Текст книги "Его светлость. Роман"

Первые дни и первые знакомства

I

Герб Люмийского анклава – из старейших в Светломорье, лет ему за тысячу. Во всех гербовниках описан он так: на муравчатом поле ключ, вкруг него лазурная лента о пяти звездах.

– На каком поле? – переспросил Расин.

– На муравчатом, – повторил старший граф. – Травяном, если понятнее. Лента – пресветлый Люмион, великая наша река. Пять звезд – пять вершин Крутогорья, а про ключ уже никто не скажет, такая глубокая старина… Вон и одна из пяти гор – Спящий государь. Горан-освободитель, как говорят, не умер, а заснул глубоким сном и отдыхает после войны, пока не придет в нем нужда. – Граф покосился на Расина и добавил: – Это лишь предание.

Тот сделал вид, что не услышал и гордо отвернулся. Все эти бесконечные горы, легенды, князья-освободители и князья-воители – изрядно надоели, к концу-то второго дня. Солнце медленно клонилось к закату. Вот оно коснулось кромки, очертив линию горы, и вправду похожей на лежащего человека. У подножия лепились шатровые крыши Свято-Княжьей обители.

– Чем это у них поле засеяно? – прервал Расин графа, вещавшего что-то про меч, хранившийся в монастыре. – Никак хмелем? Да? Монахи пиво варят?

– Лучшее в княжестве, – ответил граф. – Десять сортов…

– Так чего бы привал не сделать? – оживился его светлость.

– Да какой привал, мы почти дома, – вставил Леронт.

– Вы меня этим вашим «почти» полдня кормите. В жизни так не уставал! Я не из железа сделан, имейте ввиду…

– Добрались бы скорее, если бы не ваши подвиги в Галартэне, – вполголоса заметил Леронт.

Однако на этот раз Расина не обманули. За поворотом встал верстовой столб с надписью, извещавшей путников, что в этом месте Люмийский тракт имеет честь вывести к Пяти колокольням. Путевая надпись была украшена множеством старинных завитушек, видимо, поэтому Расин смог прочесть две строчки только с третьего раза.

Повеяло прохладой, ярко сверкнула речная синева – там всплескивали весла, перекликались рыбаки, шуршали по гальке сети. Тянуло костром. Расин вдохнул травянисто-дымный запах и даже улыбнулся, как вдруг из чащи с шумом метнулась птичья стая.

– А! Серая цапля, – зловещим шепотом произнес Леронт. – Не бойтесь, мы здесь, ваша светлость…

– Перестань, – оборвал старший.

– Весьма глупо, – с важным видом подтвердил Расин.

Сосны расступились, открыв долину Люмиона, по берегам которого расположился славный город Пяти колоколен. Князь, щурясь против солнца, глянул на столицу, выразил недовольство отсутствием парадных флагов и арок, отчитал за это графа, стегнул коня и чуть не скатился вниз с обрыва.

С первым ударом колокола старшей звонницы всадники уже миновали Новый мост, а с последним поднялись на Зеленую гору, к крепостным воротам.

– Это что за чучело? – через плечо спросил Расин. Леронт привстал в стременах. – Да вон, в балахоне у ворот. Видимо, почетная встреча.

– Зря вы так, это же господин Вельгер. Казначей княжества.

Вельгер, встречая Расина, раскланялся, осведомился, как прошла дорога, и не слишком ли измотал его светлость долгий путь. Расин благосклонно ответил, что по известной бедности новых подданных оказанные ему скромные почести готов принять. Что до усталости, то да, дорога хуже некуда, и его, кажется, принимают за нищего, который готов путешествовать на полудохлых клячах и ночевать непонятно где. Впрочем, Расин не из злопамятных, и на первый раз прощает. Также было бы нелишним отдохнуть и отужинать, и он весьма надеется, что все уже готово к его приезду.

– Разумеется, ваша светлость, – ответил граф за Казначея, который чуть дара речи не лишился от такого приветствия. – Давно готово. Леронт, проводи князя в его покои.

Расин гордо проследовал за графским племянником в жилое крыло замка, к своим покоям, где его ожидал, как он позже выражался, «новый жестокий удар от этих лохмотников».

* * *

– Когда-когда? – изумленно переспросил Расин. – Я ослышался или вы мне голову морочите?

– Через три месяца, – возвысив голос, повторил Леронт, – не раньше. До совершеннолетия нельзя, так что запаситесь терпением. Когда у вас день рождения? В августе?

Расин приводил себя в порядок перед ужином, оглядывая свои покои и делясь ценными соображениями. Старинную мебель с перламутром он нашел кривой и убогой, лица на портретах – глуповатыми, а всю обстановку – достойной разве что постоялого двора, правда, хорошего.

– Все старье велю вынести, – заявил его светлость.

Леронт пожал плечами.

– Ну, раз вам в пустых покоях удобнее будет…

– С чего это – в пустых?

– Да с того, что на новую обстановку средства нужны, а у нас их нынче негусто. Вон тот секретер, он еще для его светлости Ливия заказан был, – это мореный дуб с опаловыми вставками, за него в свое время пятьсот золотых отдали. Про остальное у Казначея спросите.

– Ради нового государя расщедрится. Что же я, оборванец какой, с чужого плеча обживаться…

– Ваша светлость, имейте же совесть! И так ведь в долг живем!..

– Ладно вам, не надрывайтесь. Понял я уже, где оказался, – Расин скорчил рожу кому-то на портрете в серебряной раме, – это вон что за дед?

– А это и есть его светлость Ливий Ланелит.

– Ясно… Не вижу, кстати, ни малейшего сходства.

«Я тоже», – едва не сказал Леронт, но в последний момент сдержался. Расин недовольным голосом осведомился, кем он будет эти три месяца.

– Князем, разумеется, только ограниченным в правах. Вам нельзя жаловать и отбирать земли, издавать законы, начинать-прекращать войну, а также распоряжаться деньгами княжества. Последнее, кстати, очень хорошо…

– Что-что?

– Я говорю – в Державном уставе все описано, на досуге ознакомитесь.

Расин вздернул подбородок, застегивая шитый серебром воротник:

– Больно надо пылью трясти. И кто тут воевать-мириться вместо меня будет?

– Совет. Казначей, Фаради, мой дядя и два дворянина старых фамилий. Весьма уважаемые люди. И вам лучше с ними подружиться, ваша светлость, – он поднял вверх указательный палец, – ибо они ведают средствами на содержание двора. А это пока все ваши личные деньги.

– Друзей я себе сам выберу. А вздумает ваш Совет голодом меня морить – через три месяца сполна получит, – князь застегнул ряд хрустальных пуговок-горошин, и повернулся перед зеркалом.

– Хватит перед зеркалом прыгать, не девица на выданье. Ужин остынет.

– Кстати, а что это за чудо-венец, которым князей коронуют? Слышал я про него еще в детстве. По-моему, единственный сказ ваших бедняцких краев, достойный внимания.

– Спасибо на добром слове, – отрезал граф.

– Не стоит обижаться на правду, мой друг, – снисходительно заметил Расин. – Итак?

– Много чего говорят, – последовал уклончивый ответ, – но больше сочиняют. Родовая реликвия, только и всего. – Расин продолжал недоверчиво щуриться, и Леронт нехотя кивнул на круглый столик в углу: – Вон там в ларце и хранится, на досуге поглядите.

– А вы откуда знаете? – удивился Расин.

– Тоже мне тайна…

– Это что же – заходи и бери кто хочешь? – возмутился князь. – Мою-то корону?

– Пока не совсем вашу, – едко отозвался Леронт. – Что до остального… Воспоминание о фамильной драгоценности князей Ланелитов, не более.

Ларец черного дерева с окованными серебром углами на вид весил не меньше пуда. Перламутровая инкрустация на крышке воспроизводила монограмму княжеского дома Ланелитов. Хоть что-то приличное, отметил про себя Расин, теперь и он государь, не меньше дядьки Алариха. Его светлость отомкнул замок, медленно поднял крышку ларца… и несколько мгновений разглядывал то, что лежало перед ним.

– Это он и есть?

В ларце, втиснутый в шелк, чернел кривой обруч, подернутый ржавчиной – будто только снятый с деревянной лохани. Расин двумя пальцами взял венец и увидел пять тускло-серых камней, точно запорошенных пылью.

– Я предупреждал, – подал голос Леронт.

– Его хотя бы чистить пробовали? – хмуро осведомился князь.

– Ржавчину с него не свести, камни не держатся.

– А князей-то чем коронуют? Вот этим самым? – и он с грохотом захлопнул крышку.

– Уже лет сто как не коронуют, просто выносят в ларце. Так, дань традициям…

– Голодрань вы тут, вот что я скажу. А это пусть вышвырнут в первую очередь, – Расин, презрительно сморщившись, сдвинул ларец к стене и задрапировал его концом гардины. – Все, ужинать.

II

…Высоко в поднебесье летела черная птица.

Под широкими взмахами крыльев плавился воздух, расходясь горячими волнами. От клюва до хвоста струились багровые сполохи, будто под перьями тлели раскаленные угли. Птица неслась над городами и весями, сжимая в когтях оловянный рог. Вот он налился огнем, и посыпался пепел на город с зелеными куполами, лежавший в излучине реки. По земле прокатился гул, и тут же встряхнуло окрестные холмы. Дома начало выворачивать, точно комья под плугом, поползли в небо темные дымы, и пахнуло гарью…

Расин вырвался из страшного сна в холодном поту. Он не сразу и понял, что проснулся, и все казалось – несет горячим воздухом с берегов, а перед воспаленными глазами так и сыпались домишки.

Надо же, как накрыло… И, главное, выпил-то всего ничего – бокала три. Ну, уж точно не больше пяти. От жуткого видения отшибло весь сон, даже лежать не хотелось – еще ненароком заснешь, а оно опять налетит. Расин протер глаза, встал, медленно оделся и вышел из покоев.

Стоял самый глухой час и такая тишь кругом, точно все повымерли. Вот лодыри, злобно подумал его светлость, лишь бы дрыхнуть, нет чтобы слуг расставить, – броди теперь в кромешной темноте. Надо бы добраться до кухни, пропустить стаканчик-другой, может, легче станет.

Коридор привел в круглый зал, где горели в стеклянных чашах свечи и стояли громадные напольные часы в деревянном футляре. Расин уставился на циферблат, пытаясь понять, который час, но стрелки вели себя безобразно – кривлялись и скакали с одной цифры на другую. Его светлость чуть подался назад, но тут вместо времени разглядел кое-что другое: в стекле витрины стояло отражение человека в проеме, прямо у Расина за спиной.

Незнакомец отпрянул в темноту коридора, видимо, понял, что его увидели. Расин, сообразив, что просто так прятаться не станут, кинулся вслед.

– А ну стой! Стой, свинья! – кричал его светлость, кидаясь то в один темный коридор, то в другой. – Стража! Все сюда! Князя убивают!

Тень незнакомца мелькнула у поворота, Расин настиг его, вцепился в воротник и тут, запнувшись о складку ковра, во весь рост растянулся на полу.

– Эй, мил человек, чего разлегся? – спрашивал кто-то, осторожно пиная Расина ногой. – Налакался, видать, вот и разморило. Эк людишек распустили, уже по углам валяются…

– Ступай, я его в чувство приведу, – ответили знакомым голосом.

– А ежели он с пьяных глаз драться полезет? Нет? Ну, будь по-вашему. Я тогда еще кружок сделаю и тоже на боковую. А вы кричите, ежели что.

– Непременно. Ступай, ступай.

Послышались удаляющиеся шаги. Расин приподнялся на локтях, встал, держась за стену.

– Вы сами-то как здесь оказались? – спросил он.

– Сегодня мой обход, я же говорил, – Леронт, закинув его руку на свое плечо, поднял Расина.

– Да, точно…

– Как вас угораздило? – судя по голосу, он улыбался, и Расин сердито ответил:

– Только не думайте, что я перебрал за ужином, и свалился на дороге. Сначала мне кошмар приснился. Вышел пройтись, наткнулся на какого-то негодяя, так он замышлял что-то против меня…

– Я смотрю, против вас каждую ночь ковы строят. Если так и дальше пойдет, у нас темниц не хватит. Кто это был?

– Можно подумать, я тут каждую рожу знаю! Не княжеский замок, а какой-то проходной двор. Шляются всякие… Обещайте, что найдете этого мерзавца. Ростом повыше меня. Вроде волосы темные. Хотя где в потемках разберешь…

– Да с такими приметами я вам его к утру представлю, – буркнул Леронт. – Что кулак сжимаете – руку повредили?

Тот разжал ладонь, в которой оказался черный плетеный шнурок. Расин сорвал его с шеи незнакомца и теперь, приободрившись, заявил, что по шнурку-то Леронт без труда сыщет преступника.

– Конечно, обрывок так и будет у него на шее болтаться…

– Время для острот самое подходящее. Проводите-ка меня до покоев, что столбом встали!

В комнате Леронт зажег свечи, вытащил полотенце и смочил водой. Расин, почувствовав, что опасность миновала, не переставая, охал, и рассказывал, как неизвестный напал из-за угла.

– Синяк будет, – прервал его Леронт. – О ковер запнулись? В этом месте пол кривой, люди часто оступаются.

– Нечего глупости сочинять. На меня напали.

– Хорошо, напали, будь по-вашему, – терпеливо ответил Леронт, отжимая полотенце. – Шрамы украшают мужчин.

– Так обзавелись бы парой. Со стороны-то всякий говорить горазд…

Злополучный шнурок лежал на столе. При свечах стало видно, что на шнурке взблескивало и гасло что-то, не то застежка, не то подвеска. Леронт сунул мокрое полотенце Расину, а сам взял шнурок и подсел ближе к свечам. В неверном пламени жидко светилась эмаль охрового цвета, пронизанная тонкими черными линиями рисунка: паутина с маленьким пауком.

Расин притих со своими стенаниями, видя, как нахмурился Леронт.

– Это… это знак принадлежности к роду какому-нибудь, или… что-то вроде цеха? – спросил он.

– Почти. Тайная стража Пяти колоколен. Люди, которые по чьей-либо просьбе охраняют влиятельных особ. Кто-то приставил к вам телохранителя, вот что это значит.

Его светлость присел на подлокотник кресла и с дрожью в голосе спросил:

– От чего меня охранять?

– Возможно, дядя или Казначей знают, но пока не говорят, чтобы лишний раз не беспокоить. – Глядя на Расина, Леронт уже жалел, что не убрал проклятый шнурок с глаз подальше без лишних разговоров: его светлость вскочил со своего подлокотника и начал описывать круги по комнате.

– Не беспокоить! Ишь, какая забота! Есть у этих… как их там… главный?

– Есть, разумеется, – терпеливо продолжал Леронт. – Выходец один из Эрейского королевства, проживает тут же, в городе. Человек обходительный, образования изрядного, собиратель книг и всяких редкостей. Завтра можем нанести ему визит. Будем предельно вежливы и попытаемся узнать, кто и почему нанял охрану. Возможно, Рифей хотя бы намекнет…

Леронт замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Часы на каминной полке тихо звякнули два раз.

– Спать пора, – Леронт встал. – Для одного дня вполне хватит.

Расин косо посмотрел на него.

– Вам далеко идти? Так нечего по темноте расхаживать, тут и переночуете. Заодно меня постережете.

– Как скажете… – Леронт, потягиваясь, направился в смежную комнату покоев. – Я за стеной устроюсь. Если что, кричите громче, – он выглянул из-за резного косяка: – это вы умеете…

Расин сделал вид, что не услышал. Задул свечи. В посветлевшей темноте сквозь драпировки занавесей глянул месяц, и его сияние легло на стену причудливой игрой теней и бледного света.

– Серую цаплю сейчас видно, – не удержался Леронт.

– Молчите там в своей пещере, – Расин улегся.

Заснул он не сразу – пугали то легкий шорох, то скрип половиц, то стук ветки в окно. Все казалось, что во тьме крадутся по его душу невидимые убийцы.

– Можете вы не вертеться? – сонно спросил Леронт. – Только засыпать начну, вы снова…

– Имею право беспокоиться, – ворчливо ответил князь. – На меня покушение готовят.

– Глянул бы я на дурака, которому это нужно… покойной ночи, ваша светлость. И пейте поменьше. – Леронт зевнул еще раз и замолчал.

III

Утром на дворе заголосили петухи, провожая тающий месяц. Витрина часов отражала ясное небо, светлый восходный луч золотом горел на стрелке, подбиравшейся к восьми. В открытое окно лилась свежесть. Черные угли ночи сгорели дотла, пепел развеяло, а с ним унесло и вчерашние тревоги.

Расин проснулся легко, будто стряхнув с себя сон, и теперь, одеваясь, прохаживался по комнате.

Одну стену занимали полки с книгами по истории и горнорудному делу – государю Крутогорья полагалось в этом разбираться. Но у Расина, который и так не сильно-то рвался к грамоте, было свое мнение на этот счет.

– Это ж надо было столько скукоты собрать, – он вытаскивал фолианты, читал названия на тисненых переплетах: – «Большая каменная книга», «Руды и камни», «Горные регламенты», – и втискивал обратно, – занятно проводил время старик, что тут скажешь…

В самом углу была затерта колода карт, перевязанная бечевкой. Неожиданная вещь здесь, среди солидных томов. Расин вытащил колоду, распутал узел. И впрямь карты – крупные, величиной с ладонь, с алыми рубашками, украшенными серебряным узором, потертые и закапанные воском.

Рядом с колодой лежала крохотная, филигранно сработанная книжечка – описание всевозможных пасьянсов, придуманных неким «мудрым старцем из Южных краев для приятного времяпрепровождения». Список раскладок предваряло вступительное слово в виршах:

Две чудесных масти

От любой напасти.

Ты у старика седого

Мудрости займи немного

Вдруг он даст тебе совет,

Как спастись от всяких бед,

Только ты не поскупись —

С ним душою поделись.

«Стихоплет явно не страдал большим талантом», – подумал Расин, перебирая карты. Мастей и вправду оказалось против обыкновения всего две – их обозначали незнакомые символы черного и белого цветов. Ишь, дед не дурак был картишки раскинуть… Ладно, пригодится. Колода полетела на стол, а Расин, морщась от пыли, заглянул между фолиантами, не найдется ли еще что достойное внимания.

Достойное нашлось тут же. Но то была не книга, скорее какая-то опись на нескольких страницах, оправленная в фетровую обложку. Плесневелые ведомости, как называл Расин государственные документы, всегда навевали тоску, и он сунул было опись обратно, как выпавший из сшивки лист заставил снова вытащить бумагу и глянуть, что именно в ней описано.

«…Речной князь – перстень в золотой оправе, повторяющей очертания реки Люмион в трех концах Крутогорья, создан в последнее десятилетие правления Горана-освободителя. В перстне люмийский голубой топаз, закреплен лапками в виде дубовых листьев. Надевается при больших приемах на безымянный палец левой руки.

Слезы Ясени – ожерелье из тридцати бриллиантов в оправе из серебра, с тремя подвесками из жемчужин грушевидной формы.

Горная роса, она же малая княжеская цепь – серебряная цепь с восемнадцатью благородными опалами и горным хрусталем, изготовленная мастерами Дубравы по заказу князя Ладо Иволги как свадебный подарок княгине Вассиане.

Княжеский шифр – брошь-монограмма князей Ланелитов из тридцати синих бриллиантов, сработана мастерами Пастушьего ключа, крепится на левом плече…»

– Доброе утро, ваша светлость!

Расин ойкнул и выронил свою находку.

– Как спалось на новом месте? – спросил Леронт.

– Так себе, перину могли бы и лучше взбить.

– Никто больше на вашу жизнь не покусился? – озабоченным голосом продолжал тот.

– Смейтесь, смейтесь, – буркнул Расин, подобрав опись. – Скажите-ка лучше, что за чудесный роман мне попался.

Леронт заглянул ему через плечо:

– А, фамильные украшения князей Ланелитов! После кончины старого князя Вельгер все описал и внес в казну.

– Вот это надо было вчера показать, а не ржавый венец, – настроение Расина быстро улучшалось. – Когда я получу это обратно?

– Никогда, – настроение Леронта улучшалось еще быстрее, – это достояние княжества, а не лично ваше. Получать будете под большие приемы.

– Ха! Дурацкий этот обычай доживает последние дни, вот увидите, – отрезал Расин. – Ну, к какому времени здесь завтрак подают? А потом и прогуляемся к этому… как его там?

***

На прогулку решено было отправиться сразу после завтрака. Когда Расин осведомился насчет лошадей, Леронт наотрез отказал – замковая тропа, которая начиналась от ворот и леском вела к улицам города, была крутовата, и не хватало еще, чтобы его светлость дорогой сверзился с коня.

Отсюда, с вершины, Пять колоколен походили на пестрый домотканый ковер, набранный из крыш-лоскутьев и прошитый лазоревой лентой Люмиона, делившей город на два конца – Заречье с ремесленной слободой и Посад, где селились торговцы, мелкие дворяне и разный деловой люд.

Теплынь стояла уже почти летняя. Зеленый дымок молодой листвы окутывал черепичные крыши, а над ними взлетали в небо пять разновеликих башен с гранеными шпилями. Утреннее солнце так светло сияло на их золоте, что весь городок глядел беззаботно и весело. По карнизам ходили голуби. Под стенами разгуливались коты, отряхиваясь от капель, падавших из водосточных желобов. Сами желоба были на каждом доме, в виде кабаньих морд, рыбьих голов и разных уморительных рож.

Замковая тропа вливалась в Столбовую улицу – два ряда домов с навесными балконами, украшенными балясинами и резными столбами, которые вели к рыночной площади. Тут в окружении телег и лотков шустро журчал фонтан: толстая рыбина, стоя на хвосте, улыбалась во весь рот, пуская струю воды. В водяной пыли прыгали радужные сполохи.

– У нас ее зовут старый окунь, – Леронт вытащил из кармана медную монетку и ловко бросил рыбе прямо в пасть. – Это на удачу, – пояснил он.

Расин не захотел ударить в грязь лицом, порылся в карманах, ничего не нашел, истребовал у Леронта горсть мелочи и одну за другой пошвырял монеты вокруг рыбьего хвоста.

– А ну-ка дайте еще!

– Обойдетесь, ваша светлость, – недовольно ответил тот.

– Пасть у нее кривая, это ж видно…

– Это руки кого-то кривые. Вон, некоторым удача уже привалила.

Вокруг фонтана уже весело скакал чумазый мальчишка, выгребая медяки из-под мокрых камней.

Перед обжорными рядами, где сходились три улицы – Чеканщиков, Хлебопеков и Лудильная, на самом бойком месте воткнулась харчевня «У стола». В старую пору, когда через Пять колоколен часто проезжали эрейские купцы, здесь стоял широченный стол из мореной ольхи, за которым подписывали купчие и обмывали сделки. Со временем обычай позабылся, сам стол давно уволокли прочь, а на его месте выросла харчевня, которая стала для Пяти колоколен тем же, с той лишь разницей, что вместо людей почтенных там частенько обтяпывала делишки разная малопорядочная шелупонь.

– Вот здесь, – Леронт потянул на себя чугунное дверное кольцо, – живет самый большой плут из всех, кого я знаю.

– Знакомство полезное.

– А по нынешним временам и необходимое, – они вошли в зал с низким закопченным потолком.

Новому человеку тут трудно нос не морщить – так ударяло вонью кислой капусты и прогорклого масла, на котором жарили калачи. Но нынче запах был слабоват и не сбивал с ног, как обычно: день был выходной и час ранний. В полупустом зале звякали посудой и с ленцой таскали подносы. На Расина с Леронтом глянула разве что кошка, которая умывалась под окном.

– Кто такой будет ваш знакомый? – спросил Расин.

– Здешний хозяин, Любегаст Торель, – Леронт смахнул со стола засохшие крошки, – опять со вчерашнего вечера не убрали, лодыри… Так вот, он старый мой приятель. Предки его нашей семье служили, а сам он писарем раньше был у Казначея. Пройдоха тот еще. До сих пор не знаю, сам ли он в отставку ушел, или Вельгер его со службы выпер. За избыток честности.

– Дядя-то ваш как смотрит на такие знакомства? – осведомился Расин.

Леронт усмехнулся.

– Не поощряет. Так что по возвращении лучше умолчать, а то и вам попадет, что с жуликами путаетесь. Казначей прознает – содержание вам урежет, – кольнул он, – а с вашими-то широкими замашками – деньги под ноги разбрасывать – это совсем не к чему.

Князь насупился, но с ответом не нашелся.

– А, вот и он сам! Головой только не крутите – здесь не принято.

Расин украдкой глянул через плечо и не увидел ни черного плаща через плечо, ни шрама во все лицо. Со второго этажа спускался, чуть вразвалку, обычный горожанин средней руки.

– Да, рожа-то лукавая, – со знанием дела заметил его светлость.

Здесь мы, пожалуй, согласимся с князем и не погрешим против истины, ибо всякий в Пяти колокольнях Любегаста Тореля знает как бессовестного вруна и мошенника, который у слепого из шапки деньги вытащит. И то, что молодые господа нашли в нем близкую душу, вещь не только возмутительная, но и крайне опасная. Скажем, слегка забегая вперед, что при попустительстве младшего графа и недальновидности Расина этот проходимец чуть не влез своим рылом в государственные дела. Впрочем, мы отвлеклись.

Высоких гостей Любегаст заметил, но виду не подал. С четверть часа трактирщик хозяйничал за стойкой и обходил столы с ранними посетителями, прежде чем добрался до дальнего уголка зала.

– Доброе утречко, господа, – поздоровался он. – С хорошей погодкой вас… Чего изволите?

– Светлого по кружке. И сам садись, угощаю.

Любегаст кивнул и неторопливо направился к стойке, через минуту вернулся, таща поднос с тремя запотевшими кружками.

– Как житье, Торель? – спросил Леронт.

– Житье наше известно какое, – ответил трактирщик. – За нуждой в люди не ходим, своей хватает, – он оглядел Расина и осведомился: – А вы, сударь, кто такой будете?

– Правитель ваш новый, – важно ответил князь.

Торель усмехнулся и рукавом утер нос.

– Славная шутка. Будто я не знаю, как настоящие-то князья выглядят. Друг с окраин приехал, да? Ну, говорите, ваша милость, с чем явились.

Граф придвинулся к нему чуть ближе.

– К нам ночью гость пожаловал, – сказал он. – Да так быстро удалился, что не сказал, кто таков и чего хотел, видно, сильно торопился. И забыл кое-что, так надо бы хозяину передать из рук в руки, – и Леронт бросил на стол эмалевый кругляшок.

Любегаст глянул на подвеску, пожал плечами.

– Ну, Рифея-Книжника люди, и что с того? Я бы на вашем месте спасибо сказал и низкий поклон, за то, что охраняют на совесть. Мне вот не помешало бы. Не пойму, правда, кому вы сдались для этакого почетного караула.

– А вот это, милый друг, не твоего ума дело. Хотелось бы вызнать подробности – кто охраняет и зачем.

– Стоило меня беспокоить! Вон, у дядюшки бы спросили, у кастеляна лысого, или кто у вас там по замку старший.

– Любегаст, – терпеливо возразил Леронт, – на Зеленой горе другой стражи, кроме замковой, быть не должно. А тут посторонние. Ни дядя, ни мессир Фаради ни за что не признают, что кого-то допустили. А если и вправду без их ведома, так тут такое начнется, не приведи господи. Ничего не вызнаем. Так что хватит ломаться и цену набивать. Ну?

– Нечего приключения искать на свою голову, – недовольно ответил трактирщик, осушая кружку, – она у вас и так-то не самое сильное место. Рифей человек серьезный, дел у него хватает. Выставит вас за дверь, и всего-то, – Любегаст поставил кружку на поднос, еще раз глянул на Леронта и буркнул: – Третий дом в Фонарном переулке, флюгер с яблоком.

– Над дверью подсолнух мозаикой выложен? – Любегаст утвердительно хрюкнул. – Там ведь меняльная лавка…

– И много вы в ней денег наменяли? Видимость одна только. Нет, в этом доме важные дела решаются, и я бы туда просто так нос не совал. Рифей гостей не любит, особенно если без приглашения лезут.

– Таким гостям любой рад будет, – заметил Расин.

– Ага, как же… Послушайте напоследок. В доме на втором этаже зеленые занавески. Если задернуты, значит, Рифея дома нет, и глупостей вы не натворите.

– И часто его дома нет?

Любегаст вздохнул и снова вытер нос.

– Да почти все время там и сидит, как сыч… – трактирщик поглядывал то на одного, то на другого. Чего там надумали эти двое, он не знал, но чутье подсказывало, что закончится все крупными событиями и он, Любегаст, в этом сыграет не последнюю роль.

Харчевня наполнялась посетителями. Запах прогорклого масла и дешевого пива усиливался. Гулко стукали о столы глиняные кружки. Князь с Леронтом посидели для приличия еще немного, покалякали о всякой всячине, затем встали из-за стола. На крыльце Любегаст придержал графа за рукав.

– Ваша милость, – негромко сказал он. – Так я не понял – малец-то этот кто будет?

– Так сказали ж тебе: правитель новый, – Леронт широко улыбнулся и хлопнул трактирщика по плечу. – Ну, Торель, счастливо!

Они вышли, а Любегаст остался стоять на пороге, не поняв, пошутили над ним или нет.