Текст книги "Аламазон и его пехота"

ПЕРВОПРОХОДЦЫ

Пока в старой каменной хижине случайно не обнаружили книги Равшани «Гурбатнамэ», что значит «Книга скорби», Хумо Хартум и не подозревал, что огромная пещера, в которой он родился и вырос, – всего лишь часть огромной Вселенной.

Но древний автор по имени Равшани страница за страницей описывал, как на селение Таштака, живущее мирной, спокойной жизнью, внезапно напали чужеземцы. Селение было предано огню, все его жители либо погибли, либо были уведены в плен. Спаслась только горстка людей. Это были пастухи, пасущие стадо на склонах горы.

С замиранием сердца смотрели они, как в течение нескольких часов погибло все, что с таким трудом было создано несколькими поколениями: дома, имущество, поля и сады. Равшани привел слова из древней Авесты, словно повествующие о том, что он видел сам спустя столетия:

 
О Митра, обладающий широкими пастбищами!
Быстрых коней наших. Митра, враги уводят.
Наши сильные руки ножами, о Митра, лишают мощи,
Нас повергают ниц…
 

Равшани был стариком, остальные из тех, что спаслись от смерти, были дети. Ночь провели они в горах, но наутро и их увидели безжалостные чужеземцы и бросились за ними в погоню, осыпая тучей стрел. Израненные, обезумевшие от страха дети и с ними стадий Равшани бежали в горы. Все дальше и дальше углублялись они в подземные пещеры, все ниже и ниже опускались в подземелье.

Когда же они прошли сквозь радужную пещеру, сверкающую всеми красками и ослепляющую своим блеском, вдохнули прозрачный, чистый воздух нынешнего Юлдуз – стана, они впервые поняли, что опасность миновала.

Старый Равшани, низкорослый и худой старик, замыкал шествие. Впереди же шел четырнадцатилетний мальчик по имени Джабраил. На спине он нес четырехлетнего Мадумара – брата своей сверстницы. Остальные плелись за ними, задыхаясь от жары и громко плача от страха.

На первых порах беглецы испытали много невзгод, и если бы не мудрая помощь Равшани, вряд ли бы выжили. Он учил их, как месить тесто из пшеницы, росшей на полях, варить мясо в роднике, искать яйца диких птиц.

Шли годы. Дети подросли, и советы старика казались им уже ненужными. Равшани, прежде руководивший всей жизнью беглецов, постепенно уходил в тень, основные же распоряжения давал Джабраил. И когда однажды Джабраил заявил, что он хочет быть падишахом этой страны, никто не удивился, только Равшани пробормотал:

– Стоило убегать от власти земного падишаха, чтобы попасть под власть подземного…

Но его грубо оборвали, и Равшани поспешил уйти в свою хижину и с тех пор жил там одиноко. Он задумал написать книгу обо всем, что пережили первые поселенцы страны, чтобы их потомки знали о своей родине, теперь такой недостижимой.

Новый падишах, наоборот, запретил вспоминать о земле, откуда они бежали. Он боялся, что любознательные потомки откроют, дорогу в белый свет и кончится его власть. Годы сделали свое дело, и только смутные легенды говорили о Горячей пещере, откуда могут прийти нежданные гости, представляющие опасность для Юлдуз – стана.

Но в тишине своей хижины забытый всеми Равшани делал свое дело. Он искал возможность передать потомкам правду. Из кожи телят в скором времени он научился делать тонкие листы, на которых, если выскоблить их добела, можно было писать. Равшани раньше не думал, что он способен на такой подвиг, ведь и книгу-то он видел только издалека, а буквы алфавита изучил, когда мальчиком прислуживал в доме муллы и прислушивался, когда мулла обучал своего племянника. Потом забыл о грамоте, но в изгнании, в подземных пещерах ожило то, что казалось навеки погребенным в его голове. И он не только писал книгу, но и стал учить детей грамоте, рассказывая им о древних мудрецах, об Авесте – великой книге, созданной в незапамятные времена.

Вскоре он умер, но завещал свою книгу лучшему ученику. А тот предал его – он принес книгу во дворец, отдал ее визирю Мадумару. Мадумар не питал зла к Равшани, но ему тоже не хотелось, чтобы что-то менялось в налаженной жизни. И он приказал спрятать ее в самом дальнем углу дворца, в комнате, где постепенно скапливались старые, никому не нужные вещи. Потом ее выбросили, и если бы Хумо Хартум случайно не нашел ее, так она и пропала бы без вести.

…Рассказывая все это, старик прижимал книгу к груди и любовно гладил тонкими пальцами старые, заскорузлые страницы.

Потом он рассказывал о столетиях, прошедших с того времени, когда в Юлдузстане появились первые поселенцы. И, наконец, Хумо Хартум перешел к более близким временам.

КРАХ ДИНАСТИИ БРИТОГОЛОВЫХ

Сам он родился и вырос в годы правления Алияра Четвертого из династии Бритоголовых. Ютец Хумо Хартума занимал должность главного сыщика, поэтому они жили в одной из лучших комнат Алтынсарая, пользовались многими привилегиями, предоставленными самим владыкой. Хумо был ровесником Алияра Пятого – единственного наследника трона. Учил их, как и всех детей придворных, один и тот же учитель, и мальчики иногда даже играли вместе.

Вот почему, едва Алияр Пятый стал владыкой страны, Хумо Хартум был тут же назначен на должность главного визиря. И хотя ему исполнилось, как и Алияру, всего двадцать один год, он отличался степенным, спокойным характером и умел делать свое дело мудро и рассудительно.

Почти сорок лет Хумо Хартум состоял в этой должности. За это время в Юлдузстане многое изменилось к лучшему: справедливее стали делить урожаи, дети простого народа обучались грамоте.

Юлдузстан состоял из двух провинций – Змеиной и Пламенной пещер. Их разделяла гряда высоких и голых вершин, подобных огромной каменной стене. Пробраться из провинции в провинцию можно было только через тоннель, называемый Черной дырой.

Зерно, мясо, фрукты и конопля были главным богатством страны. Золото и многочисленные камни, которые на Земле считаются драгоценными – рубин, бирюза, аметисты, алмазы-считались в Юлдузстане материалом, годным только для украшения зданий. Вот почему даже хижина Хумо Хартума, живущего в стороне от городов, была украшена узорами из алмазов, ослепительно сиявших в свете планет.

Самым ценным товаром считалась конопля. Она росла только с края долины и все попытки посеять ее в другом месте не увенчались успехом. Поэтому пучки конопли употреблялись вместо денег: ведь именно из конопли ткали тонкие и грубые полотна, в которые одевались жители страны. Выбеливали полотна долго и сложно, вот почему только падишах и придворные могли носить одежды белого цвета.

У Алняра Пятого долго не было детей. Его жена Мастан-ханум была сестрой главнокомандующего Бурбулита Идриса Ибрагима и ее коварство и злой характер были всем известны. Потому Алияр Пятый в конце концов взял себе и вторую жену – молодую и красивую Рузван-ханум, сестру наместника Змеиной пещеры Надыма Улуга.

Но по воле слепого рока, как только стало известно, что молодая жена ожидает наследника, то же самое объявила и старшая.

Оба сына родились почти одновременно. Старшего из сыновей нарекли Фонус, а младшего – Феруз.

Через два года Рузван-ханум родила девочку. Старшая же, Мастан, всю свою любовь отдала единственному сыну, Фонусу.

Возле старшего сына падишаха всегда был рой слуг, и он рос ленивым, капризным и жестоким, как мать. Ему было лень умываться, одеваться утром, раздеваться вечером, хотя и это делали за него слуги; он ленился даже переворачиваться с боку на бок. Учителя мучились с ним: он не мог запомнить простейших действий арифметики.

Что же касается упражнений, укрепляющих тело, то заставить его заниматься ими не смогла даже мать.

Феруз, наоборот, был сдержанным, воспитанным и старательным. Его красноречие и зоркость удивляли даже зрелых мужей. В десять лет он метко посылал стрелы в кольцо, а в одиннадцать лет научился ловко и грациозно фехтоваться.

Сестра же его Хазина своей ласковостью и скромностью заслужила любовь всех дворцовых слуг.

Когда сыновьям исполнилось по двенадцать лет, Алияр Пятый неожиданно умер. И сразу же началась ожесточенная борьба за трон. Хотя падишах при всех выразил свою волю, назвав будущим наследником Феруза, главнокоман дующий Бурбулит Идрис Ибрагим взял сторону своего племянника, утверждая, что Феруз моложе Фонуса на три дня, и, следовательно, судьбу страны нельзя поручать такому молокососу. Ловкая и хитрая Мастан тоже не жалела сил на подкуп высших сановников Юлдузстана.

Главный визирь Хумо Хартум Али Абдурахман, наместник провинции Змеиная пещера Надым Улуг и военачальник этой провинции потребовали исполнить волю падишаха. Но приверженцы Фонуса были более организованы. К ним присоединился начальник тайной службы Фискиддин Фискал, главный казначей Шаламан Шалдир – Бубен, и многие другие, подкупленные или запуганные.

Рузван-ханум с сыном была изгнана, она ушла к своему брату – наместнику Змеиной пещеры, который, в свою очередь, объявил, что никогда не подчинится самозванцу Фонусу – войск для этого ему хватит!

Так впервые в истории Юлдузстан разделился на два самостоятельных государства, враждующих между собой.

– Так мы, выходит, на территории Пламенной пещеры?

– Да, – вздохнул Хумо Хартум. – И это очень печально. В провинции Змеиная пещера живется все-таки лучше. И он снова вздохнул.

– А почему дали такие названия пещерам – Змеиная, Пламенная?

– Дело в том, что, как вы убедились, здесь почти всегда бывает светло, тепло. Наши планеты создают такой климат, при котором нет зимы, как вы назвали холода. К тому же здесь все блестит – как пламя, которому еще до водворения сюда поклонялись наши предки.

– А Змеиная?

– В Змеиной пещере холоднее. Кроме того, она похожа на длинную изгибающуюся змею – стены ее и справа, и слева видны невооруженным, глазом. А основанием, больше всего послужило то, что один из первых поселенцев умер, укушенный змеей, и произошло это именно в той провинции. Вы же помните, я говорил вам, что сначала жителей были считанные единицы, и смерть, каждого была большой бедой для остальных. Потом уже, когда народу стало много, жизнь человека перестала рассматриваться как величайшая ценность. И теперь здесь, у нас, она вообще ни во что не ставится. Грязнуля Первый за несколько лет своего правления довел страну до полного безумия.

– Грязнуля Первый, говорите? – спросил Аламазон. – Кто это?

– Да все тот же – сын Алияра Пятого Фонус, – грустно улыбнулся старик. – Он сам выбрал себе такое имя, и оно действительно подходит к нему как нельзя лучше. Грязь сейчас – первый признак воспитанного, а главное преданного человека.

– А вы сами? Ведь вы и умываетесь, и в доме чисто? – подал голос Ишмат.

– Так ведь я считаюсь здесь сумасшедшим. И недаром: мог ведь войти в милость к новому владыке, тем более, что он очень нуждался в моих советах. Даже надменная Мастан хотела, чтобы я остался. И все же… Я выбрал изгнание!

Он горестно помолчал, вспоминая прошлое.

– Ну а сейчас, мои дорогие ребята, пора ложиться спать. Я вижу, у вас глаза слипаются. Назавтра я расскажу вам, как случилось, что народ, всегда любивший чистоту, потерял себя по воле невежественного правителя.

Он уложил мальчиков спать, а сам еще долго сидел на пороге хижины, вспоминая и вспоминая события своей долгой жизни.

СТРАНА ГРЯЗНЫХ

В день, когда была изгнана свита Феруза, мать будущего падишаха не помнила себя от радости. Она собственноручно взялась причесывать и приглаживать своего Фонуса, изливая на него потоки материнской – нежности.

– Завтра тебя объявят владыкой, Юлдузстана! – радовалась она. – А ведь я было совеет уж думала, что навсегда останусь в стране в роли бесплодной матери, отверженной ради молодой красавицы! Но нет – родился ты, и я с самой первой минуты знала, что никому другому не дам занять трон! Завтра, когда начнется церемония, все будут тебе кланяться. Стой с высоко поднятой головой!

– Все будут кланяться? И дядя тоже? – радостно спросил Фонус.

– Бурбулит? Если прикажешь, он будет целовать тебе ноги!

Это наполнило юного владыку восторгом. Он побаивался своего надменного и холодного дядю.

– Раз я теперь владыка, – заявил он, – все будет по моему!

И когда мать напомнила, что нужно сегодня же сходить в баню, чтобы завтра на церемонии быть чистым. умащенным благовониями, Фонус тут же восстал против этого:

– Мыться я не буду!

– Будешь! – сурово сказал вошедший Бурбулит. – Раз надо, так надо! И не вздумай брыкаться!

– Иди занимайся своим делом! – вдруг отрезал Фонус. – Вот заставлю целовать мне ноги, тогда узнаешь, кто здесь падишах!

Бурбулит оцепенел. В первую минуту он готов был показать племяннику, кто здесь властелин. Но тут же подумал, что опасно восстанавливать против себя мстительного, вспыльчивого мальчика, которого завтра объявят падишахом. Не может же он, Бурбулит, сам объявить себя владыкой. Но как он ошибся, думая, что сможет управлять этим сосунком!

– Что вы такое говорите, племянник? – вкрадчиво перешел на «вы» Бурбулит. – Неужели нельзя и сказать по родственному? Хотите – мойтесь, хотите – нет.

– Нет! Мыться – не желаю!

– Молодец! Вот это действительно гнев владыки! Бурбулит с деланной улыбкой повернулся к сестре. – Вот увидите, дорогая сестра, что из моего племянника получится такой владыка, которого еще не видел наш Юлдузстан!

Эти слова понравились Фонусу.

– Ну что ж, мне нравится, как вы стали говорить.

Может быть, завтра оставлю вас командующим всеми войсками!

– Сын мой, вы не должны забывать, чего стоило вашему дяде возвести вас на трон! – умильно заговорила Мастан. – Сколько мы старались, а вы говорите «может быть!»

– Пусть не суется ко мне со своими умываниями!

– Он хотел как лучше, – уговаривала мать будущего владыку. – Чтобы не смеялись над вами во дворце!

– Ах так? – закричал на всю комнату Фонус. – Они не смеют даже подумать о том, что могут смеяться над падишахом! Я сам им стану указывать и смеяться! По – смотрим, что они заговорят, когда сами станут немытыми и грязными!

С этого он и начал. Сразу после торжественной церемонии во всеуслышание объявил:

– Все бани, имеющиеся в провинции, – уничтожить!

– Как уничтожить?! Что за польза от этого будет государству? – присутствующие дружно ахнули.. Но новый падишах прервал их возражения:

– Мало этого: с завтрашнего дня во дворце не должно быть ви одного чистого человека. И чтобы показать всем, что это навечно, я беру себе новое имя. Отныне я буду называться Грязнулей Первым. Первым! Никто до меня не осмеливался ввести новые порядки, а я введу. Меня навсегда запомнит история!

– Но грязь приносит болезни и лишние смярти, – возразил один из придворных.

– Отрубить ему голову! – приказа новый падишах.

– Можешь отрубить голову и мне, о владыка, – склонился перед Грязнулей первым Хумо Хартум. – Но я скажу то же самое…

Несколько мгновений в огромном зале стояла тишина. Визирь и Грязнуля Первый смотрели в глаза друг другу.

– Тебе, сумасшедший старик, я не отрублю голову,сказал наконец падишах. – Ты много сделал хорошего для моего отца. Но отныне ты навсегда удалишься в изгнание! А главным визирем станет мой дядя – Бурбулит Идрис Ибрагим!

Новый главный визирь не сопротивлялся прихоти владыки. И вскоре на всех площадях и улицах глашатаи объявили о новом указе:

– Эй, люди, слушайте! Умные и невежи, обиженные и счастливые, чабаны, нюхающие навоз, женщины, нюхающие цветы, не говорите, что не слышали. Наш милостивый падишах, проявляя большую заботу о своих подданных, с сегодняшнего дня освободил их от необходимости мыться и купаться. Кто будет отвергать эту милость, будет арестован и наказан палками. Чистые, как опасные бунтовщики, будут заключены в темницы. Эхе-хей!..

В эту ночь придворные почти не спали. Они изощрялись в том, чтобы назавтра во время приема выглядеть как можно более грязными. Один разрисовывал себя сажей, второй цеплял на чалму паутину из кладовой, третий натирал лицо тиной…

Словно вороны, уставшие разгребать навоз, явились они назавтра во дворец. Увидев их, Грязнуля Первый расхохотался:

– Вот теперь я сам могу посмеяться над вами!

Бурбулит Идрис Ибрагим, сидящий по правую руку падишаха, кисло ухмыльнулся. Надо сказать, что он очень любил мыться в бане, и его баня была вся из мрамора, с горячей и холодной водой, с многочисленными наборами для ухода за телом: щипчиками, ножницами, притираниями. И все это пришлось уничтожить! Правда, он оставил для себя, прикрыв всяким хламом, комнату, где остался один маленький хауз, рассудив, что не обязательно раздеваться перед племянником, чтобы показать свое грязное тело. Достаточно будет просто не умывать лица.

– Если разрешите, я прочту свою газель по случаю вашего восшествия на трон, – поклонившись падишаху, к трону приблизился придворный поэт Дутари.

Он был разрисован не хуже остальных и угодливо гнулся перед владыкой, хотя в былые времена даже сочинял эпиграммы на ленивого и неповоротливого Фонуса.

– Газель? Читай! – сказал Грязнуля Первый, удобно усаживаясь на троне.

Достав из чалмы свиток, Дутари развернул его и, прочитал первые строки.

Как красива ваша немытая кожа – остановился «поэт», ожидая, как всегда, похвалы.

Но все молчали. Как отнесется к Дутари владыка?

– Неплохо! – сказал Грязнуля Первый, и все оживились, задвигались, стали громогласно выражать свое восхищение.

И немытые щеки прекрасней всех тоже!

На этот раз крики одобрения раздались смелее. «Браво!» воскликнул Бурбулит Идрис Ибрагим.

– Ну, до плесени еще не дошло, – осмелился шепнуть другу один из придворных. Но тот пугливо отодвинулся и крикнул громче всех:

– Изумительно!

Не нужны умывания мудрецам!

Чистота размышлять не поможет! Вдохновленный общими похвалами, Цутари пел громче и громче, и когда он кончил, Грязнуля Первый бросил ему халат.

Так началась новая эпоха в жизни Юлдузстанз.

Народ, в отличие от знати, трудно привыкал к новому образу жизни. То и дело сыщики приводили в дома стражников, которые хватали хозяев дома на «месте преступления» – те тайком мылись или стригли волосы. Все чаще людей хватали на улице и заставляли раздеваться, потому что многие только делали вид, что подчиняются новому порядку, а сами по-прежнему содержали себя в чистоте.

Вот уже десять лет томится народ, всегда, в самые трудные годы возводящий чистоту в особый культ и поклонявшийся ей.

– Ну, а вы? – спросил Аламазон Хумо Хартума. – Все же почему не уехали в Змеиную пещеру?

– Хотя и я затворник, как видите, – вздохнул Хумо Хартум, – но люди не зарывают меня. Они не могут мириться с тем, что произошло, ищут пути и возможности бороться. И их немало. А еще… «Виновна» и она, – он показал на книгу. – С тех пор как я прочел ее – а это было нелегко, потому что написана книга старинным языком, – я верил, что смогу дождаться людей из мира, который покинули наши предки. И, как видите, верил я не напрасно.

«ОТКРЫТИЕ» АЛАМАЗОНА

– Сопоставив все, что я читал в книге Маджиддипа Равшани, с вашим рассказом, я понял, что путь к белому свету один… – Хумо Хартум, закрыв драгоценные записи, задумался – Путь этот и впрямь Горячая пещера, через нее все-таки можно пройти. Но вот что мне кажется… И в тот раз, когда Равшани и его спутники юаня, сюда, и в этот – было замечено, что Зеленая глыба над Горячей пещерой раскаляется, а потом слова остывает. Ваш приход и приход первых жителей Юлдузстана сопровождался одним и тем же явлением. Случайно ли это?

– А когда она вообще раскаляется? – спросил Алама.

– Через каждые двенадцать лет.

– Йе! – присвистнул Ишмат. – Через два месяца кончаются каникулы.

– Но если через двенадцать лет скалы в Горячей пещере вновь раздвинутся, это еще не означает, что путь к белому свету открыт! – Хумо Хартум углубился в вычисления.

– Таблица Маджиддина… – бормотал он. Но потом, отодвинув расчеты, сказал: – Да я без таблицы знаю этот день, как и каждый житель Юлдузстана. В этот день да – же птицы и звери не находят себе места.

– А как это происходит? – мальчики почувствовали надежду на спасение и слушали Хумо Хартума с особенным интересом. И он опять пустился в объяснения.

Световой поток, идущий из самого яркого светила в Юлдузстане, периодически двигался к верхней части сая и, слегка приподнявшись над водопадом, внезапно начинал гаснуть. Но в день Сгорания, как назвали день, когда поток этот поднимался выше, доходил до самой Зеленой глыбы. Зарево, стоящее над Горячей Пещерой, бывало таким, словно начинался огромный пожар. Жители прятались по домам, опасаясь выглядывать в окна. Через несколько минут освещение постепенно затухало. И так каждые двенадцать лет.

– Но как может эта Зеленая глыба раздвигать скалы? – недоумевал Аламазон. – И почему это происходит раз в двенадцать лет?

– Покойный дедушка говорил, что человек через каждые двенадцать лет проходит один свой мучал,[7]7
  Мучал – двенадцатилетний цикл летоисчисления. Каждый год этого цикла носит название животного-мышь, корова, тигр, заяц, рыба и так далее.


[Закрыть] – сонно вставил Ишмат. По своему обыкновению, когда речь заходила о числах или тех или иных явлениях природы, он начинал дремать. Вот и сейчас – пока Хумо Хартум и Аламазон увлеченно спорили, пытаясь разгадать тайну Зеленой глыбы, он калачиком свернулся на паласе и сладко дремал. Аламазон сразу же вспомнил разговор стариков у чайханы, который он однажды подслушал:

– Когда-то аллах пригласил к себе в гости всех зверей, – рассказывал один из них. – Но смогли явиться только двенадцать. И аллах одарил их – назвал каждый год именем одного из этих зверей. Вот почему есть год Мыши, Коровы… Даже зайцу достался год!

«Да-а-а, – думал сейчас Аламазон. – Конечно же, этот животный цикл и то, что Горячая пещера каждые двенадцать лет раскрывается, как-то связаны между собой! Но как? И по какому закону происходит раскрытие Горячей пещеры? Может, здесь действует эффект ферромагнитных сплавов? Эх, сколько на Земле непознанных чудес, и все они только и ждут, пока ими займешься!

Аламазон чувствовал в себе столько сил, что не сомневался: рано или поздно загадка Зеленой скалы не устоит перед его напором. Но пока – что же делать дальше?!

Да, что дальше? Чем больше Аламазон думал над этим, тем меньше надеялся, что им удастся выбраться отсюда.

– А что Вы говорили о Звезде-матери, когда мы только пришли к вам? – спросил он старика.

– Да, у нас есть такая Звезда. Я завтра покажу ее вам.

…Проходил уже третий день. Мальчики вместе с Хумо Хартумом целый день добирались до места, где должна была находиться Звезда-мать. Должна – потому что светила она неравномерно, и заметить ее можно было только в сумерки. На серо-голубом потолке – мальчики знали теперь, что это не небо, а всего лишь стены и потолок пещеры, сверкавшие драгоценными камнями, – они заметили небольшое мутное пятно.

– Вот она, Звезда-мать, – молитвенно сложив руки, прошептал старик.

Аламазон и Ишмат с любопытством смотрели вверх.

«А может быть, – мелькнуло в голове у Аламазона, – может быть… это вовсе и не звезда, а отверстие? Да-да, отверстие в пещере, которое выходит на поверхность? Но как добраться до него? Это невозможно! Если даже поставить тысячу камней один на один, то и тогда не дотянешься до отверстия».

А вдруг и в самом деле звезда окажется дорогой в белый свет? Тогда он, Аламазон, даже не думая об этом, совершил открытие. Да-да, открытие! Ведь когда земные ученые узнают об этом, они смогут снарядить сюда экспедицию. Сверху сюда спуститься будет легче, чем выбираться на белый свет снизу.

И он задумался об экспедиции, о людях, которые вслед за ним и Ишматом увидят этот загадочный мир…

Ночью он не мог уснуть. Наверно, солнце заглядывало в это отверстие только в горячие дни лета. Стены пещеры тогда освещались и сверкали ослепительным блеском недаром одна из пещер носит название Пламенной. Древние строители каким – то образом научились аккумулировать свет, сохранять его запасы – вот отчего у них светятся похожие на земные звезды. И Зеленая глыба… сгорающая и возрождающаяся каждые двенадцать лет… Может быть, она состоит из какого-то особого вещества?

Он не хотел думать о том, что они с Ишматом могут попросту застрять здесь, в подземелье, и хорошо, если будут просто жителями страны, а не пленниками. Неизвестно также, как примут их во дворце Грязнули Первого. Сама мысль о том, что он, ученик седьмого класса, должен будет зависеть от какого-то грязнули, была ему невыносима. Да и вообще все это казалось попросту нереальным; падишах, дворец, подданные…

Он уснул только под самое утро, остро завидуя Ишмчту-Френсису, который тихо похрапывал во сне и причмокивал губами, словно ему снилось, как он лакомится вкусными вещами. Мелькнула у него напоследок мысль об осле, который здесь, в этой странной стране, стал предметом поклонения, но он решил не думать еще и об осле, справедливо решив, что загадок им с Ишматом-Френсисом хватит и без этого…