Текст книги "Избранные труды"

Подстрекатель более тонкий и поэтому более опасный маскирует свою преступную роль; в этих случаях исполнитель преступления может и не заметить, что стал жертвой подстрекательства. Практике борьбы с кулацким террором известны случаи, когда кулак, скрывая свою роль подстрекателя, намеками и полунамеками склонял бедняка к совершению террористического акта. Взаимной осведомленности и, следовательно, деятельности «заведомо сообща» здесь, разумеется, нет; но можно ли отрицать, что кулак в качестве подстрекателя должен отвечать как соучастник по ст. 17 и 58⁸ УК РСФСР? Как этот вопрос решают авторы, утверждающие, что «соучастие по советскому уголовному праву можно определить как участие нескольких лиц, основанное на соглашении в совершении одного или нескольких преступлений»?

Было бы ошибкой думать, что только подстрекатель может действовать без соглашения с исполнителем; в таком положении может оказаться и пособник. Для иллюстрации этого положения можно воспользоваться следующим примером. А, зная, что В задумал убить Б, и будучи сам заинтересован в этом убийстве, сознательно «забывает» свой револьвер у В. В пользуется этим оружием и убивает Б. В этом случае В – исполнитель – не знает о пособничестве А, но пособник А вполне учитывает роль исполнителя – В. На стороне В, следовательно, имеются объективный и субъективный элементы ответственности за тот же преступный результат – за убийство Б, а следовательно, А – соучастник убийства, хотя деятельности «заведомо сообща» в данном случае нет.

Это теоретическое положение находит порой прямое признание в законе. Так, ст. 30 китайского Уголовного кодекса 1935 г.[184]184
  Это положение было выражено и в ранее действовавшем китайском Уголовном кодексе: «Кто, зная о преступном замысле другого лица, примет участие в фактическом осуществлении этого замысла, тот считается соучастником задумавшего преступление лица, хотя бы последний не знал о его участии в деле».


[Закрыть] устанавливает: «Тот, кто помогает другому лицу совершить преступление, является пособником, даже если это лицо не знало об оказываемой им помощи».

В положении неведения могут оказаться друг в отношении друга не только пособник и исполнитель, но и пособник и подстрекатель. Так, А подстрекает Б совершить поджог колхозного гумна. Поджигателю Б приносит керосин для поджога В, который о подстрекательстве со стороны А не знал, как не знал и А, что В окажет помощь в совершении поджога; и в этом случае действия подстрекателя и пособника являются необходимым условием наступления преступного результата. Вместе с тем они оба действуют виновно (умышленно), желая наступления этого результата – поджога – и зная о причинении этого результата исполнителем. Следовательно, имеются оба основания – объективное и субъективное, причинная и виновная связь для вменения им преступного результата. Все трое – А, Б и В – отвечают за один и тот же преступный результат– поджог гумна. Они, следовательно, соучастники, хотя и не действовали «заведомо сообща».

Таким образом, необходимо прийти к выводу, что соучастие вполне мыслимо и в тех случаях, когда отсутствует взаимная осведомленность каждого из соучастников о присоединившейся деятельности другого соучастника. Необходимо лишь иметь в виду, что отсутствие взаимной осведомленности не исключает соучастия лишь в том случае, когда не знающим об участии другого присоединившегося лица (подстрекателя или пособника) является исполнитель: он, исполнитель, как было указано выше, может не знать, что явился жертвой преступного подстрекательства или что орудие преступления дано ему пособником. Наоборот, соучастия нет и не может быть, если исполнитель знает о помощи других лиц, но другие помогающие исполнителю лица о его планах не знают. Так, А, одолживший револьвер Б и не знавший, что Б взял револьвер для убийства, естественно, не может рассматриваться как пособник убийцы. Так, в приведенном выше примере с двумя ворами соучастие будет, если А, зная о намерении Б совершить кражу из амбара, заранее, хотя и без ведома Б, прорубит для него дыру в стене амбара; и, напротив, соучастия нет, если исполнитель Б, заметив, что А, пытаясь украсть, прорубил дыру в стене амбара и ушел, воспользуется этой подготовительной работой и совершит кражу.

Такой вывод совершенно неизбежен и также покоится на общем учении об основаниях уголовной ответственности: пособники или подстрекатели, не знающие об исполнителе и не знающие, следовательно, кому и в каком преступлении они помогают, естественно, за это преступление за отсутствием на их стороне субъективного основания ответственности (виновности) отвечать не могут.

Некоторые авторы пытаются провести грань между совершением преступления по соучастию и индивидуальным совершением преступления, утверждая, что соучастие мыслимо лишь в форме положительного действия. Так, проф. Колоколов писал: «Соучастие есть такое отношение нескольких лиц к единичному результату, при котором каждое из них виновным образом обусловливает этот результат посредством известного положительного действия»[185]185
  Г. Е. Колоколов, О соучастии в преступлении, стр. 51. Dalloz, Dictionnaire pratique de droit, 1933.


[Закрыть] Равным образом и Dalloz указывает: «Соучастие может совершаться только в форме положительного действия, а не в форме простого воздержания от действия»18. Общеизвестно, что бездействие также может явиться причиной преступного результата, как и действие (мать не кормит ребенка, и ребенок умирает; стрелочник не переводит стрелки, и происходит крушение поезда, и т. д.). Поскольку конструкция причинной связи при соучастии остается той же, что и при индивидуальном совершении преступления, необходимо прийти к выводу, что соучастник также может участвовать в причинении результата путем бездействия. На практике эти случаи вполне возможны и часто имеют место. Так, например, стрелочник по соглашению с грабителями не переводит стрелки, чтобы вызвать крушение и облегчить ограбление; сторож по соглашению с вором не запирает кладовой и т. д. И стрелочник, и сторож отвечают как соучастники преступления.

Если подвести общие итоги приведенному анализу природы соучастия и его отдельных элементов, можно установить следующее.

Соучастие не вносит изменений в общепризнанные основания уголовной ответственности, оно не создает нового вида солидарной ответственности: как при индивидуальной деятельности, так и при деятельности по соучастию уголовная ответственность покоится на двух одинаково необходимых основаниях – объективном (причинности) и субъективном (виновности). Соучастие образует лишь особую форму ответственности, так как оно представляет собой особую форму деятельности – деятельности нескольких лиц, совершающих одно и то же преступление. Соучастие, таким образом, может быть определено как совместное участие нескольких лиц в совершении одного и того же преступления, участие, при котором каждое из действующих лиц должно быть причинно и виновно связано с преступным результатом.

Соучастие не есть простое совпадение деятельности нескольких лиц. Соучастие вместе с тем не есть деятельность нескольких лиц, обязательно основанная на предварительном соглашении. Между соучастниками необходима субъективная связь. Соучастие поэтому может быть точнее определено как такого рода совместное совершение несколькими лицами одного и того же преступления, при котором, по крайней мере, подстрекатель и пособник знают о деятельности исполнителя. Где нет этой минимальной субъективной связи между участниками, там нет соучастия. Где эта субъективная связь принимает более интенсивные формы, там она служит основанием к различению отдельных видов соучастия.

Глава шестая
Виды соучастия

I

Соучастие – понятие сложное: оно распадается на несколько видов. Игнорирование этого факта или недостаточный его учет – неиссякаемый источник ошибочного понимания соучастия, ибо каждый вид соучастия имеет свои отличительные черты, требует специального анализа и самостоятельной оценки.

В буржуазной теории часто различают отдельные виды соучастия, но это различение проводится по признакам второстепенным и формальным, – по признакам, не отражающим действительных особенностей каждого вида соучастия.

Так, более ранние теоретики (Фейербах и др.) различали соучастие, предшествующее действиям исполнителя (concursus antecedens), соучастие в момент совершения преступления (concursus concomitans) и соучастие после совершения преступления (concursus subsequens – здесь обычно имеются в виду случаи заранее обещанного укрывательства). Это построенное на временном признаке деление не дает никакого критерия для распознавания социальной опасности того или иного вида соучастия: последующее укрывательство может быть неизмеримо опаснее пособничества, предшествовавшего совершению преступления. Такое хронологическое деление соучастия может быть поэтому с полным основанием названо делением формальным.

Такой же формальный характер носит деление соучастия на активное и пассивное (concursus positivus и concursus negativus) в зависимости от того, выражается ли соучастие в форме действия или бездействия. Наконец, у новейших авторов принято различать соучастие факультативное и необходимое (concursus facultativus и concursus necessarius). Факультативным считается соучастие в преступлении, которое может быть совершено и одним лицом (например, соучастие в убийстве, краже и т. п.), необходимым – соучастие в преступлении, которое требует участия, по крайней мере, двух лиц (например взяточничество и т. п.). В этих случаях, однако, по существу, нет не только особого типа необходимого соучастия, но и вообще соучастия[186]186
  Несколько особое положение занимает такое преступление, как мужеложство.


[Закрыть].

Действительно, дающий взятку и получающий взятку совершают разные преступления, как различные деликты образуют практикующиеся в капиталистических странах покупка голоса избирателя и продажа голоса избирателем. Кроме того, нельзя не учесть, что в некоторых преступлениях, требующих участия не менее двух лиц, одно из действующих лиц может остаться и совершенно безнаказанным. Например, спекуляция всегда предполагает и продавца и покупателя[187]187
  Обычно в спекуляции три звена: продажа товара, покупка его спекулянтом и продажа, в свою очередь, третьим лицам.


[Закрыть]; но купивший у спекулянта обычно не рассматривается как соучастник в спекуляции. Здесь, таким образом, несмотря на то, что преступление по необходимости предполагает участие не менее двух лиц, может вовсе и не быть соучастников.

Как было указано выше, различение подобных видов соучастия (активное, пассивное, необходимое и факультативное) не лишено логической верности, но оно беспредметно. Число подобных классификаций можно увеличить во много раз, ни в какой мере не способствуя выявлению природы соучастия и его конкретных видов. Так, можно было бы различать с той же логической последовательностью соучастие мужчин и женщин, взрослых и несовершеннолетних, соучастие в имущественных преступлениях, в преступлениях против личности и т. п.

В системе социалистического уголовного права классификация правовых явлений и их деление должны всегда покоиться на диалектическом единстве формы и содержания; логическая выдержанность классификации должна быть поэтому неразрывно связана с материальными особенностями изучаемых явлений. В соответствии с этим необходимо, исходя из характера и степени субъективной связанности соучастия, различать следующие три вида соучастия: 1) соучастие простое, 2) соучастие, квалифицированное предварительным соглашением соучастников, и 3) соучастие особого рода (sui generis), т. е. соучастие в форме участия в преступном объединении (организации, банде, шайке, блоке, заговоре). Каждый из названных трёх видов соучастия имеет свои существенные особенности, и каждый представляет собой различную социальную опасность.

Обратимся к анализу отдельных видов соучастия.

1. Простое соучастие

Простое соучастие является наименее опасной формой участия нескольких лиц в совершении одного и того же преступления. Здесь связь между соучастниками не превышает минимальной, необходимой для понятия соучастия, степени: действующие лица знают об участии в совершении преступления нескольких лиц, во всяком случае, об этом знают подстрекатель и пособник, но между отдельными соучастниками нет предварительного сговора на совершение преступления, нет предварительного соглашения. Иллюстрацией этого вида соучастия – простого соучастия – могут служить следующие примеры. А пробирается в амбар для совершения кражи и застает там другого вора – Б, пришедшего с той же целью. Они вместе совершают кражу. А видит, как Б избивает их общего врага В. А присоединяется к Б, и они вместе убивают его. Или другой пример: А незаметно для Б склоняет последнего к убийству В. Б совершает убийство и т. д.

В судебной практике случаи простого соучастия нередко встречаются в делах об убийстве в драке.

В некоторых случаях, когда в форме простого соучастия действует множество лиц, и этот вид соучастия приобретает повышенную социальную опасность.

В дореволюционном праве примером такого рода соучастия многих лиц без предварительного соглашения может служить так называемый «скоп»[188]188
  «Характеристический признак, коим заговор отличается от скопа, есть предварительное, т. е. предшествующее самому содеянию преступления, взаимное соглашение преступников как относительно рода, так и относительно самого предмета предполагаемого преступления» (Жиряев, О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении, 1850, стр. 106). В екатерининском «Уставе благочиния» можно отметить ст. 272, I: «Буде кто учинит сходбище подозрительное, того имать под стражу и отослать к суду».


[Закрыть], о котором встречается упоминание в ряде законодательных памятников.

В УК РСФСР такого рода примером могут служить предусмотренные ст. 592 массовые беспорядки. Конечно, и среди лиц, участвующих в массовых беспорядках, могут быть и бывают лица, заранее договорившиеся организовать «беспорядок», лица, которых закон с полным основанием выделяет поэтому в качестве «организаторов» и «руководителей». Но иные участники массовых беспорядков, «прочие участники», как их определяет ст. 592, являются именно соучастниками в форме простого соучастия (без предварительного соглашения), хотя и более опасного в силу множества беспорядочно действующих лиц. В судебной практике ст. 592 нередко применяется в случаях, самосуда, т. е. тогда, когда между виновными нет предварительного соглашения, но действуют они сообща.

Наконец, к простому соучастию по тому же основанию – отсутствию предварительного соглашения – должны быть отнесены случаи совершения несколькими лицами однородного преступления в качестве соисполнителей (Mittater). Такого рода соучастие предусмотрено, например, ч. 2 ст. 153 УК РСФСР – квалифицированное изнасилование в случае совершения его несколькими лицами, если, конечно, эти лица действовали без предварительного соглашения.

2. Соучастие, квалифицированное предварительным соглашением соучастников

Как подробно было развито выше, предварительное соглашение не есть конститутивный признак соучастия; соучастие вполне возможно и без предварительного соглашения. Но в жизни предварительное соглашение часто сопутствует соучастию и его квалифицирует; социальная опасность такого рода соучастия, конечно, выше. Более опасный характер соучастия по предварительному соглашению находит полное признание в социалистическом уголовном праве в ряде постановлений Особенной части УК РСФСР и в соответствующих статьях уголовных кодексов других союзных республик. Так, ст. 60 УК РСФСР квалифицирует неплатеж, совершаемый группой лиц по предварительному соглашению, ст. 601 – неплатеж в срок специального военного налога, совершенный группой лиц по предварительному соглашению, ст. 61 – отказ от выполнения общегосударственных повинностей при наличии «сговора группы лиц», ч. 1 ст. 62 – «организованное по взаимному соглашению» сокрытие подлежащих обложению или учету предметов, ст. 162 – кражу личной (ст. 162-в) и социалистической (ст. 162-г) собственности, совершенную по предварительному сговору с другими лицами, ст. 166 – похищение лошадей и рогатого скота, совершенное «по сговору с другими лицами».

В Общей части нет особого упоминания о совершении преступлений по предварительному соглашению как отягчающем обстоятельстве[189]189
  Пункт «в» ст. 47 УК говорит о совершении преступления группой лиц или бандой. См. об этом ниже.


[Закрыть]. Но социалистический суд, оценивая все обстоятельства дела, не может оставить без учета наличие предварительного соглашения между несколькими лицами, соглашения, направленного на совершение преступления.

3. Соучастие особого рода

Наиболее сложной формой соучастия и вместе с тем наиболее опасным его видом является соучастие в сообществе, организованном для совершения преступлений.

В отчаянной и бесплодной борьбе с социалистическим государством контрреволюция пытается использовать все виды преступных объединений. Практика борьбы с контрреволюцией показала, как часто враги пытаются объединить свои усилия в тщетных попытках нанести ущерб стране социализма.

«Процесс антисоветского “право-троцкистского блока”, – говорил т. Вышинский, – показал, что враждебные делу социализма силы стремятся осуществлять свою преступную деятельность и осуществляют ее не в одиночку, не изолированно, а путем объединения своих преступных усилий. Этот процесс показал, что формой объединения антисоветских подпольных групп является блок. В этом блоке объединились в борьбе против советского народа троцкисты, бухаринцы, зиновьевцы, меньшевики, эсеры, буржуазные националисты, бывшие провокаторы и агенты царской охранки, белогвардейское офицерье…»[190]190
  Вышинский, О задачах науки советского социалистического права, «Правда» от 26 июля 1938 г.


[Закрыть]

Соучастие особого рода есть высшая ступень совместной преступной деятельности. Здесь между действующими совместно лицами существует не только предварительное соглашение, – этим соучастие особого рода отличается от простого соучастия, – но соглашение, принявшее более стойкие организационные формы, – этим соучастие особого рода отличается от соучастия квалифицированного. Соучастие особого рода есть длительное сплоченное соучастие, готовый людской аппарат для совершения преступлений. Преступное объединение поэтому представляет собой социально опасное явление уже самим фактом своего существования.

В таком именно понимании выступает соучастие и в судебной практике. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 28 сентября 1939 г. отвергла применение ст. 59³ УК РСФСР (бандитизм) даже по аналогии на том основании, что осужденные «не представляли из себя устойчивой бандитско-хулиганской группы».

Ряд теоретиков (Лист[191]191
  См. “Lehrbuch”, 1921, S. 216.


[Закрыть], Альфельд[192]192
  См. “Lehrbuch”, 1922, S. 212.


[Закрыть], Сергеевский[193]193
  См. Сергеевский, Русское уголовное право, стр. 368.


[Закрыть]) различает несколько форм преступных объединений. Они говорят о сообщничестве, банде, шайке, когда речь идет о преступном объединении, составившемся для совершения ряда неопределенных преступлений, и о комплоте (заговоре), когда речь идет о преступном объединении, цель которого – выполнение одного из нескольких совершенно определенных преступлений.

Законодательным памятником, который впервые провел различие в указанном смысле между заговором и сообществом (бандой), было Баварское уложение 1813 г.; статья 50 Баварского уложения устанавливала: «В тех случаях, когда двое или несколько лиц из одних интересов решают совместно совершить преступление и берут на себя обязательство совместной помощи в целях осуществления этого преступления, такое объединение представляет собой заговор». Напротив, к бандам ст. 54 Баварского уложения относит «такие заговоры, которые имеют целью совершение многочисленных преступлений, не установленных заранее, но определенного характера и рода».

Указанное различение банды и заговора лишено реального значения: источник повышенной социальной опасности соучастия особого рода и, следовательно, основание для выделения этой формы соучастия в самостоятельный вид заключаются в том, что здесь существует и действует сплоченный людской коллектив, направленный к преступной цели. Количество задуманных или выполненных преступлений есть вопрос факта, иногда – элемент преступного плана, не меняющий природы этого вида соучастия.

Изучение развития постановлений о сообществах в истории русского права показывает, что царское законодательство учитывало значение организованной борьбы с самодержавием и издавна «запрещало и уничтожало» всякого рода политические организации, способные поколебать «устои» власти.

II

Впервые постановления о соучастии особого рода появляются в русском законодательстве в XVII в. – в Уголовном уложении 1649 г., т. е. в том кодексе, в котором «на первом плане стоит… впервые входящее в русское законодательство понятие государственного преступления»[194]194
  «История СССР», 1939, т. I, стр. 470.


[Закрыть]. Уложение ограждает от скопа и заговора «государственную честь» и «его государское здоровье».

«Также самовольством, скопом и заговором к царскому величеству, и на его государевых бояр и окольничих и на думных и на ближних людей, и в городех и в полкех на воевод, и на приказных людей, и ни на кого никому не приходили, и никого не грабили и не побивали. А кто учнет к царскому величеству, или на его государевых бояр и окольничих и думных и ближних людей, и в городех и в полкех на воевод, и на приказных людей, или на кого «и буди, приходили скопом и заговором и учнути кого грабили, или побивали: и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнили смертию, без всякий пощады»[195]195
  Уложение царя Алексея Михайловича, гл. II, ст. 20 и 21.


[Закрыть]. И дальше: «…а кто Московского государьства всяких чинов люди сведают, или услышат на царское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл: и им про то извещали государю, царю и великому князю Алексею Михайловичи) всея Руси, или его государевым бояром и ближним людем, или в городех воеводам и приказным людем» (ст. 18). «А будет кто сведав, или услыша на царское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл, а государю и его государевым бояром и ближним людем, и в городех воеводам и приказным людем про то гае известит, а государю про то будет ведомо, что он про такое дело ведал, а не известш, и сыщется про то допряма: и его за то казнили смертию, без всякие пощады» (ст. 19).

Автор специальной работы о политическом суде и о политических преступлениях в Русском государстве XVII в. Тельберг прямо указывал: «Субъектом преступления, именуемого в Уложении “скопом и заговором”, является совокупность лиц, объединенная предварительным соглашением… “Заговор” указывает на предварительное соглашение, а “скопом” характеризуется многочисленность действующих лиц»[196]196
  Г. Г. Тельберг, Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII в., М., 1912, стр. 96.


[Закрыть].

Более полное развитие постановления о сообществах получили в «Уставе благочиния или полицейском», изданном Екатериной II в 1782 г. Согласно ст. 65 «Устава благочиния», «Управа Благочиния в городе законом неутвержденное общество, товарищество, братство и иное подобное собрание (под каким бы названием ни состояло) не признает за действительное, буде у таковых окажутся обязательства, правила, положения или постановления, то ни во что не вменять: буде же таковое общество, товарищество, братство, или иное подобное собрание общему добру вред, ущерб или убыток наносит, либо бесполезно, то подлежит уничтожению и запрещению». (Курсив мой. – А. Т.).

Если ст. 65 «Устава благочиния» проводит некоторую грань между обществом «неутвержденным» и обществом, приносящим «общему делу вред или убыток», или «обществом бесполезным», то уже в ст. 250 тот же «Устав» объявляет все без различия общества, действующие «без ведома и согласия» администрации (Управы благочиния), запретными и наказуемыми. Самое покушение на организацию подобного общества подлежит наказанию. «Буде кто, – говорится в ст. 250 «Устава благочиния», – учнет заводить, или зачнет общество, товарищество, братство или иное подобное собрание, без ведома или согласия Управы Благочиния: да отдается, яко ослушник, под стражу, и отошлется в Суд, где поступать, как Взысканий статья 235 гласит». (Курсив мой. – А. Т.)

Таким образом, законодательством Екатерины II полиции предоставлено право допускать или не допускать существование и деятельность всякой организации; все, не разрешенное полицией, подлежало «уничтожению и запрещению».

Основные положения о сообществах «Устава благочиния» долго господствовали в законодательстве царской России. То, что на языке демократии принято называть «свободой союзов», и то, что в дореволюционной России фактически не существовало, сделалось юридически строго запрещенным именно с изданием «Устава благочиния».

Свод законов 1842 г. (т. XV, ч. I, ст. 267–269) указывал на недопустимость образования, с одной стороны, обществ, товариществ, братств и т. п. без ведома полицейских органов, с другой стороны, обществ, преследующих вредные для государства цели и способных поселить бунт и смуту; организаторы и участники таких обществ рассматривались и наказывались как государственные преступники.

В «Уставе о предупреждении и пресечении преступлений» (т. XIV), изданном в 1857 г., различались сообщества незаконные и тайные. Незаконными объявлялись, как и в екатерининском «Уставе благочиния», все, не разрешенные полицией сообщества, тайными– сообщества, которые под видом благонамеренности, просвещения и человеколюбия преследовали цели, противные государственному порядку и общественному спокойствию (ст. 167).

С развитием капитализма в России, ростом пролетариата и появлением рабочих политических организаций борьба царской власти с политическими сообществами все усиливалась и обострялась, оставляя далеко позади установленный «Уставом благочиния» полицейский режим. Вторая половина XIX в. поэтому является периодом усиленного правотворчества в сфере борьбы с преступными сообществами.

Уже Уложение о наказаниях 1845 г. основным признаком подобного общества, «под каким бы то ни было наименованием оно ни действовало», считает его цель. Уложение различает: 1) цель, вредную для спокойствия или целости государства, и 2) цель, противную установленным законом образу и порядку правления. В указанных случаях способ действия тайного общества не определяет его природы: как указано выше, цель есть решающий признак тайных обществ этого рода. Напротив, в тайных обществах, «не имеющих явно преступного направления против спокойствия или целости государства», рядом с целью («произвести перемену в общих государственных или губернских и других местных учреждениях или же в постановлениях, коими определяются права и преимущества… существующих в государстве состояний или сословий или же достигнуть иной политической без ведома правительства цели») Уложение предусматривает применение виновными «недозволенных законом действий».

Особо Уложение выделяет общества, воспрещенные и действующие «хотя без всякой, противной порядку, спокойствию, нравственности и вообще законам цели», но «без разрешения и ведома надлежащего начальства». Углубляя борьбу с тайными и воспрещенными обществами, Уложение 1845 г. карает «хозяев за допущение собраний или сходбищ тайных зловредных обществ» в своих жилищах и в других местах, а также недонесение о тайных и воспрещенных обществах.

В 1867 г. появляется новый Закон о борьбе с противоправительственными обществами. Закон 1867 г. карает покушение на образование преступных сообществ, недонесение о них, а также допущение преступных собраний в своих жилищах. Особого внимания заслуживает своеобразное неосторожное пособничество преступным сообществам, предусмотренное Законом 1867 г. Закон карает «способствование преступной цели противозаконного сообщества денежными приношениями или иными какими-либо действиями, если цель сообщества не была им известна, но с их стороны не были соблюдены, при вступлении в сообщество или в продолжение его существования, должные предосторожности».

Как широко и остро ни была поставлена борьба с противозаконными сообществами по Закону 1867 г., власть не ограничилась этим. Уже через семь лет, в 1874 г., появился новый Закон, направленный против политических организаций. Для надлежащей оценки этого Закона необходимо учесть, какую значительную роль в истории рабочего движения в России и в революционной борьбе с царской властью играли 70-е годы прошлого столетия.

История партии дает на эти вопросы точные и исчерпывающие ответы.

«Уже в 70-х и особенно 80-х годах прошлого столетия, – говорится в “Кратком курсе истории ВКП(б)”, – рабочий класс в России начал пробуждаться и повел борьбу с капиталистами. Положение рабочих в царской России было необычайно тяжелое. В 80-х годах рабочий день на фабриках и заводах был не менее 12¹/₂ часов, а в текстильной промышленности доходил до 14–15 часов. Широко применялась эксплуатация женского и детского труда. Дети работали столько же часов, сколько и взрослые, но получали, так же как и женщины, значительно меньшую заработную плату. Заработная плата была непомерно низка. Большая часть рабочих получала 7–8 рублей в месяц. Самые высокооплачиваемые рабочие на металлообрабатывающих и литейных заводах получали не больше 35 рублей в месяц. Не было никакой охраны труда, что приводило к массовым увечьям и смерти рабочих. Не было страхования рабочих, медицинская помощь оказывалась только за плату. Необычайно тяжелы были жилищные условия. В маленьких “каморках” в рабочих казармах жили по 10–12 человек рабочих. Фабриканты часто обсчитывали рабочих, заставляли покупать продукты в хозяйских лавках втридорога, грабили рабочих при помощи штрафов.

Рабочие стали сговариваться между собой и сообща предъявлять хозяину фабрики, завода требования об улучшении своего невыносимого положения. Они бросали работу, то есть объявляли стачку, забастовку. Первые забастовки в 70-х и 80-х годах обыкновенно возникали из-за непомерных штрафов, надувательства, обмана при расплате с рабочими, сбавки расценок.

Выведенные из терпения рабочие во время первых забастовок иногда ломали машины, били стекла в фабричных помещениях, громили хозяйские лавки и конторы.

Передовые рабочие начали понимать, что для успешной борьбы с капиталистами нужна организация. Стали появляться рабочие союзы»[197]197
  «Краткий курс истории ВКП(б)», Госполитиздат, 1938, стр. 8–9.


[Закрыть].

Таким образом, уже в 70-х годах пробуждающийся рабочий класс России начал борьбу с капиталистами. К 70-м годам относится и образование первых рабочих организаций – «Южнороссийского союза рабочих» (1875 г.) и «Северного союза русских рабочих» (1878 г.). В программе этого союза было сказано, что «по своим задачам он примыкает к социал-демократическим рабочим партиям Запада. Конечной целью союза ставилось проведение социалистической революции – ниспровержение существующего политического и экономического строя государства как строя крайне несправедливого»[198]198
  Там же, стр. 9.


[Закрыть].

Величайшая историческая правдивость этих указаний находит свое полное подтверждение и в том, что именно в 70-х годах царская власть начинает тревожиться по поводу роста рабочего движения и в особенности появления рабочих революционных организаций. Вот одно из документальных свидетельств этого факта огромного исторического значения.

«С тех пор, – говорится в журнале комиссии, – как большая часть видов ремесленного труда организовалась в правильно устроенные фабрики и явилась масса лиц, стоящих между хозяевами и рабочими, управляющих этими фабриками на иерархическом начале, хозяин стал в совершенно иные отношения к рабочим, и приобретаемое им богатство дало возможность увеличить уровень его развития и образования, и таким образом хозяин сделался как бы чужим для рабочих, интересы их разделились. Хотя на самом деле обоюдная зависимость хозяина и рабочих все-таки продолжает существовать, но эта зависимость потеряла свою прежнюю очевидность. На это явление, как кажется, должно смотреть как на одну из причин того почти враждебного отношения, в котором стоят в большинстве государств Западной Европы рабочие к своим хозяевам. Приписывая все свое несчастие зависимости от капитала, рабочий, очевидно, прежде всего, устремляется против этого капитала и лиц, владеющих им, а так как эта зависимость более или менее обща всем рабочим, то последние являются целым отдельным классом, всегда готовым на борьбу с классом хозяев или капиталистов. Опасность последствий подобной борьбы, направленной на весь социальный строй, очевидна. Без сомнения, положение нашего рабочего класса еще не представляет такой опасности: у нас далеко еще не образовался тот рабочий пролетариат, который составляет одно из существеннейших зол Западной Европы, но, тем не менее, подобные явления, как, например, международное общество рабочих, нельзя совершенно игнорировать. Человек, снискивающий средства к жизни лишь поденным трудом, легко может поверить самым нелепым иллюзиям, если эти иллюзии представляют ему будущее в розовом цвете. Поэтому таких лиц, в особенности если они не обладают достаточным развитием, весьма легко ввести в заблуждение. С этой именно стороны представляет опасность и для России существование сообщества, поставившего себе целью возбуждение рабочего класса против класса хозяев»[199]199
  «Уголовное уложение. Проект редакционной комиссии и объяснения к нему», 1895, т. II, стр. 180–181.


[Закрыть].