Текст книги "Как собрать данные в полевом качественном исследовании. Учебное пособие"

После того как исследователю удалось осознать личные исследовательские интересы, познакомиться с научной литературой, сформулировать рабочее название темы, приблизительно определить исследовательскую проблему, сформулировать предварительные вопросы и выдвинуть предположения, на следующем этапе можно вернуться к построению исследовательского дизайна. По мнению социолога Дэвида Моргана, дизайн исследования не всегда предшествует теории, а достраивается постепенно на каждом этапе развития проекта в процессе уточнения исследовательских вопросов ([Morgan, 2014, p. 227], цит. по: [Полухина, 2017а, с. 46]). Внутри дизайна исследователь выстраивает нелинейные связи между его составными элементами: темой, задачами, вопросами, подходами, концептами, методами сбора и анализа. Построение исследовательского дизайна (в широком смысле) – творческий и трудоемкий процесс. В этнографических исследованиях принято считать, что дизайн обладает уникальностью, поскольку конфигурация его элементов во многом зависит от контекста, в котором осуществляются исследовательские практики[13]13
  Мне хотелось бы поблагодарить Венди Боттеро за комментарий по поводу уникальности дизайна в этнографии в силу того, что исследовательские практики специфичны в разных контекстах. Под уникальностью дизайна в данном случае понимается то, что исследователь каждый раз конструирует дизайн (в широком смысле) для своего проекта, выстраивая конфигурацию из исследовательских элементов до поля, в поле и после поля.


[Закрыть]. В социологии (особенно в количественном подходе) распространенным является представление о том, что дизайн должен характеризоваться воспроизводимостью, чтобы соответствовать критерию «научности». Несмотря на разные мнения об уникальности и универсальности дизайна, нельзя отрицать того, что исследователь каждый раз создает дизайн, пригодный для изучения определенной темы и для решения специальных задач.

В этом месте мне хотелось бы сделать небольшое отступление и рассказать историю, которая произошла с моей коллегой Анной[14]14
  В целях соблюдения анонимности в описании изменены настоящие имена исследователей и опущены некоторые детали. Сюжет включен в учебное пособие с согласия моей коллеги.


[Закрыть], когда она работала над своей докторской диссертацией по антропологии в престижном университете. На протяжении первого года обучения Анна уделяла много времени чтению научной литературы и работе по конструированию исследовательского дизайна. Моя коллега потратила много времени на то, чтобы самостоятельно спроектировать дизайн, специально предназначенный для изучения специфического кейса. Анна, направляемая желанием сделать дизайн как можно более профессиональным, обсуждала его детали с научным руководителем, другими специалистами и аспирантами. В какой-то момент она узнала, что Александр, аспирант с другого факультета того же самого университета, выбрал для изучения в своей диссертации тот же самый кейс. Аспиранты начали обсуждать диссертационные проекты друг с другом. Когда Александр провалил защиту своего исследовательского дизайна на экзамене, то на пересдаче он представил дизайн, созданный Анной, который защитил.

Разберем эту историю чуть более детально с точки зрения создания и использования дизайна исследования. Помимо того, что Александр по-человечески повел себя некрасиво, своими действиями он нарушил профессиональную исследовательскую этику, согласно которой плагиат в науке запрещен и строго наказуем. Кража дизайна исследования, так же как и заимствование без цитирования в научных работах, приравнивается к плагиату. Александр лишился репутации профессионального исследователя. В данной ситуации возникает вопрос, сможет ли аспирант, который не сумел спроектировать дизайн, квалифицированно выполнить проект.

В социальных науках существует устоявшееся мнение, что дизайн исследования, так же как и методы, должен соответствовать критериям надежности, воспроизводимости и валидности [Bryman, 2012, p. 46–47]. Критерий воспроизводимости означает по меньшей мере то, что любой исследователь при желании сможет провести полевой проект по тому же самому дизайну при условии, что подробно описаны процедуры. Тем не менее, как отмечает Брайман, исследователи редко прибегают к воспроизводству одного и того же дизайна [Ibid., p. 47]. Брайман упоминает ситуацию Майкла Буравого, возникшую в середине 1970-х годов во время этнографического изучения последним американского завода [Ibid.]. Изначально Буравой задумывал свое исследование в жанре организационного кейс-стади, которое было частью его диссертации, как «повторное посещение» (revisit) того же самого места – американского завода, на котором 30 годами ранее по той же самой схеме проводил этнографию социолог Дональд Рой [Burawoy, 2003, p. 650]. Когда Буравой приступил к полевой работе, то быстро понял, что воспроизведение исследования Роя будет стоить ему диссертации, поскольку академический мир награждает только тех ученых, которые создают новое и оригинальное знание, а не тех, которые воспроизводят исследовательские схемы [Ibid.]. Однако далее Буравой начинает осознавать различия между этнографией Роя и своим проектом. Несмотря на наличие некоторых сходств, Буравой отмечает, что выстроил другие отношения с рабочими и не был принят ими «за своего», так как в отличие от Роя не обладал большим опытом работы, имел иную конституцию тела, отличавшиеся биографию и габитус и вдобавок перешел на отличную от Роя позицию на заводе [Ibid., p. 651–652]. Данные факторы повлияли на различия в этнографическом описании одного и того же случая двумя социологами.

Возвращаясь к ситуации с кражей дизайна, отмечу, что если мы понимаем дизайн в узком смысле как набор методов и жанровых вариаций проекта, то речь идет о плагиате в случае некорректного заимствования Александром изначальных идей Анны. Если мы говорим о дизайне в широком смысле как о конфигурации исследовательских элементов, то важно также помнить, что в процессе сбора данных и после выхода из поля дизайн подлежит трансформации. Различия в социальных характеристиках Анны и Александра могут привести к тому, что даже в случае использования одного и того же дизайна в отношении одного и того же кейса результаты двух этнографических проектов, вполне возможно, будут разными в силу занятия двумя исследователями разных позиций по отношению к изучаемому кейсу/предмету/объекту. Другими словами, различия по таким значимым параметрам, как гендер, возраст, этнос/раса, помещающим двух аспирантов в разные позиции по отношению к сконструированным ими полям, не обязательно приведут к одним и тем же результатам. В продолжение истории добавлю, что Анна блестяще справилась с полем, собрала объемный массив полевых данных и опубликовала журнальные статьи по теме своей диссертации. В этом смысле противодействием краже исследовательского дизайна может стать хорошо выполненная полевая и аналитическая работа, непрекращающаяся работа по его содержательному наполнению, а также публикация результатов проекта в научных изданиях. Приведенный пример с некорректным заимствованием дизайна учит не только добросовестно относиться к исследовательскому процессу на всех этапах полевого проекта, но и показывает, что в каждом отдельном случае наполнение дизайна специфично и отражает ситуацию конкретного исследования[15]15
  Когда я послала Анне на согласование описание этого сюжета, она предложила еще несколько решений данной проблемы. Во-первых, противодействием для заимствования дизайна может стать опубликование методологической статьи, препринта или заметки в научном блоге с описанием особенностей проектирования полевого исследования. Во-вторых, если данная ситуация произошла в учебном заведении, то ее решение необходимо выработать вместе с научными руководителями, которые курируют процесс создания дизайна.


[Закрыть]. Результаты качественного полевого исследования напрямую зависят от логичности, содержательности и формы исследовательского дизайна. Наряду с этим ситуация Анны и Александра показывает проблематичность воспроизводимости дизайна в качественном исследовании и заставляет задуматься о социальных характеристиках полевого исследователя, которые, безусловно, оказывают эффект на конечный результат. В этом смысле важной оказывается «объективация объективирующего субъекта» (см. подробнее: [Бурдье, 2004]), т. е. критическая саморефлексия полевого исследователя по поводу собственной позиции, из которой он(а) смотрит на свой предмет/объект/феномен.

В социальных науках существует несколько типологий качественных полевых исследований (см. подробнее: [Creswell, 2014; Полухина, 2017а]), имеющих разные основания. Ряд ученых различает дизайны качественного исследования по теоретическим подходам, в них заложенным [Cheek, 2008, p. 761]. Согласно данной типологии, дизайны различаются по составляющим их основу моделям и подразделяются на: феноменологический, этнографический, кейс-стади, исторический и нарративный дизайны и дизайн по модели обоснованной теории и дискурсивного анализа и др. [Creswell, 2014]. Не вдаваясь в детали этих типов, я сосредоточусь на тех дизайнах, которые мы применяли в своей исследовательской практике. Подчеркну, что мы профессионально идентифицируем себя с социологической дисциплиной, однако наши проекты по замыслу и дизайнам можно отнести к междисциплинарным, поскольку они построены на пересечении социологии и культурологии, социологии и урбанистики.

• Исследование случая (case study) представляет собой изучение одного феномена разными методами [Yin, 1994; Козина, 1997; Burawoy, 1998; Романов, Ярская-Смирнова, 2008, с. 10–11; Масалков, Семина, 2011; Bryman, 2012, p. 66–67]. Применяется в ситуациях, когда границы между феноменом и контекстом размыты [Yin, 1994, p. 13]. В последнее время все большую популярность приобретает этнографическое кейс-стади (ethnographic case study) [Pollock, 2017]. В качестве еще одного подтипа можно выделить зонтичное исследование случая, когда формулируется основная тема и развивающие ее подтемы, по которым отдельные участники полевой команды одновременно проводят сбор данных по одному кейсу.

Исследование случая (case study)

Представляет собой изучение одного феномена разными методами.

Сравнительное исследование (comparative study)

Опирается на сопоставление нескольких случаев по ряду параметров.

• Сравнительное исследование (comparative study) опирается на сопоставление нескольких случаев, периодов, социальных групп по ряду параметров [Bryman, 2012, p. 72–74]. Сравнение позволяет определить отличительные черты изучаемых явлений и выявить между ними сходства и различия. Нередко для анализа отбираются наиболее сопоставимые случаи, когда на основе их анализа можно описать типичность и сделать обобщения. Однако иногда для изучения отбираются аномальные случаи и ситуации, которые содержат максимальное количество насыщенной информации, позволяющей ответить на исследовательские вопросы [Штейнберг и др., 2009, с. 73–74].

Лонгитюдное исследование (longitudinal study)

Предполагает регулярные замеры характеристик или состояния одного и того же субъекта/объекта на протяжении длительного периода времени, иногда даже в течение нескольких десятков лет.

• Лонгитюдное исследование (longitudinal study) предполагает регулярные замеры характеристик или состояния одного и того же субъекта/объекта на протяжении длительного периода времени, иногда даже в течение нескольких десятков лет [Bryman, 2012, p. 3]. Примером может послужить изучение социальных траекторий и биографий представителей одного поколения (когорты).

• Многофокусное полевое исследование (multi-sited field research) предполагает исследование нескольких подтем на данных, собранных в разных местах. Тематическая фокусировка на отдельных сюжетах, связанных одной основной темой и вопросом, открывает возможность не только для формулирования эмпирических выводов, но и для теоретических обобщений. В последнее время исследователями все чаще применяется многофокусная этнография (multi-sited ethnography) [Marcus, 2012] и метаэтнография, позволяющая делать выводы за пределами одного кейса [Pilkington, 2017].

Многофокусное полевое исследование (multi-sited field research)

Предполагает исследование нескольких подтем на данных, собранных в разных местах.

В качестве примеров можно привести исследовательские дизайны, разработанные авторами настоящего пособия. Для проекта «Быт и культура индустриального рабочего» нами был создан исследовательский дизайн в жанре этнографического кейс-стади. Мы выбрали для комплексного всестороннего изучения один случай – индустриальный район в Екатеринбурге, образованный вокруг крупного советского предприятия. Основная цель исследования состояла в изучении культурных смыслов и бытовых практик заводских рабочих, проживающих в районе. В качестве методов сбора данных мы применяли глубинные полуформализованные интервью в разных контекстах: дома, на работе, во дворе, проективные методики (круги общения и ментальные карты), биографические прогулки и включенное наблюдение. Как поясняет Елизавета Полухина, «в нашем проекте “этнографичность” сбора данных заключалась во “вживании” в культурный контекст – проживании команды исследователей… в районе исследования, “беспрерывном” участии в районных практиках» [Полухина, 2017б, с. 27]. К этому следует добавить, что неотъемлемым элементом этнографического кейс-стади является внимание исследователя к выстраиванию отношений с представителями изучаемой социальной группы. Работа над созданием доверительных отношений с информантами отличает этнографический подход от других и позволяет исследователю неоднократно возвращаться в поле. В этом смысле в проекте «Быт и культура индустриального рабочего» нашей полевой команде не удалось выстроить долговременные отношения с заводскими рабочими. Однако нам удалось создать дружественные отношения с представителями других социальных групп, действующих в изучаемом районе, в числе которых: активные жители района, работники науки и культуры, представители общественных организаций. При этом проблема данного исследования, связанная с прояснением конфликтов и социальных отношений между жителями района, принадлежащими к разным социальным группам, сформулирована в социологическом ключе. В то время как наше аналитическое описание идентичности рабочих, проживающих в районе, носит этнографический характер (см. подробнее об этом: [Polukhina, Strelnikova, Vanke, 2017]).

Подобный «задел», выражающийся в уже имеющейся у нас информации о районе, и хорошие отношения с некоторыми жителями позволили нам вернуться в поле через год с командой студентов в рамках обучающей полевой экспедиции «Постсоветская повседневность индустриального района». Задача полевой экспедиции состояла в экстраполяции уже разработанных ранее исследовательских методик и техник на другие социальные группы района. И если в первый раз мы сосредоточились на культуре и бытовых практиках заводских рабочих, то во второй раз со студентами мы изучали мужские и женские повседневные практики, практики общественного питания и культурного производства/потребления. В этом смысле проект имел зонтичную структуру: ключевая тема была разбита на подтемы, сбор данных по которым позволил реконструировать с разных сторон многомерную повседневную жизнь в индустриальном районе. В случае осуществления нами последующих полевых экспедиций в рассмотренное место сбора данных такое исследование может называться качественным лонгитюдом [Bryman, 2012, p. 66]. Отличительная черта качественного лонгитюдного дизайна состоит в том, что полевые исследователи проводят регулярные обследования одного и того же субъекта/объекта, например, конкретного района, социальной группы и т. д.

Для проекта «Прошлое и настоящее рабочих районов» мы разработали дизайн сравнительного полевого исследования, где основная задача состояла в сравнении двух кейсов – двух индустриальных районов Москвы, образованных в советское время вокруг крупных промышленных предприятий и претерпевших изменения в постсоветский период. Цель проекта состояла в изучении трансформации территориальной идентичности районов (см. подробнее: [Стрельникова, 2018а; 2018б; Ваньке, Полухина, 2018]), расположенных в одном городе и сопоставимых по социальным характеристикам. В качестве кейсов были выбраны индустриальные районы со сходным прошлым и разным настоящим, один расположен в центре, другой – на окраине Москвы. Для сравнительного исследования с несколькими кейсами мы применяли полуформализованные интервью, ментальные карты, биографические прогулки и наблюдение. Сбор данных в двух районах проводился разными командами по одной схеме, поэтому полевые процедуры были более формализованными, по сравнению с проектом «Быт и культура индустриального рабочего». Как видно из дизайна, проект «Прошлое и настоящее рабочих районов» построен на пересечении социологии и урбанистики, поскольку, с одной стороны, его проблематика является социологической – территориальная и социокультурная идентичности, однако объект – рабочие районы – относится скорее к области урбанистики и городских исследований. Кроме того, помимо первичных данных исследовательский архив проекта содержит и вторичные (статистические) данные (подробнее см. гл. 8 «Архивация полевых данных»).

Многофокусное полевое исследование, или многофокусная этнография (multi-sited ethnography) [Marcus, 2012], предполагает проведение сбора данных в нескольких местах. Пристальное внимание уделяется аналитическому конструированию поля [Nadai, Maeder, 2012, p. 243]. На первом этапе на основе теории происходит формулирование главной темы и ключевого вопроса, которые разбиваются на подтемы и вспомогательные подвопросы. Далее выбираются и обосновываются полевые места (field sites), сбор данных в которых позволит ответить на поставленные вопросы. Исследователь отправляется на первое место и собирает только те эмпирические данные, которые отвечают на вопросы по заранее сконструированным подтемам. На втором этапе исследователь отправляется на второе место и снова собирает только те данные, которые релевантны для ответа на вопросы по подтемам. На третьем этапе исследователь при необходимости может вернуться на первое место сбора, если необходимо добрать недостающую информацию. В основе многофокусного полевого исследования лежит не сравнение кейсов по параметрам, а насыщение каждой отдельной темы необходимыми эмпирическими данными, собранными в разных полевых местах. Следует отметить, что подобный дизайн сложен в силу того, что требует от исследователя компетентности. Однако если дизайн построен профессионально и методологически выверен, то многофокусное полевое исследование открывает возможности для более универсальных обобщений.

После рассмотрения примеров конкретных дизайнов возникает вопрос о том, где пролегает граница, например, между социологическим и этнографическим полевыми проектами. Существует мнение, что основополагающим методом сбора данных в этнографии выступает наблюдение, а этнографический анализ строится на основе полевых дневников, фото– и видеодокументов, в то время как для социологии наиболее характерны использование метода интервью и последующая аналитическая работа с транскриптами аудиозаписей. Однако, как показывает наш исследовательский опыт, границы между социологическим, этнографическим, культурологическим и антропологическим полевыми проектами условны. В этом смысле проведенные нами проекты построены на пересечении нескольких дисциплин и содержат в своей основе междисциплинарные дизайны. Более того, некоторые статьи по результатам вышеперечисленных проектов опубликованы в журналах междисциплинарной направленности (см., например: [Стрельникова, 2018б; Стрельникова, Еремеева, 2019; Ваньке, Полухина, 2018; Полухина, Ваньке, 2019]).

После того как тип полевого исследования определен, можно подумать о содержательном наполнении дизайна. При этом начать размышлять о теоретическом содержании дизайна можно и на этапе выбора жанра исследования и также думать о концептуальной модели в процессе полевой работы и даже после ее завершения. В социологической литературе по качественным методам приводятся такие наиболее часто используемые подходы, как социальная феноменология, символический интеракционизм, этнометодология и обоснованная теория [Штейнберг и др., 2009, с. 47]. Нелишним будет отметить, что эти подходы вошли в исследовательский арсенал во многом благодаря городским исследованиям Чикагской школы. В методических пособиях по этнографии, помимо уже упомянутых теорий, выделяют культурологические подходы и медиаэтнографию, виртуальную этнографию и нетнографию, гендерные исследования и феминистскую этнографию, а также постмодернистские подходы, которые подразделяются на автоэтнографию, глобальную этнографию, институциональную и организационную этнографию [Gobo, Molle, 2017, p. 55–71].

Настоящее пособие не имеет цели осветить каждую из этих теорий, однако важным представляется акцентировать внимание на том, что выбор подходов во многом зависит от теоретических предпочтений самого исследователя и от того, на какую тему проводится полевой проект. Зачастую аналитическая рамка проекта представляет собой комбинацию различных теоретических подходов, которые дополняют друг друга и подходят для изучения конкретного случая/субъекта/объекта/феномена. В этом смысле следует выбирать такие теории, которые не противоречат, а органично дополняют друг друга.

Для того чтобы создать аналитическую рамку для полевого проекта, необходимо изучить научную литературу по теме. При составлении обзора, возможно, обнаружится, что в социальных науках уже есть устоявшиеся подходы, которые применяются в рассматриваемой вами области. После внимательного изучения теоретического аппарата какого-либо подхода эти понятия можно попробовать встроить в концептуальную модель. Следует отметить, что использование некоторых понятий из зарубежных теорий в российских реалиях требует дополнительных аналитических усилий, поскольку их нужно «заставить» работать в российском контексте. Иногда случается так, что исследователи используют только дизайн во время полевых работ и уже после выхода из поля приступают к поиску подходов, пригодных для анализа данных или же не используют теории вовсе при обработке эмпирических материалов. Примером такого подхода выстраивания теории «снизу» в процессе анализа данных может послужить обоснованная теория (grounded theory), предложенная Джульет Корбин и Ансельмом Страуссом для анализа материалов интервью и наблюдений [Страусс, Корбин, 2001]. Ее суть состоит в постепенном выведении концептов из повседневных нарративов участников исследования. Другими словами, речь идет о тематическом кодировании высказываний информантов и создании дерева концептов. К обоснованной теории зачастую прибегают в качественных, гендерных и феминистских исследованиях [Мещеркина, 2003; Здравомыслова, Темкина, 2007].

Итак, задел для теоретической рамки качественного полевого проекта готов и сформирована сеть аналитических понятий, с помощью которой исследователь будет смотреть на эмпирический материал. В данном случае также важно помнить, что теория не должна затмевать исследовательское видение, ведь полевая работа может принести много неожиданного: интересные факты и новые сюжеты, которые можно просто не заметить за теоретическими предубеждениями. В этом смысле профессиональные полевые исследователи не отделяют теорию от практики: они стремятся использовать теоретические знания в эмпирической работе и наоборот – использовать эмпирические данные, собранные посредством качественных методов, для теоретизирования понятий и приращения нового знания. Если речь идет о качественном полевом исследовании, то, как уже отмечалось выше, основными способами сбора данных служат интервью и наблюдение, дополняемые другими техниками и приемами. Можно подумать, что в таком случае выбор методов у полевого исследователя небольшой, однако это будет не совсем верно, поскольку и интервью, и наблюдение имеют множество вариаций, о чем подробнее написано в гл. 4 и 5. Ниже приводится таблица методов, которые могут использоваться в качественном полевом проекте междисциплинарной направленности. Данная подборка является авторской, не претендует на обобщения всех методов качественного полевого исследования и включает методы, применяемые нами в коллективных проектах (табл. 1.1). Отмечу, что предлагаемая в таблице комбинация методов наиболее характерна для жанра кейс-стади, но не ограничивается им.

Следует отметить, что в реальности качественного полевого исследования интервью и наблюдение зачастую обладают несколькими характеристиками одновременно. Например, интервью может быть неформализованным (неструктурированным) и биографическим или формализованным и индивидуальным, а наблюдение – формализованным (структурированным) и невключенным или неформализованным и включенным[16]16
  Мы осознаем различие между степенью формализации и структурирования инструментария (см. подробнее [Веселкова, 1994]), однако в рамках пособия они понимаются скорее как синонимы.


[Закрыть].

При подборе методов для дизайна качественного полевого исследования необходимо ориентироваться на цель и задачи проекта, а также учитывать свойства изучаемого субъекта/объекта/феномена/кейса. Зачастую поле предопределяет, какие методы и какие их разновидности применять или комбинировать в работе по сбору всесторонних данных. Например, при изучении индустриального района кроме интервью и наблюдения могут пригодиться прогулочные интервью, которые в дополнении к ментальным картам помогут реконструировать наиболее полную картину повседневной жизни горожан. Таким образом, подбор методов – творческий и аналитический процесс. Правильно подобранные методы и профессионально разработанные исследовательские инструменты – залог хорошо проведенной полевой работы. Комбинация качественных методов (или множественная стратегия сбора данных) на этапе полевой работы позволит произвести методическую триангуляцию и повысить валидность эмпирических данных [Романов, Ярская-Смирнова, 2008, с. 40].

Таблица 1.1. Методы качественного полевого исследования

Источник: Здесь и далее в таблицах пособия представлены данные авторов (включая типологии и классификации), полученные в ходе сбора и анализа исследовательских материалов.