Текст книги "Типы лидеров"

При всей неоднозначности личности Рузвельта то, что он был переосмысливающим лидером и успешным президентом, несомненно. Линдон Бэйнс Джонсон был еще более противоречивым и хитроумным человеком. Более того, конец президентству Рузвельта положила его смерть, а президентству Джонсона – провал. Горечь от неудачной войны во Вьетнаме, в которую ввязались США, в конечном итоге стала причиной отказа Джонсона выдвигаться на второй срок. Однако во внутренней политике он достиг выдающихся успехов. Во многом они были связаны с политической обстановкой в стране, сложившейся к моменту его прихода в Белый дом. Шок, испытанный нацией в связи с убийством его предшественника, стал стимулом для продвижения идей, которые Кеннеди поддерживал, но не слишком успешно проводил через конгресс. В первую очередь это касалось тематики, связанной с гражданскими правами. Давление низов было сильным, особенно со стороны чернокожих американцев, лидером которых был вдохновенный Мартин Лютер Кинг. К ним присоединялись и более широкие слои общества, в первую очередь образованная молодежь, ставшая намного более политизированной по сравнению с 1950-ми годами. Отчасти это было результатом гражданской войны и сопутствующего ей призыва в армию, отчасти было реакцией на выступления Кинга и других лидеров движения за гражданские права. На противоположном полюсе находились многие деятели Республиканской партии и их союзники в вопросе о гражданских правах – демократы из южных штатов. Не больше сочувствовал идеям Джонсона и многоопытный директор ФБР Дж. Эдгар Гувер, о котором Дин Ачесон сказал Гарри Трумэну: «Ему можно верить не больше, чем гремучей змее с глушителем на своей погремушке». Обращая минимум внимания на убийства мирно протестующих черных, Гувер направлял все силы на дискредитацию движения за гражданские права, распространяя слухи о коммунистической агентуре в его рядах. В ответ на это Кинг сказал, что будет очень хорошо, «если мистер Гувер и ФБР станут столь же прилежны в привлечении к ответственности тех, кто взрывает церкви и убивает маленьких детей, как в своих поисках мнимого проникновения коммунистов в ряды движения за гражданские права»[372]372
  David McCullough, Truman (Simon & Schuster, New York 1992), p. 972; и Taylor Branch, Pillar of Fire: America in the King Years 1963–65 (Simon & Schuster, New York, 1998), p. 295.


[Закрыть].

В отличие от многих других демократов-южан, в период администрации Эйзенхауэра Джонсон поддержал вердикт Верховного суда по делу «Браун против Отдела народного образования», которое предписывало десегрегацию школ. Главным достижением Джонсона-президента было принятие важнейших законодательных актов о гражданских правах вопреки затяжному сопротивлению сената. Кроме того, в дополнение к программе медицинского страхования для малоимущих Medicaid, которая администрировалась на уровне штатов, он ввел федеральную программу Medicare для лиц старшего возраста. Таким образом, всего в течение двух лет с момента своего неожиданного вступления в должность президента законодательные успехи Джонсона на практике воплотили его риторику относительно «Великого общества» и «Войны с бедностью». Самый низкий уровень имущественного неравенства в истории Соединенных Штатов был зафиксирован в 1968 году[373]373
  См.: Alfred Stepan and Juan J. Linz, ‘Comparative Perspectives on Inequality and the Quality of Democracy in the United States’, Perspectives on Politics, Vol. 9, No. 4, December 2011, pp. 841–856, at p. 843. Те же авторы указывают, что с начала 1970-х имущественное неравенство в США стало значительно более выраженным и по сравнению с 1960-ми, и по сравнению со среднемировым уровнем: «В 1968 году был достигнут лучший показатель коэффициента Джини за всю историю – .388, а в 2009 году, по данным Статистического бюро США, коэффициент Джини составил.469, худший показатель за несколько десятилетий». (Ibid., p. 844.)


[Закрыть]. Даже если принимать в расчет только годы его президентства, Джонсон может претендовать на лавры самого значительного законодателя Америки двадцатого века, а если добавить к этому годы его нахождения на посту лидера сенатского большинства, он окажется просто вне конкуренции. Стивен Граубард писал относительно двух первых лет пребывания Джонсона в Белом доме: «Хотя Вильсон, Рузвельт и Труман имели солидный опыт, доказывающий умение обеспечивать принятие законов, на которых они настаивали, никто из них не был столь же блистательным мэтром искусства уговоров, каким показал себя Джонсон в 1964 и 1965 годах»[374]374
  Graubard, The Presidents, pp. 456–457.


[Закрыть]. Как ему это удавалось? Один из наиболее серьезных биографов Джонсона Рэндалл Вудс пишет, что «реальным инструментом выражения воли Джонсона-законодателя» был телефон, продолжая: «С конца 1963-го и вплоть до 1966 года включительно Джонсон взаимодействовал с сенаторами и членами палаты представителей ежедневно и даже ежечасно. Он лично владел всеми деталями каждого из более чем тысячи законопроектов, рассматривавшихся в этот период конгрессом. Его память по-прежнему хранила огромное количество информации о специфике тех или иных избирательных округов и личных слабостях представляющих их мужчин и женщин. Как говорил сам Джонсон: «У президента есть лишь один способ ведения дел с конгрессом, и заключается он в том, что он обязан неотрывно, беспрестанно и без передышек … понимать их лучше, чем они понимают себя сами»[375]375
  Randall B. Woods, LBJ: Architect of American Ambition (Harvard University Press, Cambridge, Mass., paperback, 2007), pp. 440 and 442.


[Закрыть].

Джонсон служил живым примером того, что главной «силой» президента является «сила убеждения». При этом его репутация в среде высокообразованных советников из окружения Кеннеди была невысока, да и сам Джонсон остро ощущал пробелы в своем образовании по сравнению с «гарвардскими», как он их называл[376]376
  Robert A. Caro, The Years of Lyndon Johnson, Volume 4: The Passage of Power (Bodley Head, London, 2012), p. 352. Что касается относительно невысокой образованности Джонсона (он окончил Западнотехасский государственный педагогический колледж, а не Гарвард или Оксфорд), Каро пишет: «Кеннеди не смог бы быть о Линдоне Джонсоне столь же невысокого мнения, какого придерживался о себе сам Линдон Джонсон».


[Закрыть]. Жесткость и беспринципность, с которыми он поднимался к вершинам власти, подробно описаны в литературе, в частности в его авторитетной многотомной биографии авторства Роберта Каро. Летом 1957 года Джонсон в качестве лидера сенатского большинства продавил принятие Закона о гражданских правах, явившегося скромным шагом в этом направлении, но тем не менее расширявшем избирательные права чернокожих. Этот закон проложил путь к важнейшим законам о гражданских правах, принятым в период его президентства в 1964 и 1965 годах. В 1957 году то, что Джонсон использует свое влияние в вопросе гражданских прав, оказалось полной неожиданностью для всех. В течение предыдущих двадцати лет он, сперва как член палаты представителей, а затем сенатор, голосовал так же, как и все демократы-южане, то есть против любого расширения гражданских прав черных американцев[377]377
  Robert A. Caro, The Years of Lyndon Johnson, volume 3: Master of the Senate (Vintage paperback, New York, 2003), p. xxiii.


[Закрыть]. Какой-либо иной образ действий означал бы для техасского политика конец карьеры.

Даже продвигая либеральные политические решения, Джонсон демонстрировал, как пишет Каро, «жесткость и прагматизм, поразительные даже для вашингтонских инсайдеров, считавших себя привычными к прагматизму политических деятелей». Он «лукавил без малейшего стеснения», разговаривая «сначала с кем-то из либералов, потом с кем-то из консерваторов, обводя вокруг пальца сначала южан, а потом северян», рассказывая «одно либералам, прямо противоположное – консерваторам, отстаивая обе позиции с равной и как будто искренней убежденностью»[378]378
  Там же, pp. xv – xvi.


[Закрыть]. Но это двуличие шло рука об руку с «политическим гением»[379]379
  Caro, The Years of Lyndon Johnson, volume 4, p. xvi.


[Закрыть]. Рассматривая карьеру Джонсона в целом, Каро приходит к выводу: «Авраам Линкольн освободил чернокожих американцев от цепей, но именно Линдон Джонсон привел их к избирательным урнам, задернул за ними священный занавес демократии и возложил их руки на рычаги управления собственными судьбами, сделав их отныне и навечно подлинной частью американской политической жизни»[380]380
  Robert A. Caro, The Years of Lyndon Johnson, volume 2: Means of Ascent (Bodley Head, London, 1990), p. xxi.


[Закрыть].

По опыту борьбы за выдвижение от Демократической партии на президентских выборах 1960 года (победителем в которой стал Джон Ф. Кеннеди) Джонсон знал, что губернаторы штатов могут оказывать эффективное давление на членов палаты представителей и сенаторов. В ноябре 1963 года, сразу же после похорон президента Кеннеди, Джонсон вызвал не успевших разъехаться из Вашингтона губернаторов к себе на совещание. Он сказал, что накануне провел два с половиной часа с Эйзенхауэром – «великим президентом, приведшим нашу армию к победе», – общение с которым привело его к пониманию, что ни одна партия «не обладает монопольным правом на патриотизм» и что они, вне зависимости от партийной принадлежности, должны помогать ему в деле спасения страны. В ходе своего выступления он становился все более и более эмоциональным. Ведь им нужно было что-то делать, чтобы покончить с атмосферой ненависти и приступить к решению проблем неравенства, несправедливости, бедности и безработицы, «существующими в этой стране». Как сказал Джонсон, лучший способ справиться с этими проблемами – «…принять налоговое законодательство, которое позволит создать немного больше рабочих мест, которое позволит делать немного больше инвестиций и в этой связи пополнить казну за счет налогов, и принять законодательство о гражданских правах, чтобы мы могли сказать мексиканцу в Калифорнии, или негру в Миссисипи, или азиату на Западном побережье, или Джонсонам в Джонсон-сити, что мы будем относиться ко всем вам одинаково справедливо, и судить о вас будут по заслугам, а не по происхождению или по тому, как звучит ваше имя»[381]381
  Caro, The Years of Lyndon Johnson, volume 4, pp. 419–420. Говоря о «Джонсонах из Джонсон-сити», Джонсон имел в виду белых бедняков – и свою собственную далеко не богатую юность.


[Закрыть]. Положение малоимущих, и в частности чернокожей бедноты, всегда заботило Джонсона, но прежде всего его заботили собственные политические успехи. Рой Уилкинс из Национальной ассоциации содействия цветному населению (НАСЦН) долгое время испытывал по отношению к нему двойственные чувства. «С Джонсоном никогда не знаешь, облегчит он твою душу или твой бумажник»[382]382
  Там же, p. 488.


[Закрыть], – говорил он. В конечном итоге он стал им восхищаться. Когда в Джонсоне боролись амбиции и сострадание, обычно побеждали амбиции. Но после того как он стал президентом, этот конфликт был исчерпан, и, как пишет Каро, дело социальной справедливости «пошло вперед под руководством этого мастера превращения сострадательности в действия государственной власти»[383]383
  Там же, p. 484.


[Закрыть].

Конечно, контраст между успехами Джонсона во внутренней политике и провалами во внешней был разительным. Неспособность понимать национализм и коммунизм в Азии была свойственна не только ему, но и его непосредственному предшественнику, и его советникам, и страх «потери» Вьетнама (который никогда и не был американским, чтобы его можно было потерять) обусловил его политический крах. Но тем не менее Джонсон был переосмысливающим лидером. Он изменил терминологию политической дискуссии, сделав бедность в Америке не только ее актуальным вопросом, но и предприняв непосредственные шаги к его решению, и наряду с этим сыграв решающую роль в прекращении фактического бесправия чернокожих избирателей в ряде южных штатов. В своем послании конгрессу «О положении в стране» в январе 1964 года Джонсон говорил, что «многие американцы обитают на задворках надежды – кто-то из-за бедности, а кто-то из-за цвета своей кожи, и у нас слишком много и одних, и других». Задача состоит в том, говорил он, чтобы «заменить их отчаяние возможностями», продолжая: «Эта администрация сегодня, здесь и сейчас объявляет безоговорочную войну бедности в Америке»[384]384
  Там же, pp. xvii – xviii.


[Закрыть]. После смерти Джонсона в 1973 году чернокожий писатель Ралф Уолдо Эллисон признавал, что Джонсона одинаково презирали и многие консерваторы, и многие либералы. Он «мог бы довольствоваться тем, чтобы считаться величайшим американским президентом для бедноты и негров», что, как заключает Эллисон, «безусловно великая честь»[385]385
  Randall B. Woods, LBJ, p. 884.


[Закрыть].

Выдающиеся президенты были в США и после Джонсона, но никого из них нельзя назвать переосмысливающим лидером в том же смысле, что Рузвельта и Джонсона. Иногда большое значение придают Рональду Рейгану, но тенденция к переоценке его вклада налицо. Лидеры – и их наиболее преданные приверженцы в особенности – склонны относить на собственный счет судьбоносные события, имевшие место в период их пребывания у власти. Подобные соображения часто можно услышать относительно Рейгана, но он не определял ход событий в той же степени, в которой это делал Джонсон. Невзирая на всю важность роли Соединенных Штатов в мировой политике, фундаментальные перемены на международной арене могут происходить вне какой-то особой связи с существующим американским курсом, как это и случилось во времена президентств Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего. Либерализация в Советском Союзе, демократизация в Восточной и Центральной Европе и окончание «холодной войны» были в основном результатом перемен в Москве, на, но не за которые Рейган и Буш отвечали. Выражаясь еще точнее, вопреки ликованию Запада, преображение советской внутренней и внешней политики во второй половине 1980-х годов почти не имел, или вообще не имело никакого отношения к вашингтонским сторонникам жесткого курса.

С точки зрения своей внутренней политики ни Рейган, ни (что еще более очевидно) Буш не попадают под определение переосмысливающего лидерства, хотя менее компетентный Рейган был успешнее Буша и в придании отличительных черт своему президентству, и в том, что на разительном контрасте со своим преемником без особых проблем обеспечил себе второй президентский срок. Как отмечалось в предыдущей главе, между риторикой Рейгана и реалиями его президентства пролегала глубокая пропасть. Его достижения в законодательной области были скромными, «несмотря на обещания сократить федеральные расходы, размеры госаппарата и дефицит бюджета, в период Рейгана все они росли»[386]386
  Michael Schaller, Ronald Reagan (Oxford University Press, New York, 2011), pp. 88–89.


[Закрыть]. Самым большим его успехом в области перевода Соединенных Штатов на более консервативные рельсы почти наверняка было назначение судей. Состоялось больше четырехсот пожизненных назначений федеральных судей и четыре назначения в Верховном суде: Уильям Ренквист был повышен до председательской должности, а судьями стали Сандра Дэй О’Коннор, Антонин Скалиа и Энтони Кеннеди[387]387
  Там же, p. 90.


[Закрыть].

Британские переосмысливающие лидеры

В отдельных случаях лишь тонкая грань отделяет лидеров и правительства демократических стран, которых можно было бы назвать переосмысливающими, от тех, кто не вполне соответствует критериям этого определения. Смена правительства почти всегда влечет за собой некоторые перемены: демократические лидеры не могут существовать сколько-нибудь продолжительное время без поддерживающей их партии, а наличие партии означает выбор политического курса. Впрочем, обратившись к примеру Великобритании, можно увидеть, что в двадцатом и двадцать первом веках в этой стране было всего три правительства, которые имеют достаточные основания считать их преобразующими: правительство либеральной партии, существовавшее в период 1905–1915 гг., которым с 1908 года руководил Герберт Асквит; правительство Лейбористской партии периода 1945–1951 гг. под руководством Клемента Эттли и правительство Консервативной партии 1979–1990 гг. с премьер-министром в лице Маргарет Тэтчер. Это, разумеется, не означает, что политика всех других британских правительств последнего столетия была полностью лишена какой-либо новизны. Консервативное правительство Гарольда Макмиллана 1957–1963 гг., лейбористское правительство Гарольда Вильсона 1964–1970 гг. и лейбористское правительство Тони Блэра 1997–2007 гг. – все они привносили ряд значительных изменений, которые мы рассмотрим несколько позже.

Единственное переосмысливающее правительство Великобритании первых четырех десятилетий двадцатого века было сформировано Либеральной партией в декабре 1905 года. Безоговорочная победа либералов на всеобщих выборах 1906 года закрепила его позиции. В первые два года существования его главой был осторожный Генри Кэмпбелл-Баннерман, но большинство серьезных перемен стало происходить после того, как в 1908 году в связи с пошатнувшимся здоровьем на посту премьер-министра его сменил Асквит. Перемены включали в себя целый ряд законов, представлявших собой элементы того, что впоследствии получило название социально ориентированного государства. Движущей силой большинства законодательных инициатив был Дэвид Ллойд Джордж – преемник ставшего премьером Асквита на должности министра финансов. Введение пенсий по старости тот планировал, еще будучи министром, но законодательно оно было закреплено уже при Ллойд Джордже, в 1908 году.

Правительство было открыто идеям извне. Пенсии по старости уже были введены в Новой Зеландии, которую Асквит называл лабораторией политических и социальных экспериментов, просвещающую «старшие страны мира»[388]388
  Brian Harrison, The Transformation of British Politics 1860–1995 (Oxford University Press, Oxford, 1996), p. 69.


[Закрыть]. Ллойд Джордж загорелся энтузиазмом в отношении пособий по безработице после визита в Германию – одну из первых стран, где еще при Бисмарке вводились некоторые меры социальной защиты[389]389
  Там же.


[Закрыть]. Закон о государственном страховании, принятый в 1911 году, предусматривал обязательное страхование здоровья и потери работы. Страховые взносы не включались в налогооблагаемую базу и должны были платиться и работодателями, и работниками. Еще до этого, в 1909 году, Уинстон Черчилль, бывший тогда министром торговли и промышленности, создал биржи труда в качестве средства стимулирования занятости. На это его также вдохновил опыт Германии. Самый молодой из министров – в момент назначения в апреле 1908 года Черчиллю было тридцать три года – писал премьеру Асквиту: «Германия, с ее более суровым климатом и намного меньшими богатствами, смогла обеспечить своему народу терпимый уровень элементарных материальных благ. Эта страна подготовлена не только к войне, но и к миру. Мы же не подготовлены ни к чему, кроме межпартийной борьбы»[390]390
  Цит. по: Roy Jenkins, Churchill (Pan Books, London, 2002), p. 146.


[Закрыть].

Лидеры склонны относить на собственный счет судьбоносные события, имевшие место в период их пребывания у власти.

Крупнейшей конституционной реформой стало сокращение власти Палаты лордов. Теперь верхней палате не разрешалось отклонять законодательные акты в области финансов и задерживать рассмотрение любых законопроектов дольше чем на два года. Это было фундаментальное изменение, «заставлявшее орган с правом вето перестроиться в проверяющий орган»[391]391
  Rhodri Walters, ‘The House of Lords’, in Vernon Bogdanor (ed.), The British Constitution in the Twentieth Century (Oxford University Press for the British Academy, Oxford, 2003), pp. 189–235, p. 192.


[Закрыть]. Конфликт с Палатой лордов начался с «Народного бюджета» Ллойд Джорджа в 1909 году. В числе прочих мер он предусматривал повышение подоходного налога, рост пошлины за наследование крупных состояний, вводил налогообложение земель, а также предусматривал налог на горючее и сбор за регистрацию автомобилей – в те времена, когда позволить их себе могли лишь очень богатые люди. Дополнительные доходы предполагалось частично направить на существенно возросшие оборонные расходы. Хотя Палата лордов уже давно руководствовалась договоренностью о том, что в ней не будут блокироваться бюджеты, одобренные Палатой общин, на сей раз преобладающие в ней консерваторы были разъярены тем, что посчитали выпадом против богатых и землевладельцев, и отклонили законопроект. Страсти кипели. Герцог Бофорт сказал, что «желал бы видеть Уинстона Черчилля и Ллойд Джорджа посреди случки сорока охотничьих собак». Герцог Баклю информировал небольшой шотландский футбольный клуб, что в связи с введением налога на землю он не в состоянии продолжать платить ежегодный взнос в сумме одного фунта стерлингов[392]392
  Jenkins, Churchill, p. 160.


[Закрыть]. Асквит назначил выборы, главными темами которых стали бюджет и необходимость сокращения власти Палаты лордов. Как ни странно, на этих выборах января 1910 года либералы потеряли более ста парламентских мест, и продолжение деятельности их правительства стало зависеть от поддержки лейбористов и ирландских националистов. Образ правительства экстремистов очевидным образом подействовал на электорат, в котором многие рабочие-мужчины и все женщины были по-прежнему лишены права голоса.

Профсоюзы, лишенные права собирать деньги на политические цели в судебном порядке, получили разрешение правительства на это в 1913 году. Теперь рабочим, не желающим платить взносы на политические нужды, приходилось расставаться со своей профсоюзной организацией. Внутренние проблемы осложняли работу правительства еще больше, чем внешнеполитические факторы. Из опасений развития социализма и перед лицом требований все более организованного рабочего движения надо было что-то делать с угнетением, которое прежде воспринималось в качестве неизбежного спутника капитализма. За период между 1900 и 1913 годами количество членов профсоюзных организаций более чем удвоилось (достигнув четырех миллионов человек), и с 1910 года лейбористы, от чьих голосов теперь зависело правительство, существенно увеличили свое влияние в парламенте.

Переосмысливающим это правительство являлось прежде всего в силу того, что оно заложило самые первые основы социально ориентированной государственной политики. В этом, равно как и в покушении на наследные привилегии Палаты лордов, заслуги премьер-министра Асквита и Ллойд Джорджа были как минимум равны. Асквит не был доминирующим премьером, и важнейшие реформы были во многом коллективным достижением правительства, в котором, однако, присутствовали две особенно значительные впоследствии фигуры. Локомотивами, сослужившими кабинету Асквита немалую службу, были две притягательные личности – Ллойд Джордж и Черчилль, которые небезосновательно считаются «двумя гениями британской политики первой половины двадцатого века»[393]393
  Там же, p. 144.


[Закрыть].