Текст книги "Формирование цивилизованной модели российской экономики. Институциональный подход"

Итак, оформление социального института бизнеса в России того времени позволило выделить на мезо– и макроуровнях следующие принципы деловой среды: лояльное отношение к покупателям, укрепление деловой репутации, сохранение и приумножение собственности, гибкое реагирование на изменяющиеся внешние условия, содействие социально-экономическому прогрессу общества и представительство властно значимых интересов бизнес-сообщества. Особо следует отметить развитие принципов социального служения, стремления к новым знаниям, защиты профессиональных интересов. Именно в это время в деловую среду приходит осознание того, что получение новых знаний есть способ конкурентной борьбы и процветания бизнеса. В купеческой среде это находит отражение в том, что домашнее образование во второй половине ХIX века сменилось многоуровневым государственным образованием. Купцы стремились получить классическое и коммерческое образование, появились образовательные учреждения, готовившие специалистов в сфере коммерции. Приобретение новых знаний означало повышение уровня профессионализма предпринимателя и его работников, а также получение конкурентных преимуществ. В купеческой среде в течение ХIX – начале ХХ вв. наблюдается изменение способов досуга. Так, со второй половины ХIX века в России стали появляться общественные организации, в предпринимательской среде возникли просветительские, научные, досуговые общества, благотворительные организации, общества взаимопомощи. Общественная и культурная жизнь позволяла предпринимателям обмениваться информацией, демонстрировать эрудицию и политическую позицию, социальный статус и материальное положение, приобщаться к достижениям культуры и искусства.

Если в ХVIII-ХIХ вв. образ купца ассоциировался с молодецкими забавами, пьяным разгулом и азартными играми, то теперь купцы стали посещать театры, художественные вечера, участвовать в работе купеческих собраний и клубов [149, с. 9, 30]. Примечательно, что если в ХIХ веке чрезмерное пьянство, кутежи, разгул и дебоширство, как правило, приводили к быстрому разорению купцов, то в современной России ХХI века именно разгульный образ жизни и ощущение вседозволенности является пропуском в элитные слои общества [47, с. 29] [8]8
  Так было всегда. Н. Бердяев писал: «Огромная масса людей живет не реальностями, а внешними покровами вещей, видит лишь одежду и по одежде всякого встречает…» [27, с. 221].


[Закрыть].

В это время появляются первые примеры реализации принципа социальной ответственности. И. Маслова пишет об особом корпоративном духе на предприятиях купеческих династий Стахеевых и Александровых Вятской губернии, проявлявшемся в стабильной заработной плате, возможности кредитования, системе социальных гарантий (обучение приказчиков и их детей, оказание медицинской помощи) [149, с. 23].

Развитие принципов социального служения и укрепления деловой репутации, как уже было сказано, привело к активизации благотворительной деятельности.

С целью защиты профессиональных интересов купцы становились членами депутации при городской думе или выборным от биржевого общества, торговая фирма вступала в профессиональные объединения купцов. Некоторые политические партии в начале ХХ века также отстаивали интересы торговли и промышленности. Тем не менее, как и во все предыдущие исторические периоды, в деловой среде существовало нарушение принципа законности, трансформировавшееся с учетом развития товарно-денежных и производственных отношений. Это выражалось в обвесе и обсчете покупателей, продаже некачественных товаров, лжебанкротствах.

Таким образом, в дореволюционной России под воздействием различных социокультурных, религиозных, политических, экономических, технологических, природных факторов на протяжении многих веков складывались принципы российской предпринимательской деятельности (табл. 2), которые, в свою очередь, приводили к формированию тех или иных положительных и отрицательных качеств предпринимателей.

Трансформация ценностных ориентаций предпринимателей происходила одновременно с реформированием производственных, хозяйственных, финансовых отношений на фоне преобладания торговли при недостаточно высоком по сравнению с западными странами уровнем развития промышленности, а также значительной государственной поддержки любых начинаний в экономике. Характер предпринимательской деятельности во многом определялся политическими устремлениями и близорукостью властей. Большое влияние на менталитет предпринимателей оказало православие, а также традиционные для российского общества понятия духовности, общинности, милосердия. Стремление бизнес-сообщества к приобретению новых знаний, укреплению деловой репутации позволило России добиться значительных успехов в экономике. Однако как и во все времена в среде деловых людей существовали ложь, обман, мошенничество, несправедливое отношение к покупателям, партнерам, работникам, уклонение от государственных обязанностей, лоббирование своих интересов в ущерб интересам общества. Поэтому благотворительная деятельность нередко рассматривалась как способ «нравственной реабилитации бизнеса». Обнищание основной массы населения, жившей на грани удовлетворения физиологических потребностей, голод, болезни, тяжелые условия труда не могли не отразиться на отношении населения к деловому сословию и стали причиной последующих социальных катаклизмов в нашей стране.

Таблица 2. Ценностные принципы российского предпринимательства (составлено по [124])

Окончание таблицы 2

Итак, морально-нравственные качества предпринимателей носят проактивный характер, оказывая влияние на духовно-нравственную атмосферу в обществе и характер экономических отношений в целом [219, с. 6]. Иными словами предпринимательский корпус является генератором, основой социокультурной среды общества. Именно он, вступая в экономические отношения, порождает характер общественного сознания, господство определенного типа ментальности. Население начинает полагать, что раз не соответствующие этическим нормам или требованиям закона поступки предпринимателей приводят к успеху и материальному благополучию, то они приемлемы и для других членов общества. Когда ложь, беспринципность, деловая необязательность, приоритет частных интересов высших слоев общества приносят им свои «плоды», остальные люди понимают, что можно и нужно лгать, воровать, не платить налоги, нарушать закон и совершать другие поступки, противоречащие этическим нормам. Современные социологические исследования это доказывают. Опросы, проведенные Т. Кирилиной, показывают, что большинство молодых людей ко многим аморальным действиям, например выносу с работы вещей и материалов для собственных нужд, превышению скорости на дороге, бесплатному проезду в общественном транспорте, относятся снисходительно [99, с. 32].

По результатам исследований Института социологии РАН, большинство россиян (от 59 до 84 % опрошенных) оправдывают такие действия, как сопротивление полиции, присвоение найденных вещей и денег, уклонение от службы в армии, безбилетный проезд в общественном транспорте. Молодежь сегодня демонстрирует большую лояльность к обогащению за счет других, хамству, грубости и использованию нецензурной лексики, пьянству и алкоголизму, деловой необязательности, уклонению от уплаты налогов, даче или получению взяток.

Таким образом, в Российской Федерации предпринимательство навязывает свои поведенческие стереотипы, формирует общественную мораль. Исходя из этого, некоторые традиционно негативные явления сегодня отрицаются россиянами уже не так безусловно, в том числе потому, что они имеются в среде деловой и политической «элиты» российского общества.

В настоящей России бизнес воспринимается обществом как «деятельность по деланию денег» любыми, в том числе аморальными способами, а богатство – как следствие безнравственного образа жизни [13, с. 37]. Началом и расцветом этого явления стали 1990–2000-е гг. В этот период в России была сформирована «бюрократическая модель семейно-кланового капитализма» [229, с. 71]. Страна превращалась в сырьевую периферию Запада. Институциональная среда не способствовала становлению цивилизованных экономических отношений.

Менталитет современного российского предпринимателя сформировался под влиянием условий дореволюционного социально-экономического развития и советской эпохи. После революции 1917 года введение в 1921 году новой экономической политики «привело к быстрому оживлению торговли, а также реанимации таких элементов хозяйственной культуры, как частная инициатива, индивидуальный практицизм и рационализм» [83, с. 144]. Можно говорить о коротком периоде возрождения частного предпринимательства в России (рост производства в сельском хозяйстве и промышленности, укрепление национальной валюты, свободное ценообразование, хождение ценных бумаг, развитие потребительской кооперации, открытие бирж, банков, акционерных обществ внешней торговли) [204, с. 80].

Однако последовавшие далее индустриализация и коллективизация выдвинули на первый план совсем другие ценности экономического поведения: идеологический, экстремальный характер труда, частая работа без материального вознаграждения, «за идею». Эта ситуация обусловила противоречивые последствия. С одной стороны, именно самоотверженный труд миллионов людей позволил мобилизовать оставшийся в наследство от прошлых времен экономический потенциал. С другой стороны, были практически вытеснены многие важные для развития экономики ценности: хозяйственная инициатива, индивидуальная ответственность, приоритет интересов отдельного человека, личности [83, с. 145, 147]. После Великой Отечественной войны отдельные элементы хозяйственной самостоятельности существовали в промысловой и потребительской кооперации, артелях, ремесленничестве, торговле, общественном питании, бытовом обслуживании. Примечательно, что именно в этих отраслях, где всегда существуют трудности учета и контроля, возможности для различного рода махинаций (торговля, общественное питание, производство одежды, обуви, мебели, сфера услуг, отдых, плодоовощная отрасль) [204, с. 81, 82], а также в приграничных республиках и областях СССР, в Москве и Московской области отмечалась наибольшая доля теневой экономики [29].

Таким образом, присущие в той или иной степени любому человеку инициативность, независимость, желание жить лучше других, проявлять свою индивидуальность не перестали существовать, они приняли форму протестного или показного потребления либо полукриминальный и криминальный характер: основой нового предпринимательского слоя стали так называемые валютчики, цеховики, уголовные элементы, привнесшие свои специфические качества и в формирующуюся хозяйственную культуру. Развитие кооперации, попытки введения хозрасчета, поддержка личных подсобных хозяйств, приусадебных участков, индивидуальной (надомной) трудовой деятельности способствовали сохранению таких необходимых для предпринимательства качеств, как предприимчивость и инициатива [204, с. 82], т. е. де-юре предпринимательская деятельность не могла существовать, но она сохранилась в теневом секторе [29]. Именно из этого неформального сектора вышли многие российские бизнесмены, которые теперь с нескрываемой гордостью рассказывают о своих нелегальных коммерческих «подвигах» 1970–1980-х гг.

В конце 1980-х – начале 1990-х гг. в России произошли масштабные изменения во всех сферах жизни общества. Однако проведены они были по западному, точнее американскому, образцу без существенной корректировки общественного сознания, учета национальной специфики. Многие неформальные виды деятельности, считавшиеся ранее серьезными преступлениями, стали расцениваться как виды предпринимательской деятельности. Наибольшее развитие получили банковский и торговый, по сути спекулятивные, секторы экономики. Государство как бы перевернуло все с ног на голову в сознании людей. Ощущение вседозволенности захлестнуло общество и в особенности предпринимательство. В результате либерализации экономики, отказа государства от многих регулирующих функций массовый характер приобрели незаконное присвоение собственности, мошенничество, обман покупателей и деловых партнеров, нарушение законов, физическое устранение конкурентов. Наглость, беспринципность, эгоизм, насилие, меркантильность, культ денег, неуемная жажда обогащения (одним словом «нравственное одичание» в терминологии Е. Ясина) [288, с. 24], глубоко сидящие в подсознании некоторых людей, в результате негласного провозглашения принципа «что не запрещено, то разрешено», вышли наружу и вылились в резкий рост числа зарегистрированных преступлений в сфере экономики и увеличение доли теневой экономики в ВВП [9]9
  По данным Росстата и МВД, в начале 1990-х гг. в теневой экономике создавалась десятая часть ВВП России. За следующие десять лет, по расчетам статистиков, доля теневой экономики увеличилась в два раза, а по данным специалистов МВД – в четыре раза и составила почти половину ВВП страны [296].


[Закрыть]. Поняв бесперспективность дальнейшего пребывания в России, многие предприимчивые в хорошем смысле слова люди выехали в Израиль, США и другие страны [204, с. 83]. А ведь именно они могли составить более благоприятную основу нового предпринимательского слоя России.

В 1970-е гг. иерархия жизненных ценностей советских людей как участников экономических отношений выглядела следующим образом (в порядке убывания значимости): стремление иметь интересную работу; семейное счастье; сознание того, что приносишь пользу людям; общественное уважение; материальное благополучие; спокойная жизнь; удовлетворенность достигнутым; слава и почет. Однако уже в 1980-е гг. ситуация резко изменилась. Исследование нравственных ориентаций в сфере потребления, проходившее в Москве, Ставрополе и Челябинске, показало превалирование утилитарной морали, вещизма и потребительства [99, с. 28]. В 1987 году было проведено всесоюзное социологическое исследование «Нравственное сознание: состояние и изменения под влиянием перестройки и обновления общественной жизни», которое выявило деформацию нравственных основ жизни общества, снижение уровня морального сознания, распространение социальной коррозии. Участники исследования отметили, что встречаются с недобросовестным отношением к труду и своим обязанностям (82 % опрошенных), стремлением взять больше, чем дать обществу (67,6 %), злоупотреблением спиртными напитками (68 %), клеветой, наговорами и супружеской неверностью (50 %).

Сложно было ожидать чего-то другого от людей, которые вынуждены были как-то приспосабливаться к новым условиям, ведь на первом месте для них стояла проблема выживания, удовлетворения первичных потребностей. Согласно классическим постулатам теории потребительского поведения, в такой ситуации духовные потребности и ценности неизбежно уходят на второй план, начинается борьба за выживание, в которой все средства хороши. Не обошел процесс духовного разложения и новую деловую среду, которая начала формироваться тогда в России. С одной стороны, внедрение механизмов рыночной экономики (переход в регионах на самофинансирование, введение договорных цен, развитие малых форм предпринимательства, повышение роли кооперативов, частной собственности и арендных отношений) способствовало формированию в людях таких необходимых предпринимателям качеств, как самоконтроль, гибкость, ответственность, способность идти на риск. С другой стороны, политическая нестабильность, неустойчивость законодательной системы, либерализация провоцировали развитие таких качеств, как безнаказанность, беспринципность, равнодушие к другим, слепое преклонение перед западным потребительским образом жизни, который до этого был не доступен [31, с. 60; 204, с. 84].

Однако менталитет российских бизнесменов определялся не только внешними условиями, но и социальным происхождением самих предпринимателей. Новые деловые люди вышли как минимум из двух слоев советского общества, что и определило особенности их дальнейшего поведения и способы накопления капитала [177, с. 27]. Первую группу новых предпринимателей составили бывшие номенклатурные работники, руководители госпредприятий, чиновничья элита, приближенные к власти и потому сумевшие «грамотно» оценить ситуацию с выгодой для себя. Как пишет С. Гертнер, «…многие представители «руководящей и направляющей» силы, компартии СССР, смогли войти в современную российскую элиту» [47, с. 25] [10]10
  Г. Цаголов выделяет среди олигархов «старую гвардию», представителей «второй волны» и тех, кто олицетворяет «новые деньги». По его подсчетам, примерно половина из 500 богатейших россиян относится к так называемым «self made man» (тем, кто начинал свой бизнес с нуля), другая половина – к «наследникам» (тем, кто создавал бизнес с помощью покровительства или путем приватизации). Примечательно, что в «золотой сотне» богатейших россиян «наследников» уже три четверти, а в первой полусотне – 84 %. 20 самых богатых россиян вообще разбогатели только в результате «присвоения бывшей общенародной собственности» [36, с. 154].


[Закрыть]. Часть из них стала собственниками предприятий, которыми руководили или которые контролировали ранее. При этом им «удалось прибрать к рукам отнюдь не худшие объекты государственной собственности» по сознательно заниженным ценами [13, с. 41; 120, с. 149]. Они «не только все еще живут, но и процветают» [262, с. 60], так как «унаследовали традиционные отрицательные черты руководителей советских предприятий» [260, с. 46] и привнесли в новую бизнес-деятельность такие качества и способности, как умение обходить законы, создавать различные бюрократические барьеры, брать и давать взятки, ущемлять права простых граждан [11]11
  Весьма образно эту ситуацию описывает К. Крауч на примере руководителей ТНК: «Представители современных ТНК находятся не в лобби, расположенном вне правительственного зала политических решений. Они, напротив, сидят внутри того помещения, где эти решения принимаются. Они определяют стандарты, устанавливают частные регулирующие системы, работают консультантами правительства, а их сотрудники даже занимают посты заместителей министров» [121, с. 198]. Как видно, это описание справедливо и для России.


[Закрыть]. Эти качества первых предпринимателей обусловили формирование в России «бюрократической» модели бизнеса, где преобладает так называемая «общественно-служебная» собственность, принадлежащая чиновникам и приближенным к ним лицам. Это в значительной степени определяет характер формирующихся экономических отношений. «Неформальные механизмы согласования интересов бизнеса» требуют наличия личных связей с чиновниками и административного ресурса для достижения успехов в бизнесе. Получается, что российский бизнес (как и сто лет назад) возник не эволюционным путем, а при непосредственном участии и «по политической воле государства». Привнесение в бизнес качеств чиновничьей элиты до сих пор формирует нарастающий как снежный ком процесс коррупции. Чиновники из «регуляторов и контролеров» превратились в самых заинтересованных лиц, отстаивающих корыстные интересы [13, с. 35–37].

Вторая группа российских предпринимателей образовалась из мелких спекулянтов, цеховиков, фарцовщиков и других нарушителей закона, имевших опыт коммерческой деятельности и потому хорошо приспособленных к новым условиям. Особенности их морали и нравственности (склонность к обману, неоправданному риску, нарушению закона) также сыграли негативную роль в формировании менталитета нарождающегося российского предпринимательства.

Если в ХIX веке немало предпринимателей (купцов, лесопромышленников, мануфактурщиков) были выходцами из крестьян [204, с. 79], знали, что означает трудиться, уважительно относились к труду других людей, то современные предприниматели, бывшие ранее либо номенклатурными работниками, либо «теневиками», привыкли контролировать, распределять, воровать, уходить от закона, соответственно честно трудиться не хотели.

Следует признать, что в новой деловой среде оказалась и немногочисленная группа людей, для которых приход рынка означал возможность открыть собственное дело, реализовать свои профессиональные качества, организаторские способности, проявить инициативу, умение рисковать, добиваться финансовой независимости, выживать и кормить семью. Однако не они определяли характер складывающихся экономических отношений. Наоборот, ведущие свои дела в соответствии с принципами деловой этики, они оказались наиболее пострадавшими в ходе нестабильных 1990-х гг. и последующих финансово-экономических кризисов 1998 и 2008 гг. По существу в России уже в который раз «обладатели более высокой, по сравнению с… конкурентами, культуры, попадали в заведомо ущемленное положение там, где условием достижения успеха являлся уход от социальных ценностей в сторону со знаком минус» [47, с. 13]. Схожие мысли высказывает М. Шишкин: «В России система устроена так, что чем больше в тебе плохих качеств, тем больше возможностей выжить и добиться успеха… Вся мировая цивилизация пытается жить по законам, охраняющим права слабого, в России все живут по неписанному закону, охраняющему права сильного» [262, с. 105].

Таким образом, характерные черты современных российских предпринимателей, их менталитет существенно влияют на уровень деловой культуры, тип экономических отношений, а следовательно, и модель экономического развития. Какие же черты движут современными российскими предпринимателями? Благодаря каким качествам одни остаются на плаву многие годы, а другие не выдерживают давления конкурентов или экономических условий и уходят из бизнеса?

Современное российское предпринимательство существует всего чуть более двадцати лет, поэтому о его менталитете известно пока очень мало. Некоторую информацию можно получить благодаря программе «Глобальный мониторинг предпринимательства» (Global Entrepreneurship Monitor – GEM), которая проводится с 1999 года сначала в десяти странах, а сегодня – уже более чем в шестидесяти странах мира [192, с. 91]. С целью реализации программы, в том числе для выявления мотивов предпринимательской деятельности, склонности к ней, а также развития малого предпринимательства, выделяют три типа предпринимательства: потенциальное, раннее и устоявшееся.

Согласно этому исследованию, типичному российскому раннему предпринимателю 35 лет, он проживает в крупном городе, имеет высшее техническое или среднее специальное образование, уверен в достаточности знаний и квалификации для создания нового бизнеса. Однако пока бизнес не приносит стабильных доходов, основным источником дохода для него остается заработная плата по найму. Примечательно, что среди тех, кто только открыл собственное дело, 40 % – женщины. Для них характерно вынужденное предпринимательство, когда бизнес служит единственным источником дохода. Основным мотивом открытия собственного дела является отсутствие других способов занятости (12,5 % опрошенных), а также стремление к независимости [192, с. 92, 95–96]. Причем большинство ранних предпринимателей ориентированы на потребительский сектор, т. е. «проверенные» сферы хозяйствования, в которых можно ожидать более быстрой и легкой отдачи. Среди устоявшихся предпринимателей доля занятых в перерабатывающих производствах уменьшается еще в два раза. В этом проявляется следующая закономерность: чем дольше человек занимается бизнесом в России, тем больше чиновники, дешевый импорт, цены и налоги отбивают всякое желание заниматься производством [12]12
  Доля обрабатывающих производств в ВВП России за все двадцать лет реформ неуклонно снижается: в 2011 году она составила 13,2 %, в 2012 году – 12,9 % (рассчитано по [293]).


[Закрыть]. В то же время в странах со средним и высоким уровнем социально-экономического развития почти треть предпринимателей занята в перерабатывающих производствах [192, с. 104, 105]. Только 3–6 % российских предпринимателей готовы начать бизнес в совершенно новой области. Эти данные свидетельствуют как о низком инновационном потенциале российского предпринимательства, так и о том, что тенденция увеличения доли сферы услуг и торговли в ВВП при сокращении доли обрабатывающих производств и сельского хозяйства сохранится и в будущем.

Еще один интересный факт, выявленный в рамках Глобального мониторинга предпринимательства, состоит в наличии тесной связи между уровнем ранней предпринимательской активности и социально-экономическим положением страны. В развитых и новых индустриальных странах (Индии, Бразилии), а также в Китае (высокий или средний индекс ранней предпринимательской активности), «преобладает добровольное предпринимательство, отличающееся креативностью, инновационностью и большим вкладом в экономический рост». В России (низкий индекс ранней предпринимательской активности), напротив, преобладает вынужденное предпринимательство и низкая производительность труда [192, с. 98].

Что касается социально-психологической характеристики и морально-нравственных качеств российских предпринимателей, то здесь мы будем опираться на данные социологических исследований. При этом необходимо сделать два предварительных замечания. Во-первых, трансформация ценностей в России происходит по тем же направлениям, что и в большинстве стран мира [142, с. 107], т. е. в сторону усиления индивидуализма. Во-вторых, менталитет российского предпринимателя будет определяться менталитетом «среднего россиянина», который по сравнению с другими европейцами «крайне высоко ценит безопасность и защиту со стороны сильного государства», «слабее привержен ценностям новизны, творчества, свободы и самостоятельности и меньше ценит риск, веселье и удовольствия», зато больше «привержен ценностям богатства и власти», «личного успеха и социального признания». При этом россияне мало задумываются о равенстве, справедливости, своих близких и даже для достижения успеха предпочитают не затрачивать большие эмоциональные усилия [142, с. 115–116]. Опросы, проведенные А. Кузевановой, показывают, что приоритетными для отечественных предпринимателей являются ценности, связанные с материальной обеспеченностью, реализацией личностного потенциала, благополучием близких, самостоятельностью в принятии решений. Интересы предпринимателей концентрируются вокруг собственного бизнеса, его расширения, максимизации дохода [124, с. 38]. Как показывают опросы, 59,3 % предпринимателей вкладывают прибыль в расширение бизнеса, 47,2 % – в создание и развитие системы повышения квалификации, только 35,1 % – в увеличение заработной платы персонала. Можно проследить такую зависимость: с увеличением масштабов деятельности и времени занятия бизнесом ценностные ориентации предпринимателей смещаются от материального благополучия и независимости в принятии решений до реализации собственного потенциала и повышения социального статуса. И это вполне объяснимо. При достижении определенного уровня благосостояния предприниматели меняют приоритеты в сторону ценностей достижения (по А. Маслоу).

На организационном уровне российские бизнесмены отмечают значимость принципов успешности (83,1 % респондентов в опросах А. Кузевановой), профессионализма (53,4 %), полезности (44,5 %), сотрудничества (41,2 %), уважения старшинства и власти (35,4 %), открытости в разрешении конфликтов с персоналом (56,2 %), беспристрастного отношения к сотрудникам (52,6 %), уважения к правам личности (48,4 %) [13]13
  Обратите внимание на то, что последний принцип отметили почти в два раза меньше респондентов, чем принцип успешности.


[Закрыть]. В качестве предназначения бизнеса опрошенные называют удовлетворение потребностей общества в товарах и услугах, обеспечение занятости, формирование основы среднего класса.

В сознании предпринимателей понятие «успех» ассоциируется с высокими доходами, семейным благополучием, наличием перспективной и интересной работы. Для достижения успеха 74,2 % опрошенных рассчитывают только на свои силы, причем, по мнению 79 % респондентов, именно нацеленность на успех способствует эффективному ведению дел.

Лояльность к клиентам, соблюдение их прав, достижение договоренности, долгосрочное сотрудничество, получение знаний и навыков рассматриваются как условия процветания бизнеса, расширения рынков сбыта, увеличения прибыли, позитивного имиджа в глазах общественности. Однако на практике успех достигается нарушением принципов законности и этики. «Расталкивать других локтями, достигать собственных целей за счет ущемления прав других» – вот такими способами часто достигается успех [260, с. 47]. 72,3 % респондентов отметили, что в их деловой практике имелось уклонение от уплаты налогов, подкуп должностных лиц (половина опрошенных), предоставление ложной информации партнерам в интересах дела (каждый третий). Причем женщины-предприниматели почти в два раза реже, чем мужчины обманывают партнеров и в три раза реже подделывают документы.

Чрезвычайно интересным представляется вывод А. Кузевановой, сделанный по результатам проведенных ею опросов и глубинных интервью: чем меньше стаж работы респондента в бизнесе, тем более оптимистично он оценивает этичность и законность российского бизнеса, тем ниже уровень его моральной деградации [124, с. 39–42]. Это еще раз подтверждает следующее предположение: чтобы остаться в российском бизнесе надолго, нужно забыть о нравственных принципах. Чем дольше человек занимается бизнесом, глубже втягивается в него, тем чаще ему приходится прибегать к полузаконным и незаконным действиям, нарушать принципы деловой этики, доказывая, что «этика и экономика несовместимы» [298].

Однако при этом следует учитывать, что представители современного российского бизнеса отличаются рядом особенностей. Они формировались в короткий промежуток времени в условиях резкого перехода от одной экономической системы к другой. Это привело к деформации психологии, мотивов экономического поведения всего общества. Распределительный механизм получения благ и конкурентный способ их получения требуют совсем разных качеств, поэтому в процессе формирования предпринимательского слоя как устойчивого социального образования потребовалось использование и формальных (правовых), и неформальных (социально-имущественных) способов. Государство по-прежнему остается самым крупным и влиятельным регулятором общественной жизни, что определяет стремление бизнеса к аффилированности с властными структурами и полезным связям (только 4,8 % участников социологических опросов не заинтересованы в приобретении друзей в деловой среде) [219, с. 29, 40]. Ориентация на удовлетворение частных интересов объясняется отсутствием традиций деловой кооперации и низким уровнем социального доверия.

Для характеристики менталитета и ценностей российских предпринимателей весьма полезными являются данные об их стиле жизни, так как поведение человека в повседневной жизни, несомненно, накладывает отпечаток и на его деловые отношения. В качестве основных тенденций в изменении образа жизни предпринимателей Я. Рощина отмечает сокращение количества свободного времени и рост материального благосостояния, а также повышение ориентации на материальные преимущества ведения бизнеса, поскольку 65 % респондентов именно неудовлетворенность заработной платой побудила заняться бизнесом [233, с. 114, 121].

Показательны и такие данные: 58 % опрошенных отметили, что у них стало намного меньше свободного времени, 24 % предпринимателей не были в отпуске последние два года, поэтому 57 % респондентов стали меньше внимания уделять досуговым занятиям, причем за счет чтения книг, посещений театров, занятий спортом, общения с друзьями. Зато 44 % опрошенных играют в компьютерные игры, 18 % – в азартные игры (возможно, вследствие постоянного нервного напряжения и склонности к риску, азарту, присущей предпринимателям). Только 5 % опрошенных вообще не смотрят телевизор, из телевизионного контента их привлекают (в порядке уменьшения популярности) легкие художественные фильмы, развлекательные передачи, новости. В сфере потребления в предпринимательской среде появилось явление демонстративного потребления (по Т. Веблену). Сначала оно проявлялось в покупке лучшей машины, квартиры, одежды, бытовой техники. Если в 1996 году 60 % респондентов отметили, что при выборе товаров они обращают внимание на качество, а не на цену, а 10 % и вовсе ответили, что цена для них вообще не имеет значения [233, с. 116, 121], то сегодня демонстративное потребление в элитной среде бизнесменов и шоу-бизнеса приобрело значительные масштабы [14]14
  Такую закономерность можно проследить в различные эпохи: «На известной ступени развития некоторый условный уровень расточительности, являясь демонстрацией богатства…, становится даже деловой необходимостью для «несчастного» капиталиста. Роскошь входит в представительские издержки капитала» [146, с. 607].


[Закрыть].