Электронная библиотека » Анне Якобс » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 3 апреля 2024, 09:22


Автор книги: Анне Якобс


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– К вам директриса сиротского приюта Семи мучениц.

Мельцер, который уже убегал, остановился, и его и без того мрачное настроение еще более омрачилось. Папперт. Наверное, пришла клянчить деньги, алчная особа. Но сегодня она обломает зубы. Он долго позволял держать себя за дурака. Если она и дальше будет докучать ему своими визитами, он потребует проверки бухгалтерских книг.

– Пусть войдет. Но у меня мало времени.

– Я ей передам, господин директор.

Эрдмута Папперт была одета в серый, довольно помятый костюм, который на ней болтался. Шляпа на желтоватых крашеных волосах, наоборот, была мала – утлая лодчонка в желтых морских волнах. Ее улыбка не менялась годами, она излучала мягкость и милосердие. Эрдмута Папперт посвятила свою жизнь сиротам. Приют, которым она руководила, субсидировала церковь, и само здание приюта в Нижнем городе также было собственностью католической церкви. Кроме того, за годы служения Папперт удалось найти нескольких попечителей. Среди них был и фабрикант Мельцер.

– Благослови вас бог, мой дорогой друг! – воскликнула она. – Не беспокойтесь, я не буду долго отвлекать вас от ваших обязанностей. Посвятите мне всего минуту.

Мельцер сухо промолчал. Ему не нравилось обращение «мой дорогой друг». Еще меньше ему хотелось бы слышать его после того, как он побывал в приюте. И уж тем более – после того, как увидел эту девушку. Больную и полуголодную. Еще немного, и она бы умерла.

– Если речь идет об очередном пожертвовании, госпожа Папперт, знайте: фирма сейчас не в лучшем финансовом положении, так что, к сожалению…

– Ах, господь с вами, дорогой друг, – весьма натурально изобразила она ужас. Актриса! При виде такой гримасы можно подумать, что ее – Папперт – только что несправедливо оговорили. Причем он был уверен, что именно из-за денег она и пришла.

– Я пришла, чтобы справиться о моей малышке Мари. Как прошел ее первый день в вашем доме? Я только надеюсь… Простите, мне нужно сесть. Вы же знаете, малокровие. Нет-нет – да и закружится вдруг голова.

Что ж, весьма ловко придумано. Эта назойливая особа уже опустилась в одно из кожаных кресел для посетителей, и Мельцеру еще придется постараться, чтобы избавиться от нее.

– Стакан воды? – вынужденно предложил он.

– Было бы хорошо, дорогой друг.

– Фрейлейн Хофман!

Папперт отпила содовой и бесшумно поставила стакан на эбеновую столешницу. Мельцер все это время стоял, он не собирался продлевать беседу ни на секунду дольше, чем было необходимо.

– Вам лучше?

Он и сам заметил, что вопрос прозвучал не сочувственно, а, скорее, угрожающе. Однако госпожа Папперт не была неженкой, она мягко улыбнулась и поблагодарила. Да, его стараниями ей стало легче.

– Что касается вашего вопроса о Мари, – поспешно продолжил Мельцер. – Насколько я слышал, она прилежно помогает на кухне и показывает себя как проворная помощница.

– Слава богу! – воскликнула Папперт, воздев руки. – Девочка действительно довольно смышленая…

– Однако нас смутил, – перебил ее фабрикант, – ее скудный гардероб. Моя домоправительница была вынуждена помимо обычных платьев и фартуков выдать ей обувь, носки и даже нижнее белье. Как такое возможно?

Эрдмута Папперт всплеснула руками и стала уверять, что Мари покинула приют, имея при себе и платья, и белье. Что она, Папперт, лично позаботилась, чтобы у Мари Хофгартнер с собой был добротный узелок с вещами…

– И куда же, по вашему, делись эти вещи?

Да откуда же, ей, Папперт, знать? Но Мари из тех, кто своей выгоды не упустит, а в Нижнем городе полно торгашей. Но тут же оговорилась, что упаси бог, ничего такого в виду не имеет и знать ничего не знает.

Мельцер не поверил ни единому слову, но вывести ее на чистую воду, к сожалению, не мог. Около месяца назад ему сообщили, что у Мари горловое кровотечение. Мельцера почему-то сильно потрясла эта новость, и он решил лично навестить девочку в приюте. Но приехав туда, обнаружил, что больная уже в клинике. Мельцер и раньше бывал в приюте, но в этот раз попросил показать ему комнаты. Он увидел темные обшарпанные помещения, в спальне гулял сильный сквозняк. Кухня была не убрана. Мельцер также внимательно рассмотрел воспитанниц, их залатанную одежду, дырявые чулки, бледные лица. На что были потрачены все его деньги? Уж точно не на воспитанниц. Куда смотрел епископ?

– К сожалению, выяснилось, что Мари Хофгартнер себе на уме, – осторожно сказала Папперт и доброжелательно улыбнулась. – Она плохо вписывается в коллектив. Вылитая мать…

Мельцер почувствовал укол в области сердца. Папперт хищно сверкнула своими маленькими светлыми глазками, рот при этом продолжал улыбаться.

– Мать? О чем вы?

– Ну, у каждого ребенка есть мать, не так ли? – произнесла Эрдмута Папперт таким тоном, каким провозглашают грандиозную новость. – Мари была очень маленькой, когда потеряла мать, бедная девочка. Несмотря на это, у нее есть право узнать кое-какие подробности…

– Любезный отец Лейтвин и ваша покорная слуга решили отыскать мать Мари. Чтобы показать девочке хотя бы могилу. Святому отцу не составило труда вспомнить Луизу Хофгартнер. Он посмотрел в церковной книге, и угадайте, что он там обнаружил.

Мельцер побледнел, ему сейчас тоже не помешал бы стакан воды. А лучше коньяка. Ирландского виски. Тирольского грушевого шнапса.

– Мне недосуг гадать, госпожа Папперт!

Та изобразила испуг и, сокрушаясь, признала, что его время стоит денег. А она отвлекает его из-за всякой ерунды. Мельцер почувствовал острое желание спустить злобную особу с лестницы крепким пинком.

– Да говорите уже!

– Его Лейтвин обнаружил в церковной книге удивительный факт: Луиза Хофгартнер была венчана. Ее супруг…

– Замолчите! Эти вещи вас не касаются. Мари что-то известно?

Папперт была сама любезность, и тот, кто заглянул бы ей сейчас в глаза, увидел бы в них настоящий триумф.

– Конечно, нет. Мы не хотели тревожить ребенка такими вещами. По крайней мере, до ее совершеннолетия. Ей сказали, что ее мать похоронена в общей могиле для бедных на кладбище Херманфридхоф, надгробной плиты нет.

– Кто еще?

– Что, простите?

– Кто еще, кроме вас и его преподобия Лейтвина, знает об этом? – нетерпеливо закончил Мельцер свою фразу.

– Никто. Упаси бог, я не болтушка, дорогой друг. Может, еще несколько пожилых людей, которые жили по соседству и видели, как она мучилась…

Мельцер почувствовал, как на него надвигается черная стена. Иногда с ним такое случалось поздними вечерами, ощущение было более чем неприятным, поскольку лишало чувства самоконтроля. Бороться с этим помогал алкоголь. Алкоголь и железная воля.

– Мы подумаем о пожертвованиях в пользу приюта, госпожа Папперт. Возможно, все-таки удастся найти решение.

– Господь благословит вас. – Папперт, ликуя, захлопала в ладоши. – Я знала, что вы не бросите моих бедных невинных детей. То есть я могу надеяться, что и мы и дальше…

Хитрая, бесстыжая вымогательница. Но только бы никто не прознал о кознях злобной бабы. Проклятие! У этой жадной паучихи наверняка где-то хранится кругленькая сумма.

– Можете надеяться, госпожа Папперт.

Священником он займется сейчас же. Однако репутация пастора безупречна, он не станет разглашать информацию. С другой стороны, он священник и начнет болтать об исповеди и облегчении совести. А потом – клянчить пожертвование.

Когда Папперт после нескончаемых цветистых слов благодарности наконец встала с кресла и покинула контору, Мельцера в приемной уже ждал Альфонс Динтер – молодой бригадир из отдела набивки тканей.

– Ну? Как прошло? Довольны?

По обеспокоенному лицу молодого человека он понял, что что-то пошло не так.

– Нет, господин директор. Я не могу быть доволен. Образец получился на миллиметр короче. Речь идет о крошечном кусочке, но граница стыковки узоров заметна. Я в отчаянии…

Мельцер выслушал доклад с холодной головой. Три месяца кропотливой работы коту под хвост. Придется начинать сначала. Черт побери, раньше бы такого не случилось.

10

Мари с готовностью, но без суеты выполняла поручения. На любую работу отводила необходимое время, к обязанностям относилась прилежно и обстоятельно, таким образом ее все труднее было упрекать в неловкости или глупости.

– А можно еще медленнее? Я уж думала, ты до завтрашнего утра не закончишь. Оставь уже дрова. Садись и чисти яблоки.

– Сейчас. Только быстро поднимусь к Эльзе. Помочь с занавесками.

– Подавилась бы она своими занавесками!

– Потом к Августе подметать.

– Если через пять минут ты не будешь сидеть на кухне и чистить яблоки, я лично притащу тебя сюда за волосы. Я их отучу умыкать у меня помощницу…

– Я быстро…

Она побежала вверх по служебной лестнице. Оказавшись в холле, выстланном мягким зеленым ковром, Мари оробела. И где тут библиотека? Она прислушалась. Слева была столовая, там госпожа завтракала со своими двумя дочерьми. Мужского голоса в общем разговоре слышно не было – или господин был молчалив, или уже отбыл на фабрику. Сразу за столовой располагалась красная гостиная, на другом конце – мужская гостиная и кабинет хозяина дома. Библиотека, должно быть, слева от красного салона. Мари осторожно приложила ухо к покрытой белым лаком филенчатой двери, за ней слышался металлический лязг. Эльза снимала полосатые шторы с металлических штанг, лязгали кольца, на которых держалась шторная ткань. Это точно была библиотека.

– Похвально-похвально!

Мари вздрогнула. Из столовой позади нее вышла одна из молодых барышень.

– Я… я только хотела…

– Послушать под дверью, не так ли?

– Но только потому, что я не была уверена, что библиотека здесь.

Молодая госпожа засмеялась. Тонко, коротко, с издевкой.

– Не иначе ты хотела услышать шелест страниц? Это самое странное оправдание, которое мне доводилось слышать.

Белокурая барышня была одета в просторный нежно-розовый пеньюар со множеством кружев. Под ним, вероятно, скрывалось довольно упитанное тело, такой вывод можно было сделать по ее двойному подбородку.

– Нет-нет, госпожа. Я хотела выяснить, снимает ли Эльза занавески, поэтому и слушала. Чтобы не ошибиться и не побеспокоить хозяев напрасно.

В ответ на ее пространные объяснения молодая госпожа только качала головой.

– Ты ведь новая кухарка, так?

– Да, фрейлейн. Меня зовут Мари.

Она присела в книксене, радуясь своему новому фланелевому платью. В нем она производила гораздо лучшее впечатление, чем в поношенной юбке из приюта.

– Послушай, Мари, – холодно произнесла молодая хозяйка. – Если я еще раз застану тебя за подслушиванием, я позабочусь о твоем увольнении. Мы друг друга поняли?

– Да, барышня.

С этими словами Элизабет подхватила подол своего утреннего наряда и изящно развернулась. Легкая ткань развевалась подобно розовому кружевному облаку.

– И за работу! – крикнула она Мари через плечо. – Живо, маленькая белоручка!

Она не видела, как Мари вновь присела в покорном книксене. Зато из-под взметнувшегося подола молодой госпожи на мгновение показалась нога повыше лодыжки. Белая и жирная, словно опарыш.

«Какая же непривлекательная, – подумала Мари, спускаясь по лестнице в прачечную с корзиной с пыльными шторами. – И все равно она найдет себе состоятельного жениха. Потому что она дочка фабриканта Мельцера».

Мари пришлось трижды бегать в прачечную, при этом желательно было не испачкаться о побелку на стене на узкой служебной лестнице. Когда она пошла туда в четвертый раз, ее выловила Августа:

– Так вот где тебя носит! Давай, быстро за веником и за ведром. Совок не забудь. Шевелись!

Мари поднялась на третий этаж, где Августа приводила в порядок хозяйские спальни. Обычно они делали это вдвоем с Эльзой, но сегодня Эльза занималась шторами и помочь могла только позже.

– Ничего себе свинарник! – бормотала Августа.

Вероятно, здесь и происходили ночные события. Мари на всякий случай остановилась в дверях и наблюдала, как Августа идет к окну. Она передвигалась, как журавль по болоту, боясь наступить на разбросанные вещи. Горничная раздвинула занавески, стало видно, что нижнее белье лежало вперемешку с какими-то осколками, обрывками бумаги, кистями, тюбиками и карандашами.

– Что стоишь как вкопанная? Давай – осколки в ведро. Их уже не склеишь. Какая жалось, что фигурки такие дорогие.

Августа совершенно забыла, что вообще-то злилась на Мари. Но ей нужен был объект для выплеска эмоций при виде всего этого хаоса. Господи, белые фигурки молодая госпожа заказывала специально из Италии. Сплошь непристойности – голые мужчины и женщины в самых разных позах. И как только родители позволяют такое благовоспитанной молодой девушке? И вот теперь остались осколки. Некоторые уже не спасти, но какие-то еще можно склеить гипсом.

– Барышня Элизабет, наверное, была просто вне себя от бешенства, – трещала Августа. – Неудивительно. Эльза видела, как лейтенант стоял перед фрейлейн Катариной на коленях. В красном салоне. Без свидетелей…

Августа встряхнула простыни, на которых валялись обрывки бумаги и угольные карандаши. Она со вздохом посмотрела на испачканное углем белье и решила перестелить постель.

– Собери все карандаши, которые еще сгодятся. Положи на столик возле мольберта!

Мари на какое-то мгновение отвлеклась на разорванный рисунок. Сад, обнесенный затейливой решеткой. За ним расплывчато – кустарники, деревья, лужайка. Ворота сада и правая часть рисунка оборваны. Жалко.

Она отложила лист и стала выполнять указания Августы. Рисование. Какое чудесное занятие. Сколько здесь бумаги и карандашей. И целый день можно только рисовать. Как же она завидовала барышне Катарине!

11

Около одиннадцати часов перед фасадом виллы спешился всадник. Старый садовник Блиферт, подрезавший розовый куст, бросил садовые ножницы и вышел придержать лошадь. Все-таки в прошлом он был лейтенант, и если его старые глаза ему не изменяли, молодой человек уже не первый раз приезжал сюда.

– Привяжите коня, я недолго!

– Будет сделано, господин.

Садовник поклонился очень низко, как он делал это молодым в имении своей госпожи.

Он тоже приехал вместе с Алисией Мейдорн в Аугсбург из Померании. А там почтению к господам учили крепко. Да и настоящие господа – те, кто действительно заслуживал почтения, – в тех землях еще водились. Этот молодой хлыщ не удостоил Блиферта даже взглядом, только бросил ему поводья и помчался к дому. Он так спешил, словно за ним гнались. Августа, открывавшая перед ним двери, постаралась исполнить свой книксен с особым изяществом. Ей давно уже нравился статный красавец с румянцем и сияющими глазами. А еще эта униформа, которая сидела на нем как влитая.

– Клаус фон Хагеман. Знаю, я не запрашивал аудиенцию. Но любезно просил бы госпожу Мельцер принять меня.

Как же бледен был молодой человек! Сегодня от румянца не осталось и следа, скорее всего, он провел ночь без сна.

– Если хотите присесть…

Она отвела его в холл, откуда лестница вела наверх, в хозяйские покои. Помещение было обставлено темной мебелью в колониальном стиле, многочисленные зеленые растения в кадках дополняли интерьер. Августа поспешила к хозяйке, сердце колотилось, ведь она исполняла просьбу лейтенанта. Где ей искать госпожу? В столовой давно убрали, может быть, она в библиотеке проверяет расстановку стульев перед сегодняшним собранием? Ах, нет, голос доносился из красной гостиной. Несмотря не спешку, Августа решила для начала послушать под дверью. Разумеется, лишь для того, чтобы не вторгнуться в приватную семейную беседу.

– Я жду от тебя больше самодисциплины, Элизабет. Ты старше и должна уметь обуздывать свои эмоции. Прежде всего из-за нервозности Катарины…

– Хорошо, мама.

– То, что сегодня ночью произошло в ее комнате, не выразить никакими словами. Вам должно быть стыдно перед прислугой, которой пришлось убирать последствия этого побоища.

– Да, мама.

– Если подобная сцена повторится еще хоть однажды, я буду вынуждена подумать о том, чтобы разлучить вас. Несколько месяцев в имении бабушки и дедушки в Померании пойдут тебе на пользу, Элизабет.

В голосе молодой барышни прозвучал неподдельный ужас. Отправиться в такую глухомань, в эту тоску?

– Что? Теперь, в преддверии сезона балов? Мама, ты так не сделаешь…

– Не сделаю, покуда мои дочери будут дружны.

– А почему именно я? Почему ты не отошлешь в Померанию Катарину?

А вот это было лишним. Теперь мать по-настоящему разозлилась. И всякий раз от нее достается Элизабет.

– Потому что для Катарины это дебют, а ты танцуешь уже два года. А сейчас больше ни слова, Лиза.

Августа решила, что настал момент осторожно приоткрыть дверь и объявить о прибытии лейтенанта. Госпожа посмотрела с легким раздражением, в то время как на лице молодой барышни отобразилось крайнее волнение.

– Лейтенант фон Хагеман? – переспросила госпожа изменившимся голосом и улыбнулась. – Просите.

Августа закрыла за собой дверь и направилась к лестнице. Было слышно, как госпожа Мельцер удовлетворенно произнесла:

– Какой приятный сюрприз. Может, ты что-то утаила от меня, Лиза?

– Мама, это… это не то, что ты…

Что ответила госпожа своей дочери, Августа не услышала. Внизу, в холле, лейтенант нетерпеливо расхаживал между кадок с растениями, словно загнанный тигр.

– Госпожа Мельцер просит пройти.

По лестнице он поднимался, перепрыгивая через две ступеньки. Открывая перед ним двери, Августа еще раз присела в реверансе и одарила молодого человека своей самой любезной улыбкой, на которую он, впрочем, не обратил никакого внимания. И все равно она пожелала ему удачи.

Алисия перешла в столовую и просила, чтобы лейтенант подождал: во-первых, чтобы повысить градус напряжения, во-вторых, он явился совершенно неожиданно и не должен был подумать, что ей нечем заняться. Он сидел на краю кресла и вскочил, когда госпожа Мельцер вошла в комнату. Она всмотрелась в его лицо, но увидела лишь бледность и усталость.

– Простите мой внезапный визит, сударыня…

Он решился поцеловать ей руку, и она почувствовала, как холодны его пальцы.

– Я озадачена, лейтенант фон Хагеман. Но поскольку я хотела задать вам кое-какие вопросы, этот визит довольно кстати. Садитесь же. Чаю? Кофе?

Он отказался и, к изумлению госпожи Мельцер, стал ходить по комнате, согнув руки в локтях и тяжело дыша. Наконец он остановился и посмотрел на нее взглядом, полным мольбы, Алисию это очень растрогало.

– Прошу простить, сударыня. Должно быть, я произвожу впечатление сумасшедшего и, должен признаться, со вчерашнего вечера и сам себя не узнаю.

– Ради всего святого, успокойтесь.

– Помогите мне. Умоляю. Если вы не поможете, я не знаю, что мне делать…

В молодости Алисия привыкла к таким семейным сценам, ее легкомысленные братья любили подобные выходки, особенно когда им были нужны деньги. Поэтому рассудок сейчас взял верх над сентиментальностью, и она энергично потребовала от молодого человека взять себя в руки. Иначе она вынуждена будет потребовать покинуть дом.

Замечание подействовало мгновенно, лейтенант сделал глубокий вдох и стал говорить тихо, но твердо:

– Вчера вечером я имел храбрость прийти сюда вслед за вашей дочерью. Мы несколько минут оставались наедине, но я клянусь, что никак не воспользовался ситуацией и не позволял себе непристойностей. Наоборот…

– Это неслыханно, господин лейтенант. Вы злоупотребили моим доверием и доверием моего мужа!

– Госпожа, – он взволнованно перебил ее, – я сделал вашей дочери предложение. Я не думаю, что союз наших семей мог бы каким-то образом стать против ваших интересов. Но разумеется, свое предложение я сначала хотел сделать моей избраннице с глазу на глаз. Чтобы услышать от нее, хочет ли она стать моей…

Алисия с недоверием смотрела на пылкого молодого человека. Элизабет ни словом ей не обмолвилась.

– И что же? Каков был ответ моей дочери?

Он вздохнул.

– В том-то все дело, госпожа Мельцер. Она не дала мне ответа. Ни слова, ни кивка – ничего. А дальше нам помешали.

– Конечно, – кивнула Алисия. – Думаю, пришла моя домоправительница.

– Нет, пришла ваша дочь Элизабет, – сокрушенно признался он. – Вы можете себе представить, как ужасно неловко все получилось.

Алисия уставилась на молодого человека немигающим взглядом. Что он несет? Он пьян?

– Элизабет? Я не понимаю, лейтенант фон Хагеман. Вы говорите, что сделали предложение моей дочери Элизабет?

Он отчаянно замотал головой.

– Да нет же, сударыня. Я говорил о вашей младшей дочери Катарине.

Теперь до супруги фабриканта наконец дошло. Ссора девочек этой ночью. Ненависть Элизабет по отношению к сестре, ее странная реакция сегодня утром. О, господи, вот это удар! Но хуже было то, что Элизабет не доверилась ей.

– Сударыня, я прошу вас помочь! – умолял лейтенант, в возбужденном состоянии он не обращал внимания на реакцию собеседницы. – Поговорите с Катариной. Я готов услышать любой ее ответ. Но я не выдержу этой неопределенности. Через несколько дней мне предстоит вернуться в полк.

– Понимаю…

– Нет ли сейчас возможности повидаться с вашей дочерью?

– Сожалею!

Лейтенант покорно уронил руки.

«Ишь, какой прыткий, – подумалось Алисии. – Молоко на губах не обсохло, а все туда же, как сказал бы мой отец. Похож на тех парней, которые частенько заглядывали к ним в поместье в Померании. И которые мне никогда не делали предложения. К большому сожалению».

– Мой дорогой юный друг, – начала она мягко. – Позвольте мне как матери сына и двух дочерей дать вам материнский совет. Прежде всего ваше предприятие – каким бы достойным оно ни было – все же довольно преждевременно. Катарине еще нет восемнадцати, зимой она только выходит в свет, и…

– Как раз это меня и беспокоит, сударыня, – взволнованно перебил он. – Как только Катарина станет королевой бального сезона и молодые люди падут к ее ногам, сможет ли она понять, у кого из них честные и серьезные намерения? Не станет ли она жертвой ложных нашептываний, необдуманных обещаний…

Тем временем Алисия совершенно рационально взглянула на ситуацию. Как бы плохо все ни оборачивалось для Элизабет, о благополучии семьи тоже нужно было подумать.

– В этом вы можете полностью мне доверять, лейтенант фон Хагеман. Будем говорить прямо: я тоже приветствовала бы союз наших семей. Кроме того, по-моему, в вашем лице моя дочь обретет понимающего и заботливого супруга.

Лейтенант буквально на глазах расцвел от счастья.

– Сударыня, не знаю, что и сказать. Если бы Катарина подала мне хотя бы знак. Глазами. Улыбкой. Написала бы пару строк…

Алисия раздумывала. Пожалуй, несколько строк Катарина в самом деле могла бы написать. Никаких обещаний, разумеется. Просто любезности.

– Дайте время моей дочери, лейтенант. И себе – тоже. Я позабочусь о том, чтобы Катарина дала вам знак. Но это не произойдет сразу. Вы должны понимать: сначала ей придется побороть свою девическую стыдливость, а уж потом она доверит мысли бумаге и почтальону.

– Вы так милосердны, сударыня! Обещаю терпеливо дожидаться ее письма. Хотя каждая секунда ожидания для меня как острый нож в сердце.

– Я учту, молодой человек.

На этом разговор был окончен, требовать дальнейших уступок он не посмел. Алисия уже и так пообещала больше, чем могла выполнить. Жаль, что ее маленькая Китти такая мечтательница. Немного здравой практичности Элизабет ей бы не помешало.

На прощание Алисия протянула руку, которой наш дерзкий господин лейтенант лишь слегка коснулся губами. К сожалению, жест получился, скорее, лихой и заученный, чем искренний. Ну да ведь она и не Китти.

В дверях появился Роберт с подносом. Ему было поручено достать из шкафа чайные и кофейные чашки и отнести их в библиотеку перед вечерним собранием. Увидев госпожу Элизабет в дверях, смежных с красной гостиной, он вежливо откашлялся.

– Стучать надо! – прикрикнула она на него.

Ей было неловко, что именно Роберт застал ее за подслушиванием. С другой стороны, а почему не Роберт? Вообще-то он как раз вовремя.

– Простите, барышня.

Она подождала, пока он поставит поднос на стол. Затем обошла стол и встала напротив Роберта. Она уперлась руками о столешницу, максимально открыв его взору зону декольте.

– Хотите знать, о чем сейчас договариваются там, за стенкой?

Взгляд Роберта блуждал, его как мужчину, разумеется, манила ее грудь. Но он принуждал себя смотреть в другую сторону.

Она наклонилась еще ниже и злорадно улыбнулась. Камердинер сходил с ума по Катарине, как и все мужчины. И все-таки не мог оторвать взгляд от выреза на ее платье. Пусть смотрит!

– А я вам скажу. В этот самый момент моя мать затевает брак между лейтенантом фон Хагеманом и моей сестрой. Что скажете?

Роберт побледнел. Бедный парень, он не умел притворяться. Все в этом доме, кто не был слеп и глух, заметили, как безнадежно он был влюблен в Китти. У Роберта не было ни малейшего шанса, но он все равно страдал, как жалкий пес. Элизабет почти физически ощущала его отчаяние, но в отличие от него у нее были и средства, и возможности бороться за свое счастье.

– Меня… меня это не касается, фрейлейн.

– О, а вот здесь я совершенно иного мнения, – твердо произнесла она. – Судьба моей бедной сестры касается нас всех. И меня, и вас. Мы должны помешать ее обручению с человеком, который не сделает ее счастливой.

Роберт замолчал и уставился на Элизабет. Он только слегка качнулся, в остальном же не подал вида.

– Вы мне поможете? – спросила она.

– Каким образом?

Она помолчала, потому что хлопнула соседняя дверь. Беседа между матерью и лейтенантом была окончена, молодой человек покинул виллу.

– Очень просто, – прошептала Элизабет.

Роберт не ответил, у него дрожал подбородок. Что бы она сейчас ни предложила, он в случае согласия рисковал своей работой.

– Вы ведь относите письма на почту, не так ли?

– Да, фрейлейн.

Она победоносно улыбнулась, на щеках обозначились ямочки.

– Вам всего лишь будет нужно поменять местами два письма. И все.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 4 Оценок: 1

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации