Текст книги "От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в."

Муром

Муромское княжество занимало территорию по обе стороны Оки к северо-востоку от Рязанского[474]474
  См.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 51–52, 56 вкл.


[Закрыть]. С XII в. оно управлялось особой династией потомков внука Ярослава Мудрого Ярослава Святославича. Сведений о событиях в Муромском княжестве крайне мало. В конце XIII в. муромские князья, по-видимому, входили, как и Даниил Александрович Московский, в группировку князей, ориентировавшихся на Ногая[475]475
  См.: Горский A.A. Ногай и Русь // Тюркологический сборник. 2001: Золотая Орда и ее наследие. М., 2002. С. 144–145.


[Закрыть]. В 1355 г. «князь Феодоръ Глѣбовичь и собравъ воя многы иде ратию къ Мурому на князя Юрья Ярославича и согна его съ города съ Мурома, а самъ князь Феодоръ сѣде на княжении въ Муромѣ. А муромци яшася за него и поидоша съ нимъ въ Орду. А князь Юрьи Ярославичь приеха въ Муромъ за недѣлю после князя Феодора и собравъ останочныя люди муромци и поиде за нимъ въ Орду. И бысть имъ судъ великъ предъ князми ординьскыми и досталося княжение Муромьское князю Феодору Глѣбовичю, а князь Юрьи выданъ бысть ему и съ истомы у него оумре»[476]476
  ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 64.


[Закрыть]. Дж. Феннелл отождествил князя Федора Глебовича с главой московского посольства в Орду 1348 г., носившим то же имя и отчество[477]477
  Fennell J.L.I. The Emergence of Moscow. L., 1968. P. 199, note 3.


[Закрыть]; высказавший затем аналогичное предположение В. А. Кучкин сделал на основе его вывод о вокняжении Федора как акции, направленной из Москвы[478]478
  Кучкин B.A. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 52.


[Закрыть]. Мне представляется, кроме того, возможным, что князь Федор Глебович не принадлежал к династии муромских князей, а был сыном Глеба Святославича Брянского, убитого в 1340 г. союзника Москвы[479]479
  О князе Глебе Брянском см.: Горский A.A. Брянское княжество… С. 81–85.


[Закрыть]. Имя Федор было распространено в смоленской княжеской ветви: в частности, так звали родного брата Глеба Федора Святославича, тестя Семена Ивановича. Но такая идентификация Федора Глебовича остается, разумеется, не более чем догадкой: нельзя исключить, что это мог быть и князь муромской ветви, поскольку о представителях этой династии и их именослове мы почти не имеем сведений. Но как бы то ни было, вокняжение в Муроме в 1355 г. Федора Глебовича, князя, служившего московской династии, явно говорит о переходе княжества в зависимость от Москвы.

В 1385 г., во время войны с Рязанью, Дмитрий Донской посылал также войска на Муром «на князя бесщестья»[480]480
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 345; Т. 6. Вып. 1. Стб. 490.


[Закрыть]. Исходя из значений термина «бесчестье»[481]481
  См.: Словарь древнерусского языка (XI–XIV вв.). Т. 1. М., 1988. С. 151–152.


[Закрыть], можно допустить два истолкования этого известия: 1) действия Москвы были ответом на бесчестье, нанесенное Олегом Рязанским муромскому князю, и направлены против занявших Муром рязанских войск; 2) бесчестно повел себя (по отношению к Москве) муромский князь, вступив в союз с Рязанью, и поход был направлен на него. Как бы то ни было, зимой 1386–1387 гг. в походе Дмитрия Донского на Новгород участвовала и «муромская рать»[482]482
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 347–348.


[Закрыть], т. е. зависимое положение Муромского княжества по отношению к Москве сохранилось и после 1385 г.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1390 г. говорится: «А найду собѣ Муромь или Тарусу, или иная мѣста, а тотъ ти протор не надобѣ»[483]483
  ДДГ.№ 13. С. 38.


[Закрыть]. С чем были связаны расчеты Василия на получение муромского княжения, неизвестно, но два года спустя они были реализованы: в 1392 г. вместе с нижегородским столом великий князь получил от Тохтамыша Муром, Мещеру и Тарусу[484]484
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 273; Т. 6. Вып. 1. Стб. 509. О датировке пожалования см. в параграфе «Нижний Новгород».


[Закрыть]. В духовных грамотах Василия I и последующих великих князей московских Муром выступает как великокняжеское владение, причем упоминается всегда следом за Нижним Новгородом[485]485
  ДДГ. № 20–22, 61. С. 56, 59, 61, 194.


[Закрыть]. И если Нижний Новгород выходил из-под московской власти (такая ситуация отразилась в одной из духовных Василия I[486]486
  Там же. № 21. С. 59. Подробно см. в параграфе «Нижний Новгород».


[Закрыть]), то Муром всегда оставался безусловным владением великого князя.

В противоречии с данными ранних летописных источников о присоединении Мурома в 1392 г. Никоновская летопись 20-х гг. XVI в. говорит об участии не названного по имени муромского князя (вместе с князьями пронскими и козельским) в походах Олега Рязанского на Литву 1396 г., на татар до р. Хопра 1400 г. и на занятый Литвой Смоленск 1401 г.[487]487
  ПСРЛ. Т. 11. М., 1965. С. 163, 184–185.


[Закрыть]. Можно было бы допустить, что речь идет о князе, лишившемся стола и нашедшем убежище в Рязани у Олега[488]488
  Ср.: Фетищев С. А. К вопросу о присоединении Мурома, Мещеры, Тарусы и Козельска к Московскому княжеству в 90-е гг. XIV в. // Российское государство в XIV–XVII вв. СПб., 2002. С. 33. Здесь же (с. 32–33) – аргументы в пользу того, что московские князья владели Муромом с 1392 г. (правда, с ошибкой – граница по р. Цне, устанавливаемая московско-рязанскими договорами 1381 и 1402 гг., истолкована как граница по Цне – правому притоку Оки, в то время как речь идет о другой Цне – левому притоку Оки ниже р. Москвы).


[Закрыть]. Но вероятнее все же, что указание на столь представительную группу зависимых от Рязани князей следует связать с редакторской работой составителя Никоновской летописи митрополита Даниила, «прорязанский» характер которой известен[489]489
  См.: Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI–XVII веков. М., 1980. С. 102–103. Подозрительно выглядят как одинаковость перечня князей-участников во всех трех случаях, так и совпадение имени якобы захваченного у Хопра «царевича Мамат-Салтана» с именем хана, посаженного Мамаем в Орде в 1370 г., и правителя Булгара, капитулировавшего перед московско-нижегородскими войсками в 1377 г. (см.: ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 92,116–117).


[Закрыть].

«Правовые основания» присоединения Муромского княжества помимо ханского ярлыка остаются неясными.

Таруса

Тарусско-Оболенское княжество было самым северным в Черниговской земле: ему принадлежала сравнительно небольшая территория по обеим берегам Оки между Любутском и устьем Протвы, а также Мезческ (Мезецк) на правобережье левого притока Оки р. Угры[490]490
  См.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли… С. 50, 56.


[Закрыть].

Во второй половине 60-х гг. глава тарусско-оболенской ветви Константин Юрьевич являлся союзником Дмитрия Ивановича Московского – в 1368 г. он погиб во время похода Ольгерда на Москву[491]491
  ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 89.


[Закрыть]. Константин именуется в летописном известии о его гибели «Оболенским», следовательно, стольным городом княжества был в это время Оболенск (на р. Протве). Сыновья Константина, Семен (старший) и Иван, участвовавшие в походах Дмитрия Московского на Тверь в 1375 г. и к Куликову полю в 1380 г., называются соответственно «Оболенским» и «Тарусским»[492]492
  Там же. Стб. 111; Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 486.


[Закрыть]; таким образом, Оболенск и при них сохранял статус «старшего» стола – оболенским князем был старший из братьев.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским, заключенном в 1390 г., т. е. на следующий год после вступления Василия на великокняжеский престол, имеется фраза: «А найду собѣ Муромь или Торусу, или иная мѣста, а тотъ ти протор не надобе»[493]493
  ДДГ.№ 13. С. 38.


[Закрыть]. В 1392 г. Василий I получил в Орде от Тохтамыша ярлык на Нижегородские княжество. Одновременно ему достались Муром, Мещера и Таруса: «…и онъ (Тохтамыш. – А. Г) ему далъ Новгородчкое княжение Нижняго Новагорода, Моуромъ, Мещеру, Торусу»[494]494
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 373. О датировке пожалования см. параграф «Нижний Новгород».


[Закрыть].

Однако если Муром вошел непосредственно во владения Василия (см. предыдущий параграф), то с Тарусой все было иначе. Она не названа ни в трех дошедших до нас духовных грамотах Василия I, ни в завещании Василия II: о передаче Тарусы по наследству сказано только в духовной Ивана III (1503 г.)[495]495
  ДДГ. № 89. С. 354, 356.


[Закрыть]. При этом имеются упоминания «тарусских князей», где они выступают как владетельные.

В договоре Василия I с рязанским князем Федором Ольговичем от 25 ноября 1402 г. говорится: «А со княземъ с Семеном с Романовичем с новосильским и с торускыми князи так же взяти ти (Федору. – А. Г.) любовь по давным грамотамъ, а жити ти с ними без обиды, занеже тѣ всѣ князи со мною (Василием. – А. Г.) один человѣкъ»[496]496
  Там же. № 19. С. 53.


[Закрыть]. Семен Романович Новосильский был правителем Новосильско-Одоевского княжества после своего отца Романа Семеновича, оба признавали верховенство Дмитрия Донского, но оставались владетельными князьями. Тарусские князья, хотя никто из них и не назван по имени, упоминаются в одном ряду с Семеном, т. е. явно выступают как владетельные. Об этом говорит и следующий за цитированным текст, посвященный процедуре разбирательства споров между названными князьями, новосильскими и тарусскими, и рязанским князем: обе возможные стороны конфликта рассматриваются как равностатусные, московскому князю отводится только роль гаранта исполнения решения третейского суда в случае, если виноватая сторона не подчинится этому решению. Среди возможных соглашений рязанского князя с новосильскими и тарусскими названы договоренности «о земли или о водѣ», т. е. касающиеся размежевания владений[497]497
  Там же. С. 53–54.


[Закрыть].

Из текста договора 1402 г. видно, что определение «тарусские князья» охватывало всю тарусско-оболенскую ветвь независимо от конкретных мест княжения. Упоминание в договоре 1390 г. и летописном сообщении о ханском пожаловании Василию I именно Тарусы как объекта приобретения говорит, что либо она номинально продолжала оставаться главным центром княжества в то время, как старшие представители ветви избрали своей резиденцией Оболенск, либо к началу 90-х гг. столица княжества вернулась в Тарусу.

В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем Серпуховским 1404 г. среди владений московского дома названы и Ржева, и Нижний Новгород, и Муром, и Мещера (где сохранялись местные князьки; см. параграф «Мещера»), и даже «места татарские и мордовские», которые, как свидетельствуют московско-рязанские договоры, реально тогда Москве не принадлежали, московские князья только рассчитывали их вернуть (из-под ордынской власти – см. параграф «Места татарские и мордовские»). Но Таруса не упомянута.

В то же время в этом договоре, а также в одновременной ему духовной грамоте Владимира Андреевича среди владений, переданных Василием двоюродному дяде, названы Лисин и Пересветова купля – районы к западу и юго-западу от Тарусы[498]498
  ДДГ. № 16. С. 43; № 17. С. 47; Дебольский В. Н. Указ. соч. Ч. 2. СПб., 1902. С. 2–3.


[Закрыть]. В договоре Василия с Владимиром Андреевичем 1390 г. данные территориальные единицы еще не фигурируют, следовательно, они были приобретены московскими князьями между 1390 и 1404 гг. «Пересвета», совершившего «куплю», соблазнительно отождествить с Александром Пересветом – героем Куликовской битвы[499]499
  Любавский М. К. Указ. соч. С. 76.


[Закрыть]. Учитывая, что он был, скорее всего, митрополичьим боярином[500]500
  См.: Кучкин В. А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1990. С. 106–109.


[Закрыть], а близ «Пересветовой купли», на противоположном берегу Оки, находился Алексин, купленный у тарусских князей в начале XIV в. митрополитом Петром, между 1390 и началом 1392 г. перешедший во владение Василия I в результате обмена с митрополитом Киприаном[501]501
  См. об этом: Горский A.A. Московские «примыслы» конца XIII–XV в. вне Северо-Восточной Руси // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004. С. 175–177.


[Закрыть] и упоминаемый в его договоре с Владимиром Андреевичем 1404 г. перед Лисиным и Пересветовой куплей среди переходящих к серпуховскому князю земель, можно полагать, что после гибели Пересвета в 1380 г. территория его «купли» находилась в распоряжении митрополичьей кафедры и в начале 90-х гг., т. е. незадолго до получения Василием ярлыка на Тарусу, перешла во владение великого князя вместе с Алексином. Волость Лисин, возможно, стала великокняжеской в результате «операции» 1392 г.: Василий таким образом брал в непосредственное владение пограничные с другими верховскими княжествами южные и западные территории Тарусского княжества, а «внутренние» его области оставил местным князьям.

В описи Посольского приказа 1626 г. упомянут «список з докончальные грамоты князя Дмитрея Семеновича торуского, на одном листу, с великим князем Васильем Дмитреевичем, году не написано»[502]502
  Опись Посольского приказа 1626 г. М., 1977. С. 37.


[Закрыть]. Дмитрий – несомненно сын Семена Константиновича «Оболенского»; в родословцах также есть упоминание о его докончании с Василием I[503]503
  РИИР. Вып.2. С. 113.


[Закрыть]. Докончание Дмитрия с Василием, вероятно, определяло их отношения в условиях, сложившихся после получения московским князем ярлыка за Тарусу. Вряд ли это было в 1392 г., так как тогда еще, вероятно, старшим среди тарусских князей был либо отец Дмитрия Семен, либо дядя Иван Константинович (поскольку второй из пяти сыновей последнего – Василий – действовал до 70-х гг. XV в.[504]504
  См. о нем: Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988. С. 48.


[Закрыть], в конце XIV в. Иван, скорее всего, еще был в живых). По-видимому, договор с Дмитрием Семеновичем был заключен после того, как он остался старшим в тарусской династии, и необходимо было обновить докончание, имевшее место с его предшественником в 1392 г.

В 1434 г. в договоре занимавшего тогда великокняжеский престол Юрия Дмитриевича с рязанским князем Иваном Федоровичем имеется упоминание тарусских князей, сходное с текстом московско-рязанского докончания 1402 г.: «А с торусским князем взяти ми любовь, а жити ми с ним без обиды, занеж тѣ князи с тобою, с великим князем Юрием Дмитриевичем, один человѣкъ»[505]505
  ДДГ. № 33. С. 85.


[Закрыть]. Упоминание среди тарусских князей собственно «тарусского», в единственном числе, князя говорит о том, что главный центр княжества оставался во владении местной династии.

Договор Василия II с тем же Иваном Федоровичем, заключенный 20 июля 1447 г., в основном повторяет норму докончания 1434 г. (с той разницей, что о тарусских князьях теперь опять, как в договоре 1402 г., сказано только во множественном числе)[506]506
  Там же. № 47. С. 144.


[Закрыть].

В договоре Василия II с Казимиром IV, великим князем литовским и польским королем, от 1 августа 1449 г. о тарусских князьях говорится: «А князь Василеи Ивановичъ торускыи, и з братьею, и з братаничы служать мне, великому князю Василью. А тобе, королю и великому князю Казимиру, в них не въступатися»[507]507
  Там же. № 53. С. 161.


[Закрыть]. Тарусские князья, с одной стороны, выступают как служебные князья Василия, с другой – как явно владетельные: Казимир берет на себя обязательство не «вступаться» в принадлежащие им земли. В отличие от московско-рязанских докончаний, назван по имени «главный» из тарусских князей – Василий Иванович. В тарусско-оболенской княжеской ветви в это время был только один князь с таким именем – сын Ивана Константиновича[508]508
  РИИР. Вып. 2. С. 114.


[Закрыть]. Он упоминается в качестве воеводы Василия II под 1443, 1445, 1450 гг., в роли послуха как боярин Василия II и Ивана III; в летописных известиях Василий Иванович именуется с определением «Оболенский», так же определяются и его братья, Семен и Глеб[509]509
  ПСРЛ. Т. 25. С. 252, 264, 266, 270, 272, 394; АСЭИ. Т. 1. М., 1952. № 277. С. 198; АФЗХ. Ч. 1. № 103,126. С. 99, 118; Разрядная книга 1475–1605. Т. 1. Ч. 1.М., 1977. С. 86.


[Закрыть]. Очевидно, во время тарусского княжения Дмитрия Семеновича сыновья Ивана Константиновича правили в «Оболенской части» княжества, и определение «Оболенские» осталось за ними и тогда, когда Василий получил права на тарусский стол.

В 1473 г. Иван III пожаловал Тарусу своему младшему брату Андрею Вологодскому. Это было сделано в ответ на претензии последнего, связанные с тем, что он не получил доли от владений умершего годом ранее брата – Юрия Васильевича[510]510
  ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 194.


[Закрыть]. Однако в своем завещании (ок. 1479 г.) Андрей упоминает «села в Тарусе», но не делает распоряжения относительно самого города и тянувшей к нему территории (как это он сделал в отношении Вологды)[511]511
  ДДГ.№ 74. С. 276–277.


[Закрыть]. Очевидно, Таруса передавалась Андрею Иваном III без права распоряжения, на условии, что после его смерти она отойдет к великому князю.

В докончании, заключенном Иваном III с рязанским князем Иваном Васильевичем 9 июня 1483 г., в отличие от предшествующих московско-рязанских договоров, тарусские князья не упоминались. Нет упоминания владетельных тарусских князей и в договоре Ивана III с великим князем литовским Александром Казимировичем 1494 г. (хотя названы как владетельные другие верховские князья – «новосилскии и одоевскии, и воротинскии, и перемишльскии, и белевскии»). Таруса и Оболенск здесь отнесены к владениям московского князя: «Тако же и мнѣ (Александру. – А. Г.) не вступатися… и в Торусу, и в Оболенескъ, и во всѣ то, што к тѣм местам потягло»[512]512
  Там же. № 83. С. 330.


[Закрыть].

Из приведенных данных ясно, что молчание о Тарусе в духовных грамотах Василия I и Василия II не может быть объяснено допущением, что она скрыта в упоминании о «великом княжении»[513]513
  Такое допущение делал А. Е. Пресняков: Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 331, примеч. 1.


[Закрыть], так как в договорных грамотах Таруса в лице «торусских князей» называется отдельно от «великого княжения».

Ясно, что тарусские князья и после 1392 г. сохраняли свои родовые владения[514]514
  Помимо «центральной» части княжества на левом берегу Оки за местными князьями (принадлежавшими к одной из ветвей тарусского дома – конинско-волконской), вероятно, сохранялись до середины XV в. владения на окском правобережье, к юго-востоку от Любутска и Алексина (см.: Шеков A.B. Верховские княжества (краткий очерк политической истории. XIII – середина XVI в.). Тула, 1993. С. 55–65).


[Закрыть]. При этом они «служили» (термин из московско-литовского договора 1449 г.) московским князьям[515]515
  Это не касается «мезецкой» ветви тарусского княжеского рода (пошедшей от брата Константина Юрьевича Оболенского Всеволода): ее представители вместе со своими владениями на правобережье Угры служили в XV в. литовским великим князьям (см.: Кром М. М. Меж Русью и Литвой. М., 1995. С. 46–50).


[Закрыть]. Очевидно, перед нами ситуация, аналогичная тем, что имели место во второй половине XIV в. в отношениях московских князей с князьями ростовскими, стародубскими, фоминскими, березуйскими и (с 1392 г.) суздальско-нижегородскими: переход на великокняжескую службу с сохранением части своих владений на ограниченных правах. Если ранее тарусские князья имели свои отношения с Ордой (как рудимент этого периода позже сохранялся особый побор на содержание татарских послов с Тарусского княжества, о котором упоминает духовная Ивана III[516]516
  ДДГ.№ 89. С. 362.


[Закрыть]), то теперь великий князь пожаловал им родовые земли уже от себя на условии службы[517]517
  Вероятность сходства отношений Москвы с тарусскими и нижегородско-суздальскими князьями отметил С. А. Фетищев (Фетищев С. А. К вопросу о присоединении… С. 34–35).


[Закрыть]. Очевидно, получение Василием в 1392 г. ярлыка на Тарусу было согласовано с тарусскими князьями, и ранее, и позже сохранявшими с Москвой хорошие отношения. Переход на положение служебных князей был им выгоден, так как великий князь брал на себя уплату выхода в Орду, был обязан защищать их земли от тех же татар, Литвы или других русских князей. При этом владения тарусских князей становились анклавом внутри московских владений, так как южная, пограничная часть Тарусского княжества (Лисин, Пересветова купля) перешла непосредственно в руки московского княжеского дома.

Такое положение сохранялось до тех пор, пока в 1473 г. московский князь, пользуясь своим правом верховного собственника Тарусского княжества, не передал Тарусу своему брату. До 1494 г. под непосредственной властью Ивана III оказался и Оболенск[518]518
  По-видимому, это произошло незадолго до 1494 г., так как во время происходившего между 1496–1498 гг. земельного спора старцев Троице-Сергиева монастыря с князем Иваном Константиновичем Оболенским, в течение 24 лет незаконно владевшим монастырским селищем Зеленевым, отмечалось, что великокняжеский суд не состоялся раньше, поскольку пристав великого князя «в Оболенескъ… не въѣжжал» и старцам приходилось обращаться к самому князю Ивану (АСЭИ. Т. 1. № 607,617а. С. 507, 518), т. е. еще недавно Оболенск сохранял права центра формально самостоятельного княжества.


[Закрыть].

Козельск

Козельское княжество выделилось к началу XIV в. из состава Карачевского – владения потомков Мстислава Михайловича, одного из сыновей св. Михаила Черниговского[519]519
  См.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 50.


[Закрыть]. Оно занимало территории левобережья Оки между ее притоками Жиздрой и Угрой. В договоре Василия I с Владимиром Андреевичем 1404 г. и в современной ему духовной Владимира Андреевича Козельск указан в числе владений, переданных великим князем князю серпуховскому[520]520
  ДДГ. № 16. С. 43–44; № 17. С. 47.


[Закрыть]. Лишь один из козельских городков – Людимльск передается во владение некоему князю Ивану («пожаловал князя Ивана Людимльском»)[521]521
  Там же. № 16. С. 43.


[Закрыть]. Возможно, это Иван Козельский, упоминаемый в письме Ольгерда патриарху Филофею 1371 г.[522]522
  РИБ. Изд. 2-е. Т. 6. Приложения. Стб. 137–138.


[Закрыть].

Обстоятельства перехода Козельского княжества под московскую власть могут быть гипотетически реконструированы только исходя из общей обстановки в верховских землях на рубеже XIV–XV вв.

В 1390-е гг. усилилось продвижение Великого княжества Литовского в данный регион, был занят Любутск, находящийся на правом берегу Оки[523]523
  См.: Горский A.A. Московские «примыслы» конца XIII–XV в. вне Северо-Восточной Руси. С. 150–152.


[Закрыть]. Видимо, в противовес этому Василий I и предпринял попытку овладеть Козельском и тянувшими к нему землями. В 1403 г. он восстановил отношения с Ордой, прерванные с приходом в ней к власти во второй половине 90-х гг. временщика Едигея[524]524
  См.: Горский A.A. Москва и Орда. С. 125–127.


[Закрыть]. Едигей был врагом Витовта и мог выдать Василию (от лица своего марионеточного хана Шадибека) ярлык на Козельск. Василий после этого оставил за местными князьями часть владений, а сам Козельск и большую часть тянувших к нему волостей передал Владимиру Серпуховскому. Ясно, что перераспределение земель было произведено по договоренности с козельскими князьями, поскольку Ивана Василий I «пожаловал» Людимльском, а в 1408 г. в Ржеве московским воеводой был «князь Юрий Козельский»[525]525
  ПСРЛ. Т. 25. С. 237. Согласно Тверскому сборнику, этот князь участвовал в обороне Москвы от Едигея в том же 1408 г. (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 483).


[Закрыть]. По типу это были действия, аналогичные предпринятым в начале 90-х гг. XV в. по отношению к Тарусскому княжеству; но в случае с Козельском местным князьям оставлялась много меньшая часть территории княжества и без его столицы.

Однако уже в 1406 г. в ходе начавшегося московско-литовского конфликта Козельск был занят войсками Витовта[526]526
  Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 461; ПСРЛ. Т. 15. Стб. 472.


[Закрыть]. Тем не менее в договоре Василия II с внуком Владимира Андреевича Василием Ярославичем 1433 г. сказано: «А чѣм, господине, князь велики, благословил тебя отець твои, князь велики Василеи Дмитреевич, в Москвѣ, и Коломною с волостми, и всѣм великим княженьем, так жо и Муром с волостми, и Козелскими мѣсты, и иными примыслы, того ми, господине, под тобою блюсти, а не обидети, ни вступатися»; аналогично в договоре Василия II со своим дядей Юрием Дмитриевичем того же года: «А чѣмъ тобе благословилъ отець твои… и Козельском с мѣсты…»[527]527
  ДДГ.№ 27,30. С. 70, 76.


[Закрыть]. По смыслу текстов Козельское княжество признается владением отца Василия II – Василия I, переданным в числе других его «примыслов» сыну. Однако ни в одной известной духовной грамоте Василия I Козельск не фигурирует. Не назван он и в договоре Василия II с Юрием Дмитриевичем от 11 марта 1428 г.[528]528
  Поэтому ошибочно предположение, что после заключения московско-литовского мира в 1408 г. Козельск вернулся в состав московских владений (Шеков A.B. О времени упоминания средневековых верхнеокских городов в обзоре «А се имена всем градом рускым, далним и ближним» // Верхнее подонье: Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2004. С. 131).


[Закрыть].

Объяснить указанное противоречие можно тем, что после войн с Москвой 1406–1408 гг. Витовт удержал Козельск за собой. Василий I «благословил» этим примыслом сына на случай, если Козельск удастся заполучить обратно (причем «благословил» в устной форме, так как в двух последних его завещаниях гарантом был Витовт, дед Василия II по матери). И это удалось сделать после смерти Витовта (1430 г.), когда в Великом княжестве Литовском началась борьба за власть между Свидригайлой Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутьевичем. В перечне городов, принадлежавших Свидригайле (контролировавшему восточную часть Литовского государства) в мае 1432 г., Козельск уже не фигурирует[529]529
  См.: Коцебу А. Свидригайло, великий князь литовский. СПб., 1835. С. 8–9 третьей пагинации.


[Закрыть]. Имел ли место силовой захват или договоренность со Свидригайлой, остается неясным.

В середине 1440-х гг., в ходе междоусобной борьбы уже в Московском великом княжестве, Василий II дал Козельск своему двоюродному брату Ивану Андреевичу Можайскому[530]530
  Тамже. № 41. С. 122 (договор Василия с Иваном Андреевичем).


[Закрыть], потом отнял обратно[531]531
  Там же. № 46, 48. С. 141, 147.


[Закрыть]. Между сентябрем 1447 и февралем 1448 г. Козельск вновь был захвачен Литвой[532]532
  В договоре Василия II с Иваном Андреевичем, заключенном в сентябре 1447 г. (Там же. № 48), он упоминается как московское владение, а уже 5 февраля 1448 г. король польский и великий князь литовский Казимир IV дал Козельск в наместничество князю Федору Львовичу Воротынскому (Там же. № 49. С. 149). Очевидно, имел место силовой захват города, к которому литовские войска подступали еще в 1445 г. (ПСРЛ. Т. 25. С. 394–395).


[Закрыть]. Возвратить его под московскую власть удалось только в 90-е гг. XV в.[533]533
  См.: Кром М. М. Меж Русью и Литвой. М., 1995. С. 82–83.


[Закрыть].

Белев

Белевское княжество сформировалось в составе владений новосильско-одоевских князей к началу XV в.[534]534
  См.: Там же. С. 43–44.


[Закрыть]. По свидетельству родословных книг, князей Федора и Василия Белевских «князь великий было Василей свел… с вотчины з Белева в опале, а дал им Волок, и жили на Волоце долго, и князь великий пожаловал их, опять им вотчину их Белев отдал»[535]535
  РИИР. Вып. 2. М., 1977. С. 112.


[Закрыть]. «Опала», по-видимому, была связана с позицией белевских князей по отношению к хану Улуг-Мухаммеду, обосновавшемуся в Белеве после своего изгнания из Орды и нанесшему здесь 5 декабря 1438 г. поражение войскам Василия II[536]536
  См.: Кром М. М. Указ. соч. С. 44–46.


[Закрыть]. Таким образом, Василий Васильевич владел Белевом какое-то время после 1438 г. В 1459 г. Федор и Василий Михайловичи Белевские были в числе князей новосильского дома, заключавших договор с Казимиром IV[537]537
  ДДГ.№ 60. С. 192.


[Закрыть], следовательно, к этому времени они вернулись на свою отчину. Улуг-Мухаммед, в середине 1440-х гг. обосновавшийся на Средней Волге, еще в 1442 г. подходил к московским пределам с юга[538]538
  См.: Горский A.A. Москва и Орда. С. 145.


[Закрыть]; это означает, что он продолжал тогда оставаться в районе Белева, поэтому вряд ли великий князь московский мог овладеть в такой ситуации этим городом. Таким образом, период московского контроля над Белевом имел место, скорее всего, между 1442 и 1459 гг.[539]539
  В московско-рязанском договоре 1447 г. говорится о возможной ситуации, в которой «новосильские князья» «добьют челом» Василию II (ЦДГ. № 47. С. 144), что свидетельствует о тогдашней неподвластности князей этого дома московскому князю. Но возможно, что представители белевской ветви новосильско-одоевской династии в данном случае не имелись в виду, поэтому делать на основе этого свидетельства выводы о принадлежности Белева Василию II только ранее или, наоборот, позднее 1447 г. было бы неосторожно.


[Закрыть]. Поскольку местные князья получили наместничество в Волоке, а затем были возвращены в Белев (несомненно, уже в качестве князей служебных), очевидно, что имела место договоренность между ними и Василием II: отношения предполагалось построить по уже традиционному типу, когда отчина князей сохраняется за ними как пожалование великого князя. Но переход белевских князей под патронаж Казимира IV попытку подчинения Белева сорвал.