Текст книги "Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы"

Во время перерыва, последовавшего за миграциями, и, возможно, даже во время них, небольшой объем товаров по этому пути оказался на Балтике. Его привезли юты Кента, фризы и англы восточного побережья, которые, очевидно, служили главными посредниками. Такие перевозки объясняют появление на Балтике вскоре после 550 года изящных украшенных мечей и изделий из стекла Рейнской области и Северной Галлии. Они также объясняют появление новых художественных тенденций, зародившихся в Галлии Меровингов, Германии и Кенте, в Готланде, Борнхольме и шведской Уппландии. Возможно, они также могут объяснить фризское влияние, заметное в рунах этого периода[77]77
  Заметим, что важная торговля со Швецией изделиями из стекла из Западной Германии и Северной Галлии датируется временами Каролингов, а не Меровингов.


[Закрыть]. По этому маршруту прибыли редкие золотые монеты того времени, найденные на Балтике, – 4 (датированные VI веком) на Готланде и 1 (датированная VII веком) в Скании[78]78
  В кентских захоронениях VI в. часто находят янтарь. Он может быть местного происхождения или с Балтики.


[Закрыть].

В этих перевозках самую раннюю повышенную активность развили торговцы из Кента. Они были в первых рядах. Об этом свидетельствует то, что из 20 скандинавских brachteates, найденных в Англии, 17 были в кентских захоронениях, датированных концом VI века. Еще три были найдены в разных местах Мидлендса. Во Фризии между тем было найдено только шесть таких монет. Значит, этот регион был не таким важным, как Кент. Относительно пассивная роль Фризии в начале рассматриваемого периода подтверждается и другим фактом: кентские ювелирные украшения оказали влияние на Фризию, а не наоборот. Как и в случае с поздними sceattas, которые, по мнению некоторых историков, фризы скопировали в англосаксонской Англии, фризы поначалу шли за своими англосаксонскими братьями по Северному морю.

После 600 года, однако, положение изменилось. Роль посредников с севером у английского берега, которую раньше играл Кент, стала переходить к мореплавателям из Восточной Англии. Тем более что они были близки в расовом отношении к народам Балтики. Открытия Саттон-Ху это подтверждают. В этом богатом захоронении середины VII века было найдено много предметов, или относившихся к вендельской культуре, или демонстрировавших сильное шведское влияние. Среди них кенотаф, щит и шлем, напоминающий уппландские находки (хотя более богатые, поскольку они были из чистого золота), большое золотое ведро, рог и сумка, также со шведскими чертами. При таких обстоятельствах разве стоит удивляться тому, что Беовульф, гаутский герой, известен в англосаксонской Англии, или «Видсид», поэма, явно имеющая датское происхождение, нашла свой путь к английской аудитории?

Примерно в это время Фризия перестала быть пассивной остановкой, расположенной на полпути между англосаксонской Англией и скандинавским севером, и стала играть более активную роль в торговле. Поворот имел место, вероятно, около 600 года, одновременно с основанием франками Дорестада. Так появился порт, который много веков был активным участником торговли со Скандинавией. Есть свидетельства того, что основание Дорестада, который не был в безопасности до 689 года, когда стал частью империи франков, привело к росту торговли с Рейнской областью. Эти свидетельства обнаружены в монетных кладах Фризии VII века. Почти все монеты чеканились в Рейнской области и на Маасе. Из 42 trientes, обнаруженных там, 27 были с Рейна. Это монеты Кёльна, Майнца и Вормса. Еще 5 монет были с Мозеля – из Меца и Трира, 10 – с Мааса, в том числе 7 из Маастрихта. Убийство Каролинга Гримольда фризом в Маастрихте в конце VII века, как и водворение фризских купцов в Вормсе примерно в это же время, отражает тот самый фризский интерес к торговле с югом по рекам, на который указывают монетные клады.

Таким образом, именно фризийцы в конце VII века, вероятно, привезли бронзовые ключи из Франконии, стекло и мечи из Рейнской области и другие товары на север в район Хедебю полуострова Ютландия, и в шведскую Уппландию. В это же время, в 679 году, мы слышим о нашем первом фризском купце в Англии, работорговце, торговавшем в Лондоне. К тому времени, как Виллибальд совершил путешествие из Фризии в Данию через Гельголанд и полуостров Ютландия, фризы, вероятно, уже активно везли основной объем грузов в Скандинавию. Купцы Фризии взяли на себя роль главного торгового народа в Северном море. Но только в VIII веке они полностью вытеснили англосаксонских купцов на этом маршруте. Беда продолжал упоминать людей, прибывающих на берега Нортумбрии из далекой Скифии, что, вероятно, указывало на торговлю, доходившую через Балтику до Руси.

По мере того как связи между Балтикой, Фризией и Англией с 550 до 750 года становились прочнее, изоляции удаленной Скандинавии постепенно был положен конец, она начала объединяться с цивилизацией, которая двигалась на север по торговым путям. В Скандинавии, так же как и во Фризии, Галлии и Англии, появились торговые центры – еще один признак возрождения торговли. Одним из главных новых коммерческих центров стал Хедебю, расположенный в основании Ютландского полуострова, где торговля с Северного моря проходила в Балтийское море по реке Айдер. Уже в VIII веке, как показывают исследования артефактов, найденных при раскопках, это место уже стало важным. Дальше на север, где торговые пути с Балтикой проходили через Скагеррак и Каттегат, мы обнаруживаем торговую активность вокруг Осло-фьорда, где позже возник Скирингиссал[79]79
  Однако он стал важным торговым центром только в IX в.


[Закрыть]. Намного важнее были торговые пути, проходившие вдоль южного побережья Швеции через Борнхольм, Готланд и Эланд. Сам Готланд в VIII веке приобрел особенную торговую значимость, не как городское сообщество, вроде Хедебю, а как остров, ставший чем-то вроде постоянной ярмарки на Балтике, местом, куда свозились товары для обмена со всего моря. И наконец, у входа в озеро Меларен вырос островной порт Бирка, через который можно было пройти в Центральную Швецию. Нет сомнений в том, что Хедебю, район Осло, Готланд и Бирка в то время были только мелкими торговыми центрами, в которых перерабатывались местные скандинавские товары и небольшое количество товаров из Западной Европы, однако они указывали путь к более активному скандинавскому экономическому будущему. Хотя золото, стекавшееся сюда в период миграций, закончилось, захоронения Готланда и Уппландии доказывают существование богатой цивилизации и креативных местных ремесленников, настроенных на работу.

Торговые контакты, связывавшие скандинавский мир с северным морем и Западной Европой, безусловно, были важными, но они были не единственными, появившимися между Балтикой и внешним миром в те годы. Еще более важными являлись новые торговые пути, которые вели на Ближний Восток через Финский и Рижский заливы и русские реки. Мы уже отмечали, что еще в середине VI века этот путь начал приобретать значимость. В течение следующих двух столетий он продолжал развиваться. Археологические раскопки показали, что шведские поселения, в конце концов, твердо закрепились на Аландских островах, что на пути по Ботническому заливу к старой Ладоге и Волге[80]80
  Интересно отметить, что вдоль финского побережья было много укреплений, датированных VIII в. Очевидно, местное население пыталось противостоять шведскому проникновению.


[Закрыть]. Раскопки обнаружили шведские колонии или, по крайней мере, контакты вдоль Рижского залива к Двине, русскому торговому центру в Гнёздово, Днепру и Крыму. Большое количество изделий из металлов и ювелирных украшений, найденных вдоль латвийских берегов, поступило из Готланда и Швеции; вероятно, именно оттуда шел торговый импульс[81]81
  Археологические раскопки показали, что влияние Готланда на Курляндию и Эстонию было самым важным. Следующими оказались Швеция, Борнхольм и Эланд.


[Закрыть]. Поэтому неудивительно, что археологи находили в захоронениях VII века на шведском материке доспехи, неизвестные нигде, кроме далекого Крыма.

К археологическим свидетельствам существования восточных путей и торговли через Русь следует добавить свидетельства нумизматические. Сравнительно большое количество монет Сасанидов, датированных VI и VII веками, было найдено в Швеции. На Аландских островах один монетный клад состоял из 25 серебряных монет – dirhem – Сасанидов, которые чеканились между 591 и 628 годами. На острове Готланд было найдено 35 таких монет Сасанидов. Не являются они редкими и в шведской Уппландии. Всего 86 таких серебряных персидских монет было раскопано в Швеции, а несколько монет даже оказались в Дании[82]82
  Хотя все монеты чеканились в ранний период, не все они являются доисламскими. На некоторых написано: «Слава Аллаху!»


[Закрыть]. Мусульманское завоевание Персии не положил конец вывозу монет на Балтику. Скорее, оно увеличило этот вывоз, потому что на балтийском побережье до самой Норвегии были найдены сотни серебряных монет Омейядов. Большинство из них оказались в тех же регионах, что и монеты Сасанидов[83]83
  Монеты Омейядов особенно многочисленны на Готланде. К примеру, среди сокровищ Stora Velinge 37 монет Омейядов. Они чеканились при халифах Валиде, Йезиде II, Хишаме, Валиде II и Мерване II. В других кладах Готланда тоже присутствуют такие монеты.


[Закрыть].

Возможно, именно благодаря торговым путям вдоль шведских берегов, продолжавшимся на восток на русские земли и на запад в Северное море, в конце VII века в этой части света появилась обширная морская империя данов и шведов, во главе которой стоял легендарный король Ивар Широкие Объятия. Согласно традиции, центром империи были юг Швеции, Дания, Борнхольм, Оланд и, возможно, Готланд. На западе она, вероятно, включала Норвегию. Интересно отметить, что в согласии с имеющимися у нас археологическими и нумизматическими свидетельствами Ивар завоевал Курляндию и погиб, сражаясь на южном берегу Финляндии в Ботническом заливе. Говорят, правда, скорее всего, неоправданно, что он завоевал саксов Северной Германии и часть Англии. Короче говоря, традиция повествует о развитии морского государства в этот период и отражает не только создание общей экономической системы на Балтике, но и попытку контролировать западную и восточную торговлю. Империя не прекратила существование после смерти Ивара, а продолжала существовать до прихода к власти его внука Харальда. После его гибели в сражении при Бровалле, которое историки датируют 750 годом, начался распад империи и раздел политической жизни Дании и Швеции[84]84
  Традиционная трактовка битвы при Бровалле – покорение Готланда шведами и объединение Швеции под властью уппландской династии. Она представляется сомнительной. Скорее Бровалла знаменовала конец империи данов и шведов, а Готланд в процессе этого получил независимость.


[Закрыть].

К югу от Скандинавии раскинулись обширные пространства Центральной Европы, вливающиеся в русские равнины. Что эти годы экономического роста и экспансии принесли этому району? Что тут можно сказать? В Западной Германии экономика и политика саксов, тюрингов и гессианцев под контролем Меровингов остались на примитивном племенном уровне. Об этом говорят законодательные кодексы племен, поскольку они относятся к экономике, в которой нет денег и плата взыскивается натурой, а не наличными. К примеру, саксы выплатили своему господину из Меровингов дань в размере пятидесяти коров. В Германии существовала торговля; туда поступали товары из Италии через альпийские проходы. Этот путь отмечен кладами остготских и равеннских серебряных монет, которые находили даже в Майнце. Но это никак не повлияло на районы Северной и Центральной Германии, к востоку от Рейна. Торговый путь проходил мимо Вормса, Шпейера (Шпайера), Майнца и Кёльна во Фризию и к Северному морю. В следующем веке эта торговля продолжилась, несмотря на войны ломбардов и византийцев в Италии и миграцию алеманнов в Рецию. О последнем нам известно по коптским чашам и другим предметам ломбардского итальянского производства в Южной Германии. Но представляется вероятным, что объем торговли через Альпы по этому пути в ходе VII века уменьшился.

Восточнее находился другой путь, ведущий в Италию, который проходил через Бреннерский перевал, – старая дорога Via Claudia Augusta. Этот путь никогда не был таким, как другие альпийские пути, расположенные западнее, но в те годы не оказывался полностью заброшенным, на что указывают серебряные монеты и коптские чаши, найденные в Верхней Баварии и Австрии. Но грузы, следовавшие по этому пути, судя по всему, не попадали далеко за Дунай. Только в самом начале VIII века в регионе началась суета, отразившаяся в экономических положениях законов баварцев и возрожденной важности таких уцелевших центров, как Регенсбург. Но даже тогда практически нет свидетельств продвижения товаров на север в Германию и славянские земли Центральной Европы до 750 года.

Мы располагаем только одним свидетельством торговли, преодолевшей Рейн и Дунай при Меровингах. Речь идет об истории Само, таинственного франкского купца, жившего в те времена, когда Дагоберт объединил славянские племена Богемии и, возможно, севера в конфедерацию. Говорят, он убил франкских купцов, вторгшихся в его владения, чтобы торговать – возможно, рабами. После его смерти, однако, его владения распались, и больше мы не слышим о подобных купцах. На самом деле, поскольку археологи не обнаружили в этой части Германии и Центральной Европы ни одного монетного клада, датируемого этим периодом, вероятнее всего, торговые пути, активно действовавшие в Северном море и на Балтике, оказали незначительное влияние на этот регион.

К северу от предполагаемого расположения владений Само в регионе, ограниченном Эльбой и Зале на западе и Русью на востоке, славяне в те годы были еще меньше затронуты торговыми потоками. Их главным интересом было сельское хозяйство, и все их усилия были направлены на обработку новых земель, которые они занимали с самого начала VI века. Простотой экономики они были обязаны соседям. Восточные германцы, жившие к западу от них, были в те годы в экономическом отношении такими же примитивными, как и славяне, и, таким образом, изолировали их от товарных потоков, которые направлялись по Рейну в Фризию и за ее пределы. Булгары и авары, их соседи с юга, были кочевниками, и их постоянные набеги и войны тоже отрезали славян от более продвинутой экономики средиземноморского византийского мира[85]85
  Г. Вернадский отмечал низкий культурный и экономический уровень этого региона. Д. Кострижевский особенно подчеркнул факт, что славяне в VII и VIII вв. имели оседлую сельскохозяйственную некочевую экономику. А Ф. Дворник в своем труде о построении Центральной и Восточной Европы отметил существование в те годы государства белых хорватов.


[Закрыть]. На севере, вдоль южного берега Балтики, славяне вторгались на территории более продвинутых в экономическом отношении данов и шведов. Правда, оказалось, что эти скандинавы не испытывают нужды в сельскохозяйственных продуктах, которые славяне могли предложить для обмена, и контакт не был установлен.

Возможно, единственным внешним экономическим контактом, который был у славян, были авары. С ними велась небольшая торговля через Моравский проход, что нам известно по нескольким предметам аваров, найденных археологами на юге Польши и в Силезии. По этому пути небольшое количество янтаря доставлялось в Венгрию и на Средиземноморье. Но это было скорее исключение, чем правило. Славяне этих регионов продолжали населять свои укрепленные деревни и обрабатывать поля, пока каролингское и оттонское возрождение не изменило их экономику и их историю.

В другой части славянского мира, однако, существовали новые торговые пути. Я имею в виду Русь. Русская история этого периода весьма туманна. Периодические ссылки на эту обширную территорию у Прокопия и ряда византийских и арабских хронистов – это единственная информация, которой мы располагаем о таинственной империи антов, которая возникла здесь после конца Остготского королевства и распада государства гуннов. Ее разрушили авары около 550 года. На ее месте возникла некая конфедерация славянских племен, селившихся вдоль верхнего течения Днепра, Дона и Волги. Их цивилизация и экономика были очень похожи на цивилизацию и экономику их братьев в Центральной Европе. Они тоже были отделены от более цивилизованных территорий на юге кочевыми племенами, жившими в степях юга Руси – белыми булгарами, тюркскими хазарами и мадьярами.

Но с этими соседями им повезло больше, чем с западными славянами. В последние годы VI века один из упомянутых кочевых народов, хазары, начали формировать сильное государство, расположившееся к северу от Кавказских гор между Днепром и Волгой, с центром в Итиле, недалеко от современного Волгограда. К северу от них, в среднем течении Волги, Византия при Юстиниане установила твердый контроль над Крымом до Херсона. В отличие от аваров и западных булгар византийцы, хазары и белые булгары были заинтересованы в торговле с севером. Так случилось, что сформировалось два торговых пути, ведущих на Балтику через Русь. Один – по Дону и Днепру до Двины и по Двине на Балтику. Другой, намного более важный, судя по количеству монетных кладов, – по Каспию и Волге до Ладожского озера и Финского залива. Поскольку шведы начали колонизовать Аландские острова и южное побережье Финляндии еще в VI веке, можно предположить, что этот путь возник примерно в это время, а упоминание историком Иорданом мехов, доставляемых в Крым, подразумевает, что путь по Днепру в это время тоже действовал.

Некоторые свидетельства указывают на то, что торговый путь из Черного моря был активнее в VII веке, чем в конце VI века. Доспехи крымского типа, обнаруженные в Швеции, о которых уже говорилось, доказывают, что торговля существовала. Об этом же повествуют два серебряных блюда, найденные на юге Руси. Они аналогичны предметам, обнаруженным в Саттон-Ху, и имеют клеймо Анастасия. Одно, датированное 688 годом, было найдено в Полтаве, вдоль торгового пути через Днепр. Другое, изготовленное чуть позже, обнаружено в Перми, недалеко от Урала и волжского пути.

Представляется вероятным, что эта торговля, зародившаяся в Персии и распространившаяся в северном направлении через Каспий и Волгу, была намного важнее. Клады монет Сасанидов на Верхней Волге, датированные началом VII века, аналогичные найденным на Балтике, доказывают важность этой торговли. На это же указывает серебро Омейядов, последовавшее за ними возрастающим потоком dirhems. Через Ладогу и Финский залив к VII веку сформировался важный торговый путь, по которому серебро, шелка, специи, металлы и доспехи с Востока обменивались на меха, а также рабов, мед и пчелиный воск. Варяжский путь между Балтикой, Черным и Каспийским морем уже действовал.

Именно эта торговля начала преобразовывать благоприятно расположенные древнерусские поселения в нечто напоминающее городские сообщества, хотя они и оставались на довольно примитивном уровне. Гнездово, что недалеко от Смоленска, обнаруженное в процессе раскопок, выросло в VII и VIII веках так сильно, что стало принимать товары с Азовского моря и Северного Кавказа. Еще важнее оказался Ростов, где были обнаружены серебряные слитки, бронза, медь, железо, латунь, а также свидетельства существования развитого ремесла – деревообработки и металлообработки, ювелирного и гончарного производства. Не менее важной была Старая Ладога, расположенная еще дальше на северо-запад. Неудивительно, что шведские правители вроде Ивара Широкие Объятия, создавали колонии в Курляндии и направлялись на запад в Финский залив. Они укрепляли балтийскую сторону важных торговых путей.

Представляется в высшей степени вероятным, что такие центры, как Гнездово, Ростов и Старая Ладога, хотя они были обязаны своей значимостью торговому пути с Балтикой, не были скандинавскими образованиями. Почти полное отсутствие предметов шведского происхождения среди раскопанных в Гнездово – решающий аргумент. На это же указывает географическое положение торговых центров. Они были не на побережье, а в глубине территории Руси. Создается впечатление, что место для них выбирали так, чтобы они были труднодостижимыми для набегов викингов, но все же не слишком далеко для торговли со Скандинавией. Хотя, как предполагает Вернадский, шведы могли проникать вглубь русской территории, даже доходили до Каспийского и Черного морей, по-видимому, в VIII веке их экономическая роль в этих регионах была невелика. Только при Каролингах варяги занимали важное экономическое положение на Руси. Разумнее предположить, что торговлей и промышленностью, которые способствовали образованию русских торговых городов, занимались не скандинавские пришельцы, а местное население – славяне, хазары и белые булгары[86]86
  Согласно археологическим свидетельствам, шведы продвигались дальше, чем Курляндия, Эстония и Финляндия до последних годов VIII в. Историк Греков не упоминает о скандинавских предметах, найденных при раскопках Гнездово, Ростова и Старой Ладоги. Ни одной монеты, чеканенной в те годы в Византии, не было обнаружено при раскопках на Балтике. Единственное основание для предположения о раннем шведском проникновении вглубь Руси и на Черное море – упоминание Феофана о судах русов в 773 г. В то время как никто не сомневается в скандинавском проникновении вглубь территории Руси во времена Каролингов, все же интересная реконструкция Вернадского более раннего проникновения (при Меровингах) считается недоказанной.


[Закрыть].

На огромных пространствах от атлантического побережья Испании и Галлии до далеких Оркнейских островов и за Северное море до заросшей соснами Балтики торговля в те годы демонстрировала небывалую активность. Новые порты возникали в Ирландии, вдоль Английского канала и даже в Скандинавии. Одни были возрожденными древними центрами, другие строились на новом месте. От Каспийского моря по рекам Руси появлялись новые торговые пути, затрагивавшие все части территории Северной Европы, за исключением земель между Эльбой и Днепром. Римский мир, уничтоженный варварами в Северном море, возрождался, словно феникс из пепла, в новой форме – молодой и многообещающий.

Однако, как выяснилось, значительно проще проследить формирование новых торговых и морских путей, которые толкали экономическую кровь по артериям земель Северной Европы, чем с уверенностью установить, из чего состояла эта кровь. Наша информация о товарах, которые везли по торговым путям северных морей, слишком скудна. Мы можем дать только самое общее представление.

Начнем с побережья Западной Галлии и Северной Испании, где атлантическая торговля в те годы возродилась раньше. Здесь главная статья экспорта – вино. Именно вино галльские суда везли в Ирландию, а английские купцы приезжали, чтобы купить его и отвезти обратно на британские берега на судах, которые останавливались в Бордо, Сенте и Нанте. Fiscus vinitor в устье Гаронны, безусловно, важен. Возможно, вино составляло важную часть грузов на судах, которые, если верить Григорию Турскому, торговали с Галисией. Но соль Сентони и Нуармутье, вероятно, тоже являлась предметом торговли, так же как оливковое масло, обнаруженное в Бордо, которое могло попасть туда через испанское побережье или из Прованса через Гаронну. Не исключено, что зерно отправлялось из региона Луары, чтобы снабжать добывающие области, такие как Галисия и Корнуолл, где не хватало продовольствия. Историю о египетском зерновозе, прибывшем к этим берегам и отправившиеся обратно с оловом, вероятно, можно считать важной в этом аспекте. Свинец Мелле, тяжелый и громоздкий, возможно, везли в Париж именно по морю. Представляется, что некоторые предметы роскоши, имевшие средиземноморское происхождение – специи, папирус, шелка, – также отправляли на север через эти атлантические берега. Garance, краситель, пользовавшийся большим спросом у саксонских купцов на ярмарке Сен-Дени, также мог фигурировать среди статей экспорта Западной Галлии.

Что касается Атлантического побережья Испании, мы не можем быть уверенными, какие товары шли на экспорт. Можно предположить, что, по большей части, это были минералы – медь Уэльвы, олово, серебро, свинец Астурии и рыбопродукты Галисии, пользовавшиеся большой известностью в римские времена. Некоторые товары, перегружавшиеся из Средиземноморья, тоже фигурировали в испанской атлантической торговле.

Что же касается торговли Северной Галлии и Рейнской области, информации больше. Саксонские купцы покупали в Париже вино, а также мед и красители. И разумеется, часть восточных специй и шелка из этого региона отправлялись дальше на север, а коптские чаши могли попасть в Англию через Рейнский маршрут. Но значительно более важными были промышленные товары местного производства. Украшенные франкские мечи, еще в VII веке попавшие в Саттон-Ху, Тэплок и Брумфилд, вскоре стали поступать в Скандинавию, на побережье Норвегии и Швеции. Бронза из Майнца пользовалась широким спросом, так же как стекло, найденное при раскопках во многих уголках британского и балтийского побережья. Вероятно, более местный характер имела торговля ювелирными украшениями с перегородчатой эмалью, пряжками и солью, которую везли по Мозелю. Важной была и торговля камнем из Турне, который везли по Шельде. Было ли вино с виноградников Бургундии, долины Рейна и Мозеля, ставшее основной статьей экспорта при Каролингах, предметом торговли в рассматриваемый период, неизвестно. Можно предположить, что оно, как и местная керамика Рейнской области, уже прокладывало себе путь к низовьям Рейна, на Маас и, возможно, во Фризию. Вместе с тем мы не располагаем свидетельствами экспорта ткани из этих регионов в рассматриваемый период. Возможно, ткань еще изготавливалась для внутреннего потребления. Имеются свидетельства, что рабы, и те, кто прибывал морем с севера, и те, кого везли из Центральной Европы, являлись важным предметом торговли.

Об ирландской торговле нам опять-таки мало что известно. Часть ее составляли грузы с юга, отправляемые в Шотландию или даже в Норвегию. Но были и товары местного производства. Среди них грубая ткань и изделия из кожи – их ирландские купцы продавали в Западную Галлию. Возможно, также предметами торговли были золото и шкуры, а также полотно.

Экспорт Британии был разнообразнее ирландского. Из Корнуолла во многие регионы Атлантики, вплоть до англосаксонских берегов Англии, везли олово. Медь Уэльса, как и железо Глостершира, везли в Ирландию и, возможно, Галлию. Свинец и серебро, скорее всего, продавались не только на местных рынках, так же как и продовольствие. Скот доставляли из Кента в Лондон. Одна местная отрасль промышленности, производство тканей, уже была важной. Это нам известно на основании находок в Кенте, Саттон-Ху и Уитби. Во времена Оффы (конец VIII века) такую ткань экспортировали в Галлию. Поэтому представляется вероятным, что она уже достигла Квентовика и региона Гаронны, если не других мест на континенте. Важными были также изысканные кентские броши, уже появившиеся во Фризии, а также не столь замысловатые броши, пользовавшиеся большим спросом на местном рынке. Гончарные изделия из Тетфорда определенно хорошо продавались на рынках Восточной Англии.

По-видимому, ни одна из статей английского экспорта, хотя они, безусловно, были важны, не имела такого значения для английской внешней торговли, как один особый товар – рабы. Древние законы Уэльса упоминали работорговлю. А ранние англосаксонские кодексы, законы Кента и Уэссекса впоследствии запрещали продавать своих соотечественников за моря.

Возможно, такие законы обходили, потому что, как нам известно, первый известный нам фризский купец, появившийся в Лондоне в 679 году, был именно работорговцем, а из знаменитого рассказа папы Григория следует, что английские рабы появились в Риме уже в конце VI века. Согласно святому Элигию, святому Ричарду и другим, английские рабы были обычным явлением в Галлии. Относительно высокая цена, которую платили за раба в Галлии, в сравнении с его низкой стоимостью в Англии, с учетом постоянных англосаксонских и британских конфликтов, в результате которых появлялось много пленных, поддерживала торговлю людьми. Запрещенная английскими законами, осужденная церковью, она продолжалась веками и являлась источником процветания Англии.

Попробуем продвинуться дальше на север. Нерегулярную торговлю, достигавшую Шотландии, Оркнейских и Фарерских островов, Норвегии и Исландии, проанализировать трудно. На Оркнейских островах могла добываться медь, и Дикуил, упоминая об овцах и морских птицах на удаленных островах, предполагает, что шерсть и пух-перо отправлялись на юг, чтобы заплатить за импорт. Китовый ус франкского ларца предполагает наличие рыболовства. Далекая Норвегия, вероятно, полагалась на меха и морепродукты – в те времена и позже.

Балтика также отправляла товары, чтобы заплатить за мечи, бронзу, стекло, а также, вероятно, вино и продовольствие, которые ввозились из Рейнской области и Англии. Ее главной статьей экспорта определенно был мех. Янтарь, который редко обнаруживался среди континентальных археологических находок V и начала VI века, чего не скажешь о более поздних временах, также отправлялся на юг. Возможно, древесина, необходимая в бедной лесами Фризии, была еще одной важно статьей экспорта. На юго-восток могли отправлять и ювелирные украшения, такие как brachteates, найденные в Кенте и Фризии. На восток – на Русь – везли меха и, возможно, железо, которое вместе с рабами, медом и пчелиным воском переходил в руки хазарских торговцев, чтобы отправиться дальше на восток[87]87
  Рабы не упоминались как товар, вывозимый из России, до 800 г., хотя их, вероятнее всего, вывозили и раньше. На самом деле у нас нет никаких археологических свидетельств того, что восточные товары попадали на Балтику до начала времен Каролингов, никаких свидетельств, кроме нескольких монет.


[Закрыть]. В обратном направлении, на север Руси и на Балтику, поступали тонкие изделия из металла, шелка и специи.

Когда анализируешь наши знания о грузах морской и речной торговли в Северной Европе тех лет, некоторые моменты кажутся абсолютно ясными. И прежде всего то, что эта торговля, несомненно, стимулировалась средиземноморским и ближневосточным регионами, и не важно, шли эти грузы через Каспийское и Черное моря, альпийские горные проходы, южные галльские порты или испанское Атлантическое побережье. Но нет свидетельств того, что этот стимул был велик и выражался он материальными продуктами или деньгами. Представляется маловероятным, что торговля предметами роскоши с юга – шелками, специями, винами, папирусом и промышленными товарами, – даже если на север отправляли серебро и золото, могла стать решающим фактором торговли Северной Европы в те века. Скорее, большую часть грузов составляли местные продукты. Отчасти это были дары природы – вино, продовольствие, металлы, соль, древесина, рыба, меха и отчасти – промышленные товары, сделанные в Северной Европе для местных или других рынков. Обувь и шерстяная ткань Ирландии, стекло, оружие, керамика и изделия из металла Галлии и Рейнской области, шерстяная ткань и ювелирные украшения Британии, изделия из железа и украшения Скандинавии – все это не имело никакого отношения к Средиземноморью. На самом деле, хотя технологии изготовления были во многих случаях разные, да и торговые пути менялись, трудно не заметить, что эта экономическая жизнь очень похожа на ту, что существовала на северных морях при поздней империи. Даже деньги, которые начали использоваться, sceattas и серебряные пенни Галлии, производились на местах из европейского серебра, и, как случилось с серебряным регионом поздних римских времен, к 700 году их использование отделило Северную Европу от Средиземноморья. Какими бы ни были важными в те годы торговые контакты с югом, их влияние явно преувеличивается некоторыми историками.

Другой интересный момент – попытка выяснить, кто на самом деле вел торговлю, кто были купцы того периода и как они были организованы. И на этот счет у нас информации почти нет. До нас дошли сведения об отдельных купцах, таких как фризский торговец в Англии, или Само, путешествующий в земли славян, а также торговец из Меца, отправившийся в Трир за солью. Но мы редко слышим о группах купцов и ремесленников. Нет абсолютно никаких свидетельств существования collegia на бывших римских территориях. Возможно, они где-то уцелели, но, вероятнее всего, исчезли вместе с концом римской власти. Смутная ссылка на гильдии появилась в ранних англосаксонских законах, что неудивительно, потому что именно англосаксы были самыми активными торговцами того периода. Однако, возможно, это мало что значит. На самом деле только при Каролингах появилось упоминание о конкретных гильдиях.

Складывается картина торговли, когда участвовавшие в ней купцы могли отправляться куда душе угодно. В Галлии Меровингов, определенно самом продвинутом экономическом регионе, не было никаких морских кодексов, и есть упоминание только о нескольких документах, регламентирующих обложение пошлинами торговлю в Галлии и Южной Англии. В документе поздних Каролингов, кстати, говорится, что купцы из Мерсии (англосаксы) давно привыкли свободно путешествовать в Галлию. В Англии законы Ине в Уэссексе и законы Кента содержат ряд других свидетельств. В них говорится о купцах, свободно путешествовавших вглубь страны, но при этом «хозяева (те, кто предоставил им убежище) ответственны за их хорошее поведение». В баварских законах VIII века подразумевается то же самое. Таким образом, вероятно, торговцы того периода путешествовали на свой страх и риск, без препятствий со стороны коммерческих организаций и существовавших в то время примитивных правительств.