Текст книги "Дневник архимандрита Антонина (Капустина). 1850"

Церковь была построена между 1015 и 1031 г. и служила монастырским кафоликоном, который считается самым ранним подражанием соборной церкви монастыря преп. Луки в Фокиде. С 1780 года была подворьем монастыря Кесариани. Пострадала в результате землетрясения в 1701 году, а после греческого восстания, в 1827 году превратилась в руины – обрушилась значительная часть купола и сводов западной части храма. В таком виде церковь стояла до 1847 года, когда была куплена русским правительством и перешла к русской общине Афин с посвящением Св. Троице (при предшественнике о. Антонина, архим. Поликарпе, 1843–1850). В своем изложении 1847 года комиссия предложила расчистить развалины и восстановить храм с сохранением его архитектуры в общих чертах и обновить его росписи. План был одобрен министром церковных дел, но осуществить его тогда не удалось{358}358
  Παπουλίδης Κ.Κ. Ο Ελληνικός κόσμος του Αντωνίνου Kapustin (1817–1894). Συμβολή στην πολιτική της Ρωσίας στη χριστιανική Ανατολή το 19ο αιώνα. Θεσσαλονίκη, 1993. Σ. 136–137; Χλέπα Ε.-Α. Τα Βυζαντινά μνημεία στη Νεότερη Ελλάδα. Ιδεολογία και πρακτική των αποκαταστάσεων 1833–1939. Αθήνα, 2011. Σ. 50–51.


[Закрыть].

По прибытии в Афины Антонин уже в последние месяцы 1850 года осмотрел основные памятники города и его предместий. Тогда же у него зародилась мысль о восстановлении византийских церквей. Он пишет: «я поправил бы Дафнийскую церковь, о чем я бредил целую зиму, лежа на одре болезни» (запись 3 мая 1851 года). 13 ноября 1851 года, во вторник, Антонин делает первую запись о церкви Никодима: «Идучи в церковь к заутрене, заглянул в пустую церковь Никодимову… Возгорелась ревностью душа моя… Вероятно, в этот же день и снял план этой церкви». На следующий день он снова зашел в храм: «Идя из церкви, не забыл, разумеется, заглянуть в Никодима. Когда я зевал на страшно зияющий полуобрушенный купол, явился тут же Афанасий… По его словам, сын нашего чиновника Влассопуло говорил некогда, что он за 12000 драхм мог бы возобновить эту великолепную развалину. Слово это пало мне прямо в сердце» (запись от 14 ноября 1851 года). После переговоров с военным архитектором Телемахом Влассопуло, который участвовал вместе с французом Ф. Буланже в первых проектах восстановления церкви в 1847 году, Антонин получил его согласие на начало работ. Позднее по делу восстановления церкви при русской миссии была создана комиссия.

Плохо сохранившиеся стены было решено снести и на их месте построить другие, максимально воспроизводившие первоначальный облик храма. «Архитектор считает необходимым разломить до основания всю западную стену, часть северной стены, выступившей из отвесной линии, да вероятно такую же часть и южной стены, образующую юго-западный угол. Все остальные части церкви от низу и до верху не требуют переделки, а только исправления по местам». «Всю минувшую неделю разрушали Никодима. Жалкий принял он вид. Четыре западные столба его обнажились, а угловой оказался даже покосившимся» (запись от 13 апреля). 22 апреля «в углы церкви положили огромные старые камни, чем и подделались удачно под старый вид и цвет. Вообще решились с Телемаком ставить наружу старый материал. Для этой цели купили в Ливорно красного кирпича 2000 штук» (запись 22 апреля). Был закуплен также ноздреватый эгинский камень. «Стена растет ровными рядами, так что и узнать нельзя, где старая постройка, и где переделка. Любо смотреть» (запись 27 апреля). «Ради красоты и симметричности условились с Телемаком сделать единственное отступление в возобновляемом храме от древнего его плана, открыть ход на хоры извнутри церкви и ведшие в них в прежние времена совне двери обратить в окна» (2 мая).

Эстетика Никодима составляла главную заботу Антонина, который до мелочей продумывал все детали. В сентябре 1852 года, на обратном пути из Италии, в Триесте Антонином были заказаны чугунные решетки. «Хожу ежедневно на поклонение Св. Никодиму и разнообразнейшим образом планирую его внутреннее украшение (…) Вместо иконостаса думаю поставить только две колонны с архитравом и больше решительно ничего. И дешево и мило. Кругом всех хоров пойдут решетки литого чугуна. Такой же фигуры решетка, только беломраморная, пойдет и по архитраву» (запись от 15 ноября 1852 года). К концу 1852 года храм был вчерне восстановлен{359}359
  [Антонин (Капустин)]. Христианские древности Греции. Статья первая. О древних церквах города Афин // Журнал министерства народного просвещения. 1854. Январь. Отд. II. С. 49–50.


[Закрыть]. В 1853 году началась уже внутренняя отделка церкви. 27 января Антонин заключает контракт с мастером Иоанном Ферьяном об изготовлении оконных переплетов из тасоского дерева. 31 января начались раскопки под алтарем Никодима, где были обнаружены захоронения византийского времени. К Троице 1853 года Антонин надеялся уже освятить церковь и начать в ней регулярное служение. Однако быстро окончить работы Антонину не удалось: под церковью были обнаружены античные сооружения, на очищение и исследование которых ушло немало времени{360}360
  Подробное описание раскопок и выводы о найденных античных сооружениях (Антонин предположил, что это бани времени Адриана или Нерона) изложены им в статье: О. Архимандрит Антонин. О разрытиях внутри российско-посольской церкви в Афинах // Известия Имп. Археологического общества. СПб., 1860. Т. II. Вып. 3. С. 130–145.


[Закрыть].

Роспись храма в начале 1853 года была доверена немецкому художнику Людвигу Тиршу. В последующие месяцы Антонин старался насколько возможно отстаивать византийский облик фресок («выговорил еще поправку древних фресков в алтаре с золотым полем и с серебряным сиянием вокруг голов» (запись 18 февраля), но вкусы посольства склонялись к европейским классическим образцам. Посланник И. Э. Персиани специально просил, чтобы росписи были «не слишком в византийском духе» (запись от 28 февраля 1853 года), а Тирш наотрез отказывался поновлять «мумии» на стенах церкви, как он называл средневековые изображения святых. О несохранившихся византийских фресках Никодима можно судить по рисункам Поля Дурана, который запечатлел многие афинские церкви середины XIX века, а о внешнем виде церкви до реставрации по рисункам и подробному описанию Антонина и карандашному рисунку Л. А. Винструпа из Академии художеств в Копенгагене{361}361
  Bouras Ch. The Soteira Lykodemou at Athens Architecture // Δελτίον της Χριστιανικής Αρχαιολογικής Εταιρείας. 2004. Τ. 24. Σ. 11–24; [Антонин (Капустин)]. Христианские древности Греции. Статья первая. О древних церквах города Афин // Журнал министерства народного просвещения. 1854. Январь. Отд. II. С. 49–68.


[Закрыть].

В начале 1854 года по проекту архитектора Буланже было предпринято строительство колокольни церкви Никодима, которая, по замыслу Антонина, должна была доминировать над «русской площадью» города. За образец была взята византийская колокольня в Мистре. Этот проект встретил противодействие со стороны части греческого общества и вызвал полемику на страницах газеты «Афина». Нападки противников заставили Антонина впервые выступить в греческой печати со статьей «Разговоры колоколен столицы» («Афина» 3 февраля 1854 года).

Итак, к началу 1854 года здание церкви было готово. 1 января 1854 года о. Антонин обращается к митрополиту Никанору со знаменательным письмом следующего содержания: «Прошу милости позволить мне занять Ваше Высокопреосвященство на несколько минут изложением более подробным о церкви, которая по благословению Божию в наступающем году должна снова увидеть в себе богослужение, начавшееся в ней, может быть, за целое тысячелетие пред сим. Церковь эта есть сокровище не только по древности, но и по своему архитектурному изяществу. Это теперь поняли все, и весьма многие завидуют тому, что она досталась в руки наши. Внимание не только Греции, но частию и Европы приковано к ней, как такому предмету, в котором мы, русские, должны обозначить резкою чертою свои отношения к Греции, – к ее прошедшему и ее будущему. Справедливо или нет, только никто ни в Греции, ни в Европе не верит тому, что русская в Афинах церковь есть церковь русского посольства, и ничего более. В ней все думают видеть и следить русскую антииезуитскую политику, входящую по верному рассчету в самую глубину греческого духа и чувства, а не останавливающуюся на поверхностях, как это делает глухой и слепой прозелитизм Запада. Все потому ожидают от Русской церкви и, может быть, окончательного посрамления папских и протестантских происков в Афинах. И я, нижайший, нисколько не сомневаюсь, что это будет непременно. Ваше Высокопреподобие с трудом можете поверить тому, как в здешнем малом, но весьма шумном мире всякий предмет (особенно исходящий из России) получает важность, часто вовсе не заслуженную, – уже по тому одному, что греки всегда расположены видеть в нем поборание своим пользам, а иностранные дипломаты всегда противодействие их видам. Многое, весьма многое из того, что сделано для здешней церкви, никогда бы не существовало, если бы Ваш нижайший послушник имел менее духа и слушался более чем, что он видит и слышит кругом себя. Так, с одной стороны, излишняя надежда, с другой – излишняя злоба на Россию преувеличивают здесь все, что делается нами. Но то, что делалось доселе есть только начаток дела. Естественно еще более будут говорить и думать, когда дело придет к концу. И конец сей уже близок. Сия-то близость и заставляет меня главным образом утруждать Ваше Высокопреосвященство настоящим изложением. Совокупно с Миссией мы предполагаем освятить церковь 6-го декабря наступившего года. Надобно надлежащим образом приготовиться к сему в высокой степени значительному для нас дню»{362}362
  РГИА. Ф. 797. Оп. 25. II отд. 2 ст. Д. 314. Лл. 28–28об.


[Закрыть]. Освящение церкви Никодима было самым торжественным для Антонина днем, наградой за все его много летние труды. К Никодиму Антонин питал любовь, как к родному человеку, и в последующие годы неоднократно вспоминает о своем детище.

Менее известно участие Антонина в восстановлении другой византийской церкви Афин, Св. Пояса Богоматери в Патисии. В 1857 году в Афины прибыл новый глава дипломатической миссии, Александр Петрович Озеров. Он поселился в доме Трикуписа в Патисии, который до него арендовал французский посланник. Озерову пришла в голову идея стать ктитором какой-нибудь заброшенной греческой церкви, и он предложил Антонину взять на себя организацию реставрации небольшой церкви Св. Пояса. Поначалу Антонин не был в восторге от предложения, так как, на его взгляд, это была наименее интересная из около 300 византийских церквей, разбросанных по Афинам и их окрестностям. Внимание Антонина, однако, привлекла фреска Богоматери: «Собственно говоря, не стоило бы совсем поправлять, но есть там в особой каморке весьма чтимая икона Богоматери, писанная на стене. Она-то и держит церковь» (запись в Дневнике от 13 мая 1857 года). Со свойственной ему творческой энергией Антонин начал разрабатывать различные планы реставрации. Он поделился этими проектами с эфором греческих древностей К. Питтакисом. «Пришел г. Питтаки, – пишет он в Дневнике 19 мая 1857 года – Я объяснил ему боголюбивое намерение Александра Петровича поправить Патисийскую церковь и просил его, как эфора древностей греческих не только ведать о сем, но и помочь в деле, передав нам две-три из бесчисленных колонн, валяющихся около Акрополя, которые мы употребим на двойные окна в стиле Никодима». Однако Питтакис не спешил соглашаться. «Живая и ходячая древность, как называют моего друга европейцы, немножко смутился при этом, и сказал, что у него нет на примете таких колонн. Мы сходили вместе к акрополю. Там, на площадке перед древним главным входом к пропилеям я указал ему на одну колонну, поставленную архитектором Буланже фигуры ради. Ναl… άλλα… πολύ καλά, μόνο… Διατι όχι… όμως… Уступки с оговорками в подобном роде говорили ясно, что лучше оставить всякий помысл о святотатстве».

«Планирую нещадно будущую Патисийскую церковь. Если не удалось мне поступить в официальные архитекторы Никодима, ни его колокольни (потомку известно, впрочем, что везде, где Власопуло, там в сущности – Антонин), то таковым числюсь и есмь будущей Русской Св. Зоны, – читаем мы на другой странице Дневника. – Решились мы с Александром Петровичем оставить неприкосновенной восточную часть теперешней церкви, каморку Богоматерней иконы и, насколько можно, западный конец церкви. Середину же выломать, сделать, соответствующие восточному и западному, выступы южный и северный, образовавши в центре четыре арки и на них утвердить лежачий купол наподобие Никодимова, с 8-ю просветами, осветивши, коме того, внутренность церкви двойными окнами в северной и южной оконечности поперечного нефа, в алтаре же сделать тройное окошечко, а равно и в западной оконечности над входными дверями сделать полуциркульное окно. Выйдет у нас, таким образом un petit Nicodime» (запись от 28 мая 1857 года). Этот проект был вскоре осуществлен; Антонин хотел сфотографировать церковь перед перестройкой, но по техническим причинам ему это не удалось. Уже к августу строительная часть была окончена, и вскоре поставлен иконостас.

Изучение византийских памятников побудило Антонина разработать проект учреждения в Афинах «Византийской школы изящных искусств». «Ведь стыдно, в самом деле, ничего мы не делаем, чтобы показать здесь свой товар лицом. Цель моя впрочем, не просвещать кого бы то ни было своим обезьянством в искусстве, а научиться кое-чему хорошему от несметных памятников византийских» (запись от 7 августа 1857 года).

Благодаря трудам Антонина в Афинах в русскую собственность перешел еще один участок, так называемая «Анатолия» в Илисии, сад с пещерой – древней гробницей, который ранее находился в собственности Афонского Зографского монастыря. Участок прежде принадлежал иеромонаху Анатолию, постриженику Зографа, который в 1839–43 годах был настоятелем русской посольской церкви в Афинах. В 1858 году зографские монахи подарили его России. 30 декабря 1858 года Антонин пишет представление об этом в Св. Синод: «Один из предместников моих, покойный архим. Анатолий, в бытность свою при посольской церкви, приобрел в Афинах участок земли при речке Илиссе, на котором с немалыми издержками развел сад из разных плодовитых дерев, преимущественно же виноградных. По увольнению его от должности и отбытии отсюда на покой в болгарский Зографский, что на Св. Горе, монастырь, сад со всем имуществом его, по уставу обители, перешел в собственность означенного монастыря, в ведении коего и находится до июня месяца текущего года, когда им принесен был в дар здешней посольской церкви».{363}363
  РГИА. Ф. 797. Оп. 28. II отд. 2 ст. Д. 370. Лл. 3–3об.


[Закрыть] Игумен Зографаархим. Анфим, по представлению о. Антонина, за это дарение получил от российского Св. Синода наперсный крест.

«Открывается новое поприще антониновым затеям. Надобно осуществить мысль – выкопать подземную церковь с пробитыми в куполе несчетными окошечками, наподобие существующих в турецких банях, совсем замаскированную для взоров. Затем сделать ворота впускные и выпускные для зимних вод Илисса. Затем поправить домик» (запись 14 июня 1858 года). Однако как раз разливы реки в последующие годы полностью разрушили результаты построек, и, как мы узнаем из записей Дневника уже после 1860 года, дальнейшего развития идеи Антонина не получили.

За годы пребывания в Афинах о. Антонин совершил целый ряд путешествий как по Греции, так и за ее пределы. Первым из них была сравнительно краткая поездка по островам Архипелага (Эгина, Тинос, Сирос, Парос) летом 1851 года. На следующий год он отправляется в длительное путешествие по Италии (июль-сентябрь 1852 года) и посещает Мальту, Неаполь, Рим, Пизу, Флоренцию, Болонью, Падую, Венецию и Триест. Взглядом пытливого путешественника, много читавшего о памятниках страны, о. Антонин осматривает знаменитые развалины, церкви и музеи и кратко отражает свои впечатления в дневниковых записях. Знакомство в течение нескольких дней с памятниками Рима, по его словам, дало ему намного больше, чем многолетнее чтение книг о городе.

Летом 1853 года о. Антонин отправляется в путешествие по Пелопоннесу{364}364
  Описание этого путешествия опубликовано: [Антонин (Капустин)]. Христианские древности Греции. Статья вторая. // Журнал министерства народного просвещения. 1854. Март. Отд. II. С. 143–230.


[Закрыть]. Тщательно подготовившись к поездке по описанию этих мест путешественником XVII века Я. Спона{365}365
  Voyage d’Italie, de Dalmatie, de Grèce et du Levant. Fait és années 1675 et 1676, par Jacob Spon, Docteur Medciin, Aggregé à Lyon et George Wheler, Gentilhomme Anglois. Vols. 1–3. A Lyon, 1678.


[Закрыть] и своего современника Ф. Альденховена{366}366
  Itinéraire descriptive de l’ Attique et du Péloponèse, par F. Aldenhoven. Athènes, 1841.


[Закрыть], Антонин детально исследует встречающиеся на его пути античные и византийские памятники. Подробно он описывает монастырь Мега Спилеон, его строения, живопись и библиотеку, а также впечатления от богослужения и общения с монахами.

Большое впечатление произвела на о. Антонина встреча с жителями Патр. «Со всех улиц и переулков бежали к нам, шумели, толкались, забегали вперед посмотреть на нас, пытались много раз принять от меня благословение… Приближаясь к церкви, я оглянулся и ужаснулся: за нами шел, казалось, весь город… Любезное и дорогое это чувство близости и привязанности греков к России… да послужит для слепопредвзятой и упорнонастойчивой Европы уроком тщеты всего, что она делает в Греции под предлогом свободы, образованности и т. п., а для России да будет новым побуждением к живому и великодушному сочувствию с народом, которого одно имя русское приводит в восторг и умиление!»{367}367
  [Антонин (Капустин)]. Христианские древности Греции. Статья вторая. // Журнал министерства народного просвещения. 1854. Март. Отд. II. С. 188–189.


[Закрыть] Путешествие по Пелопоннесу было прервано болезнью воспитанника о. Антонина, Петра, и из Патр он вернулся в центральную Грецию. Посетив знаменитые Дельфы, он побывал в монастыре преп. Луки Элладского, который он называет «училищем архитектуры Греции». В Беотии ему было суждено пережить страшное землетрясение 6 августа 1853 года При чтении путевых заметок о. Антонина остается двойственное впечатление: с одной стороны, перед нами православный священник, который ополчается на «эллинскую религию» и не жалеет красок, чтобы подчеркнуть ее тщетность и пустоту в сравнении с победившим ее христианством. Вместе с тем из-за облика ученого историка церкви и богослова нет-нет да и проглянет восторженный почитатель античности. Недаром описание Элевсинских мистерий или страницы из греческой мифологии занимают не одну страницу даже в его опубликованных статьях. «Готов чуть не в землю поклониться пресловутейшему месту», – пишет он, подъезжая к Дельфам, и тут же вспоминает в шутливой форме историю Аполлона и Марсия (запись 2 августа). Дневник, как и в других случаях, будучи несомненно беднее учеными сведениями, дополняет статью о путешествии по Греции яркими бытовыми деталями и эмоциональными характеристиками.

Особое место на страницах Дневника занимает продолжительная поездка в Палестину и Египет в сентябре-декабре 1857 года на фрегате «Полкан». 21 сентября о. Антонин вступил в Иерусалим, о котором мечтал с детства. После трудного пути верхом на ослах путники были помещены для отдыха в патриархии. Первое впечатление, которое «град Давидов» произвел на Антонина, было удручающим. «Дряхлый, разорванный купол Гроба Господня внушал и жалость, и страх. Дошел до всемирной ГОЛГОФЫ. Так надобно думать по высеченному на малом куполке изображению распятия и множеству молитвенных надписей. Вид на Элеон и на весь Иерусалим с верхней терраски – тяжелый и печальный», – писал он.

Описание путешествия вверх по Нилу не только увлекательно для чтения – пред нами одна за другой предстают картины населенных пунктов, сопровождаемые подробными комментариями автора – но является ценнейшим источником о состоянии древних развалин на момент путешествия. Луксор, Карнак, «Фивы стовратные» названы «сном золотым». «Здесь был гроб Озириса… Не сводил я глаз с удалявшегося ненаглядного зрелища. Гребцы запели свою песню, дикую и унылую, тоже как будто принадлежащую древним временам живой и оживлявшей веры в умершего и погребенного бога… Почему знать? Может быть, и этот темный и невыясненный до сих пор образ бога и человека был намеренно выдвинут в сознание и религиозное чувство человечества, чтобы приготовить его к принятию умом и верою БОГОЧЕЛОВЕКА?» – такие поэтические думы вызывал Нил у плывшему по его водам о. Антонина. Шумный Каир и Александрия, восточные базары и мечети, местные жители со своими обычаями, – ничто не ускользает от взгляда пытливого и наблюдательного путешественника, одинаково открытого восприятию как языческой древности, так и мусульманского мира, и складывается под его пером в пестрый ковер, в готовый сценарий для создания кинематографической ленты.

Вместе с тем полное отсутствие какой-либо заботы об охране памятников, наряду с варварским расхищением их местными жителями и европейцами – вот то зрелище, которое предстало перед глазами Антонина. Описание толпы местных «чичероне», услужливо предлагающих гостю написать свое имя на пирамиде Хеопса и тут же соскабливающих имя его предшественника, звучит как нельзя более современно. В Фивах о. Антонин приобрел египетскую мумию; вопреки энергичным протестам капитана Ф. О. Юшкова, не желавшего держать на своем фрегате «дрянь» и «мертвечину», ему удалось спрятать и вывезти ее для своей коллекции. И тут же мы находим весьма интересное замечание французского консула в Луксоре, проводника русских гостей, о том, что «раз у меня набралось их штук сорок, все сожгли мы».

Путешествие в непривычной для Антонина мало религиозной компании морских офицеров не было для него легким. Особенно непросто было общение с капитаном Ф. О. Юшковым, который предстает под образным пером автора Дневника необузданным самодуром, гоголевским персонажем, сошедшим со страниц классической русской литературы. Антонин, с обычным для него благодушием, беззлобно посмеивается над «азиатским джентльменом» Юшковым: «Спим, едим, курим, пересмеиваем все на свете, кроме своей рожи, потешаемся береговыми сценами чертенят, издеваемся над усердною молитвою магометан, неуместно труним над всем арабским в глаза капитану парохода и механику… Самодурство безграничное» (запись от 14 октября 1857 года). С досадой описывает он свои безуспешные попытки заинтересовать Юшкова египетскими древностями и уговорить его причалить к тому или иному известному месту. Открытое негодование вызвало у Антонина фрондерство Юшкова и его язвительные замечания в адрес духовенства. Одна «выходка» капитана заставила о. Антонина вовсе выйти из себя. В небольшом селении неподалеку от Ассуана Юшков с палкой в руках набросился на толпу местных жителей, пришедших посмотреть на чужеземцев. «Юшков, подзадоренный таким удальством, побежал на нос судна с палкою, крича «бей их, чертей этаких», и, когда бедняки хватались за веревки, чтобы не упасть в воду, сам хлестал их палкою и по рукам, и по голове и одному – выбил глаз! Я не знал, куда деться от стыда и жалости… В первый раз нубийцы увидели русских офицеров стольких вместе. Может быть, это-то и привлекло их на судно. И вот чем приветствовала их сильная и просвещенная Россия!» – с горечью пишет Антонин (18 октября 1857 года). Помирившись в конце концов с капитаном, полный впечатлений, Антонин с удовольствием возвращается в Афины к «своему» Никодиму.

В 1859 году о. Антонин совершает паломническое и вместе с тем ученое путешествие на Афон{368}368
  Антонин (Капустин). Заметки поклонника Святой Горы. Киев, 1864.


[Закрыть]. Инициатором этой поездки явился известный археолог и историк искусства П. И. Севастьянов, который прибыл в Афины в начале июля 1859 года Вместе с о. Антонином он осмотрел и запечатлел на фотографиях Дафнийскую церковь, а затем они отправились на пароходе через Сирос, Смирну и Волос в Салоники. В конце июля Антонин был уже на Св. Горе. Паломничество началось с престольного праздника Св. Пантелеймона в русском монастыре. Уделив несколько страниц описанию богослужения, Антонин переходит к грамотам и библиотеке монастыря. Перед тем как расстаться с Русиком, о. Антонин высказывает интересное мнение о совместном пребывании в монастыре русских и греков. Уже в 1850-е годы звучали опасения по поводу перспективы их мирного жительства. Предлагалось на пожертвования, поступающие в обитель Св. Пантелеймона, купить для русских какой-нибудь греческий монастырь. На это Антонин приводит следующие возражения: «Совокупное пребывание греков с русскими на Афоне весьма полезно для всего русского иночества, могу сказать, не заменимо ничем. Оно полезно также и греческому иночеству. Монастырь Св. Пантелеимона уже 600 лет называется русским. Имя это есть лучший документ на право жительства в нем русских»{369}369
  [Антонин (Капустин)]. Христианские древности Греции. Статья вторая. // Журнал министерства народного просвещения. 1854. Март. Отд. II. С. 47–48.


[Закрыть]. Упованиям о. Антонина, что русский монастырь «покажет миру высокий пример христианского общества, в котором действительно исчезнут и имена и понятия эллина, скифа, варвара» не пришлось осуществиться. Мы знаем, что не прошло и 20 лет, как противостояние греков и русских в Пантелеймоновом монастыре перешло в критическую фазу и привело к известному «Пантелеймоновскому процессу» 1870-х годов Записи в Дневнике об афонской поездке краткие и лишь дополняют подробные описания «Заметок поклонника Святой горы».

Счастливой жизни о. Антонина в Афинах, однако, пришел конец. В начале 1860 года произошел конфликт с иеродиаконом посольской церкви о. Акакием, который не посовестился возвести на своего настоятеля клевету самого низкопробного свойства. Вместе с причетниками Журавлевым и Сахаровым Акакий написал несколько доносов в Св. Синод и русским архиереям, а также письма в небезызвестный журнал А. И. Герцена «Колокол». Видя в о. Антонине и особенно в покровительствовавшем ему посланнике А. П. Озерове лишь гонителей и притеснителей, Герцен, не разбираясь в сути дела, поместил порочащие Антонина публикации в нескольких номерах «Колокола». Через некоторое время, получив письма в защиту о. Антонина, Герцен понял, что частный конфликт диакона с настоятелем более компрометирует его журнал, чем льет воду на мельницу политической пропаганды, и заявил, что он не намерен разбираться в этом деле. О. Антонин тяжело переносил постигший его удар: на страницах Дневника он неоднократно признается, что им овладело глубокое уныние, длившееся несколько месяцев. Вместе с тем его не оставляла тревога, что духовное начальство поверит клевете и издаст указ о его возвращении в Россию. Нужно отдать должное чиновникам Св. Синода и тем архиереям, которые получили доносы, – они правильно оценили ситуацию и не предприняли никаких шагов против о. Антонина. Тем не менее в июле 1860 года Антонин получает назначение в Константинополь. Начался новый период его жизни.

Конечно, десять лет, проведенные о. Антонином в Афинах, не были безоблачными: в начале своего служения он долго болел, приспосабливаясь к средиземноморскому климату. Немало огорчений приносили ему отношения с русской миссией, особенно в ходе строительства церкви Никодима, когда ему приходилось выдерживать сильное давление со стороны «комиссии» по восстановлению храма. Тяжело переживал о. Антонин непослушание своего воспитанника Петра Нищинского и впоследствии разлуку с ним, а также конфликты с причтом церкви, приведшие в итоге к его перемещению в Константинополь. Однако природное благодушие и жизнерадостность неизменно брали верх. Сравнительно спокойная жизнь в греческой столице, теплый климат, возможность служения в любимой церкви, окружавшие Антонина древние памятники и преданные друзья, – все это заставляло его вспоминать эти годы как лучшие в своей жизни.