Текст книги "Психосоматика"

2.7. Индивид как сообщник своей болезни

Я был весьма удивлен, когда обнаружил, что каждый человек с легкостью может достичь удачи согласно собственной пропорции. Я убедился, что для выстраивания собственных ошибок и неприятностей от человека требуется масса усилий: необходимо постоянно ошибаться, желать, выбирать, повторять свою ошибку. Природа создает людей добрыми и эгоистичными, а они ведут себя как противники природного эгоизма, пренебрегают его разумностью. Люди утратили логику и специфичность врожденного эгоизма, которым в виде силы и лидерских способностей природа в изобилии наделяет каждого из нас.

Люди утратили логику и специфичность врожденного эгоизма

Человек, следующий норме природы, легко поймает «птицу удачи». Для достижения успеха и благополучия достаточно выйти на средний природный уровень существования, но не на средний уровень социальных требований к нормам жизни. А если человек пожелает быть лидером, то должен заплатить более высокую цену: необходимо не только располагать лидерским потенциалом, но и избрать определенную жизнь, наработать целый ряд неординарных умений и найти исторические возможности проявить себя.

Мой клинический опыт подтверждает, что человек не может заболеть или стать несчастным только по причине невезения. День за днем индивид самолично конструирует стереотип собственной фрустрации, того не осознавая. В этот процесс включены рефлективная матрица, тематический отбор: субъект живет по выбранному модусу собственных пределов, своей ошибки.

Наше существование неустранимо психосоматично, и физическая реальность создается либо в собственное благо, либо во вред. И невозможно не участвовать в данной игре. Когда, например, я анализировал жизнь религиозных деятелей – людей, готовых отдать свою жизнь за Господа своей религии, то заметил, что базовая система их жизни не работала. Это были несчастные человеческие создания, которые испытывали тоску, принося себя в жертву, а их мазохизм превозносился идеологией, восхвалялся идеями, почитаемыми за победные. От опасной игры психосоматики не может спасти ни одна религия, идея или философия, поскольку речь идет о физической реальности законов универсума.

Комплекс питается нашими ошибками, и его структура ежедневно укрепляется нашим стереотипным поведением

Например, когда индивид видит во сне место, где он когда-то жил, старых друзей, родителей, свое прошлое, это означает, что человек тащит вперед прежние, замшелые ментальные установки. И если человек невежествен по отношению к себе, то становится «болванчиком», глупым объектом себя самого, собственной реальности. В нас присутствует то, что действует без нашего ведома: бессознательное и комплексы. Комплекс питается нашими ошибками, и его структура ежедневно укрепляется нашим стереотипным поведением.

Для того чтобы суметь увидеть невидимое, необходимо стать подлинным, достигнув очевидности невидимого: совершить метанойю. Видеть и быть – это одно и то же. Ты не можешь видеть, если тебя нет, и если тебя нет, ты не видишь. Люди проявляют глупость, считая, что невидимое находится где-то далеко, в запредельном, утверждая: «А я-то здесь причем? Я делаю все необходимое, но жизнь плохо устроена, общество катится ко всем чертям, другие люди меня не понимают. Но я – безупречен». Мы всегда спасаем собственную глупость тем, что придаем ей статус гениальности. Но чем убежденнее мы анализируем собственные трудности извне, тем больше разрушаем себя. Онтопсихологическая методология пробивает дорогу к первоначалу, к психической причинности[46]46
  Под психической причинностью необходимо понимать устойчивую совокупность, связанную вследствии однозначности цели с образами и волеизъявлением. Волеизъявление – это экстраполирование субъекта в объекте: субъект интенционирует себя вне себя.


[Закрыть], что позволяет целиком видеть и регулировать любую ситуацию.

2.8. Волеизъявление и выздоровление

Применение онтопсихологической методологии позволяет полностью исцелить больного. Но это происходит, только если пациент не противодействует лечению, не выказывает сопротивления: от клиента требуется сознательная готовность к прохождению терапии. Я утверждаю, что 60 % индивидов, пребывающих на заключительном этапе болезни, предпочитают умереть вместо того, чтобы выздороветь. Устраняя симптом, мы неизбежно сталкиваемся с важнейшей проблемой ответственности и свободы человека.

Мы всегда спасаем собственную глупость тем, что придаем ей статус гениальности

Невозможно проводить лечение в противостоянии волюнтаристскому – моральному, глубинному – детерминизму психической деятельности, то есть вопреки волеизъявлению субъекта. Понятие «волеизъявление» не означает, что субъект хочет болеть; он просто не знает, что преследуемые им цели, его поведение приводят к патологическим результатам. Больной не хочет болеть, но с невероятным упорством отстаивает собственную точку зрения, даже не предполагая, что за свои священные идеи он расплачивается жизнью. Больной организует собственную ДНК, бессознательно ее создает и утверждает. Он сам рассылает требования болезни по всем составляющим своей органики, тем самым выстраивая «телесные» опоры для исполнения намеченного им проекта.

Возможность внедрения в истоки симптома совсем не означает устранения медицины или фармацевтики.

В этих сферах будут открываться новые средства, более точно попадающие в цель, атакуя патологические процессы в теле пациента. Современные медицина и фармацевтика страдают излишне общим подходом к больному, тогда как каждый человек избирает свою специфическую стратегию лучшей организации единственной отпущенной ему жизни. Необходима узкая специализация медиков, требуются фармацевты или химики, сведущие в том, как архитектура ДНК возводит новую протеиновую систему, отвечающую патодинамике.

В данном контексте под психикой я подразумеваю центральную нервную систему. Речь не идет о выявлении формы психической причинности, что входит в компетенцию философии и чистой психологии. Следовательно, мое терапевтическое вмешательство органично, изнутри согласовано с координатами клеточных синапсов, процессы в которых определяются образом жизни и мысли больного. Действительно, именно «модус вивенди» задает план, по которому органика равняется на форму интенциональности субъекта.

Интенциональность, стереотипы, комплексы человеческого существа являют собой определенную архитектуру. «Архитектура» означает: строить на основе принципа, или «архэ». Принцип, первоначало – и есть психика, но сама архитектура предстает перед нами благодаря процессам материализации, то есть посредством кирпичей, извести, несущих конструкций. Образ жизни субъекта, характерные фиксированные модули существования больного однозначно определяют цитохимическое строение патологического симптома или здоровья, соответствующее органическому состоянию человека.

Устранить психосоматические явления может каждый, но фактически на это способны только самые понимающие, проявляющие волю к жизни. Большинство всегда получит медицинское лечение, в то время как здоровье будет достигнуто только растущей личностью.

2.9. Планирование болезни

Применение онтопсихологической методологии в сфере психосоматики позволяет установить следующее.

1) Точный анализ симптома с точки зрения жизни субъекта в целом. Другими словами, мы получаем ответ на вопрос: при наличии данного симптома больной умрет или будет жить? Следовательно, мы не описываем медицинскую семиотику симптома, но точно определяем степень тяжести заболевания. Онтопсихологический диагноз показывает, насколько деталь (симптом) опасна для жизни человека, и дает краткие указания для последующей работы врача.

2) Идентификация координат излечения. При условии выполнения указаний, вытекающих из поставленного диагноза, симптом просто исчезает, лишаясь всех шансов для того, чтобы остаться.

3) Контроль и проверка неотвратимости смерти. Мы устанавливаем, обладает ли субъект возможностью и волей для того, чтобы изменить собственный стиль жизни. Поскольку болезнь – это соматика стиля жизни пациента, можно точно определить надвигающуюся смерть и ее мотивацию. Почти всегда смерть обязана своим приближением отсутствию должных действий субъекта, а не вирулентности симптома: субъект не ориентируется на универсальные законы, всегда определяющие физическую и биологическую данность. Человеческое существо не может изменить физическую систему универсальных законов мироздания. Наши культура и мировоззрение относительны, они не могут заместить трансцендентные категории универсальных законов существования материи самой по себе. Болезнь всегда является результатом неправильного вмешательства в архитектуру универсальных вселенских законов, пусть и обусловленного благими намерениями.

Болезни для возникновения требуется специфическая причинность, восходящая к бессознательной деятельности пациента

Хочу еще раз подчеркнуть: врач, медицина и фармацевтика, какими бы замечательными они ни были, не способны противостоять радикальному волюнтаризму, воплощенному в той архитектуре, которую больной выстраивает в собственном организме. Невозможно вылечить больного против его воли, против его психического детерминизма. Болезни для возникновения требуется специфическая причинность, восходящая к бессознательной деятельности пациента. Не существует болезни без программы. Онтопсихология открыла то, как планируется болезнь.

Приведу пример. Попробуем проанализировать поведение какого-то человека. Мы видим, что он выходит из дома, садится в машину, едет в определенном направлении. Заходит в здание, выходит, едет по направлению к морю, затем возвращается, заходит в другой дом, встречается с другим человеком и так далее, то есть занимается в течение дня самыми разными делами.

Невозможно вылечить больного против его воли, против его психического детерминизма

На следующий день мы видим, что этот человек совершает все тот же моцион, пусть и с небольшими вариациями. То же самое происходит и в последующие дни. Допустим, мы решили, что анализируемый субъект не должен ехать по определенной дороге. С этой целью мы возведем стену и увидим, что субъект не остановится, а объедет препятствие и достигнет желаемого места. Для того чтобы изменить поведение субъекта, мы должны не действовать извне, а встретиться с ним, поговорить и понять, каков его ежедневный проект, каковы мотивы его поведения. То же самое происходит и с болезнью: мы создаем противодействие, но не останавливаем причину болезни, вследствие чего она, рано или поздно, находит обходные пути.

Мое исследование заболевания не распространяется на те его формы, которые явно вызваны какой-то коллизией или внешним недостатком. «Коллизия» означает столкновение, падение, эпидемию, то, в чем присутствует внешняя опасность. «Недостаток» означает, что субъекту чего-то не хватает: он мало ест, пьет слишком много кофе или же много курит. В обоих случаях присутствуют внешние причины, которые искажают порядок, что вызывает объективные химические изменения биологической органиграммы.

Я принимаю во внимание различные заболевания, в том числе все формы опухолей, шизофрению, СПИД, проказу, сердечно-сосудистые заболевания, все формы паралича, церебральные приступы и так далее, то есть все так называемые неизлечимые с точки зрения медицины заболевания. Я не рассматриваю легкую психосоматику, о которой обыкновенно говорят врачи и психологи. Прежде всего я имею в виду психосоматику с тяжелыми органическими последствиями, когда нарушена не только функция органа, но и сам орган.

Симптомы, присущие психосоматике, обычно обладают следующими характеристиками: а) хронический характер, постоянство симптома; б) фактор дистонического состояния субъекта – нервозность, повышенная чувствительность ко всему, что связано с болезнью, постоянные забота и тревожность по отношению к симптому; в) потребность пациента вовлечь в свою проблему других людей, другие социальные слои. Кроме физической болезни, в субъекте заметно беспокойство, прогрессирующее напряженно-маниакальное состояние. Этих трех симптомов уже достаточно для того, чтобы заподозрить наличие психической причины болезни. Когда болезнь имеет исключительно органическое происхождение, без всяких вкраплений психического характера, то и сновидение указывает только на соматические корни нарушений.

2.10. Цели болезни

Болезнь всегда представляет собой стратегический ответ на потребность субъекта. Для того чтобы основательно понять болезнь, мы должны познать ее динамико-волевые мотивы. Зачем запускается процесс? Кто придает тот или иной молекулярный строй химическим медиаторам? Кто производит отбор передаваемой информации? Почему нейрон воспринимает эту информацию и исключает всю остальную? Когда мы ожидаем кого-нибудь на вокзале, то не обращаем внимания на сотни людей, проходящих мимо, поскольку нам интересен только один. Для понимания того, почему мы встречаем именно этого человека, необходимо раскрыть структурирующую нас мотивацию.

Тематический отбор, проводимый нейронными синапсами, пропускает точно определенную информацию и исключает всякую другую. Мы, как исследователи-клиницисты, должны раскрыть интенциональность, формализующую данный информационный отбор. Поэтому мы внедряемся в сферу бессознательного, в которой и расположен «центр отбора», «центр мотивации». Медику необязательно изучать бессознательное: ему достаточно знать это и не бороться со скрытыми намерениями больного. Именно пациент проектирует свою болезнь, даже если сам он этого не знает.

Прежде чем приступить к внешнему лечению, мы должны понять патологический феномен, установить его цель, первичную мотивацию: чего хочет достичь субъект посредством данного симптома? Куда он хочет прийти? Преследуя свою цель, субъект ошибается, потому что убивает самого себя, не понимая этого. Больной обладает правом жизни, но, будучи инфантильным и невежественным, некомпетентно распоряжается им.

Прежде чем приступить к внешнему лечению, мы должны установить первичную мотивацию

Приведу клинический случай. Один гинеколог обратился ко мне по поводу своей пациентки, которая в течение многих лет безуспешно пыталась забеременеть. Природные данные, анализы подтверждали возможность беременности, но искусственное оплодотворение не привело к желаемому результату. Попытки повторялись в течение трех лет, поскольку эта женщина, как и ее муж, горячо желала появления ребенка. Женщина полностью доверяла своему лечащему врачу. После непродолжительного психологического анализа я пришел к выводу, что женщина вовсе не хотела иметь детей, а была заинтересована в своем бесплодии, которое давало ей повод посещать своего гинеколога. Первичной целью женщины, даже если она и была деревенской жительницей, не отличающейся высоким уровнем культуры, были отношения с врачом, возможность общаться с достойным человеком, и поэтому она сводила на нет жизненность сперматозоидов своего мужа и донора. Глубокий чувственный контакт с медиком требовал оправданий, потому что женщина придерживалась строгих правил и никогда бы не пошла на эротическую связь с врачом. Это смещение позволяло женщине проживать свою инфантильную любовь. Вторичной целью было то, что таким образом пациентка привлекала к себе внимание односельчанок, вызывая их сочувствие и зарабатывая свой социальный статус.

Анализ внутреннего мира больных людей показывает, что они пользуются своим недугом для самоутверждения в той среде, в которой живут. Чем труднее и неизлечимее болезнь, тем больше рвения проявляет больной в обретении патологического лидерства и таким способом обретает социальный успех. Эта цель многого стоит для большинства людей. Существуют люди, которые могут лидировать только в качестве больных: выздоровев, они бы остались один на один со своей ничтожностью. Необходимо быть внимательным и не идти на поводу у того, кто использует собственную болезнь ради обретения экзистенциального первенства.

Если вам попался такой пациент, то лечить его бесполезно. Дело не в способностях врача и не в свойствах лекарственных препаратов: сам больной упорствует в сопротивлении, отстаивает точку зрения своего бессознательного. Всегда необходимо отслеживать первичную цель. Если врач желает расширить горизонты собственного понимания, то должен спросить себя, для чего нужна болезнь данному человеку. Может быть, больной шантажирует ею семью или же привлекает к себе внимание общества. Многие женщины ходят на консультации к психологу для того, чтобы иметь альтернативный чувственный контакт для самолюбования: для них важно пройти тренинг, а не измениться.

Другим важным аспектом является то, что болезнь субъекта определяется культурой его детства. Болезнь – это показатель культуры субъекта, поэтому на человека может «обрушиться» только тот недуг, который созвучен его комплексуальной культуре. Наследственная причина заболеваний не лишена истины, но в реальности основой специфической болезни служит комплексуальная культура субъекта. Какая культура характеризует человека сорока-пятидесяти лет, умирающего от СПИДа в наши дни? Пятьдесят лет назад СПИДа не было, по крайней мере о нем ничего не знали. Анализ истории больного покажет, что в детстве он отдавал аффективное предпочтение человеку (дяде, тете, дедушке и т. д.), который умер от туберкулеза или же от СПИДа – заболевания, в те времена неизвестного. Чем больше мы говорим о какой-то болезни, тем больше мы ее культивируем. Все то, что говорится о СПИДе, способствует его распространению. То же можно отнести и к наркотикам. Нужно внимательно относиться к законам, которыми руководствуется бессознательное.

Зачастую человек прибегает к болезни как к экзистенциальной защите. Многие люди нуждаются в физической болезни для того, чтобы извинить и оправдать свою психологическую несостоятельность или же избежать духовной болезни. Речь идет об индивидах, которые обучились ремеслу жизни посредством определенной болезни и без нее не смогли бы жить. В этом случае достаточно, чтобы врач понял психологическую ситуацию пациента и, вместо того, чтобы пытаться его спасти, в молчаливом сообщничестве создавал видимость лечения, не насилуя пациента во имя его вовсе не желаемого выздоровления.

Природа человека всегда целостна; какой бы ни была специализация врача, он не должен забывать о гилеморфном единстве, о единстве воли и тела, которое создает субъекта.

Деятельность психики постоянна независимо от того, знает о ней субъект или нет. Все аспекты личности, манера разговаривать, выбор профессии, стиль жизни и так далее покоятся на фундаменте, построенном в детстве и нам неизвестном. Каждый из нас находит себя уже сформированным на основе определенных моделей общества и семьи, выращенным согласно матрице, которую по достижении шести лет мы принимаем за характер своего «Я». На протяжении всего дальнейшего существования совершается непрямое насилие над первозданной природой каждого из нас.

Ошибочно сформированные характерные особенности человека могут посягать на глубинные законы природы. И потому вселенский порядок мстит за себя посредством болезни. Нередко болезнь – это попытка восстановить равновесие, разрушенное воспитанием. Иногда болезнь может быть результатом жизненных импульсов, запрещенных в истории субъекта, но пытающихся проявиться тем или иным путем.

Болезнь – это язык, речь субъекта. Если я лечу болезнь и не понимаю того, что она мне рассказывает, то оздоровительные меры окажутся либо неполными, либо насилующими субъективность пациента. Для понимания болезни необходимо раскрыть проект, который субъект создает в своем бессознательном. Иными словами, нужно постичь первичную цель, которую преследует больной. Затем необходим второй шаг, сделать который должен сам пациент: ему следует измениться. Если человек психологически изменится, то болезнь, будучи аномальным течением жизни, исчезнет. Как только искажающие процессы, за которыми стоит интенциональность клиента, прекращаются, автоматически возобновляется естественное течение природных процессов. Природа сама переработает и поглотит то, что ей противоречит.

Болезнь всегда свидетельствует о насилии над природными процессами. Природа сама по себе не предполагает самостоятельного происхождения болезни. Породив собственную индивидуацию, природа всегда поддерживает ее существование. Иной порядок вещей обусловлен не природой самой по себе, а проистекающим извне – в химическом, физическом, экологическом смысле – насилием над ней. Мы, человеческие создания, представляем собой разум, который трансцендентен всем формам материи и обладает возможностью изменять законы собственной индивидуации.

Во время психотерапевтической консультации я задаю вопросы для того, чтобы выяснить первичную мотивацию болезни. Почему запущена данная интенциональность? К чему она должна привести? Я отслеживаю интенцию, намерение самого проектировщика. Меня не интересуют симптомы. Для медицины специфика феноменологии имеет первостепенное значение, а я трансцендирую феноменологию. Субъект мне говорит о том, что он болен, а я вижу, почему он болен.