Текст книги "Обзор гениальности"

Про гениев он также говорит, что им не надо брать слишком «большую поклажу» с собой в путь жизни, потому что многое придётся растерять по дороге, под этим он подразумевает то, что гений может заниматься очень многим (характерны примеры универсалов-энциклопедистов в истории), но неизбежно каким-то областям придётся отдать предпочтение. Мы знаем, что Ницше, например, был увлечён естествознанием в поздний период творчества, но всё отдал философии, и что Пушкин также стал интересоваться и даже заниматься математикой в поздние годы, но всё равно приоритетом оставалась писательская деятельность. Льюис Кэролл – блестящий математик, но мы знаем его как создателя «Алисы в Стране Чудес».

О близких к своему периоду времени людях он также оставил свои оценки. Про Г. Лейбница он писал, что это человек, который с помощью своего труда «Теодицея или о благости Божией» показал всю силу софистики, что Лейбниц не был искренним, что на самом деле невозможно помыслить Бога в мире зла. Он пишет, что на месте Бога у него бы разорвалось сердце от созерцания человеческих страданий. Для Шопенгауэра мир есть зло, его называют «философом пессимизма», потому что сам оптимизм как явление он обозначает, как глубокую ложь и даже античеловеческое поведение, обман, пустое обнадёживание.

Шопенгауэр пишет с восхищением о Гёте, считает его настоящим учёным и писателем высшего уровня, он хвалит Сервантеса и Д. Свифта. По отношению к Гегелю он явно не равнодушен, порой даже в оскорбительных тонах пишет о нём, говоря, что это бездарный, пустой графоман, человек, который строит странную и не имеющую ценности философию, которую невозможно читать. Хотя надо заметить, что их личные отношения сыграли здесь большую роль, отпечаток личной неприязни способствует преувеличению в словах Шопенгауэра.

По отношению к самому себе Шопенгауэр очень позитивен. Он считает себя человеком, который как раз обладал одарённостью мыслителя. По отношению к миру он мизантроп, он ненавидит многое в мире, мир людей для него сложен и лжив, контакты с людьми увеличивают скорбь и печаль. Во многом он предвосхитил вместе с ещё одним философом жизни Кьеркегором экзистенциализм в Европейской философии, учение, которое рассматривает жизнь с пессимистических позиций существования (Сартр Ж. П. и Камю А. главные его представители в XX веке).

Шопенгауэр говорит о художественной литературе, как имеющей преимущества по отношению к философии, потому что её элементарно проще читать. В целом можно сказать, что Шопенгауэр говорит о том, что знание, интеллектуальный труд и вообще всякая мысль, философия и наука – это то, что делает жизнь единственно интересной и увлекательной, гений – это особый тип одарённости в этом смысле. Шопенгауэр пишет, что он не знал бы как жил, если бы не существовало чтения и книг, с его слов вероятно он сошёл бы с ума от скуки.

Но надо понимать, что Шопенгауэр не обязательно во всём прав, потому что примеры других философов и их учений, а философия по Курту Воннегуту отражает философа, показывает, что очень многие из них учили по-другому или противоположно. (Воннегут К., Времястояние, 1997). Для Спинозы Б. не было вообще вопроса о проблематичности существования, для него был мир геометрий и соотношений мира людей как математических и геометрических структур, для философов-аналитиков язык был способом счастливого бытия, для структуралистов вхождение в состав жизненной структуры и выполнение своей функции в ней было благом. Бертран Рассел писал, что любит жизнь и жить хорошо, хорошего намного больше, чем плохого, особенно с годами, а французское Просвещение было построено на идее прогресса, Вольтер сказал, что их идеал – это Ньютон, и мы должны все быть «Ньютонами», то есть счастливыми учёными по Вольтеру, которые развивают мир и помогают ему быть с каждым годом более успешным.

Скорей всего позиция пессимизма Шопенгауэра – это его личное болезненное восприятие реальности. Интересней читать его мысли о гениальности, о гениях, о важности человека, его выводы об устройстве мира и о сути человеческого поведения. Шопенгауэр пишет, что даже физиогномика, лицо человека, его поведение отражает его сущность. Что есть люди, строящие из себя ум, но не являющиеся таковым. Он категоричен, но для него есть и рациональное понимание, когда он пишет о том, что человек должен человеку высказывать сострадание, как самую главную эмоцию, потому что мир есть место, в котором всем необходима помощь, и надо хотя бы состраданием жить и уже стирать границы учёности или гениальности по отношению к поведению друг друга.

Вот что пишет сам Шопенгауэр:

«Как обширная, но не приведенная в порядок библиотека не может принести

столько пользы, как хотя бы и весьма умеренное, но вполне устроенное

книгохранилище, так точно и огромнейшая масса познаний, если они не

переработаны собственным мышлением, имеют гораздо менее ценности, чем значительно меньшее количество сведений, но глубоко многосторонне продуманных. Только посредством всестороннего комбинирования того, что знаешь, посредством сравнения между собою всех истин и каждой порознь усваиваешь себе вполне собственное знание и получаешь его во всем его могуществе. Продумать можно только то, что знаешь, потому-то нужно чему-нибудь учиться, но знаешь также только то, что продумал. Но к чтению и учению можно себя добровольно принудить, к мышлению же собственно нет. Оно, как пламя воздухом, должно раздуваться и поддерживаться каким-либо интересом к предмету, каковой интерес может быть или чисто объективный, или просто субъективный. Последний существует единственно в наших личных делах и обстоятельствах; но первый только для мыслящих от природы голов, которым мышление так же естественно, как дыхание, но которые чрезвычайно редки. Различие между действием на ум самостоятельного мышления (самомышления) и чтения невероятно велико, поэтому первоначальное различие голов, смотря по тому, направлены ли они к тому или другому, еще более увеличивается. Чтение именно навязывает уму такие мысли, которые, ему, по настроению и направлению данной минуты, так же чужды и несродны, как печать сургучу, на котором она оставляет свой отпечаток. При этом ум испытывает полное принуждение извне думать о том или о другом, к чему он как раз не имеет ни склонности, ни побуждения. Напротив того, при самомышлении ум следует своему собственному побуждению, которое в данную минуту определяется или внешнею обстановкою, или каким-либо воспоминанием» (Шопенгауэр А., «Paregra und paralipomena», 2000). Но закончим рассказ о Шопенгауэре и перейдём к конкретным онтологическим особенностям гениальности.

Говоря об онтологических предпосылках появления гения, нужно сказать, что кардинально важным является понимание необходимости гения в контексте онтологических категорий, таких как истина, познание, свобода, теория и практика бытия.

Именно через эти аспекты и доминанты существующего в мире нужно и должно оценивать гениальность. Гений – это всегда стремление создать новое, но это стремление не может быть без желания преобразовать, изменить, то есть во многом это практическое воздействие на мир с помощью теоретических методов, иногда чисто теоретическое, которое в практику обращается только через большое число лет.

Гений не требует, чтобы его понимали, он настаивает на своей правоте, он является человеком, который утверждает неоспоримость того, о чём он говорит, он позиционирует свои теории, как результат высшего озарения и мистического опыта понимания жизни, а не как чисто рациональные выкладки, какой бы он деятельностью не занимался. Пифагор писал о том, что мистический опыт характеризует деятельность философа. А любая мистика для Платона – это аналогия с философией, опыт сакральности – это философия. (Платон, Диалоги, Горгий, М.:АСТ, 2006 – с. 69—70). То же самое можно сказать по отношению к развитию теорий: гений обязательно опирается на опыт внутренней духовной, особенной в каком-то смысле, жизни.

Философ – это редкое явление, среди гениев люди разных профессий, занятий, направлений, но философы – это самые редкие из гениев, потому что философы, как никто другой, провозглашают своей жизнью универсализм отношения к вещам, множественность подходов и исследование онтологических оснований мира. Гений описывает свои идеи теоретически, он не сомневается в том, что его работа в действительности принесёт ощутимый результат, потому что главной очевидной составляющей его пути является несомненная практическая ценность того что он говорит и пишет в сравнении с другими людьми.

Гениальный ум практичен и теоретичен одновременно в акте творения. Гениальность проявляется, как высшая форма теории в том, что она всецело эстетизирована. Эстетическое отношение является важнейшей составляющей деятельности гения. Его переживания всегда особенны, а потому эстетичны. Принцип простоты и оригинальности даёт крайнюю эстетическую ценность всему тому, чем он занимается: от мышления до реальных открытий, от слов до теоретических наработок. Гений эстетически выражает теорию, непротиворечиво и логически полноценно. А если это математик, то обязательно даже изящно, выстраивая симметрию, красота является критерием истинности теории, красота выражает онтологию его личностного бытия.

Гений говорит, как часто и философ словами Христа, «как власть имеющий», нисколько не сомневаясь в том, о чём он говорит, провозглашая истины, в которых он уверен безусловно, описывая свою теорию, изобретение или делая выводы в литературном произведении с абсолютной очевидностью смысла того, о чём говорит. Это показывает не то, что гений самоуверен, некая внутренняя сакральная убеждённость является частью опыта работы сознания гениального человека, он как будто чем-то онтологически всесильным подтверждаем в своих постулатах, и вопроса о том, истинно то, о чём он говорит или даже нет, не возникает, потому что главный критерий для него – это новое, а не лучшее или худшее, если открытие есть, если критерий абсолютной новизны достигнут, то это уже автоматически гениальное средоточие мысли и гений на следующем этапе рационально обосновывает свою работу.

В то же время постмодернистская философия обратила внимание на роль обстоятельств, на объективные предпосылки «появления» гения: в определенные моменты социально-исторического бытия возникает потребность в гении, его создает общественное мнение, сознание, манипулятивные практики.

Онтологическая предпосылка живёт в нём, когда он творит. В то же время гениальный ум может жестоко страдать, если его критикуют и не принимают того, в чём он уверен абсолютно, как и писал Чезаре Ломброзо, что гений одинаково не может терпеть как критики в свой адрес, так и похвалы в адрес другого человека, будучи пленённым тщеславием в высшей степени (Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство, 2004).

Уместно вспомнить очень пространное и важное высказывание Гальтона Ф: «Повторю всё изложенное вкратце. Я пытался доказать в применении к выдающимся литературным и художественным известностям, что: 1) люди, одарённые высокими дарованиями […], легко возвышаются, преодолевая все препятствия, представляемые низким общественным положением; 2) страны, в которых такого рода препятствий менее, чем в Англии, дают гораздо большую пропорцию людей образованных, но не таких людей, которых я называю выдающимися; 3) люди, поддерживаемые общественными преимуществами, не могут сделаться людьми выдающимися, если они в то же время не обладают высокими природными дарованиями» (Френсис Гальтон, Наследственность таланта: законы и последствия, М., «Мысль», 1996 г., с. 38—39).

Но гениальный человек имеет чувство сомнение. Он сомневается тогда, когда процесс его творчества не является перфекционистски отвечающим всем требованиям совершенного творения, когда что-то идёт не так и он плохо, не идеально творит, сам процесс творчества служит здесь индикатором того правильно он это делает или нет. Данные процессы известны психологии во многом за счёт работ Карла Юнга и Чезаре Ломброзо.

Так называемые неистинность и ошибка также присутствуют в жизни гения, но эти неистинность и ошибка, как пишут исследователи, являются тоже как бы гениальными. Иногда допускаются фактические ошибки, например, Роберт Гук ошибочно пересказывал Декарта, или некоторые математики, делая ошибки при устном счёте, при этом создавали целые математические теории. Это даже не ошибки, а скорей особенности психики гениев, потому что, как писал Артур Шопенгауэр, гений велик в чём-то до предела, и также предельно может быть неадекватен и слаб в повседневной жизни или каких-то иных вещах. Это давно замечено и является некоей характеристикой жизни гениев. (Шопенгауэр А., Мир как воля и представление, Минск: Харвест, 2011. – с.323)

Истина как онтологическая категория, её поиск является предпосылкой появления гения, его развёртывания, потому что поиск истины – это общая интегральная цель гения, за которой идут его частные задачи в науках и тех сферах, которыми он занимается.

Познание выступает всегда главной потребностью человечества. Познавать было интересно и полезно. Хотя ещё в 18 веке быть учёным не являлось прибыльным делом, наука не приносила денег, не была сферой насущных нужд государства. Но потом всё очень быстро изменилось, и мир к 20—21 векам стал научным миром, роль науки в котором очень велика. Для современных, играющих роль в мировой политике и геополитике государств крайне важна наука, она укрепляет их обороноспособность и конкурентоспособность. Имеет финансовые вливания, так как любой большой проект оправдывает средства тратимые на него.

Познание у древних греков основа их философского бытия. Многие трактаты древности по геометрии, математике и медицине пишутся больше с употреблением слов, описаний, в них было крайне мало формул и вычислений. Философы размышляли об обонятельной системе или о способе зрения, о каких-то физических вещах, явлениях, интуитивно, описывая, высказывая мнения, и очень часто (пожалуй, в большинстве случаев) были правы. Даже без чёткой базы знаний, которой может обладать современный человек, возможно было понимать мир.

Когда идёт речь о гениальном человеке, то говорят о его способности без образования, без необходимых данных, за счёт своего гения понимать и говорить об истинном положении дел в том, что он изучает. Потому гению трудно доказать то, что он гений, когда гения не признают, потому что он не имеет легитимности говорить от лица конкретной науки, так как чаще всего не имеет соответствующей квалификации.

Познание, как онтологическая категория современной философии является инструментом через который можно описать гениальность как явление концентрации на постоянном, даже порой непрерываемом гением процессе отыскивания истин, на его тотальной заинтересованности знанием в ущерб здоровью, карьере, элементарному заработку, но заинтересованности и одержимости знать, открывать, чтобы иметь власть обладать тем, чем не обладают другие, новыми знаниями.

Часто такой образ мышления и отношения к жизни гений пытается отвергнуть из-за трудности, но стать обычным человеком у него не получается, потому что его природа – это природа человека высших творческих потенций – это характерная черта всех гениальных людей.

Ещё одной онтологической предпосылкой появления гения является свобода. В первую очередь свобода внутренняя, потому что любой гениальный ум свободен тем потенциалом ума, который в нём вложен создавать и творить новое. Хотя часто внушение ограничения мешают этому, тогда может случиться трагедия в виде не реализации гением своего интеллектуального потенциала. Но иногда отсутствие свободы также влияет на проявление гениальности, как и писал Конфуций, что если человек полностью свободен, то он неспособен на открытия, а если он ущемляем во времени заботами, то он и творит в краткие периоды отдыха, досуга. (Конфуций, Юй Дань, М.:АСТ: Астрель, 2010. – с. 217—218). То есть ошибочно полагать, что свобода для творчества всегда играет позитивную роль. При И. В. Сталине многие учёные под страхом наказания работали и достигали результатов, а, например, писатель Ф. Кафка всю жизнь жаловался, что у него почти нет времени творить. Но, тем не менее, он реализовался, хотя возможно не полностью, мог достичь и большего.

Если же говорить о философах, то многие из них, Р. Бэкон, Д. Дидро, Ж. Ж. Руссо, Д. Юм, Б. Спиноза, и многие другие в истории мировой философии не были богатыми или свободными во всех смыслах людьми и при этом оставили наследие, которым мы пользуемся до сих пор, которое имеет своё значение до сих пор, удивляет степенью оригинальности, важности, количеством открытий и даже сейчас удивляет актуальными проблемами, их работы крайне разнообразны и в этом их особенность.

Поговорим о свободе. Гениальность как отношение к свободе проявляется через внутреннюю свободу человека быть тем, кем он хочет быть, гением. Но может ли он отказаться от своей гениальности, свободен ли он выбрать не быть гением? На этот вопрос и на другие подобные вопросы не ответит, пожалуй, ни один учёный, потому что теория вероятности, теория свободы, выбора являются до сих пор нерешёнными проблемами как в науке, так и в философии. Но опыт истории показывает, что люди с задатками как реализовывали их, так и не реализовывали, они оставались умными людьми, но не имели значения для будущего. Если задатки не проявились, то гения нет.

Не надо думать, что гений творит будучи психически больным человеком, потому что его произведения крайне необычны и не могут придти в голову нормальному человеку. Дело в том, что гений впадает в экстатические состояния, творит на грани возможностей, и это иногда связано с заболеванием, либо просто проявление особенности психики.

Таким образом, понятие свободы в творчестве гения одно из центральных, особенно когда речь идёт о её реализации, относящаяся как к субъективным, так и к объективным вопросам, гениальность являляется проблемой, как для самого человека, так и для окружения. Свобода – это возможность для реализации и она имеет позитивный характер при рассмотрении гениальности. Если речь о свободе и необходимости, как это было представлено Б. Спинозой, то необходимость что-то делать, особенно участвовать в бытовых и общих социальных делах отягощает гения.

Онтологической предпосылкой существования гения и гениальности можно считать форму и содержание исторического процесса. Эти понятия очень широкие, целесообразно сказать о форме, как конкретной исторической ситуации, а о содержании, как о деятельности исходя из возможностей его развития. Содержание – это те процессы, которые протекают. Почти каждый гений оставляет после себя наследие письменного характера, но, например, Сократ стал известен благодаря Платону, бывают и исключения, часто гении пишут просто мало. Письменность – это важная предпосылка, если мысль не зафиксирована, то она и не может быть передана, если мысль не обозначена качественно, то она и не может сохраниться в истории, и потому создание письменности явилось крайне важным этапом в отношении формирования гения и гениальных творений.

Историческая ситуация имеет значение для развития и признания гения. Деятельность гениального человека, в силу его особенности, являлась фактором раздражения, потому что большинство учёных – это всего лишь воспроизводящие чужие мысли, либо создающие новое, но не в глобальных масштабах люди. А гений вторгается в академическую среду с заявлениями о своей значимости, это создаёт конфликт. Но с течением времени он все-таки реализуется.

Известны истории из жизни великих людей, когда непонимание в среде сверстников или в обществе приводит их к мысли о переустройстве мира, характерны примеры из биографий И. Сталина и А. Гитлера, или даже З. Фрейда Это показывает ещё и очень большую чувствительность к вещам гения. Это не исторические предпосылки, а личностные.

Онтологически важным является понимание гениальным человеком того, что он не один такой на Земле и потому были великие люди, и как бы в соперничестве с ними (и часто с такими же современниками) рождается гениальный ум, его достижения. Гению нужно иметь соперника, но нужно и подражать кому-то, хотя подражание меньше всего хранится в нём, потому что его цель проявлять свою индивидуальность, своё качество личности, свою силу и мощь, гений – это всегда сформированная личность. Гению важно бороться за то, чтобы быть лучше предшественников. Очень часто лучшие учёные будучи студентами выбирают себе в научные руководители лучших профессоров, гении общаются с гениями, в острые полемики вступают равно одарённые умы.

Если же про них и говорят, как про слабых, часто аутичных людях, то это бывает в периоды переутомления, после психических перегрузок в творчестве, что факт уже психиатрии. Специфика личностных характеристик, в том числе психологических и психических.

В исследовании гениальности наиболее значимо её определение как феномена. Разговор о гениальности, как относящемся только к гению (личности) явлению не правилен, потому что гениальность – это онтологическое состояние, ощущение бытия в самом себе, как гениального бытия, которое существует не только как то, что воздействует на мир в лице отдельного человека (группы людей), но и как то, что является предметом исследования, онтологической и философской проблемой. Очень важно гениальность выделять как более значимый, нежели гений феномен. Когда речь об отдельном человеке, гениальной личности, то идёт речь об узком антропологическом аспекте, когда же речь о гениальности, то мы рассматриваем широкий многаспектный феномен, который нужно определить в его причине, следствиях и процессуальной значимости.

Гениальность является на протяжении истории загадкой (неопределимым понятием с точки зрения смысла возникновения и причины), гениальность являляется очень сложным для понимания феноменом, потому что были ощутимо видны её следствия в виде нового созданного, того, чего не было в природе до этого. Но ошибочно считать, что гениальность рассматривается сугубо в контексте определённой личности, отдельного человека, который обладает способностями соответствующего характера, в то время как, анализ гениальности как отдельного явления показывает сложное, законченное явление.

«Под природными свойствами понимают совокупность природных задатков в противоположности, тому, чем стал человек благодаря своей собственной деятельности. К этим задаткам принадлежат талант и гениальность. Оба этих слова выражают определенное направление, которое индивидуальный дух получил от природы. Но гений шире таланта; последний порождает новое только в сфере особенного, тогда как гений создает новый род». (Гегель, Философия духа / Энциклопедия философских наук в 3-х томах, Том 3, М., «Мысль», 1977 г., с. 74—75) – пишет Г. В. Гегель

Если рассматривать гениальность как онтологическое явление, имеющее сущностные, бытийные характеристики в себе, то мы устанавливаем, что гениальность есть состояние, которое неопределимо материальными факторами. Гениальность есть состояние внутреннего «порыва» человека, который не определяется точно в науке до сих пор как материальный субстрат. Природа мышления до сих пор не ясна. Даже определения человека не являются точными, они разнятся, есть биологические, философские, антропологические и прочие определения, но нет чёткого понимания вообще процесса осуществления творческой личности и её мышления. Гениальность является одарённостью мыслить, пытаться понять, обладать интересом. Гениальность – это состояние, которое мотивирует человека менять мир, менять окружающую реальность, создавать новые парадигмы развития, вносить вклад в то, чем занимается человек и что ему действительно интересно и актуально для него.

«Запутывающее учение для запутанных действий царит над миром, и нет у меня более настоятельной задачи, чем усиливать при малейшей возможности то, что есть и осталось во мне», сказано в последнем письме Гёте к В. Гумбольдту, написанном за пять дней до смерти. И в том же письме последний завет: упражнять и учить свои органы; снести все разделяющие перегородки, работать не на себя, а на целое, которое «повергнет мир в изумление», ибо в нем впервые опознает мир свою глубочайшую сущность».

(Свасьян К. А., Философское мировоззрение Гёте, М., «Evidentis», 2001 г., с. 195—196) – пишет Свасьян К.А). Может ли быть гениальность без гениальной личности является важным вопросом. В культурном измерении истории мы обнаруживаем такие названия, как «гениальное сооружение», «гениальное творение», «гениальная догадка», «гениальные творения и памятники истории» и так далее, и очень часто мы знаем гениальные творения, но не знаем авторов этих творений, часто они не известны никому, как неизвестен человек, первый додумавшийся посеять зерно и открывший аграрный цикл развития, как не знаем мы одного конкретного человека, которого можно было бы назвать основателем того или иного учения. Про первенство в изобретении радио, электромагнитных волн и прочие новации XX века не говорят, как о новациях одного человека. Очень часто, как писал Ф. Энгельс, открытия делаются разными людьми в разное время, но в очень похожем виде, то есть по Энгельсу есть различия во времени и «внешнем» виде нового, но не в принципиальной новизне. О том же говорит Уайтхед, когда даёт известное всем определение истории философии как «записок на полях Платона».

Таким образом, безусловно, гениальность может существовать как название и даже ощущение бытия (при созерцании творения), как онтическое состояние, которое присутствует в гениальной личности. И ведь сам гений наделён гениальностью, а не является творцом собственной гениальности. Современные утверждения психологов о развитии в себе гениальности так часто встречающиеся в сети Интернет, конечно же, надуманные и не имеющие серьёзной основы под собой измышления.

«По афинскому праву Сократ был преступником и осуждение было вполне справедливым. Между тем его преступление – именно самостоятельность его мысли – было полезно не только для человечества, но и для его родины». (Эмиль Дюркгейм, Метод социологии, Харьков-Киев, 1899 г., с. 78) – говорит Эмиль Дюркгейм, как раз указывая на то, что именно поступок Сократа был полезен, а не сам Сократ.

Но с другой стороны Фридрих Ницше в XIX веке яро настаивает на роли личности, само словосочетание «Сверхчеловек» в его философии обозначает великую претенциозность на роль личности в истории. (Ницше Ф. В., Так говорил Заратустра, М.:2009, с. 274—275). Но даже понятие «Сверхчеловек» у Ф. Ницше – это понятие возможности, это также некая онтология возможного, это потенциальное состояние лучших людей. И потому, исходя из простой логики, онтология даже в антропологических учениях первична. Когда рассматривается гениальность, то рассматривается её самая характерная черта – владеть, властвовать, управлять, то состояние, которое на языке исихазма называется «любовью к славе».

Потому власть как онтология гениальности есть самая сильная её онтология. Если рассматривать гениальность как онтологическое явление, то нужно определить и выделить онтологические составляющие гениальности. Исходя из знаний онтологии, как философской отрасли, можно сказать, что власть, наравне с познанием, новым и способом бытия гения является главной и самой сильной характеристикой, которая обозначает человеческую деятельность и вообще историческое восприятие (как было сказано – исторические открытия и произведения живут независимо от гения).

«В действительности только наследственным накоплением усовершенствований, приобретённых средними слоями, а не возвышенными умами (потому что гений не передаётся) образовались те прогрессивные дифференциации, которые постепенно возвысили уровень некоторых рас и вырыли пропасть между этими расами и народами, не сумевшими прогрессировать» (Гюстав Лебон, Психология народов и масс, СПб, «Макет», 1995 г., с. 41—42) – пишет Гюстав Лебон.

Власть проявляет себя в гениальности, как структурирующая сила величия, структурирующая сознание воспринимающего. Как увеличение развития, прогресса и новых форм взаимодействия. Потому гениальность – это состояние, которое обозначает, как писал Жиль Делёз в «Лекциях о Лебйнице» о философии, утверждающей ту или иную доктринальную концепцию – «крик», философия «кричит» (Жиль Делёз, Лекции о Лейбнице, М.: Ад Маргинем Пресс, 2015, 376 с.)

Если наша задача состоит в том, чтобы понять гениальность с философских позиций, то мы должны будем сказать что несмотря на то, что у философии крайне много определений, всё же предметом философии является мышление, является всестороннее оценивание и понимание окружающей действительности, и потому гениальность вписывается с равно такими же характеристиками в общую картину философского мышления.

Известно, что когда Леонардно да Винчи спрашивали о его религиозности, он отвечал, что он больше философ, нежели христианин, потому что философия и наука мыслят и работают с мышлением и мышлением самим по себе.

Потому между философией и актом гениального мышления много общего, они имеют одну и ту же нацеленность – познавать и пытаться открыть непознанное, но отличие состоит в том, что гениальность обязательно открывает новое, и нацелена на открытие, а философ наслаждается процессом мышления. Если мы возьмём художественную литературу и поэзию, то там проявляется гений как автор не только сюжета, но и красоты изложения, и в этом смысле философ тоже должен быть изящным и приятным в своём языковом выражении.

Философия играет роль обобщающей и анализирующей предметной области. Она смотрит на гениальность и выявляет в ней философски значимое. Потому философия – это функция анализа.

Философия не всегда обладая тем феноменальным багажом из открытий и изящества изложения, который имеет гениальность, может оценивать гениальность со стороны и себя саму также, потому исследование гениальности через философию более оправдано, чем через какую-либо другую науку, биологию или физиологию. Биология и физиология оценивают гениальность только через призму своего знания, а философия со всех возможных позиций, от ценностного подхода до междисциплинарного и синергетического.

Философ, который рассматривает гениальность, очень часто может быть сам гением или быть человеком разносторонне развитым в других науках. Ранее это вообще было нормальным явлением, когда философ был самым умным человеком. Философ предыдущих веков очень часто был сразу и учёным, и поэтом, и гениальным первооткрывателем. Сейчас не так часто встречаются такие выдающиеся умы.