Текст книги "Его светлость. Роман"

IV

Зеленые гардины с золотой вышивкой не были задернуты, следовательно, почтенный Лен Рифей должен быть дома. Так дело и обстояло, более того, уходить он не собирался.

Книжник сидел в кабинете, выходившем окнами на Фонарный переулок. Утренний город звенел колоколами, скрипел тележными колесами, зазывал голосами разносчиков и чирикал воробьиными стайками. Эта немудреная песня нарушала тишину в покоях Рифея, рабочую тишину, настоянную на тонких мыслях и дорогих духах, флаконы с которыми выстроились на подзеркальнике.

Лен Рифей сидел в кресле. На столе перед ним горой лежали письма со всех концов княжества, а кое-где на конвертах виднелись печати эрейских почтовых дворов. Вчера он засиделся за полночь с перепиской. Особенно с одним письмом… Беспокойство выходило нешуточное, и сегодня надо было послать весточку на Зеленую гору, Казначею и графу, пригласить на разговор. Его светлость, не успев прибыть в княжество, уже стал источником хлопот. Похоже, предсказания Вельгера начинали сбываться, увы…

Раздался деликатный стук в дверь.

– Заходи, Айдано.

Дверь приоткрылась, и в кабинет проскользнул человечек в зеленом сюртуке, вертлявый и черноглазый. Это был секретарь Рифея, служивший верой и правдой пятнадцать лет, первый помощник в самых тонких делах, отличавшийся необычным качеством – немотой при полном присутствии слуха.

Айдано жестами приветствовал хозяина, пожелал ему приятного утра и принялся что-то объяснять.

– Посетители? – переспросил Рифей. – Я никого не звал. Ты их знаешь?

Тот ответил, что впервые видит.

– Каковы из себя?

Айдано так же жестами доложил, что посетителей двое, молоды, хорошо одеты, выговор у них правильный, и, как ему показалось, это дворянские недоросли и явились к Рифею по делу – так они намекнули.

– Что ж, проси. Видимо, и впрямь помощь нужна, – ответил Рифей. – Подождут в гостиной, я спущусь. А ты пока клавесин настрой – думаю, они ненадолго.

Айдано с поклоном удалился, хозяин встал с кресла и подошел к зеркалу. На завитке рамы качнулась подвеска-паучок, с которого рисовали эмблему для «тайной стражи». Символ этот когда-то пришелся Книжнику по вкусу, он даже подумывал сделать его гербом, если получит титул. По его заслугам этому бы следовало случиться уже давно, но влиятельные друзья на Зеленой горе вспоминали о нем, лишь когда что-то было нужно.

На стеклянной полке стоял дымчато-зеленый хрустальный флакон. Солнечный луч коснулся его и загорелся внутри мутной звездой, словно в болотной воде. Книжник вытащил пробку, нанес на запястье каплю с легким терпко-сладким ароматом болиголова, снял со спинки кресла верхнюю мантию…

…Дверь распахнулась и с громким стуком ударилась о стену.

– А ну-ка, немой, ступай отсюда, не к тебе пришли, – за этими словами кто-то замычал и, по звуку судя, кубарем скатился по ступеням. – Вот дурак, где только его откопали!

– Эт-то что такое… – медленно, не до конца понимая, в чем дело, произнес Рифей.

– Калека ваш мне вздумал в коридорчике место указать, чтобы я ждал! – возмущался прибывший, – видели вы где такое! Да за это предложение я ему все кости пересчитаю!

Рифей встретился взглядом с Леронтом, который пытался утихомирить своего спутника.

– Гм… добрый день, сударь, – как мог вежливее произнес младший граф. – Прошу простить за самовольство…

– Не скулите, не на паперти! – оборвал его гость, уселся на стул и вызывающе уставился на хозяина.

Книжник мог бы поклясться, что ни разу в жизни его не встречал – внешность заметная, в этих краях редкая, всяко запомнил бы…

– Что вас привело сюда, молодые люди? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Рифей.

– Ошиблись дверью, – хватая Расина за плечо, говорил Леронт, – сейчас уйдем…

Тот хлопнул его по руке.

– Ничего мы не ошиблись, нам трактирщик ваш дом указал, – гость обличительно ткнул в Рифея пальцем, не замечая, как сморщился Леронт, – который на Лудильной улице. Так вот…

– Вы кто?

– Его светлость Расин Ланелит, – представился нахал.

– Это весьма глупая шутка. Извольте встать и покинуть мой дом, здесь такое не пройдет.

Расин закинул ногу на ногу.

– Не раньше, чем я узнаю подробности одного возмутительного происшествия. Этой ночью мне попался ваш человек, так он за мной следил, по пятам шел. Я его… избил, знаете ли, и сорвал с него вот это, – и он с важностью бросил на стол кругляш с пауком. – Вот и расскажете мне, кто это был и зачем явился!

Рифей и бровью не повел.

– Люди с такими вещами ходят средь бела дня по городу, это не преступление. Они ничем не хуже вас, уж всяко не вламываются как грабители в почтенные дома, возводя какую-то бессмыслицу! Мне еще долго ждать, когда вы соизволите удалиться?

– Вы… вы лгун, милостивый государь! Я на вас жаловаться буду!

– Извольте, ваше право. Не пойму только, кому – очевидно, вашей почтенной няне.

– Этому… старшему в замке. Увидите, с кем связались!

Продолжать разговор не имело смысла. Рифей обратился к Леронту:

– О вашем безобразном поступке дядя услышит не позднее как сегодня вечером. Не думайте, что вас не узнали. А вот насчет вашего уважаемого спутника я до сих пор в неведении…

– Так это же его светлость, – брякнул Леронт, – он же сам сказал…

– А ну-ка пошли вон отсюда, молодые люди! – повысил голос Рифей. – Либо выходите сами, либо прислуга вытолкает вас взашей всей улице на потеху. Считаю до трех… Раз, два…

Книжник прошел к двери. В тот миг, когда он повернулся спиной, бессовестный гость схватил пачку писем с его стола, сунул за пазуху и поднялся как ни в чем не бывало.

– Я этого так не оставлю, – высокомерно ответил он.

– Ступайте с миром, пока из окна не выкинули, – напутствовал на дорогу хозяин.

Когда незваные гости удалились, и голоса стихли за дверью, Рифей опустился за стол и подпер рукой щеку.

– Ну и дела… – утомленно произнес он. – Надо бы у Вельгера узнать, правда ли… Айдано?

Слуга боязливо высунулся из-за дверного косяка. Под глазом у него багровела свежая царапина.

– Нет, это ни в какие ворота не лезет! – Книжник, уже начав успокаиваться, снова вскипел. – Скажи внизу, чтобы ссадину тебе смазали. И вина принеси! Утро началось…

– Зря вы с ним поссорились, – мрачно заметил Леронт, когда они не солоно хлебавши возвращались на Лудильную улицу.

– Да вы просто трус, – презрительно ответил Расин, стараясь скрыть, что и самому было неловко.

– Кто – я?!

– А то нет. Боитесь, что от дяди попадет.

– Имею право, попадет-то мне, а не вам. Можно подумать, вы меня прикрывать станете!

– Да одного моего слова хватит, чтобы вас пальцем не тронули. С князем идете, не с кем-нибудь! – хвастливо заметил его светлость.

– Сомнения у меня что-то большие на этот счет. А бумаги зачем стащили?

– Как – зачем? А вот посмотрим, с кем он ведет переписку…

Сидя «У стола», Расин раскидывал письма и конверты. Что-то летело на поднос, что-то – на стулья, а что-то он за ненадобностью сбрасывал прямо на пол. Любегаст, снова увидев давешних гостей, досадливо сморщился.

– Нашли что стоящее? – спросил Леронт.

– Постойте-ка… – Расин поудобнее взялся за кружку с пивом. – В честь чего это ваш Книжник ведет переписку с эрейским двором? Вы об этом знаете? Да? И вас не смущает такое обстоятельство?

– У него там старые знакомства. Он и сам из тех краев, и за тайну никогда не держал. Само по себе это дело не предосудительное.

– Как сказать, как сказать… Сами же говорили, что добра оттуда ждать не надо, – Расин призадумался, а потом выдал тонкое соображение: – Это, между прочим, улика. Переписка с другим государством – дело щекотливое, и перевернуть все можно с ног на голову.

– И к чему вы там придеретесь?

– Сегодня не к чему, а завтра есть к чему, – возразил Расин. – Что-то вся ваша шайка, с Казначеем во главе, никакого доверия мне не внушает. Вот, смотрите-ка.

Леронт выдернул из кучи смятый и забрызганный пеной лист.

«…хотели встретить отряд на Золотом бугре, – пробежал он глазами несколько строчек, – но, по счастью, вы выбрали другую дорогу. Теперь их следует ожидать в княжестве, и не исключаю, что, когда писалось это письмо, они уже были там. Так что глаз не спускайте, дела ваши нехороши. Народ бессовестный и способный на всякое. Уведомите Совет и будьте готовы ко всему.

Вечно ваш…»

– Чего на бумажку вылупились? – спросил Расин.

Леронт медленно поднял глаза.

– А начало письма где?

Князь брезгливо порылся в запачканных письмах, пошевелил ногой листы, которые валялись под столом.

– Нету.

– Точно? – Леронт нагнулся, сгреб с пола бумаги и стал быстро перебирать одну за другой. – Найдите начало, ваша светлость!

– Да чего вы боитесь? Нам-то что за дело до этой писульки? Сказано же – «дела ваши нехороши». Вот и пусть его сам решает…

– Какое дело! – сквозь зубы ответил тот. – Пишут же – совет уведомить. И про Золотой бугор не просто так написано, мы как вас встречали, там ехать собирались, в последний момент Фаради решил стороной обойти. Не вас ли поджидали…

Расин испуганно заморгал. Слова о «народе бессовестном и способном на всякое» представились ему совершенно в другом свете. Леронт бросил стопку писем на поднос.

– Даже стащить толком не сумели! – упрекнул он. – Гадай теперь… Не из-за этого ли охрану приставили.

– Так надо у лысого спросить! Или у дядьки… Сказать им…

– Что письмо чужое украли? Идите и скажите сами! – Леронт тер лоб, раздумывая, как быть. Дело выходило щекотливое: он не был уверен, что речь шла прямо-таки о Расине, но все говорило за это. Леронт посмотрел на его светлость, который хлопал глазами, перевел взгляд на бумаги, залитые пивом, которые Любегаст, недовольно бурча, сгребал в кучу, и махнул рукой.

***

«Любезный друг, нашел время черкнуть пару строк о том, что удалось узнать. Итак, дело такое.

При нашем дворе дознались и о вашей переписке с Аларихом, и про то, в Люмийский анклав пожалует новый князь, знали даже, когда прибудет, уж понятия не имею, кто выдал. А вам не секрет, что казна в королевстве пустовата, и сильно у нас опасаются, как бы не стал новый правитель ворошить старые долги. Действовать будут решительно, попытаются подкупить его светлость – хотя пока неясно, каков он человек, и болтали даже про то, чтобы князя похитить, но это уж совсем дело конченое. Возможно, пока попытаются в друзья навязаться. Королевские посланники…»

Окончание письма Рифей искал битый час, на чем свет стоит кляня утренних посетителей: свинарник устроили, бумаги разбросали, и кое-то с собой, похоже, прихватили.

– Айдано! – верный слуга сунул нос в дверь, вопросительно глядя на хозяина.

– Везде посмотрел? – нетерпеливо спросил Рифей. – А внизу, в приемной? На улице под лестницей глянь, может, выронили! Боже ты мой, наказание…

Книжник свалился в кресло. Плеснул в рюмку из карминного графина с позолотой. Да уж, как гости с Зеленой горы явятся на беседу, выглядеть он будет бледно, что ни говори. Рифей подозревал, что за сведения могли содержаться на втором листе, но мог, разумеется, и не угадать, да и всяко доказательнее предъявить само письмо, а не выражать подозрения на словах…

А последний лист письма к тому времени уже валялся в выгребной яме на заднем дворе харчевни, куда его за ненадобностью вышвырнул сам Расин.

О том, что произошло в Злато-Вено в последний понедельник мая

I

Продолжая свой рассказ о правлении князя Расина Ланелита, не могу не коснуться одной истории, истинно скорбной, эхо которой еще долго будет звучать на страницах летописей Крутогорья, а именно – о беде, пришедшей майским утром в городок Злато-Вено.

… – До чего ж мерзкий звук, – рассуждал недовольно Расин, как-то утром слушая звон колоколов, доносившийся в открытое окно. – Каждое утро, точно по покойнику. Хоть самому в гроб полезай, – он зевнул и заложил руки за голову.

Было уже девять часов. По здешним меркам день в разгаре, а его светлость, по своему обыкновению, все нежился в постели.

– Подниматься-то думаете? – стоя в дверях, спросил Леронт. – То облачаться, то завтрак, то в дороге отдохнуть, перекусить… Затемно ведь доберемся, какой уж тут праздник.

– Да знаю я… И какому дураку пришла мысль справлять городские именины?

– А лоцману, который этот самый город основал. Я ж вам третьего дня книгу принес про Злато-Вено. Так и не осилили?

– Дорогой расскажете…

– В детстве меня туда частенько отправляли, к материнской родне. Славное место… Люмион в той стороне судоходный, но весь в мелях, так маяков на берегах и реке полно. Старый собор с зелеными куполами. Прямо в скале нос корабля высечен – памятник местным лоцманам… – он заметил, что Расин снова примерился вздремнуть. – А ну-ка вставайте!

Тот, вздыхая, поднялся.

– И кряхтеть нечего. Старшины такой пир закатят, не пожалеете, что поехали. Рыба лучшая в княжестве! Сам бы я туда не добрался, в этом году не с руки, а так все равно вас везти.

– Съездили бы один, я бы не обиделся. Вставать ни свет ни заря, тащиться в такую даль… – умываясь, откликнулся Расин. – Зато хоть на Совете зевать не придется. Сидят, как сычи, со своими бумажонками, какие-то сметы на рудники, все чего-то строят, ковыряют…

Леронт только плечами пожимал, слушая княжеские речи. Одно хорошо, что Расин в дела пока не лез, а не то бед не оберешься.

Старинная мелодия отыграла, и теперь младшая звонница отбивала время. Правду сказать, звук колоколов был и впрямь тоскливый, а причудливая мелодия, написанная давным-давно, от этого звона приобретала странное, потустороннее звучание, отчего становилась еще тяжелее.

– Когда-то над Пятью колокольнями звучали другие колокола, – заметил граф, присев на широкий подоконник. – Старинного какого-то сплава, сейчас и секрет потеряли, как его делать. Было время, даже из-за моря приезжали наши звонницы послушать, особенно по великим праздникам…

– И куда же подевались ваши колокола? – спросил князь.

– Кормилица говорила – сняли перед последней войной, чтобы эрейцам не достались, да так спрятали, что до сих пор ищут. А может статься, при старом князе продали, я бы не удивился. Так или иначе, здесь их больше не слышали.

– Все ценное к моему приезду куда-то задевали. Только ржавая корона и чугунные колокола. Слыхал я дома, что у вас дыра в горсти, а тут выходит, что и горсти нету.

– Вот пореже эту мысль повторять, так цены бы вам не было, – через плечо отрезал Леронт.

К высказываниям его светлости ближайшее окружение попривыкло, но перед большими выходами Расина все же заставляли вести себя как приличествовало князю. Без особого, правда, успеха.

– Разворчался, разворчался, как бабка старая, – Расин, вытираясь, подошел к настенной карте Крутогорья. Карту Леронт расписал заметками, где да что, но князь научился различать только столицу, да и то потому, что большие нарисованные башни трудно было не увидеть. – Куда хоть едем?

– Не туда смотрите, – Леронт встал рядом и постучал пальцем по рисунку скалы к югу от речных порогов. – Сейчас идем к Казначею, получите пятьдесят золотых.

Расин заметно оживился.

– Не на ваши нужды, не переживайте, – с затаенным злорадством продолжал Леронт. – На городские праздники монеты разбрасывают по улицам, людям на счастье. И присвоить не вздумайте, сразу предупреждаю. Еще возьмем княжеский перстень, так его как зеницу ока берегите… – он с сомнением посмотрел на Расина. – Хотя нет, лучше дяде отдать, наденете на въезде, перед воротами…

– Вы еще поучите меня! Одежда где?

– В гардеробной на правой стороне. Черное с серебром.

– По какому поводу опять траур? – отозвался его светлость. – Из-за того, что я не выспался?

– Это наряд по торжественным случаям, сколько раз повторять! – Леронт повысил голос. – И шнур не перепутайте: на левом плече праздничный, на правом – в знак соболезнования. А то явитесь, как на прошлой неделе, когда старшего зодчего хоронили. Стыд один вышел…

Расин неразборчиво что-то ответил из шкафа, видимо, повторяя, что все эти пустяки стоят его внимания.

II

– В городе двое ворот – Речные и Каменные, – говорил старший граф, когда они проехали окраины Пяти колоколен и свернули к предместьям. – Речные ворота парадные, и встречать нас будут именно там. К воротам подходим пешком, – Расин закатил глаза, – да-да, так принято. Среди старейшин города дама, отдадите поклон ей первой. Как будем проходить через ворота, по обе стороны арки плеснут воду – в знак того, что сама река вас приветствует.

– Вот толпа полоумных… – вполголоса заметил Расин.

– Конечно, льют осторожно, чтобы никого не забрызгать, – сделав вид, что не услышал, продолжал Дарен, – но вы сами не зевайте и под струю не лезьте.

– А нельзя просто въехать в город и сесть за стол? – осведомился его светлость.

– Это старинный обычай, – неодобрительно ответил Дарен, – проявите к нему каплю уважения, и вам стократ воздастся.

– Кстати, если к воротам не подойдете, а таки подъедете верхом, могут слить не воду, а кое-что другое, – тихо произнес младший, – из ночного…

– Леронт!

– Я просто предположил.

Расин фыркнул.

– Молодые люди, ваше веселье неуместно! – отрезал Дарен. – Ваша светлость, мне неловко видеть, что впервые за день вы улыбнулись именно этой глупости. Держите коня. На перекрестке налево!

Скоро остались позади окрестные деревеньки, и начались поля подсолнухов.

Как и ожидалось, весь путь Расину просто так было не осилить, и по его настоянию пришлось не раз останавливаться – то в Синегорье пирогов поесть, то в Девичьей долине опорожнить кувшинчик, то после кувшинчика с полчаса вздремнуть. Княжеский выезд опаздывал прибытием в Злато-Вено самое малое часа на два, Дарен закипал и резко выражал негодование вслух, что случалось с ним крайне редко, но Расина было не пронять. На подходе к городу граф уже на чем свет клял все харчевни и трактиры, от души желая им провалиться сквозь землю, и выдумывал приличествующие извинения для старейшин, когда внезапно выяснилось, что извинений не потребуется. Ни малейших.

Первым донес вести легкий ветер. Он всколыхнул окоем Кривого луга, и медовое разнотравье дохнуло запахом гари. Леронт обернулся в седле:

– Чувствуете?

– Где-то костер жгут, – заметил Расин.

В этот миг издали, приглушенный расстоянием, донесся еле слышный собачий вой. Донесся и затих.

– Где-то в деревне горит, не иначе, – тут конь Леронта фыркнул, беспокойно ступил назад. До города оставалось мили полторы.

За лугом тропа переходила в каменистую дорогу и шла грядой холмов, взбираясь на самый высокий – Злато-Вено, по имени которого назван был город. Вершина с развалинами каменной кладки, заросшей шиповником, открывала вид, как с картины: на витую излучину Златой реки, крепостные стены и собор с зелеными куполами. Дарен, который держался чуть впереди, чтобы не слушать вздорной болтовни Расина, пустил коня вскачь и поднялся на холм первым.

– Что там? – крикнул Леронт, увидев, как дядя привстал в стременах. Тот не ответил.

– А я вам говорю… – продолжал свое Расин, но Леронт, не дослушав, кинулся вперед.

Над крышами Злато-Вена стояли темные курчавые дымы, кое-где рвались языки пламени. От запаха гари першило в горле.

– Пожар? – еще не понимая, спросил Леронт.

Дарен молча указал хлыстом на речной плес, посреди которого вздымалась скала. Меж ее уступов торчал вырезанный в камне нос лодки и мачта с парусом – знаменитый мыс Корабль, превращенный в памятник рыбакам и лоцманам Златой реки. Скала накренилась к берегу, отколовшаяся от нее глыба торчала из воды. Сам каменный корабль чудом уцелел. Правый берег изменил очертания – осыпал известняковую гору и утопил песчаную косу – для тех, кто знал линию здешних берегов, очень заметно.

– Черная Ольха… – с ужасом прошептал Леронт, вспомнив недавнее бедствие на другом краю княжества.

– Но здесь, кажется, полегче прокатилось, – отозвался дядя. – Ольху тогда с землей сровняло, и камня на камне не осталось…

– Места ведь спокойные, – все еще не веря глазам, говорил Леронт, – не случалось такого раньше…

– На моей памяти – нет. Но тогда люди не знают, что делать… Одна надежда на городничего.

– А кто там сейчас?

– Да все тот же, Гараян Корабел. Этот хоть в руках себя держать умеет…

Его тронули за руку. Граф глянул через плечо и увидел позеленевшего Расина, который со страхом обозревал вид с холма.

– Это что творится, а?

– Бедствие, – коротко сообщил Дарен.

– Так может, отправимся назад, пока не поздно? – внес дельное предложение его светлость.

– Наоборот, мы полным ходом направимся вперед. Ну же! – и конь Дарена полетел по тропе.

В город въезжали, как и намечено было, через парадные Речные ворота, точнее, через то, что от них осталось. Трава вокруг была вытоптана и усеяна обломками лепнины и узорной арки. Статуи первых старейшин города, стоявшие раньше в нишах ворот, теперь лежали, где вдребезги разбитые, где с отколотыми кусками. Вокруг суетились мастера, оборачивая изваяния мешковиной и осторожно укладывая в дощатые ящики с сеном. Под стенами выли собаки.

На улицах от запаха гари слезились глаза. Тушили пожары. Мимо просевших в трещины домов проезжали телеги, подскакивая на разбитых плитах. На телегах были тела, накрытые рогожей. Леронт, оборачиваясь, провожал их долгим взглядом. На мгновение перед его внутренним взором встал тот Злато-Вено, который помнился с детства: веселый городок на бегучей реке, вечно живой, вечно шумный, в прихотливом движении кораблей и лодок; с вечерним гомоном харчевен, где жарили рыбу и разливали местное вино, отдававшее давленым виноградом. Разница была ужасна.

– Вытри слезы, – поравнявшись с ним, тихо произнес дядя.

– Это от дыма…

– Понимаю. И все равно в руки себя возьми. Бери пример с его светлости – ему, я сморю, никакой дым глаза не ест.

Над покалеченным городом плыл звон одинокого колокола. Этот звон привел на Лоцманскую площадь, к собору. Западная его стена обвалилась, открывая внутреннюю роспись – переплетение лодочных снастей, парусов и речных рыб с золотой чешуей и радужными хвостами. Фрески были единственные в своем роде: на паруса шла краска с примесью перламутра, в хвосты и плавники рыб вставлены были полудрагоценные камни; когда через оконницы падало солнце, паруса светились жемчугом, а окуни и карпы радовали глаз огнистыми переливами. Сейчас камни выпали, над треснувшими стенами кольями торчали обломки, оставшиеся от изумрудно-зеленых куполов, расписанных серебряными звездами. Звонница уцелела.

Расин, казалось, только сейчас осознал, что никакого праздничного приема не будет, и весь путь проделан зазря, бурчал позади, но открыто выражать недовольство не решался.

В стороне от площади высились над крышами мозаичные башенки дома Городского совета. Покосившиеся шпили на них торчали в разные стороны. Перед крыльцом с коньками и коваными решетками шумно отдавал указания кряжистый, в летах городничий с копной седеющих волос, в кожаной безрукавке поверх расшитой синей рубахи. Его хриплый зычный голос временами перекрывал гул толпы перед домом. Это и был Гараян Корабел.

Графа, давнего своего приятеля, он углядел издалека, махнул рукой; когда гости приблизились, Корабел сошел с крыльца и отвел их в сторону.

– Приветствую, – отрывисто поздоровался Дарен. – «Добрый день» не говорю…

– Да какой уж добрый… Милости прошу, господа.

– Когда все случилось? – продолжал граф, осматриваясь кругом.

– Первый раз ударило часов в одиннадцать утра, как раз на колокольне отзвонились. Всего больших удара три было, а мелких без счету. Сейчас вроде прекратилось, хотя кто наперед скажет…

– Что с потерями?

– Пока точно не сосчитать… Два десятка уже свезли, – голос его сорвался на сип, – сейчас завалы разгребаем… Полгорода разнесло, чай, сами видели… Вот и справили именины, нечего сказать! Да что ж я, – спохватился он, – да ведь с вами же его светлость!

Леронт вытолкнул навстречу Расина, который прятался за чужими спинами, явно не понимая, что делать и как себя вести. Городничий отвесил низкий поклон, и Расин с торжественным видом потряс его руку. Леронт скрипнул зубами, увидев, что праздничный шнур он, разумеется, снять и не подумал.

– Что в городе с рабочими руками? – незаметно оттеснив князя, не прекращал расспросы старший граф. – Подводы, лошади есть? Лекари? Мастера?

– Какое там… Телег еще худо-бедно хватает, лошадей меньше – скотский падеж недавно был – с людьми-то вовсе беда. Одна лекарская семья недавно в Синегорье перебралась, другого лекаря только третьего дня схоронили, теперь двое остались. Не справятся, как пить-дать…

– Дядя, тут же Червонный верх рядом, – вмешался Леронт. – Простите, что прервал…

– Я подумал о том же, – быстро ответил Дарен. – Тут до крепости всего час езды! Сами знаете, как ее содержат – и в мирное время все, что надо. Почему раньше не распорядились гонца отправить?

Корабел закусил сухие потрескавшиеся губы.

– Это ж княжеская крепость, – колеблясь, возразил он, – вы знаете, Ливий не любил такие дела…

– Ливию царствие небесное, а нынешний князь здесь собственной персоной, и против он не будет, уверяю вас. Подготовьте письмо, Расин подпишет, а там только коня порезвее найти и гонца.

– Гонца-то найдем, а лошади здесь такие, что доедут разве что к ночи.

– Погодите… – Дарен обернулся. – У кого лучший конь? – спросил он Леронта.

– Известно у кого, – тот кивнул на Расина, который тут же навострил уши, – Топаз.

Расин сделал вид, что не услышал и отвернулся в сторону, но Дарен решительно взял его под локоть.

– Ваша светлость, нужен ваш конь, – тихо, стараясь, чтобы не услышал городничий, произнес он. – Наши хуже, могут пасть по дороге.

– Да вы с ума сошли? – также вполголоса возмутился Расин. – Я-то с чем останусь? А если тут снова безобразия начнутся, на ком спасаться буду? На вас, что ли?

– Ведь вас кинутся выручать первого, – едва сдерживаясь, продолжал Дарен. Он чувствовал, как багровеет, видя, что разговор их окружающим если и не слышен, то вполне понятен и так.

– Не знаю. Я всему этому народу как-то не доверяю.

– Дайте коня! – рассвирепел граф. – Поведите себя хоть раз, как положено!

Но Расин проявил редкостное упорство даже перед старшим графом, которого побаивался. В самом деле, навидался он уже предостаточно – и разрушенных домов, и рассеченных трещинами улиц, и пожарищ, – так что лезть на рожон желания не было.

Дарен глубоко вздохнул, приходя в себя.

– Найдите гонца, – коротко велел он Корабелу. Тот кивнул, глядя в сторону. – Поедет на моем.

Леронт с сомнением поджал губы, но спор был уже закончен. Через четверть часа городничий запечатал письмо кастеляну крепости Червонный верх, и молодой гонец из ремесленников покинул Злато-Вено.

– Зря на своем не настояли, – глядя ему вслед, сказал Леронт.

– Так поговорил бы сам с приятелем, – угрюмо ответил старший граф. – Окажи милость, устрой его в доме Корабела, там, по крайности, сейчас безопасно. – Он помолчал. – Да и под ногами путаться не будет. Это на соседней улице, дом с окунем на стене…

– Я помню. Как скажете.

Дарен кивнул, хлопнул его по плечу и направился к городничему.