Текст книги "Записки пилигрима"

Заметив, по косвенным признакам, что я перестал жевать, Володя Трофимов удивленно спрашивал – Ты что, уже съел? – Я горестно, не без стыда, подтверждал его догадку. Укоризны на его лице в темноте я не видел, но Володя говорил – Не торопись, она же твердая, зачем твердую глотать? – И давал мне еще горсть.

Каждый вечер, после ужина, одно из отделений полка выдвигалось на кухню для чистки картошки. Работа затягивалась часов до трех ночи, потому что машинка для предварительной чистки, если и была исправна, что было не всегда, то очищала не совсем хорошо. Правда, были люди, которые помогали нам вернуться в казарму раньше, благодаря им, я наконец разобрался, почему порции в полковой столовой были такими маленькими.

Наше отделение попадало на кухню несколько раз, и все время, около полуночи, к дверям помещения подъезжал капитан на мотоцикле с коляской, и, говоря, что заберет у нас лишнюю, чтобы мы пошли раньше спать, грузил в коляску несколько ведер картофеля. Этого капитана, с лицом негодяя и пропойцы, все знали, и конечно, не он один участвовал в спасении полка от обжорства и недосыпания.

Тем временем, весна наступала, мы бегали по утрам уже без бушлатов, сапоги стали казаться очень удобной обувью, портянки наматывались в течении нескольких секунд. К чувству удовольствия от пробежки, добавлялось чувство общности и гордость от приобретенных навыков, но, оказывается, это было еще не все.

В один из дней взвод выбежал на «ботанику» на 4 часа. Ботаникой, называлась пересеченная местность в черте города, заросшая деревьями и кустарником, с оврагами и буераками, напоминающая большой, заброшенный парк.

Мы бежали в касках, с автоматами и подсумками, кроме этого несли 10 радиостанций, стареньких и громоздких, 10 комплектов ОЗК и противогазы. ОЗК, или общевойсковой защитный комплект, это прорезиненная одежда, которая вкупе с противогазом предназначена защитить как минимум от попадания на кожу отравляющих веществ и радиоактивной пыли.

В течении часа одно отделение должно было окопаться, второе бегать в ОЗК по пересеченке, третье – развернуть радиостанции и связаться друг с другом, а четвертое занималось изготовкой к стрельбе и чисткой оружия. Потом менялись. Поскольку я был во втором отделении, нам выпало бежать в ОЗК первыми, а прибежал я, на свою беду, последним. Сержант, руководивший процедурой, сказал, что я что-то плохо бегаю, и приказал бежать второй час, потом третий и четвертый.

К концу второго часа я под резиной был мокрый насквозь, на третий час вода уже вовсю хлюпала в противогазе. Сначала я хотел пожаловаться и отказаться бежать, но потом подумал – дудки! Я лучше сдохну, но не буду ни о чем просить, и отказа от меня он не дождется.

И я пробежал, но к концу уже плохо двигался. Больше всего я боялся, что обратно, в часть, тоже прикажут бегом, но, слава Богу, мы пошли. Я шел в третьей шеренге, как всегда, только все время отставал, сам этого не замечая, от усталости. Ребята, конечно, ничего не говорили, только иногда дотрагивались рукой, чтобы вернуть меня к реальности, тогда я догонял свою шеренгу.

В то же день я залег в санчасть, потому что ноги были сбиты в кровь и стали пухнуть. Я снова отсыпался и отъедался, в санчасти кормили хорошо и давали мое любимое – молочное. Снова мне искололи всю пятую точку пенициллиновыми уколами.

Перед этим, я написал маме письмо, с просьбой прислать крымских сигарет, и мама, которая всегда просила меня бросить курить, скрепя сердце прислала мне бандероль с крымскими «Примой» и «Феодосией». Но в санчасти, с распухшими ногами, со мной произошла метаморфоза, я понял, что не хочу быть рабом этой зависимости, сушеной листвы и вонючего дыма. Мне стало стыдно перед мамой за мою глупость и слабость.

Вернувшись, через неделю из санчасти во взвод, я раздал все сигареты из бандероли ребятам, и сказал, что с куревом завязываю. Поверивших было совсем немного, остальные утверждали, что через день я буду просить сигареты обратно. Я снова подумал про себя – Дудки! Не дождетесь! —

С тех пор прошло 36 лет, и я больше не курил. А может все дело просто в том, что я вреден от природы, и если бы не было засомневавшихся в моих словах, то так бы и дымил до сих пор? Я еще не разобрался в этом.

В один из прекрасных весенних дней, когда мы были в казарме, на занятиях, мне вдруг сообщили, что внизу у входа, меня ждет женщина из штаба дивизии. Я удивился гораздо больше других, сержант меня отпустил. Спустившись, я действительно увидел незнакомую женщину лет тридцати, она спросила, не узнаю ли я ее. – Нет, к сожалению -, – Да, конечно, ты был совсем маленький —

Оказалось, что это моя дальняя родственница по отцовской линии, что она действительно служит в штабе дивизии, на какой-то маленькой должности, и что ее визит, это результат маминого беспокойства и писем родичам. Эту женщину звали Нина, и мне очень стыдно. Так уж вышло, что после демобилизации, я больше ни разу не встретился ни с ней, ни с кем из других родственников отца.

Тогда же, в учебке Узла связи, появление Нины многое изменило. Для меня, конечно. Во-первых, надо сказать, что безо всяких на то оснований, я в глазах «старичков», сержантов и многих сослуживцев, переходил в разряд «блатных», поскольку, оказывается, имел родичей в штабе дивизии. Участившиеся передачи продуктов тоже работали на дутый «авторитет», я стал чувствовать себя спокойнее и легче. Но, самое главное, Нина пообещала мне устроить увольнительную на целый день, и отвезти к деду и на могилу отца.

Это произошло скоро, замечательным, ясным, весенним утром, я, собственноручно наглаженный и отутюженный, не слишком доверяя своим ощущениям, вышел за КПП полка не затем, чтобы куда-то бежать в противогазе.

Родственники встречали меня, и мне было неловко, потому что я никого из них не помнил, и не знал. Я очень благодарен этим людям, они мое состояние понимали.

Мы приехали за Дон, в Батайск, городок близ Ростова, и меня угощали всякой вкуснятиной в доме у кого-то из родичей, за накрытым столом. Еще мне дали гражданские рубашку и брюки, чтобы я чувствовал себя свободнее и не опасался окрика военного патруля. Я думаю, что все эти люди, около меня, исключая молодежь, испытывали по отношению ко мне чувство вины, пусть незаслуженно, косвенно. Все, кто угощал меня и говорил со мной, помнили, или знали печальную историю нашей семьи, помнили, как 13 лет назад, мою маму, угрозами и оскорблениями вынудили забрать меня и сначала уйти на квартиру, а потом и вовсе уехать из этого городка, потому что она не захотела потакать пьянкам отца, пьянкам, которые становились все продолжительней, и закончились его гибелью.

Мне предстояла встреча с дедом, Нина проводила меня до дома, где я действительно, пешком ходил под стол. Дед встречал меня у ворот, он был большой, кряжистый, и моя ладонь потерялась в его руке. Я поздоровался, он ответил, но, глаза говорили больше, чем издаваемые нами звуки, дед видел, что я смотрю на него с другой стороны, со стороны той, кто меня не предал, и этого уже не изменить.

– Водки за встречу предлагать не стану, знаю, не будешь пить, – я кивнул, – А домашнего вина? – Я пожал плечами, вино оказалось вкусным, дед спрашивал, я отвечал, в конце встреча не казалась напрасной. Бабушка Вера, после смерти сына, моего отца, прожила недолго, и мой дед Павел, потеряв сына и жену, тоже, возможно, изменил точку зрения на многие вещи. В отличие от меня, он наверное догадывался, что мы видимся в последний раз. Моя рука снова утонула в его руке, руке шофера, прошедшего через Войну. Разве я судья? Я просто внук моего деда.

Нина ждала за воротами, на скамеечке. Несколько человек поехали со мной на могилу отца, я не знал, где он похоронен. Его последнее пристанище было на самом краю кладбища, по сенью деревьев. Мы подошли ближе, и, увидев знакомую фотографию бати за оградкой, я неожиданно для себя, слез сдержать не сумел.

Время катилось к вечеру, я снова переоделся в зеленое, родственники проводили меня до части, я благодарил от души. Одна реальность снова должна была сменить другую. До времени окончания увольнения оставалось минут сорок, ни одной из них я потерять не хотел, поэтому просто устроился в каком-то дворике, на лавочке, неподалеку от ворот полка. Человек, слава Богу, может думать, мечтать, вспоминать, но делать это, безусловно, удобнее вне казенной реальности. На КПП я был минута в минуту.

Весну уже было не победить, и очередной дембель снова стал неизбежен. Видимо поэтому, однажды утром, после подъема, я не нашел на полке свою шапку. Вместо нее там лежала старая, замурзанная, судя по виду, жизнь ее была нелегка. Мои ощущения? Подойдет словосочетание «был ошарашен». Теплилась дурацкая надежда, что ошиблись, вернут, найдут. Все наши вещи были подписаны хлоркой, и даже если фамилию замазать, останется широкая белая полоса, это же так легко… Но никто ничего искать не собирался. Сержант, которому я доложил о подмене, меня же и обвинил, сказав, что я не слежу за своим обмундированием. Пришлось напялить чью-то засаленную ушанку.

Через несколько дней, на утреннем разводе, это такое ежедневное построение на плацу, перед нами появился замкомполка по общим вопросам, подполковник Машин. Он о чем-то говорил, не спеша шагая перед строем, возможно, он заметил на мне эту шапку, потому что в моей, третьей шеренге, она явно выбивалась по цвету и форме, из ряда новеньких шапок моих товарищей, потому что тон подполковника стал отеческим и проникновенным. – Сынки – начал Машин, – Сынки, я знаю, что иногда старослужащие перед демобилизацией забирают у молодых солдат вещи, оставляя взамен свои, если с кем-то из вас такое случилось, скажите, мы разберемся! – Вот она – справедливость! Со всех сторон мне стали шептать ребята – Скажи, скажи! – И в этот момент, наискосок и справа от себя, в первой шеренге я увидел свою шапку. Это был «дедушка», шофер Узла связи. Я физически ощутил, как напряглась его спина и шея, когда он понял, что моя рука поднялась.

– Что у тебя случилось, сынок? – подошел подполковник, я сказал. – Кто командир отделения? – В голосе Машина зазвучал металл, – в чем дело? – Нашего сержанта в этот момент почему-то не было, пришлось отдуваться соседу, – Выяснить и все решить – рокотал Машин. К чему был весь этот спектакль, я не знаю, может подполковник пожалел шофера и так решил его застращать, кто их, этих подполковников разберет. Но к чему это лицемерие?

После развода сержант приказал идти за ним, я терялся в догадках, от «старичков» веяло презрением, его же демонстрировал сержант. Вероятно, я должен был чувствовать себя полным изгоем. Но я, почему-то, им себя не чувствовал. Мы прошли через плац, завернули за угол и оказались… перед дверью полкового военторга. – Деньги есть? – спросил сержант, – есть, – еще ничего не понимая, ответствовал я. – Иди и купи себе шапку -. Я ожидал всего, только не этого. Ай да подполковник, воплощенная справедливость, искренность, забота и все остальные добродетели!

Шапку я купил, и когда вернувшись, рассказал обо всем ребятам, настала наша очередь презирать лицемерных командиров, «старичков», продавших уважение к себе за солдатскую шапку, и круговую поруку.

Но Весна, ребята, главнее подполковников и сержантов. Она наступает и сметает все старое. А еще, Весна не лжет и не лицемерит. С каждым днем прибавлялось света и зелени, прибавлялось уверенности, что учебка все таки закончится микродембелем. Но выяснилось, что это не последняя моя учебка в части.

Оказывается чуть раньше, из полка ушел запрос в сокровенные глубины государства, запрос о возможности моей работы с секретными документами. Ответ был положительным, я получил какую-то категорию допуска, и теперь предстояло освоить курсы шифровальщиков. Эти курсы, совершенно неожиданно для нас, тех, кто попал на них, стали самым приятным временем из всего, что нам пришлось провести в учебке штаба полка.

На втором этаже штабного здания было две комнаты, мы приходили туда по вечерам, на два часа и забывали о нервотрепке, шагистике и субординации. Погружаться в глубины конспирологии, нам помогали два прапорщика, и просто два хороших человека, Пикалев и Акимов. Оба относились к нам тепло, по-отечески, каждый вечер мы запросто чаевничали, и шифровальщики полка угощали нас булочками и печеньем.

Пикалев оказался настоящим ценителем и знатоком чая. Я в письме, попросил маму прислать по возможности индийского, или цейлонского, в Москве, куда мама ездила на евпаторийском поезде, хороший чай легко можно было купить. Когда пришла посылка, Пикалев радовался, как ребенок, а мы были рады радости человека, подарившего нас спокойствие и тепло.

Однажды вечером, за чаем, Пикалев сказал мне, что, поскольку его пенсия не за горами, он предлагает мне остаться на сверхсрочную службу в шифровальной части полка, с последующим переходом на его должность начальника шифровальной службы. Я благодарил его, но представить, что останусь в Ростове и не вернусь домой, к людям, которых люблю, я не мог.

Время учебы истекало, открывались другие горизонты, начинали тревожить другие ожидания. Нам выдали документы, мы прощались с теми, кого не получится забыть, и увидеть тоже больше не получится. Только мысли об этом, пришли, конечно, гораздо позже.

Мне передали, что у склада меня ждет бортовой ГАЗ-66 из моей будущей, 16-й роты и я нашел эту машину. Шофер, из «старичков», добрый и веселый человек Бабаев, туркмен, только спросил – В 16-ю, радист? – и кивнул на кузов. Я вскарабкался, наверху, среди мешков и ящиков, пытался удобно устроиться светловолосый младший сержант, он протянул руку, – Иван -.

Я уже не удивляюсь тем, кто считает нашу жизнь чередой случайностей, дорога всегда начинается с первого шага. Рядом со мной, на мешке сухофруктов, сидел Ваня Пикалев, будущий старшина нашей шестнадцатой роты и мой будущий друг.

Сделай шаг

Поздним вечером, в электричке из Минска на Молодечно, напротив меня сел парень лет восемнадцати – двадцати. Сначала я не обратил на него внимания, но потом он открыл книжку, и мне стало интересно, о чем она. Книжка была незамысловата, руководство по физиогномике со схематичными рисунками. Не знаю, что меня заставило заговорить с ним, может лицо, может глаза.

Ты хочешь научиться понимать людей и их намерения, устремления, их возможности, их суть? Это здорово, только я думаю, что эта книжка, не более чем попытка тех, кто ее написал и издал, использовать твое желание овладеть знанием, для того, чтобы заработать.

Нет, я совсем не хочу сказать, что ее читать не нужно, ее надо прочесть, или просмотреть, чтобы сделать правильный вывод и отсечь одно неверное направление, устранить одну попытку манипуляции тобой. То, что ты купил эту книжицу, говорит о том, что ты хочешь компенсировать отсутствие собственного опыта чужим, признаешь свою слабость и свои неумения, отсутствие знания. Ты делаешь правильный шаг от слабости к силе, и дело осталось за малым – найти верный источник знания, не подделку, а настоящий.

Каждому человеку дан Богом разум, но не все догадываются, что этот разум можно развивать и использовать в полной мере. Некоторые отказываются от него вообще, предпочитая потакать нехитрым потребностям и инстинктам. Останется ли у них хоть крупица разума, если они показали, что они им не нужен?

Другие гордятся своим разумом, они учатся много и долго, и их гордыня все возрастает, приходит время, когда она блокирует дальнейшее развитие разума, и разум гордецов становится заложником их высокомерия, возвращая их в положение глупцов. Признать свои ошибки они не хотят и не могут, они не представляют, как можно разрушить свое самолюбие и положение, которое у них на первом месте, поэтому остаются на ложной дороге и в темноте, до конца.

По дороге ли тебе с теми, кто выбрал простые поросячьи радости? Кто хочет попробовать все, потому что боится не успеть, потому что считает, что смерть, это самое страшное, что может быть. Цена этого заблуждения – все наши ошибки.

По дороге ли тебе с гордецами, которые остановились и не могут дальше сделать ни шагу, потому что не видят пути, потому что их высокомерие и гордыня разрушают способность мыслить?

Я думаю, ты не захочешь идти ни по одной, ни по другой дороге из перечисленных, ведь настоящая дорога – это учеба, которой нет конца, учеба, которая невозможна без признания свих ошибок, а признание ошибки, это признак мужества, становления и своеобразный пропуск на следующую ступень. Называется это просто – покаяние.

Чтобы признать свою глупость, трусость и слабость, нужна сила духа, найдем ли ее у себя?

Не было ли у тебя в детстве, юности, ощущения, что вот, еще немного и поймешь что-то очень важное, что что-то откроется и не хватает самой малости, чтобы упала пелена, чтобы заслонка отодвинулась и открылась суть? Откроется ли мудрость тому, кто к ней не готов, дадут ли оружие тому, кто может по недомыслию поранить себя и окружающих?

То, чему ты хочешь научиться – понимать людей, их намерения, их побуждения, распознавать манипулятора, лжеца, лицемера и противостоять им возможно, только если ты знаешь Правду и опираешься на Нее.

Будем ли мы сомневаться, что человек несовершенен? Разве мы предусмотрительны и прозорливы настолько, насколько хотели бы быть такими? Что мы сделали приоритетом для себя? Не стекляшки ли мы называем бриллиантами? Знаем ли о своем таланте и предназначении? О своих способностях, о своей воле, о терпении, которым обладаем?

Знаем ли мы об энергии, которой наделены, о ее использовании, о последствиях бездумного перерасхода? Видим ли мы знаки и подсказки, слышим ли подсознание, Вселенную, высший Разум, умеем ли задавать Ему вопросы? Можем ли мы проследить взаимосвязи и закономерности, кажущиеся совпадениями и случайностями?

Все ли свои возможности мы осознаем, видим ли мы их, можем ли использовать? Учимся ли мы, делаем ли выводы каждый день и час? Разве это последний вопрос?

У каждого из нас куча пороков и изъянов и мы бы не прочь избавиться от них, да вот только в состоянии ли мы дать себе объективную оценку, чтобы знать, от чего избавляться?

Когда мне было тридцать с небольшим лет, я, теперь уже не вспомню где, услышал историю молодой женщины, которая меня поразила, и помогла прийти к верному решению. Женщина рассказывала, что пережила горе, потерю близкого человека и ее мучил вопрос – почему это произошло с ней, за что она наказана бедой?

Задумавшись над этим, она поняла, что оправдывает и идеализирует себя, что совсем себя не знает. Она поняла, что Господь может дать ей возможность, увидеть саму себя со стороны и объективно, чтобы перестать себе потакать и искать себе оправдания. И она, в молитве, стала повторять простые слова – Господи, помоги мне увидеть, какая я дрянь! —

Много ли среди нас таких, кто считает себя глупцом? А таких, кто назовет себя дрянью? Я понял, что должен поступить так же, и стал повторять замечательные слова женщины, когда молился.

Я хочу видеть, знать свои недостатки, я признаю, что я слаб и глуп, что не вижу дальше собственного носа. Я признаю, что уязвим перед зависимостями, иллюзиями, и дурными привычками. Я хочу знать свои слабости, которые, быть может, считаю достоинствами и оправдываю, я хочу их победить и искоренить. Это называется – смирение.

Смирение, это не то, что нам хотят представить манипуляторы и произвольные «толкователи» Священного писания, и дурачье, которое пляшет под их дудку. Те, кто утверждают, что смирение, это добровольная кабала, придуманная, чтобы управлять нами, мягко говоря, лукавят, а говоря прямо – лгут. Смирение своих слабостей и своей глупости, это победа над ними, победа над заблуждениями и иллюзиями, выход из-под их власти, а значит обретение свободы. Свободы мыслить, видеть Правду и управлять собой.

А еще смирение – это просто дисциплина, основание для учебы, констатация желания учиться, демонстрация этого желания.

Все, что написано в Евангелии – правда, и если ты сейчас не можешь ее осознать, оценить и принять, это не значит, что ее там нет, как пытаются убедить тебя манипуляторы и глупцы. Будь терпелив, истина придет к тебе и вознаградит, подарив прозрение и свободу. Эта книга имеет непосредственное отношение к тебе, к каждому из нас. Мы ищем знания для этой жизни в книгах, написанных людьми и, тем самым, соглашаемся принять их заблуждения и ошибки, и можем пройти мимо главной книги, которая от ошибок избавит.

Эта книга скажет тебе правду о тебе самом, о твоем пути к мудрости и к жизни, поможет избавиться от иллюзий и зависимостей, увидеть суть и истинную цену каждой вещи и каждому человеку. Эта книга создаст в тебе предпосылки к развитию, к желанию думать и созидать себя настоящего.

В книге, которая не зря названа Доброй Вестью, Господь говорит о нас, людях, простые слова – «Не разумеют, и не просят Меня, чтобы вразумил…» Что это значит? Это значит, ни много, ни мало что мы можем просить у Господа вразумления, понимания, разума, мудрости. Еще это значит, что Господь даст вразумление и мудрость тем, кто этого заслуживает. Как это произойдет и когда? Никто из нас не может этого знать, но, думаю, те, кого называют «ищущими внезапного просветления», останутся ни с чем.

Желание учиться, желание знать и понимать, нужно подтвердить терпением, поступками и победой над собой. Смирив, победив гордыню, слабость, ты продемонстрируешь Веру, пусть в малой степени, ты попросишь мудрости у Того, Который Единственный, в состоянии ее дать. Победитель же достоин поощрения, достоин увидеть, узнать истину, сделать шаг вперед.

Не грустно ли это, дружище, у нас прямая связь с Богом, а мы ищем на книжных развалах советов и подсказок у людей, увешанных заблуждениями и ошибками.

Попроси избавления от иллюзий, потому что мы живем среди них, и порой, самостоятельно прорвать эту завесу над реальностью не можем, а сделать это необходимо. Индийская мудрость гласит: «Не под волной ты должен находиться, а над волной, тогда лишь сможешь плыть». Постарайся быть над волной.

Попроси мужества, потому что когда ты увидишь истинную реальность, оно тебе пригодится. Попроси терпения и выдержки, они нужны всегда. Попроси смелости и отваги, без них тоже не обойтись.

О многом можно попросить Господа, например, читать и понимать прочитанное, смотреть и видеть. Думаешь, это нонсенс, бессмыслица? Совсем нет. Мы порой видим и понимаем согласно стереотипам-закладкам, попроси Господа избавить тебя от них.

Но ты сам знаешь, что тебе необходимо. И если ты попросишь знания, мудрости, искренне и от всего сердца, признав свою слабость, глупость, я убежден – тебя ждут удивительные открытия, так было со мной и не только.

Ты сможешь противостоять депрессии, которую нынче именуют, чуть ли не главным бичом человечества, ты сможешь побеждать ее, потому что узнаешь о ней правду, узнаешь, что то, что называют депрессией, это всего лишь кризис-ступень, кризис-переход, который необходимо принять, принять себя немного другого, нового, чтобы двигаться дальше. Те, кто живет суетливыми потребностями, кто попал в зависимость к вещам, веществам и эмоциям, хотят остаться там, где комфортно, там, где не нужно думать. Поэтому их так страшит депрессия, поэтому они ее «заедают и запивают», от нее лечатся, лечатся от движения вперед, от понимания сути. Вернув, на время с помощью таблеток привычный статус кво, они не осознают, что выбили у самих себя почву под ногами и в следующий раз, устоять не смогут.

А ты, учась побеждать, научившись побеждать, с каждой победой будешь становиться только сильнее.

Ты сможешь управлять своей энергией, использовать ее в нужный момент и в нужном месте и беречь ее, когда это необходимо. Ты сможешь восполнять ее потери, потому, что просто узнаешь о ее существовании и будешь искать способы сделать это. И ты эти способы найдешь.

Ты узнаешь правду о главном и второстепенном, и о шелухе, которая не стоит внимания. Потихоньку, понемногу, ты начнешь подмечать мелочи и детали, складывать их в единую, объективную, реальную картину, видеть взаимосвязи причин и следствий и делать верные выводы и правильный выбор.

Придет время, и ты дашь истинные оценки вещам, словам и людям, узнаешь кукловода, лицемера, лжеца, манипулятора и их приемы, отличишь слабость и зависимость от верности и сможешь отказаться, уберечься от первых двух и укрепиться в третьей, настоящей.

Ты будешь учиться и совершенствоваться не только отсиживая «пары» в техникуме, институте, университете, но и каждый день и час, поднимаясь, пусть по миллиметру, но вперед и вверх, по дороге своего призвания и предназначения.

Ты попросишь о разуме и понимании сути, и разум твой будет крепнуть, его сила будет возрастать и возможности расширяться, все, что скрывал туман незнания и непонимания, откроется, и станет ясным и простым.

Горизонты раздвинутся и перспективы удивят, ты откажешься от дорог, заканчивающихся тупиком, от напрасных усилий и ложных целей. Возрастет скорость и сила мышления, а значит и скорость принятия верного решения, придет способность к анализу, проснется интуиция, ты увидишь и прочтешь знаки и подсказки, и они лягут последними, верными камушками в объективную мозаику происходящего.

Ты научишься смотреть и видеть, слушать и слышать, научишься эмпатии – чувствовать другого человека, движения природы и ее голос, обращенный к тебе.

Научишься действовать четко, быстро, хладнокровно и верно в любой, самой трудной и непредсказуемой ситуации. Разве это все, дружище? Это только начало нашей дороги познания и совершенствования. Условия неизменны и просты – желание, вера, настойчивость, искренность и чистые помыслы. Когда из этих, истинно человеческих качеств, в ответ на дарованное тебе прозрение родятся Любовь и Верность, тебя уже никто не сможет ни сломать, ни обмануть.

Даже с потерей здоровья, достатка, времени, потеря смысла тебе грозить не будет, в отличие от незнающих Правды или не желающих Ее знать, потому что у нас впереди, по милости Божьей, дорога, а что у них?

Возможно, и весьма вероятно, что тебе будут мешать, противостоять, провоцировать не только в привычной тебе реальности, но и на мысленном плане, ты должен знать это и быть к этому готов. Верность и твердость помогут тебе победить и в этом случае.

Не сумеют сломить тебя ни потери, ни поражения, бояться их не нужно, они неизбежны, только у нас, и у тех, кто с Правдой незнаком, к потерям и неудачам разное отношение. То, что они принимают, как непосильную тяжесть, как несчастье и невезение, я принимаю как данность, необходимую для прозрения, как ступень, на которую я должен подняться.

Не уходи с православной дороги, не слушай тех, кто за «правильными» словами, вывесками, декларациями, прячет человеческие амбиции и пороки, за этими людьми не правда, а пустота. Православие же – это путь Правды, осознание Правды и желание действовать по Правде. И те, кто утверждают, что правда у каждого своя – лгут. Правда всегда одна, а заблуждения действительно, у каждого свои. И разве то, что кто-то выдает свои заблуждения за правду, не зная о ней, это признак ума?

Будь спокоен и тверд. Это твой Господь и твоя дорога, и это благословение и радость, потому что эта дорога настоящая, верная, и она ведет в Жизнь.

Ты будешь просить о том, чего тебе недостает, но не забудь и о том, чем ты владеешь. Ты можешь видеть, ходить, говорить, думать, учиться… не забудь благодарить за эти бесценные дары, за жизнь, за людей, которые рядом, или были рядом, вспомни обо всем, чем обладаешь. Ведь нас делает людьми и умение быть благодарными. И, конечно, благодари Господа за умения и знания, которые обретешь по Его милости, за Его Любовь, которой мы должны быть достойны.

Покажи Ему, что ты учишься, что идешь.

Я служил еще в Советской Армии, и присягал Советскому Союзу, мне было тогда 19 лет. Но свою главную присягу я произнес позже, звучит она так:

Я присягаю Господу моему Иисусу Христу, и Пославшему Его на землю присягаю я, Господу моему, Который есть Добро, Справедливость, Свет и Любовь, Истина и Жизнь.

Я просто прохожий, случайный попутчик, но я, слава Богу, успел сказать тебе главное. Я зову тебя в единомышленники, в настоящие попутчики, и мы ими станем, Бог даст.