Текст книги "Комнаты страха"

Он с подавленной усмешкой кивнул. Непостижимо… Для того чтобы все о тебе забеспокоились, надо быть похожим на мокрицу серийным убийцей, а если ты тихо-мирно живешь, никого не трогаешь, пусть кто хочет за тобой охотится – на заинтересованную реакцию окружающих можешь не рассчитывать!

– Что такое мурун? – вымолвил сокрушенный этим выводом Морис.

– А это пушистики такие, водятся на Тихаррои. Представь себе мохнатый шар на паучьих ножках, вроде кошки, и у него есть хоботок с ядовитым жалом. Некоторые держат их, как домашних животных.

– Ничего общего с кошками, – скептически заметила Софья.

– Все равно они пушистики! – возразила Дигна.

Разговор перешел на пушистиков. Генри молча, с задумчивым видом, допивал третий бокал шакасы. Морис вспомнил о том, что его ждет в парке Бланка, и попрощался. Только время напрасно потерял… Он покинул виллу сытый и в состоянии легкого опьянения, а в остальном – ничего хорошего.

Обсуждение мультфильмов – это совсем не то, что жутковатые истории о мафиозных разборках с участием «машин смерти», так что Бланка расслабилась и увлеклась. Оказалось, что они с Марсией смотрели довольно много одних и тех же мультиков. Даже не хотелось прерываться, когда вернулся Морис, но Марсии тоже было пора – обед и ежедневная капельница. Она пригласила Бланку в гости, протянула ей, как большая, красивую серебристую карточку с адресом и номером.

– Разве тебе можно без спросу приглашать в гости чужих людей? – Бланка постаралась произнести это с назидательной и в то же время мягкой интонацией, чтобы девочка не обиделась.

– Ей можно, – невозмутимо подтвердил Чеус. – Марсия не позвала бы к себе домой кого не надо, так что приходите.

Бланка смешалась и кивнула, хотя ее удивило, чтобы не сказать насторожило, некритичное отношение гинтийца к решениям шестилетнего ребенка. Хороший охранник должен быть бдительным и в разумных пределах подозрительным.

– Вы же меня совсем не знаете…

– Вы понравились Марсии, этого достаточно.

Попрощавшись, Бланка и Морис пошли к воротам. Морис брел, понуро опустив плечи, с озабоченным выражением на бледном, несмотря на легкий загар, лице.

– Узнал что-нибудь об эсэсовцах?

– Все пшиком оказалось, – он вяло и безнадежно махнул рукой. – Это служебный жаргон, эсэсовцами прозвали сотрудников, которые охраняют в ЗИПе одного придурка, потому что у него имя на букву «С». А кто на нас напал, неизвестно.

Бланка расстегнула кармашек на сумке, вытащила парализатор и затолкала в карман джинсов. Рукоятка чуть-чуть виднеется, но это ведь не запрещенное оружие.

Аллея вела к главным воротам через площадку с двумя постройками, оформленными в виде тростниковых хижин: в одной туалеты, в другой справочные кабины и кафетерий.

– Подожди, я заверну туда на минутку, – Морис мотнул головой в сторону туалета. – В гостях пришлось выпить…

– Конечно, я подожду.

Бланка бросила взгляд в конец аллеи: там все еще стояли Чеус и Марсия. Она помахала им, девочка помахала в ответ.

Морис направился к хижине слева, к двери с мужским силуэтом. Площадку вымостили мраморными квадратами, их разделяли полоски подстриженной ярко-зеленой травы. Он едва не запинался об эту траву – походка человека, до крайней степени измотанного фатальными неприятностями.

Почувствовав, что матерчатые лямки натирают потную кожу, Бланка перебросила сумку с зимней одеждой на другое плечо. Кажется, все началось сразу после этого.

– Стой! Сто-о-ой!..

Марсия сорвалась с места, как спринтер на забеге.

– Да здесь я, не торопись! – крикнула Бланка.

Она решила, что девочка бежит к ней, и шагнула навстречу, улыбаясь, но Марсия рыжей кометой промчалась мимо.

Обогнала Мориса, который находился уже в двух метрах от хижины, забежала вперед и загородила дорогу, раскинув руки.

– Не ходи туда! – дыхание сбилось от быстрого бега, тонкий голосок прерывался. – Не открывай эту дверь!

– Марсия, что такое?

Бланка подошла к ним, не понимая, в чем дело, но продолжая на всякий случай улыбаться. Краем глаза она заметила, что Чеус уже здесь. Хотя бы в этом он оказался на высоте.

– Эту дверь нельзя открывать, – тяжело дыша, сообщила Марсия.

Мало ли что придумает ребенок… Она не сказала ничего особенного, но Морис отшатнулся.

– Почему? – его голос прозвучал хрипло, испуганно.

– Там что-то неправильное, – наморщив лобик, ответила девочка и повернулась к двери. – За тобой что-то охотится, и оно сейчас там. Оно тебя ждет.

Морис до того побледнел, что Бланка испугалась: вдруг он упадет в обморок? Если Марсия так играет, то игра эта довольно-таки жестокая, нехорошая. Но почему на Мориса ее странные фантазии так подействовали?

Шагнув к девочке, Бланка увидела, что глаза у нее закрыты.

– Марсия, посмотри на меня!

– Я умею смотреть с закрытыми глазами, как папа. Так лучше видно.

Марсия свела рыжие брови – словно, не поднимая век, щурилась, во что-то вглядываясь.

– Что мне делать, если оно ко мне привязалось и не отстает?! – с истерическими нотками пробормотал Морис.

Бланке показалось, что он вот-вот расплачется.

– Если бы здесь был мой папа или Стив, они бы знали, что делать. Подожди немножко, я пока не поняла…

Чеус одной рукой взял девочку за плечо, в другой держал пистолет – не какой-нибудь там разрешенный законом парализатор с «легкими» зарядами, а настоящее боевое оружие. Он тоже глядел на дверь туалета, недобро прищурив глубоко посаженные черные глаза.

– Оно опасное? – осведомился он негромко и деловито.

– Не знаю… Там развилка, эта самая, четырех… Чеус, ты не помнишь, как папа и Стив называют такие штуки? Которые еще могут плавать с места на место…

– Плавающая четырехмерная пространственная развилка? – подсказал гинтиец.

– Да, то самое, что ты сказал! – обрадовалась Марсия. – Папа мне такие показывал… Уже все, – она открыла глаза. – Эта вредная развилка ушла.

– Пожалуйста, расскажи мне, что это такое? – умоляюще глядя на нее, попросил Морис.

Дверь со скрипом отворилась, из туалета вышел мужчина в плетеной широкополой шляпе. Озадаченно поглядел на собравшуюся за порогом разнополую толпу, задержал взгляд на ребристом черном пистолете в руке у Чеуса, бочком отступил в сторону и торопливо свернул в ближайшую аллею.

Скупо усмехнувшись, гинтиец убрал оружие – таким отработанно быстрым движением, что Бланка не успела понять, где именно он его прячет. Вовремя, потому что Марсия пошатнулась, и Чеусу пришлось подхватить ее на руки.

– Что с тобой? – спросил он встревоженно. – Эта штука вытягивала у тебя силы?

– Нет, просто я смотрела-смотрела, и закружилась голова, я же хотела побольше увидеть… А оно длинное, в темноту уходит.

– Надо поосторожней!

– Я хотела, как папа…

– Папа взрослый, а ты еще маленькая.

Чеус отнес ее на скамью под навесом возле другой хижины, что-то набрал у себя на браслете, и через полминуты на площадку опустился небольшой аэрокар. Действие из списка «На территории курортного парка воспрещается», за это полагается штраф, но гинтийца такие мелочи не волновали. Он поднял Марсию, уложил в кресло.

– Что это было? – повторил Морис с отчаянием. – Пожалуйста, хотя бы в двух словах! Оно же за мной гоняется и всегда угадывает, где я нахожусь…

– Не до тебя сейчас, видишь, – бросил охранник, усаживаясь в пилотское кресло.

– Чеус, пусть он придет к нам завтра, – голосок Марсии прозвучал слабо. – Я ему скажу.

– Слышал? Приходи завтра. Мы тут недалеко живем, улица Орхидей, вилла номер пять – Хрустальная вилла, ты там уже был. Кстати, насчет меток не проверялся?

– Нет.

– Плохо, когда башка не варит, – проворчал Чеус, после чего скользящая дверца закрылась, машина взмыла в воздух и исчезла за кронами деревьев.

– Так я же эту виллу знаю, – произнес Морис все еще дрожащим голосом.

На обратном пути ничего не случилось, но эти сутки он прожил, как на иголках. Заглянул в техотдел, где с него сняли метку – электронного шпиона величиной с пылинку. Охранник рыжей девочки оказался прав, но Морис все равно вспоминал о нем с неприятным осадком. Мрачный, грубый, черствый тип. Цепной мордоворот. Мог бы и повежливее разговаривать.

Макаронина и Шоколадка маячили на периферии его внимания, кривляясь и отпуская колкие замечания. Морис не реагировал – как будто они и в самом деле были всего лишь гротескными мультяшными персонажами, а не его непосредственным начальством. Макаронину такое отношение довело до истерического бешенства, и она ушла, хлопнув дверью, после чего Шоколадная Анджела, обидевшись за обожаемую руководительницу, назначила Морису десять штрафных отжиманий. Он и эту экзекуцию стерпел безучастно – словно на полу корчилась одна только материальная оболочка, а сам он находился далеко-далеко, всецело погруженный в свои страхи и надежды.

Ночью он почти не спал, а после утренних занятий (пение новогодних куплетов хором и поодиночке, скандирование с выражением «Елка-елочка, зажгись!») полетел вместе с Бланкой в Макаду.

Аэробус неспешно плыл над сверкающей молочной массой кучевых облаков. Внизу расстилались туманные равнины, вздыбленные снежные волны чередовались с подернутыми белесой дымкой впадинами. Застывшая белая иллюзия.

Профиль Бланки, сидевшей возле иллюминатора, казался на фоне этого ложного пейзажа мягким и нечетким.

– Хрустальная вилла – та самая, где живет моя знакомая.

– Ты не знаешь, что это за люди? А то Марсия рассказывала такие странные вещи о своем отце… – тон у Бланки был встревоженный.

– Насколько я понял, он работает в Космополе, – припомнив прошлый разговор и кое-что сопоставив, объяснил Морис.

– А, если Космопол – тогда понятно, тогда всякое бывает, – с явственным облегчением отозвалась Бланка. – Хорошо, что не мафия… Интересно, почему Анджела не пошла в Космопол, или в полицию, или куда-нибудь в охрану, там она была бы на своем месте.

– Может, она там уже была, да ее выгнали, – мстительно предположил Морис. – Вот теперь и самовыражается в Новогодней Службе, вымещает на нас…

Сойдя на землю, они ежеминутно озирались, но опасности вроде бы не было. Все как обычно. Упаковать теплую одежду в сумки, переобуться. Мимо увязших в песке белых домиков и нарядных коттеджей, окруженных розами и алоэ, мимо увитой сухими змеящимися лианами ограды курортного парка – на улицу Орхидей.

При виде виллы у Бланки вырвалось восхищенное восклицание: полное впечатление, что эта двухэтажная постройка изваяна из цельной глыбы хрусталя – изысканное украшение, увеличенное до размеров жилого дома.

– На тебе метка, – флегматично заметил Чеус, оглядев Мориса с головы до ног, словно такие вещи он определял на взгляд.

– Я вчера ее снял.

– Значит, новой разжился.

Этого хватило, чтобы Морис почувствовал иррациональный, непонятно откуда подкравшийся холодок. Кто?.. И зачем?..

Охранник вытащил из кармана небольшой приборчик, молча провел возле его шеи и после обратился к Бланке:

– Марсия под капельницей, просила позвать вас, как появитесь. Идемте.

Морис двинулся было следом, но его гинтиец остановил:

– Ты пока подожди.

«Дискриминация!» – уныло отметил Морис.

Софья и Дигна были здесь, Генри отсутствовал.

– Занимается какими-то своими киллерскими делами, – доверительно сообщила Дигна подруге таким громким шепотом, что Морис тоже услышал.

– С чего ты взяла?

– Чувствую, – Дигна многозначительно прищурилась. – Женская интуиция плюс дедуктивный метод. Ему у нас на Парке кого-то заказали.

– Сочиняешь, – скептически хмыкнула Софья, не поворачиваясь от терминала.

Морис видел, что она просматривает списки фильмов с аннотациями и рекламными кадрами.

– Тогда ничего больше не скажу… – задумчиво протянула Дигна.

– Ладно, не говори, – видно было, что Софье все равно.

– А что ты ищешь?

– Фильмы о морских пиратах, для мамы. Хорошо бы что-нибудь новенькое и хорошее, из-за плохого кино она сердится.

– Да, проблемная у тебя мама, – заметила Дигна.

Морис вышел в затененный коридор, потом через сияющий проем на террасу, устланную хрустящими белыми циновками. Облокотился о балюстраду, как будто вырубленную из нетающего льда, которому нипочем тропическая жара.

Алоэ и розы – все это выглядит диковатым, запущенным. Над деревьями с полосатой листвой и глянцевыми темно-коричневыми стручками вздымается прозрачный голубоватый купол бассейна. Из дома доносятся звуки кухонной возни – повар-незиец опять готовит что-то вкусное.

Морис сам не знал, чего ждет от разговора с Марсией. Ну, хоть сколько-нибудь ясности! Как таких называют? Экстрасенсы, индиго, люди-сканеры, люди с магическими способностями… Наименований много, и все они вроде бы различаются между собой по смыслу, но это не важно. Главное то, что Марсия увидела Комнаты сквозь закрытую дверь! И не только увидела, а успела вовремя его остановить, вот это уже самое главное… А то где бы он сейчас был? Морису становилось то жарко, то холодно, несмотря на всепобеждающий полуденный зной, а минуты еле ползли.

Легкие шаги за спиной. Он не обернулся, даже не вздрогнул. Он боялся не шагов, а дверей.

Рядом с ним уселась на теплую балюстраду Дигна. Золотистый топик, золотой лак на ногтях, ярко-красная мини-юбка покроя солнце-клеш и такого же агрессивного цвета босоножки. В толще стекла вспыхнули алые и золотые блики.

«Ноги слишком тонкие, – подумал, покосившись на нее, Морис. – И загар чересчур темный. Похожа на насекомое-палочника».

Не будь Дигна такой ловкой и подвижной, как пляшущий язычок пламени, она выглядела бы нескладной.

Морис мысленно сравнил ее с Вероникой Ло. Это у него было обычное упражнение, когда он рассматривал какую-нибудь девушку – сравнить и лишний раз убедиться, что идеал вне конкуренции. Вероника тоже хрупкая, но ее формы недосягаемо изящны и совершенны – ничего общего с голенастыми подростками вроде этой непризнанной звездочки Мегареала.

– Надеюсь, подходящих фильмов хватит, чтобы нейтрализовать старую графиню, – заметила девушка вполголоса, будто разговаривала сама с собой. – А то Софью жалко.

– Графиня – это, что ли, прозвище?

– Ну, ты скажешь! – Дигна качнулась назад – словно реплика Мориса так ее шокировала, что она чуть не свалилась спиной в алоэ. – Это титул! Разве ты не знаешь, кто такая Софья?

– Софья Мангер, статистка в ЗИПе. Я в курсе, что она всяких там графинь и герцогинь изображает…

– Мангер – это псевдоним, усеченный вариант ее фамилии, а на самом деле она Софья Мангериани! Неужели никогда не слышал?

– Вроде что-то слышал…

Он напряг память, но подробности не хотели вспоминаться. Что-то, не имеющее к нему отношения и, следовательно, незначительное.

– Это аристократы из системы Гелиона, почти в родстве с королевской фамилией, но в позапрошлом веке там вышел какой-то дворцовый казус с их участием, типа неудавшийся заговор, и графы Мангериани эмигрировали на Нез. Они совсем обнищали, поэтому Софье приходится зарабатывать на жизнь в ЗИПе.

– Какое там обнищали, – недоверчиво усмехнулся Морис. – Я же видел снимки у нее в альбоме – апартаменты, шмотки, роботы…

– Это потому, что Софьин брат женился на мафиозной принцессе с большими деньгами. А их мама этим жутко недовольна, типа мезальянс, и Софья смылась на Парк, чтобы сохранить нейтралитет. Так-то работать она и могла бы на Незе, у нее даже есть образование, которое здесь не востребовано, только ей охота общаться с братом и племянниками, а мама против, вот она и отправилась в изгнание, чтобы снять вопросы. Графиня Мангериани считает, что наследница рубиконских мафиози, пусть даже красивая и офигенно богатая, недостаточно хороша для ее сыночка с тысячелетней родословной. А Рауль, Софьин брат, между прочим, такой тюфяк, что его где положишь, там потом и найдешь. У Софьи характер есть, а его графиня воспитала, как робота. Ее несколько раз судили и сажали в тюрьму за применение телесных наказаний, они же на Незе под запретом. Потом предупредили, что в следующий раз упекут надолго, тогда она перестала Рауля смертным боем лупить, и с Софьей уже не так обращалась.

– Дигна, хватит! – раздался позади рассерженный голос Софьи. – Кто тебя просил все это выбалтывать?

– Так это же правда! – Дигна беспечно пожала плечами. – Чего такого, все друг о друге что-нибудь говорят…

Софья подошла, недовольно хмурясь. Ее гладко зачесанные короткие волосы выглядели влажными, как после душа, лицо раскраснелось.

– Будем считать, что я ничего не слышал, – покладисто предложил Морис.

Хоть его и разморило, а тревога по-прежнему пульсировала в висках, в солнечном сплетении, по всему телу под липкой от пота кожей. Где там Марсия? Сколько еще ждать? Господи, да ведь любая дверь может оказаться для него той самой дверью…

В то же время его поразило, насколько ошибочными были прежние догадки: Софья – не богатая нонконформистка, бросившая вызов своему кругу, а такая же, как он, труженица, живущая на зарплату, несмотря на умопомрачительное аристократическое происхождение, зато печальная Золушка из фотоальбома оказалась владычицей рубиконской мафии.

– У мамы жесткий характер, но это никого не касается, – сухо сказала Софья. – А Белинда не имеет ничего общего с мафией, это одни домыслы. Она очень терпеливая, воспитанная, ласковая, для нее главное – дети. И знакомства у нее очень приличные. К ней в гости иногда заглядывает Тина Хэдис, та самая женщина-киборг, о которой говорила вчера Дигна. Тина Хэдис – это открытие Лярна, разгром «Перископа», Вьянгас. В общем, известная и уважаемая личность. Белинда еще знакома с Ольгой Лагайм, это благодаря ее протекции я так хорошо устроилась на Парке. «Дизайн Лагайм» – постоянный подрядчик «Иллюзориума», и госпожа Лагайм договорилась насчет меня с дирекцией ЗИПа. Только, пожалуйста, не говорите при маме, что к этому приложила руку Белинда. Мама не знает.

– Да не скажем, что ты… – виновато протянула Дигна. – Честное слово!

– А брат у нее – сволочь и мерзавец! – выпалил Морис.

Фраза прозвучала хоть и твердо, как ему хотелось, но в то же время излишне торжественно – словно сакраментальное «Елочка, зажгись!».

– Морис, ты чего? – чуть отодвинувшись, поинтересовалась Дигна. – Перегрелся?

В дверном проеме появилась Бланка и Марсия, позади маячил охранник.

– Я не знала, что у Белинды есть брат, – светски-холодным тоном произнесла Софья, в первый момент ошарашенная выкриком Мориса. – Что ты против него имеешь?

– Я говорю о брате Ольги Лагайм, он подлец, потому что предал Веронику Ло! Он должен был на ней жениться, а вместо этого разыграл какое-то похищение и потом свалил все на террористов! – Мориса понесло, давно уже перебродившее нервное напряжение, мучившее его с тех пор, как началась морока с Комнатами, наконец-то нашло выход. – И не оказалось рядом ни одного нормального парня, чтобы с ним за это разобраться! Такую девушку перед всеми опозорил, а потом женился на какой-то неизвестной девчонке с косичкой-огрызком и перед Вероникой даже не извинился!

– Замолчи! – крикнула Марсия, выскочив вперед и сжав кулачки.

– Морис… – выдохнула сквозь зубы Софья, глядя на него такими страшными глазами, точно он публично снял штаны, или матерно обругал правительство в присутствии блюстителей порядка, или совершил что-нибудь еще такое же эпатажное.

– Я говорю, как есть! – Он слегка растерялся от их реакции, но его все еще несло. – Если какой-то подлец так поступает с такой девушкой, как Вероника Ло, и все молчат – это даже не знаю, как называется!

– Неправда! – снова крикнула Марсия, на ее маленьком личике выступили красные пятна. – Мой папа всегда любил маму, и у моей мамы косичка – не огрызок, у нее красивые волосы!

– При чем тут твои родители? – опешил Морис. – Я же…

Но девочку уже заслонил Чеус, неожиданно оказавшийся перед ним на расстоянии шага. Сгреб за грудки.

– Вы чего?..

– Хотел разбираться, так пошли.

Смуглое лицо гинтийца оставалось непроницаемым, и голос звучал невыразительно, глуховато.

Мориса потащили к двери. Марсия с решительным видом пошла следом, девушки выглядели перепуганными.

– Не беспокойтесь, – бросил Чеус. – Леди Марсия, пожалуйста, оставайтесь здесь. Это моя работа.

Девочка остановилась. Официальное обращение охранника сбило ее с толку.

После залитой солнцем террасы коридор показался задыхающемуся Морису совсем темным.

«Этот тип свернет мне шею, как цыпленку!»

Когда они ушли, Марсия разревелась.

– Успокойся… – растерянно попросила Бланка, подозревая, что это, конечно же, она во всем виновата.

Определенно виновата, хотя бы потому, что пришла сюда в компании Мориса.

– Он не знает, а говорит! – девочка сердито всхлипнула. – Бланка, пойдем, я тебе расскажу…

Потянула ее за руку. Песчаная дорожка, обсаженная розовыми и чайными розами, привела к хрустальному куполу, под которым прятался бассейн с мозаичными рыбами на дне. На неподвижной зеленоватой воде светилась россыпь бликов, и это сонное водно-хрустальное царство, пронизанное приглушенным солнцем, ненавязчиво убаюкивало, затягивало в полуденную дрему.

«Как будто я в какую-то Страну Чудес попала, – подумала Бланка, усаживаясь рядом с Марсией на низкую скамеечку у стены. – Начиная с того дня, как связалась с этим бестолковым Морисом».

– Вероника все наврала, – шмыгнув носом, заговорила девочка. – Мой папа никогда не собирался на ней жениться. Она глупая и злая, а моя мама – самая красивая, и папа сразу в нее влюбился. Когда они в первый раз встретились, мама была еще маленькая, а папа был совсем молодой, но уже не маленький, и работал в полиции. У мамы тогда родители умерли, и ее отдали в приют, а папа ее оттуда забрал с собой. Это был плохой приют, маму там били.

– На Незе ведь запрещено бить детей!

– Так это было на Манокаре, а папа отвез маму на Нез к тете Оле. Он еще тогда решил, что женится на ней, когда она вырастет, и никакая Вероника была ему не нужна. Мамину бабушку, мою прабабушку Марчену, они потом тоже забрали к себе. Она уже очень старенькая, вместе с нами живет. Она вначале боялась, что папа плохой, раз маму неизвестно куда увез, на другую планету, а потом увидела, что он хороший. И папа ждал, когда мама станет большая, чтобы пожениться, и никогда не был Вероникиным женихом. Мы один раз на Празднике Цветов ее встретили, папы с нами не было, она подошла к нам и стала кричать, а Чеус ее от мамы оттолкнул, и она упала в кресло. На Чеуса тогда напали Вероникины охранники, трое на одного, хотя это нечестно, и потом их увезли в больницу, а мы с мамой и Чеусом пошли домой.

Марсия уже почти успокоилась. Она сидела, прижавшись к Бланке теплым комочком, и было немного щекотно от ее пушистых рыжих волос. Когда она умолкла, Бланка ощутила особенную тишину этого места – водяную, обволакивающую.

За прозрачной стеной по другую сторону бассейна громоздились заросли алоэ – угрожающе напирая мясистыми листьями, они пытались проломить стекло, но это противостояние протекало беззвучно, и все застыло в осязаемо густом солнечном мареве.

– У Мориса от жары ум за разум зашел, – сказала Бланка.

– А ты придешь еще? – Отбросив с лица локоны, девочка требовательно посмотрела на нее снизу вверх. – Если он обидится, хотя сам виноват, ты не должна из-за него тоже не приходить!

– Приду.

Стены обшиты лакированными досками. На полу расползлись по мелкой белой плитке солнечные пятна. Густой золотой свет льется сверху, сквозь полукруглые окошки под потолком. Пустующая кладовка для роботов.

Морис подумал, что с кафеля и лака недолго будет смыть кровь, и от этой мысли ему стало муторно.

– Ты не стоишь ногтя того человека, о котором сейчас говорил, – негромко произнес Чеус, притиснув его к стене.

Быть битым не хотелось, но отступать и лебезить тоже не хотелось. Ага, признать свое поражение, предать свою любовь к Веронике Ло – и тебя, может быть, отпустят, не покалечив… Такой вариант вызывал у Мориса яростный протест, но в то же время противник его пугал, в этом непонятном мрачноватом гинтийце сквозило что-то смертельно опасное.

«Он не раз убивал людей», – догадался Морис.

– Вы, наверное, не знаете, в чем суть. Вероника Ло, известная топ-модель, была невестой Лагайма, а он ее бросил ни с того ни с сего, порядочные парни так не делают.

Он не пошел на попятную, продолжал отстаивать Вероникину честь, но тон был извиняющийся, как будто его тело, не желавшее получить взбучку, приняло более практичное решение, чем сам Морис, и старалось хотя бы звучанием голоса задобрить сильного противника.

– Еще разыграл какой-то спектакль с якобы похищением, чтобы ее обмануть! Так нельзя – или вы не согласны? Вероника во многих интервью об этом говорила, и я говорю то, что знаю.

– Чушь все это, – процедил гинтиец. – Ничего ты не знаешь. Не дрожи так, бить не буду, если больше ничего лишнего сдуру не ляпнешь. Одни помалкивают о своих делах, а другие вопят на всю Галактику, да еще завираются…

– Лагаймы, видимо, хорошо вам платят за службу?

Морис намеревался сказать это с иронической интонацией, но побоялся, и вопрос прозвучал едва ли не уважительно.

Он ожидал услышать что-нибудь вроде «не обижают» или «не твое дело, засранец!» – но охранник ответил:

– Я не наемник, я приблудный пес. Деньгами тут ничего не измеришь.

Говорил он спокойно, почти бесстрастно, но глаза угрюмо поблескивали из-под нависающих надбровных дуг. Мориса это пугало, Чеус напоминал ему древний паровой котел, который не взрывается только благодаря прочным стенкам, а как оно клокочет и рвется внутри – даже представить страшно.

– С Вероникой он все равно поступил нехорошо, – произнес Морис твердо, хотя и с опаской.

– Да никак он с твоей Вероникой не поступал. Даже смотреть не хотел, она сама на него вешалась, проходу не давала.

– Потому что она его любила! Если вы хотя бы приблизительно представляете себе, что такое любовь!

Ему показалось, что Чеус глядит теперь уже с насмешкой. Ага, для таких дуболомов «любовь» – пустое сочетание звуков, и все-таки Морис продолжил:

– Устраивать тот розыгрыш с похищением было просто подло, она же беспокоилась!

– Там был не розыгрыш, а серьезное дело, – невозмутимо возразил гинтиец. – Обмануть-то обманули, но не твою топ-модель, а террористов, которые за Полем охотились. У него редкие способности – он «сканер», и те хотели заполучить его, как живой прибор. Могли взять в заложники родителей, сестру, племянницу – да кого угодно. Положение спас один… – Чеус как будто не сразу смог подобрать подходящее слово. – Один враг, который стал союзником, потому что эта банда и его тоже вконец допекла. Он предложил инсценировку похищения, чтобы спасти близких Поля, ради этого с ним и заключили союз. Представление разыграли на глазах у толпы народа, и террористы поверили, что этот отморозок их обошел. Ладно, о покойниках плохо не говорят… Он сделал под конец пару добрых дел и даже погиб героически – у них с лидером террористов была дуэль, и тут военные шарахнули по ним из своих орудий, не самая плохая смерть. Но как он Поля доставал – за такое надо убивать! – глубоко посаженные глаза охранника опять мрачно сверкнули. – Наверное, я бы его убил, если б меня не опередили… Ладно, это прошлые дела, которые тебя не касаются. Таких людей, как Поль – по одному на миллион, а Вероника Ло – пустое место. Разве только красивая, а во всех остальных отношениях она была ему не пара, и он сделал правильный выбор. Сказать что-нибудь хочешь?

Морис много чего мог бы сказать. Вероника Ло – не «пустое место», а потрясающая девушка, и это глупо, когда человек готов по-собачьи служить другому человеку – свидетельствует об умственной ограниченности и об отсутствии самолюбия… Но мрачный огонь, то затухавший, то разгоравшийся в глазах у гинтийца, отбил у него охоту делиться этими соображениями.

Ему хотелось заступиться за Веронику, но еще больше хотелось уйти отсюда живым. Желательно, с целой челюстью и без фингалов.

– Нет, – капитулировал Морис.

– Тогда сейчас извинишься перед его дочерью.

Марсию нашли вместе с Бланкой под хрустальным шатром около бассейна. Путаясь в словах, Морис изложил, как он сожалеет о случившемся. Он действительно сожалел о том, что поставил себя в дурацкое положение и чуть не пострадал от охранника, фанатично преданного своим хозяевам, но в то же время был твердо убежден в собственной правоте.

– Если бы он знал моих маму и папу, он бы так не сказал, – серьезно заметила девочка, обращаясь к Чеусу, после того как Морис замолчал.

– Я пошел, – отстраненно бросил Морис и направился к ажурным белым воротам.

– Подожди! – окликнула Марсия. – Я же должна тебе рассказать…

– Необязательно.

Не нужна ему их помощь. Он не смог защитить от грубых нападок Вероникину честь, но уйти отсюда, не попрощавшись, отказаться от помощи тех, кто и его, и Веронику унизил, – это он, по крайней мере, может!

– Морис, вернись! – позвала Бланка.

Она с ними заодно. Морис даже не обернулся.

Он словно пил горький, но утоляющий жажду напиток, через силу делая глоток за глотком. В глубине души завозился было страх, однако господствовала над всеми чувствами всепоглощающая обида, так что Комнаты и связанные с ними проблемы – побоку.

«Без вас обойдусь. Если вы не понимаете, что такое Вероника Ло – вы не понимаете ничего, и меня ваше мнение не интересует».

Перекинувшийся с дерева ползучий побег уцепился нежными усиками за створку ворот. Он с силой дернул створку, и оборванный стебелек беспомощно повис.

«Ага, так тебя!..» – мстительно подумал Морис, хотя растение к учиненной над ним моральной экзекуции никакого отношения не имело.

Страх, вытесненный обидой, вернулся вечером, когда за приоткрытой дверью на аварийную лестницу мелькнуло что-то чересчур просторное, заполненное предательской игрой света и тени и вдобавок благоухающее прелой соломой.

Морис оцепенел, осознав, что снова остался один на один с Комнатами.

– Ты что стоишь столбом?

Резковатый голос Шоколадной Анджелы вернул его к реальности.

За дверью была тускло освещенная лестничная площадка, замусоренная бумажками от конфет. Ничего больше.

– Морис, что с тобой происходит? – уже мягче спросила Шоколадка, пытливо заглядывая в глаза. – Возможно, я смогу помочь?

– Да… – измученно согласился Морис. – Или нет, не знаю…

– Пошли, расскажешь, в чем дело.

Морис пошел за ней по коридору, с трудом переставляя ноги. Сердце все еще трепыхалось где-то в желудке.

В самом деле, почему бы не рассказать обо всем Анджеле?