Текст книги "Нити"

Так что же нужно этим тварям, если у них есть все возможности для обретения власти на земле? Уничтожение стражей – единственных, кто стоит у них на пути, или расширение своих владений?

А, может быть, двуликие по каким-то причинам могут властвовать лишь над своим миром? Может быть, мир людей остается для них недосягаем? В какой-то мере. Возможно, своими «мероприятиями», проводимыми против стражей, двуликие хотят разрядить своих врагов, чтобы ослабить их или уничтожить полностью?

Алиса откинула голову на подголовник и шумно вздохнула. Голова начинала идти кругом.

– Что? – спросил Вадим, обратив внимание на ее вздох.

– Да я все думаю, – начала Алиса и замолчала. Какая-то неразрешимая ситуация. – Что от нас хотят двуликие? Или не от нас. Да и вообще какую цель преследуют.

– И к какому выводу ты пришла? – поинтересовался парень.

– Не знаю, – девушка села ровно и пожала плечами. – Я не понимаю их. А что ты думаешь по поводу всего этого?

– Также, как и ты, я даже не знаю, что тут думать, – ответил Вадим. – Я не задумывался о целях двуликих до того момента, пока не столкнулся с тобой.

Вадим притормозил и завел машину в один из дворов, который они проезжали. Алиса терпеливо ждала продолжения, зная, что Вадим еще не закончил. Наконец, припарковавшись, парень продолжал:

– Ты зачем-то нужна двуликим. Они вели охоту за тобой, и, я уверен, продолжат это делать в ближайшем будущем. Что им нужно от тебя – это еще один вопрос без ответа. Но этот вопрос является таким же важным, как и о целях двуликих. Если бы они хотели убить тебя, то уже давным-давно сделали бы это. Значит ты нужна им живой. Но зачем?..

Вадим поджал губы и мотнул головой, как будто говоря: «Я не знаю».

– Думаю, скоро мы сможем это узнать, – вздохнула Алиса.

Парень задумчиво опустил голову и нахмурился. Он стал мрачнее грозовой тучи. На лице Вадима отражались озабоченность и непонимание. А еще – тревога. Он словно ощущал нависшую над ними угрозу.

– Хреново все это, – пробубнил он себе под нос. – Ладно, пойдем.

Парень выбрался из машины и, захватив свою сумку и Алисин рюкзак, направился к одному из подъездов дома. Алиса последовала за ним.

Не сбавляя шага, Вадим зашел в подъезд, Алиса – следом. Вместе они поднялись на девятый этаж на лифте и оказались в маленьком коридорчике с двумя дверьми.

– Нам налево, – Вадим открыл дверцу, ведущую в следующий коридор. Алиса увидела рядом с дверью едва заметный символ – три круга, слегка пересекающиеся друг с другом. Присмотревшись, девушка заметила, что в трех пересечениях окружностей стоит точка, а в одном – крест.

– Что это? – Алиса указала на рисунок пальцем. Вадим подошел к ней и внимательно всмотрелся туда, куда указывала девушка.

– Где? – не понял парень.

– Да вот же, нарисовано.

Вадим с сомнением посмотрел на нее, а затем приблизил лицо к стене и присмотрелся. Ничего не увидев, он отошел на шаг от стены.

– Я ничего не вижу.

– …Как? – не поняла Алиса. Ее посетила одна довольно напрягающая мысль – а не поехала ли у нее кукушка? Парень с беспокойством посмотрел на девушку. – Тут же три круга нарисовано…

– Ааа… Ты про это, – Вадим расслабленно выдохнул. – Это символ, означающий, что сюда не могут проникнуть двуликие, – парень знаком сказал девушке заходить внутрь, и продолжал, когда она оказалась внутри. – Он возникает, когда страж создает энергетический барьер. Такое маленькое своеобразное предупреждение. Как на заборах – «Осторожно, злая собака». Только этого предупреждения никто не воспринимает всерьез. Так и двуликие – для них это предостережение, но они все равно захотят сунуться сюда. Правда, для них это чревато последствиями. Как и для людей в случае со сторожевым псом.

Вадим открыл одну из трех квартир и пропустил девушку вперед со словами: «Ну, а вот и мое скромное жилище». Алиса окинула взглядом прихожую, а затем, разувшись, прошла в гостиную. Квартира была большой, уютной и светлой. Обставлена со вкусом, везде заметен явный минимализм. Прихожая, гостиная и остальные комнаты были выполнены в едином стиле: светло-серая краска на стенах, мебель белая или черная, все подобрано со вкусом и идеально сочетается между собой. Различия состоят лишь в «цветовых пятнах»: в гостиной стояли большие горшки с монстерами – комнатными растениями с темно-зелеными листьями, на стене висел вертикальный сад, а в интерьере присутствовали зеленые элементы: занавески, подушки на белом диване, светильник и так далее. В двух комнатах были разбросаны такие же цветовые пятна. В одной – розовые с фиолетовым, а в другой – желтые.

Кухня выделялась на фоне трех комнат тем, что в ней стояла красная мебель. Гарнитура – алая, холодильник – тоже. Везде, как и в комнатах, серую гамму разбавляли красные элементы декора.

– Миленько, – похвалила Алиса, закончив осматривать квартиру.

– Спасибо, – Вадим поставил ее рюкзак на одно из двух белых кресел, стоящих в зале, и прошел в желтую комнату. На ходу он произнес, – Проходи в ванну пока что. Я после тебя.

– Угу, – Алиса взяла свой рюкзак и прошла в ванную комнату, закрыв за собой дверь на защелку.

Ванная была самая обычная, с синей плиткой на стенах и полу, душевой кабиной, раковиной, стиральной машинкой и туалетом. Девушка быстро сполоснулась под душем, достала и рюкзака чистую одежду и, одевшись, поискала фен. Найдя его, высушила волосы, закулдыкала их в легкий пучок и посмотрела на себя в зеркало. Следы на шее после столкновения с двуликими в ресторане совсем прошли, теперь на их месте виднелись лишь едва заметные точки. Под глазами расплылись круги от недосыпа, но вид был достаточно посвежевшим. Алиса заметила, что после того, как она ушла из дома, слегка похудела. Легкое платье-рубашка стала чуть широковата в талии. Поправив выбившийся локон и захватив рюкзак, девушка вышла из ванной.

– Твоя очередь, – громко сказала она, обращаясь к Вадиму.

Тот вышел в коридор и, увидев девушку, приложил палец к губам.

– Да. Да, хорошо. Конечно, – отвечал он кому-то в телефонную трубку. Лицо было сосредоточенным и мрачным. – Я… Я передам ей.

В этот момент парень посмотрел на Алису так, что по ее телу пробежали мурашки. Липкий холодок заскользил по коже, а волосы на голове зашевелились. Во взгляде Вадима она прочитала сожаление и горечь.

– Хорошо. Я сожалею. Да, думаю, с этим не возникнет проблем. Да, лучше так. Понял. До связи.

Вадим положил трубку и тяжело выдохнул. Алиса выжидающе смотрела на него. Парень перевел взгляд на Алису. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же его закрыл. Напряжение в воздухе возрастало.

– Кто… Кто звонил? – ломающимся от плохого предчувствия голосом спросила Алиса.

Вадим не мог заставить себя сказать хоть что-то. Слишком это большой груз для него… Он не сможет это сделать. Но он должен. Должен, потому что больше некому. Теперь больше некому.

Вадим вздохнул, собираясь с мыслями и с собственными внутренними силами. Он пытался подобрать нужные слова, которые не вызовут слишком сильной реакции. Пытался придумать, как помягче сказать то, что он только что услышал. Какими словами облегчить услышанное.

Но таких слов не существовало. Рубить – так с плеча.

– Алиса… – тяжело начал он. Парень с трудом заставлял себя говорить. – Это был Мейер. Двуликие… Они убили твою мать.

Глава 6.

Казалось, весь мир рухнул в тот момент. Вся привычная жизнь перевернулась. Это было похоже на снежную лавину, так неожиданно и так некстати сошедшую с огромного утеса в тихую, мирную равнину.

Слова, произнесенные Вадимом, ударили Алису поддых. Дыхание сбилось, грудь сжали тяжелые цепи и не давали вдохнуть. Ледяные иглы пронзили все тело. Казалось, будто девушку окатили из ведра ледяной водой, и теперь эта тонна воды давит на нее, тянет вниз. Казалось, эти слова весили больше, чем сотня, чем тысяча килограмм. Они тянули, сжимали болью, постепенно убивая что-то внутри. Они давили на какой-то теплый свет внутри, заставляя его меркнуть. Душа отчаянно сопротивлялась этому, все еще не веря в произошедшее.

Ноги подкосились. Алиса прислонилась к стене, чтобы не упасть.

Какая глупая, нелепая мысль! Как двуликие могут убить ее маму?

– Да нет, это какая-то ошибка, – пробормотала она себе под нос. – Этого не может быть.

Вадим не стал отвечать ей. Он понимал все то, что чувствовала девушка в этот жуткий момент. Сожаление. Боль. Вину за свое бездействие. Вину за то, что ушла из дома, ничего не сказав матери. Вину за то, что была плохой дочерью, что заставила ее измотать себе все нервы после пропажи дочери. А теперь ее мать мертва. По крайней мере, так сказал Мейер.

– Мне жаль, – произнес Вадим тихим голосом. Он не стал говорить ей, что Мейер просил их как можно быстрее приехать в больницу, куда незамедлительно перевезли ее мать после нападения двуликих. Парень знал, насколько тяжело дается осознание того, что близкий человек – почти мертв

«Господи, ну какая же я дура! Зачем я ушла так?» – мысленно винила себя в случившемся Алиса.

Сейчас она не обращала внимания на то, что когда-то ненавидела свою мать. Все же, этот человек был рядом с ней слишком долгое время. Да, она была не очень хорошей матерью. Да что уж там, отвратительной. Но она была ее мамой.

– Твой отец попросил приехать, – медленно произнес Вадим, отвлекая ее от терзающих душу мыслей. – Ты как?

– А как, по-твоему, может чувствовать себя человек, у которого только что мать убили? – с истерическими нотками в голосе произнесла Алиса и подняла на парня полубезумные, полные боли глаза.

– Паршиво, – это был риторический вопрос, но Вадим все же ответил.

Новость действительно была неожиданной. Вероятность того, что мать Алисы могла оказаться под ударом двуликих, была поистине мизерной. Она никак не была связана со стражами и с двуликими, потому что жила обычной человеческой жизнью. По словам Алисы, была хреновой матерью со склонностью к алкоголизму и слишком ветреному отношению к действительности.

– Нам нужно выезжать, – Вадим постарался произнести это как можно более мягко.

– Да. Хорошо, – голос девушки был пустым и мрачным. Совершенно убитым.

Что-то внутри словно зажгло ее. Возможно, прошло шоковое состояние. Возможно, она убедила себя в том, что Мейеру дали ошибочную информацию.

Девушка резко оторвалась от стены, пролетела пулей мимо Вадима, взяла свой рюкзак и тронула парня за руку.

– Мы едем?

– Да, – он словно ожил. Захватив еще не разобранную сумку со своими вещами, парень быстро обулся и, подождав девушку, вместе с Алисой спустился к своей машине.

Всю дорогу до родного городка Алисы они молчали. Подъезжая к Пушкино, Вадим нарушил эту тишину, спрашивая у Алисы дорогу до больницы города. Девушка напряженно отвечала.

Она все еще не верила в происходящее. И не сможет поверить до тех пор, пока лично не увидит труп.

В груди противно щемило сердце.

– На этом перекрестке куда? – спросил в очередной раз Вадим.

– Прямо до следующего поворота. Больница будет слева.

Через пять минут они оказались на месте. Алиса заметила на стоянке машину отца. Рядом со входом в больницу, прислонившись к колонне, курил Сергей. Ребята вышли из машины и быстрым шагом поднялись на крыльцо.

– Где Мейер? – не церемонясь, без обычного обмена любезностями спросил Вадим.

– Третий этаж, направо. Он в коридоре, ждет вас.

– Это правда? – напряженно спросила Алиса. Голос того и гляди грозился сорваться. Девушка старалась держаться молодцом и сохранять трезвый ум – она не хотела, чтобы посторонний человек видел ее настоящие эмоции. Ей не пришлось уточнять, о чем именно она спрашивает – Сергей итак понял суть вопроса.

– Она в крайне тяжелом состоянии. Врачи не дают ей шанса, – произнес Сергей. «А я еще думал, что слишком жестко донес до Алисы эту новость, – подумал про себя Вадим. – Серега, ё мое, ну никакого такта». Сергей тем временем продолжал. – Двуликие воздействовали на нее с помощью нитей. Внешне все выглядит так, будто у нее случился сердечный приступ. Врачи так и думают. Но вокруг нее заметны совсем недавно примененные нити. Их действие еще не ослабло. Удар по женщине был поистине огромной силы. Словно в него вложили двойную мощь.

Алиса прикусила губу, стараясь сдержать нахлынувшие эмоции.

– Мои соболезнования, – мягко сказал он, словно извиняясь за то, что только что произнес.

«Пусть лучше так, – пронеслась мысль у Алисы. – Пусть лучше правду».

Девушка, не произнеся больше ни слова, прошла внутрь здания. Сергей проследовал за ней. Вадима он попросил остаться на входе на случай, ели двуликие решат вернуться. Старый страж сказал дежурному на вахте, чтобы девушку пропустили внутрь. Тот коротко кивнул.

С бешено колотящимся сердцем Алиса взбежала по ступеням на третий этаж. В коридоре пахло так, как всегда пахнет в больницах – лекарствами, болезнью и смертью. Неприятный запах, противно щекочущий ноздри. От него хотелось поскорее сбежать на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Запах, словно угарный газ, проникал в легкие и заставлял морщить нос. Омерзительно.

Алиса увидела в коридоре отца. Стараясь не переходить на бег, быстрым шагом она подошла к нему. Не сдержавшись от порыва чувств, она обняла отца и прижалась к нему, ища у него защиты и поддержки. Это так неправильно… Так не должно было быть.

– Это правда? – задала она тот же вопрос, что только что звучал внизу. – Ее… пытались убить?

Мейер не спешил с ответом. Ему тяжело было говорить правду родной дочери. Константину хотелось, чтобы она узнала это не от него. Так легко было бы свалить эту ношу на кого-то другого. В принципе, он так и сделал, когда позвонил Вадиму и попросил его передать Алисе эту скорбную весть. Но сейчас… Сейчас уйти от ответа на ее вопрос было нельзя.

Ему не хотелось причинять дочери еще большую боль, но он обязан был честно ответить на ее вопрос. Почему ее мать не рассказала Алисе правду об ее отце? Так больно было вспоминать его, Константина? Или она просто хотела забыть о нем и заставить забыть об отце Алису? Почему она вела себя так безответственно? Ведь его бывшая жена никогда не была взбалмошной, а по рассказам Алисы женщина вела себя именно так.

В любом случае, сейчас на его плечах лежит обязанность рассказать дочери правду. Что ее мать убили двуликие. Что сейчас она с трудом держится за жизнь, и эта борьба за жизнь продлится от силы пол часа. Что она не придет в себя до самой своей смерти – двуликие позаботились об этом как следует.

Наконец, Константин собрался и заставил себя поговорить с дочерью по душам.

– Знаешь… – начал он. Но его перебил голос, раздавшийся сзади.

– Алиса?

Девушка не поверила собственным ушам. Отстранившись от отца, она увидела человека, которого никак не ожидала застать в таком состоянии. Привычное лицо было ошпарено адской болью, глаза, готовые вот-вот вылезти из обрит, недоверчиво оглядывали девушку с ног до головы.

– Мама? – в голосе Алисы сквозило недоверие. Девушка вглядывалась в мать, слово она была миражем, готовым исчезнуть с минуты на минуту.

Наконец удостоверившись, что это и правда она, Алиса сорвалась с места и заключила мать в объятия.

– Я думала, они убили тебя, – еле сдерживаясь, дрожащим голосом воскликнула Алиса. – Я думала… Я… Прости меня!

Алиса уткнулась лицом матери в плечо, стараясь сдержать вырывающиеся эмоции. Облегчение, охватившее душу девушки, прокатилось по ней теплой волной, согревающей изнутри, дающей надежду. Они все ошибались. Она знала это. Все ошиблись, все они.

Мать ничего не отвечала ей. Лишь прижала к себе, словно желая защитить от чего-то.

– Ну все-все, успокойся, – мягко проговорила она наконец. – Тише, Алиса. Все хорошо.

Наконец, когда Алиса успокоилась и немного отошла от пережитого потрясения, мать слегка отстранила ее от себя.

– Катя, – с вызовом, подозрительно произнес Константин. В его глазах было заметно непонимание, а на лице – скрытое удивление. – А что происходит?

Алиса с матерью вопросительно посмотрели на него. Мейер сложил руки на груди и с гневом испепелил взглядом мать Алисы. Катя невозмутимо вздернула вверх подбородок.

– А что происходит? – резко и грубо переспросила она, приобняв девушку одной рукой за плечо. – Я утешаю своего ребенка от пережитого.

– Своего ребенка? – брови Мейера вопросительно взлетели вверх. В голосе послышался смешок как от сильного удивления. – Интересно, и когда же это ты успела заделаться ее матерью?

Катя поджала губы. Ноздри раздулись от ненависти к Константину. Она готова была бы растерзать его сейчас голыми руками, если бы не присутствие Алисы.

– Тогда, когда ты бросил ее совсем маленькую, – зло прошипела Катя.

– Я спросил немного другое, – Мейер прищурил взгляд. – Теперь я понимаю, что в рассказе Алисы не клеилось. Знаешь, моя дочь рассказывала мне о своей матери, но в ее рассказах она была алкоголичкой, размышляющей, как бы поудачнее выйти замуж и куда же скинуть Алису. В ее рассказах мать совершенно не заботилась о благополучии своей дочери. И меня это очень напрягло, потому что моя бывшая жена никогда бы не опустилась до такого.

Мейер выдержал паузу, желая подчеркнуть важность своих слов. А, может, просто пытался сдерживаться, чтобы не взорваться от ненависти.

– Теперь я понял, почему она рассказывала мне это, – он зло сверкнул глазами. На губах на секунду появилась горькая усмешка. – Потому что она рассказывала мне не о своей матери.

Смысл сказанного как-то запоздало начал доходить до Алисы. «В смысле не о своей матери? – подумала она. – Ты что городишь? Как я могла рассказывать не о своей матери, если я говорила именно о ней?».

Внезапная догадка пронзила ее, словно острый кинжал. Девушка обернулась на мать и шевельнула плечом, сбрасывая с себя руку Кати.

– О чем это он? – подозрительно спросила она, надеясь, что ее догадка – это очередная ошибка.

Катя зло сверкнула глазами на Мейера и, постаравшись взять себя в руки и выровнять сбившееся от ярости дыхание, перевела уже более менее спокойный взгляд на Алису.

– Алиса, все не так просто, как ты думаешь, – спокойно начала она.

– Так объясни мне, – девушка начинала закипать. Она думала, что это неправда, что это – очередная гнусная ложь, к которой она так привыкла за всю свою жизнь. Но что здесь было ложью? И что было более ужасно слышать: правду или вранье? Очередную ложь, от которой будет так больно и так плохо, что захочется что-нибудь разбить, уничтожить, растоптать, как было сейчас с душой Алисы? – Скажи мне правду.

Катя не отвечала. Вместо нее голос подал Мейер.

– Я не хотел бы, чтобы ты узнала это от меня, – начал он, – но Катя не сможет сказать тебе правду. Слишком труслива для этого, – Константин презрительно скривился. Алиса смотрела на него во все глаза. – Перед тобой не твоя мать. Мою жену звали Марина. Катя – твоя тетка.

Переварив услышанное, Алиса шумно выдохнула и выругалась.

– Да вы все тут больные, что ли? – вырвалось у нее громче, чем хотелось бы. – Вы все с ума тут посходили? Что за бред вы оба несете?!

Кажется, Мейер не обратил внимание на ее ругательства. Он осуждающе посмотрел на Катю, а затем перевел взгляд на дочь. Теперь он понял, что не сходилось во всем этом.

– Это правда, – начал Константин. – Все это время, как я понимаю, ты жила со своей тетей. Катя – родная сестра твоей мамы – Марины. Я не знаю, почему она не сказала тебе правду сразу. Марина всегда была сильной женщиной, которая не испугалась бы растить ребенка одна. Она готова была бы отдать последнее, чтобы ее семья ни в чем не нуждалась. Марина была из тех людей, что всегда добиваются своего. Она готова была пойти ради семьи на такое, что тебе и не снилось. И я всегда был спокоен за тебя из-за того, что думал, будто она воспитывает тебя. Я не знаю, почему так вышло, что тебя растила Катя. Она совершенно не годится на роль матери. Кать, – он обратился к женщине, – хочешь – обижайся, хочешь – нет, но мамаша из тебя дрянная.

Алиса ошарашено повернулась на женщину, которую почти двадцать лет считала своей матерью.

– Это правда? – в третий раз за сегодня спросила она, обращаясь к Кате. Та с горечью посмотрела на девушку. На ее лице читались такие эмоции, как боль, сожаление, вина. Но не раскаяние.

– Да, – тихо произнесла она. – Правда.

Не сдержавшись, идя на поводу у собственной обиды, боли и разочарования, Алиса размахнулась и влепила женщине пощечину. Голова Кати дернулась. Она не старалась защититься, не выставляла руку вперед, защищаясь от удара.

Глаза Алисы застилала мутная пелена. Хотелось завыть от обиды и несправедливости. За что, за что, за что ей все это?

– Заслужила, – буркнула женщина себе под нос, прислоняя ладонь к красному следу на щеке. Алисе не было жаль ее. Она не жалела о том, что сделала.

Развернувшись на каблуках, Алиса бросилась бежать по коридору. Прочь от них. Прочь. Уйти отсюда, сбежать! Забиться куда-нибудь, лишь бы в покое оставили.

Обида и слезы душили девушку, боль терзала ее душу, разрывая на части. Ее словно рвали скальпелем на куски, разрезали душу, разбивали сердце на мелкие осколки и яростно топтали, смешивая с грязью.

Алиса забежала за угол. На нее оборачивались люди, отступали от нее, давая дорогу. Плевать! На всех плевать!

Девушка оказалась на боковой лестнице, где не было людей, и только тогда остановилась. Из груди вырвался стон, полный боли и отчаяния. Почему, почему, почему она обманывала ее? За что? Что она сделала плохого?

Алиса тяжело опустилась на ступеньки и уткнулась лицом в ладони. Там, в палате умирает ее настоящая мать, о которой она ничего не знала. А эта женщина, эта тварь, что назвалась ее матерью, еще посмела лгать ей!

На грудь девушке будто наступили тяжелыми берцами и с силой прыгнули. Внутри все сжималось от того, что обман, в котором она жила так долго, был развеян за пару минут. Ее будто разрывало изнутри на части. Алиса прижала руку к груди – туда, где было сердце. Прислонила так, будто это могло облегчить боль, успокоить чувства внутри, привести ее в норму. Словно так можно было заглушить обиду от жестокого обмана, не дать себе распасться на части.

Неужели это правда?..

Девушка закрыла глаза и сбивчиво вдохнула воздух сквозь сжатые зубы. Почему Катя не сказала ей правду сразу? Почему все это время она выдавала себя за ее мать? Не говорила, потому что боялась? Но чего? Или не хотела вспоминать не только об отце девушки, но даже о своей сестре? Но почему?

А что вообще произошло двадцать лет назад на самом деле? Почему случилось так, что Алису воспитывала именно Катя? Где все это время была ее настоящая мать? Почему Катя не говорила ей о том, что у нее есть сестра? Никогда о ней не упоминала.

Алисе не хотелось думать обо всем этом. Обида от той лжи, в которой она жила так долго, царапала изнутри. Грызла ее, словно крыса картонку, желая пробраться наружу. Алиса подняла голову и уставилась пустым, невидящим взглядом в стену перед собой. Она хотела заглушить эту скребущую боль, врезать по этой крысе кирпичом и убить ее. Но не могла. Злость на весь мир противно ворочалась внутри, рвалась наружу. Хотела выбраться на белый свет и затмить его своей чернотой, своей всепоглощающей тьмой.

Алиса устало выдохнула. Крепко сжала зубы от злости и раздражено смахнула со щек соленые дорожки. Хватит. Не хватало еще, чтобы эти люди увидели ее слабость. Человека очень просто сломить, если знать, на что давить. Алиса нахмурила брови от этой фразы, пронесшейся в голове. Кто автор этих слов? Она же слышала их от кого-то…

Не хотелось думать ни о чем. Внутри, на место боли, начала приходить какая-то отупляющая пустота. Ярость, обида потихоньку начали отступать, а их место заполняла странная серая холодная масса – тоска. Она медленно наполняла душу, выплескиваясь наружу и заглушая только что бушевавший дьявольский огонь.

Девушка подвинулась поближе к стене, оперлась на нее плечом и прислонила к холодному бетону голову. Слишком много событий за последнее время. Слишком странных, слишком плохих и слишком неожиданных. Это неправильно. Хотя не зря же говорят – беда не приходит одна.

Алиса услышала позади себя шаги, но не стала оборачиваться. Плевать на всех и вся. Если это обычный посетитель больницы, решивший спуститься здесь на нижние этажи, то обойдет. Если это Катя – то девушка не будет реагировать на нее. Никак.

В нос ударил знакомый запах мужского одеколона. Шаги замедлились. Алиса прикрыла глаза, готовясь к лекции, но шевелиться не стала.

Мейер сел на ступеньку рядом с дочерью и тихо вздохнул, сложив руки вместе и опустив их на свои колени. Помолчал немного, собираясь с мыслями и размышляя, как помягче начать разговор. Алиса так много не знала и не понимала… Из-за этого она смотрела на вещи под искаженным углом. Она не знала всего. Само собой, Мейеру не хотелось заводить этот разговор, но он был обязан это сделать. Хотя бы ради того, чтобы расставить все точки над и.

– Знаешь, а ведь она делала это не со зла, – начал Константин и тут же замолчал.

Почему он оправдывает Катю? И зачем начал разговор так? Ведь он даже сам себя не может оправдать перед дочерью, а тут вдруг взялся за защиту человека, который тоже приложил немало усилий в поломке жизни его дочери. Как это не похоже на него. Заделался адвокатом для недостойного человека. Хотя такой ли уж это недостойный человек?

– Я могу представить, что ты чувствуешь сейчас. Боль. Обиду. Разочарование. Возможно, жажду мести, – Мейер сделал паузу, чтобы продолжать, не сбиваясь. – Но постарайся понять Катю. Она не говорила тебе правду из-за того, что боялась за тебя. Думала, что тебе грозила бы опасность, если бы ты узнала, что произошло на самом деле.

– А бухать она начала тоже из-за того, что боялась за меня? – Алиса произнесла это бесстрастно, но что-то в ее голосе выдало едва сдерживаемый гнев.

– Пойми, она слабый духом человек. Поэтому не справилась с отведенной ей ролью. Я поговорил с ней сейчас. Я хотел выяснить, почему она назвалась твоей матерью и воспитывала тебя, как свою собственную дочь.

– Потому что я никому не нужна. В том числе и ей. Всем в нашей семейке Адамс я с рождения была как-то по боку.

– Ты не права, – возразил Мейер.

– Да правда что ли? – Алиса впервые после начала разговора посмотрела на отца. Во взгляде сквозило безразличие и искреннее недоверие. – Ты оставил нас с матерью, затем мать подкинула меня на содержание тетке. Тетка хотела поскорее сбагрить меня хоть куда-нибудь. Я с детства была обузой для всех. Каждый меня хотел спихнуть кому-либо еще. Передай другому – игра такая есть. Детишки в такую любят играть, да и вы не прочь. Правда объектом в вашей игре была я, да и сама она вышла немного масштабнее детских развлечений. Забавно, – девушка горько улыбнулась. В этой улыбке было столько разочарования и боли, что у Мейера на сердце заскребли кошки. – Катя обманывала меня всю жизнь. И ладно бы, если бы она хотела защитить меня таким образом. Это я еще могу понять. Но она совершенно не заботилась обо мне, а лишь использовала меня в качестве прислуги. И после этого ты просишь меня понять этого человека?

Мейер молчал. Да, у него у самого возникал вопрос, почему все вышло так. Он не хотел защищать Катю, потому что ее нельзя было назвать ответственной, добросовестной и порядочной женщиной. Да и как мать она себя совершенно не оправдала. Но все же, в трудную минуту она приютила девочку и дала ей крышу над головой. Это самое малое, что она могла бы сделать для нее, однако лучше уж хотя бы это, чем вообще ничего.

– Больше двадцати лет назад, когда мы с твоей настоящей мамой познакомились, я еще не был стражем, – начал Мейер. – Все было как у обычных людей – свидания, кино, планы на будущее. Мы по-настоящему любили друг друга, поэтому решили пожениться и создать семью. Что, в принципе, и сделали. Целый год мы были счастливы. Все было прекрасно. Просто чудесно… До одного момента, ставшего поворотным в этой истории.

Константин замолчал на минуту, собираясь с мыслями, чтобы продолжать. Алиса задумчиво слушала его, глядя на свои ботинки и не поворачивая голову на отца.

– В тот день мы с твоей мамой поругались. И причем поругались очень сильно. Как это обычно бывает у молодой, но крепкой пары, повздорили из-за какой-то ерунды. Я даже не помню, из-за чего. То да се, слово за слово – и понеслось. Меня переполняла ярость и злость. И когда я в очередной раз бросил на нее гневный взгляд, меня словно громом поразило. Я не мог пошевелиться от того, что увидел.

Лицо твоей матери изменилось. Это длилось всего секунду, так что я все списал на эмоциональный срыв. Из носа пошла кровь, голова закружилась. Марина заметила это. Конфликт был прекращен.

Она отвела меня в ванную и помогла остановить кровь. Затем уложила в кровать, переживая по поводу моего здоровья.

Ночью я проснулся от какого-то движения в комнате. Я увидел, как Марина тихо поднялась с кровати и прошла в коридор. Затем открыла входную дверь и что-то произнесла. Оказывается, к нам в дверь кто-то постучался. Я посмотрел на время – было три часа ночи. Не понимая, кого могло принести в такое время суток, я решил прислушаться к разговору, но ничего не услышал.

Марина быстро перекинулась парой слов с человеком, приходившим к нам, а затем беззвучно закрыла входную дверь и вошла обратно в комнату. Что-то насторожило меня в ее внешнем виде. Из окошка лился белый приглушенный лунный свет. Я привстал на локтях, чтобы спросить у нее, кто приходил, да так и замер от неожиданности. От увиденного меня прошиб ледяной пот. Слова застряли в горле.

Лицо твоей матери было обезображено. С него словно неудачно сняли скальп, а затем приварили кожу обратно. Местами эта размякшая масса слезала кусками, обнажая череп. Белесый глаз сиял в темноте ярче, чем свет от луны. В ночном свете это показалось мне поистине ужасным.

Волосы на моей голове зашевелились от ужаса, а из груди вырвался стон. Я был напуган. Струхнул, как никогда. Марина все поняла в тот момент. Я не понимал ничего. Она попросила меня не кричать и не будить соседей. Уверила, что с ней все в порядке. И рассказала мне о том, кем была.

По спине Алисы пробежали мурашки от осознания того, что происходило так давно. Она смотрела на отца с открытым ртом, не смея встревать и задавать вопросы.

– Как ты уже поняла, твоя настоящая мать была двуликой, – продолжал Мейер. – Не бывает двуликих, отошедших от дел – слишком их манит сила. Вот и твоя мать была точно такой же. Она рассказала мне, что использовала свою силу во благо нашей семьи. Ее не заботило то, как отражаются ее действия на других людях. Она выбила мне и себе хорошую работу, обеспечила нам безбедное существование благодаря своей силе.

Естественно, двуликие знали об этом и смотрели на все, как на должное. Они думали, что я – очередной вагар. Да, конечно, сначала твоя мать хотела сделать из меня вагара – это было, когда мы с ней только-только познакомились. Однако она не смогла. Во мне тоже была сила; на момент нашей с ней встречи я уже был потенциальным. Поэтому она не смогла управлять мной с помощью темной энергии. Ее пробирало любопытство, почему это произошло, поэтому она решила познакомиться со мной поближе. А затем полюбила меня, как и я ее. Да и большим плюсом являлось то, что я был потенциальным двуликим. Я мог стать одним из них.