Текст книги "Свои люди (сборник)"

Весы

Когда в очередной раз не застегнулась молния на платье, а брюки, чуть не лопнув по швам, обрисовали поистине рубенсовские округлости, Поля поняла, что дальше так продолжаться не может. Необходимо срочно похудеть.

Стопка всевозможных диет от кремлёвской до берговской давно и прочно лежала на тумбочке перед кроватью, уже покрывшись нежным слоем пыли вместе с учебниками немецкого языка.

– А ты, мама, их под подушку положи, – ехидничал сын. – Может, эффект больше будет – и похудеешь, и язык выучишь… – и уносился по своим делам – молодой, стройный, подтянутый, блестяще знающий немецкий.

Поля подходила к зеркалу и тяжело вздыхала: живот – фартуком, бёдра «галифе», складки жира на… Да что там – везде!

С понедельника (ну какой ещё день недели столь классически подходит для начала!) решено было начать худеть. Для чего денег не жалеть и купить самые точные весы, чтобы сразу видеть потерю каждых ста граммов живого веса, как у грудничков, и, худея, вдохновляться.

Поля пошла в большой магазин. На километровых прилавках лежали коробки со всевозможными модификациями весов, измеряющих вес, жир, воду, «соль и сахар», как опять-таки сыронизировал сын, в организме.

Она неторопливо прошлась вдоль.

– Вы не могли бы мне порекомендовать самые точные весы? – обратилась Поля к продавщице.

Высокая и презрительная девица с фигурой кинозвезды достала с полки самые дорогие. И, неразборчиво тараторя по-немецки, стала перечислять преимущества данной фирмы. Поля послушно слушала, половины не поняла, но покорно полезла в кошелёк за деньгами – красота, как известно, требует жертв.

Весы были торжественно доставлены домой и установлены в центре гостиной на идеально ровной поверхности для точности измерения. Поля выгнала всех из комнаты, сняла одежду и абсолютно нагая торжественно взгромоздилась на это разрекламированное чудо техники.

Результат превзошёл все ожидания. Выскочившая на дисплее цифра была так чудовищно велика и несоизмерима с тем, что в самом худшем варианте рассчитывала увидеть Поля, что она решила, что явно сделала что-то не так. «Пол, наверно, кривой», – решила она и перетащила весы в другую часть комнаты. Однако от перестановки мест слагаемых сумма не изменилась, и на экранчике опять замаячила катастрофическая цифра.

Через несколько минут в комнату были вызваны и по очереди поставлены на весы все члены семьи, включая ни в чём не повинного персидского кота по прозвищу Васька.

– Ну как? – тревожно заглядывая в глаза вопрошала Поля. – Неправильно?

– Да, я так примерно и вешу… – индифферентно заметил муж и, позёвывая, отправился досматривать телевизор.

– И я, – поддакнула десятилетняя дочь.

Поля схватилась за сердце.

– Мать, не нервничай, – примирительно сказал сын, проявив несвойственный ему такт и милосердие. – Может, они и в самом деле неправильные. Поди сдай их и купи новые.

Она пошла на кухню, накапала в стакан валерьянки и позвонила подруге. Та блестяще знала немецкий и тоже вела перманентные бои с излишним весом. В магазин для поддержки поехали вдвоём, надо было принять правильное решение.

– Эти весы слишком много показывают, – решительно сказала Поля презрительной девице. – Я столько не вешу.

– Да? – спросила продавщица и иронично окинула её взглядом. Поля втянула живот.

– Да! – с вызовом ответила она. – Я хочу их сдать и взять другие.

– Видите ли, – мягко начала подруга, – моя знакомая сомневается в их точности… Они слишком много показали. Мы хотели бы попробовать другие. Возможно…

– Мой Бог, – сказала продавщица, – найдите те, что покажут меньше, – и стала швырять к их ногам коробки.

Поля сняла пальто, туфли, тёплую кофту и стала поочерёдно вставать на весы. Около неё уже выстроилась целая шеренга весов, их было уже около пятидесяти. Продавщица заметно нервничала.

Весы безбожно врали – они показывали то больше, то меньше, но в пределах той цифры, с которой ей так не хотелось смириться.

И вот, наконец, стрелка самых простых и дешёвых механических весов качнулась – и показала результат на пять килограмм меньше.

– Беру, – сказала Поля. – Эти правильные!

И бегом побежала в кассу.

– Мама, но они же врут, – сказал бескомпромиссный сын.

– Они не врут, они вдохновляют! – ответила Поля и поняла, что сказала абсолютную правду.

Небо в алмазах, или Жрица любви

Когда вокруг не было мужчин, их запаха, вспыхивающих желаньем взглядов, рук, губ и комплиментов, Ирке становилось скучно.

Призвание дало себя знать ещё в ранней юности. В шестнадцать лет она, дочка крупного дипломатического работника, работающего в одной из африканских стран, умудрилась закрутить жгучий роман с сыном местного царя. Ложе любви располагалось непосредственно в кустах в царском саду, куда она приникала через специально сделанный лаз. О! Вкус у неё был уже тогда недурён – и нежный, превосходно сложенный, темпераментный мулат сразу ввёл её в курс дела, заставив узнать, что такое истинная страсть, и ещё очень долго не мог сравниться ни с одним из белых мужчин, претендовавших на её постель и сердце.

Столь яркое начало наложило, конечно, отпечаток на всю её биографию…

Но тогда их застукала охрана, Ирку с позором привели в посольство, где начался бурный, под стать их темпераментам, скандал. Отец пил валерьянку, а мать трясущимися руками пыталась налить ему из графина воду и всё проливала струйки на скатерть.

Решено было срочно увезти девочку в Москву, чтобы замять дело. А тут ещё этот слезший с пальмы и совсем потерявший чувство реальности местный царёк заслал в посольство сватов – взять бедную девочку пятнадцатой женой в местный гарем! Как отца тогда не хватил удар – одному Богу известно. История обросла немыслимыми слухами и подробностями, просочилась в министерство, после чего папочкина дипломатическая карьера стремительно пошла под откос.

В Москве Ирка быстро осмотрелась, поступила в Экономический институт и ринулась на покорение новых рубежей, благо молодость, внешность и огромное количество мужчин вокруг это позволяли. В 22 она зачем-то выскочила замуж за подающего надежды художника-грузина (нет, её определённо тянуло на восточных мужчин, совсем другое обхожденье плюс южный темперамент), родила по его настоянию двух детей-погодков, мальчика и девочку и… заскучала.

Затем история развивалась, как в хорошем водевиле. Грузин застал её в постели с одним джаз-музыкантом, не вовремя заглянув домой (а сказал, что ушёл в мастерскую). Разгневался, устроил страшный беспорядок в доме, поломал мебель, хотел поколотить и её, но она вовремя укрылась в ванной, и наконец ушёл, громко хлопнув входной дверью. Когда шум затих, Ирка осторожно выползла из ванны, огляделась по сторонам, подошла к большому зеркалу и расхохоталась… Она была ещё очень молода и ослепительно хороша собой. Всё только начиналось…

Оскорблённый муж отобрал сына, отправив его на воспитанье грузинским бабушкам, а её выдворил вон. Ирка не очень переживала. Началась перестройка, время было бурное, под стать её натуре, а кроме того, в Москве появилось много богатых иностранцев, представителей разных фирм…

Захомутать одного из них, высокого, ухоженного, пахнущего дорогой парфюмерией Зигфрида, представителя «Сименса», было делом техники. А уж в технике любви равных ей было мало. Она была отработана ею до таких высот, таких нюансов и мелочей, что техникой назвать сей акт было бы грубо. Скорей искусством, призванием, дарованием – главным делом жизни, можно сказать.

В общем, в «науке страсти нежной», как сказал когда-то великий поэт, ей был свойственен творческий подход.

А всё, что делается творчески, с выдумкой и фантазией, – как известно, рано или поздно приносит свои щедрые плоды…

Через три месяца немец совершенно обалдел от «загадочной русской души», в данном случае правильно было бы сказать – тела, и увёз Ирку в Мюнхен в трёхэтажный дом в престижном районе города. Дочку решено было взять с собой.

В Мюнхене Ирке понравилось. После бурной московской жизни требовалась передышка, пауза – и она её получила. Богатая, упорядоченная Германия по контрасту с Иркиным вулканическим темпераментом холодила душу и приводила в порядок мысли.

Да и время неумолимо катилось к тридцати… Надо было оглянуться и подумать, как жить дальше.

Три года (рекордный срок) она прожила с Зигфридом, почти не изменяя ему. Ну не считать же изменами стремительные и острые, как приправа, одно-двухразовые интрижки с тренером по фитнесу с фигурой Аполлона и симпатичным страховым агентом! Это не в счёт.

Они с Зигфридом много путешествовали, он брал её с собой в деловые поездки, и она без преувеличения повидала мир. Какое-то время ей даже было интересно. Зигфрид был нежен, предупредителен, неутомим в постели, но… довольно предсказуем. И скорей походил на бесперебойно функционирующую поршневую машину. И Ирке опять стало скучно…

А тут они поехали на вечеринку, куда мужа пригласил его коллега. Модный пятизвездочный отель на берегу озера – шампанское, фейерверки, она в переливающемся платье с обнажёнными плечами, и шикарный Отто, хозяин фирмы… В одной из вспышек фейерверка она поймала его взгляд и всё поняла.

Они ушли в лес за гостиницу, благо было тепло, стоял душный, напоенный ароматами цветения июнь, и трава мягким ковром стелилась под их спинами, и пьяно стрекотали цикады, и ветер качал деревья в такт их страсти, а звёздное небо накрывало одеялом жаркой, незабываемой ночи…

Побледневший, осунувшийся Зигфрид встретил её в холле гостиницы на рассвете, взглянул на них, всё понял, стремительно вскочил в свой серебристый «порше» и уехал.

Чемоданы с Иркиными вещами были доставлены в дом Отто через два дня без слёз, угроз и истерик. И Ирка была ему благодарна.

С Отто они переехали в Берлин, который пришёлся ей по душе. Масштаб города совпадал с привычным московским, а ей давно хотелось назад в большой город, музейный остров удивительно напоминал некоторые кусочки Петербурга, а главный проспект восточного Берлина точь-в-точь совпадал с Кутузовским, и вообще – это была столица, с её размахом, перспективами и возможностями.

Вот здесь мы с Иркой и познакомились. Она томилась в своём огромном уютно отделанном и красивом доме (здесь сказался её вкус и художественные способности) и время от времени писала под гитару свои песенки. Да, я забыла сказать, Ирка замечательно пела под гитару и довольно симпатично сочиняла тексты, и её низкий вибрирующий голос был одним из мощных инструментов многоликого арсенала обольщения. Всё-таки талантливый человек талантлив во всём!

Дела Отто в то время уже шли не очень хорошо, оттого он был очень занят, редко бывал дома и стал давать меньше денег на домашние расходы (а раньше был щедр!). А главное, стал заниматься с ней любовью непростительно мало – самое время было подумать о любовнике.

Мы пили кофе, Ирка много курила и рассуждала о мужчинах. В отличие от подруги, я никогда не относилась к противоположному полу так серьёзно.

– Мужчины – вообще тупиковая ветвь развития человечества, – прихлёбывая кофе, разглагольствовала я.

– Ну, не скажи! – горячо возражала она. – Да это же самое главное! Если мне ни с кем сейчас не хочется трахнуться – день считай прошел зря…

– Нимфоманка, – лениво укоряла я.

– Рыбина холодная, – отвечала Ирка, полируя и без того безукоризненные ногти.

Честно говоря, Иркины постельные подвиги вызывали у меня тайную зависть и внутреннее восхищение. Наверное, ко мне больше подходили слова снайперски точного Жванецкого: «Я уже давно ушёл из большого секса…» А в Ирке неиссякаемым фонтаном бил такой вулканический темперамент, такой вдохновенный напор, что только по уши деревянный мужчина мог устоять перед его извержением.

Последнее Иркино приключение выглядело так. У Отто в Мюнхене был личный адвокат, давний друг семьи. Импозантный, подвижный, с внимательными серыми глазами и красиво очерченным ртом, он давно волновал Иркино воображение. Но адвокат был удачно женат и профессионально осторожен и хоть и поглядывал на Ирку не без интереса, но рисковать выгодным клиентом и репутацией не решался. После переезда в Берлин многое поменялось, и Ирка, в один из дождливых ноябрьских дней затосковав всерьёз, по-настоящему, решила во что бы то ни стало развеяться, для чего съездить в Мюнхен как бы по делам, а заодно и навестить приятеля-адвоката. И повод нашёлся сразу – какая-то юридическая закавыка в паспорте. Да мало ли причин может придумать женщина, если в её крови возникло желание, а в очаровательной головке созрел гениальный план!

Адвокат звался Маркус.

– Можно, я вас буду Мариком называть? – лукаво осведомилась Ирка. – Как-то интереснее. На русский манер.

Адвокат не возражал. Его давно интересовали русские женщины. Перед отъездом Ирка позвонила ему и милым, но довольно официальным голоском, чтоб Отто ничего не заподозрил, сообщила милому Марику, что приезжает во вторник в Мюнхен и просит назначить ей аудиенцию на конец рабочего дня. По реакции на том конце трубки стало понятно, что ей, конечно же, рады и обещают принять, отодвинув другие важные встречи.

Наряд продумывался долго и довольно тщательно.

– Я должна его потрясти с первого взгляда. Просто пронзить, – сурово сказала Ирка. И открыла огромных размеров платяной шкаф. Гардероб отбирался при мне. Я уже окончательно потеряла ориентацию во времени и пространстве от бесконечных Иркиных примерок и перекладыванья вороха кружевных лифчиков затейливых форм, едва видимых глазу прозрачных трусиков, блузочек, кофт и мини-юбок (о, ноги надо обязательно показывать, если хочешь задурить мужчине голову!), туфель на высоком каблуке и лёгкого, летящего при ходьбе плаща… Когда всё это было много раз примерено и отобрано – Ирка бросила на себя последний взгляд в зеркало и, покачиваясь на каблуках, задумчиво произнесла:

– Как ты думаешь, я могла бы быть жрицей любви… Ну, например, в древности?

Я уверила её, что очень даже бы смогла, и ретировалась. Дома ждала немытая посуда, несваренный борщ, несделанные уроки у ребёнка… О каких тут жрицах любви речь, где и когда они жили?

Итак, Ирка умчалась в Мюнхен. И дальнейшую хронологию событий я вынуждена выстраивать по её словам.

Моя подруга появилась в его кабинете в конце рабочего дня. Встала на пороге в боевой стойке, покачиваясь на высоких каблуках, грудь вперёд, подбородок приподнят, и послала в безликое пространство делового офиса одну из своих самых неотразимых улыбок. Маркус оживился, расслабил узел галстука на шее и отослал на полчаса раньше срока, что было для него не совсем характерно, секретаршу.

Для начала они немного поговорили о делах. Ирка, нагибаясь и невзначай задевая его высокой грудью, передала нужные бумаги. Маркус вспотел. Однако осторожность профессионала брала своё.

И моя подруга поняла, что инициативу надо брать в свои руки. В буквальном смысле этого слова.

– Маркуся, ты мне сегодня снился, – своим низким, вибрирующим голосом проворковала Ирка и решительно скользнула ладонью под его брючный ремень…

Через полчаса по кабинету известного в городе адвоката, уважаемого отца семейства, летали деловые бумаги, и огромный, покрытый зелёным сукном стол, обычно служащий для подписания всевозможных сделок и договоров, трещал, стонал и катался по всему кабинету то в быстром, то в замедляющемся, то в откровенно бешеном темпе.

Ирка показала адвокату всё своё мастерство, продемонстрировав такой высокий класс, что бедный Маркус с вытаращенными глазами ещё час не мог отдышаться, никак не попадая босой ногой в штанину, и ещё неделю разыскивал по всему кабинету разбросанные в горячке страсти контракты богатых клиентов.

Словом, поездка в Мюнхен удалась. И Ирка заметно повеселела. Жизнь опять приобретала объём, запах и движение. Ручной и пылающий страстью, а значит и поглупевший, адвокат звонил каждый день и в ожидании новых встреч произносил поистине гамлетовские монологи… Что стало, естественно, мою подругу немного утомлять. Потому как влюблённые мужчины удивительно похожи меж собой и достаточно предсказуемы.

В очередной свой приезд Маркус отвёл её в дорогой ювелирный магазин к своему приятелю итальянцу Марчелло. Высокий стройный итальянец с тёмными вьющимися волосами так ловко умудрился примерить дорогое кольцо на тонкий пальчик Ирки, что сразу после отбытия любовника-адвоката Ирка делилась со мной уже новыми планами, касающимися исключительно ювелира.

– А что, – всё более оживляясь, фланировала по комнате Ирка. – Берём большой лимузин, он 350 евро в день стоит, совсем недорого… Я узнавала. В нём такие мягкие сиденья и плотная шторка, так что шофёру ничего не видно… Окна затемнены.

– Ну и? – простодушно вопрошаю я, не понимая, к чему она клонит.

– Лимузин ставим у Брандербургских ворот. Там красиво, это место всегда меня возбуждает. А тебя?

Я мычу что-то неопределённое. Ирка с досадой машет на меня рукой.

– Мы с Марчелло берём этот лимузин и…

– Что? – оторопело спрашиваю я.

– И я показываю ему такое небо в алмазах! Такой класс любви, о каком он в своей ювелирной лавке и не мечтал.

– Да! – восхищаюсь я. – Лимузин у Брандербургских ворот, это круто… О таком он точно не мечтал.

– Вот и я говорю, – блестя глазами, смеётся Ирка. – Главное в сексе неповторимость и элемент неожиданности. Он меня никогда не забудет и на смертном одре будет вспоминать…

– А как же Маркус? – бестактно спрашиваю я.

Ирка досадливо морщится.

– Никакого творческого подхода. Я ему говорю – давай снимем вертолёт и займёмся любовью на высоте полторы тысячи метров…

– А он?

– Да я ж говорю – никакой фантазии. Законник несчастный! Немцы вообще в своей массе так скучны!

– Заведи ради разнообразия русского.

– А что? – загорается Ирка. – К Отто в фирму прилетал один из Сибири, нефтяной король. Такой колорит! Надо будет…

И она, размахивая руками, излагает мне новый план… Ах, Ирка, Ирка, – и когда ты успокоишься, когда утихнут твои ураганы страсти, отхлынут штормы, обмелеют моря, и бурлящий, неподвластный обычным меркам вулкан утихнет, угомонится наконец? Годам к восьмидесяти? И какому счастливчику на суше, море или в бескрайнем космосе покажешь ты в очередной раз «небо в алмазах»?

Чтоб помнил и не забыл. До смертного одра.

Психотерапия для дам бальзаковского возраста

Полюбите себя, пожалуйста…

Дорогие мои, мы уже в том возрасте, когда начинаешь понимать, что к мужчинам надо относиться, как к капризным, плохо управляемым и упрямым детям. Ежесекундно нуждающимся в ласке, поддержке и одобрении.

Лучше не реже чем три раза в день подходить к нему, гладить голову, спину, животик и говорить: «Сёма, Саша, Миша (список имён можно по желанию продолжить) хороший…»

Итак, ключевое слово запомнили – «ты мой хороший». Тогда мужчина становится почти ручным и необременительным в управлении.

Второй слоган, которому мы должны научить наших подрастающих дочерей и младших подруг – «только с тобой!» Если этому доверчивому существу с утра до вечера говорить, что только с ним у тебя так всё так замечательно получается, только он способен доставить тебе немыслимые радости, о которых с другими ты просто не мечтала. Впрочем, о других вообще лучше не говорить. Запомни, их не было! Всё началось с того момента, когда в твоей жизни появился он… А остальные? Но разве можно эти ничтожества, эти пустые места принимать всерьёз! Итак, он единственный и только с ним.

Запомнили? Через месяц такой психотерапии ваш спутник окончательно становится только ваш. Совершает в постели подвиги и изо всех сил старается оправдать ваше доверие. Кроме того, его абсолютно перестают интересовать другие женщины. Зачем? Там ему, несмышлёнышу, никогда такое не скажут, а он уже привык – он самый-самый…

Третье, надо научить его зарабатывать деньги. Желательно большие. Нынче всё дорого. Потому как если мужчина не кормилец – то зачем он вообще нужен? Как говорят наши особо продвинутые подруги – если мужчина мало зарабатывает, то быстро становится непопулярен.

Против природы не пойдёшь. Женские особи всегда выбирали тех, кто мог обеспечить лучшие условия существования тебе и твоему потомству. Отбить у врага пещеру попросторней и принести более жирный кусок мяса. Надо сказать, что за прошедшие тысячелетия мало что изменилось, разве что форма. Вы и сегодня с большим энтузиазмом выдадите свою дочь за владельца фирмы и особняка, чем за получателя социального пособия. Впрочем, мы сбились с темы… Итак, чтобы он зарабатывал, надо говорить ему, что он самый умный и самый талантливый. А временные неудачи – это происки завистливых коллег. Тогда он поверит в себя и станет приносить в дом больше денег.

Что ещё? Ну, что мужчину надо вкусно и регулярно кормить, говорить просто неприлично. Это, мои подруги, такая же банальность, как «Волга впадает в Каспийское море…» Одевать в чистые рубашки, водить гулять на коротком поводке… Что мы ещё забыли?

Женщина – это спринтер на короткой дистанции. Надо всё успеть – выучиться и выйти замуж, родить ребёнка и не потерять профессию. И всё за очень короткий промежуток времени. А то останешься с дипломом, но без ребёнка, или с ребёнком, но без мужа, или с мужем и ребёнком, но без диплома… Вариации бесконечны. Но в нашем возрасте мы, наконец, можем расслабиться. Нам некуда больше спешить – мы всё успели.

А сейчас я скажу главное, полюбите себя, пожалуйста! Не мужа, не сына, не дочку, не маму, не свекровь… Полюбите, пожалуйста, себя! И в свои сорок пять, пятьдесят четыре, шестьдесят три (не будем смотреться в зеркало – оно врёт!) мы по-прежнему достойны поклонения, нежности и восхищения, как это было в юности.

И нам по-прежнему хочется любви.