти по меньшей мере миллиона петербуржцев, – пора было заканчивать, из коридора в Ротонду, откуда включался Макс, начала изливаться губернаторская свита. – Как мы уже рассказывали в других выпусках, в городе в последнее время начались массовые волнения – едва ли не такие же, как в тревожном девяносто первом. Итак, переходим к трансляции первого и исторического отчёта главы Санкт-Петербурга Владлена Романова перед Законодательным собранием!

Он отступил в сторону, давая возможность оператору взять в кадр двойные двери коридора, в которых, как по заказу, появился губернатор собственной павлиньей персоной: в жёлтом костюме с золотыми лацканами, коричневой рубашке с золотыми узорами, без галстука, зато с маленькой дрожащей собачкой на руках. У собачки на голове был повязан грандиозный бант из золотой ленты.

Далее трансляция должна была переключиться на камеры, заранее установленные в Белом зале. Макс отключил микрофон и со всех ног побежал к своему месту в зале заседаний – он не хотел пропустить ни слова из знакового выступления Владлена Романова.

Наташа боялась поднять голову. Она бы с удовольствием вообще не пошла на работу, зная, сколько перевозбуждённых журналистов сегодня там скопится, однако с утра позвонил Евграф и строго-настрого приказал явиться, как штык, к началу заседания. Поэтому они с Ваучером прокрались к своим местам через боковой вход Белого зала, и теперь оба – кот и его хозяйка – сидели тихонько, как мышки, надеясь, что в общей суматохе их не заметят.

Всё внимание прессы действительно было приковано к губернатору в золотом костюме, всходящему на трибуну над лесом микрофонов, подобно солнцу над ельником. Владлен Романов постучал пальцем по чёрной пластмассовой головке, произведя шум на весь зал, и, склонившись, произнёс низким голосом: «раз-раз, проверка». Историческая речь губернатора началась.

– Старички, ну что я хотел бы сказать, – губернатор посадил собачку рядом и вальяжно облокотился на трибуну, выставив всем на обозрение золотой перстень на безымянном пальце левой руки. – Отчитываюсь я перед вами впервые и, честно говоря, вообще не въезжаю, зачем это надо делать, но уж ладно, традиция есть традиция.

Губернаторская собачка громко дышала в микрофон, высунув крошечный розовый язычок. Ваучер встрепенулся, пробудился ото сна и начал крутить головой, пытаясь определить источник странного звука.

– Мы с вами нереальные молодцы, – тем временем хвалил губернатор польщённых парламентариев, милостиво улыбаясь с высоты, – вместе приняли кучу классных законов. Обезопасили горожан от плохого, вредного иностранного интернета. Что ещё? Обезопасили их от шпионского западного программного обеспечения. Заставили потенциальных предателей с иностранными фамилиями платить дополнительные налоги, чтобы повысить зарплату сотрудникам силовых органов, которые спасут нас от антипатриотов. Мы защитили семейные ценности, введя закон об усложнении процедуры разводов. И поставили на место зарвавшихся воспитателей. Мы в очередной раз доказали, что Петербург – культурная столица, приняв закон о поддержке голодных художников.

Помидоркин, наряженный сегодня в розово-фиолетовую гавайскую рубаху, неожиданно встал и раскланялся, вызвав смешки окружающих.

Ваучер наконец заметил на трибуне худенькое несчастное создание с огромным бантом. Зелёные глаза – поблёкшие за последние месяцы, но тем не менее остававшиеся глазами хищника – сузились, шерсть поднялась дыбом.

– Мы с вами ввели награду за похудение, а сами при этом во всём себя ограничили ради экономии бюджета. Я имею в виду отказ от служебного транспорта. Крутой поступок, самоотверженный, – губернатор похлопал в ладоши, депутаты подхватили аплодисменты. – Администрация же города, в свою очередь, отказалась от иностранных канцтоваров, мы теперь подписываем распоряжения и указы только отечественными шариковыми ручками! И на всех сотрудников у нас одна-единственная точилка! Отечественная, конечно! – Аплодисменты перешли в овацию, зал встал, Евграф, к удивлению Наташи, залихватски засвистел, выказывая свою поддержку губернатору. Сама Наташа вставать не стала, пытаясь удержать в руках Ваучера. Тот, не мигая, уставился на наглое голенькое существо, занявшее его место на трибуне, шипел и вырывался. «Тихо, Ваучер, тихо!» – бормотала Наташа. – И ещё немного об импортозамещении, – Романов погладил собачонку по голове, слегка примяв аккуратный бант. – В нашем городе недавно начали выпускать свою, отечественную, высококачественную косметику для собак, и я настоятельно рекомендую всем собравшимся прикупить по баночке для своих питомцев. Я не шучу. Через пару дней вступит в силу принятый вами же закон о введении штрафов за неподобающий внешний вид домашних животных. Скоро будем наказывать владельцев собак деньгами, если их четвероногие друзья не соответствуют стандарту: шелковистая шерсть, смягчённая кондиционером, приятный запах, ну и так далее.

Губернатор бросил взгляд в сторону Наташи с Ваучером, выпрямился и жёстко сказал:

– А теперь о плохом. Некоторые депутаты позволили себе лишнее, став инициаторами не выверенных, не просчитанных законов, которые привели к недовольству петербуржцев. Мой долг как главы города – защитить Петербург от подобного сомнительного творчества! – он грохнул кулаком с перстнем по трибуне, до смерти испугав трясущуюся собачонку, которая жалобно взвизгнула, приведя Ваучера в состояние исступления. Кот выпустил когти, злобно мявкнул и стал с ловкостью угря выворачиваться из Наташиных рук. – А потому, уважаемые старички и пацаны, я вношу предложение об отмене глупого запрета на содержание двух и более животных в квартире!

«Уважаемые старички и пацаны» одобрительно загудели и снова оглушительно зааплодировали. Некоторые встали – в том числе и Евграф, однозначно поддержавший тот самый закон! Наташа вдруг осознала, что впервые видит своего босса без кепки и без кофты, в безликом коричневом пиджаке. Он выглядел… обычно. Без молодёжных аксессуаров его образ выцвел и поблёк. Лицо с ничем не примечательными чертами моментально стиралось из памяти.

– Прошу рассмотреть моё предложение во внеочередном порядке, – припечатал губернатор голосом Элвиса, перекрывая хлопки. – Также я имею честь сообщить вам приятную для меня – и неприятную для вас – новость. Один из лучших политиков нашего века, Евграф Дементьевич Миловидный, согласился уйти в отставку с поста депутата, лидера фракции и партии «Не простим!» и стать моей правой рукой, а именно – председателем Комитета по строительству администрации Санкт-Петербурга.

На несколько мгновений депутаты опешили и даже перестали очумело бить в ладоши. Затем, повинуясь сидевшему в крови инстинкту, впитанному со времен комсомольской юности на партсобраниях и съездах и повелевавшему публично поддерживать любые слова, произнесённые с трибуны, вновь взорвались аплодисментами. И в третий раз за эти несколько минут встали. Евграф раскланялся во все стороны, как артист после удачной премьеры спектакля.

– Нам нужны молодые, успешные топ-менеджеры в правительстве! – вещал губернатор с трибуны. – Нам нужны горячая кровь, холодная голова и дальновидность! А именно дальновидности у моего будущего коллеги – хоть ложкой ешь! Мне стало известно, что он с самого начала был против пресловутого запрета на содержание животных. Он знал, что закон будет провальным, и пытался удержать его инициатора от активных действий.

Наташа ахнула, получив удар тонким политическим клинком в спину. Ей хотелось встать и крикнуть: «Неправда! Евграф сам мне предложил протолкнуть этот закон! И вообще, раз закон такой плохой, зачем же вы, губернатор, его подписали? Без вашей подписи он не вступил бы в силу!» Но ничего произнести она не успела – Ваучер воспользовался её шоковым состоянием и вырвался из рук, бросившись с диким рёвом к голенькой розовой собачонке с золотым бантом.

– И в прямом эфире ТТВ, прямо из Законодательного собрания – Максим Морозов. Максим, как прошло долгожданное выступление губернатора?

– Да, Галина, отчёт главы города перед депутатами и вправду получился историческим. Начнём с того, что к концу речи в Белом зале на одного парламентария стало меньше.

– Вот как? Что же случилось, Максим? Кому-то стало плохо? Произошло несчастье?

– А это как посмотреть, Галина, как посмотреть. Губернатор объявил, что забирает главу оппозиции к себе в Смольный, председателем Комитета по строительству – должность совершенно неожиданно освободилась на прошлой неделе. Так что петербургская оппозиция отныне, можно сказать, обезглавлена. Евграф Миловидный, руководитель партии «Не простим!», очевидно, всё-таки сумел простить исполнительную власть и решил уйти из власти законодательной в чиновники…

– Максим, но какая судьба ждёт саму партию?

– Пока неясно, Галина. Я успел перекинуться парой слов с единомышленниками Миловидного, не удалось поговорить лишь с хозяйкой Ваучера, она сразу после заседания исчезла. Судя по всему, партию ждёт крах, поскольку её члены планируют выйти из её состава и присоединиться к более сильным проправительственным партиям.

– Максим, значит ли это, что оппозиции в Петербурге больше нет?

– Ну, такое заявление было бы слишком громким, но определённую почву под собой оно имеет. После принятия закона о запрете на содержание двух и более животных в квартире партия «Не простим!» растеряла всех своих сторонников среди горожан. Даже к милейшему Ваучеру теперь совершенно другое отношение, я бы назвал его крайне отрицательным. Кстати, о Ваучере: финал речи губернатора был несколько скомкан из-за… э-э-э… скажем так, инцидента с конфликтом интересов.

– И что же за конфликт интересов, Максим?

– Вы знаете, Галина, противостояние двух ветвей власти – чиновников и депутатов – приобрело сегодня довольно странную форму. Господин Ваучер Сибирский Сапфир физически выразил своё недовольство в отношении представителя администрации, а именно – китайской хохлатой собаки по имени Си Цзиньпишка. Обратите внимание на это имя, произошедшее явно тянет на международный скандал. Так вот, в отличие от остальных парламентариев, активно одобрявших речь губернатора, пушистый избранник повёл себя в соответствии с законами природы. Говоря простыми словами, в Белом зале случилась грандиозная драка, вы сейчас видите эти кадры: во все стороны летят клочья шерсти, золотые банты, кошачьи «бабочки», вокруг с криками бегают хозяева животных – губернатор Владлен Романов и помощница депутата Ваучера Наталья Бурбон.

– Да, Максим, не думаю, что в Белом зале когда-либо случалось что-то подобное.

– Вы совершенно правы, Галина, такое же мнение озвучил и спикер парламента. А затем Юрий Шаховской стал автором ещё одной сенсации этого дня. Со словами «мне стыдно за Законодательное собрание шестого созыва» он подал в отставку – как с поста председателя собрания, так и с должности главы партии «Хозяева жизни», и объявил о своём уходе из Мариинского дворца. Одним словом, двадцать пятое апреля надолго запомнится петербуржцам, и не только превосходной, небывало жаркой погодой. Ещё неделю назад мы с вами ходили в зимних куртках, а сегодня термометр прыгнул на отметку «двадцать градусов». Ну а здесь, в парламенте, измеритель температуры показал бы градусов сто. Атмосфера тут достигла точки кипения. Законодательное собрание Санкт-Петербурга теперь больше напоминает политические руины, честно говоря. Галина?

– Спасибо, наш парламентский корреспондент Максим Морозов – как всегда, с самими горячими новостями.