Текст книги "Маски благородия"

Маски благородия
Анна Телятицкая

Чтобы всё осталось по-прежнему, всё должно измениться.

Джузеппе Томази ди Лампетуза. «Леопард».

Иллюстратор Lotur Norn

© Анна Телятицкая, 2023

© Lotur Norn, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-4816-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. «Большой поступок маленького графа»

Май 1521 года11
  В мае этого года состоялся суд, на котором Мартина Лютера и его последователей объявили еретиками.


[Закрыть]. Адальберту почти 6 лет.

Адальберт брыкался, вырываясь из рук кормилицы. «Отпусти, не хочу!», – кричал он. Роберт, вяло шагавший рядом под руку с другой служанкой, сонными глазами посмотрел на кузена.

– Полно, господин, – приговаривала кормилица. – Что это на Вас нашло? Поди, устали.

– Нет! Нет, я не устал!

Адальберт сделал ещё одну попытку высвободиться, но кормилица держала его слишком крепко. Даже отдёргивая тяжёлый балдахин и взбираясь на кровать, больше похожую на гигантский корабль с белыми парусами, женщина не выпускала маленького графа из рук. Наконец уложив ребёнка в постель, кормилица крепко укутала его одеялом.

Адальберт отвернул голову. Сердце всё ещё бешено колотилось, но тело вдруг обволокла слабость. Как же так? Ещё утром отец гулял с ним по двору, обещал показать, как драться на шпагах, а сейчас уезжает. Адальберт тихо всхлипнул. Кормилица провела рукой по русым волосам мальчика.

– Граф Рудольф скоро вернётся, вот увидите, милорд. А пока отдыхайте.

Женщина вышла из комнаты. Шаги растворились в коридоре. За окном пели свою песню прилетевшие ласточки. Адальберт сжимал в руке уголок одеяла и рассматривал рисунок гобелена: всадник на белом коне скачет к замку. Наверное, возвращается домой.

Пролежав так ещё немного, Адальберт поднял голову и посмотрел на дверь. Шагов не было слышно. Мальчик скинул с себя одеяло и тихо опустился на пол. Скомкав одеяло и положив подушки так, чтобы вышло нечто похожее на лежащего человека, Адальберт вышел из комнаты и с трудом закрыл за собой тяжёлую дверь. В коридоре было пусто, только с нижних этажей доносились оживлённые звуки суеты. Адальберт заглянул в комнату к Роберту, но тот уже спал.

Шли активные приготовления к отъезду. В воздухе стояла тревога. Эта поездка была особенной, Адальберт это чувствовал, хоть и не понимал, почему. Он осторожно вышел во двор и припал к стене. Все были слишком заняты, чтобы заметить маленького графа, но он всё же не терял бдительности и медленно продвигался вдоль холодного камня.

Времени действовать было мало. Адальберт знал, что в какой-то момент слуги оставят повозки с провизией и разойдутся, но почти сразу появится отец, и тогда к повозкам будет уже не подобраться. Как Адальберт и ожидал, слуги закинули последний мешок и ушли оповещать хозяина, что всё готово. Мальчик тут же бросился к одной из крытых повозок. Её возчик стоял неподалёку и в последний раз разминал ноги перед долгой дорогой. Одежда стесняла движения, Адальберт едва дотягивался до края, но, пыхтя, всё же смог взобраться в повозку. Он тут же спрятался между мешками с едой и постарался не шевелиться и не издавать ни единого звука.

Вскоре послышались шаги, шуршание женских юбок и голоса. Адальберт вслушивался, силясь различить в общем шуме голос отца. Он вдруг испугался, что всё может пойти не так: например, кормилица заглянет в комнату и обнаружит, что в постели лежит не мальчик, а груда подушек. Но, похоже, никто не заметил пропажи маленького графа; все рассаживались по местам. Спустя ещё несколько мгновений повозка тронулась.

Адальберт старался не двигаться, хотя накативший страх так и норовил дёрнуть его за руку или за ногу. Он не видел дороги и пытался на слух определить, какие места они проезжали, но слышал лишь однообразный стук копыт и поскрипывание колёс. Слуги обговаривали, что подать на обед, когда придёт время привала.

Когда повозка остановилась в первый раз, было ещё светло. Адальберт решил не покидать своего укрытия, побоявшись, что ещё недостаточно далеко отъехали от дома, и его могут отправить обратно. Оставалось надеяться, что слуги не доберутся до мешка, который скрывал за собой маленького графа. К его счастью, этого не случилось, и спустя несколько часов повозка снова мерно закачалась на кочках.

Уже темнело, поэтому было решено разбить лагерь на ночь. Дорога вытрясла из Адальберта все силы, сейчас он больше всего хотел съесть что-нибудь тёплое и укутаться в мягкое одеяло. Но сначала увидеть отца.

Дождавшись, пока около повозки стихнут голоса, мальчик отодвинул мешок и спрыгнул на землю. По ногам пробежали колючие иголки, и Адальберт стал поочерёдно поджимать ноги под себя, оглядываясь по сторонам. Палатки, как маленькие островки света, стояли поодаль друг от друга на небольшой поляне, из них доносились голоса. Звучали они беспокойно, но слов Адальберт разобрать не мог. Он стал медленно подходить к самой большой палатке, думая, как показаться отцу на глаза. Он не хотел, чтобы его видели другие, потому что затевал он всё это только ради графа Рудольфа. В нерешительности мальчик встал у самого входа в палатку. Теребя рукава, Адальберт поднял глаза к небу. С тёмно-синего полотна на него сверкало множество белых точек, будто просыпанные бусы. В такие волнительные минуты мальчик любил представлять, как нанизывает эти «бусы» на невидимую нить, и на душе становилось легче.

Размашисто откинув ткань, из палатки выскочил рыцарь и начал кругами бродить около Адальберта, не замечая его. Тусклый свет упал на острый нос и прищуренные глаза мужчины, и мальчик узнал в нём брата отца, дядю Вильгельма. Рыцарь наконец заметил в темноте маленькую фигурку и сначала даже вздрогнул.

– Роберт? Это ты?

– Нет. Где папа?

Адальберт очень хотел есть, а запах съестного, доносившийся из палатки, заставлял живот неприятно урчать.

– Ах, Адальберт… Папа? С-сейчас, – Вильгельм ещё несколько секунд рассматривал мальчика, а затем снова скрылся в палатке.

Адальберт переминался с ноги на ногу. Где-то вдалеке раздался протяжный хриплый крик ночной птицы, похожий не то на смех, не то на плач. Вскоре из палатки почти вылетел граф Рудольф.

– Адальберт, как ты… Что ты здесь делаешь? – Рудольф так и застыл на месте, растерянно раскинув руки. Сейчас, почти в полной темноте он сильнее походил на младшего брата, хотя при дневном свете обладал более тонкими, аккуратными чертами, внушающими доверие. Лишь невысокий рост по-прежнему отличал графа от сэра Вильгельма.

Адальберт медленно подошёл к отцу и протянул к нему руки. Рудольф подхватил сына. Адальберт уткнулся отцу в плечо.

– Я хочу с тобой, – только и сказал он.

Рудольф погладил сына по волосам, а сам бросил опасливый взгляд на палатку и тяжело вздохнул.

– Тебе нельзя со мной. Можно было бы, я бы обязательно взял тебя.

– Ты никогда не берёшь меня с собой! – воскликнул мальчик, подняв уже наполнившиеся слезами глаза. К расстройству Рудольфа, в палатке воцарилось молчание.

– Тише, не кричи так. Сейчас ты правда не можешь поехать со мной. Густав!

– Нет! – Адальберт обхватил отца за шею.

Рудольф поставил мальчика на землю, сел рядом и взял сына за руки. Из палатки высунулся слуга.

– Послушай, я тоже очень тоскую по тебе, когда уезжаю, – говорил граф. – Но так надо, понимаешь?

– Почему? – не унимался Адальберт.

– Потому что… – глаза отца округлились. – Адальберт! Ты хоть кому-то сказал, где ты? Мама знает, что ты со мной?

Адальберт весь сжался. Стоявшие до этого слёзы брызнули крупными каплями.

– Нет…

– Ты что! Они же там сейчас так переживают, места себе не находят! – Рудольф поднялся на ноги. – Густав, сейчас ехать уже поздно. Накорми Адальберта и проследи, чтобы он лёг спать. Завтра утром возьми лошадь и отвези его домой, – граф снова сел возле сына. – Адальберт… успокойся, ничего страшного ещё не случилось. Когда вернёшься, извинись перед матерью и остальными. Ты понимаешь, за что извиниться? Ты убежал из дома, никому ничего не сказав. Так нельзя! Всегда нужно думать о других, прежде чем что-нибудь сделать. Разве я могу вот так всё бросить и скрыться непонятно куда?

Адальберт поник головой, утирая слёзы. Он устал, хотел есть, был расстроен, что воссоединение с отцом получилось такое невесёлое, и напуган, потому что мать сейчас переживала за него. Слова графа не утешали, наоборот, становилось ещё беспокойней. Адальберт кротко потянулся к отцу, надеясь угодить в его крепкие объятия, но Рудольф лишь наскоро поцеловал мальчика в лоб и вернулся в палатку. Густав, с сочувствием посмотрев на ребёнка, протянул ему руку.

Как бы сильно Адальберт ни хотел есть, кусок не лез в горло. Мальчик сидел за столом, подперев ладонью щёку, и ломал в руке кусок хлеба. Все разговоры стихли, стоило ему появиться в палатке. Он чувствовал, как из-за соседнего стола на него смотрят отец, дядя и ещё один явно важный человек в блестящей длинной одежде. Адальберт старался не поднимать взгляд. Когда после ужина мальчик лёг на пушистую шкуру, усталость наконец одолела его.

Утром он позавтракал, а затем Густав усадил Адальберта на лошадь и сам сел сзади, придерживая мальчика одной рукой. К ним подошёл отец. Вид у него был серьёзный и грустный.

– Ну, ты понял меня, Адальберт. Что ты сделаешь, когда вернёшься?

– Извинюсь перед мамой и всеми.

– Правильно. И пообещай, что больше никогда не будешь так делать.

– Обещаю. Отец…

– Люблю тебя. Жди, я вернусь, как только смогу, – он поцеловал мягкую ручку сына и хлопнул лошадь по крупу. Адальберт ещё раз обернулся, но отца уже не было видно.

***

Граф Рудольф пробыл в отъезде около двух недель. Когда со двора послышалось ржание лошадей, Адальберт первым выбежал на улицу и ещё долго прыгал от восторга, глядя на отца. Тот поглаживал сына по спине, затем за обедом усадил около себя и расспрашивал, чем Адальберт занимался в его отсутствие. Вечером мальчик решил показать графу деревянные фигурки рыцарей – подарок от матери, графини Анны.

Адальберт вошёл к отцу без стука, почти бесшумно. Кроме графа в комнате находились три женщины: старшая кормилица и помогавшие ей няньки. Женщины стояли, потупив головы и сложив руки перед собой. Кормилица была ближе всех к двери и заметила вошедшего мальчика, но тут же отвела взгляд, будто в каком-то испуге. Отец ходил из угла в угол. Медленно, задумчиво. Голова его то поднималась в решительном жесте, то с досадой опускалась; он тяжело дышал. В руках граф Рудольф держал длинный узкий предмет, но что это – было не разглядеть в полумраке. Адальберт попятился к двери: тревожный холодок пробежал по телу от одного взгляда на отца и служанок.

– Что мне ваши извинения? – глубинным голосом произнёс Рудольф, заглядывая каждой из женщин в глаза. – Они уберегут моего сына от опасности, если вы, дуры, снова недоглядите за ним?

Кормилица невольно бросила взгляд на мальчика и протянула к нему руку, как бы закрывая от хозяина, но граф заметил и этот жест, и сына. Он несколько секунд вглядывался в Адальберта, а затем прищурился и плавным движением развернулся к нему.

– А, Адальберт, – совершенно спокойно и даже дружелюбно сказал Рудольф. – Иди сюда.

Маленький граф робко подошёл к отцу. Тот положил руку ему на плечо.

– Что это у тебя?

– Рыцари.

Адальберт почти проглотил это слово, косясь на служанок.

– М-м. Скажи, Адальберт… мы тут пытаемся понять: как же тебе удалось убежать из замка?

Маленький граф вкратце пересказал всё, что сделал, чтобы попасть в повозку с провизией. Тревожное предчувствие не покидало его, он крутил игрушки в руках, но не переставал говорить.

– Ах… Одеяло скомкал… – отец медленно перевёл взгляд на кормилицу, а затем наклонился к сыну. – Ну, мы же не хотим, чтобы это повторилось, правда? Твоим няням нужно быть внимательнее.

Рудольф подошёл ближе к женщинам и постучал по ноге тем самым предметом. Адальберт различил очертания хлыста, которым стегают лошадей. Теперь ему стало по-настоящему страшно, он сам не понимал, отчего. Мальчик большими глазами смотрел на отца, опустив уголки губ. Тот жестом приказал служанкам повернуться спиной.

Свист. Удар. Адальберт вздрогнул, но не мог выговорить ни слова. Ещё удар. Ещё. Отец бил их по очереди. Мальчик поднял глаза на кормилицу: она дрожала всем телом. Ещё удар, и молоденькая служанка не выдержала и вскрикнула. За ней вторая. Тут закричал уже Адальберт.

– Папа, хватит!

Мальчик не мог сдвинуться с места, но подался к отцу всем телом. Рудольф обернулся через плечо. Лицо его сейчас было похоже на грозовую тучу, надвигающуюся из-за гор.

– Это будет уроком и для тебя, Адальберт. Ты будущий граф, и должен понимать, что от твоих поступков зависят судьбы других людей.

Адальберт замотал головой. Отец снова повернулся к слугам и замахнулся хлыстом.

– Нет! Нет! Нет!

Мальчик закрыл уши и зажмурился. Фигурки рыцарей попадали на пол. Адальберт выбежал из комнаты, не слыша ничего, кроме пелены в ушах.

Он весь вечер пролежал в постели, прижимая ноги к груди и покачиваясь из стороны в сторону. Мальчика колотила до того крупная дрожь, что кружилась голова и ком подступал к горлу. Всё это было для Адальберта впервые, он не понимал, что с ним происходит, и это до слёз пугало его. Он даже звал маму, но делал это слишком тихо, чтобы она услышала. Наконец, графиня сама вошла к нему и, увидев, в каком состоянии был её сын, тут же приказала нести тазы с горячей водой и полотенца. Только затем Адальберт смог уснуть.

Он проснулся несколько часов спустя, когда ещё было темно. Рядом с ним на кровати сидел отец. Сначала Адальберту показалось, это было во сне, но взгляд у графа был слишком живой. В нём было столько страдания, и, кажется, ещё не обсохли слёзы. Маленький граф приподнялся на подушке, и Рудольф со всем трепетом обнял сына. И долго не отпускал, хотя так и не сказал ни слова.

***

Дядя Вильгельм начал готовиться к следующему походу, не успели они вернуться из этого. В замке стали появляться другие рыцари. Их доспехи звенели, а со двора доносился стук молота о наковальню – это кузнец изготавливал новые мечи. И без того преисполненный рыцарской статью, сейчас Вильгельм ходил по замку, высоко вскинув голову. Маленький Роберт во всём старался подражать отцу, но взрослые лишь тихо посмеивались над его неуклюжестью. Взъерошенные каштановые волосы, слегка выпученные глаза и тоненькие ножки – мальчик был похож скорее на воробушка, чем на рыцаря.

Вся семья шла провожать дядю Вильгельма. Адальберт держал мать за руку и, сосредоточенно посапывая, прыгал по деревянным дощечкам. Тонкие стыки в полу представлялись ему огненными стенами или рвом с морскими чудовищами, и он что есть силы перепрыгивал через них. Иногда мальчик останавливался, готовясь к новому прыжку, и графиня громко вздыхала. Граф Рудольф давно ушёл вперёд, наскоро бросив, чтобы жена с сыном не задерживались, но со стороны ребёнка ни о какой спешке не было и речи.

– Берти, пойдём уже скорее, – не выдержала графиня Анна.

Не прекращая игры, Адальберт стал прыгать через стыки всё быстрее и быстрее. И вот – нога спотыкается о бугорок, который и заметить-то было трудно, и маленький граф уже распластался на холодном полу. Вокруг него тут же засуетились и заохали няньки. Сразу несколько пар рук подняли и поставили мальчика на ноги. Графиня, присев рядом с сыном, стала отряхивать его одежду. Её лицо было спокойно, но бледно. Адальберт улыбался.

– Всё в порядке, мама. Видишь, я даже не плачу.

Графиня улыбнулась сыну в ответ и, снова взяв его за руку, повела дальше.

Отец с дядей уже ждали во дворе. Рудольф стоял к брату почти вплотную и что-то быстро шептал ему. Вильгельм напряжённо дёргал бровью, а затем махнул рукой и ушёл к сыну. Он с особой теплотой всматривался в детское личико Роберта, будто стараясь получше запомнить его.

Мать Адальберта, сжав ладошку сына, прошептала ему:

– Ты уж не давай Роберту заскучать тут, пока дядя не вернётся, ладно?

Адальберт оживлённо кивнул. Уж скучать им с Робертом точно не придётся – хоть кузен и был на год младше, вряд ли во всём княжестве можно было найти кого-то, кто с таким же рвением играл в догонялки.

II. «Так разговаривают взрослые»

Весна 1523 года22
  В этом году произошло рыцарское восстание Франца Зиккенгена в городе Трир, целью которого было ограничить экономическое влияние церкви. Было подавлено силами архиепископа.


[Закрыть]. Адальберту почти 8 лет.

Прошло почти два года, а дядя Вильгельм так и не вернулся из того похода. Роберт, не привыкший так надолго расставаться с отцом, всё чаще проводил время, сидя у окна и выглядывая на горизонте силуэты всадников.

Сегодня на небе собрались тучи, ветер стучал в окна: скоро пойдёт дождь. Граф Рудольф заложил руки за спину и беспорядочно ходил по залу, то выглядывая в окно, то греясь у очага. Последний месяц он пребывал в таком же хмуром настроении, каким сейчас было небо. Адальберт сидел здесь же, в большом зале, и выводил буквы на бумаге, от старания высунув язык. Закончив тяжело дававшуюся «φ», Адальберт вскочил с места, подошёл к отцу и протянул ему лист.

– Отец, правильно?

– М? Да, да, хорошо, – бросил Рудольф, даже не взглянув в сторону сына.

Адальберт вздохнул и вернулся за стол. Низенький священник с широким носом, круглым лицом и насыщенными синими глазами легко провёл рукой по спине мальчика и улыбнулся. Это был отец Филипп, капеллан33
  Личный священник феодала в средневековом замке. Также часто помогал в вопросах экономики и при составлении важных бумаг, так как имел достойное образование.


[Закрыть] замка.

– Давай сначала закончим, а потом покажем господину Рудольфу, что получилось, сын мой? – тихо произнёс он.

Дверь распахнулась, и Рудольф вздрогнул от её стука. В комнату вошёл прыткий на вид гонец и протянул графу письмо. Тот отошёл к камину, судорожно распечатал конверт и принялся читать. Тут же около него возник Роберт, до этого, как обычно, следивший за дорогой у окна.

– Это от отца? Он скоро вернётся? – с надеждой спросил кузен.

Граф не ответил. Его глаза спешно бегали по скачущим строчкам письма, а брови всё больше хмурились.

– Дядя? – снова спросил Роберт и легонько потянул Рудольфа за кафтан.

– Замолчи! – рявкнул граф, отдёрнув руку с такой силой, что раздался шлепок.

Адальберт вздрогнул и испуганно посмотрел на отца: раньше он никогда не слышал, как тот кричит. Сердце заколотилось в груди.

– Чего ты хочешь? – не утихал Рудольф, со злобой глядя на племянника, приложившего руку к щеке. – Не знаю я, когда он вернётся, ясно тебе? Пошёл вон!

От крика и бликов пламени лицо графа сделалось красным. Роберт переминался на месте, вжав голову в плечи. Подбородок его дрожал, он не решался оторвать взгляд от пола. Адальберт вскочил со своего места и встал между кузеном и отцом.

– Зачем ты кричишь? Что Роберт тебе сделал?

– Уйди, Адальберт, – Рудольф грубо схватил сына за плечо и оттолкнул в сторону.

– Рудольф, хватит!

Это был голос матери. Графиня Анна подозвала кормилицу, и та быстро увела Роберта и Адальберта из зала.

Роберт заплакал в голос. Адальберт остановился, подошёл к кузену и крепко обнял его. Роберт громко всхлипывал, вздрагивая всем телом, и держался рукой за покрасневшую щёку. Адальберт стал утирать его слёзы.

– Не расстраивайся, Робби, скоро всё заживёт, – ласково говорил Адальберт, поглаживая кузена по щеке. – Хочешь, пойдём поиграем? Точно! – он схватил Роберта за руки. – Я вчера видел в канаве головастиков. Их там, наверное, штук сто! Пойдём, посмотрим?

– Скоро будет дождь, господин, – строго сказала кормилица.

– Значит, головастики выплывут поближе! Пожалуйста, Хильда, можно? – Адальберт даже подпрыгивал от волнения.

– Граф Рудольф будет ругаться, если вы с Робертом перепачкаетесь.

Адальберт тут же помрачнел. Роберт шмыгнул носом.

– Тогда… – Адальберт задумчиво поджал губы. – Тогда мы можем… Придумал! Давай возьмём подушки, одеяла и построим крепость, и ты будешь её осаждать, а я защищать.

– Лучше давай вместе её осадим, – ответил Роберт, небрежно вытерев лицо рукавом.

– Хорошо, давай вместе.

Когда к мальчикам вошла служанка, комната действительно напоминала поле битвы. Тут и там были разбросаны подушки, Роберт прыгал на кровати, Адальберт лежал на полу, замотавшись в покрывало. Оба громко смеялись. Преодолев желание вскрикнуть от увиденного беспорядка, служанка спокойно объявила, что мальчиков ждут к ужину.

– Не-пой-дём! – весело отчеканил Адальберт.

– Да, не пойдём! – подхватил Роберт.

– Но…

– Мы не хотим!

Адальберт выпутался из покрывала и вскочил на кровать к кузену. Они с Робертом стали дружно прыгать и, дразнясь, повторяли: «Не хотим! Не хотим!», – и только заливистый смех прерывал эту нескончаемую тираду. Молодая служанка пару раз попыталась что-то сказать, но, не решившись поднять голос на господских детей, лишь вздохнула, махнула рукой и вышла.

Только мальчики стали праздновать победу, обнявшись и продолжая прыгать, в комнату вошла графиня. Это была красивая женщина со светлыми вьющимися волосами, мягким лицом, на котором всегда покоилась лёгкая улыбка, но также с уставшими глазами. Многие замечали, что графский сын был похож именно на Анну. Адальберт протянул руки к матери, и она, умилённо улыбнувшись, подхватила сына, хоть в свои восемь лет он уже был для неё достаточно тяжёлый. Адальберт поцеловал графиню в щёку и уткнулся в её плечо.

– Мальчики, когда зовут к ужину, надо прекращать игру и спускаться в зал, – сказала графиня.

– Не хотим! – всё так же задорно продолжал Роберт.

Мать со вздохом опустила Адальберта и протянула руку к племяннику. Роберт тут же остановился и, пристыженно потупив взгляд, вложил руки ей в ладонь. Графиня провела по щеке Роберта, обеспокоенно всматриваясь в так и не сошедшую красноту. Роберт резко отвернул голову от тёти.

– Мама, зачем отец ударил Роберта? – спросил Адальберт, обнимая мать сбоку.

– Он не хотел, так вышло само собой. Рудольф всех нас очень любит, правда! Он хочет, чтобы мы жили безбедно, и очень переживает, если этому что-то… мешает. Вы ещё маленькие, но постарайтесь понять: вашему отцу и дяде сейчас нелегко. На него столько свалилось… Нужно поддержать его, ладно? И не сердиться, если кажется, что он зол на вас. На самом деле он всё равно любит вас, просто волнуется.

Адальберт взглянул на кузена, увидел, как тот напряжённо сдвинул брови, и понял, что такой ответ его не устроил. Графский сын и сам только сильнее запутался: если любишь, разве захочешь сделать больно? Мама, должно быть, что-то неправильно сказала – такое бывает, Адальберт сам иногда думает одно, а говорит совсем другое.

– А то письмо? Оно от дяди?

Графиня Анна уже стояла в дверях. Она нервно постучала тонкими пальцами по ручке.

– Адальберт, если письмо написано не тебе, неприлично спрашивать, что в нём.

– Так нечестно! – Адальберт сжал кулаки и топнул ногой. – Дядя Вильгельм – отец Роберта. Если бы я не знал, что с моим отцом, я бы, я бы…

Адальберт отвернулся, прижался к балдахину и потёр глаза. Графиня тут же переменилась в лице, почти встревожилась, подошла к сыну, обняла его и поцеловала в макушку.

– Только не плачь, милый мой Берти. Не плачь. Хорошо… Я скажу так: отец с дядей Вильгельмом поссорились и пока не хотят говорить друг с другом. Но они обязательно помирятся! Пройдёт время, и помирятся, потому что они братья и, в конце концов, любят друг друга. И вы всегда помните: нет ничего важнее семьи. Что бы ни случилось, пока вы есть друг у друга, вам ничего не страшно… Вы поняли?

Маленький граф кивнул. Лицо Анны дрогнуло в ласковой улыбке, она поправила воротничок на рубашке сына.

– Маленький мой Берти. Идёмте в зал, пора ужинать.

В большом зале Рудольф встретил мальчиков раскосой улыбкой. Адальберт, не поднимая глаз на отца, спокойно сел за своё место.

– Наконец-то! – Рудольф стал грубо приглаживать волосы сына, взъерошенные после игры. – Адальберт, что у тебя на голове, а?

Адальберт аккуратно отстранился от отца и стал возить ложкой по тарелке. Рудольф причмокнул губами, смотря на сына холодным отсутствующим взглядом.

– Хватит дуться, слышишь?

– Я не дуюсь.

– Тогда чего такой хмурый?

Рудольф склонился над сыном. От него пахло чем-то горьким, Адальберт едва сдержался, чтобы не поморщиться от этого терпкого запаха. Граф стал щекотать мальчика. Обычно Адальберт сразу начинал смеяться, но сейчас пальцы отца больно впивались между рёбер, поэтому мальчик лишь пытался заслониться руками. Ложка с шумом упала на пол. Графиня взяла мужа за руку.

– Рудольф, не надо.

– А что он?.. – протянул граф, но всё же убрал руки.

Ком подступил к горлу, на глаза навернулись слёзы, но Адальберт сглотнул, несколько раз крепко зажмурился и спокойно вернулся к еде. Отец и не заметит, что он чуть не заплакал.